БРАК ПО ВЫСОЧАЙШЕМУ УКАЗУ.

В С.-Петербурге, 11-го июля, в церкви Рождества Пресвятой Богородицы (что ныне Казанский собор), синодский регистратор Александр Дмитриев Максимов повенчан был против собственной своей воли с дочерью портного, Екатериною Клокенберг. Этот оригинальный брак в свое время возбудил много толков. На него указывали, как на пример, характеризующий царствование императора Павла I. Несмотря на то, что с того времени прошло около ста лет, брак Максимова не забылся и в настоящее время. В 1881 году, в № 1 журнала «Древняя и Новая Россия» было напечатано извлечение из дела Максимова, а недавно оно послужило сюжетом для повести Н. И. Мердер, напечатанной в «Русском Вестнике», под заглавием: «Царский приказ». Мы имеем возможность восстановить этот исторический факт во всей его полноте, на основании официальных данных, которые здесь и предлагаются. При этом позволим себе высказать свое глубокое убеждение в том, что истинным виновником насильственного брака Максимова был граф Пален.

Биографические сведения о Максимове очень скудны. Он происходил «из секретарских детей», поступил сначала на службу в сенат в 1788 году, а в 1796 году вышел по прошению в отставку. 10-го января 1800 года Максимов, по предложению обер-прокурора Д. И. Хворова, определен синодом в число своих канцелярских служителей и в том же году получил чин XIV класса ¹. [926]

Получив должность, Максимов нанял комнату в квартире портного Клокенберга, и это совершенно случайное обстоятельство и послужило поводом к той истории, благодаря которой он оказался повенчанным насильно. Дочь портного влюбилась в синодского регистратора. Мать об этом узнала и подвергла виновную такому жестокому наказанию, что дочь, решившись покончить с собою, бросилась в реку Мойку. Полицейские чины спасли ее из воды и представили к матери. Об этом случае с.-петербургским военным генерал-губернатором доведено было до сведения государя, который и повелел повенчать Максимова с Клокенберг, что и было исполнено 11-го июля ².

На другой день по совершении оригинального бракосочетания священник церкви Рождества Пресвятой Богородицы, Стефан Михайлов, рапортовал С.-Петербургской духовной консистории: «Сего июля 11-го числа по полуночи в половине 9-го часа призван я был в вышеозначенную церковь его превосходительством господином тайным советником, с.-петербургским обер-полицеймейстером и кавалером Рачинским, который, вруча мне копию с высочайшего его императорского величества указа, последовавшего сего июля 10-го дня на имя его сиятельства господина генерала от кавалерии, с.-петербургского военного губернатора и кавалера, графа Петра Алексеевича фон-дер-Палена, со изъявлением высочайшей воли о совершении обвенчания регистратора Максимова с дочерью портного Клокенберга; и требовал он, господин обер-полицеймейстер, немедленно таковое исполнить, о чем я тот же час сделал отношение оной церкви протоиерею и кавалеру Федору Семивскому, а между тем объяснял его превосходительству, что на таков случай потребно учинить обыск, но на сие получил отзыв, что должно исполнить высочайшую волю без малейшего промедления, и потому не смел долее останавливаться, имея от вышеупомянутого протоиерея позволение, по церковному чиноположению венчание того числа в присутствии господина обер-полицеймейстера мною совершено, при чем объявлены со стороны жениха Андрея Максимова и со стороны невесты Екатерины на таковое бракосочетание согласия, о чем духовной консистории благопочтенно донося, представляю при сем и вышеозначенную врученную мне от его превосходительства, господина [927] обер-полицеймейстера и кавалера, с высочайшего именного повеления копию.

«Священник Стефан Михайлов.

Июня 12-го дня 1800 года.

Копия.

Господин генерал от кавалерии, граф фон-дер-Пален. Я усмотрел из сегодняшнего вашего рапорта, что дочь портного Клокенберга из любви к регистратору Максимову хотела утопиться, и как я в обвенчании ее ничего противного не вижу, то предоставляю вам оное совершить; пребываю в прочем вам доброжелательным.

На подлинном подписано собственною его императорского величества рукою так:

Павел».

Петергоф.
Июля 10-го дня 1800 года.

В царствование императора Павла I Максимов не смел, конечно, и подумать о том, чтобы предпринять что-нибудь против насильственно навязанной ему жены. Но лишь только император Павел умер, не далее как через месяц после того он подал новому государю всеподданнейшее прошение о расторжении его брака с Клокенберг, как незаконного. Заявляя о незаконности своего брака, Максимов совершенно забывал то весьма важное в данном случае обстоятельство, что он с самого венчания и до подачи прошения пользовался всеми правами мужа. В своем прошении Максимов писал:

« Всеавгустейший монарх!

«Всемилостивейший государь!

«Правосудие и милость твои облегчат несчастную судьбу мою, свершенную против моего желания, а чрез что лишен я милостей родителя моего и оставлен влачить жизнь в бедности и отчаянии.

«Прошлого 1800-го года июля 10-го числа по именному покойного государя императора указу обвенчан против моей воли господином обер-полицеймейстером Рачинским на дочери немца портного мастера Клокенберга, по показанию ее, будто бы она от любви ко мне хотела утонуть, в этом убеждена была от своей матери, а не от жестокого ей от нее наказания. Мать же жены моей, бывши взыскана милостями отставного гофмаршала, князя Мещерского, дочь на сие настроила, в надежде на его сильное покровительство. Я ж, не имея склонности любить ее, к тому и [928] состояния, чтоб содержать жену, беднее еще и себя, едва и сам нахожу средства к своему пропитанию.

«Всемилостивейший государь!

«Повергаясь пред священным твоим престолом, где царствует вкупе суд и милость, молю: Простри милосердый и чадолюбивый взор свой на погруженная в отчаяние, повели сей брак, яко не пожеланию совершенный, развести, ибо какое благополучие может быть в том супружестве, где нет согласия и по нищете обоих жизнь горестную влачащих, с позволением мне вступить в другой по воле моей брак, а она по правам своей религии может по разводе беспрепятственно вступить в согласную и счастливейшую чету. Великий государь! Оживи щедротами своими отчаянием и совершенною бедностию гонимого.

Всеавгустейший монарх,
Всемилостивейший государь
Вашего императорского величества
верноподданный.
регистратор Александр Максимов».

По высочайшему повелению статс-секретарь М. Н. Муравьев прошение регистратора Максимова 18-го апреля препроводил к обер-прокурору святейшего синода с тем, чтобы тот предложил его на рассмотрение синода. 22-29 апреля святейший синод, выслушав всеподданнейшее прошение своего же собственного чиновника, постановил по поводу его следующее определение: «как об оном браке его Максимова с помянутою Клокенберговою, когда он с нею венчан, где и кем, и в какой силе последовал упоминаемый одним им, Максимовым, именной покойного государя императора указ, никакого в святейшем синоде сведения нет, а без того оному к рассмотрению сего дела приступить не можно; для того к синодальному члену преосвященному Амвросию, митрополиту новгородскому и с.-петербургскому и кавалеру, послать указ и велеть с.-петербургской консистории: учиня о всем том надлежащую справку и исследование, а при том отобрав от той жены его Максимова письменное показание, имела ли она с ним супружеское сожитие и желает ли оное продолжать впредь, представить в святейший синод. 6-го мая митрополит с.-петербургский Амвросий при своем рапорте представил в святейший синод в копиях рапорт священника Михайлова от 12-го июля 1800 года (выше приведен) и копию с высочайшего повеления о повенчании Максимова на девице Клокенберг и при чем с своей стороны заявил, что он, «рассмотрев сие дело, признает достаточным к решению [929] просьбы Максимова». Обсудив представленные ему документы, святейший синод 6-8 мая по поводу дела Максимова постановить следующее решение:

«Как из вышеупоминаемого поданного в консисторию от священника Степана Михайлова рапорта открылось, что венчание его, Максимова, с тою женою его совершено им прошлого 1800 года июля 11-го числа в силу означенного высочайшего повеления не противу желания его, Максимова, как он в прошении своем показывает, но по взаимному обоих их на то согласию, от которого и таинство браковенчания более всего зависит, других же никаких относящихся к разводу его, Максимова, с нею, Клокенберговою, причин, кроме несклонности его к люблению ее и неимения состояния к содержанию, не показано, следовательно по одному сему оного брака, яко совершившегося по церковному чиноположению, расторгать по слову Божию, у евангелиста Матфея главы 19-й, в стихе 6-м изображенному, не следует, для того означенный его, Максимова, с нею, Екатериною Клокенберговою, брак не расторгая утвердить в своей силе, о чем ему и объявить в канцелярии святейшего синода по надлежащему».

О состоявшемся по делу Максимова решении святейший синод поручил своему обер-прокурору Д. И. Хвостову довести до сведения государя императора, что им немедленно и было исполнено ³.

Вероятно, государь не удовлетворился решением дела синодом, а потому потребовал от синодального обер-прокурора, чтобы тот представил ему подробную записку по делу Максимова. После того 23-го мая генерал-прокурор Д. П. Трощинский писал с.-петербургскому митрополиту Амвросию:

«Высокопреосвященнейший владыко.

«Из записки, истребованной по высочайшему повелению от господина обер-прокурора святейшего синода тайного советника Хвостова, и из объяснения, какое имел я честь лично получить от вашего высокопреосвященства об известном вам браке регистратора Максимова на дочери портного мастера Клокенберга, государь император, усматривая с одной стороны, что святейший синод, признавая совершение брака сего церковному чиноположению сообразным, не может приступить к его расторжению, а с другой видя, что все обстоятельства, браку сему предшествовавшие и его сопровождающие, доказывают ясно, что не мог он быть совершен с согласия мужа, а участие в нем полиции есть между прочим такой признак принуждения, коего ничем опровергнуть невозможно, и который один составляет уже весьма [930] важное против твердости сего брака предубеждение, сколько бы впрочем соблюдение при нем обыкновенных обрядов ни давало ему наружного вида законной силы, высочайше повелеть мне соизволил отнестись к вашему высокопреосвященству, чтобы по долгу архипастырскому, призвав к себе сию чету, преподали вы ей средства, на совести основанные, к лучшему и удобнейшему расположению жизни их, какое только может позволить им настоящее их положение».

Митрополит Амвросий отобрал письменные показания порознь от Максимова и его жены по следующим вопросам: 1) «прежде брака их имели ли они любовную друг к другу склонность, и не было ли между ими взаимного к браку оному согласия? 2) Когда о обвенчании было им объявлено от полицейского начальства, то было ли что вопреки или в согласие оному ими говорено и что именно и при ком? 3) Продолжать супружескую жизнь вместе отныне желают или нет и почему? Митрополит, впрочем, не ограничился допросами только мужа и жены. Он привлек сюда же и мать невесты, а потом жены Максимова, показания которой имеют существенное значение для выяснения действий с.-петербургского военного губернатора графа Палена.

1801 года, мая 25-го дня служащий в святейшем синоде регистратор Максимов показал:

1) Прежде брака с женою его, дочерью портного немца Клокенберга, Катериною Ивановою, любовной к ней склонности он, Максимов, не имел, и взаимного между им и ею к браку согласия не было, кроме одного с нею знакомства по жительству его в одном доме.

2) Прошедшего 1800 года июля 10-го числа взят был он, Максимов, бывшим обер-полицеймейстером Рачинским и представлен к господину санктпетербургскому военному губернатору графу Петру Алексеевичу фон-дер-Палену, который объявил ему, Максимову, именное высочайшее повеление о обвенчании его с показанною дочерью Клокенберга Катериною, и хотя он, Максимов, его господина военного губернатора и просил по нежеланию его, Максимова, и по неимению склонности избавить от сего брака, но на то от него господина военного губернатора объявлено, что ему больше делать нечего, как только должен выполнить именное повеление. Потом приказал помянутому обер-полицеймейстеру его, Максимова, отвести в церковь и обвенчать с оною дочерью Клокенберга Катериною, почему он, Максимов, тем обер-полицеймейстером вместе с нею, Катериною, отвезен был в Казанский собор, где священником оного Стефаном. Михайловым с тою дочерью Клокенберга Катериною в начале девятого часа поутру до обедни при оном обер-полицеймейстере и обвенчан: при венчании их, когда священник спрашивал [931] его, Максимова, имеет ли он благое произволение взять ее себе в жену, отвечал, что он выполняет волю государя императора.

3) Продолжать супружескую с ней, Катериной, жизнь он, Максимов, не желает потому, что он обвенчан противу своей воли и склонности, каковой и ныне не имеет. А потому и почитает оный брак для себя отяготительнейшим.

1801 года мая 25-го дня. Служащего в святейшем синоде регистратора Максимова жена, портного немца Клокенберга дочь, Катерина Иванова показала:

1) Прежде брака с оным регистратором Максимовым по жительству его в одном с нею доме любовную склонность к нему, Максимову, она имела, а с его стороны была ли к ней таковая склонность и взаимное с нею к браку согласие, она не знает, когда же родители ее, заметя в ней любовь к нему, Максимову, стращали ее засечь до смерти, тогда она, убоясь сего наказания и избрав себе легчайшую смерть, прошедшего 1800 года июля 8-го числа поутру бросилась в реку Мойку с намерением утопиться, но из оной полицейскими служителями была вытащена и представлена 1-й адмиралтейской части в частный суд, откуда, по отобрании от нее частным инспектором ее о причине намерения объяснения, отдана родителям ее с подтверждением им, чтобы они впредь с нею так строго не поступали.

2) На другой день после того, то есть 9-го числа июля в вечеру бывший полицеймейстер Зильбергарнеш, взяв ее, Катерину, с матерью ее представил в господину военному губернатору графу Петру Алексеевичу фон-дер-Палену, который спрашивал ее, Катерину, желает ли она вступить в брак с помянутым регистратором Максимовым, на что она ему, господину военному губернатору, отвечала, что не желает, и то же самое и от матери ее было объявлено, но на сие он, господин военный губернатору объявил им именное повеление обвенчать ее, Катерину, с ними, Максимовым, и хотя мать ее и просила его господина военного губернатора, чтобы избавить ее, Катерину, от сего с Максимовым брака, но он отозвался, что должен выполнить волю государя императора, и с тем она, Катерина, и мать ее им, господином военным губернатором, отпущены были в дом свой, а 10-го числа июля поутру паки взята была она в дом к господину военному губернатору и оттуда вместе с регистратором Максимовым, бывшим обер-полицеймейстером Рачинским отвезена в Казанский собор, где священником собора оного, Стефаном Михайловым, она, Катерина, с тем Максимовым в начале 9-го часа поутру до обедни при оном полицеймейстере и обвенчана. При венчании ж на вопрос священников объявляла ли она, будучи тогда объята страхом, согласие свое к таковому браку или нет, не знает. [932]

3) Продолжать супружескую жизнь она, Катерина, с ним, Максимовым, желает.

1801 года мая 28-го дня портного немца Клокенберга жена Катерина Филипова, содержащая веру римско-католического исповедания, по выслушании взятых от зятя ее, служащего в святейшем синоде регистратора Александра Максимова, и жены его, а ее дочери Катерины Ивановой, показаний, объяснила:

«Что Максимов по жительству его в одном с ними доме имел с дочерью ее, а его нынешнею женою, Катериною, любовную переписку и как недели за четыре до того происшествия, когда она, Катерина, бросилась в Мойку, найдено было у нее, Катерины, в кармане три письма от него, Максимова, к ней писаные, то за сие и была она, Катерина, от нее, Клокенберговой, наказана розгами, а 8-го числа июля прошедшего 1800 года поутру усмотрев она, Клокенбергова, в руке у нее, Катерины, золотое кольцо, спрашивала, откуда она оное получила, на что она, Катерина, объявила, что то кольцо дано ей от Максимова, чем она, Клокенбергова, огорчась и ударив ее, Катерину, по щеке, сказала ей, что, конечно, забыла она ту баню, которую получила, и потом начала плакать, а она, Катерина, вышед из дому, бросилась в Мойку от страха побоев, но чтоб засечь ее до смерти, устращиванья ей от нее, Клокенберговой, и мужа ее не было, а когда она, Катерина, по вытащении ее из Мойки и по представлении 1-й Адмиралтейской части в частный суд, отдана была из оного ей, Клокенберговой, и мужу ее, тогда от частного инспектора Эйхлера подтверждения им Клокенберговым, чтоб они с нею, Катериною, строго не поступали, не было, а сказано только, чтоб ее простить и не наказывать, а потом после обеда приехав он, частный инспектор Эйхлер в дом к ним, Клокенберговым, истребовал от них означенные от Максимова к дочери ее писанные три письма для представления их к господину военному губернатору, на другой же день после того, то есть 9-го числа июля в вечеру бывший полицеймейстер Зильбергарнеш, взяв ее, Катерину, вместе с нею, Клокенберговою, представил к господину военному губернатору, графу Петру Алексеевичу фон-дер-Палену, который спрашивал оную дочь ее Катерину, желает ли она вступить в брак с помянутым регистратором Максимовым, на что она ему, господину военному губернатору, отвечала, что не желает, а то же самое и от нее, Клокенберговой, было объявлено, но на сие он, господин военный губернатор, объявил им именное повеление обвенчать ее, Катерину ⁴, с ним, Максимовым, и хотя она, [933] Клокенбергова, и просила его, господина военного губернатора, чтоб избавить дочь ее от сего с Максимовым брака, но он отозвался, что должен выполнить волю государя императора, и с тем она, Клокенбергова, с дочерью своею им, господином военным губернатором, отпущены были в дом свой, а 10-го числа июля поутру оная дочь ее Катерина паки взята была квартальным офицером в дом к господину военному губернатору и оттуда вместе с регистратором Максимовым бывшим обер-полицеймейстером Рачинским отвезена в Казанский собор, где священником оного собора Стефаном Михайловым в начале 9-го часа поутру до обедни при оном обер-полицеймейстере они, Максимов и дочь ее Катерина, и обвенчаны, при котором венчании и она, Клокенбергова, была, но на вопрос священников, объявляли ли они, Максимов и дочь ее Катерина, к браку согласие, она Клокенбергова не слыхала и сим объяснение свое кончила.

1801 года мая 28-го дня регистратора Максимова жена Катерина Иванова на объяснение матери своей и в пополнение взятого с нее, Ивановой, сего ж мая 25-го дня показания изъяснила:

«Что она, Катерина, прежде брака с оным мужем ее Александром Максимовым, имея к нему любовную склонность, письма к нему писала, чтоб он не съезжал с квартиры, а остался б в том доме, где она с матерью и отцом своим жительство имела, на которые письма и от него таковые же получала с отзывом, что он останется ли в том доме жить или нет, не знает, когда же за четыре недели до того происшествия, как она, Екатерина, бросилась в Мойку, найдены были у нее матерью ее три письма от него, Максимова, к ней, Катерине, писанные, то за сие подлинно она от матери своей наказана была розгами с подтверждением, что ежели впредь в таковом обращении с Максимовым замечена будет, то до тех пор будет сечена, пока дух из нее выйдет, и как после того узнала она, Катерина, от жившего у него Максимова человека, что он, Максимов, непременное имеет намерение переменить квартиру, то писала к нему чрез того человека, чтобы он, Максимов что-нибудь ей подарил для того, что она его любит, почему он, Максимов, [934] 8-го числа июля прошедшего 1800 года поутру и подарил ей золотое кольцо, которое усмотрев тогда в руке у ней, Катерины, мать ее спрашивала, откуда оное она получила, на что и ответствовала, что то кольцо дано ей от Максимова, чем мать ее приведена будучи в огорчение, ударив ее, Катерину, по щеке, сказала ей, что, конечно, забыла она ту баню, которую получала, и потом начала плакать, устращивая ее сечь, чего она, Катерина, убоявшись, вышед из дому, бросилась в Мойку.

А что она, Катерина, в первом своем показании о бывшей у нее с ним, Максимовым, переписке умолчала, то сие произошло от ее забвения. В тех же письмах обещания он ей, Максимов, чтоб взять ее за себя, не делал. В прочем во всем утверждается она на оном первом своем показании.

Максимов 28-го мая, подтверждая показания своей жены, прибавил следующее: «Письма писаны им, Максимовым, в ответ на ее ж письма, но что в оных было писано, того не упомнит, но только подлинно знает, что в них ко взятию ее, Катерины, за себя в замужество обещаниев не давал. А когда им, Максимовым, отыскана была для жительства другая квартира, то она, Катерина, узнавши об оном от упоминаемого при нем жившего человека, писала к нему, Максимову, чтобы он ей что-нибудь подарил для того, чтобы иметь ей вещи от того человека, которого она любила; тогда он, Максимов, не почитая противным подарить ту девицу, которая без всякого пороку его любила, а единственно по одному виданию его в том доме, купя золотое кольцо, отдал ей, Катерине, не имев при том ни малейшего намерения к порочной с нею любви, как только выполнил тем ее просьбу. А что он, Максимов, во взятии с него сего мая 25-го дня показания об оной, бывшей с нею, Катериною, переписке умолчал, то сие произошло не от чего иного, как от одного только того, что не почитал он нужным объяснять о том; в прочем во всем утверждается на оном прежнем своем показании.

1-го июня митрополит Амвросий сообщил генерал-прокурору Д. П. Трощинскому результаты порученного ему дела и в заключение всего высказался следующим образом:

«Я, рассматривая сии обстоятельства, нахожу, что брак сей, яко не имевший взаимного согласия, есть принуждение и не совершен, а потому в силу законов и может быть расторгнуть; но поелику жена сего не желает, то опасался к оному приступить, дабы она по расторжении, не предвидя для себя не токмо к другому браку, но и к самому прокормлению надежды, не могла прийти в отчаяние и не сделала б с собою подобного прежнему пагубного насилия, примечая, что муж ее, Максимов, не хочет продолжать с нею супружества более от неимения чем себя с [935] женою содержать, обращаюсь к вашему превосходительству, прося покорнейше для разрешения сего дела доложить его императорскому величеству, не благоугодно ли будет его величеству из высочайшего милосердия пожаловать единовременно некоторую сумму с обнадеживанием Максимова определить к выгоднейшей должности, нежели какова ныне, ежели он согласится продолжать с нею супружество; а ежели бы и затем не был согласен на оное, тоб оную сумму, по разводе его с женою, всю отдать жене его, дабы она могла или удобнее выйти за другого мужа, или и без оного безбедно себя содержать, а чрез то удалиться от всякого уныния и на себя покушения».

На сообщение митрополита тайный советник Д. П. Трощинский 7-го июня ответил ему следующим официальным письмом:

«Высокопреосвященнейший владыко!

«Его императорское величество, приняв во уважение представленный вашим высокопреосвященством обстоятельства, высочайше повелеть соизволил доставить к вашему высокопреосвященству из кабинета тысячу рублей с тем, чтобы, согласно мнению вашему, выдать их в помощь состоянию мужа, если согласится он продолжать супружество с настоящею его женою; если же на сие согласен не будет, то употребить деньги сии на вспоможение и в возмездие одной жене его. При чем высочайшая его императорского величества воля есть, чтобы означенный Максимов, буде останется он в согласном сожитии с женою, помещен был со временем и на выгоднейший оклад по усмотрению господина обер-прокурора святейшего синода».

9-го июня Максимов выслушал состоявшееся относительно его высочайшее повеление и просил дать ему несколько времени на размышление.

11-го июня регистратор Максимов подал митрополиту Амвросию следующее письменное заявление:

«Имев счастие выслушать именное его императорского величества высочайшее соизволение и внимая милосердого монарха, призирающего с высоты престола к верноподданному своему снисхождению, коему повинуюся, яко гласу с небеси от Бога, остаюсь согласным продолжать брак мой, совершенный в 1800 году июля 10-го числа, с дочерью немца Клокенберга Катериною Ивановою, безразрывно навсегда, если ею, Катериною, оной брак по точности правил святых отец будет соблюден. О чем сие утверждая, даль сию своеручную подписку регистратор Александр Максимов. Июня 11-го дня 1801 года».

По получении денег из кабинета, митрополит вызвал к себе Максимова и вручил ему, в присутствии его жены, тысячу [936] рублей ⁵. Высочайшее повеление относительно улучшения служебного положения регистратора Максимова являлось для него немалым утешением. К сожалению, едва ли ему пришлось воспользоваться им. По крайней мере, в 1803 году, хотя вспомнили о высочайшем повелении касательно предоставления по службе, но и это все-таки прошло для него бесследно. В июне 1803 года обер-прокурор Яковлев получил из Москвы от прокурора тамошней синодальной конторы уведомление о смерти секретаря Московской духовной консистории и решился было воспользоваться этим случаем для того, чтобы устроить туда Максимова. Обер-прокурор вошел с предложением в святейший синод, в котором рекомендовал в секретари Московской консистории Максимова, «яко достойного и способного к отправлению сей должности и тем паче, что и именным высочайшим указом в прошлом 1801 году повелено его, Максимова, иметь в особенном внимании». Сверх ожидания, святейший синод отклонил предложение обер-прокурора, ссылаясь на то, что еще он не получил уведомления о смерти секретаря Московской консистории от московского митрополита. Когда же получено было это уведомление, в котором московский митрополит рекомендовал на место умершего своего кандидата — Воинова, то синод на должность секретаря Московской консистории назначил Воинова, а не Максимова ⁶. Дальнейшая судьба Максимова нам не известна.

Протоиерей В. Жмакин.

Комментарии

1. Дела архива святейшего синода 1800 года, №№ 17 и 978.

2. В показаниях числа венчания замечается различие: венчавший священник указывает на 11-е число, а венчавшиеся — на 10-е. Ближе к истине показание священника. Высочайшее повеление о повенчании дано было в Петергофе 10-го июля. Трудно допустить, чтобы оно в тот же день ранним утром могло быть в Петербурге (венчание происходило в 8 1/2 часов утра). С другой стороны и в донесении священника встречается очевидная неточность: он Максимова называет Андреем, тогда как на самом деле он носит имя Александра. Понятно, под влиянием страха все перепутались.

3. Дело святейшего синода 1801 года, № 313.

4. Обращаем внимание на показания матери. Они приводят к заключению, что истинным виновником насильственного брака Максимова был не кто иной, как граф Пален. Из представленных ему писем Максимова и Клокенберг он мог ясно усмотреть, что там не было ничего сказано об их браке, а потому если он тем не менее выхлопотал высочайшее поведение о повенчании, то тем ввел в заблуждение государя. Кроме того, граф Пален явно обманывал и мать и дочь Клокенберг, уверя их 9-го июля, что имеет высочайшее повеление о повенчании их, тогда как на самом деле высочайшее повеление состоялось 10-го июля. Желая в своих лукавых целях вооружить общественное мнение против Павла I, граф Пален, позволял себе извращать высочайшие повеления.

5. Дело канцелярии новгородских митрополитов 1801 года, № 122.

6. Дело синода 1803 года, № 385.

Текст воспроизведен по изданию: Брак по высочайшему указу // Исторический вестник, № 6. 1900