Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ШАРЛЬ МАССОН

СЕКРЕТНЫЕ ЗАПИСКИ О РОССИИ

ВРЕМЕНИ ЦАРСТВОВАНИЯ ЕКАТЕРИНЫ II И ПАВЛА I

MEMOIRS SECRETS SUR LA RUSSIE, ET PARTICULIEREMENT SUR LA FIN DU REGNE DE CATHERINE II ET LE COMMENCEMENT DE CELUI DE PAUL I

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПРЕБЫВАНИЕ ШВЕДСКОГО КОРОЛЯ В ПЕТЕРБУРГЕ

Подробности и анекдоты, касающиеся его предполагаемого брака с великой княжной Александрой 1. — Его портрет. — Портрет этой молодой принцессы. — Замечания об их несостоявшемся браке. — Германские принцессы, вызванные в Россию. — Женитьбы великих князей, подробности об их супругах и пышности двора в эту эпоху.

После того как Екатерина и Густав 2 заключили Верельский мир 3, в отношениях между ними тотчас же воцарились церемонность и внимательность, до странности противоречившие той ожесточенной ненависти и тем поношениям, которые они расточали друг другу во время войны. Офицеры обеих воевавших сторон равно спешили засвидетельствовать уважение, которое они внушили друг другу, ибо, за исключением казачество Денисова (казацкий генерал 4, отличившийся варварством и опустошениями в войне со шведами на территории Финляндии. Он же или его племянник 5 командует в настоящее время корпусом донских казаков, который направляется в Германию. Дядя — невежда, но храбрый солдат и заядлый игрок.), эта война по способам ее ведения весьма отличалась от тех, к которым привыкли русские. В шведах они нашли врагов, учтивость которых равнялась их храбрости, а хорошо воспитанный русский, сам кичащийся этими качествами, отличает их и в других.

Граф Штакельберг 6, известный своим посольством или, вернее, царствованием в Польше, был отправлен в Швецию, и Екатерина, которая не могла жить в мире со своими соседями, если они не были ей покорны или преданны, изыскивала новые средства водворить там свое влияние, уничтоженное талантами и твердостью Густава. Выдать замуж одну из юных великих княжон 7 за шведского принца — вот что сделалось с этих пор ее любимым проектом. Говорят даже, что этот брак составлял тайную статью мирного договора. Несомненно, однако, что великая княжна Александра была воспитана и выросла в надежде быть со временем [19] королевой Швеции. Все окружающие утверждали ее в этой мысли и вели с нею беседы о необыкновенных достоинствах и привлекательности молодого Густава 8. Сама императрица, улыбаясь, часто говорила ей о нем. Однажды она открыла портфель, где находились портреты многих принцев, достигших брачного возраста и положения, и велела великой княжне сказать, кого бы она выбрала себе в мужья; внучка, покраснев, назвала того, о ком ей рассказывали столько прекрасного и который уже был возлюбленным ее нарождающегося воображения. Добрая бабушка, не обращая внимания на то, что внучка умела читать и узнала шведского принца по его имени под портретом, убедила себя, будто этот выбор был сделан по сродству душ, и с новым удовольствием принялась за исполнение своего плана.

Точно известно, что многие из приближенных молодого Густава стремились зародить те же чувства в его сердце. Однако я не знаю, согласился ли бы в конце концов король, его отец, такой упрямый и деспотичный, на этот союз, столь же приличный между двумя молодыми людьми, сколь мало он приличен между двумя государствами. Как бы то ни было, печальная и внезапная смерть Густава расстроила планы Екатерины. Они состояли ничуть не меньше, как в том, чтобы отправить его во главе шведов играть во Франции ту роль, которую некогда играли в Германии и Польше Густав Адольф 9 и Карл XII 10, в надежде, что он найдет там такой же конец, тогда как она готовилась стать в Швеции регентшей малолетнего сироты-короля 11, взяв его вместе с королевством на свое материнское попечение.

Но герцог зюдерманландский 12, захватив бразды государственного правления во время несовершеннолетия своего племянника, оказался в решительной оппозиции к русской политике. Менее галантный рыцарь, чем его брат, он не был расположен жертвовать своей страной ради дам; он платил Екатерине той же ненавистью, какую она почувствовала к нему в течение войны, когда гром его канонад доносился до самого царского дворца 13. Эта морская война, которую он вел, впрочем довольно несчастливо, ожесточила его против русских, и он не остался в неведении о той шутовской роли, которую ему старались навязать при петербургском дворе: в Эрмитаже даже играли комедии, где он был высмеян 14.

Тогда самый отвратительный подкуп, самые низкие и недостойные интриги были пущены в ход против него. Европа еще раз, с новым ужасом, увидела, как та, которая притязала на роль земного божества, прославляемого на троне, самолично разжигала мятеж в королевстве, подкупала предателей и... платила убийцам. Погубить регента, заменить его советником из числа своих креатур, привязать к своей колеснице Швецию рядом с Польшей — вот цель, которую она себе поставила и которой старалась достичь всеми мыслимыми средствами. Штакельберг, чьи [20] ум и учтивость очаровали короля (из всех министров Екатерины граф Штакельберг — самый умный; он наиболее исполнен величия, которое выказывал в особенности в Польше. Г-н Тугут 15, посланный туда императором 16, в день своей аудиенции у ничтожного Понятовского" бьш введен в залу, где, увидев важно восседавшего человека, который был окружен почтительно стоявшими польскими вельможами, принял его за короля и начал 17 приветственную речь. Это был Штакельберг, который не поторопился вывести его из заблуждения. Тугут, узнав о своей ошибке, был пристыжен и задет. Вечером, играя партию с королем и Штакельбергом, он пошел картой со словами: "Король треф". — "Вы ошибаетесь, — сказали ему, — это валет". Австриец, который сделал вид, что ошибся, вскричал, ударяя себя по лбу: "Ах! простите, государь! вот уж второй раз за день мне приходится принять валета за короля". Как ни находчив был Штакельберг, на этот раз он только закусил губы. По возвращении из Швеции он влачил жалкое существование в передних Зубова 18, но всегда оставался среди немногих избранных лиц в интимном обществе Екатерины и умел забавлять ее после того, как послужил ей. Самым большим унижением для него, вероятно, было в царствование Павла очутиться камергером на службе у того самого польского короля, который часто отирался в передней его варшавского особняка. В этой шалости императора есть что-то тонкое и благородное, что делает ему честь.) и который, по его собственным словам, нашел в этом принце "истинного рыцаря, достойного его бессмертной государыни", просил об отзыве. Его величие не могло выносить незначительной роли при регенте молодого короля Швеции, после того как он сам так долго был регентом старого короля Польши. Его место занял г-н Румянцев 19, брат того Румянцева, который очень известен и уважаем в Германии. Однако, несмотря на весь его ум, данные ему инструкции были слишком вероломны и двусмысленны, чтобы он мог завоевать себе в Швеции такое же расположение: заговоры и козни, на которые жаловался регент, потребовали его скорого отозвания. Кто не был смущен тем бесстыдством, с которым Россия подстрекала, прикрывала и защищала Армфельда 20, несмотря на достоверные доказательства его преступных покушений, несмотря на самые энергичные протесты? В то время, когда все государи Европы сообща травили и преследовали любого, кого касалось одно лишь подозрение в мятеже, регент Швеции тщетно жаловался им на человека, злоумышлявшего против его жизни, и на правительство своей страны, которое хотело продать его иностранной державе. Не было европейского двора, где от его протестов не увертывались бы самым обидным образом, и Армфельд, пренебрегая этими жалобами, прибыл наконец в Россию, где он был принят, награжден пенсией и находился в одно время с королем и регентом (в 1798 году он находился в Карлсбаде, подавленный болезнями и презрением всех, кто его знал.).

Я не буду исследовать во всех разветвлениях этот заговор, который так долго волновал шведский двор, и не стану называть всех агентов, взявших на себя труд его и далее осуществлять: но Екатерина не отказалась от мысли господствовать там, играть роль покровительницы молодого короля и выставить регента тираном, [21] который злоупотреблял малолетством своего племянника, или якобинцем, желавшим подражать герцогу Орлеанскому 21. Она даже повелела пригласить короля прибыть и отдаться под ее покровительство или, по крайней мере, совершить путешествие в Россию. Все средства были пущены в ход для того, чтобы залучить его в Петербург без дяди. Удивительно, как регент не был доведен до крайности: в бумагах о кознях Армфельда нашлись многие страницы, которые, будь они опубликованы, унизили бы Екатерину в глазах всей Европы; он все же не стал их обнародовать. Из страха, из слабости или из скромности?

Между тем он был готов заключить союз с Францией, которая останется самой полезной союзницей Швеции до тех пор, пока жестокая политика, непомерное честолюбие и беспринципное управление не позволят русской власти видеть лучших друзей в ближайших соседях. Но до наступления этого счастливого и отдаленного времени личные симпатии или преходящие интересы, которые могли бы связать союзом Швецию и Россию, всегда будут печальны для первой: под узурпаторской рукой ее мощной соперницы ни одно государство не может служить порукой ее существования, кроме Франции, Пруссии и Турции.

Чтобы уничтожить в самом зародыше надежды Екатерины, регент сделал другой шаг, еще более решительный. Он попросил для своего юного воспитанника руки принцессы мекленбургской 22, которая была торжественно обручена с ним, и велел объявить об этом брачном союзе всем европейским дворам. Граф Шверин 23, который уже был в России, где его красивая наружность снискала ему много приятельниц, поспешил в Петербург с этим поручением, но нашел в Выборге приказ императрицы, запрещавший ему предстать перед ней. Поступок, конечно, странный: в нем обнаруживается скорее досада задетой за живое женщины, чем осторожность государыни. Как! потому только, что король Швеции женится на другой принцессе, а не на ее внучке, она не пожелала выслушать извещение об этом, как того требует этикет! Все это могла бы позволить себе обманутая любовница, которая не ведает ни приличий, ни истинной гордости. Уважение, которое она обязана была соблюдать по отношению к себе самой, к своему полу и в особенности к своей очаровательной внучке, должно было спасти ее по крайней мере от взрыва этой унизительной досады. Она перестала в этот момент играть роль Великой Екатерины (Русские возвеличит даже самое ее имя: они произносят на своем языке Екатерина, что можно перевести только как Anhi-Catherine 24).

Чтобы объяснить такое поведение, столь же оскорбительное, сколь неделикатное, она велела своему стокгольмскому поверенному в делах (или, скорее, в интригах) вручить регенту удивительную ноту, которую можно прочитать среди [22] официальных документов. Здесь она не только вменяла герцогу зюдерманландскому те отношения, которые он поддерживал с Францией, в преступление по оскорблению ее императорского величества, но, кажется, еще и намекала на то, что он был заодно с убийцами короля — его брата, право мстить за смерть которого она присваивала себе. Досада Екатерины и безрассудство ее министров этим не ограничились. Все предсказывало, что с королем Швеции обойдутся как со Сганарелем 25: при помощи пушек заставят его разорвать помолвку с принцессой мекленбургской и жениться на великой княжне Александре (тогда велено было с большим шумом и пышностью положить несколько досок на льду Невы (об эту пору довольно крепком и способном выдержать даже башни), чтобы, как говорили, облегчить проход артиллерии, которую отправят в Финляндию. Министры и генералы вслух говорили об этой предстоящей войне — вот доказательство, что это не было простой игрой, и я не знаю, был ли г-н Стединг 26 одурачен такою уловкой. Князь Георгий Долгорукий 27, слишком честный и непрвдворный генерал для того, чтобы получать назначения от фаворитов, был даже послан к границам в качестве пугала.). Эта милая княжна гораздо более заслуживала того, чтобы юный принц сражался за право обладать ею, чем за возможность от нее отказаться. Распространялись также слухи, что молодой король был уже влюблен в нее, что дядя старался этому помешать, что король только и мечтал о том, как бы ему уклониться от брака с принцессой мекленбургской, чтобы, став совершеннолетним, объявить о предпочтении другой претендентки.

Нет сомнения, что многие шведы, подкупленные как обещаниями Екатерины, так и теки надеждами, которые они основывали на щедрости этой великолепной государыни, старались внушить эти намерения молодому королю и возбудить в его сердце ту же страсть, какую сумели зажечь в сердце прелестной Александры. Существовала даже переписка (и довольно продолжительная) между Швериным, Стенбоком 28 и приближенными к великим княжнам лицами. Некоторые из этих писем были показаны императрице при посредничестве мадам Дивен 29, главной воспитательницы принцесс.

После таких резких выходок против регента кто бы мог ожидать, что он уступит и покорится? Тем не менее это случилось: по крайней мере, он позволил или запугать себя, или подкупить (один женевец по имени Кристин 30, проныра, бывший перед тем секретарем г-на Калонна 31, находясь в Стокгольме, втерся к регенту благодаря какой-то басне, сочиненной ему в похвалу. Так как он бывал в Петербурге, то многое рассказывал регенту о Екатерине, о юных великих княжнах, об уважении, которое там к нему питали, о выгодности союза с Россией посредством женитьбы короля на одной из принцесс. Уверившись по ответам герцога, что последний не так уж далек от примирения с Екатериной, он предупредил об этом Лa Гюс 32, любовницу Моркова 33, и на этом основании прерванные переговоры возобновились: Кристин прибыл в Петербург пожинать плоды своей ловкости, но смерть императрицы лишила его награды, которой он ожидал.). Г-н Будберг 34, который только что объехал Германию, отыскивая жену великому князю Константину 35, и привез принцессу [23] кобургскую с тремя дочерьми, был признан способным преодолеть те препятствия, которые мешали найти мужа юной великой княжне. Сначала он был отправлен в Мекленбург, чтобы договориться о признании помолвки недействительной, а оттуда, в качестве посланника, в Стокгольм. Деньги, угрозы, обещания наконец восторжествовали. Екатерина добилась того, чтобы король женился лишь по достижении им совершеннолетия, и регент, желая, вероятно, показать, что его воспитанник свободен в своем выборе и своих поступках, согласился наконец на его путешествие в Петербург, куда он был так благосклонно приглашен. Вопроса о свадьбе, истинного мотива этого визита, коснулись лишь слегка, сентиментально. "Если, — как об этом говорили, — эти двое детей уже любят друг друга, если при личном свидании они еще более понравятся друг другу, мы подумаем о том, как устроить счастье их обоих". Таков был язык императрицы. Завлечь короля к своему двору уже означало для нее выиграть партию. Екатерина рассчитывала на чары принцессы и на те милости, которые она сама будет расточать королю, регенту и их свите. Она не сомневалась, что юный Густав, увидав ту, от которой он дерзнул отказаться из видов государственных, отдаст свое королевство и славу Карла XII за то, чтобы ею обладать.

Он прибыл в Петербург со своим дядей и довольно многочисленной свитой 14/25 августа 1796 года и остановился у г-на Стединга, своего посла. Весь город пришел в движение, все желали видеть молодого монарха. Императрица, которая пребывала в Таврическом дворце (Императрица купила славный дворец Потемкина-Таврического 36 и, чтобы почтить память знаменитого фаворита, о котором она долго скорбела, дала название Таврического этому дворцу, где проводила осень и весну. Он находится в Петербурге, неподалеку от Зимнего дворца и тоже на берегу Невы. Именно в этих пышных палатах Потемкин устроил своей государыне в 1791 году столь великолепный и прославленный праздник 37), перешла в Эрмитажный дворец, чтобы принять его там и дать в его честь празднества. С первой же встречи с ним она казалась очарованной "и почти влюбленной" (это были ее собственные слова.). Он хотел поцеловать ей руку, она этому воспротивилась: "Нет, — сказала она, — я не забуду, что граф гаагский — король" 38. — "Если ваше величество не хочет позволить мне этого как императрица, — ответил он, — то пусть разрешит по крайней мере как дама, к которой я отношусь с таким уважением и восхищением". Его встреча с великой княжной была еще более занимательна. Оба были чрезвычайно смущены, и взгляды всего двора, жадно на них устремленные, увеличивали их замешательство. Они находили друг друга, без сомнения, достойными тех чувств, которые питали с детства. И следует думать, что если государственные соображения короля Швеции или [24] прихоти теперешнего русского императора помешали заключению этого брака, то самая прелестная принцесса сделалась самой несчастной.

А ведь никто не имел больше прав на счастье, чем Александра Павловна. В четырнадцать лет она была уже взрослой и сформировавшейся. Стан у нее был благородный и величественный, смягченный всеми прелестями ее возраста и пола, черты лица правильные, цвет лица ослепительный; на ее чело ясность, чистота и невинность наложили божественный отпечаток. Белокурые с пепельным оттенком волосы, которые всегда казались убранными руками фей, украшали эту прекрасную головку. Ее ум, таланты и сердце вполне соответствовали очарованию ее внешности. Г-жа Вилламова, ее личная гувернантка, воспитала в ее душе самые благородные и чистые чувства. Разум, рассудительность, утонченная чувствительность отличали ее с самого детства и пленяли тех, кто к ней приближался.

Трудно было найти — не скажу короля, но молодого человека — более привлекательного, лучше воспитанного и подающего столько лестных надежд, чем король шведский. Ему было семнадцать лет, он был высок и строен; у него было благородное, умное и тонкое лицо, однако несколько величавое и гордое, что заставляло уважать его, несмотря на его возраст; он обладал всей грацией юности без обычной для этого возраста неловкости. Он был непринужденно вежлив, любезен; все, что он говорил, было обдуманно. К серьезным вещам он относился со вниманием, которого трудно было ожидать от юноши; он обнаруживал познания, свидетельствовавшие о весьма тщательном воспитании, и некоторая важность, напоминавшая о его сане, не покидала его. Вся пышность русской империи, которую всячески выставляли напоказ перед ним, по-видимому, не ослепила его. Среди этого блестящего и многочисленного двора он скоро стал вести себя менее принужденно, чем сами великие князья, не умевшие ни с кем разговаривать. Таким образом, и двор, и город прибегали к лестным сравнениям в пользу иностранного принца. Сама императрица не скрывала, что она с прискорбием замечает разницу между ним и вторым ее внуком, грубости и шалопайство которого раздражали ее до такой степени, что она раз или два в течение пребывания шведского короля приказывала посадить Константина под арест. (Во многих случаях, когда король появлялся вместе с молодыми великими князьями, общество было шокировано и добродушные русские унижены этой разницей. При упражнениях кадетов артиллерийского корпуса, где юный Густав оказывал внимание тому, что было наиболее достойно примечания, и разговаривал с генералами, окружавшими его и великого князя Александра 39, которому с немалым трудом удавалось поддержать честь империи, Константин бегал за солдатами, кричал, передразнивал их, угрожал им и даже бил их, что стоило ему выговоров. Печально, что этот молодой великий князь целиком предан этим капральским вкусам, делающим его несчастьем и посмешищем дня бабки и отца. На такие мелочи уходит драгоценное время его юности, что довершает искажение его ума и сердца. Несомненно, шведский король уехал из Петербурга, едва ли не лучше узнав этот город, чем те, кто будут там править.). [25]

Все вельможи государства наперебой спешили разделить радость Екатерины, которая сама лично назначала тех, кто обязан был дать особые празднества в честь ее юного гостя, и определяла дни торжеств. Графы Строганов 40, Остерман 41, Безбородко 42, Самойлов 43 отличились затратами и тем великолепием, которое они развернули перед глазами гостей и столицы. Придворные старались превзойти друг друга богатством своих костюмов, а генералы — военными зрелищами, которые были показаны королю. Старый генерал Мелиссино 44 более других блеснул маневрами и фейерверками, устроенными по его приказанию. Густав был очарован всем этим. И все-таки он разумно употреблял свои утренние часы, гуляя пешком по городу и осматривая вместе с регентом то, что было для него интересным и поучительным. Повсюду он задавал такие вопросы и находил такие ответы, которые обнаруживали и его ум, и воспитание. Регент, по-видимому, наслаждался своим творением, выслушивая общие похвалы, расточаемые его воспитаннику. Регент был человеком весьма небольшого роста; его манеры ловки и вежливы, лицо наблюдательное и тонкое. Глаза блестели сильным огнем. Все, что он говорил, выдавало в нем умного человека и заставляло задуматься тех, кто его слушал.

Легко можно представить, что в течение праздников, которые следовали один за другим, оба молодых влюбленных часто имели случай видеться, танцевать, говорить между собою; они сближались и казались очарованными друг другом. Старушка Екатерина помолодела: она уже давно не предавалась так подолгу движению и удовольствиям. Близкая свадьба не была больше тайной: она была злобою дня. Императрица говорила уже с юным королем и со своей внучкой как с нареченными и поощряла их взаимную любовь. Однажды она даже заставила их в своем присутствии впервые поцеловаться; вне всякого сомнения, это был первый поцелуй, запечатленный на невинных устах юной великой княжны и оставивший ей такое сладкое и дорогое воспоминание, что оно сделало ее надолго несчастной.

Тем временем шла работа над заключением этого желанного союза. Единственной статьей, представлявшей некоторое затруднение, был вопрос о религии. Екатерина предчувствовала мнение своего двора на этот счет и даже совещалась с архиепископом 45, чтобы узнать, может ли ее внучка отречься от православия. Вместо того чтобы ответить ей так, как она хотела, он ограничился словами: "Ваше величество всемогущи". Великий патриарх России 46, не найдя поддержки у духовенства (а этого, как ей казалось, она должна была добиться без труда), Екатерина захотела выглядеть более русской, чем сами русские. Поэтому — куда в большей степени из-за того, чтобы польстить национальной гордости, чем из уважения к греческой религии, — она решилась оставить королеву Швеции в лоне православной церкви. Чем неожиданней и унизительней казалось ей что-нибудь для шведского народа и правительства, тем больше это льстило ее тщеславию и амбициям [26] ее министров. Кроме того, попы, диаконы и другие лица, которых она отправила бы с молодой королевой, были бы людьми верными и способными поддерживать великую княжну в соблюдении интересов России. Король был влюблен, ослеплен; регент казался совершенно подкупленным — какова же была вероятность того, что после столь решительных поступков они откажутся от этой сделки? В частных разговорах только слегка касались этого деликатного пункта. Шведы вовсе не думали, что Екатерина проявит щепетильность в данном вопросе, и король дал понять, что из уважения к предрассудкам русских он пойдет на то, что великая княжна не должна будет делать формального отречения. Екатерина, убежденная, что дела уже не повернуть назад, предоставила своим любимым министрам — Зубову и Моркову — улаживать контракт по их усмотрению. Со своей стороны шведский посланник просил у великой княжны согласия на брак в течение аудиенции, которую он получил для того, чтобы сделать формальное предложение. Обручение было назначено на вечер 10/21 сентября.

Этот день был днем величайшего огорчения и даже унижения, которое когда-либо испытывала счастливая, властная Екатерина. Всем придворным было приказано собраться на торжество в тронный зал. Молодая великая княжна в подвенечном уборе, в сопровождении своих юных сестер, великих князей и их супруг, всех дам, кавалеров и великого князя-отца вместе с великой княгиней 47, прибывших из Гатчины на помолвку дочери, появилась к семи часам вечера. Сама императрица прибыла во всем блеске: недоставало только жениха, неторопливость которого сразу же всех удивила. Частые появления и исчезновения князя Зубова и нетерпение, в котором была императрица, вскоре возбудили любопытство и шушуканье дам. Что случилось? Не захворал ли король? Он по меньшей мере неучтив... Как он осмелился заставить ждать таким образом государыню в ее тронном зале и собравшийся двор! Между тем король, ожидаемый, как супруг одиннадцати тысяч дев 48, все не появлялся.

Вот что было причиной этого странного запоздания. Король должен был отправиться ко двору в семь часов вечера. В шесть дипломат Морков привез ему контракт и статьи договора, которые он только что сочинил вместе с Зубовым. Густав, прочитав его, очень удивился, так как обнаружил там такие условия, о которых не договаривался с Екатериной. Он спросил, от нее ли исходит то, что ему предлагали подписать. (Непременным условием было, чтобы принцесса имела свою часовню и собственный клир в королевском дворце, а также известные обязательства против Фракции, которые содержались в большом секрете. Еще более секретные обязательства, данные регентом Директории, удерживали его 49. Можно заподозрить, что четыре обещанных и уже частью полученных миллиона сильно повлияли на то отвращение, которое он обнаружил к действиям против Франции. У него была манера выставлять вперед свою шляпу, держа ее в руке, что давало придворным повод к самым язвительным замечаниям.).

На утвердительный ответ Моркова он возразил, что это невозможно. Он заметил, что не желал стеснять свободы совести великой княжны и она могла в [27] частной жизни исповедовать свою религию, но у него не было права позволить ей иметь часовню и причт в королевском дворце; что публично, а также на всех официальных церемониях она должна была, напротив, придерживаться веры его страны. Представьте себе удивление и замешательство Моркова: он был вынужден забрать свои бумаги и донести Зубову, что король отказывается их подписать. Он вскоре возвратился в величайшем волнении и сказал, что императрица уже находится в тронном зале в окружении всех придворных, что нет возможности с нею говорить, что она ожидает принца и все надеются на то, что он удержится от выходки, которая была бы несказанным оскорблением для ее величества, юной великой княжны и всего государства. Безбородко и многие другие прибывали один за другим, увещевая, убеждая, умоляя короля ехать. Все шведы, к которым приступали с вопросами, склонялись к уступке. Регент довольствовался словами, что это зависит от короля. Он отвел его в сторону, сделал с ним круг по комнате и, по-видимому, сам уговаривал его, нашептывая ему что-то на ухо. Король громко ответил: "Нет, нет, я этого не хочу! я не могу! я ничего не подпишу!" Он сопротивлялся всем внушениям, всем надоеданиям русских министров и, наконец, раздосадованный этими приставаниями, удалился в свою комнату и запер дверь, сказав перед этим еще раз, ясно и определенно, что отказывается подписать что-либо, не согласное с законами его страны. Русские министры пребывали в остолбенении от дерзости короля-ребенка, который отважился таким образом противиться их государыне, и стали договариваться о том, как объявить ей об этой катастрофе.

Если бы твердость, которую обнаружил молодой Густав в этом случае, была неотъемлемым качеством его души, если бы те настояния, с которыми обращались к нему его советники, не были деланными, то его поведение обещало бы шведам величайшего государя. И в этом случае нельзя было бы не восхищаться семнадцатилетним принцем, которого в этом случае одна любовь должна была бы покорить. К чести регента, однако, следует полагать, что увещания, с которыми он, по-видимому, обращался к племяннику, были притворными и что он желал только свалить на упрямство короля свое собственное сопротивление, которое могло навлечь на него месть Екатерины. Большая часть шведов из свиты Густава была в самом деле пленена и очарована. Эти молодые придворные, в глазах которых свадебные подарки имели большую ценность, были чрезвычайно удручены тем, что свадьба расстроилась. Посол Стединг вел довольно хитрую игру, но граф Флемминг 50 открыто сказал, что он никогда не посоветует королю предпринимать действия, противные законам королевства. [28]

Эти споры между русскими министрами и королем продолжались почти до десяти часов. Екатерина и ее двор все еще ожидали. Нужно было, наконец, доложить ей, что все потеряно. Князь Зубов с таинственным видом подошел к ней и начал шептать ей что-то на ухо. Она поднялась, пролепетала какие-то слова и почувствовала себя дурно: с ней случился даже легкий удар 51 — предвестник того, который несколько недель спустя свел ее в могилу. Императрица удалилась, и двор был распущен под предлогом внезапного недомогания короля. Однако истинные причины вскоре сделались известны всем. Одни были возмущены дерзостью малолетнего короля Швеции, другие — неблагоразумием мудрой Екатерины, так легко допустившей, чтобы с ней обошлись подобным образом; особенное негодование вызывала самонадеянность Зубова и Моркова, которые надеялись провести шведов и воображали, что заставят их экспромтом подписать брачный контракт.

Самой трогательной жертвой этого глупого лукавства и жестокой надменности была прелестная Александра. Ей едва хватило сил на то, чтобы вернуться к себе в апартаменты, и там, не удерживая более слез, она предалась в кругу своих гувернанток и фрейлин скорби, которая не оставила равнодушными приближенных и сделала ее на самом деле больной. Через день после такой непредвиденной развязки приходились именины великой княгини Анны Федоровны (супруга великого князя Константина, урожденная принцесса саксен-кобургская 52). По придворному этикету полагался бал. Никто не хотел на нем танцевать. Король, однако, приехал; императрица тоже появилась на мгновение и ничего ему не сказала. Даже Зубов, очевидно, дулся на короля Швеции. Смущение читалось на всех лицах. Александра была нездорова и отсутствовала. Король танцевал с другими великими княжнами, побеседовал минуту с великим князем Александром и вскоре уехал, приветствуя всех еще вежливее, чем обыкновенно. Это было его последнее появление при дворе. Дни торжеств, пышности и празднеств внезапно сменились днями уединения и скуки, и никогда король при иностранном дворе не проводил таких печальных и неприятных минут. Все были больны или притворялись больными. Симпатия, которой заслуживал Густав и которую внушала Александра, всех располагала в их пользу. Ее жалели за то, что она пострадала от чужого тщеславия и скудоумия, его — за то, что он вынужден был принести жертву, которая так дорого должна была стоить его сердцу (он женился потом на принцессе Фредерике Баденской, сестре великой княгини Елизаветы 53. Несмотря на обаяние своей молодой супруги, он, как известно, не наслаждался тем счастьем, которое обещал столь прекрасный союз; и следует опасаться, что Александра, которая, говорят, должна выйти замуж за эрцгерцога австрийского, будет не более счастливой. Увы! предчувствие автора сбылось слишком скоро. Эта прелестная великая княжна, которую действительно выдали за великого герцога, палатина венгерского, только что умерла в возрасте семнадцати лег: "И, роза, она прожила столько, сколько живут розы" 54. Трудно найти более прекрасный и трогательный сюжет для г-жи Лафайет 55 — она могла бы из истории Александры русской создать произведение, которое было бы достойной парой к истории принцессы Клевской.). Совершенно открыто проклинали Зубова и [29] Моркова; ничего не понимали в поведении императрицы; сама она предавалась страшной досаде. Утверждают, что ее униженные фавориты уговаривали ее прибегнуть к насилию над молодым принцем, который был в ее власти. Она проводила целые дни почти в полном одиночестве в своем Таврическом дворце под тем предлогом, что там празднуется освящение церкви, но на самом деле для того, чтобы скрыть от глаз придворных свои терзания и чтобы еще раз поговорить со своим клиром и фаворитами о том затруднительном положении, в котором она очутилась.

Попытались немного уладить дело. Король еще раз неофициально виделся с ней, а министры несколько раз собирались на совещания. Густав наконец вывернулся, объявив, что, поскольку он не может по шведским законам согласиться на то, чего желает императрица, он посоветуется об этом со штатами, которые будут собраны в его совершеннолетие, и если штаты согласятся на то, чтобы королева осталась в греческом законе, он пришлет сватать великую княжну. Русский деспотизм, в негодовании на то, что слышит такие речи от короля, тщетно подстрекал его к тому, чтобы пренебречь мнением штатов и предлагал ему необходимые силы для их усмирения в случае бунта. Но от короля невозможно было добиться другого решения.

Таков был итог этого путешествия, о котором официальные документы едва осмеливались говорить. Король уехал в тот самый день, когда праздновали рождение великого князя Павла (теперешнего императора; 20 сентября но старому стилю или 7 октября по новому.), через восемь дней после разрыва. Он оставил сильное раздражение и досаду у императрицы 56, много скорби и любви в сердце великой княжны, которая была больной и печальной, и общее сожаление, соединенное с уважением к нему. Несмотря на непредвиденную катастрофу, был произведен обмен подарками (чтобы не порождать новых толков в публике), и русские были тем более удивлены богатством и изящным вкусом даров шведского короля, что его стремились представить бедным маленьким мальчиком.

Если во всей этой истории так мало говорилось о великом князе Павле, так это потому, что о нем никто не вспоминал, как в отношении его детей, так и в связи с тем, что касалось государства. Он пребывал в своем дворце в Гатчине, и в течение всего визита шведского короля, который продолжался около шести недель, его видели в Петербурге только один или два раза. Великая княгиня, его жена, напротив, трижды или четырежды в неделю совершала это скучное и утомительное путешествие, стремясь присутствовать на праздниках и требовать возвращения, по крайней мере внешне, своих материнских прав и обязанностей. Эта [30] добрая великая княгиня говорила: "Если замужество всех моих дочерей будет стоить мне таких же мучений, я умру от этих ужасных дорог". Король был для вида один раз в Гатчине и Павловском. Павел и регент казались слишком несхожими людьми, чтобы сойтись друг с другом. И в этом случае с первого раза было видно, что он одного мнения со своей матерью, и даже превосходит ее в строгости и приверженности православному греческому вероисповеданию. Вероятно поэтому странности Павла поставили, бы столько же препятствий счастью его дочери, сколько тщеславие Екатерины и бестолковость ее министров (через несколько дней после восшествия на престол Павел пришел в апартаменты своих дочерей и стал шутить над одной из их фрейлин по поводу ее скорого замужества. "Что касается моей дочери Александры, — прибавил он, — то ее нельзя выдать замуж, потому что ее нареченный еще не умеет писать". Он только что получил письмо от шведского короля, секретарь которого пропустил в адресе несколько титулов самодержца и между прочит совершенно новый титул герцога курляндского. Чтобы в будущем никто не смог допустить такой преступной ошибки, Павел издал указ, в котором пространно повелевал титуловать его так, как ему угодно. Он принимает титулы всех древних княжеств, как будто необъятная русская империя нуждается в испанском нагромождении имен для того, чтобы казаться великой и могущественной. Они составляют добрую страницу 57, и он желает, чтобы их перечисляли даже в ектеньях. И вправду этот царь достоин одного из своих предшественников, который объявил войну, Польше 58 лишь из-за того, что его не поименовали согласно со всеми его титулами. Известно, впрочем, что Павел был на волосок от возобновления войны со Швецией и что он довершил несчастье своей милой дочери, вынудив своими поступками шведского короля отказаться от нее навсегда.). Одного костюма шведов: их короткой одежды, шинелей, лент и круглых шляп — было достаточно для того, чтобы внушить ему неисцелимое отвращение.

Этот сорвавшийся насильный брак поистине покрыл позором русских дипломатов, а для старой императрицы должно было быть очень унизительным данное ею позволение употреблять такие жалкие средства. Кроме того, не пострадало ли достоинство русской державы оттого, что она оказалась в столь затруднительном положении при устройстве своих милых великих княжон и ей пришлось прибегать к такому количеству больших и малых плутней для того, чтобы выдать их замуж? Нет сомнения, что безмерно честолюбивая Екатерина, казалось, поставила себе задачей сделать эти браки как можно более трудными: она, как некогда мадемуазель де Монпансье, убила их мужей пальбой из пушек 59. Король польский, герцог курляндский, даже господарь молдавский — вот подходящие супруги, которых она могла бы им предоставить.

Впрочем, какое бы будущее ни ожидало великих княжон, они, без сомнения, будут счастливее, чем немецкие принцессы, вышедшие замуж в России: участь всех их самая жалкая. Известна ужасная судьба Софии Брауншвейгской, супруги достойного сожаления царевича Алексея 60; жизнь регентши Анны 61, несчастной матери не менее несчастного Ивана III, была еще печальнее. Разве не мрачен был жребий великой княгини Наталии Дармштадтской 62, первой супруги Павла? Кого [31] не трогали огорчения, которые выпали на долю Марии Вюртембергской, теперешней императрицы? Кто не жалеет теперь юную принцессу саксен-кобургскую, сделавшуюся добычей великого князя Константина? Надеюсь, мне не посмеют возразить, ссылаясь на Екатерину, великую Екатерину! Убийца своего мужа 63, не была ли она самой несчастной из жен? Единственное исключение, которое я вижу в этом ряду несчастливых супруг, составляет Елизавета Баден-дурдахская: ее собственный характер и в особенности нрав ее мужа, по-видимому, обещают ей более счастливую жизнь (к несчастью, этого исключения уже белее нет. Павел, который всегда терпеть не мог эту принцессу, сейчас является ее преследователем. Ярость, в которую его привело известие о браке шведского короля с ее сестрой, по-видимому, увеличила его ненависть к ней и ее родителям, и она более не смеет открыто с ними переписываться. Тиран в своей империи, он таков же и в кругу семьи: он запрещает Здесь основные, самые справедливые и естественные чувства.).

Юные и трогательные жертвы, которых Германия, по-видимому, отправляет в дань России, как некогда Греция посылала своих девушек на съедение Минотавру, сколько тайных слез вы пролили в бездушных апартаментах, в коих вы заключены? Сколько раз вы обращали ваши взоры и вздохи к милым жилищам, где вы провели годы детства? О, если бы ваши дни протекали в объятиях супруга вашей национальности, в благословенном небом климате, среди более счастливого и просвещенного народа, при менее пышном и развращенном дворе, — разве такая участь не предпочтительнее? Цепи, которые вы носите, только тяжелее оттого, что они сделаны из золота. Окружающая вас роскошь, драгоценности, которые на вас надеты, не принадлежат вам, и вы не рады им; если любовь своим обаянием не скрашивает для вас обитель мук и скуки, она скоро становится для вас только ужасной темницей. Поистине ваш удел может вызвать слезы даже у тех, кто вам завидует: титул русской великой княгини, столь блестящий и привлекательный, подтверждал до сих пор только право на исключение из счастья.

Что можно сказать о недостатке гордости у немецких принцев, посылающих в Россию своих дочерей, которых там выбирают, как грузинских невольниц, приводимых в сераль турецкого султана? Та из принцесс, которая благосклонно принята, несчастна, а те, которых отсылают обратно, оскорблены: ведь выделяемое им приданое и чересчур щедро украшающие их ленты свидетельствуют лишь о том, что сами они были предложены, осмотрены и отвергнуты. Обычно мать этих принцесс совершает далекое путешествие, чтобы сторговаться таким образом за одну из своих дочерей, выставляя их всех на постыдные смотрины. Конечно, времена изменились: когда тиран Иван Васильевич, такой же жестокий, но менее странный, чем Павел, желая сблизиться с государями Европы, просил себе в жены сестру Августа Сигизмунда 64, короля польского, последний, шутя с грубостью, [32] достойной его века и, без сомнения, того представления, которое у него составилось о русском великом князе, отправил ему белую кобылу, одетую в женское платье. Теперь по первому знаку русского самодержца немецкие князья спешат снарядить в дорогу самых красивых из своих дочерей, сопровождаемых их матерями, чтобы великие князья могли отобрать тех, кто им подойдет, и отослать других назад с конфузом, которого не могут скрыть ни кружева, ни драгоценности, ни деньги. Самодержцы обходятся теперь с германскими принцессами точно так же, как они когда-то поступали с дочерьми своих холопов, которых они собирали к себе в терем, чтобы выбрать себе самую красивую. Как же, повторяю, немецкие князья могли подчиниться этой постыдной повинности и так мало уважать скромность и нежную чистоту своих дочерей?

Из всех жертв, доставленных таким образом в Россию (Екатерина велела приехать в Россию одиннадцати немецким принцессам 65, чтобы оделить ими своего сына и внуков: трем принцессам дармштадтским, которых доставила их мать; трек принцессам вюртембергским (последние доехали только до Пруссии: Фридрих 66 один только потребовал, чтобы великий князь проявил учтивость и проделал хотя бы половину дороги); двум принцессам баденским и трем принцессам кобургским, привезенным опять-таки матерью. Юный король шведский совершил три заграничных путешествия, чтобы найти себе жену, а для младшего из русских великих князей трех принцесс заставили приехать из глубин Германии!), две юные принцессы баден-дурлахские оказались самыми интересными и очаровательными. Их мать 67, урожденная принцесса дармштадаская, уже побывала здесь в юности вместе с сестрами, одна из которых имела несчастье стать первой женой Павла. Эта принцесса, любезная женщина и достойная мать прекрасного семейства, не пожелала вновь появляться на зрелище, где она сама некогда была выставлена, со своими дочерьми. Она доверила их графине Шраловой, вдове автора "Послания к Нинон" 68, принявшей на себя эту сделку, как и некто Стрекалов 69: он вел себя подобно казаку, которого послали похитить грузинских девушек для сераля султана.

Эти принцессы после длинного и мучительного путешествия прибыли в Петербург глубокой осенью 1792 года, ночью, в ужасную погоду, что, по всей вероятности, произвело на них самое удручающее впечатление. Их поселили во дворце, который занимал Потемкин, где их и приняла императрица в сопровождении своей фаворитки г-жи Браницкой 70. Юные принцессы сначала ее приняли за Екатерину, но, когда графиня Шувалова вывела их из заблуждения, они бросились к ногам императрицы и со слезами лобызали ее платье и руки, пока она не подняла и не расцеловала их. Потом их оставили ужинать без присмотра. На следующий день государыня прибыла к ним, когда они еще занимались своим туалетом, и привезла им орден св. Екатерины, драгоценности и ткани. Она велела показать [33] ей их гардероб и, осмотрев его, сказала: "Друзья мои, я не была так богата, как вы, когда прибыла в Россию" 71 (на склоне дней Екатерина часто говаривала: "Я приехала в Россию бедной, но расквиталась с государством: Таврида и Польша — вот приданое, которое я ему оставляю".).

Юные великие князья виделись с ними в тот же день у бабушки. Старший, который уже догадывался о цели их приезда, казался задумчивым, смущенным и почти все время молчал. Екатерина сказала, что, зная мать этих принцесс и тот факт, что французы завоевали их отечество (это было в то время, кода де Кюстин покорял Германию 72), она велела им приехать, чтобы воспитать их при своем дворе. По возвращении к себе великие князья много говорили о них 73, и Александр сказал, что старшая показалась ему очень хорошенькой (она на самом деле была восхитительно прекрасна. При русском дворе по красоте с ней могла сравниться одна великая княжна Александра. Ее сестре было всего тринадцать лет, и черты ее лица еще не определились, но в ней было что-то еще более пикантное и одухотворенное.). "Ах, нисколько! — вскричал младший — Они вовсе не красивы, ни одна ни другая; их нужно отправить в Ригу, к курляндским принцам, они хороши только для них" (эти принцы были воспитаны так, как если бы должны были царствовать, в один прекрасный день наследовав своему дяде. Старшего предназначали для второй великой княжны, Елены Павловны. Теперь в их судьбе все изменилось. Они — субалтерн-офицеры в войсках Павла, а старший только что сослан в инвалидный гарнизон. Его мать, супруга курляндского принца Карла, молила Павла о снисхождении к ее сыну, но получила через петербургскую газету, в которой он приказывает печатать свои решения по частным ходатайствам, ему подаваемым, следующий ответ: "Принцессе Бирон, просящей о возвращении из ссылки ее сына, — отказано".).

Между тем слова Александра были доложены бабушке. Она пришла в восхищение оттого, что он нашел красивой именно ту, которую она для него предназначала и которой, по-видимому, также была очарована. Екатерина находила, что Луиза баденская похожа на нее саму, какой она была, когда приехала в Россию. Она велела принести свой портрет, который был написан в эту пору, сравнила его с принцессой, и всякий, как можно думать, был совершенно убежден, что две капли воды не более сходны. С этого времени она чрезвычайно привязалась к принцессе Луизе, удвоила нежность к Александру и с еще большим удовольствием занялась проектом оставить свой трон непосредственно им 74.

Юные иностранки впервые появились при дворе в тот день, когда там принимали польских депутатов: они благодарили великую Екатерину за честь, которую она только что оказала их республике, соблаговолив присвоить себе три четверти ее территории 75 (тогда часть Польского королевства, или республики, еще существовала. Депутатов приняли, однако только как представителей подвластной провинции: они стояли с непокрытыми головами, а императрица сидела; она приветствовала их простым кивком после того, как они преклонили перед ней колени. Граф Бракицкий 76, муж фаворитки, был оратором этого постыдного посольства, которое желало, однако, произнести приветствие по-польски. Среди прочих глупостей он сказал: "Великая Екатерина соизволила сказать слово и сделать знак — и деспотизм, готовый захватить польский престол, пал, подобно идолу". Этим словом Екатерины была наглая брошюра, составленная Альтести 77, где все польские вельможи были представлены якобинцами, а король — мятежником; этим знаком были две армии, отправленные в Польшу 78, которые уничтожили и сожгли все, чего не могли разграбить; этим идолом деспотизма была Конституция третьего мая 79. О бесстыдство!). Принцессы были настолько же ослеплены окружавшим их [34] великолепием, насколько другие выказывали восхищение их расцветающей красотой. Но со старшей из них произошел случай, который заставил суеверных русских говорить, что она будет несчастлива в России. Приближаясь к трону Екатерины, она споткнулась о ступеньку и упала ничком. Пусть это печальное предсказание не сбудется!

В то время, когда ее сестра проводила дни в печали, оплакивая свою отчизну и родителей, воспоминание о которых не могла рассеять вся пышность двора, и когда ее, осыпав дарами, отправили, наконец, обратно (причем подарки меньше занимали ее, чем удовольствие в скором времени снова увидеть берега Рейна) (кроме большого количества подаренных ей бриллиантов, ее заверили в получении пенсиона, который должен был смениться приданым. Не знаю, выдала ли его Россия, когда она сделалась королевой Швеции. Среди подарков, которые ей вручили, была лента ордена св. Андрея для ее отца. Это главный в России орден, но Екатерина не знала даже числа его кавалеров; оказалось, что у принца баденского он уже был. Императрица, однако, не захотела, чтобы орден возвращали и позволила принцу отдать его сыну, в ту пору еще ребенку. Часто случалось, что офицеров награждали орденами, которые у Них уже были. Один офицер тщетно хлопотал об иной награде: он носил два одинаковых креста. Впрочем, Екатерина, временами столь щедрая, обнаружила смешную скупость, назначив гувернантке, которая сопровождала баденских принцесс в Россию, ничтожную пенсию в 200 рублей, что возмутило даже двор Карлсруэ 80. Эти черты скаредности часто встречались среди щедрот Екатерины. Она охотно одаривала только тех, кто и без того имел слишком много; она предпочитала жаловать, а не награждать. В конце жизни она сделалась весьма скупой, в особенности по отношению к императорской фамилии, которая нередко нуждалась в самом необходимом, в то время как фаворит и его креатуры купались в роскоши.), принцесса Луиза, казалось, улыбалась судьбе, ее ожидавшей. Неизвестный утешитель родился в ее сердце и осушил ее слезы. Она полюбила молодого великого князя, который должен был стать ее супругом и был равен ей красотой и скромностью. Она от чистого сердца готова была делать все, чего от нее требовали: изучала русский язык, брала уроки греческого катехизиса и в скором времени уже могла публично исповедать свою новую веру; бородатый епископ совершил над нею таинство миропомазания, нанеся миро на ее нежные обнаженные руки и ноги, после чего она была провозглашена великой княгиней Елизаветой Алексеевной. Екатерина предпочла дать ей свое собственное отчество, а не называть ее по отцу, как это принято (в том, что русские называют друг друга по имени и отчеству, есть что-то древнее и почтенное. Русский мог именовать императрицу, даже во время разговора с нею, Екатериной Алексеевной, то есть Екатериной, дочерью Алексея. Принцесса баденская должна была бы зваться Елизаветой Карловной, так как она дочь принца Карла. У греков также существует этот обычай, и мы могли бы говорить, удачно передавая русские окончания на греческий лад: Иван Васклид, Александр Николаид и проч., как говорят Алкид, Селевкид, Гераклид; это тем более удобно, что произношение и орфография отчеств Васильевич, Николаевич и т.д. всегда затруднительны для француза.). [35]

Свадьба была сыграна в мае следующего года с пышностью и необыкновенными празднествами. Россия только что окончила три войны, почти одинаково победоносных 81. Толпа генералов и офицеров, покрытых лаврами, которые они стяжали в этих кампаниях, умножила число придворных. Многие шведы — поклонники Екатерины, почти все преданные и покорные ей польские магнаты, татарские ханы, посланники великой Бухары, турецкие паши, греческие и молдавские депутаты, персидские суфии 82 и французские эмигранты, которые просили и о мщении, и о покровительстве (однажды Екатерине одновременно представили явившихся к ней с просьбами юного Ришелье 83, персидского посланника, калмыцких депутатов и одного сумасшедшего русского старика, которого она, по просьбе Н. Салтыкова 84, сделала кавалером. Ришелье поцеловал ей руку со всей галантностью француза, персы — с восточной церемонностью, калмыки распростерлись на полу, а русский старик преклонил колена и возвел глаза к небу.), пополнили в это время ряды окружавших гордую самодержицу Севера. Никогда петербургский двор не являл зрелища столь блистательного и разнообразного. Это были последние счастливые дни Екатерины. Она обедала, восседая на троне, который стоял на возвышении посреди других столов. Осыпанная и увенчанная залогом и бриллиантами, она обводила ясным взором это громадное собрание, состоявшее из множества наций, и, казалось, всех видела у своих ног. Созерцая ее в окружении блестящей и многочисленной семьи, поэт мог бы принять ее за Юнону, находящуюся посреди богов. (Это сравнение не преминуло отразиться в строфе следующей эпиталамы 85:

Ни королева Фив среди своих дочерей,
Ни Людовик, собравший всех сыновей,
Не имели столь пышного окружения.
Три поколения будут цвести перед ней,
И она всегда будет очаровывать нас:
Гордая тем, что она их мать, а не своим бессмертием.
Такова Юнона в окружении богов.
).

Приезд принцессы саксен-кобургской с тремя дочерьми, одна из которых сделалась супругой великого князя Константина, был менее замечателен. Русские даже позволяли себе отпускать колкие замечания насчет этих принцесс, смеясь над старомодностью и дурным вкусом их одежд. Их представили ко двору только после того, как обновили им гардероб. Константину не понравилась ни одна из них; он говорил, что у них ужасно немецкий вид, — до такой степени у него был русский вкус. Чтобы заставить его сделать выбор, пришлось подогревать его воображение; и тогда он, к сожалению, указал на младшую, маленькую брюнетку, которая обнаруживала ум и внушала интерес. Она заслуживала большего счастья, нежели то, которое обещал ей характер ее супруга, о коем нам еще представится случай упоминать.

Комментарии

1. Великая княжна Александра Павловна (1783-1801) — старшая дочь Павла I; с 1799 г. замужем за австрийским эрцгерцогом Иосифом, палатином венгерским (1776-1847).

2. Густав III (1746-1792) — король Швеции с 1771 г. В августе 1772 г. произвел государственный переворот и добился изменения конституции в сторону монархической формы правления. В начале царствования был популярен, но вскоре его расточительность и необдуманная внешняя политика привели к появлению оппозиции. Был убит на маскарадном балу в результате дворянского заговора.

3. Верельский мир был заключен между Швецией и Россией 3 августа 1790 г. при финском селении Верель после двухлетней войны (границы обоих государств остались в прежнем виде).

4. Денисов Федор Петрович (1738-1803) — донской казак; генерал от кавалерии, граф (с 1799). Прославился участием в первой турецкой войне (1768-1774); о его отчаянной храбрости ходили легенды. Во время шведской камлании получил 18 огнестрельных ран.

5. ...его племянник... — Адриан Карлович Денисов (1763-1841), в 1799 г. полковник, походный атаман донских казаков; впоследствии генерал-лейтенант, атаман войска Донского (с 1818).

6. Штакельберг Оттон Магнус (1736-1800) — барон (в 1775 г. получил от австрийского императора Иосифа II титул графа), дипломат. В 1772 г. по совету прусского короля Фридриха II был отправлен Екатериной посланником и полномочным министром в Польшу, где добился признания декларации русского, прусского и австрийского дворов о разделе Польского королевства. Постоянным вмешательством в польские дела вызвал раздражение оппозиции. В 1790 г. отозван в Россию; в 1792-1793 гг. возглавлял русскую миссию в Швеции. После смерти Екатерины вышел в отставку.

7. Выдать замуж одну из юных великих княжон... — Имеются в виду старшие дочери Павла I и его второй супруги Марии Федоровны: Александра (см. выше), Елена (1784- 1803, замужем за принцем Фридрихом Мекленбург-Шверинским) и Екатерина (1788- 1818, с 1809 г. жена принца Петра Фридриха Георга Ольденбургского, во втором браке, с 1812 г., королева вюртембергская).

8. ...молодого Густава. — Речь идет о Густаве Адольфе IV (1778-1837), сыне Густава III, короле Швеции с 1796 г. Надежды, возлагавшиеся на него соотечественниками, не оправдались: его политика оказалась непредсказуемой, правление — деспотическим. В 1805 г. Густав присоединился к антинаполеоновской коалиции, что закончилось для Швеции потерей Померании; после Тильзитского мира отказывался от всякого соглашения с Францией. Александр I объявил Швеции войну, и в 1808-1809 гг. русские войска заняли всю Финляндию. Риксдаг, созванный в 1809 г., объявил Густава низложенным, провозгласив королем герцога Карла Зюдерманландского (см.ниже). Вскоре Густав навсегда покинул Швецию.

9. Густав Адольф II (1594-1632) — сын Карла IX, шведский король с 1611 г.; талантливый полководец, политик; вывел Швецию в ряд первых европейских государств.

10. Карл XII (1682-1718) — шведский король с 1697 г., противник в Северной войне Петра I и Августа II, саксонского курфюрста и польского короля.

11. ...регентшей малолетнего сироты-короля... — т.е. Густава Адольфа IV. Еще в 1778 г. Екатерина составила особую записку о том, как воспитывать будущего короля.

12. Герцог зюдерманландский (1748-1818) — с 1809 г. король Швеции под именем Карла XIII. После убийства его брата Густава III стал регентом (1792-1796) при несовершеннолетнем Густаве IV.

13. ...гром его канонад доносился до самого царского дворца. — Герцог зюдерманландский в войне с Россией командовал флотом; одно из морских сражений произошло около Сескари (Сестрорецка), в 40 верстах от Петербурга. В письме Екатерины к принцу де Линь (о нем см. ниже) читаем: "Ваша неустрашимая пишет вам при пушечном грохоте, от которого дрожат стекла дворца" (Письма, мысли и избранные творения принца де Линя... М., 1809. Т. 3. Ч. 6. С. 77).

14. ... комедии, где он был высмеян. — Имеется в виду комическая опера Екатерины II "Горе-Богатырь Косометович" (музыка Мартини, арии были сочинены А. В. Храповицким). Главная роль Косометовича могла восприниматься как насмешка над Карлом Зюдерманландским или Густавом III, амбиции которого давали к тому повод, а опера в целом — как политический выпад в адрес Швеции. Спектакль был впервые представлен в январе 1789 г. на придворном театре. Он был игран несколько раз и тотчас по заключении Верельского мира убран из репертуара.

15. Тугут Франц Мария де Паула (1736-1818) — барон (с 1774), в 1780 г. исполнял важное дипломатическое поручение в Польше; министр иностранных дел (1794-1800).

16. Иосиф II (1741-1790) — австрийский император с 1780 г., император Священной Римской империи с 1765 г.

17. Понятовский Станислав II Август (1732-1798) — последний польский король (с 1764); вступил на престол при поддержке Екатерины. Их близкие отношения, завязавшиеся в Петербурге еще в 1755 г., когда Екатерина была великой княгиней, а Понятовский — секретарем английского посольства и впоследствии польским посланником, получили огласку. Из-за этого Понятовский был в 1758 г. выслан из России. Екатерина позднее называла его за бесхарактерность "восковой куклой": он почти не противодействовал разделам Польши и в 1795 г. подписал отречение от престола. Умер в Петербурге, куда приехал уже в царствование Павла.

18. Зубов Платон Александрович (1767-1822) — последний фаворит Екатерины; возвысился в 1789 г. благодаря протекции Н. И. Салтыкова и был наделен безмерной властью: в его руках в 1796 г. сосредоточилось до тринадцати должностей по высшему управлению империей.

19. Румянцев Сергей Петрович (1755-1838) в 1793 г. был назначен на место Штакельберга послом в Швеции. Менее чем через год обострение отношений между Швецией и Россией заставило его уехать в Петербург и не возвращаться в Стокгольм, хотя место посланника сохранялось за ним до 1795 г., когда его сменил на этом посту А.Л. Будберг (см. ниже). Брат С. П. Румянцева, Николай Петрович (1754-1826), в 1781-1795 гг. был чрезвычайным посланником и полномочным министром в Германии, аккредитованным при трех духовных курфюрстах и пяти императорских дворах; местом постоянного пребывания Румянцева был Франкфурт-на-Майне.

20. Армфельд (Армфельт) Густав Мориц (1757-1814) — граф; влиятельное лицо при Густаве III, по завещанию которого должен был участвовать в регентстве и быть губернатором Стокгольма. По смерти короля все имущество Армфельда было конфисковано, сам он приговорен к казни по обвинению в измене. Армфельд успел бежать в Россию; шведы в течение ряда лет безуспешно требовали его выдачи. Когда молодой король достиг совершеннолетия и занял престол, Армфельд смог вернуться в Швецию. Снова оказался в России в 1811 г., после низложения Густава IV; был президентом комитета по делам Финляндии и членом Государственного совета.

21. Герцог Орлеанский — Жозеф Филипп Эгалите (1747-1793) (egalite, фр. — равенство; это прозвище закрепилось за ним после 1789 г.). Член Конвента, подписал смертный приговор Людовику XVI, своему кузену; тем не менее сам был обвинен в стремлении к захвату власти и гильотинирован.

22. ...руки принцессы мекленбургской... — 1 ноября 1795 г., в день рождения Густава IV, в Стокгольме праздновали его обручение с Луизой Шарлоттой, принцессой мекленбург-шверинской. В это же время в Петербурге велись переговоры о его браке с великой княжной Александрой.

23. Граф Шверин — шталмейстер Густава IV; в октябре 1795 г. был послан в Петербург с официальным сообщением об обручении.

24. Archi-Catherine — буквально Великая Катерина. Массон ошибается: на самом деле первый слог имени Екатерина по-гречески значит "присно", "вечно". В большинстве европейских языков это имя лишено начального "Е".

25. Сганарель — персонаж нескольких пьес Мольера; в данном случае речь идет о комедии "Брак поневоле": Массон имеет в виду, что короля хотели женить насильно.

26. Стединг Курт Богислаус Людвиг Христофор (1746-1837) — граф, шведский военный и дипломат; принимал участие в войне с Россией 1788-1790 гг. В августе 1790 г., имея чин генерал-майора, был назначен посланником в Петербурге. Возглавлял шведскую миссию до 1811 г,

27. Долгорукий (Долгоруков) Юрий Владимирович (1740-1830) — князь, генерал-аншеф; в 1794 г. вышел в отставку, поссорившись с П.А. Зубовым. В 1795 г. ему было поручено проинспектировать войска, стоявшие на русско-шведской границе в Финляндии.

28. Стен бок — граф, обер-камер-юнкер; в 1793 г. был уполномочен регентом начать переговоры о браке Густава IV с великой княжной Александрой Павловной, что и выполнил весьма успешно.

29. Ливен Шарлотта Карловна (1742-1828) — графиня (с 1796); в 1783 г. заняла должность воспитательницы великих княжон.

30. Кристин Фердинанд — швейцарский путешественник; впервые оказался в России в 1793 г., был представлен Екатерине. В 1796 г. находился в Стокгольме, где пытался, пользуясь знакомством с одним из учителей Густава IV, убедить короля и регента в необходимости союза с Россией. Эта миссия не удалась, и ему пришлось уехать в Петербург. Впоследствии он тщетно просил о месте секретаря русского посольства в Швеции.

31. Калонн Шарль Александр (1734-1802) — генеральный контролер финансов при дворе Людовика XVI (1783-1787).

32. Гюс — актриса из французской актерской семьи Гюс (Hus); переехала в Россию, играла на сцене французского театра в Петербурге. Современник так передает свои впечатления: "Гюс, действительно, была Мельпоменою французского петербургского театра. Мне было семнадцать лет, когда в первый раз я видел ее в "Альзире" <...> я думал, что сердце вырвется у меня из груди, выбежал из театра и за трепет душевный заплатил горячкою. Вскоре потом встретил я эту драматическую очаровательницу в Летнем саду и что же увидел? Женщину небольшого роста, лицо в веснушках <...> И к ногам этой драматической красавицы прикован был наш граф-дипломат" (Глинка С. Н. Записки. СПб., 1895. С. 81. Семнадцать лет мемуаристу было в 1793 г.).

33. Морков (Марков) Аркадий Иванович (1747-1827) — граф (с 1796), дипломат; с 1783 г. посол в Стокгольме; вступил там в деятельные отношения с дворянской оппозицией. В 1786 г. был назначен членом Коллегии иностранных дел и стал помощником сначала А.Л. Безбородко, а потом П.А. Зубова, при содействии которого в ведение Моркова перешла иностранная переписка императрицы. Павел I отставил Моркова от службы и приказал ему покинуть столицу. Имеются сведения о том, что в годы опалы Моркова не покидал его давний знакомый Кристин, "живший <...> в пожалованной Екатериною Подольской деревне", неподалеку от малороссийского имения Моркова. В 1801-1803 гг. Кристин состоял при русской миссии в Париже, которую возглавлял Морков (Бартенев П. И. Биография Моркова // Рус. беседа. 1857. Кн. 8. С. 51-52).

34. Будберг Андрей Яковлевич (1750-1812) — тайный советник, министр иностранных дел (1806-1808). Прибыл в Стокгольм как частное лицо, официально назначен послом в 1795 г.; через него шли переговоры между регентом и Екатериной о браке короля.

35. Великий князь Константин Павлович (1779-1831) — второй сын Павла I.

36. Потемкин Григорий Александрович (ок. 1739-1791) — генерал-фельдмаршал. Учился в Московском университете, но курса не кончил; в 1762 г. после участия в перевороте сделан камер-юнкером; в 1769 г. отправился волонтером на турецкую войну, где отличился под Хотином, при Фокшанах и Кагуле. С 1771 г. — генерал-поручик, вслед за тем — генерал-адъютант. В 1774 г. стал фаворитом; в 1776 г. возведен в достоинство князя Римской империи и назначен генерал-губернатором Новороссийского края, составил план овладения Крымом, построил Черноморский флот; с 1784 г. — президент Военной коллегии. В 1787 г. Екатерина предприняла путешествие на юг, ставшее триумфом Потемкина: он получил титул светлейшего князя Таврического. В 1787-1791 гг. — главнокомандующий русской армией во второй турецкой войне. Отношение Екатерины к Потемкину и после того, как его сменил в 1776 г. Завадовский, оставалось дружеским.

37. ...великолепный... праздник. — С 1790 г. Потемкин жил в Яссах; в 1791 г. в последний раз посетил Петербург, но основной своей цели — смещения П. А. Зубова — не достиг. 28 апреля он устроил в Таврическом дворце (выстроенном в 1783-1789 гг. по проекту И. Е. Старова) грандиозное торжество по случаю взятия Измаила. Хоры к этому действу и его описание были сочинены Г. Р. Державиным.

38. "... не забуду, что граф гаагский — король". — Принятое Густавом IV во время поездки в Россию имя графа гаагского заимствовано от названия летней королевской резиденции близ Стокгольма (так же во время заграничных путешествий именовал себя и его отец, ср.: "...шведский король под именем графа Гаги приехал ко мне". — Дашкова Е. Р. Записки. Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М., 1987. С. 166). Регент назвался графом Ваза, династическим именем шведского королевского дома.

39. Великий князь Александр Павлович (1777-1825) — старший сын Павла I, с 1801 г. император Александр I.

40. Строганов Александр Сергеевич (1733-1811) — сенатор, президент Академии художеств, директор Публичной библиотеки, меценат; обладал значительным состоянием, собрал коллекции картин, камней, медалей, монет, обширную библиотеку.

41. Остерман Иван Андреевич (1725-1811) — граф, младший сын Андрея Ивановича Остермана (см. ниже). С 1759 по 1773 г. был чрезвычайным посланником и полномочным министром в Стокгольме; в 1796 г. — государственный канцлер. При Павле I вышел в отставку.

42. Безбородко Александр Андреевич (1747-1799) — государственный деятель, меценат; граф (с 1784). В молодости служил правителем канцелярии у малороссийского генерал-губернатора ПА Румянцева, участвовал в русско-турецкой войне 1768-1774 гг. С 1775 г. состоял при императрице секретарем по принятию прошений, в 1780 г. был причислен к Коллегии иностранных дел и назначен управляющим почтовым департаментом. Подписав в 1791 г. Ясский мир с Турцией, вернулся в Петербург, но его положение при дворе пошатнулось: место докладчика занял ПА. Зубов. В царствование Павла I был возведен в княжеское достоинство и назначен государственным канцлером.

43. Самойлов Александр Николаевич (1744-1814) — граф, государственный деятель. Прошел обе турецкие кампании, в 1792 г. привез в Петербург известие о Ясском мире и был сделан генерал-прокурором и государственным казначеем.

44. Мелиссино Петр Иванович (1726?-1797) — генерал, с 1783 г. — директор Инженерного и артиллерийского кадетского корпуса.

45. ...совещалась с архиепископом... — Имеется в виду Гавриил (в миру Петр Петрович Шапошников; 1730-1801), с 1770 г. архиепископ Петербургский и Ревелъский; в 1783 г. стал петербургским митрополитом.

46. Великий патриарх России... — Массон иронически называет Екатерину патриархом, подразумевая, что в ее ведение входили и церковные дела. Институт патриаршества в 1721 г. был заменен Святейшим Синодом — государственным учреждением, приравненным к одной из коллегий.

47. ...великого князя-отца вместе с великой княгиней... — Речь идет о Марии Федоровне, урожденной принцессе вюртембергской Софии Доротее (1759-1828). С 1776 г. состояла в браке с великим князем Павлом Петровичем.

48. ...супруг одиннадцати тысяч дев... — Возможно, Массон обыгрывает евангельскую притчу о десяти девах и светильниках (Мф., 25, 1-13).

49. Еще более секретные обязательства, данные регентом Директории... — Летом 1795 г. по новой конституции исполнительная власть во Французской республике перешла к Директории, которая существовала до переворота 18 брюмера (ноябрь 1799 г.). Так называлась коллегия из 5 директоров, которые назначали министров и агентов правительства в провинциях. Директория обещала субсидировать шведский двор, а Швеция в свою очередь обязывалась поддерживать французскую политику по отношению к России.

50. Флемминг Клас Адольф (1771-1831) — камер-юнкер Густава IV.

51. ...случился даже легкий удар... — Ср. этот же эпизод в другом пересказе: "Императрица так была сим поражена, что приближенные ее заметили, что едва ли не имела она легкого удара, и с тех пор стала в духе и телом ослабевать. С чрезвычайным усилием приняла она на себя вид твердый" (Энгельгардт Л. Н. Записки. М., 1868. С. 195; далее в ссылках — Энгельгардт).

52. Имеется в виду Юлиана Генриетта Ульрика (1781-1860), дочь наследного принца (впоследствии владетельного герцога) саксен-заалъфелъд-кобургского от его брака с графиней Рейсской. В феврале 1796 г. вышла замуж за великого князя Константина Павловича. Брак этот, оставшийся бездетным, был официально расторгнут в 1820 г.

53. ...великой княгини Елизаветы. — Массон говорит о принцессе баден-дурлахской Луизе Марии Августе (1779-1826), в православии Елизавете Алексеевне, с 1793 г. супруге великого князя Александра Павловича. Густав IV женился на ее сестре Фредерике Вильгельмине Доротее.

54. «...сколько живут розы». — Стихи Малерба "Утешение г-ну Дюперье".

55. Лафайет Мари Мадлен (1634-1693) — французская писательница. Ее самое известное произведение — чувствительный роман "Принцесса Клевская" (1678).

56. ...сильное раздражение и досаду у императрицы... — Ср. с петербургскими толками об этом сватовстве в пересказе другого современника: «Не сбылось, не состоялось. А град Петров говорил: "Судьба определила Екатерине быть великим человеком: принялась за женское дело, а потому и не успела"» (Глинка С. Н. Указ. соч. С. 171).

57. ...добрую страницу... — Полный титул Павла I выглядел следующим образом: "Павел Первый, Император и Самодержец Всероссийский: Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса-Таврического, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский и Подольский, Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогицкий, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Булгарский и иных: Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Вишепский, Мстиславский и всея Северный страны, Повелитель и Государь Иверския Земли, Карталинских и Грузинских Царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь, Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голштинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский, Государь Еверский и Великий Магистр Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского и прочая, и прочая, и прочая".

58. ...достоин одного из своих предшественников, который объявил войну Польше... — Массон не совсем точен. Упоминаемый им эпизод относится ко времени Ивана IV. В 1549 г. литовские послы заключили с Москвой перемирие сроком на пять лет. Договор, однако, едва не расстроился из-за того, что при составлении грамоты Иван IV хотел, чтобы в ней упоминался его новый — царский — титул, принятый им два года назад, послы же не соглашались на это. В конце концов царю пришлось уступить.

59. ...пальбой из пушек. — Герцогиня Анна Мария Луиза де Монпансье (1627-1693) мечтала сделаться французской королевой и потому отказывала многочисленным претендентам на ее руку. В 1652 г. она примкнула к Фронде и, приехав в Париж, в решительную минуту сражения между войсками короля и Фронды распорядилась стрелять из Бастилии в королевские войска, чтобы прикрыть отступление принца Конде. Он был спасен, но мадемуазель де Монпансье потеряла всякую надежду на брак с Людовиком XIV. Эту аналогию и имеет в виду Массон.

60. София Шарлотта Христина (1694-1715), принцесса брауншвейг-вольфенбюттельская, в 1711 г. стала женой цесаревича Алексея Петровича (1690-1718), сына Петра I. Муж не любил ее и жестоко с ней обращался. Сам Алексей подвергся гневу отца за упорное противодействие реформам, бежал за границу, был привезен оттуда и заключен в Петропавловскую крепость, где умер при неясных обстоятельствах, не дождавшись исполнения смертного приговора.

61. Анна Леопольдовна (1718-1746) — дочь герцога мекленбург-шверинского Карла Леопольда, племянница императрицы Анны Иоанновны, регентша с ноября 1740-го по декабрь 1741 г. — в период, когда российским императором был объявлен ее сын Иоанн Антонович (1740-1764). В декабре 1741 г. после дворцового переворота императрицей стала Елизавета Петровна; ее манифест объявлял права Иоанна Антоновича на престол незаконными. Иоанн, Анна Леопольдовна и ее муж, принц брауншвейгский Антон Ульрих, были отправлены в ссылку в Холмогоры, где Иоанн прожил 12 лет в полном одиночестве (его содержали отдельно от родителей). В 1756 г. он был переведен в Шлиссельбургскую крепость, где убит в 1764 г., когда офицер В. Я. Мирович пытался его освободить (инструкция Елизаветы, подтвержденная Екатериной, предписывала: "живого никому его в руки не отдавать"). Именование Иоанна Антоновича Иваном III зависит от того, с какого из Иванов — русских правителей — начинать счет: если с Ивана Калиты (ум. 1340), то годовалый император — шестой Иван на российском престоле, если с Ивана Васильевича Грозного (1530-1584), то третий.

62. Наталия Дармштадтская — принцесса Вильгельмина (1755-1776), в православии Наталия Алексеевна, с 1773 г. супруга великого князя Павла Петровича; умерла от родов.

63. Убийца своего мужа... — Герпог шлезвиг-голштейн-готгорпский Карл Петер Ульрих (1728-1762), по матери приходившийся родным племянником императрице Елизавете, вступил на престол в конце 1761 г. под именем Петра III и вскоре многими своими действиями возбудил всеобщее недовольство. 28 июня 1762 г. в результате заговора против него восстала гвардия. Петр отрекся от престола, императрицей была провозглашена Екатерина. После отречения он был отвезен за 25 верст от Петергофа, в местечко Ропшу, и вскоре убит гвардейскими офицерами — если не по прямому приказанию Екатерины, то с ее молчаливого согласия.

64. Сигизмунд Август (1520-1572) — последний польский король из династии Ягеллонов (с 1548 г.). Долгие переговоры о браке Ивана IV с его сестрой Екатериной не увенчались успехом.

65. ...велела приехать в Россию одиннадцати немецким принцессам... — В этой фразе автор объединяет события разного времени: ландграфиня гессен-дармштадтская Генриетта с тремя дочерьми приехала в Россию в 1773 г.; овдовев, великий князь Павел Петрович вскоре отправился в Берлин, где уже находились вюртембергские принцессы, — в 1776 г.; в 1792 г. прибыли баденские принцессы, в 1796-м — кобургские.

66. Фридрих II Великий (1712-1786) — прусский король с 1740 г. Пруссия обязана ему приобретением статуса великой европейской державы.

67. Их мать... — Амалия, в замужестве принцесса баден-дурлахская, впоследствии маркграфиня.

68. ...графине Шуваловой, вдове автора "Послания к Нинон"... — Имеется в виду Екатерина Петровна (урожденная Салтыкова; 1743-1816/1817?), жена Андрея Петровича Шувалова (1743/17447-1789), дипломата, сенатора, писателя. Он помогал Екатерине вести переписку с Вольтером, которому подражал в своих французских стихотворениях; одно из них, "Послание к Нинон де Ланкло" (1773-1774), изданное в Париже, долгое время приписывалось Вольтеру.

69. Стрекалов Степан Федорович (1728-1805) — статс-секретарь Екатерины, писатель, театральный деятель.

70. Браницкая Александра Васильевна, урожденная Энгельгардт (1754-1838) — любимая племянница Г. А. Потемкина, обер-гофмейстерина; входила в близкое окружение Екатерины.

71. ...когда прибыла в Россию. — Екатерина говорит о 1744 г. — тогда она, София Фредерика Августа, принцесса ангальт-цербстская, приехала в Россию со своей матерью, принцессой голштинской Иоанной Елизаветой.

72. Генерал Адам Филипп де Кюстин (1740-1793), командуя в 1792 г. французской революционной армией, одержал ряд побед и занял Майнц, Франкфурт, Шпейер, Вормс, однако вскоре пруссаки заставили его уйти из двух последних городов. Тогда Конвент отозвал Кюстина в Париж, где он был заключен в тюрьму по обвинению в государственной измене и вскоре казнен.

73. ...великие князья много говорили о них... — Как свидетельствует воспитатель Александра Павловича, в ноябре 1792 г. его подопечный "откровенно говорил, сколько принцесса для него приятна; что <...> он ощущает к принцессе нечто особое, преисполненное почтения, нежной дружбы и несказанного удовольствия обращаться с нею <...> что она в глазах его любви достойнее всех здешних девиц" ([Протасов А. Я.] О юности Александра I-го. Лейпциг, 1862. С. 20).

74. ...оставить... трон непосредственно им. — К 1791 г. у Екатерины окончательно сформировался план лишить Павла прав на престол и при своей жизни короновать старшего внука, предварительно его женив ("Мой Александр женится, а затем будет коронован со всеми возможными церемониями, торжествами и всенародными праздниками <...>" — писала она Ф. М. Гримму 14 августа 1792 г. — Сборник Русского Исторического общества. СПб., 1878. Т. 23. С. 574). Юридически это было оправданно, так как закон о престолонаследии 1722 г., введенный Петром I, оставался в силе: император мог назначать себе наследника, изменяя прежде сделанные распоряжения.

75. ...три четверти ее территории. — Речь идет о втором разделе Польши. По нему Россия получила всю Подолию, Украину, Белоруссию и восточную часть Полесья и Волыни; Пруссия — Гданьск, Торунь, Великую Польшу и Мазовию. За Польшей осталась малая часть территорий. Акты об уступке требуемых земель были подписаны комиссией Сейма 11 июня (в пользу России) и 14 сентября (в пользу Пруссии) 1793 г.

76. Граф Браницкий Францишек Ксаверий (1732-1819) в 1771 г. был польским посланником в Петербурге, куда ранее приезжал в свите Понятовского. Великий коронный гетман (1771-1793); в 1781 г. стал военным министром Польши. Муж А. В. Энгельгардт.

77. Альтести Андрей Иванович (1750-е — после 1840) — грек родом из Рагузы. В 1780-х был замечен русским посланником Я. И. Булгаковым в Константинополе и благодаря знанию языков взят на службу в русское посольство. В Петербурге стал ближайшим помощником П. А. Зубова. В его ведение перешли переписка императрицы и иностранные дела, что вызывало недовольство А. И. Моркова, видевшего в Альтести опасного соперника. Стараниями Моркова Альтести был отправлен в отпуск, из которого вернулся незадолго до смерти Екатерины. С воцарением Павла выслан из столицы и заключен в киевскую крепость, где просидел до 1801 г.; после освобождения уехал в Италию. Скорее всего, Массон имеет в виду составленную Альтести брошюру "Заметки о польской революции" (СПб., 1792, на французском языке).

78. ...две армии... — По окончании второй турецкой кампании, в мае 1792 г., в Польшу были посланы войска, которыми командовали генералы М. Н. Кречетников и М. В. Каховский; литовская армия польского Сейма была разгромлена, а украинская отступила.

79. 3 мая 1791 г. на Сейме была принята новая конституция (прежняя действовала с 1775 г.). Законодательная власть объявлялась принадлежавшей Сейму, исполнительная — королю и его Совету; вводилось наследование польского престола, создавалось постоянное войско, объявлялась веротерпимость. При сохранении привилегий шляхты были расширены права других сословий.

80. Карлсруэ — главный город княжества Баден, расположенный в 7 км к востоку от Рейна. Ср.: "Во время царствования императрицы Екатерины наследник ее, великий князь Павел Петрович, терпел многие нужды и лишения. Назначенных на расходы его сумм недоставало ему даже на содержание своего двора. Когда же он начал строить дворец в Павловске, то вошел в долги до 500 тысяч рублей" (Рус. старина. 1874. № 10. С. 153).

81. ...три войны, почти одинаково победоносных. — Война со Швецией закончилась Верельским миром (1790), война с Турцией — миром в Яссах (1791), польский Сейм подтвердил раздел Польши в 1793 г.

82. Персидские суфии — приверженцы суфизма, мистико-аскетического течения в исламе, возникшего в VIII-IX вв. Скорее всего, Массон не вдавался в эти тонкости, а хотел лишь сказать, что при дворе Екатерины можно было увидеть кого угодно — в том числе и персидских мудрецов.

83. Де Ришелье Арман Эммануэль Дюплесси (1766-1822) — герцог; после падения монархии эмигрировал из Франции в Россию, служил в армии; с 1803 г. генерал-губернатор Одессы и Новороссийского края. В сентябре 1815 г. вернулся во Францию и получил пост первого министра при дворе Людовика XVIII.

84. Салтыков Николай Иванович (1736-1816) с 1773 г. находился при великом князе Павле Петровиче; с 1783 г. — воспитатель великих князей Александра и Константина; с 1784 г. — сенатор и член Совета при императрице. В 1790 г. назначен президентом Военной коллегии; с 1796 г. — генерал-фельдмаршал, в 1814 г. ему пожаловано княжеское достоинство.

85. Эпиталама — небольшое лирическое стихотворение, сочиняемое на случай бракосочетания; источник цитируемого Массоном текста установить не удалось.

 

Текст воспроизведен по изданию: Ш. Массон. Секретные записки о России времени царствования Екатерины II и Павла I. Наблюдения француза, жившего при дворе, о придворных нравах, демонстрирующие незаурядную наблюдательность и осведомленность автора. М. Новое литературное обозрение. 1996

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.