АЛЕКСАНДР ФОМИН

ОПИСАНИЕ БЕЛОГО МОРЯ

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ,

содержащий писма из путешествия в Соловецкий монастырь, 1789 года.

ПИСМО XI.

Ягры. 27 Июня 1793.

Любезный друг!

Разпрощавшись с вами третьего дня в Архангельске, отправился я в Солонбалу, составляющую заречное предместие нашего города. Тут в 8 часов вечера сели мы на наш корабль и пустились к морю, между островов, Двинским протоком, ведущим к Пудожемскому устью.

Путешественное наше общество составляли одиннадцать человек. В числе сих находились г. Степан Латышев, купец Архангельский и я, как Каргадоры или сооружители всего походного подъема: двое моих сыновей, как пассажиры: шесть человек работников, как матрозы и гребцы, и один кормщик или штурман Сава Яковлевич Кожин, заслуженной отставной из мастеровых Императорской Адмиралтейской службы. [146]

Увольте меня л.д. от подражания древнему Гомеру, описавшему прекрасно не уклюжую барку, названную Аргосом, и толпу плавающих в ней забияк, прозванных по ней Аргонавтами, кои ограбили Колхидский храм. Наше намерение не приобретение Златого руна; и корабль наш строен не тем покроем. Я бы, может быть, удачнее сего Греческого праотца Поезии, мог описать свое судно, естьлибы древность пособила закрыть непривычку мою к мореходной Архитектуре и такелованию, и естьлиб описание мое было баснословно. Будте довольны тем, когда я скажу на перечень, что наше судно, хотя одинаковое с Аргосом имеет намерение не вступая в отдаленность моря тереться около его берегов, но выстроено надежнее и выгоднее оного; что составлено оно по Англинской конструкции, и носит название бездечного одномачтового катера; что измерение его длины 32, ширины 10 и глубины 4 фута Лондонских; что силу его движения в случае ветра производили треугольные парусы грот-зейль, шахт-зейль и кливер; что в [147] безветрие по нужде подвигаться мог он четырьмя веслами и всегда управлялся рулем; и что мог держаться, в случае надобности, на якоре, место коего занимал у нас дрек пятилапной, тяжестию около 2 1/2 пуд, прикрепленной к пропорциональному тросу. Каюта наша составлена на лучках из разтянутого брезента, закрывающего нас и дорожное имущество от дождя. Мы запаслись всем нужным хлебным, харчевым, питейным, свежею водою и льдом; свежиною, солониною, живьем и зеленью с кореньем; жаровнею и угольем с дровами, для соделания супов и теплотворного пития, весьма нужного в морском воздухе. Сверх сего взяли мы с собою довольное число нововышедших книг, коих в городе перечитать еще не имели времени.

Ветр был W ¹, когда мы в путь пустились, следовательно нам противной. Тогда узнали мы малую послушность нашего судна гребным веслам; однакож палая вода отдаляла нас от города, и мы успели, до устали работников, податься [148] с нею верст 15, и потом легли на дрек, для ободрения себя сном.

26 Июня по утру в 2 1/2 часа при том же ветре; в 6 1/2 часов гром и молния с дождем; в 7 часов вода запала и мы погребли; (10 часов лавировали на парусах и миновали Чирконосскую таможенную заставу); в 4 часа за полдень легли на дрек, при острове Яграх у промышленичьих изб и при самом выходе в море. Веселость, родившаяся от переменных видов, не допустила приметить нам нерасторопности штурманской и малого его радения о немедленном выходе в море. В 7 часов ветр легкий S.S.W – подняв якорь вышли в море. Ветр стал усиливаться и поворотился в 10 часов к S.W. – тут мы узнали, что наше судно очень не бетко и нас от берега час от часу в средину моря отдирало. Естьлиб кормчий наш был искусный мореход, тоб надобно было ему иметь способность к поправлению сей невыгоды ²; но он не будучи сведущ, забоялся отдалиться от берегов и хотел возвратиться в устье. Мы [149] представляли, что берег морской, подле коего мы держимся, приворачивается в дальнейшем своем протяжении ближе к северу, и доказывали то имеющеюся у нас картою, так же что в случае излишнего отдаления от него можно опять приближиться поворотным реем, или, если ветр еще будет западнее, войти тогда в которое нибудь из Двинских устьев к северовостоку лежащих: но страх нашего штурмана вынудил признание, что он не знает никакого другого берега кроме находящегося еще в виду, и не зная также другого устья ни как не можешь отважить жизнь на неизвестность. С полчаса мы с ним спорили; но родившаяся в нас самих, то от неискуства штурманского, то от неудачности судна в беткости и на греблях, то от непривычки еще к морю, робость заставила с ним согласиться; будучи уже около 25 верст в море, поворотили в 10 1/2 часов и вошли в опять в Ягры около 1 часа утра.

27 Июня во время шестичасового нашего в море странствования, [150] живущие в Ягорских избах промышленники достали промысел белуг (Phiseter Kotodon, Weissfisch) состоящий из 62 зверей; что почитали они благополучным приобретением. Я весьма сожалел, что не был при сем побоище. Снятые с убитых зверей кожи с жиром, сосворданные ремнями, от морских прибережных мелей только что приплавлены пред нашим возвратом к избам и лежали ее в реке. Что я видел и что выспросил, о том с охотою вам перескажу.

Кожа сих зверей гладкая без шерсти, цвет ее у совершеннолетних белый с мертвенною просинью; хвосты и ласты, коих несколько отрубленных, от оставшихся на месте побойки трупов промышленники привезли с собою, такогож цвета, но края или обрез их, потому что они толщиною были в два и три пальца, вид имели пепел[ь]ной. Молодых зверей кожа цвет носит совершенно пепельной. Длиною лафтаки были, устарелых зверей около 5, а молодых около 2 аршин; по чему следует, что и зверь поколотый столь был [151] долог, с прибавкою к тому головы и хвоста, с коих кожа не снимается. Хвосты шириною были близ полуаршина; окончание их как будто отсечено мало вогнутою прямою линиею. Толщина их в два и три пальца; состав их жиловатый, оттянутый нежною кожицею белою, по краям пепельною, почему они мягки как плоская туго набитая подушка. Ласты плечевые подобны фигурою небольшим свиным окорокам, продолговато четвероугольны, с выдавшеюся из одного угла, отделенною от состава, толстою костию. Состав сих ластов и оболочка подобны хвостовым, но толщина несколько тонее, длина 6, ширина 4 вершков. Промышленики по большей части оставляют сии хвосты и ласты при трупах; а я теперь сожалею, что не велел виденные обрезать, для внутреннего рассмотрения костяной основы. С наружи не показывали сии члены никакой способности к сожиманию, разпространению, и согбению: медленной и кувыркающийся в воде ход белуги согласует с сею неспособностию ³. [152]

Промышленики в нашу бытность жир от кожи отрезывали, или, по их, брили серповидными ножами, острие на внешнем окружении имеющими, и складывали обрезанную шелегу в бочки, а кожи распяливали для просушки.

Лов сих белуг бывает на мелях, спускающихся полого в море, при крайних островах Яграх, Омфале, Кумбыше и Гольце, на коих построены во многих местах промысловые избы. Низовские, т.е. ниже Архангельска по островам живущие крестьяна соглашаются в общества, кои разделяются по числу соединенных карбасов, снабденных известным количеством людей, полос белужьего невода, спицами или рогатинами, ножами и прочим прибором. Составление сих сообществ основывают они в конце зимы, а в промысел вступают с начала весны, до проходу еще речных льдов, и продолжают до 20 Июля, когда уже ночи отемнеют, и когда отзывают промышлеников сенокосные работы. Таковые общества, или, по их, ромши, [153] составляются от 9 до 12 карбасов, на каждом по 4 человека и по 400 сажен невода. У каждого общества бывает изба и общий малолетный служитель, коему дают плату и который лошкомойную, караульщичью и прочие службы исправляет. Промышленики, ездя попеременно по морю подле островов, усматривают белуг, приближающихся к пескам и речным устьям. По усмотрении юрова или стада белуг, кои по одиначке не ходят, выставляют осмотрщики знаки, которых оставшиеся в избе промышленники назирают. Тот час бросаются они в карбаса со всеми ловчими приборами, окидывают усмотренное юрово неводом, связав способно части оного. Таким образом притягивают юрово ближе к мелям, сжимая час от часу окиданное пространство и окружая еще то юрово, смотря по его силе, другим рядом сеток. Между тем промышленники, ездя около сеточного ограждения и вьехав внутрь его, колют белуг рогатинами и заколотых вытаскивают на песок, разрезывают [154] кожу до мяса и костей вдоль зверя и снимают кожу с жиром, ибо жир от тела легко отделяется, держась крепко за кожу. Снятой жир с кожею связав, сплавливают к избам, а обрезанные трупы белуг с головами, хвостами и катарами, в пожрение орлам и чайкам, на песках оставляют. Мясо белужье весьма жестоко, цветом темнобурое; жир срезываемый с кожи называется шелега, из коей от согреяния и закисания выжимающееся сало зовут сыротком. Тогдашний промысел, как показано, состоял из 62 зверей; бывает он более ста, но непрезирают и 5 белуг.

Ветр направился от севера и мы опять пущаемся во власть и царство Нептуново. Вечер 7 часов; прощайте.

Примечания на писмо XI

1. Мореходцы в своих журналах и путешественных описаниях, для сокращения, всегда означают звание ветров начальными литерами, чему и я подражая знаменую W. Вест, запад; N. Норд, север; O. Ост, восток; S. Зюйд, южный; W.S.W. Вест-Зюйд-Вест, западный южно-западный, N.N.W. Норд-Норд-Вест, северный северозападный и проч.

2. Искусные мореплаватели, для приобретения в их судах скорейшего хода, награждают их тяжестями до потребной осадки в воду всего судна, равно или одного его конца глубже, так же притягивают наклонение мачт на нос или на корму вантами и штагами. Все сие переменяя многократными приемами, усматривают и находят лучшую выгодность.

3. В новых Ежемесячных сочинениях Часть XXV. на Июль 1788 года, в сочинении о морских зверях и рыбах, промышляемых в Белом море, показал я величину сего зверя большею; но то описание взято из иностранных авторов, образующих пород белуг, ведущуюся в большом Ледовитом Океане, близко к полюсу, где всякий морской зверь возрастает гораздо крупнее южных приближенностей; к тому ж те писатели, так как и я по §5 того описания, не все были самовидцы сего зверя, или видели сухую белужью кожу, которая обыкновенно от воздуха становится желтою.

Текст воспроизведен по изданию: Описание Белого моря с его берегами и островами вообще; так же частное описание островной каменной гряды, к коей принадлежат Соловки, и топография Соловецкого монастыря с его островами; с приобщением морского путешествия в 1789 году в оный монастырь, представленное в писмах, архангельским именитым гражданином, Санктпетербургской имп. Академии наук корреспондентом и членом вольного экономического общества, Александром Фоминым. СПб. 1797