ИЗ БУМАГ КНЯЗЯ ПОТЕМКИНА-ТАВРИЧЕСКОГО

Нижеследующие бумаги, равно как и некоторые другие, имеющие появиться в Русском Архиве, обязательно доставлены нам из Киева профессором А. И. Ставровcким, получившим их от самого владельца В. А. Попова, при разборе письменных сокровищ, находящихся в местечке Решетиловке, Полтавской губернии. Доселе тамошняя библиотека и хранящиеся в ней рукописи известны лишь по слухам и по объявлению о продаже их, которое года 2 тому назад появлялось в газетах. Нам случилось видеть краткий печатный каталог Решетиловского собрания, вышедший нынешним летом в Петербурге на Французском и Русском языках (Спб. 1864, в тип. Веллинга, [64] мал. 8° 42, 64 и 64 стр.). Судя по этому каталогу, нельзя не подивиться, как до сих пор подобные драгоценности не обеспечиваются в своей сохранности покупкою в собственность общественную. Кажется, что ни одно из частных рукописных собраний по векам XVIII и XIX-му не может поспорить с Решетиловским в обилии, важности и разнообразии исторических бумаг. И тут не одна Потемкинская канцелярия, коею заведывал первоначальный составитель Решетиловского архива, известный статс-секретарь В. С. Попов, но множество и других бумаг эпохи позднейшей: ибо тот же Попов занимал до самой кончины своей важные должности. [65]

I

Милостивый государь мой князь Григорий Александрович. Приложенное ко мне письмо Рязанского архиерея показалось мне стоящим любопытства вашего, потому что грозит жаловаться синоду, естли не закажу народу петь, плясать и качаться в праздники. То бы все еще ничего не значило, но в Светлое Воскресенье в вечерню заплакал пред народом, молил его, заклинал, чтоб шли все просить о сломке качель, и чтоб оные сами сломали, естли сломать не велю. Все то было без меня, и без главных товарищей моих, однако большой сансации не произвело; но как моглоб произвести, естлиб во отдаленности где было от резиденции, и я б не был сам православной в глазах черни, не ев мяса во весь пост, исповедавшись и причастясь в приходской церкви, естлиб не ставил караулов по праздникам, то и донес бы о том государыне! Признаюсь, что желал бы, чтобы нас развели, считая нужным показать народу, что прямая власть не духовная, а светская. Архиерейские речи засвидетельствованы почти всеми бывшими. Как он читает газеты, то стращал, естьли не разломают, таковым же несчастием как в Мессине. Дайте нам, естли можно, какого-нибудь светского архиерея, помогите в сем выборе, а нынешней, естли не фанатик, так названия ему не знаю. Что бы сделал он, естли бы я приглашал еще народ к забавам. Но я сокращу, называясь с искренним почтением вашей светлости милостивого государя моего всенижайший слуга Михайла Каменской.

Апреля 18 дня 1783 г.
Рязань

М. Каменский губернатор Рязанский жалуется светлейшему князю Потемкину на епископа Рязанского Симона, который вошел к губернатору с особою запискою, что церковь на [66] основании соборных постановлений запрещает всякие уличные забавы и веселья в дванадесятые праздники и особенно в Пасху.

Записка эта имеется в Решетиловском архиве подлинником за подписью Симона. А. С.

II

Донесение князя Потемкина императрице Екатерине ¹

Как узаконением о банках проценты теперь уменьшены, то с банка Екатеринославского, накопленного мною разными сбережениями до трех сот сорока тысяч, — университета с академиями художеств и музыки, с училищем хирургическим и народною схолою содержать не возможно. Благоволите, всемилостивейшая государыня, определить из доходов Екатеринославского наместничества на все сие шестьдесят тысяч рублей ².

По соседству Польши, Греции, земель Воложской, Молдавской, и народов Иллирических, множество притечет юношества обучаться, которые возвратятся с незагладимою благодарностию к вашим благодеяниям и привязанностию к России; капитал же банковой обратится в капитал фабрик, столь для того места пристойных, по дешевизне хлеба, и столь нужных для России.

Полуденные места империи вашей изобилуют руноносным скотом, почти больше нежели вся Европа вместе; переменив шерсть в лучшую, чрез способы верные и простые, превзойдет в количестве сукон все прочие государства. Из всех мест, где находятся лучшие бараны, я выписал самцов, которых и ожидаю на будущее лето; [67] мастера же прибыли, и директор столь искусной, что и в Голландии был знаменитейший. Франция много жертвовала денег для утверждения у себя сей мануфактуры, вашему же величеству почти ничего не станет. Сверх делания сукон на сей фабрике приниматься будут ученики от дворян, чрез что разойдется сие ремесло по всему государству.

По всей Тавриде и степи Перекопской назначено разводить шелковицу, которой в Крыму и дикой множество; прежде десяти лет конечно шолку будет, как пеньки. Для того шелковые мануфактуры в Екатеринославе полезны, которым и теперь довольно дела будет, обработывая шолк, из Брусы и Мореи привозимой, которой я уставил променивать на соль, что все равно как бы и на простой песок меняли.

Шелковые фабрики в России без изъятия все в несовершенстве: ни красы довольной, ни крепости производимые на них товары не имеют, а особливо те материи, где требуется равная поверхность. Лучше прочих работают у Лазарева, но и ево материи не долго выдерживают красоту. Выключая сию фабрику, прочие все не в надежном состоянии, покупая шелки в долг в термины большие с несносными процентами, а употребляя шелк наиболее Персидской, столь дурно размотанной, что почти всегда оного третия часть пропадает. По причине такого отягощения прибегают к разным плутовствам, как деланием основы тоншей, нежели должно, примешивая вычески в уток, где должен быть шолк хороший; и тем делают, что материи имеют вид ветошек. В помощь и благодеяние сим фабрикам, намерен я завести в Екатеринославе из шолку, остающегося за употреблением тамошних фабрик, магазеин крашеных и хорошо размотанных шелков, откуда отпускать [68] заимообразно на шесть процентов. Сим восставится дешевизна, и фабрики не будут нужды иметь тростильных размотовальных мельниц и красилен, которые тем еще превосходнее, поелику в климате Екатеринославском не будет нужды красить в зимние месяцы, ибо шолк, высушиваной не на солнце, далеко разнствует в красоте.

По высочайшему повелению, данному мне, пекусь о размножении доходов и искусств, я ничего не щажу соответствовать исполнением: колонии ремесленников выписаны, фабриканты в большом числе находятся у меня теперь в Белорусских деревнях в ожидании построения жилищ в Екатеринославе, которые к будущей осени поспеют, и они на судах Днепром с инструментами доставятся в свое место. Чтож касается до области Таврической, там хлебопашество год от году усиливается. Виноград Венгерской дал уже первой плод; вино делают лучше прежнего, водку Французскую гонят лучше настоящей, и чрез год конечно большое количество оной будет.

III

Булгакову ³ в Варшаве говорить должно одним со мною языком: ваши же пословицы, что надлежит двери быть или запертой или отворенной, ни да ни нет, негодятся никогда, ибо они предполагают робость; что видя, враждующие нам [69] еще смелее пакостить нам будут. Союз Прусской для Польши еще не беда, понеже то еще будущее; а наш уже довольно им беды наделал: то и следует старое смешать как дурную игру, а начать лучше новую.

Чтобы Польшу привязать к себе, необходимо обещать ей должно Молдавию и тем обратить Поляков против Турок и Прусаков, и Турки, о сем узнавши, скорее помирятся.

В каком мы противоречии пред Европою будем, обещавши Молдавию Польше? Первое. Я Европы не знаю: Франция с ума сошла, Австрия трусит, а протчие нам враждуют. Завоевании зависят от нас, пока мы не отреклись. Обещали мы прежде сию провинцию возвратить по собственному своему произволению, Турки тогда не согласились, следовательно и обещание исчезло. И что это, не сметь распоряжать завоеваниями тогда, когда другие сулят ваши владении, Лифляндию, Киев и Крым! Я вам говорю дерзновенно, и как должно обязанному вам всем, что теперь следует действоват смело в политике. Иначе не усядутся враги наши, и мы не выдеремся из грязи.

IV

25 декабря 1787. Помета рукою князя Потемкина.

В приложенной при сем копии ваша светлость усмотрите, каким образом Лондонский двор отозвался по дошедшим до него слухам о старании Франции с нами сближаться. Мы положили продлить ответом до возвращения ожидаемых на сих днях наших из Англии курьеров; между тем Берлинский двор чрез своего здесь посланника сделал также внушение, но весьма дружественное, что он надеется на нашу дружбу и удаление при случае [70] всяких обязательств от всего того, что во вред ему обратиться может, и что теперь по окончании дел голландских готов он не только исполнить свои обязательства с нами, но и всевозможное доброхотство и услуги нам показать в настоящих делах наших. Мы поспешим на сие также ласковым образом ответствовать, и о всем я не премину донести вашей светлости.

Заем посредством дома Гоп идет с отличным успехом: до прошедшей недели имели мы известие, что 6 миллионов уже наполнено и еще 3? подписаны. Прилагаю при сем письмо консула Тонуса, бывшего в Египте.

Граф Кобенцель болен и ожидает курьера, так как и граф Сегюр на сих днях.

Прилагаю при сем доклад о сержанте Золотухине, приличившемся в краже вещей у Александра Матвеича. Ее величество желает иметь мнение вашей светлости, как подполковника гвардии, и без того конфирмовать не намерена.

Бумага эта писана собственною рукою В. Ст. Попова. А. С.

V

Милостивый государь! В последнем моем письме доносил я вашей светлости о сделанном в Англии затруднении в найме транспортных судов для флота нашего. Датской двор, сведав как о том так и что в Голландии по нынешней ее приверженности к Англии и Пруссии равное же учинено препятствие, приказал здесь объявить чрез министра своего, что суда Датских подданных готовы на услуги наши, и в следствие того коммисионеры господина Сутерланда вступили уже в наем оных. Из прилагаемой при сем копии депеши графа Воронцова ваша светлость усмотрите, что король Английский публиковал запрещение наниматься даже лоцманам, а [71] потому и должны мы и сих у Датского двора требовать.

По реляции графа Павла Мартыновича ⁴ ее величество указала ему дать знать, чтоб назначаемых королем Неаполитанских офицеров по их желанию препроводил он к вашей светлости и к графу Петру Александровичу.

Венские письма, с курьером Австрийским полученные, при сем подношу, ссылаясь касательно содержания их на особую записку, при сем прилагаемую, по которой смею просить милостивого вашего совета и наставления.

Польской трактат на будущей неделе окончится и поправя сходно с примечанием вашим как к послу доставлением его поспешу так и к вашей светлости копии доставить не премину; о ружье же для Волынских и других Поляков копии указа к господину Кречетникову здесь влагаю, пребывая и пр.

14 апреля.
1788.

Писано собственноручно В. Ст. Поповым. А. С.

VI

22 апреля 1788. Рукою В. Ст. Попова.
30 апреля 1788. Рукою светл. князя.

Осторожности против Швеции во всем сходно наставлению вашему распоряжены. Из церковников же состоящие в губерниях Рязанской, Тамбовской, Саратовской и Кавказской оставлены для тамошней линии, для Астрахани и для других в том краю надобностей. Казанские, уфимские, синбирские, нижегородские и пензенские для Оренбурга, а прочие кроме двух губерний ваших и Воронежской и кроме трех малороссийских да прилегших к Сибири назначены для укомплектования здешних полков и сколько за тем можно гарнизонов. От Датского двора требуем, [72] чтобы он обещанное число вооружил судов, а с Шведским дружески изъясняться приказано уже графу Разумовскому, да и все прочее будем распоряжать сообразно вашему мнению.

Ваша светлость вопрошали меня, имеются ли в банке деньги, коими бы можно было наполнить прежде для вас назначенное число к займу; но как все суммы по оному вышли в раздачу, то на сей раз и остается употребить то средство, кое вы тут полагаете, чтобы деньги сии оставить занятыми в других суммах тамошних. По особому письму вашему к ее величеству заготовлены будут и вместе с проектами трактата пошлются в Варшаву рескрипт к послу и письмо государыни к королю касательно охранения ваших в Польше имений и удовлетворения вашим исканиям. О переводе банкового долгу на Польские деревни я только жду присылки потребных бумаг.

Праздник вчерашний ⁵ прошел без всякого произвождения. Поручая себя впрочем и проч.

Это письмо В. Ст. к князю Потемкину из С. Петербурга. А. С.

VII

Самым секретным, но верным образом мы знаем, что король Прусский писал к своему министру здесь барону Келлеру по случаю пронесшегося из Варшавы слуха о намерении собрать конфедерацию, что он должен на то обратить все свое внимание и что естьли сейм сконфедерованный иметь будет место, он предполагает смотреть, дабы тут не сделано было каких-либо во вред его постановлений или же и внутренних законов несогласных кардинальным правам, либо вредных его торговле: ибо он в таком случае [73] принужденным себя найдет силою опровергать подобные вредные положения. Для того я полагаю, как скоро проект трактата готов будет, сделать самое дружеское внушение Берлинскому двору, что здешний не намерен допустить ни до каких постановлений противных существующим между тремя соседями Польши трактатам, коренным сея республики законам и интересам его Прусского величества, и что желание наше есть сделать союз оборонительный с Польшею главнейше против Турок, а воспользовавшись их пособием, тем паче на будущие времена обеспечить мир и спокойствие с той стороны. Естьли бы мое здоровье позволяло, я бы давно сию материю кончил; но надеюсь на первой недели послать к вашей светлости проект всей Варшавской экспедиции на усмотрение.

Я, помнится, писал к вашей светлости о негодованиях короля Прусского на графа Румянцева ⁶; видно, что они его там худо трактуют, что он с приватным человеком прислал ко мне письмо к вам, изъявляя желание свое быть при армии вашей волонтером. Еще прежде писал он и к отцу о намерении, но тот отвечал ему побраня и советуя или остаться с покоем в Берлине или уже проситься в прямую службу под вашим предводительством. Не смею я входить в какие либо представления касательно прозьбы сей, но то сказать должен, что перевод его из Берлина был бы весьма полезен: ибо естьли нет ни нужды, ни намерения ссориться с королем Прусским, то министр сей не очень удобен; везде инде он бы еще способнее был кроме самых больших дворов.

По тому же самому секретному каналу можем мы заключать, что естьли [74] приобретения наши насчет Турков не пойдут слишком далеко, то король Прусской и со всем пассивным останется. Ибо он говорит в оной своей бумаге, что ежели оба императорские дворы слишком далеко пойдут, а паче и настоять станут на изгнании Турков из Европы, то он не удовольствуется Данцигом, но надобно ему еще Торунь с частию воеводства Познанского и Калишского.

О приобретениях, чем бы Поляков обнадежить при трактовании можно, я представлю мысль свою при посылке к вам проекта, испрашивая вашей на то апробации.

Писано рукою В. Ст. Попова. А. С.

VIII

Венский двор в депеше, к послу своему присланной, повторяет во первых прежнее его настояние, чтоб обнадежить его материальною декларациею, что в случае покушения короля Прусского завладеть чем либо из Польши, мы разумеем те же самые постановления в полной силе, кои в секретном артикуле нашего с императором договора учинены на случай диверсии короля Прусского во время войны с Турками, то есть что и тут составил общее с ними дело.

Казалось бы, что после весьма ясных обнадежений во многих случаях повторенных и наконец в последнем рескрипте к послу князю Голицыну точно внесенных, не было бы нужды никаких новых требовать; но по столь усильному настоянию нельзя им не дать ответа. А сей ответ и будет заключаться в общих уверениях, что ее императорское величество с доброю верою исполнит обязательства, в трактате постановленные: что в рассуждении целости настоящих польских владений оная достаточным образом [75] обеспечивается ручательством обоих императорских дворов, коих и будет общею должностию всякому вооруженному или насильственному покушению или предприятию какой бы то державы ни было, по всей возможности препятствовать и что в подобном случае каждый из них употребит силы, какие может обратить за постановлением в безопасность собственных своих пределов и за приведением себя в состояние или кончить войну с Турками полезным и честным миром или по крайней мере продолжать войну оборонительную.

Естьли бы паче чаяния оказалось ясно таковое намерение короля Прусского, то с нашей стороны поступить с следующею осторожностию: 1) буде он только негосировать станет без оказательств насилия, сего не токмо не принамать за повод в нарушении мира и дружбы, но искренно с ним изъясняться; 2) в случае приступления его к каким либо на счет Польши новым притязаниям без предварительного дружеского с нами сношения, учинить ему прежде с нашей стороны, не примешивая Австрийцев, миролюбивые и ласковые представления, а потом в случае недействия их уже прибегнуть к общим с Венским двором изъяснениям. Между тем отдалять всякой повод к ссоре, да и Данцигское дело кончить, сколько можно менее оное затрудняя. При сообщении министру его о Польском трактате в свое время более откроются прямые его виды и расположения.

Другое предписание князя Кауница касается союза с Франциею.

Ваша светлость и сами в письме своем ко мне признали сей союз удобным, тем более, что они Англию из оного исключают.

По моему мнению сие дело следующим порядком вести можно. [76]

1) Дождаться вскоре ожидаемого ответа из Парижа на нашу отповедь, господину Симолину посланную.

2) Покуда флот наш придет в Средиземное море, дать почувствовать Версальскому двору, что сколько наш союз ни будет посторонен для Англии, но нельзя ей зазрить, естли она лишнее тут возимеет подозрение, а потому согласуяся с Франциею в пользе нашего с ней союза, ожидаем, что она сама признает основательными те уважения, кои мы к Англии иметь должны. Между тем время не будет потеряно, ибо мы употребим оное на рассмотрение с обеих сторон взаимных условий сея вновь полагаемые системы.

3) В следствие того и сделаем мы Венскому двору на депешу князя Кауница примечание, что относительно Порты у нас нет иного желания, как доставить себе удовлетворение обиды Портою причиненной, награждение убытков с войною сопряженных и обеспечение границ, а чрез то и самого сохранения мира. И что в случае упорства Турков, есть ли бы необходимость доводила до продолжения войны и распространения желаний наших, мы искренно с Франциею изъясниться не отречемся. Венскому двору дадим почувствовать, коль невместна исключительная медиация Франции и ее гарантия для обеспечения Порты, а что от добрых услуг ее в доставлении нам сходного мира мы не отрекаемся.

О купеческой навигации на Черном море, когда в Российские порты все флаги впускаются, мы конечно не станем препятствовать.

По соглашению в сих пунктах мы составим проект союзного договора оборонительного, исключая с вашей стороны Англию, а с их Порту, из случая союза и основывая оный на общих [77] правилах, какие имеем в трактате с императором.

Польские дела должны быть также чужды для Франции, и ее гарантия или участие всего менее тут вместны. Но Венскому двору ничто не мешает теперь же сондировать от себя, до какой степени можно положиться на пособие Франции в случае войны с королем Польским.

Этот акт писан также весь сполна собственною рукою В. Ст. Попова. А. С.

IX

Проэкт рескрипта секретного к генералу фельдмаршалу кн. Григорию Александровичу Потемкину-Таврическому (1791).

Что перемена правления, в Польше случившаяся, естьли она в силе и действии своих утвердится, не может быть полезна для соседей, в том ни мало нет сомнения, и потому долг попечения нашего о благе и тишине империи нашей взыскивает от нас благовремянных мер к отвращению вреда, какового опасаться можно от государства многими и обильными способами снабденного. Правда, что для надежного в сем успеха всего прежде надлежало бы иметь развязанные руки прекращением войны с Турками; но мы добрую надежду имеем, что вы в течении настоящей кампании, продолжая непрерывно сильные военные действия вверенными от нас предводительству вашему сухопутными и мореходными ополчениями, предуспеете довести врага нашего до заключения мира на условиях нами предложенных; а тогда и откроется полная удобность при настоянии случая возвращаться знатной, по крайней мере, части войск наших чрез Польшу, подкрепить недовольных последнею конституциею, и план вами начертанный исполнить самым делом. [78] Решася на таковые крайния меры, имеем мы незазорную совесть пред светом, когда Поляки наглым и оскорбительным образом отвергли наше ручательство, торжественными договорами утвержденное, на прежнюю форму правления и кардинальные законы их; когда причинили нам многочисленные озлобления и затруднения по войне нашей с Турками; когда простерли неистовство их до того, что во вред наш искали и ищут составить союз со врагом нашим и всего имени христианского; и когда сам их король, рукою нашею на престол возведенный, учинился одним из главных орудий к произведению в действо всей толико вредной перемены. Не ставим мы себе впрочем в досаду, что они не сделали нам обвещения о новом образе правительства, у них введенном, каковое учинили они напротив того королю Прусскому; ибо сим избавили нас от заботы ответствовать и прежде времени вселить в них подозрение в намерении нашем стараться опровергнуть форму правления, нагло и обманно зломышленными установленную, и восстановить прежнюю их вольность.

Но как недовольные сею переменою артиллерии генерал Потоцкий и польный гетман Ржевусский, не скрывая образа мыслей их, намерены да и считают необходимым открыть свои действия не теряя времени, дабы между тем зло в отечество их введенное не утвердилося; то при подобном восприятии со стороны их деятельных мер нельзя уже будет и нам отлагать далеко наше им пособие. Надобно однакож, чтоб сами они начали составлением партии верной и значущей, и прибегнув к нам, яко ручательнице прежней их вольной конституции, формально требовали нашего заступления и помощи. Между тем учиним мы предварительное сношение с союзником нашим [79] императором Римским, сообща ему в самых убедительных изражениях и доводах намерение наше, самою необходимостию вынуждаемое, приступить неоткладывая к деятельным мерам и из за них сделать формальную декларацию, будучи впрочем готовы слова подкреплять делом; ибо инако было бы оное тщетно, и могло бы только подвергнуть достоинство наше предосуждению, патриотов же польских сущей гибели. От положения в каком мы на то время найдемся с королем Прусским будет зависеть наше с ним сношение; ибо и при сем случае благоразумие конечно востребует уважать двор Берлинский, и колико можно отвращать принятие им участия противным нам образом, по крайней мере покуда наша партия укрепится в числе людей и в способах.

Трудно угадывать конец сих намерений; но естьли оные, с помощию Всевышнего, удачею на сторону нашу сопровождаемы будут, — двоякие пользы для нас произойти могут: или мы предуспеем опровергнуть настоящую форму правления восставя прежнюю польскую вольность, а тем доставим империи нашей на времена грядущие совершенную безопасность; или же в случае оказательства непреодолимой в короле Прусском жадности, должны будем в отвращение дальнейших хлопот и беспокойств согласиться на новой раздел польских земель в пользу трех соседних держав. Тут уже та будет выгода, что расширяя границы государства нашего, по мере оного распространим и безопасность его, приобретая новых подданных единого закона и рода с нашими, которые давно на силу и помощь нашу полагали свое упование в угнетениях их; Польшу же в таких поставим пределах, что какое ни было бы деятельное ее правление, не будет она уже составом своим [80] опасна для соседей, а станет служить токмо между ними барьером.

Основався на сем генеральном плане, дозволяем вам ответствовать артиллерии генералу Потоцкому, ободряя его в добрых расположениях и намерениях его и ему единомысленных, советуя число оных завременно распространять хотя под рукою. Что касается до образа правления в их республике, мы сие оставляем на воле их, федеративное ли правительство учредить, или же под обладанием короля с ограничением его власти и с восстановлением силы гетманов яко преграды могуществу королевскому; ибо сие относиться будет до их общего соглашения и соображения с разными обстоятельствами. Всего бы лучше было, естьли бы артиллерии генерал Потоцкий навестил вас в главной квартире вашей, и самолично с вами объяснился и условился о подробностях своего плана, о средствах, у него под руками к тому имеющихся, о людях, партию его составляющих, о времени к тому назначаемом, и образе произведения сего в действо. Сообщая ему взаимно ваши усмотрения и мысли, поколику то с положением и интересами нашими согласовать можно, вы не оставьте обнадежить его и с ним единомысленных, что при всевозможном со стороны нашей пособии, естьли бы в случае усилия противных, найпаче же королем Прусским, необходимость заставила их искать убежища в границах наших, оное мы охотно позволим, и ни под каким видом не согласимся на насильное их удаление из оных. Равное употребим ходатайство и у союзника нашего императора Римского. И хотя мы по получении от вас известий о ваших с артиллерии генералом Потоцким соглашениях не оставим как здесь чрез посла графа Кобенцля, так и в Вене [81] чрез посла или министра наших сообщить в чем надлежит, и как выше сказано, мнение и намерение наши императору, тем не меньше однакож дозволяем вам чрез них же или же хотя и чрез посылку нарочной особы, которая и вообще моглабы вести дело с недовольными нынешнею польскою конституциею, учинить ваши сношения с князем Кауницом, донеся нам какие вы препоручения вообще по сей материи дадите, так как и все до нее касающееся нам же извещая в подробности.

Для способствования вам найлучшим образом распорядить дело с сими польскими патриотами предлежащее, мы здесь сообщим к руководству вашему наши усмотрения по содержанию вопросов, означенных при конце записки, к вам присланной от генерала артиллерии Потоцкого ⁷.

На 1-е, по сие время не известно чтоб кроме учиненных двух или трех в Варшаве протестаций, произведены были другие от послов земских противу наследства престола и наследной монархии, революциею 3-го мая введенной. Нужно конечно, чтоб таковые протестаций учинены были колико можно в большем числе, и чтоб оные последуемы были манифестами в самых сильных и убедительных изражениях вообще противу сей самовластной перемены.

На 2-е, ничто не мешает, да и для дела полезно, чтоб в таковых протестациях или манифестах упомянуто было о ручательстве нашем на вольность республики польской и на ее кардинальные законы; и что протестующие в следствие того прибегают к нашему заступлению и помощи, в случае личного гонения со стороны короля и нынешнего правительства; мы уже уполномочили вас рескриптом нашим от [82] 16 маия сего года обнадежить их нашим сильным покровительством, что и выше вновь подтвердили.

На 3-е, 4-е и 5-е, установление конфедерации вольных, которая уже, представляя нацию, могла бы объявить незаконным все что в Варшаве было или будет сделано, есть совершенно необходима; но тут и требуется уважение, преждели вступления войск российских в Польшу, или по действительном их вступлении сие исполнить. Первое гораздо было бы приличнее и для нас сходственнее, когда уже мы от знатного числа подвигшихся на защиту вольности их ручательством нашим обнадеженной, и составившего, как выше сказано, корпус нации, приглашены будем подать им сильную нашу руку помощи; но трудно может быть предуспеть в том при мерах настоящим правлением восприятых и готовых повсюду войсках, разве бы число недовольных возрасло столько, что составило бы достаточный перевес королевской партии, и и особливо естьли бы из воинских начальников к стороне патриотской многие прилепилися. Все сие вы узнаете лучше на месте и при ваших личных с артиллерии генералом Потоцким объяснениях.

На 6-е, сказано уже выше, что мы не токмо в империи нашей дадим убежище и защиту патриотам противу всякаго на них гонения, но и у союзника нашего употребим равное в пользу их ходатайство; а впрочем от собственного их соображения и от соглашения с вами зависеть будет, остаться ли между тем главным членам намереваемой конфедерации в областях австрийских, покуда дела лучше созреют и мы с окончанием хлопот наших с Турками найдемся в состоянии сильно действовать в пользу общего дела.

На 7-е, как форма вольного правления [83] республики Польской и ее кардинальные законы были обеспечены главнейше нашим ручательством, то патриоты Польские по всей справедливости могут предварительно прибегнуть к нашему заступлению, а посредством уже нашим получить таковое и у союзника нашего императора; ничто однакож не препятствует им стараться завременно снискать себе доброхотство венского двора и твердое обнадеживание содействовать нам в возвращении вольности их.

На 8-е, что касается до предполагаемой в пользу конфедерации вольных патриотов Польских декларации с обещанием им защиты и подпоры, в том не может быть ни малейшего сомнения, как скоро только та конфедерация в существе своем окажется и как скоро меры с нашей стороны так будут приуготовлены, чтоб слова подкреплять делом.

На 9-е, наш собственный интерес требует, чтоб исполнение сего не умедлилося, дабы зло учиненное настоящею переменою не распространило далеко корня своего; положение наше однакож заставляет нас поступать в том с крайнею осмотрительностию для пользы общего дела. Самый свойственный период к открытию наших действий был бы тот, когда по заключении мира с Турками настал бы час возвращения войск наших во свояси, и мы в то время могли бы обратить знатную часть их в Польшу для исполнения вышесказанного: но естьли недовольные нынешнею формою правления откроют на деле конфедерацию, в таком случае не должно уже будет отлагать нашего деятельного им пособия.

Есть еще один случай, при котором наши действия в Польше необходимо открыть надлежит. Мы разумеем, ежели соседи ее и особливо король Прусский окажут желание учинить новый [84] раздел на щет Польши, и как выше в сем рескрипте нашем сказано, не останется иного способа к отвращению дальних хлопот и беспокойств.

Как скоро известны будут точные положения Польских патриотов, то по усмотрению основательности их и соображению с прочими обстоятельствами политическими, не трудно будет приняться тотчас решительно за исполнение намерений наших, к чему вы по прежде данным от нас повелениям снабдены достаточными способами. Мы и тут подтверждаем, что во всяком случае план, вами начертанный и в рескриптах наших от 19-го апреля 1790 и 16 маия настоящего годов предписанный, имеет остаться в своей полной силе к исполнению в свое время. Пребываем вам императорскою нашею милостию всегда благосклонны. Дан в Царском Селе июля …-го дня 1791-го года ⁸.

В Решетиловском Архиве, по делам здесь определяемым, имеются пять писем от Каувица к Потемкину в подлиннике, т. е. за собственною подписью Кауница. Из этих писем видно, что Кауниц понимал тайные замыслы Потемкина и изъявлял готовность к содействию. А. С.

X

О Малороссийском Казачестве во второй половине XVIII века ⁹.

Полтавского казацкого полку полковник Боувер рапортом прописывает, [85] что он, по вступлении в командование оным, входя во все о состояния его подробности, нашел:

1-е. Что бедные казаки от начальников своих столько раззорены, что многие не имеют у себя пропитания, а чрез то и в желаемой исправности службы отправлять; живучи более безгласно, не имея никакого защищения, немалым числом поступили в крепостные сторонним помещикам, а некоторые и чиновникам, как то им и узнато на полковом писаре Яновиче.

2-е. В прекращение от претерпеваемых ими раззорений и восстановление доброго порядка, да и чтоб отвлечь всякое ко взяткам начальников их поползновение, кои, как прежде сего было, собирали с них следуемые и неследуемые подати под видом наложения, учредил он всякого роду и всякой сотни особенное их собственное правление, с предписанием о точном соблюдении оного, дабы чрез то привести их в лутчее состояние; о касающихся [86] же их собственных нуждах относились бы прямо к нему. Но по сему уведомлен он из Полтавы, что по повелению губернской канцелярии велено все то уничтожить и на прежнем положении тех казаков оставить.

3-е. Но когда уже таковое о пользе вверенного ему полку учреждение губернскою канцеляриею уничтожено, то земские комисары, входя до внутренности, да и к чувствительному тех казаков раззорению, не хотя уже относиться к нему, насылают прямо свои повелении к сотенным правлениям, чем самым и власть уже его над оным без воли его светлости ¹⁰ уничтожена, а по таковым замешательствам сомневается соблюсти надлежащий порядок службы, как уже ему впредь оным управлять и командовать поступать уже не смеет, да и указу губернской канцелярии спорить не может, а что ж оная канцелярия воспоследовавшего ему на то повеления сама собою переменяет, почитая за сущую себе обиду, просит защищения.

Комментарии

1. Подано октября 8 дня 1786 года (отметка рукою В. Ст. Попова), следовательно за три месяца до отъезда Екатерины в ее славное Таврическое путешествие. Печатается с чернового собственноручного подлинника.

2. См. об учреждении университета в Екатеринославле П. собр. законов 1784 г., № 16057.

3. Я. И. Булгаков находился послом в Варшаве в 1790-1793 годах. Читатели, знакомые с превосходною книгою С. М. Соловьева о падении Польши, вполне оценят важность этих бумаг. Впрочем они одинаково достойны внимания как по отношению к тогдашним обстоятельствам России (находившейся в войне с Турциею, в остуде с Англиею и почти в явном разрыве с Пруссиею) так и вообще относительно русской политики Екатерининскаго века. Эта бумага, очевидно, отрывок из письма Потемкина к Екатерине.

4. Скавронского.

5. Т. е. день рождения государыни.

6. Графа Сергея Петровича.

7. Этой записки у нас не имеется.

8. При самом предсмертном отъезде Потемкина в армию.

9. Это подлинное показание извлечено из бумаг В. С. Попова, бывшего правителем канцелярии у Потемкина. И так казачеству под конец предпочиталось крепостное состояние. Напрасно Малороссияне вопиют против Русского правительства за введение этой будто бы новой формы рабства в Малороссии. Существуют подлинные акты о горькой участи так называемых подсоседков, терпевших беду также от своих собратий. Сличи LXXVII-е письмо Екатерины II к А. В. Олсуфьеву в 3-м выпуске Р. Архива 1863; оказывается, что прикрепление к земле Малороссийского населения было настоятельною потребностью общегосударственного хозяйства.

10. Т. е. Потемкина. Не следует забывать, что в Малороссии правил тогда неприятель Потемкина гр. Румянцев Задунайский.

Текст воспроизведен по изданию: Из бумаг князя Потемкина-Таврического // Русский архив, № 1. 1865