От Петербурга до:	Версты
Дранчиково	25
Белоостров	16
Река Сестра, являющаяся границей Ингрии 400 и Финляндии 401
Линдолад	18
Пампала	20
Сювенойя	19
Мекере	20
Речка
Выборг	22
	140

22 августа ⁴⁰². В девять прибыл адъютант губернатора Шербей, а чуть позже - подполковник Экельн, с которым мы и отправились осматривать крепостные сооружения. Прошли по верху крепостной стены, откуда прекрасно видны окрестности и места, где стояли лагерем русские войска, которые при Петре I осаждали и взяли эту крепость, позиции дивизии Апраксина и т. д. Вокруг скалы и снова скалы! [303]

Весь город расположен на гигантской гранитной глыбе. Со стены видели старинный шведский железный лафет, похожий на те, которые сейчас в Англии считаются новейшим изобретением. Видели также место, откуда Петр I, знаток инженерного дела, приказал пробить брешь в крепости. Сооруженный для этого редут, или батарея сохранился до сих пор и носит его имя.

Пройдя более чем три версты, спустились вниз, чтобы присутствовать на службе в финской церкви, выстроенной в готическом стиле и имеющей достаточное число прихожан. Затем пошли в немецкую, где находились губернатор, по происхождению ливонец, и многие знатные дамы, а потом в русскую, где было очень много народу и дьявольски жарко. До чего же приятно видеть людей, живущих вместе и, несмотря на разные вероисповедания, не испытывающих ненависти, терпимых друг к другу!

Сели в карету господина Гинцеля, армейского генерал-поручика и местного губернатора, и двинулись через мост к крепости Св. Анны, сооруженной на вершине холма для защиты командных пунктов, откуда Петр I вел наступление на Выборг. Стремясь избежать одного изъяна, строители не учли другого, и крепость оказалась слишком большой. Из любопытства, карабкаясь по скалам, взобрались на так называемую батарею Петра I. Заглянули в несколько казарм, где войска размещаются на русский манер: печь с дощатым настилом вокруг и ни единой кровати.

Затем спустились в арсенал, где находится гарнизонная артиллерия, после чего нанесли визит начальнику гарнизона бригадиру или генерал-поручику Дельвигу, который показался мне весьма любезным человеком. Он пригласил меня на завтра к обеду и дал план водопада Иматра. Поднялись на башню замка, как его тут называют, - старинного здания, в прежние времена, наверное, служившего жилищем правителю страны. С верхушки этой башни, видной издалека, открывается прекрасный вид почти на весь город. Я с неохотой покинул это место, но приближалось время обеда, и губернатор ждал нас.

Тем не менее заехали посмотреть загородный дом под названием "Монрепо", который принц Вюртембергский, генерал-губернатор всей этой провинции, построил неподалеку от Выборга в романтическом и уединенном месте. С некоторых скал открываются чудесные виды на такие же скалы, озера и леса. В половине [304] второго прибыли на обед к губернатору. Там я встретил адвоката господина Шиллинга, брата госпожи Бенкендорф, который служил в Ирландском полку и побывал у О'Рейли в порту Санта-Мария ⁴⁰³. Вместе с "чаркой" подали большой пирог с рыбой, и пока мы весь его не съели, за стол не садились. Из дам присутствовала лишь жена губернатора, которая говорит только по-ливонски ⁴⁰⁴.

В три покончили с обедом, и после кофе адъютант губернатора, подполковник Экельн, Спренгпортен и я отправились в губернаторской карете к Иматре, за 60 верст отсюда. По пути два раза меняли лошадей, которые к нашему приезду всегда были готовы, а я опять отметил, что местные жители гораздо более простодушны и услужливы, нежели русские, и питают к последним особую антипатию. Детям, подходившим к нам, пока мы меняли лошадей, я предлагал деньги, но они не хотели брать, поскольку не понимали их ценности. Как же счастливы наивные люди! Мужчины и женщины обычно передвигаются верхом и легки на ногу.

В девять добрались до реки Вуоксы (Wogsa), образующей водопад, шум которого слышен за пять верст. Переправились в шлюпке вблизи водопада, что не вызвало во мне ни малейшего страха, хотя даже местные жители опасаются это делать. На другой перевезли наших лошадей и карету, и примерно версту мы шли пешком до Зитолы, где находится небольшая вилла некой вдовы, знакомой моих спутников. Ее не оказалось дома, но слуги зажгли свечи и проч. , мы поужинали тем, что привезли с собой, и отправились спать, кто на кровати (их оказалось всего две), кто на соломе, но проспали прекрасно до четырех утра.

23 августа. В четыре поднялись и в кибитке с двумя лошадьми, устланной соломой, вчетвером отправились к водопаду, расположенному в трех верстах отсюда. Прибыли, и по деревянной галерее, оставшейся после приезда сюда императрицы, прогуливались вверх-вниз, но чтобы оценить водопад по достоинству, нужно спуститься по скалам до самого низа, и оттуда он предстает во всей своей оглушительной красе.

План, подаренный мне господином Дельвигом, оказался точен, и высота, с которой падает вода, составляет примерно 32 фута. Мы подобрали несколько камней, которым стремительно бегущий поток придал различные формы, поглядели на прежнее русло реки, почему-то избравшей себе новое, причем в старое теперь не [305] попадает ни единой капли, хотя обкатанные водой камни свидетельствуют о том, что раньше оно было заполнено струящейся влагой.

Внимательно осмотрев это редкостное место и насладившись его красотой, вернулись в дом пить кофе. Там встретили местную девушку, которая продавала чудесную рыбу, но когда мы спросили ее о цене, она простодушно ответила, что не знает. Поразительная душевная чистота! Я дал ей рубль, и она в благодарность опустилась на колени. У этих людей белые, как лен, абсолютно гладкие волосы, у женщин большие и крепкие груди.

Затем проехали в карете еще версты полторы вверх, к озеру Сайма (Saime) и истокам реки Вуоксы. В начале своего пути река нетороплива и величественна; там есть скала, отличающаяся от других, и я на нее забрался - видно оттуда прекрасно. Не понимаю, почему в этом прелестнейшем месте никто не построит загородный дом; чуть ниже стоит мельница.

Вернулись и увидели нашу карету уже на другом берегу; в половине восьмого отправились в обратный путь. По дороге заходили в некоторые дома, в основном незапертые, но никакого воровства тут нет. Видели, как сушат пшеницу на огне, возмещая таким образом то, что недодает солнце. Везде очень много детей, женщины и дети повсюду предлагали нам лесные плоды и ягоды, с благодарностью принимая то, что мы им давали.

Прибыли в город около часу. По дороге остановились в предместье осмотреть военный госпиталь, не очень чистый и душный, где находятся 208 больных, большинство из которых самостоятельно ходят в русскую баню; 58 страдают венерическими болезнями. Весь гарнизон насчитывает 6 тысяч человек, из чего можно заключить, что сама природа этого края целительна, если в госпиталь приходится помещать столь немногих.

Затем посетили городскую тюрьму, где содержатся 120 арестантов; камеры довольно приличные, хотя нет ни кроватей, ни места, где можно было бы умыться. Те, у которых отрезаны носы, простодушно заявляли, что они разбойники с большой дороги; среди арестантов оказалось всего два финна, и губернатор объяснил, что воровством они совершенно не занимаются, а основное преступление - это скотоложство с коровами, причем доносят на виновных их же жены. Может быть, из ревности?

Поехали к коменданту, который прислал за нами карету и [306] ожидал нас в обществе дам; среди них была госпожа Семанж, молодая, красивая, возвышенной души ливонка, но ни одна из дам не говорила по-французски, и я поплатился за свое незнание местных языков тем, что не смог с ними побеседовать. Однако генерал Дельвиг вознаградил меня, сам беседуя со мной, что было приятно и поучительно.

В четыре прибыл к губернатору, который уже ждал меня со своей шлюпкой, чтобы ехать в порт Транзунд, расположенный двенадцатью верстами ниже. Миновали мостик, построенный на небольшой скале. В этом месте живет один инвалид, имеющий маленький сад, семью и корову, но, возможно, он счастливее тех, кто живет во дворцах. Когда мы прибыли, команды десяти английских и голландских судов, грузивших доски, приветствовали нас возгласами, а сторожевое судно - выстрелом из пушки.

Мы сразу же направились к первому объекту нашего путешествия - недавно вырубленному огромному обелиску, который собираются установить в конце Фонтанки в Петербурге. Инженер, сопровождавший нас, сообщил, что длина его составляет 49 футов, а основание - 35. Не знаю, право, почему они не сделали его еще больше, ведь белая гранитная глыба огромна, а способ, который они используют, прост и изобретателен. Прямо на моих глазах вырезали блок длиной 12 футов, и происходило это так: на большом куске камня проводят линии в соответствии с размерами, углубляют их по всей длине на один или два дюйма и укрепляют края железными пластинами. Затем вставляют на равном расстоянии железные клинья, бьют по ним одновременно деревянными кувалдами, и каменный блок отваливается как раз по этим линиям, являющимся линиями наименьшего сопротивления. Вся операция, поражающая своей простотой, занимает несколько минут. Огромный блок для обелиска потребовал усилий 24 человек, бивших одновременно своими кувалдами. Я спросил, бывает ли, что камень отваливается не там, где нужно, и мне ответили, что бывает, но очень редко. Может быть, в этом простом способе - ответ на вопрос, как египтяне вырубали большие каменные блоки. Здесь же в каменоломне добывают камень для работ в Кронштадте, ибо гранит тут превосходный и доставлять его легко, так как каменоломня находится прямо на берегу моря. Какие-то люди подряжались вырубить обелиск за 80 тысяч рублей, но русский [307] мужик сказал, что вырубит его по-своему и обойдется это в 15 рублей 30 копеек; это подтверждает мнение Бецкого об изобретательности местных крестьян. Весь обелиск и его установка будут стоить 43 тысячи рублей. А теперь подсчитайте разницу и подумайте, почему эта страна, основой которой является мужик, творит чудеса.

Зашли в маленькую очень чистую гостиницу, где нам подали чай, пунш и т. д. Затем сели в шлюпку и поплыли обратно в город, куда попали не раньше девяти вечера. По пути губернатор рассказывал, что финны - очень честный народ, и если бы не содомия и не споры между землевладельцами, правосудию здесь нечего было бы делать... что подтвердил и адвокат Шиллинг, одинаково хорошо знающий толк и в законах, и в коровах-преступницах. Еще губернатор сказал, что и в его губернии, и во всех остальных императрица повелела создать два новых типа учреждений. Во-первых, специальные заведения, где детям бесплатно делают прививки, причем детей бедняков содержат там, пока они окончательно не поправятся. Во-вторых, бесплатные школы для солдатских сыновей. В его городе, например, в такой школе учатся 400 мальчиков и еще 200 по всей губернии, а всего в империи - 20 тысяч. О, великая Екатерина!

Население крепости составляет 3 тысячи человек, губернии в целом - 200 тысяч. В гарнизоне 6 тысяч солдат, в провинции - 14 600. Я сказал, что видел по дороге гранитные скалы, одни совсем разбитые, другие наполовину, и оказалось, что крестьяне здесь и в России, когда им нужен материал для дороги, легко их раскалывают, сначала обжигая, а затем поливая сверху горячей водой. Губернатор приглашал меня поужинать, но я предпочел сразу уйти, и тогда он проводил меня до гостиницы, где мы выпили чаю. Закончив свои записи, я уплатил хозяину гостиницы, который взял с нас за три дня, завтрак, слугу и проч. всего пять рублей.

В двенадцать ночи выехали, распрощавшись с любезными и гостеприимными офицерами, которые столь охотно повсюду нас сопровождали. Губернатор не преминул попросить, чтобы я рассказал графу Безбородко, как хорошо нас тут принимали и т. д.

24 августа. Мы с моим спутником крепко спали всю ночь, а в половине одиннадцатого прибыли в Линдолу, где нужно было сворачивать, ибо мы хотели посмотреть фабрику в Сестрорецке [308] (Sisterbeck). Здесь встретили господина Гласенстьерну, дядю моего спутника, брата его матери, который как раз собирался ехать в Петербург повидать его. Разговорились, из общих припасов соорудили грандиозный обед и решили дальше ехать вместе, так как Гласенстьерна тоже хотел побывать на мануфактуре. Выпили кофе, поданный смотрителем почтового двора, которому я передал письмо от губернатора, в той же комнате, где мы обедали.

Наконец на плохоньких лошадках, по ужасной дороге, через дикие леса, где, как нам сказали, водятся волки и даже медведи, запасшись терпением на 23 версты, часа в четыре вечера добрались до Сестрорецкой мануфактуры, основанной Петром I для изготовления оружия.

Явились к директору, сыну известного математика господину Эйлеру, который уже девять лет служит в этом качестве и несколько раз приглашал меня приехать. С просили насчет лошадей, но их не оказалось: слава Богу, какой-то добрый финский крестьянин предложил и дальше ехать на тех же, если они нам подходят. Мы попросили его поискать, чем их можно покормить, пока мы будем знакомиться с мануфактурой.

Выпили с господином Эйлером кофе и вместе с ним отправились осматривать его предприятие. Зашли в несколько помещений, очень хороших и прекрасно приспособленных для работы, но самой работы что-то не видно. Директор сказал, что на фабрике могут грудиться до 1000 человек, а сейчас здесь только 400, но я и этому не поверил. Тут изготовляют очень красивые железные мостики, двери и канапе для Царского Села и т. д. Есть также литейная для отливки пушек, но пока она пустует, хотя доставлять их отсюда очень удобно и воды вокруг столько, что можно изготовлять все что угодно. Механизмы весьма высокого качества и удивительно просты в обращении, но, насколько я мог заметить, здесь ничего не производят на продажу, за исключением напильников, которые очень быстро нарезаются на станке, и директор уверял меня, что он стоил всего сто рублей, тогда как три других, изготовленные неким англичанином Фишером, обошлись императрице в 25 тысяч, однако никуда не годятся и стоят без дела. Все эти механизмы приводятся в действие водой, имеющейся здесь в изобилии благодаря огромному резервуару, который образуется рекой Сестрой и небольшой Черной речкой (Chornariska). [309]

В окрестностях, как сказал мне директор, имеются богатейшие залежи руды для производства самой лучшей стали, и сейчас работы уже ведутся, но что касается его фабрики, то я все-таки не понимаю, какую от нее можно получить прибыль. Тем не менее он уверяет, что покрывает все расходы.

Выпили чаю, я сделал эту запись, и около семи мы выехали на своих никудышных лошадях в Петербург, до которого отсюда верст 25. Господин Гласенстьерна поделился со мной одним из двух своих очень удобных шведских стульев, и к часу мы не торопясь добрались до Петербурга, где я, правда с трудом, отыскал светильник, чтобы войти в собственную комнату.

ОТЪЕЗД ИЗ РОССИИ

25 августа. Устал и остался дома. Пришел с визитом д'Орта, который, будучи чужд мелкому политиканству, очень тепло принимал меня у себя 19 августа: рассказал, посмеиваясь, что испанцы подготовили какую-то экстренную почту, а Гаянгос получил приказ уехать, не дожидаясь представления императрице. Я отвечал осторожно, и мы оставили эту тему. Снял копию письма князю Потемкину; вечером был у госпожи Рибас. которая заверила меня, что отослала мое письмо своему мужу, до сих пор находящемуся с князем в Кременчуге. Ужинал с семьей Гатри.

26 августа. Второй раз наблюдал, как несут караульную службу в Зимнем дворце, где для этого находятся 300 гвардейцев-пехотинцев и 80 кавалергардов. В десять утра они выходят в большой дворцовый двор, где происходит смена караула, причем никто, даже военные, не обращает на них ни малейшего внимания.

Мамонов сегодня утром опять не принимает, а потому я поехал домой, чтобы написать генерал-фельдмаршалу Румянцеву, Киселеву и проч. Вечером был у моего доброго друга Нарышкина, передал несколько книг своей любимице барышне Марии, как всегда необыкновенно изящной.

27 августа. Портной принес мундир, шинель, плащ, панталоны и проч. , что обошлось мне в 200 рублей, и еще 56 - шелковый пояс. Пошел обедать к Бецкому, где мы уговорились встретиться [310] с супругами Гатри, чтобы вместе идти к Мелиссино на торжественный акт по случаю вручения юными великими князьями двух медалей воспитанникам корпуса.

После обеда в многолюдной компании отправились туда и застали довольно пестрое общество, в том числе нескольких военных. Встретил Апраксина, который сообщил, что ужинал с Мамоновым и тот говорил о своем неизменно дружеском ко мне расположении и глубокой симпатии. Хотя я недоволен его поведением в последнее время, согласился с Апраксиным.

Уже после нашего приезда, когда корпус был развернут в боевой порядок, прибыли молодые князья в сопровождении Салтыкова ⁴⁰⁵ и Ангальта. Маневры начались с артиллерийских стрельб и т. д., затем все присутствующие военные встали в круг и великие князья вручили медали двум воспитанникам, рекомендованным директором, после чего те произнесли по-французски скучные и льстивые речи, уверяя юных князей, будто они рождены управлять родом человеческим и проч. , а мы еще удивляемся, отчего почти все властители так гордятся собой и презирают остальных. Каких только верноподданнических и униженных слов не говорилось, дабы угодить этим молодым людям! В конце концов я так разозлился, что удалился под руку с госпожой Гатри. Мы отправились к ней домой, где пили чай, беседовали о литературе и т. д. ; она, оказывается, мечтает выучить английский и уже купила словари и проч.

28 августа. Госпожа Рибас сказала, что сегодня вечером некий полковник, приехавший несколько дней назад, отбывает с пакетами к князю Потемкину в Кременчуг, и я сразу пошел к Мамонову, коему оставил записку вместе со своим письмом князю Потемкину.

Потом вместе с Палласом отправился обедать к доктору Гатри, но, оказывается, слуга не предупредил его, и он ждал нас к четырем часам на следующий день. Никого не застав, мы решили поискать хоть какой-нибудь пищи и проехали всю дорогу до Петергофа, но удовольствовались лишь жалким омлетом, к тому же его пришлось есть в каком-то дьявольски холодном месте. Правда, потом мы с госпожой Гатри, на мой взгляд, лучшей в мире женщиной, очень смеялись над этим происшествием.

Вернувшись, поехали в Екатерингоф ⁴⁰⁶, который я еще не видел; он оказался парком, расположенным недалеко от устья Невы, с [311] плохим деревянным совершенно запущенным дворцом. Потом зашли к книгопродавцу и кое-что купили. Было уже поздно. Во время нашего с Палласом путешествия беседовали с ним на научные темы, и он пригласил меня посетить его виллу в среду, если я до того времени не уеду. Отправился домой переспать с какой-то девицей, которую привел мой слуга, да и не все ли равно, с кем спать.

29 августа. Обедал с князем Куракиным и Вельгорским в загородном доме князя и очень приятно провел время с его семьей. Нанес прощальный визит Остерману, пил чай с госпожой Гатри, ужинал с Мамоновым. Встретил у него Рибопьера и Апраксина, которые дружески отнеслись ко мне. Мамонов сказал, что отправил мое письмо князю Потемкину, затем отвел меня в сторону и в который раз повторил, чтобы я ему писал, что он мой друг и проч. Чуть позже, когда мы беседовали с ним вдвоем, подшучивая над дипломатами, вошли Кобенцль и Сегюр, и на их лицах было написано удивление.

За ужином Кобенцль сел рядом со мной, а Сегюр - напротив. Беседовали об архитектуре, литературе, писателях и т. д., и, когда я говорил, Сегюр соглашался, а Кобенцль спорил. Я знал, что Мамонову понравится эта сцена; после ужина он и Кобенцль пошли играть в бильярд... Рибопьер выяснил, где я живу, желая навестить меня; предупредил, чтобы я был осторожен, ибо имею врагов, спросил, почему не хочу остаться, если императрица относится ко мне с таким уважением, и т. д. Пробыл в бильярдной до половины первого и пошел домой.

30 августа. Рано утром отправился в Академию наук, где библиотекарь Бакмейстер провел меня в библиотеку, а затем в кабинет естествознания взглянуть на знаменитый препарат Рюйша, представляющий собой эмбрион размером с булавочную головку. И чего только не создает природа!

Внимательно осмотрел фигуру Петра Великого, его одежду и простую домашнюю утварь, какой мы все должны были бы пользоваться. Видел распоряжение Екатерины о создании кабинета, собственноручно ею написанное, и одного этого деяния было бы достаточно, чтобы увековечить ее имя. Здесь хранится также богатейшая коллекция старинных и современных медалей числом, я полагаю, около 20 тысяч, среди них та, что отчеканили в Париже [312] в честь посещения Петром I монетного двора. Любовался коротким богато изукрашенным мечом, который считается старинным, и, судя по его виду, так оно и есть. Редкостная вещь! Тут есть также несколько томов с превосходными зарисовками насекомых из коллекции д-ра Хилла, находящейся в Англии, которые императрица приобрела всего за 10 тысяч рублей, и т. д. Ключ от помещения с готторпским глобусом так и не удалось раздобыть.

Оттуда отправился в Академию художеств, ибо секретарь ее, господин... приглашал меня посмотреть статую императрицы. Я нашел его в великолепно обставленном кабинете и узнал от него, что Порта только что объявила войну России, а Булгаков заключен в Семибашенный замок. Эта новость меня бесконечно удивила, поскольку вчера вечером у Мамонова еще ничего не было известно. Мы осмотрели превосходный круглый двор Академии, в центре которого я предлагал поставить исполинскую статую Аполлона, и, как оказалось, моя идея одобрена, а работы начнутся немедленно.

После этого мы посетили скульптора господина Шубина, надворного советника, русского по происхождению, который много путешествовал... Мраморная статуя императрицы, изображенной им в полный рост со скипетром, склоненным к земле, в левой руке и со сводом законов, согласно коим нужно править страной. - в правой, очень хороша... Ее собираются установить в храме, расположенном во дворце князя Потемкина, где она, несомненно, будет производить прекрасное впечатление.

Затем направился к Спренгпортену, он болен и лежит в постели, но сообщение о начале войны несколько оживило его. Отобедали, и я пошел посмотреть здание рядом с Арсеналом, где отливают артиллерийские орудия. Сейчас там уже есть несколько готовых и собираются отлить еще. Посетил также удивительные термы князя Потемкина, грандиозное сооружение, и обнаружил, что перистиль разрушили, намереваясь добавить к четырем имеющимся колоннам еще две; боюсь, как бы из-за этих переделок не испортили все здание.

Потом отправился в большую русскую баню, где мужчины и женщины моются вместе, как если бы они были женаты. Мы ходили меж них, и обнаженные женщины не испытывали ни малейшего стыда. Таков здешний обычай, и за городом, у любой реки [313] можно увидеть то же самое, никого это не удивляет. В субботу, когда я тоже заходил в баню, здесь было гораздо больше народу.

Видели на улицах войска, двигавшиеся походным порядком к местам сбора, что, однако, не вызывает в людях особого удивления, ибо для этой нации война является обыденным делом. Господин Маубри рассказывал мне о состоянии российского ввоза и вывоза и т. д.

Вернулся домой, где меня ждала девица, которую отыскал рекомендованный мне слуга. Бедняжка оказалась девственницей, говорила только по-немецки, просила заплатить ей четыре [рубля] и страшно боялась; не желая принуждать против воли, я отпустил ее.

31 августа. Поехали с Палласом обедать за город. С нами были Камерон, архитектор императрицы, и Буш, садовник. Они сетовали, что ни в архитектуре, ни в садоводстве невозможно создать ничего примечательного, ибо господа все время вмешиваются, разве что газон может быть не хуже английского, если за ним умело ухаживать; единственное, что заслуживает внимания среди всех садовых творений, - это Руина.

Потом отправился купить "Хромого беса и "Жиль Бласа . чтобы было что почитать в дороге. Пил чай с госпожой Гатри. а ужинал у Нарышкиных.

1 сентября. Вечером пошел к Безбородко. Мне сообщили, что он за городом, и я направился туда. Он как раз возвратился из дворца, извинялся, что не приготовил бумаги, и просил нас пройтись по парку, а он немедленно все сделает.

Затем поднялись к нему в кабинет, и он сказал, что война началась раньше, чем того ожидали или желали, но теперь уж ничего не поделаешь и нужно относиться к ней как к данности; что турки выдвинули Булгакову неприемлемые условия, он выслушал их, чтобы "доложить по инстанции", после чего его заточили в Семибашеиный замок, правда, обошлись вежливее, чем когда-то: что интернунций ⁴⁰⁷ выразил протест, угрожая отъездом, а посол Франции заявил, что его король молит Бога об успехе магометанского оружия и проч. , - поведение, недостойное христианина; что две армии уже готовы выступить: одна под командованием генерал-фельдмаршала Румянцева, другая - князя Потемкина; что, очевидно, боевые действия не начнутся до весны, поскольку именно в это время года в стане противника свирепствуют разные болезни, и т. д. [314]

Императрица разрешила Безбородко составить письмо относительно меня и повелела в качестве места написания указать Киев, дабы все выглядело последовательно, с чем я полностью согласился. Граф сообщил, что Нормандес подготовил экстренное донесение, но он избегал говорить с ним об этом до моего отъезда, однако тот настаивал на получении ответа на свою просьбу, и пришлось ему сказать, что никакого иного ответа, кроме уже данного, не будет и что они не собираются вмешиваться в это дело и решать, давать мне Маканасу сатисфакцию или нет. "Тогда я очень хорошо сделал, что отправил свою депешу", - заявил Нормандес, и на том разговор закончился. Граф повторил, чтобы я писал ему отовсюду, так как Ее Величество желает знать обо мне все, что он надеется на нашу встречу и т. д.

Попрощался с господином Бецким, который дружески и даже ласково пожелал мне всего хорошего, а также с госпожой Рибас и добрейшим Минихом. Ужинал у Гатри. где присутствовали также рассудительный английский коммерсант, рассказавший мне о моем друге Стивене Сейре ⁴⁰⁸, и его сестра, очень образованная девица, так что мы приятно провели время. Я отвез Беллана к нему домой, по дороге говорили о юриспруденции, и мне захотелось, прежде чем я покину Петербург, посетить суд.

2 сентября. Утром пришел доктор Гатри, и в одиннадцать мы отправились в суд, где нас встречал губернатор генерал-поручик Коновницын. Он принял меня очень радушно и провел по всем залам, давая пояснения, а затем приставил ко мне полицейского офицера, чтобы тот показал мне больницы и тюрьмы, и сказал, что завтра рано утром будет ожидать меня в Думе, или коммерческом суде, и все покажет.

Обедали с доктором. Посетили сначала тюрьму полиции, где в чистых, но без кроватей и каких-либо удобств камерах содержатся 125 мужчин и 16 женщин, в основном за долги. Внизу, в общей камере, находятся несчастные, приговоренные к наказанию кнутом и каторге. В целом арестанты не так уж плохо выглядят.

Затем отправились в Екатерининскую больницу, которую я с удовольствием осмотрел еще раз, поскольку она - одна из лучших в Европе... за больными здесь ухаживают женщины. При больнице есть исправительный дом, где 41 мужчина и 55 женщин рубят дрова и обтесывают бревна, как в Голландии. Мужчины получают [315] 20 копеек в день, женщины - 10; эти деньги идут на их содержание, а остальное доплачивает само заведение. Они также занимаются уборкой и стирают белье в больнице. Замечательная мысль - соединить два подобных учреждения.

Оттуда пошли в дом призрения, где живут 816 человек обоего пола, которые уже не в состоянии работать, а всего тут могут принять до 1000 человек. Зашли в комнаты, где, несмотря на духоту, очень чисто, и эти бедные старики, судя по всему, довольны. Тут же находится работный дом, где арестанты - 139 мужчин и 39 женщин - тоже заняты рубкой дров и зачисткой бревен, толкут мел и т. д. На заработанные деньги их содержат, а из остатка они выплачивают каждый месяц не больше 20 рублей, из расчета пять копеек в день, пока не выплатят все, что украли. Один француз, служивший в конторе Сатерленда, тоже помещен сюда за воровство. Камеры, где они спят, нельзя назвать хорошими, но все это заведение собираются переводить туда, где сейчас находится Адмиралтейство, а его, в свою очередь, в Кронштадт.

Посетили также несколько народных училищ, основанных на тех же принципах, что и в Москве. В Петербурге их десять, и 4 тысячи детей бесплатно обучаются там чтению, письму, арифметике, геометрии, немецкому, французскому и т. д., а всего в губернии такие учебные заведения посещают 10 тысяч человек, включая уже упомянутых. В этом, как и во всем, проявились мудрость и доброта Екатерины. Приятно, когда дети с пользой проводят самое благодатное для приобретения знаний время.

Вечером навестили господина Соймонова, директора Горного училища, чтобы он отдал распоряжения насчет завтрашнего его осмотра. Он принял нас очень любезно, угостил чаем и показал прекрасную коллекцию сибирских камней и минералов. В ней есть очень красивый черный и разноцветный порфир, гранит и т. д., галька размером более кварты ⁴⁰⁹ в длину и в ширину, ляпис-лазурь из тех же мест и проч. Оказывается, в Сибири сейчас быстро растет число рудников по добыче золота и серебра. Договорились пойти в училище завтра в двенадцать. Ужинал с госпожой Гатри.

3 сентября. В половине десятого отправились в Думу, где губернатор, оказывается, ждал меня более часа. Уже знакомый мне судья и офицер были весьма учтивы и все мне показали. Осмотрели это прекрасное учреждение, устав которого подписан самой [316] императрицей, видели коллекцию книг, необходимых для ведения судебных дел и т. д., и мне дали список всех 99 членов Думы.

Затем пошли в губернский суд, ибо накануне не все успели посмотреть. Меня опять же сопровождал губернатор; думали повидаться с графом Шуваловым, председательствующим в совестном суде, но он в тот день отсутствовал. Я посетил все суды, и все они похожи друг на друга, но зато выяснил, что в период между царствованием Петра I и Екатерины II были изданы считанные указы - свидетельство того, что управление находилось в запущенном состоянии.

Побывали также в уголовном суде, расположенном здесь же, видели множество людей, имевших тут какую-то нужду. Председатель сообщил, что ежегодно они рассматривают около 20 тысяч дел, по которым бывает до 10 тысяч арестованных, и что этот суд учрежден в 1782 году.

Я узнал, что завтра будут наказывать кнутом, чего я никогда не видел. Поднялся наверх в дом губернатора, он дал мне список 24 судов Петербургской губернии и объяснил по-немецки, как найти учреждения, состоящие в ведении правительства, Думы и полиции, и я их действительно нашел. Всячески выражал мне свое восхищение и уважение, а я в ответ выразил ему безмерную благодарность.

От губернатора отправился в Горное училище и явился туда, когда учащиеся сидели за столом. Пришел инспектор, коллежский советник Фелкнер, саксонец по происхождению, и сообщил, что директор господин П. А. Соймонов ждет меня и что все готово. Осмотрели спальни, хорошо обставленные, чистые и опрятные, после чего старший преподаватель горного дела подполковник господин Ренованц, также из Дрездена, показал нам библиотеку и прекрасную коллекцию приборов для занятий физикой и химией. Затем он устроил для меня показательный урок и проводил в кабинет естествознания, замечательно оборудованный весьма поучительными природными экспонатами. Там есть великолепно сохранившиеся зубы и челюсти слонов ⁴¹⁰, найденные в Сибири, и если бы те, кто сомневается в существовании этих животных, их увидели, они больше не упорствовали бы в своем заблуждении. [317]

Оттуда прошли в большой зал, где выставлены деревянные модели шахт, литейных цехов и т. д. Прежде всего бросается в глаза макет Кронштадта с портом, каналами и проч. , который дает прекрасное представление об этом огромном сооружении. Хороша также модель завода в Олонце, в Новгородской губернии, - замечательное предприятие по литью пушек, во главе коего стоит англичанин господин Гаскин. Видел макет монетного двора в Екатеринбурге, где чеканят медные монеты. Весьма любопытна модель знаменитой Змеиной горы в сибирской провинции Колывань, давшей казне с 1747 по 1787 год 22 тысячи пудов чистого серебра и 680 пудов чистого золота... На этой модели видны штольни, которыми пользовались раньше, и те, что действуют сейчас, показано, как в них работают, и т. д.

Есть макет шахты, где применяются сваи, еще один, воспроизводящий слои различных пород, сформированные природой, а все вместе они дают основные представления о предмете тем, кто желает его изучать.

Затем осмотрели идеальную шахту, которая действительно существовала, а теперь по ней можно судить о развитии горного дела, методах работы, выгодах и недостатках, проистекающих из хороших или плохих принципов управления. Судя по всему, когда речь идет о народном образовании, Екатерина Великая не скупица.

После ознакомления с училищем отправились к инспектору Фелкнеру, и он рассказал, что в целом сибирские рудники, где добываются золото и серебро, дают не более двух золотников с пуда, то есть 45 копеек, и что в настоящее время в этом учебном заведении 128 учащихся: 57 курсантов, 12 учеников, 41 пансионер, 14 учащихся разных категорий и 4 гимназиста.

Пансионер платит в год 102 рубля 75 копеек за проживание, питание и обучение, кое включает: три урока русского языка, один - логики, три - немецкого, три - латинского, три - французского, два - арифметики, один - геометрии, один - высшей математики, два - географии, два - истории, два - физики, два - рисования, два - танцев, два - музыки, один - минералогии, подземной геометрии и подземной архитектуры, один - химии металлов... всего 16 преподавателей... а предметов более чем достаточно. [318]

Написал записку с извинениями господину Соймонову; господин Ренованц показал нам свой только что изданный трактат на немецком языке о шахтах в Сибири. Это учебное заведение [Горное училище] очень хорошо организовано, и, когда фабрика прекратит свое существование, оно сможет разместиться с большими удобствами.

Оттуда зашли перекусить к госпоже Гатри, а в четыре отправились в Военную коллегию - она одна осталась в большом здании с огромным сводом, построенном Петром I для всех коллегий. Полковник, которому было поручено сопровождать нас, уже ожидал и провел сначала в пышную залу, где заседают члены коллегии, а затем в соседние с ней комнаты, где размещаются канцелярия и типография. Поднялись также наверх, в архив; кстати, во всех свободных помещениях здания хранятся различные городские архивы, поскольку трудно найти место, где бумаги были бы более защищены от огня.

Затем отправились посмотреть великолепного тигра - или леопарда, как называет его господин Бюффон, - которого какие-то итальянцы в клетке привезли из Марселя и теперь показывают за рубль в кадетском манеже. Великолепнейший зверь, самый замечательный из всех виденных мною его сородичей.

После чего пошли покупать шелковый пояс для моего мундира, который на фабрике, где делают позументы, нашивки и проч. , обошелся мне (без кисточек) в 56 рублей. На этой мануфактуре, под названием Могонковская, трудятся 200 рабочих. Я остановился посмотреть, как делают галуны на машине, похожей на орган, которой управляют ногами... или силой привычки. В последний раз ужинал с госпожой Гатри, и она вручила мне много писем для своих шведских корреспондентов.

4 сентября. В девять сел в карету и поехал к Невскому монастырю ⁴¹¹ посмотреть, как происходит наказание кнутом, ибо раньше я никогда этого не видел. На месте наказания в землю был врыт столб (в виде какой-то фигуры), и палачи, крепкие мужики, к которым, насколько я мог заметить, никто не испытывал презрения, уже держали свои кнуты наготове. Привели арестанта в сопровождении пикета конных казаков - являющихся самыми надежными и бдительными стражами заключенных, - и еще одного пикета пехотинцев. С дрожащего человека сняли штаны и рубаху, [319] привязали за руки и за ноги к столбу, один, притянув его за волосы, заставил уткнуться в дерево лицом, а другой начал наносить удары, с расстановкой, вытягивая кнут от плеча до ягодиц и сдирая кожу, отчего сразу полилась кровь. Несчастный горестно стонал, но на третьем ударе замолчал. На одиннадцатом все кончилось, бедняга надел рубашку и его увел полицейский офицер, командовавший пикетом и руководивший всей процедурой. Мне сказали, что преступник - лавочник, совершивший кражу. Я рассмотрел кнут: он кожаный, сделан, как дубинка, две кварты в длину и один дюйм в ширину, привязывается к кнутовищу.

Вернувшись домой, отправил свой багаж на яхту Спренгпортена, на коей намереваюсь, если будет хорошая погода, доплыть до Кронштадта. Написал друзьям и губернатору, до полуночи пробыл у супругов Гатри, ведя изысканные беседы. Спренгпортен составил для меня пространную записку о Швеции.

Получил нынче письмо от своего друга Вяземского, в котором он предупреждает об опасности, грозящей мне со стороны Испании.

5 сентября. Нанял слугу за пять дукатов в месяц, по-моему, он большой бездельник, но другого не нашлось; карету пришлось продать за 16 рублей, а слуге дал 36, чтобы он расплатился со всеми долгами, ибо я уезжаю, ничего не указав в официальных бумагах, чего нe разрешено делать никому, даже иностранным посланникам. В конце концов мой добрый Франсиско нанял за четыре рубля крытую восьмивесельную шлюпку, которая доставит меня в Кронштадт, так как идет дождь и погода очень плохая.

Нанес прощальный визит госпоже Левашевой, прекраснейшей женщине; она познакомила меня с двумя маленькими девочками и мальчиком, детьми генерала Левашева, очень милыми и воспитанными, и ласково распрощалась со мной. Подарил слугам восемь дукатов, и они остались весьма довольны.

В час дня сел в шлюпку и при резком переменчивом ветре и сильном волнении моря отправился в малоприятное путешествие за 30 верст до Кронштадта, куда прибыл в десятом часу. Сразу же пошел к адмиралу Грейгу, который прекрасно меня принял, отослал мой багаж в гостиницу, где я уже останавливался раньше, и предложил чаю. Прочитав привезенное от Безбородко письмо, он сказал, что я могу полностью располагать им и обещал рано утром [320] поискать подходящее судно. Я направился в гостиницу, легко поужинал и в постель.

6 сентября. В девять снова явился к адмиралу, и у него уже были сведения о двух шведских судах, которые вскоре должны отплыть. Я пошел посмотреть их. На одном до Норрчепинга с меня запросили три дуката, на другом, которое было больше и лучше, да еще со слугой - шесть. Я выбрал второе и стал разыскивать капитана какого-нибудь английского судна, которое доставило бы мои книги и проч. в Лондон. Мне порекомендовали капитана "Дельфина" Джона Робинсона, и я заплатил ему полгинеи за перевозку запечатанного ящика и доставку его в Лондоне господину Уоддингтону ⁴¹².

Долго гуляли по молу, потому что небо прояснилось и установилась прекрасная погода, а затем вернулись домой. Нас предупредили, что судно отплывает на рассвете, и я переправил туда свой багаж. Написал письма господину Уоддингтону и д-ру Гатри, потом мы ужинали. Леди Грейг завела интересный разговор и сказала, что по императрице нельзя судить о слабом поле вообще, поскольку она - женщина необычная, и мы, поднявшись из-за стола, проговорили тет-а-тет до полуночи. Затем я отправился в гостиницу, а в пять утра меня должна забрать адмиральская шлюпка.

Комментарии

400. Ингрия, или Ижорская земля, – историческое название в XII-XVIII вв. территории, населенной ижорцами, по берегам Невы и юго-западному Приладожью.

401. Посреди дороги кучер нас бросил, но с нами ничего не случилось. – примеч. Миранды.

402. Дата указана повторно, так в оригинале.

403. Испанский портовый город Пуэрто-де-Санта-Мария на восточном побережье Кадисского залива.

404. Поскольку "ливонского" языка в природе не существовало, Миранда скорее всего имел в виду распространенные в Лифляндии (прежде именовавшейся Ливонией) латышский или эстонский языки либо, сохранившийся местами ливский, на котором говорило древнее население этого региона.

405. Граф Н. И. Салтыков (1736-1816) – генерал-аншеф. Екатерина II поручила ему следить за воспитанием ее внуков – великих князей Александра и Константина.

406. Дворец, построенный в 1711 г. при впадении в Неву ее правого притока Охты и названный Петром I в честь своей жены ("двор Екатерины").

407. Дипломатический представитель "Священной Римской империи" в Стамбуле.

408. Североамериканский негоциант, друг Миранды.

409. Испанская мера длины кварта, равная старинной русской мере пяди, составляла 21 см.

410. Очевидно речь идет о мамонтах.

411. Имеется в виду Александро-Невская лавра.

412. Уильям Уоддингтон – лондонский судовладелец, на чей адрес Миранда, путешествуя по Европе, неоднократно посылал свою корреспонденцию, книги и документы.

 

(пер. М. С. Альперовича, В. А. Капанадзе, Е. Ф. Толстой)
Текст воспроизведен по изданию: Франсиско де Миранда. Путешествие по Российской империи. М. Наука. 2001