ФРАНСИСКО ДЕ МИРАНДА

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

VIAJES POR EL IMPERIO DE LA RUSIA

МЕСЯЦ В ПЕРВОПРЕСТОЛЬНОЙ

24 мая. Встал рано, заехал к Корсакову; тот еще спал, хотя было уже половина десятого. Затем к господину Ларосьеру, где повторилось то же самое, однако же я его разбудил, и мы уговорились ехать после обеда к графу Панину, в его загородный дом в [193] Михалкове. После осматривал строящуюся за городом церковь. Платон говорил, что она лучше мечети Святой Софии, но это не так; хотя внешне она и напоминает последнюю, это всего лишь ее несовершенная и уменьшенная копия. Тем не менее по форме она превосходит большинство здешних церквей, а ее портик, или перистиль, отличается хорошим вкусом.

Затем поехал на чулочную фабрику, которую считают лучшей, но она того не стоит. Ее хозяин, напыщенный француз - правда, обрусевший - сказал мне, что открыл ее только "pour son plaisir!" ²⁸⁵. Побывал и на суконной фабрике, первой, которую построил Петр Великий, дабы одеть свою армию; это великолепное здание, стоящее на реке, близ старинного каменного моста. Сейчас там работают 300 человек, которым платят из такого расчета: по 25 рублей в год получают ткачи, а чесальщики, прядильщики и проч. - по 12 рублей, иными словами, от пяти до десяти копеек в день. Тем не менее они продают сукно высшего качества по полтора рубля за аршин (archine), хотя оно и вправду неплохое; сама же шерсть не очень хороша, и потому сукно невозможно сделать лучше. Обо всем этом мне весьма любезно поведал добряк управляющий, упомянувший в разговоре о наших мануфактурах в Сеговии и т. д.

В три часа пополудни явился господин Ларосьер, а в четыре мы выехали в Михалкове - это семь верст отсюда - и добрались до места в пять часов. Графа Панина мы застали в галерее, в компании какой-то дамы, которая ему читала. Принял он меня исключительно любезно. Пили чай и беседовали о путешествиях и воинском искусстве, в чем он, будучи военным, знает толк. Он предложил мне прогуляться по парку, и нас сопровождала госпожа Боде, его любовница, вдова, уроженка Берлина. Поистине парк разбит с большим вкусом и очень живописен. Мне он показался лучше, чем у графа Шереметева. Мы вернулись в галерею, беседуя на ученые темы, причем живейшее участие в разговоре принимала берлинская дама, и граф взял с меня слово, что до отъезда я еще заеду к нему хотя бы один раз и мы отобедаем вместе. В половине десятого я откланялся, потому что в одиннадцать должен был ехать в Троицу и мой друг господин Мей уже поджидал меня дома с лошадьми и т. д. [194]

25 мая. В полночь на четверке почтовых лошадей мы выехали в Троицу. Светила луна, и было очень красиво. Примерно в половине пятого добрались до некоего селения в 35 верстах от Москвы, где после долгого ожидания сменили лошадей. Проехав еще 30 верст по сносной дороге, около девяти утра прибыли к месту назначения, монастырь Пресвятой Троицы. Остановились на постоялом дворе, расположенном за пределами монастыря и весьма неприглядном, и пешком отправились в указанный монастырь, который, как и все прочие в этой стране, обнесен высокими зубчатыми стенами с башнями и оборонительными сооружениями. Именно здесь укрывался Петр Великий во время стрелецкого (strelitz) бунта, и в монастыре до сих пор хранится топор, которым здесь же были обезглавлены зачинщики мятежа.

Я послал свое рекомендательное письмо настоятелю, который находился в церкви, и в ожидании его мы поднялись на колокольню, довольно высокую, откуда открываются прекрасные виды. Спустившись, встретили у подножия лестницы нашего настоятеля, принявшего нас весьма любезно и ласково. Он дал нам послушать, как звучит главный колокол, весящий 4 тысячи пудов, а также два колокола поменьше и с лучшим звучанием. Затем провел нас в библиотеку, которая размещается в нижнем ярусе колокольни и содержит 4 тысячи томов; здесь представлены почти все Отцы Церкви. Осмотрели источник Святого Сергия, основателя этого монастыря, лучшее, что здесь есть; превосходнейшая вода и хорошая архитектура. Побывали в различных часовнях и церквах, всего их здесь семь, где видели многочисленные реликвии, святые мощи и т. д... . Зашли в трапезную, целиком расписанную фресками в современном греческом стиле; видели также красивую часовню и выделяющуюся среди прочих фреску, изображающую Преображение Господне.

Оттуда - в царский дворец, построенный отцом Петра I, весьма посредственной архитектуры. Посетили ризницу, где хранится множество старинных облачений, церковной утвари, подобных тем, что я видел в Москве. В том числе митра, стоящая 30 тысяч рублей; в московском соборе была одна ценой 60 тысяч... . Общая стоимость всего этого превышает, как говорят, полтора миллиона рублей, и все реликвии находятся здесь в лучшей сохранности и большем порядке, чем в сокровищнице Москвы. [195] Далее - во дворец, или резиденцию, настоятеля, или архимандрита, выстроенный с большим вкусом, нежели царский, с прекрасным балконом, или галереей, откуда открывается замечательная панорама.

Затем мы проследовали в покои господина настоятеля Мелхиседека (таково его имя), где немного отдохнули и продолжили осмотр. Побывали в семинарии, учрежденной нынешней императрицей. В трапезной очень грязно. Классы философии - по Вольфу, ²⁸⁶ - богословия, латыни, греческого, немецкого, французского, древнееврейского языков, географии и арифметики довольно чисты, как и помещения для преподавателей, но комнаты семинаристов напоминают свинарник, и я туда даже не заходил; хозяева очень извинялись за беспорядок. В настоящее время здесь обучаются 180 человек, всего же семинария рассчитана на 260 воспитанников, живущих на всем готовом благодаря императрице, ассигновавшей на эти цели 4 тысячи рублей в год, и совершенно ясно, что чем меньше число учеников, тем больше средств остается монастырю. Главная задача сего заведения - готовить образованных священнослужителей. Напоследок посетили монашеские кельи, довольно бедные; некоторые из них неопрятные, иные чистые.

В настоящее время в этом монастыре 85 монахов, а раньше было 700, тогда здесь насчитывалось 125 тысяч крепостных крестьян; сейчас их число уменьшилось до 6 тысяч. Монастырь получает в год 2 тысячи рублей дохода и расходует по 15 рублей на каждого монаха. Впрочем, с подношениями и дарами получается больше, настоятель сказал мне, что в год выходит от 9 до 10 тысяч рублей. Это очень известный в истории монастырь: когда поляки вторглись в Россию и захватили Москву, они так и не смогли покорить этот монастырь, выстоявший против войск Сапеги и т. д.

Мы пообедали с настоятелем на церковный манер: рыба, постное масло, но притом хороший мед и пиво, - и я отправился отдохнуть до четырех часов, ибо предыдущую ночь не спал. Потом появился настоятель, и в его экипаже мы поехали в обитель архиепископа Платона, небольшой загородный дом, именуемый Вифанией (по названию родины Лазаря), который расположен в двух верстах, в очень приятном месте. Там есть небольшой храм, состоящий из зимней и летней церквей; своими очертаниями он напоминает скалу. Комнаты в доме невелики, везде очень чисто; в зале висят четыре превосходные гравюры с рафаэлевских фресок в [196] Ватикане, в том числе "Афинская школа", "Парнас", "Таинство Евхаристии" и т. д.

В половине шестого мы распрощались с нашим гостеприимным настоятелем, сели в карету и поехали назад, по той же дороге, ибо другой здесь нет, чтобы потом отправиться в Новоиерусалимский монастырь. В два часа ночи - было уже совсем светло - вернулись в Москву, и, добравшись до постели, я погрузился в блаженный сон.

26 мая. В половине одиннадцатого утра выехали в вышеупомянутый монастырь по живописной, хотя и не очень хорошей дороге. Боже мой, какие великолепные панорамы, какие виды открываются повсюду в этой стране!. . Без сомнения, это одно из самых прекрасных творений природы, ибо искусство здесь участвовало очень мало либо почти вовсе не участвовало! Миновали загородные дома грузинского царевича, во Всехсвятском, в семи верстах от Москвы; графа Чернышева, в Анненском, верстах в пятнадцати; Нарышкина, в...

Проехав 25 верст, сменили лошадей на почтовом дворе, где задержались более часу, поскольку здешние кони паслись на лугу и за ними пришлось посылать. От нечего делать я рассматривал жилища и одежду из грубого лыка этих несчастных рабов, чья жалкая судьба, как видно, немногим отличается от судьбы невольников в иных, дальних пределах. У них здесь нет ни садов, даже самых крохотных, хотя они могли бы сбывать урожай в столице с немалой выгодой для себя; ни хозяина, который заботился бы об их просвещении, о совершенствовании их хозяйства, земледелия, и тем самым научил бы их обеспечивать себе сносное существование. Который открыл бы школу для воспитания их детей, благодаря чему испытал бы сладчайшее из удовольствий - способствовать счастью общества, утверждая добродетель, и его пример послужил бы ко всеобщему благу. Однако я замечаю, что, напротив, чем ближе расположена деревня к господскому дому, тем более убогими выглядят ее обитатели. Да и как может быть иначе, если 15 дней назад князь Волконский за одну ночь выиграл в карты у господина Урусова 50 тысяч рублей, и тот заплатил эту сумму на следующее же утро? Наконец привели лошадей, но прошедший ливень ухудшил дорогу, и потому мы добрались до Новоиерусалимского монастыря в Воскресенске только в пятом часу, проделав 20 верст, [197] а всего от Москвы 45. Мы направились в церковь, где находился архимандрит Аполлон - к нему у меня также было письмо архиепископа Платона, - который тотчас вышел ко мне и приветствовал со всей учтивостью, после чего мы приступили к осмотру.

Строительство собора было начато в 1656 году патриархом Никоном и завершено архиепископом Амвросием - убиенным - в 1759 году, в правление императрицы Елизаветы. Как говорят, он представляет собой точную копию храма, находящегося в Иерусалиме. Ротонда, где находится Гроб Господень, прекрасное сооружение; архитектура и пропорции заслуживают похвал, хотя форма несколько необычна. Купол представляет собой усеченный конус с пятью рядами окон общим числом 120, которые пропускают столько света, что он слепит глаза; весь расписан фресками и опоясан трехъярусными хорами. Мы несколько раз прошлись по этим галереям не без удовольствия, ибо нам очень понравилось там. Верхняя часть здания деревянная, поскольку первоначальная каменная кладка разрушилась, что свидетельствует о негодных методах строительства. Диаметр составляет 108 футов, или 18 саженей (sajenes). Посередине находится скиния добротной постройки, внутри которой помещается Гроб Господень, в том виде, как был найден, с надгробным камнем без надписи, закрывающим вход. Далее - главный алтарь собора, устроенный в греческом стиле, а над ним возвышается купол с галереей вокруг. Позади указанного алтаря амфитеатром, расположенным полукругом, поднимаются семь рядов скамей для хора, окруженных колоннами; в центре стоит патриаршее кресло, а в интерколумниях, по-видимому, ставились еще шесть, для других патриархов.

Затем мы проследовали в подземную церковь с часовней цилиндрической формы, где Святая Елена нашла крест, на котором распяли Иисуса Христа; раньше тут был колодец, но по причине сырости его засыпали. Потом зашли в ризницу, располагающуюся в очень светлом и исключительно чистом помещении. Здесь хранятся богатейшие одеяния, украшенные жемчугом, и старинная утварь, стоимостью, как мне сообщили, 200 тысяч рублей. Видел греческие богослужебные книги с дарственной надписью нынешней императрицы, которая в бытность великой княгиней подарила их этому монастырю. Осмотрели могилу патриарха Никона, основавшего этот монастырь. [198]

Затем посетили часовню, именуемую Голгофа - по названию горы, где был найден указанный крест, сделанный, как можно видеть, из двух толстых досок, а не из круглых бревен, как утверждают римляне; у его подножия лежит кусок мрамора, который, по преданию, раскололся от сотрясения, произошедшего в момент, когда Иисус испустил дух, и здешние монахи показывают его с особенно таинственным видом.

На колокольню, откуда видны окрестности, выше первого яруса подняться нельзя. В библиотеке хранятся 400 томов и около 300 рукописей, но что в них, мне узнать не удалось. Маленькая темная комната изображает темницу, в которую был заключен Иисус Христос; тут же его статуя в натуральную величину, но целиком закрытая холстиной, ибо согласно греческим канонам это идол, как я понимаю... Оттуда прошли в комнату упомянутого Аполлона, чистую и уютную, и он предложил нам по бокалу превосходного венгерского вина, после чего мы продолжили осмотр. Побывали в просторной трапезной, там есть зимняя церковь, отапливаемая печами. Видели гостиницу для приезжающих, надобно сказать, весьма удобную и опрятную. Затем вышли на прекрасную галерею, выходящую в сад, и освежились оранжадом.

Потом прогулялись вдоль стен, длина которых составляет версту. Над главными воротами, которые называют входом в Иерусалим, в квадратной башне расположена небольшая церковь. Еще одна башня, угловая, имеет две галереи, откуда открывается хороший обзор и видны возвышенности и холмы, за которыми здесь утвердились древнееврейские имена Фавор, Елеон, Ермон и Голгофа, то есть лобное место.

Мы спустились в сад, или рощу, где находится скит патриарха Никона. Это крохотный домик с тесными комнатками, где, как утверждают, жил этот анахорет, и если он действительно был таким дородным, каким изображен на портрете, то, наверное, с трудом здесь умещался; зато благодаря удачному расположению печи не страдал от холода.

Затем совершили прогулку по берегу Истры, маленькой речушки, которая течет среди лесов, придавая местному пейзажу еще большее очарование. Императрица, как мне сказали, провела здесь три дня и часто прогуливалась в этих уединенных и [199] поистине чарующих местах. Вернувшись в монастырь, побывали в нескольких кельях, и, хотя они лучше и удобнее тех, что мы видели в монастыре Пресвятой Троицы, в них тоже не слишком чисто. Зашли в старинный царский дворец, построенный отцом Петра I, ничем не примечательный. Далее направились в покои нашего гостеприимного хозяина архимандрита, который угостил нас очень хорошим чаем, после чего я записал свои наблюдения. Он сообщил мне, что сейчас здесь живут 40 монахов и весь монастырский доход составляет 4 тысячи рублей, каковой суммы едва хватает, чтобы поддерживать в порядке все строения, из чего можно заключить, что монастырь приходит в упадок. Особых реликвий тут нет, а потому пожертвования не превышают 400 рублей в год. Раньше здесь было до 700 монахов, и монастырю принадлежало 25 тысяч крестьян.

Прощаясь, я от всей души поблагодарил этого монаха за столь любезный прием и в половине девятого отправился в обратный путь. Архимандрит подарил мне литографию с панорамой монастыря. Лошади скоро устали. Мы сменили их по дороге на тех, что оставили утром на почтовом дворе, и они, сытые и отдохнувшие, резво помчали нас дальше. В Москву въехали в половине третьего утра, когда было уже совсем светло, и я с наслаждением улегся в свою постель, хотя за весь день у меня не было во рту ни крошки. Такое возможно только в России.

27 мая. В десятом часу пришел мой [вчерашний] спутник, объявивший, что сегодня праздник Тела Господня и нужно непременно побывать на торжественной церемонии в католическом храме и т. д. Я оделся и около одиннадцати часов мы вышли из дому. В церкви собралось много католиков; немало было и русских, пришедших из любопытства, которые, впрочем, вели себя вполне благопристойно. Дорожки во дворе были устланы ветками и приготовлены два алтаря для процессии. Как давно не видел я подобных церемоний! Побывал с визитом у господина Бугарелли, после чего вернулся домой.

В четыре часа мы с господином Меем уселись в экипаж и отправились осматривать тронный зал ²⁸⁷, который находится в Кремле. Он достаточно просторен, величествен и имеет квадратную форму, однако из-за расположенного посредине столпа, поддерживающего свод, который архитектор не сумел укрепить [200] иначе, залу недостает изящества, и он явно теряет в великолепии. Тут находится роскошный трон с балдахином, под которым помещен портрет царствующей императрицы в короне; в углу - помост для музыкантов. После этого осмотрели Сенатские залы, расположенные совсем рядом, где сенаторы проводят свои заседания, приемы и т. д. Ничего примечательного.

Оттуда отправился с повторным визитом в воспитательный дом, но не застал его директора господина Гогеля дома. Обратил внимание на небольшой театр при этом заведении и решил осмотреть его, но не нашлось никого, кто бы мог его открыть, и тогда я прошел в большое здание, расположенное рядом и также принадлежащее воспитательному дому. Оказалось, там размещаются мануфактуры, где производят чулки, игральные карты, часы; они основаны в благотворительных целях для воспитанников сего заведения... Их оборудование и состояние показались мне превосходными, но сами работники весьма неискусны, а их изделия невысокого качества.

Съездил к моему другу архиепископу и опять застал его в одиночестве "inter silvas" ²⁸⁸.

У нас завязалась беседа, и он признался, что крайне тяготится своим положением и что его весьма удручает деспотизм в стране. Будь его воля, он отказался бы от первого, что же касается до второго, то, по его словам, крепостные не имеют возможности пожаловаться на своего хозяина, тогда как закон разрешает последнему прибегать в крайних случаях к наказанию кнутом и вершить суд безо всякого расследования. Несчастный народ. Он рассказал мне несколько занятных историй из жизни двора, при коем длительное время находился, и очень верно определил характер князя Потемкина с его пристрастием к крайностям... от величайшего высокомерия до совершенной уступчивости; от роскошнейших одежд до самого простонародного платья; от изысканнейших яств до самой грубой пищи; от великолепнейших экипажей до самых обыкновенных и т. д. В одиннадцать часов я отбыл, обещав заехать еще раз до отъезда.

28 мая. Утро провел дома, в четыре часа пополудни выехал в Кусково, чтобы нанести еще один визит графу Шереметеву и тем самым отблагодарить его за любезнейшее отношение и оказанные [201] мне знаки внимания. Мы немного поговорили, выпили чаю, а затем прогулялись по парку с господином Лаутицем, заглядывая в те места, кои я не успел осмотреть в прошлый приезд. Был в Охотничьем домике, где на псарне содержится более 160 великолепных собак, а само здание очень красиво, выстроено в хорошем готическом стиле. Видели многочисленных оленей, в большинстве своем пятнистых американских. Осмотрели загон, в котором размещено около 30 волков, и среди них один родившийся уже здесь, весь в черновато-белых и бурых пятнах, будто пес, что большая редкость... и именно он, тем не менее, самый свирепый из всех, хотя и остальные отнюдь не безобидны.

В другом загоне держат китайских свиней, надобно сказать, весьма уродливых, ибо задние ноги у них короче передних, что придает им нелепый вид, особенно когда они едят. Осмотрели павильон в центре указанного парка: по форме ротонда, дорического стиля, и, на мой взгляд, очень удачно расположен, это лучшее строение в парке. Нам удалось увидеть ангорского зайца, обладающего исключительно длинным и мягким мехом и гораздо более крупного, нежели его европейские сородичи.

Потом направились к дому нашего доброго хозяина, проникшегося ко мне самыми теплыми чувствами и показавшего только что полученное из Херсона письмо от императрицы, датированное 16-м числом сего месяца; к приезду Ее Величества здесь будет возведена триумфальная арка и построен прекрасный деревянный театр. Старый граф появился с двумя маленькими дочерьми и сыном - это внебрачные дети, от связи со служанкой, но государыня уже распорядилась о признании их законными, - коих сопровождали их гувернантка госпожа Годен и гувернер господин Буильи, и в такой компании мы сели ужинать. За столом граф рассказал несколько прелюбопытных историй из жизни Петра I. Первая такая: когда Петр решил дать сражение под Полтавой, - а сделал это, по словам хозяина, потому что ему надоело воевать, - он сказал его отцу, графу Шереметеву, который был главнокомандующим: "Приказываю тебе начать баталию, но прошу беречь кровь моих солдат". Поистине достойное наставление! Другая история: когда умер Карл ²⁸⁹ и Петр торопился заключить мир со Швецией, чего бы это ни стоило, чтобы, подобно Александру ²⁹⁰, начать завоевание империи Дария, он взял карандаш и, проведя линию на [202] карте, велел своему канцлеру Остерману как можно скорее подписать мирный договор. К изумлению государя, тот немедленно стер пальцем эту линию, попросил карандаш и провел другую, захватывающую Ливонию, Эстляндию и т. д., которые Петр хотел отдать ради установления мира. Прозревший царь обнял своего канцлера и главного министра ²⁹¹, без которого все эти земли были бы потеряны для России, того самого, кому он спустя некоторое время грозился отрубить голову... По словам графа, Петр часто со всею откровенностью говорил, что Карл потерял голову после битвы под Нарвой, а он - после Полтавы. Замечательное признание. В итоге наша беседа затянулась до полуночи, после чего я стал собираться домой, и граф на прощанье крепко обнял меня, выражая свои теплые чувства и т. д.

29 мая. В одиннадцать часов явился господин Ларосьер, и мы отправились на обед к графу Панину в его загородный дом в Михалкове. По дороге заехали к фельдмаршалу Разумовскому, чье имение расположено верстою ближе. Его дом не произвел на меня особого впечатления, равно как и сад с оранжереями. Перед домом установлено более 20 артиллерийских орудий, предназначение которых я так и не понял, разве что сия привилегия полагается ему по званию как казачьему атаману.

Подъехали к дому Панина в половине второго; он одевался, и я прошел в столовую, где уже находилось немало приглашенных из русских. Видя мое простое платье, они не обратили на меня ни малейшего внимания; зато потом, когда появился граф, эти напыщенные глупцы словно остолбенели. За столом присутствовали иностранные дамы, но госпожа Боде не появилась. Юный граф, шестнадцати лет от роду, был представлен мне своим отцом и тоже обедал с нами, так же, как бывший иезуит господин Мере, подвизающийся здесь в качестве гувернера, и некий д-р Дитц, голландский врач, о ком говорят, что он весьма искусен в своем ремесле.

После обеда пили кофе, и упомянутый доктор, пустившись в рассуждения, с большим упорством пытался доказать, что человеку не дано проникнуть в глубь наук, но ежели бы такое и было возможно, эти знания не сделали бы его счастливее. По-видимому, Пирронова система ²⁹² оказала свое влияние на доктора, но он мало что в ней понял. [203]

Затем граф показал нам в манеже прекрасных лошадей со своего "haras" ²⁹³, нескольких он ранее продал за 400 и 500 рублей. Потом мы вернулись в галерею, где к нам присоединилась просвещенная госпожа Боде, пили чай и беседовали о войне, истории и т. д. Я попросил разрешения ненадолго покинуть общество, дабы успеть до захода солнца еще раз насладиться прекрасными видами здешнего парка, коими любовался в прошлый приезд. Молодой граф составил мне компанию, и мы зашли в его небольшой домик, построенный покойной матерью юноши, очень славный, с бельведером, откуда открывается великолепная панорама; видна оттуда и Москва. Потом побывали в расположенном в парке круглом здании храма, где хранятся мраморные бюсты всех членов семейства. Их род происходит из Лукки, в Италии, и известен там под фамилией Панини. Бюст графа, который был министром ²⁹⁴, - лучший из всех.

Вернувшись, мы продолжили нашу беседу, и граф подтвердил мне то, что в свое время рассказывал фельдмаршал Румянцев: в битве при Цорндорфе пруссаки, численностью, если не ошибаюсь, 15 тысяч человек, атаковали русских под командованием Фермера, у которого было около 100 тысяч человек, и в дивизии, которой командовал граф Панин, из 7 тысяч солдат осталось 700, а сам он был ранен. Граф рассказал мне также об осаде и взятии Бендер, добавив, что Суворов был его Дон Кихотом.

Ужин закончился в двенадцатом часу, и я стал прощаться. Хозяин рассыпался в любезностях и заверениях в искренней дружбе, равно как молодой граф и госпожа Боде, о которой господин Ларосьер рассказал мне несколько любопытных историй, в том числе и такую: решив из уважения к сыну расстаться с нею. граф послал ей 50 тысяч рублей, но она вернула их обратно и собралась уезжать и т. д. Меня уверяют, что в настоящее время ее состояние превышает 100 тысяч.

30 и 31 мая. Весь день писал.

1 июня. То же самое.

2 июня. Все утро писал, а в два часа обедал у Корсакова, где встретил господина Ларосьера. Позднее Корсаков показал мне письмо, которое его отец, в бытность свою комендантом Азова, написал Петру I, прося советов и наставлений по части своей [204] службы, и царь с величайшей рассудительностью ответил ему на том же листе, используя его чистую половину; этот ответ показывает, сколь методичен, скрупулезен и энергичен во всех своих деяниях был этот великий человек.

В четыре часа, по милости все того же губернатора, отправились посмотреть парадные экипажи, которыми пользовались при коронации царей, и т. д. Там можно увидеть кареты родителей Петра I, патриархов (с изображением святых внутри и крестом посредине) и всех государей - числом около двадцати - вплоть до Елизаветы, в чьей карете прибыла на коронацию Екатерина II. Поистине удивительно, как изменился внешний вид экипажей за столь короткий промежуток времени. [Тот, что принадлежал Елизавете] отличается огромными размерами и великолепием. Карета императрицы Анны с большим вкусом украшена скульптурными

изображениями. Но самое любопытное - шарабан, или кабриолет, Петра Великого с починенными колесами и в таком состоянии, что сегодня любому было бы стыдно в него сесть. Однако же именно в этом экипаже, запряженном парой лошадей, с тростью в руке (она тоже выставлена здесь), напоминающей палицу Геркулеса, он разъезжал по своей империи и поражал весь свет... давая российским подданным и всем людям наилучший и полезнейший пример простоты и умеренности - качеств, всегда свойственных великой душе, но, к сожалению, не слишком распространенных среди этого народа... Действительно, какой контраст с нынешними вкусами. Здесь же выставлено несколько превосходных саней, в том числе настоящая карета на полозьях, которая может вместить двенадцать человек, со столом посредине и печкой под ним для полного удобства. В этих санях приехала сюда из Петербурга императрица Елизавета. Еще здесь хранятся обычная шляпа большого размера и стальной шлем, принадлежавшие Петру Великому.

Оттуда поехали на конный праздник в английском духе, устраиваемый за Красными воротами, или Триумфальной аркой, возведенной московскими купцами в честь императрицы Елизаветы. Ничего стоящего, хотя мы заплатили по два рубля с человека. Побывали во дворце, принадлежавшем Лефорту, фавориту Петра I. Огромнейшее здание ныне находится в запустении, потому что во время эпидемии чумы тут размещался госпиталь. Потом - в Государев сад, который с каждым разом нравится мне все больше, [205] где беседовал с господином Ларосьером. После чего поехал к нему домой; он здесь первый, кто пригласил меня поужинать в кругу своей семьи.

3 июня. Весь день писал, а в семь часов отправился в общественную русскую баню, где пробыл час и едва не был зажарен живьем. Мальчишка-банщик уложил меня на грязную дощатую лежанку и кое-как помыл, пользуясь мылом и зелеными ветками. Потом мне подстелили охапку сена, не дав ни подушки, ни покрывала, а сверху набросили обрывок простыни, чтобы я лежал и потел... Хотят, чтобы все было, как в константинопольских банях. В довершение всего мошенник остался недоволен, хотя я заплатил полтора рубля и дал ему сверх того 20 копеек.

Потом осмотрел мужскую баню, битком набитую голыми, в чем мать родила, людьми, и заглянул на женскую половину, где увидел ту же картину: женщины мылись, расхаживали нагишом и т. д. ; две или три из них отличались прекрасными формами. Вернувшись домой, писал до полуночи.

4 июня. Весь день просидел за письменным столом, и ни одна живая душа ко мне не заглянула, словно никому до меня нет дела.

5 июня. Встал рано и отправился с визитами. Оказалось, что из Киева приехал полковник Корсаков и передал мне тысячу приветов от фельдмаршала Румянцева. Он сообщил, что императрица в шестиместной карете отбыла из Херсона в Тавриду в сопровождении императора ²⁹⁵, князя Потемкина, Мамонова, графа Кобенцля и госпожи Браницкой. Точно такая же карета была подана иностранным посланникам, а граф Безбородко отправился в двухместном экипаже, избавившись таким образом от лишней свиты.

Затем поехал к господину Роуэну и провел у него целый час в приятной беседе; он пригласил меня поехать с ним завтра за город, а напоследок сказал, что русские - это пока еще азиатская нация. Обедал дома, а во второй половине дня наносил визиты... Моего друга Платона застал за приготовлениями к отъезду: он отправлялся куда-то за 30 верст встречать юных отпрысков великого князя, которые должны прибыть к ночи, и таким образом мне пришлось внести изменения в свои планы. Я пошел в баню, где лицезрел множество обнаженных людей обоего пола, которые находились тут почти вперемешку, и никто из мужчин не удосужился [206] прикрыться в присутствии стольких Ев... Поразительнейшее явление. Видел там также нескольких одетых женщин - притом молодых! - которые подходили к мужчинам и разговаривали с ними о каких-то делах, не испытывая ни малейшего смущения, как ни в чем не бывало.

После чего направился к Ларосьеру. До половины десятого пили чай и беседовали о войне и об этой стране. Он показал мне письмо графа Гибера, в котором тот сообщает, что написал "Общую историю войны 1756 года", осветив 'Те morceau le plus singuli-er de се siecle" ²⁹⁶, но не решается ее опубликовать и т. д. Посетили знаменитый игорный дом майора Лачинова, где собирается много представителей знати. Действительно, весьма приличное заведение, многочисленное и приятное общество, не менее восьми столов, за которыми мечут банк, превосходный ужин в компании тех, у кого пробудился аппетит. Хозяин заведения был со мною весьма обходителен, подал нам отменное венгерское вино и проч. , и я имел долгую беседу с полковником Козловым, недавно вернувшимся из Херсона и с удовольствием рассказывавшим о Корсакове, Мордвинове и т. д. В полночь поехал домой.

6 июня. Утром принимал у себя господина Роста, который вручил мне дополнительный перечень сведений, касающихся этого города [Москвы], его жителей и т. п. , извлеченных из официальных документов. Однако же нахожу, что не все они согласуются в том, что касается населения, поскольку архиепископ Платон говорит о 250 или даже 300 тысячах душ, в то время как другие называют цифру, не превышающую 200 тысяч. Должно быть, ближе всего к истине средняя цифра. Этот город занимает обширнейшее пространство. Тем не менее мне до сих пор не удалось раздобыть его план, хотя это и неважно, поскольку в городской черте встречаются огромные пустыри, заставляющие усомниться в том, где ты находишься: в городе или в чистом поле. Однако, без сомнения, есть и прекрасные улицы: Новая Басманная, где дома стоят плотными рядами, и Тверская, названная так в честь Твери.

Обедал с обоими Корсаковыми, и мне представился случай познакомиться с двумя русскими военными: оба генерал-майоры [207] и носят одну и ту же фамилию Рахмановых, ибо являются братьями. Между нами завязалась интересная беседа, затянувшаяся до девяти вечера, - после чего мы поехали в Вокзал, - и мои собеседники показались мне людьми весьма здравомыслящими, блестяще воспитанными и образованными. В Вокзале давали бал, на котором присутствовало множество прелестных дам; он продолжался до полуночи, после чего мы отправились домой. Сегодня такой холод, что впору надевать полушубок, и я заметил, что некоторые люди простого звания именно так одеты, хотя еще два дня назад было достаточно тепло.

7 июня. В десять часов приехал полковник Корсаков, и мы проговорили с ним более часу. Затем явился господин Мей, и я пожаловался на рекомендованного им проходимца: этот негодяй, не получив с меня денег, которые он требовал в уплату за мнимую работу, коей ему не поручали, тайком угнал экипаж, находившийся в каретном сарае, и был таков. После обеда зашел Ларосьер, и мы с ним долго беседовали; приезжал и господин Рост, которого я попросил позаботиться о моей карете, ибо та до сих пор не обнаружена, а я хочу непременно выехать завтра. Заблаговременно послал своего русского лакея отправить в Петербург письма нескольким английским коммерсантам.

Мой слуга Карлос, который явно не хочет сопровождать меня в Петербург, хотя был нанят именно с этой целью, окончательно вывел меня из терпения, и я задал ему трепку, после чего он, улучив момент, спрятался в доме, обставив все так, будто сбежал. Обнаруживаю его в одной из комнат и велю выходить; он не подчиняется, я награждаю его парой оплеух, и тогда он пускается наутек. Призываю на помощь стражников, те его хватают, но потом, не поняв, что я им говорю, отпускают. Преследую его, пытаясь задержать, но он убегает по крышам, и я остаюсь без слуги.

Я испытал в высшей степени неприятное чувство, впервые ощутив, сколь ненадежна полиция в этой стране и каково иностранцу иметь дело со здешними слугами, мастеровыми и т. д. В конце концов снова обратился к господину Росту с просьбой, чтобы губернатор предоставил мне солдата, который сопровождал бы меня до Петербурга, и напомнил ему о карете, каковой я лишился. Ларосьер еще некоторое время оставался со мною, а затем ушел, и во всем доме не было больше ни единого человека, [208] понимающего хотя бы одно мое слово. Вот уж поистине безотрадное положение!

После этого я сделал все необходимые записи в дневнике и сочинил письмо фельдмаршалу Румянцеву, - полная тишина в доме как нельзя лучше этому способствовала! - от всей души поблагодарив его за приют, а также за карету, оплаченную по его приказу адъютантом, который не позволил мне взять на себя эти расходы. В десять часов вечера в последний раз приехал господин Рост с паспортом и уведомил меня, что пока не представляется возможным направить в мое распоряжение солдата, ибо в связи с предстоящим приездом императрицы все они заняты по службе, но завтра утром, быть может, удастся что-то сделать.

Не могу описать, в сколь неутешительном положении я оказался, но что поделаешь. Призвав на помощь все свое терпение, я принялся укладывать вещи, собирать и увязывать книги, в чем мне неуклюже помогал мой лакей Иван, который не понимает ни слова из того, что я ему говорю. К полуночи покончил с этим утомительным занятием и лег спать, твердо решив отправиться в дорогу, как только прибудут лошади и моя карета, которая до сих пор не нашлась. Меня не покидала мысль, что, пока я сплю, мой слуга может проникнуть в дом и обворовать, ибо ни одна дверь здесь не запирается на ключ, а у меня остался его паспорт и т. д.

8 июня. Встал чуть свет и написал записку полковнику Корсакову с просьбой приехать и сопровождать меня к губернатору, дабы уладить все мои дела. Выпил чаю, побрился и уже был готов к отъезду, как вдруг появился господин Рост, заверивший меня, что все разрешилось: мой слуга и кучер по приказу губернатора находятся под арестом, как я того добивался, и понесут наказание. Это известие сразу умиротворило мою душу, и я вручил Росту паспорт слуги, чтобы он вернул его последнему после соответствующего внушения. Передал также деньги для мошенника-кучера с просьбой отдать их после того, как тот отсидит под арестом восемь дней (в конце концов он выманил у меня 18 рублей).

Подъехала запряженная тройкой лошадей карета, которую привели в полный порядок, и я заторопился с отъездом. Господин Рост всячески помогал мне в хлопотах, как и подобает верному другу, и я никогда не забуду его содействия. Что же касается до [209] господина Мея, то он так и не объявился после того, как произошла вся эта неприятная история с кучером, что избавило меня от необходимости благодарить его за оказанные услуги, к тому же своей неопытностью он причинил мне немалый вред.

Около десяти утра явился Корсаков, и мне оставалось только высказать ему искреннюю признательность, ибо в его помощи я уже не нуждался, поскольку благодаря моему другу Росту, которому слуги беспрекословно повиновались как офицеру, почти все уже было собрано. Я зашел к адъютанту фельдмаршала, чтобы попрощаться и выразить свое сожаление по поводу его упущения, а также выяснить, не наделал ли мой слуга долгов, взявши что-то от моего имени и т. д. Он принес извинения, и мне в самом деле показалось, что все случилось из-за его неосведомленности. Я поднялся наверх, чтобы составить себе представление о доме, который весьма недурен и, несомненно, может именоваться дворцом - он был подарен фельдмаршалу императрицей, - однако заметно, что здание и все его убранство приходят в упадок.

Я запасся вином, хлебом, колбасой и проч. , ибо так заведено в этой стране, и уселся в карету с господином Ростом, который доедет со мной до заставы, где предоставит в мое распоряжение полицейского стражника, чтобы тот проводил меня до первого почтового двора, а там благодаря выданному мне особому паспорту дадут в сопровождающие императорского форейтора, который будет сменяться на каждой станции. Но что толку во всем этом, если они не поймут ни слова из того, что я скажу! Наконец мы миновали Тверскую улицу и подъехали к Триумфальным воротам, откуда начинается дорога на Петербург. Солдат занял место рядом, и я распрощался с моим добрым другом господином Ростом, столь любезно помогавшим мне вплоть до самого отъезда.

Уже сев в карету, узнал, что граф Разумовский приехал накануне из Петербурга в свой загородный дом в Павловском ²⁹⁷, в шести верстах отсюда, рядом с домом графа Панина, и, поскольку у меня было для него [Разумовского] письмо от его сына, графа Льва, мне не хотелось упустить случай познакомиться со столь знаменитым в стране человеком ²⁹⁸. Я решил заехать к нему, но мои люди не знали дороги, а я не умел им объяснить, и потому мы долго колесили по окрестностям, прибыв на место почти в три часа дня. [210]

Все уже сидели за столом. Я вошел, и на фоне разряженных слуг мое платье выглядело столь невзрачно, хотя и было вполне приличным, что человек, обедавший за отдельным столиком в передней, к которому я обратился с вопросом, здесь ли живет фельдмаршал, небрежно кивнул... и спросил, что мне угодно; я ответил, что хочу повидаться с графом, и тогда он, усмехнувшись, в оскорбительном тоне сообщил, что фельдмаршал обедает. Я заверил, что вовсе не стремлюсь повидаться с ним непременно за столом (но не потому, что я того недостоин), и пока хозяин закончит трапезу, прогуляюсь по парку.

Так я и сделал, а когда через полчаса вернулся, появился адъютант и спросил, не иностранец ли я. Возможно, ответил я, и вошел к упомянутому фельдмаршалу, который, прочитав письмо, наговорил мне кучу любезностей. Мы приятно провели время, беседуя о Греции, Италии и т. д. Он сказал, что по пути сюда получил известие о моей персоне и намеревался пригласить меня погостить у него несколько дней, поскольку желал познакомиться поближе и т. д. Я в самых вежливых выражениях поблагодарил его, сказав, что заехал по дороге и не могу задерживаться. Тем не менее он долго уговаривал меня остаться, но мои обстоятельства никак не позволяли этого сделать, хотя я о том и сожалел, ибо был принят в высшей степени приветливо и дружелюбно.

Пока мы разговаривали, приехали несколько знатных господ из московского высшего света, которым он меня представил в самых лестных выражениях. Потом пили чай в обществе адъютанта и нескольких дам, которые, наверное, поначалу приняли меня за нищего из-за отсутствия лакеев и т. д., а теперь выглядели немного удивленными. Фельдмаршал уверял, что в Петербурге я умру со скуки, в связи с чем я заметил, что рассчитываю посетить военный смотр в Финляндии с участием шведского короля. Судя по всему, возразил он, в этом году смотра не будет, так как в противном случае его сын, который является посланником в Швеции, непременно дал бы ему знать, а потому лучше всего для меня будет остаться у него погостить. Я со всею вежливостью, на какую был способен, принес свои извинения за то, что не могу принять это приглашение, и около восьми часов вечера отбыл, не желая более занимать время и злоупотреблять гостеприимством [211] хозяина. Он наказал мне непременно повидать в Петербурге все его семейство.

Проезжая мимо Михалкова, что лежит чуть дальше по тому же тракту, на расстоянии версты оттуда, я пожелал проститься с графом Паниным и вышел из кареты, оставив ее на дороге. Почтенный старец, равно как и молодой граф, его сын, а также госпожа Боде, выразили при встрече столь явное удовольствие и радость, что мне пришлось задержаться и поужинать вместе с ними. Я поведал им о своих злоключениях со слугой, о положении, в котором очутился, и они, отнесясь ко мне с искренним участием, в один голос принялись упрашивать меня остаться ненадолго, обещая дать потом в провожатые надежного слугу... Встретив подобное великодушие, я счел себя обязанным по меньшей мере принять их приглашение, и будь моя воля, я бы остался у них на всю жизнь!

Таким образом, я отпустил моего солдата, экипаж поставили в надежное место, и мы сели ужинать в самой сердечной обстановке. Затем старый граф вместе с госпожой Боде проводили меня до домика его сына, где мне была отведена комната для ночлега. Потом я в свою очередь проводил его обратно, и по дороге он рассказывал забавные истории, в том числе о фельдмаршале Разумовском. Однажды тот, зная, что Панин не имеет обыкновения подписывать бумаги не читая, сказал ему, что сам он всегда поступает наоборот, то есть никогда не читает того, что подписывает. В этом эпизоде довольно верно отражены черты характера как одного, так и другого. Мы расстались до утра, а любезнейший молодой граф не покидал меня до тех пор, пока я не отправился спать.

9 июня. Вскоре после того, как я встал, пришел граф-сын с перечнем русских слов, который он составил, указав, как они произносятся, чтобы я мог воспользоваться ими в дороге: книги, фрукты и т. д. О, как добры эти люди и как приветливы!

Напившись чаю и кофе с молоком, сливками и т. д., мы направились в дом графа-отца, уже ожидавшего нас, чтобы повести в парк и показать оранжереи, где растет более тысячи плодовых деревьев. Мы набрали абрикосов, персиков и т. д., и мне приготовили запас фруктов в дорогу. Затем сели в линейку и впятером, [212] включая господина Мере, бывшего иезуита, совершили прогулку по самым живописным уголкам парка, а таковых здесь немало. По дороге вели ученую беседу, столь занимательную, что забыли обо всем на свете. Когда вернулись, я посетил апартаменты госпожи Боде, где увидел немало очень хороших книг, наличие которых является бесспорным свидетельством образованности и прекрасного вкуса, если видно, что владелец ими пользуется. В кабинете старого графа висят гравюры Хогарта. Обедали довольно рано, ибо в три часа граф собирался ехать с визитом к юным великим князьям, которые уже прибыли в Коломенское.

После обеда написал благодарственное письмо губернатору, адресовав его господину Росту, и молодой граф вызвался доставить это послание. В четвертом часу они с отцом уехали, тепло простившись со мной и заверив в своей искренней дружбе и приязни. Госпожа Боде хотела задержать меня еще на некоторое время, но я, сославшись на обстоятельства, вместе со своим новым слугой, добрым малым по имени Алексей, уселся в карету, где обнаружил огромный запас вина, пирожных, телятины и проч. , и с самыми лучшими чувствами распрощался с этими людьми.

ПО ПУТИ В ПЕТЕРБУРГ

Было уже четыре часа, когда я выехал, и тройка лошадей резво помчала меня по прекрасной дороге, по обе стороны которой открывались живописнейшие виды, до селения под названием Черная Грязь, что в 28 верстах от Москвы. Потом, по такой же дороге, изобиловавшей красивыми пейзажами, проехали на трех лошадях еще 23 версты и добрались до поселка Вешки, чьи дома напоминают голландские деревни и заметно, что здешние обитатели живут в лучших условиях, нежели прочие, кого мне до сих пор приходилось наблюдать в других селениях. Затем, еще через 31 версту, также на тройке, по хорошей дороге прибыли в город Клин, а оттуда, проделав путь в 26 верст - снова на трех лошадях, - в Завидово. Форейторы показывают себя с лучшей стороны и пока не вызывают никаких нареканий. [213]

10 июня. Следуя довольно приличным трактом, миновали места, заселенные достаточно равномерно, ибо деревни встречаются здесь почти через одинаковые промежутки; оставив позади 16 верст, на четверке лошадей добрались до Городни, а затем, по такой же дороге с похожим пейзажем, уже на шестерке лошадей, приехали в город Тверь, расположенный 28 верстами далее, но я всякий раз плачу только за тройку.

Этот город производит лучшее впечатление, нежели предыдущие, и выделяется множеством добротных каменных домов. Уверяют, будто его население достигает 10 тысяч душ. Шел сильный дождь, и было довольно холодно, когда я вошел на постоялый двор, очень уютный и чистый. Дорожки посыпаны песком, как в Голландии, а в комнатах развешены пучки ароматических трав. Мне тотчас подали чай и хлеб с маслом, всего за 30 копеек, и я продолжил свой путь по главным улицам города, довольно широким и прямым, словно они проведены по линейке; некоторые из них мощеные. Дома гоже производят хорошее впечатление.

Выехали на берег Волги, которая протекает в этих местах. Берег высокий, и построенные на нем дома выглядят прекрасно. Есть мост, сооруженный на двенадцати плотах, но мы не могли им воспользоваться, так как он возведен для императрицы, а посему спустились к другому, гораздо худшему, и насилу переправились на другой берег. Шел дождь, и настил был дьявольски скользким. Эта знаменитая река, величайшая в Европе, достигает здесь ширины примерно 50 туазов. Я попробовал воду из нее, которая показалась мне очень хорошей, и на четверке лошадей продолжил свое путешествие по песчаной дороге до селения Медное, расположенного в 30 верстах. Видел там красивую каменную церковь. Следуя дальше по той же дороге - опять же на четырех лошадях, - мы проехали еще 33 версты и прибыли в город Торжок, где я решил сделать остановку, потому что шел дождь.

На постоялом дворе, вполне приличном и очень чистом, мне подали чай, тотчас растопили печку, и я расположился за столом со своими припасами. Поскольку дождь не прекращался и бедняга Алексей никак не был от него защищен в пути, а еще по той причине, что мне приглянулась девица, которая там [214] прислуживала, я решил остаться на ночь... Девица показала мне комнату с очень удобной кроватью, что нечасто встречается в этой стране, и посулила прийти и провести со мною ночь. Она была хороша собой и чрезвычайно ласкова. Я лег в постель, и девушка вскоре явилась. Но, обнаружив в комнате моего слугу Алексея, который не успел уйти, бедняжка сделала вид, будто пришла погасить огонь, и тут же ретировалась. После этого, похоже, хозяйка ее заперла, а я поднялся в три часа утра, велел запрячь лошадей и уехал. Перед этим поискал девицу, но вышедшая ко мне женщина сказала, что та спит и не может сейчас выйти. Мне захотелось оставить ей что-нибудь в подарок - ведь, если бы она пришла немного попозже, мы провели бы ночь вместе, - но потом я усомнился, не причиню ли тем самым вреда бедняжке... В конце концов заплатил свои два рубля за постель, дрова и чай и в половине четвертого отправился в путь.

11 июня. Проехав некоторое расстояние, заметил, что пейзаж начинает меняться: появились холмы и овраги, стали попадаться дома, сложенные из более толстых бревен; когда древесина свежая, она имеет красивый желтоватый цвет. Справился у моего слуги и "извозчика" (svoschik), сколько стоит такой дом, который можно купить в разобранном виде при въезде в любую деревню, и они сказали, что обычная цена - всего лишь от 20 до 24 рублей. На четверке прекрасных лошадей въехал в Выдропуск, что находится в 38 верстах от того места, где я ночевал, хотя с тех пор мы проезжали и другие селения, которые попадаются здесь весьма часто.

Затем, по такой же дороге и похожей местности, на четверке лошадей проскакали еще 33 версты до города Вышний Волочок, известного каналом, соединяющим Тверцу и Мету, две небольшие речки, первая из которых впадает в Волгу, а вторая в Ладожское озеро ²⁹⁹, и так образуется водный путь, связывающий Каспийское море с Балтийским. Здесь на почтовом дворе меня провели в хорошую комнату, подали чай за 25 копеек, а потом, пока готовили лошадей, я прогулялся вдоль канала до шлюзов. Коней прислали за мною на берег канала, к шлюзам, рядом с которыми проходит дорога. Я не спеша осмотрел шлюзы, весьма искусно построенные, и сам канал, поддерживаемый в исправном состоянии. Длиною он будет с версту или чуть поболее. План, который приводит господин [215] Кокс ³⁰⁰, мне кажется точным. Сам город имеет приятный вид, хотя дома здесь деревянные; благотворное воздействие торговли и ремесел весьма заметно.

Поехали дальше. Вскоре переправились через реку Шлина, и тотчас показался большой монастырь, у ворот которого, под иконой, стоит кружка для пожертвований. Мой русский форейтор спешился, трижды перекрестился и бросил туда свое подаяние. В настоящее время милостыня - главный источник существования здешних монахов. Дорога проходит тут по топким местам и потому везде вымощена бревнами, как водится у русских, и это сущий ад для путешественника, вынужденного трястись в своей карете или кибитке... так что, когда я на четверке лошадей прибыл в Хотилов, преодолев 36 верст, все тело болело, словно после порки. Почти перед самым въездом видел несколько столбов, обозначающих, должно быть, границу провинции.

Дальнейший путь лежал по такой же топкой местности, покрытой лесами, которые дают столько древесины, что люди расходуют ее поистине расточительно. Когда видишь, сколько леса заготавливает для собственных нужд каждый крестьянин, сколько его идет на починку и прокладку этих злополучных дорог, начинает казаться, что в этой стране он вовсе не имеет никакой цены. В самом деле, отсюда до Петербурга дорога проходит через сплошные леса, и лишь вблизи деревень кое-где видны возделанные пашни. Проехав на тройке лошадей еще 36 верст, прибыл в Едрово. Дальше дорога стала получше и пошли очень живописные места с многочисленными холмами и небольшими озерами, придающими этому краю весьма колоритный и привлекательный вид. В одиннадцать часов вечера, проделав 20 верст, приехали в город Валдай, известный красотой и свободными нравами здешних женщин. Меня хотели разместить на почтовом дворе, но дом оказался настолько неприглядным, что я отправился за две версты в городскую гостиницу, которую мне указали две девицы, торговавшие кренделями. Хозяин уже спал, но тотчас поднялся на стук. Из перины, которой он меня снабдил, и моих простыней мы соорудили вполне сносную постель, и я улегся спать, предвкушая завтрашнюю встречу с местными красавицами. [216]

12 июня. Утром выпил чаю с молоком, и за все с меня взяли всего пятьдесят копеек. Лил дождь, и ни одна из нимф, служительниц Венеры, коими столь славятся эти края, так и не появилась. Зато пришло несколько сатиров поиграть в бильярд, поставленный здесь для гостей. Было уже девять часов, когда я покинул гостиницу и, проезжая по улицам, видел сих прелестниц, продающих кренделя, но они не показались мне ни красивыми, ни обольстительными... Вероятно, всех красоток спугнул дождь!

Итак, я продолжил свой путь на четверке лошадей все по той же дороге, и на сей раз меня вез совсем мальчик, которому на вид было не более одиннадцати лет. Вокруг по-прежнему простирались чудесные озера, но нигде не видно было ни одной усадьбы, хотя местность очень приятная. Проезжая мимо небольших полей, где как раз в это время пахали и сеяли, обратил внимание, в сколь неразвитом состоянии находится в этой стране такая важнейшая отрасль хозяйства, как земледелие. Плуг имеет необычное устройство и состоит из двух зубьев, или когтей, причем он так неглубоко взрезает землю, что иной раз для вспашки достаточно одной лошади, и та, как я наблюдал, тянет плуг играючи. Даже одно это позволяет понять, почему земледелие приносит здесь столь незначительные плоды по сравнению с другими странами, где применяют гораздо более совершенные методы. Наконец приехал в Яжелбицы, что в 23 верстах от предыдущей станции.

На четверке лошадей проследовал дальше по такой же дороге, проходившей, как и прежде, по живописным местам со множеством озер, однако же, совершенно не заселенным и не освоенным. Через 38 верст прибыли в маленький городок Крестцы с неплохими домами и начинающейся от самого въезда широкой улицей, откуда открывается великолепный вид на стоящую в конце ее церковь, окруженную фонарями, которые зажигают с наступлением темноты. Зашел на небольшой постоялый двор, что рядом с почтовым двором, где мне подали прекрасный чай в очень чистом и опрятном помещении, к которому примыкала спальня с удобной постелью и т. д. Я разложил свои припасы и устроил себе обед и ужин одновременно, как принято в этой стране. [217]

Посетил несколько крестьянских домов и обратил внимание, что они гораздо просторнее и чище, нежели в других частях России, а также заметил, что почти всюду имеется ткацкий станок, на котором ткут белое полотно из местного льна; из него шьют неплохую одежду для людей низшего сословия. Заплатил 30 копеек за чай, хлеб и т. д. ; наблюдал за девушкой, доившей корову: она прятала от меня лицо, но в то же время выставляла напоказ свои ляжки. По хорошей дороге на четверке лошадей до Зайцева, это еще 31 верста; видел там превосходный дом, разумеется, здешнего помещика.

13 июня. Так как теперь совершенно не бывает ночи, очень приятно путешествовать без остановок, тем более что даже в полночь можно спокойно читать в карете, что я не раз и делал. Проехав 21 версту, добрались до деревни Бронницы, расположенной на реке Мета, через которую переправились по деревянному мосту, или, вернее, по узенькому настилу. Версты за две до названного селения среди широкой равнины возвышается конусообразный холм, на вершине коего стоит каменная церковь, и оттуда открывается великолепнейшая и обширная панорама всех окрестностей. Совершив эту прогулку, я продолжил свой путь в направлении Новгорода, на сей раз всего на трех лошадях и по отвратительнейшей дороге, мощенной, на русский манер, бревнами. И хотя одна ее сторона была приведена в порядок для проезда императрицы, ехать по ней запрещалось, таково общее правило, а посему нам пришлось трястись по ужасным бревнам. По пути встречались бесчисленные стада коров, которых гонят в Петербург на убой; почти весь этот скот с Украины, расположенной более чем в 1200 верстах отсюда.

Переправился через небольшую речку Волховец и наконец прибыл в Новгород, преодолев еще 35 верст. Это очень древний, большой и изрядно разрушенный город. Большинство зданий деревянные, выстроенные в древнерусском стиле. Город опоясан высокими глинобитными стенами со множеством старинных башен; церкви здесь встречаются в изобилии. Река Волхов, очень красивая, делит город на две части, Торговую и так называемую Софийскую, по названию собора Святой Софии, которые [218] сообщаются между собой посредством моста, наполовину кирпичного, наполовину деревянного. Я зашел на постоялый двор выпить чашку кофе, но, хотя было очень холодно, теплых комнат там не нашлось, и потому я отправился в дом к одному местному жителю, хорошо протопленный, и мне подали чаю с молоком, хлеба и т. д., что стало для меня немалым утешением после дьявольского холода на почтовом дворе.

Затем мы отправились дальше на трех лошадях и повстречали целый караван кибиток, растянувшийся на версту с лишним, причем его сопровождало не более восьми или десяти человек, и лошади шли сами по себе. 22 версты нам пришлось ехать по проклятой дороге, мощенной жердями, до селения Подберезье, где мой слуга Алексей сообщил, что не может найти подорожную (pacleros), каковая, без сомнения, осталась в Новгороде, а без нее смотритель не хочет давать лошадей. Вспомнив, что у меня есть паспорт, выданный фельдмаршалом Румянцевым, я вынул его, и это тотчас решило дело; мы без промедления отправились в путь.

Тройка резвых коней повезла меня дальше, вдоль строящегося прекрасного тракта, мощенного камнем, который прокладывается по новому проекту императрицы, пожелавшей, чтобы весь путь до Петербурга был таким; здесь возводятся каменные мосты и другие великолепные сооружения, но до сих пор нет ни единого почтового двора. Хуже тех мест, где сейчас приходится курсировать почтовым каретам и по которым проехали и мы, трудно себе что-либо вообразить: ни возделанных полей, ни жилья, сплошные темные и мрачные леса, лишь изредка мелькнет деревушка в окружении жалких посевов.

Через 24 версты прибыли в Спасскую Полесть, где я зашел в несколько крестьянских домов, построенных в том же духе, что и те, которые осматривал ранее; внутри они очень опрятны и удобны для житья. Было воскресенье, и молодежь, нарядно одетая по сему случаю, устраивала разные забавы. Девушки катались на качелях, ничуть не смущаясь тем, что нам хорошо видны их ноги, а между тем всем им было уже по пятнадцать и более лет... Таковы нравы. Форейтор, прибывший с почтой из Новгорода, доставил мне забытую там подорожную, за что был вознагражден и остался весьма доволен. [219]

Мы поехали на тройке дальше по дороге, которая, к счастью, оказалась хорошей, ибо строилась для императрицы, и на сей раз по ней дозволялось проезжать всем прочим, так что нам повезло. Вез нас совсем ребенок, ему, наверное, было не более восьми лет, но, что самое удивительное, он управлялся превосходно... Вот что значит сила привычек, в коих мы воспитаны! Через 24 версты прибыли в Чудово. Там я спросил чаю и снова достал свой провиант, который, ей-богу, пришелся как нельзя кстати, ибо вот уже более суток я ничего не ел. Комната оказалась недурна, но рядом находилась больная женщина, которую пришли навестить подруги как раз в то время, когда я обедал. Заплатил 30 копеек, и хозяева остались довольны.

Снова обратился к господину Коксу, сообщающему о бытующем среди крестьян обычае: отец часто женит своего десятилетнего сына на восемнадцатилетней девушке и сожительствует с нею, пока сын еще маленький, успевая сделать ей трех или даже четырех детей. Мне подтвердили, что такое случается... Поразительнейшая вещь! На тройке лошадей проскакали по хорошей дороге 32 версты до Любани. Как всегда, на въезде в деревню выставлены на продажу дома, их остается потом только поставить. Как мне здесь сказали, такой дом стоит 24 рубля. Истинное наслаждение путешествовать в эту пору, когда в полночь светло как днем, и можно спокойно читать.

14 июня. Продолжил путь на тройке по хорошей дороге. Леса тянутся до самой Тосны, расположенной в 26 верстах от предыдущей остановки. На почтовом дворе сказали, что коней нет и мне придется нанимать их у местных крестьян, явно желая сыграть со мной ту же шутку, какая приключилась при подъезде к Москве. Однако, дабы обезопасить себя, я заблаговременно попросил указать в подорожной, что в случае отсутствия почтовых лошадей смотритель должен сам раздобыть их у крестьян. А потому накричал на него, заставил прочесть этот пункт, и все сразу уладилось, не то мне пришлось бы попортить себе немало крови. Я уж не говорю, что было бы, не окажись при мне подорожной! Пока запрягали, я спросил кофе, который мне тотчас был подан, и продолжил путь.

На тройке прекрасных лошадей я делал десять или двенадцать верст в час - это самое большее, на что они способны, - и по [220] хорошей дороге через 38 верст добрался до виллы София, недавно выстроенной по распоряжению императрицы в Царском Селе, где находится ее загородный дворец. Пока меняли лошадей,

прогулялся по прекраснейшему парку и с восхищением лицезрел находившуюся поблизости башню-руину, Орловские ворота, или Триумфальную арку, ростральную колонну ³⁰¹ и т. д. А затем по превосходному прямому, как стрела, тракту проехал еще 22 версты до Петербурга. Дорога эта ярко освещена с обеих сторон, вдоль нее стоят аккуратные верстовые столбы из роскошного мрамора. Судя по сумме, которую я заплатил, расстояние от Москвы до Петербурга составляет 730 верст.

Комментарии

285. Ради собственного удовольствия! (франц.).

286. Христиан фон Вольф (1679-1754) – немецкий философ и математик, ученик Лейбница и учитель М. В. Ломоносова. Почетный член Петербургской Академии наук.

287. Речь идет о Грановитой палате, служившей для дипломатических приемов и официальных церемоний.

288. В саду (лат.).

289. Имеется в виду шведский король Карл XII, погибший в декабре 1718 г.

290. Подразумевается знаменитый полководец и государственный деятель древности Александр Македонский.

291. А. И. Остерман (1686-1747) действительно сыграл значительную роль в заключении мира со Швецией, ведя сложные переговоры с ее уполномоченными на Аландском конгрессе 1718-1719 гг. и подписав Ништадтский мирный договор (30 августа 1721 г.). Но он никогда не имел высшего гражданского чина государственного канцлера и не возглавлял при Петре I внешнеполитическое ведомство.

292. Пиррон из Элиды – древнегреческий философ, основатель направления скептицизма, исходящего из идеи произвольности человеческих суждений о вещах.

293. Конный завод (франц.).

294. Граф Н. И. Панин – старший брат владельца усадьбы Михалкове генерал-аншефа П. И. Панина – с 1763 по 1781 г. являлся главой (первоприсутствующим) Коллегии иностранных дел.

295. Имеется в виду Иосиф II.

296. Самый своеобразный отрезок этого века (франц.).

297. Вероятно, описка. Усадьба Разумовских находилась в Петровском – отсюда Петровско-Разумовское.

298. К. Г. Разумовский (1728-1803) – младший брат всесильного фаворита императрицы Елизаветы Петровны, генерал-фельдмаршал, в прошлом – последний гетман Малороссии, формально числился также президентом Петербургской Академии наук, хотя фактически с середины 60-х годов в ее деятельности не участвовал. Перед отъездом из Киева Миранда познакомился с пятым по старшинству из его шести сыновей – 30-летним полковником Львом Кирилловичем, и тот попросил передать письмо отцу, проживавшему в подмосковной усадьбе.

299. На самом деле Мета впадает в озеро Ильмень.

300. Уильям Кокс – английский путешественник, весьма интересовавшийся историей и географией. В 1778-1779 гг. побывал в России, после чего опубликовал в Лондоне обстоятельное описание российских открытий в северной части Тихого океана.

301. Эти достопримечательности Царского Села находятся на южной и юго-восточной окраинах Екатерининского парка. Башня-руина – декоративное сооружение, возведенное в 1771 г. в память о русско-турецкой войне, начавшейся в 1768 г. Триумфальные ворота воздвигнуты в 1778-1782 гг. в честь Г. Г. Орлова, подавившего московский "чумной бунт" 1771 г. Мраморная колонна сооружена в 1771-1778 гг. в ознаменование победы российского флота над турецким в знаменитом морском сражении в Чесменской бухте (25-26 июня 1770 г.).

(пер. М. С. Альперовича, В. А. Капанадзе, Е. Ф. Толстой)
Текст воспроизведен по изданию: Франсиско де Миранда. Путешествие по Российской империи. М. Наука. 2001