№ 243
1771 г. марта 3. — «ПРИМЕЧАНИЕ ДЛЯ ЭКЗЕРЦИРОВАНИЯ», ПОСЛАННОЕ А. В. СУВОРОВЫМ И. И. ВЕЙМАРНУ

1-е. Чапки ² и польское платье у офицеров, кроме что называются партизаны, особливо у пехотных, не годится, для того перестреляли у Древица их еще больше моего. Чего лутче, как по сему гербу целить? Пример берут с них и рядовые, уже им и государева шляпа лоб жмет, уже подмышками и кафтан тесен.

2-е. Чего найти достойнее, праводушнее, умнее Штакельберга? Только у него на морозе, на дожде, на ветре, на жару болит грудь. Поправде Суворов был, поправде здоров, и майор, адъютант, до ефрейтора. Сам везде видел, каждого выучить мог. Майор у Штакельберга канцелярист. Только адъютанта имеет на ординансе, из Люблина никуда не ездит, как же им прозрачным быть? Дошло до дела, ныне то и запутались. По данному в полк моему учреждению ¹, экзерцирование мое было не на караул, на плечо, но прежде повороты, потом различное марширование, а потом уже приемы, скорой заряд и конец — удар штыком. Каждой шел чрез мои руки, и сказано ему было, что более ему знать ничего не осталось, только бы выученное не забывал. Так был он на себя и надежен, основание храбрости!

3-е. Капрал был почтен в карпоральстве, как капитан в роте. Имел своего ефрейтора и экзерцирмейстера; производим был с возможнейшим наблюдением старшинства, по достоинству, без рекомендации. Сержанты ведали каждой карпоральство, но не для хозяйства. Всякой имел честолюбие! Отяготительны вашему высокопревосходительству сии байки; однако ведомо, что от малых притчин происходят великие приключения. Например, имели мы прежде вымышленные слова: строй фронт по локтю, раздайся из средины [по] крыльям, фронт назад (то есть для драки, ибо направо кругом дурнее). Взводной командир, хоть ефрейтор, сказывал в своем взводе: такой-то — полшага или шаг вперед, а шаг полагался один аршинной. В средину сомкнись, из средины делай прямоугольник, ломай насквозь, стройся в полторы ширенги, стройся в три ширенги, сдвой ряды в шесть ширенг, делай [365] опахало. Наконец, тысячу таких слов. Ефрейтор предводил карпоральство и роту. Все под Ландскороном исчезло! Еще в гранодеры брали из мушкетер заслуженных, беспорочных, с аттестатом от ротного командира, несмотря на рост, ибо фланковой мушкетер обыкновенно хорош для себя, а для гранодера вял. Следственно, и тут честолюбие для обоих званиев! С весьма малым прибавленьем из разумных рекрут, ныне настали малёванные мужики в солдатском платье, да по нещастью для росту еще и фланковыми, подлазчиком на последней пушке на одних штыках, с его закрытием шести гранодер. Сии мужики на кулашной бой. Пуля виноватого найдет, впротчем такой [есть] недостаток исправного выекзерцирования! И иных ограниченных примечаниев для честолюбия, послушания и благонравия, без чего нет исправного солдата. Пехота, действуя здесь с великим регулярством, но с легкостью кроатскою, паче должна сии правила наблюдать. Не те же ли люди рвали штыками конницу под Ореховым? Например, немецкой, французской мужик знает церковь, знает веру, молитвы. У русского — едва знает ли то его деревенской поп; то сих мужиков в солдатском платье учили у меня некиим молитвам. Тако догадывались и познавали они, что во всех делах бог с ними, устремлялись к честности, познавали грех и наказание, коим девяносто девять против сотого правятца ныне, то тяжело и излишнее.

Много того, например, их не били, а учили каждого: как чиститца, обшиватца и мытца и что к тому потребно, то был человек здоров и бодр. Знают офицеры, что я сам то делать не стыдился. Четвертого гранодерского полку люди бодры, мужественны, да не храбры, что тому притчина? Они на себя ненадежны, полковник сам ленитца учить, а только верит другим. Возьмите же полковников первого гранодерского полку. Сие я все говорю [не] для суздальских, но вообще, ваше высокопревосходительство!

4-е. Все сии наши кроаты когда имеют истинное время исправно экзерцироватца? А паче на то деташементной командир (пусть то шутка, что он иногда пьет кофей на панском дворе). Иначе суть суздальцы, ибо из Праги получил уже я хорошую пехоту, ибо она еще соблюдена на старой ноге, а здешние по положенным правилам должны были не учиться, а уже протверживать выученное, не только как водится, но в крытых строениях, сараях, в караульнях вместо шашек, но паче маршировать с ружьем плотно, широко загибатца, атаковать, греясь и на морозе в их рукавицах. Тако, когда пусть на суздальской, но всякой иной пехоте экзерцироватца взять можно посредство? Сначала деташементной командир должен не бродить по-куриному, но ходить по-оленьему, сплотитца с досадными ему бунтовниками. То и ненадобно уже поверки чрез бесщетных шпионов, не найдет он отговорки лгать о их числе и скорее их потреплет; потом гнатца за ними нет мочи, он отдохнет, а офицерам прикажет экзерцировать, особливо марширования, вперед с надвижкою, пусть хоть так, как в их полку мода, и смотрит, чтоб они не ленились; недосуг им [366] будет утоплятца в польскую роскошь. Так или сяк ушли бунтовники тоже.

5-е. По моему примеру: в Рахове почти все кончено. Вижу, скачет на меня отделение, то есть полроты карабинер, пушка, пушка, пехота, пехота. Смяли драгуны, я думал — мои, ажно савинских, спасающихся человек восемь. В четверть четверти часа их опять выстроить не можно, что надлежит в полминуты. Ступай вперед, стали подъезжать по-казачьему: что тому притчина? Не выэкзерцированы, особливо заездом сочинение из шквадронов, взводов, из взводов, шквадронов, большой прямой, длинной и плотной, в коленах. Атаке, рубке палашами я учил, хотя то арлекинская позитура, драгун — стоя, шагом, рысью, а потом вскачь делать кариер, ставши на стремена, нагнувшись на конскую шею, каждого рубит чрез его конскую голову. Лошадь не боитца блеску, он рубит низко пехоту, выше конницу. Прежде подлинной рубки привыкнет к отвесу палаша. Прошлой раз из всех тех, коих карабинеры рубили, большая часть ускакала раненые, а малосильных драгуны рубили наповал. Пистолет не бьет, а доканчивает. В погоне бунтовники стреляют хорошо, и дай бог! Недосуг им долго тем забавлятца, сверкает палаш! Карабин не на крюке, а в бушмете крепко к седлу привязан он карабинеру, тогда как он пехотной. Неосторожнейшее паче всего вышереченного: карабинер без лошади, как бочка без вина, лошади не выэкзерцированы, для чего? Не только выэкзерцировать времени мало, да и не можно. По-старому кавалерист назывался хозяин; ныне наш в Польше карабинер не может знать, какой шерсти его лошадь. Полковника при нем нет, а лошадь полковничья — она стара, упряма в голове, крепкоузда, слабоузда. — надобно заездить. Пала — одрана; дай панскую лошадь, мыслистку каретную, жидовскую; у ксендза чужая лошадь — на что лишней фураж? Броди, броди, да когда же спать? Еще заездит, будет лучше той. А офицеру? Есть кошелек — кофей у пана готов. Все равно — посади лопаря на такую лошадь, как такого кавалериста на его оленя или на холмогорскую корову. Вижу я иногда ненадежные древицевы движения теперь яснее. Будучи почти сам на той же ноге, да ему еще, как чужестранцу, выправлять моего тяжелее. Победители наши двух армиев, имея их баталионы и эскадроны неразбитые, сих правил не обсервуют, а на зимовых квартирах учатца. Что, наконец, была в прошлой войне в сравнение нашей прусская армия? Король, на все стороны перелетая, теряет людей, в тонкость обученных, наполняет их наскоро сборною ухою, не имеет времени более выэкзерцировать, как слегка ауфмарширному. Наши же, располагаясь далее, до тонкостей экзерцирных достигают. Каролинцы, их победами надменные, надеясь на себя излишне, отдыхают в Дрездене по-капуанскому ³ и, перебегши земли неисчетные, падают при Полтаве пред Петром Великим, [367] которой между тем экзерцирует его войско чрез иностранных, ведая его в том несовершенным. Ренн в Познани кормит лутчих по Польше сборных лошадей на конюшнях, едва они видят солнце, ввергает Паткуля в тенеты, как бы Олешев не оправдался.

6-е. Деташементной командир в замке, на панском дворе, спрашивает шпионов, рассылает оных, пишет рапорты, отдает приказы; рядовые по дворам пьют вино, пиво, едят готовое хорошее кушанье, за то еще им давай провиантские деньги. Нужное солдату полезно, а излишнее вводит в роскошь — мать своевольства! Кажетца, что на сие только одно правило: когда их где потчевали, деташементным командирам тот день записывать и не выдавать им провиантских денег, чтоб не богатели или после мотали. Лутче, когда заслужат, то дать им царскую милость. А за пьяного — больно бить его унтер-офицера. У меня (все своим примером) под Ландскороном таких пропало и убито трое.

7-е. Казакам же, в каком бы то ни было генеральном деле, никогда не атаковать, но карабинерам — в поле, пехоте — в лесу и местах суровых и тесных; но пика их, по легкости лошади, служит только бегущему в крестец. Иное есть схватить малую партию. Особливо страшно, что карабинеры у них перенимают. Пустое же есть, ежели бунтовники пошли на истинное умыканье, чтоб карабинеры за ними гнались и полмили беспорядочного марша.

8-е. Правда, всякой деташементной командир имеет свои инструкции, в которые, как они от вышней власти суть, сошедшейся с ним другой, много проникать не должен. Хотя то ему с первого виду и досадно, но, однако, я между никем истинного согласия не вижу, — отчего ж сие? Надобно не иметь надменности, старшинству, елико возможно, отдавать долг, не употреблять всуе поверенность вышней власти. Может ли и старшей оную хотя мало преступить? Например, Юлий Цесарь в Африке, с сборным его новым войском, не дрался вправду с Юбою и Сципионом, еще давая им волю бродить, доколе он оного основательно не выэкзерцировал. Хотя то не совсем так, однако частью и бунтовники уже то наблюдать начинают, и натурально. По моему разумению я их еще не свыше тысяч четырех считаю во всей Польше, однако, и то против прошлогоднего, коли не вдвое, то в полтора, как бы их ни били. Скоропостижнее их в раз[б]роде надлежит предварить, но притом экзерцироватца. Сии суть мои главные примечания. Ежели здесь что-нибудь преступил, милость вашего высокопревосходительства мне то простит, а явственно превосходящее политическое сведение, генерально то поправит.

Гусары Древицевы будут сюда: не можно ли как-нибудь також вытащить сюда от Захара Григорьевича ⁴ со временем один [368] целой драгунской полк. Карабинеры всегда будут тяжелы против бунтовников. Я столько надеюсь, что ваше высокопревосходительство меня почитаете добрым и благодарным человеком, что я вправду забыл вас благодарить за Дитмарна, Арцыбашева и протчих, но еще с прибавкою, что о наших раненых сожалеть изволите. Верьте же, что и я не меньше, токмо разве Сахаров будет сухорук, да отчасти, мой племянник, а Дитмарн, Арцыбашев и Подладчиков совсем выздоровеют, ежели поберегутца. Ваш кирасир Веймарн просится ко мне, как изволите приказать?

Генерал-майор Александр Суворов

ЦГВИА, ф. 119, д. 89, лл. 165 — 166, дешифровка. Текст расшифровки сверен с черновиком Суворова (ф. 119, св. 131). Опубл. в сборнике «Генералиссимус Суворов». Госполитиздат, М., 1947, стр. 83 — 88.

Комментарии

1 См. документ № 24.

2 По-польски — шапки.

3 Как Ганнибал в Капуе.

4 Чернышева.