С 24 НОЯБРЯ 1773 г. ПО 24 МАРТА 1774 г.

Впервые публикуемый здесь Журнал Уфимской комендантской канцелярии воскрешает картину событий четырехмесячной осады города Уфы – с 24 ноября 1773 г. по 24 марта 1774 г. – отрядами пугачевского атамана Ивана Никифоровича Зарубина-Чики. В Журнале последовательно описаны боевые действия осажденного гарнизона Уфы, освещается деятельность местных властей по укреплению города, по снабжению гарнизона и населения продовольствием и топливом, а скота – фуражом.

Однако содержание Журнала не исчерпывается названными сведениями. В нем имеется большой фактический материал и о состоянии повстанческих сил, блокировавших Уфу, и о действиях И. Н. Зарубина-Чики и ближайших его сподвижников – И. Губанова, И. Ульянова, башкирского старшины Качкына Самарова – по вовлечению в восстание местного русского и нерусского населения Уфимской провинции и смежных районов Среднего Урала, Прикамья и Западной Сибири.

Страницы Журнала хранят отзвук непрекращавшейся борьбы за Уфу. Особенно красочно изображены здесь два штурма города восставшими (23 декабря 1773 г. и 25 января 1774 г.), которыми лично руководил И. Н. Зарубин-Чика, получивший титул «графа Ивана Чернышева» от самозванного «императора Петра Третьего» – Е. И. Пугачева. Чрезвычайно интересны сообщения об агитационной деятельности штаба И. Н. Зарубина-Чики, расположенного в селе Чесноковке за рекой Белой, откуда в осажденный город неоднократно посылались пугачевские манифесты и указы, а также воззвания «графа Чернышева». В Журнале зафиксированы данные о переговорах повстанцев с городскими властями Уфы о сдаче города «под высокую руку» самозванного «императора Петра Федоровича». Переговоры эти, проходившие под аккомпонемент постоянных боевых стычек у стен Уфы, не склонили, однако, городские власти к капитуляции. Управители Уфы – комендант полковник С. С. Мясоедов и воевода А. Н. Борисов, располагая достаточно крупными военными силами и надеясь на скорое прибытие карательных войск, наступающих со стороны Казани, надеялись отстоять город.

Но вместе с тем Журнал рисует тяжелое состояние осажденной Уфы, лишенной надежной связи с Оренбургом и с центром страны. Положение городских властей усугублялось брожением среди рядовой массы горожан, о чем свидетельствуют и отмеченные в Журнале факты бегства некоторых уфимцев в Чесноковку.

С начала января 1774 г. в Уфе из-за отсутствия запасов продовольствия начался голод, коснувшийся прежде всего несостоятельных горожан. С каждым последующим днем осады голод усиливался и к марту 1774 г. достиг своего апогея, охватив как неимущие, так и состоятельные группы населения. [300] Уже после деблокады города войсками подполковника И. И. Михельсона побывавший в Уфе майор Чугуевского гусарского полка Карп Харин в письме от 14 апреля 1774 г. зафиксировал характерную местную пословицу: «Стоит Уфа на горке, а хлеба ни корки», – пословицу, родившуюся здесь в дни осады (Письмо К. Харина было адресовано в Казань некоему Федору Михайловичу (ЦГВИА, ф. 20, д. 1237, лл. 184-185).).

Только прибытие карательных войск и разгром отрядов И. Н. Зарубина-Чики в битве 24 марта 1774 г. под Чесноковкой спасли город от капитуляции перед восставшими.

Следует отметить важное информационное значение Журнала в том отношении, что в нем содержатся уникальные сведения по топографии Уфы и ее окрестностей (укрепления города, улицы и заставы, речные перевозы, деревни и села и т.п.).

Вообще же говоря о Журнале как историческом источнике, необходимо отметить его непреходящую ценность для изучения истории осады Уфы пугачевцами, учитывая то обстоятельство, что в наших архивах не сохранилось других документов уфимского происхождения этого периода. В ЦГАДА, правда, сохранилось два дела Уфимской провинциальной канцелярии с документами за 1774 и 1775 гг., но они освещают события повстанческого движения за более позднее время и лишь косвенным образом отражают отдельные факты уфимской осады (допросы некоторых участников осады Уфы и др.) (ЦГАДА, ф. 6, дд. 592 и 593.).

Отмечая ценность сообщений Журнала об осаде Уфы, нельзя не сказать и о недочетах этого источника. Будучи документом, созданным в правительственном учреждении, да еще в осажденном городе, он, естественно, не мог с необходимой полнотой отобразить события, происходившие в лагере повстанцев. В частности, в Журнале слабо освещена деятельность чесноковского штаба И. Н. Зарубина-Чики по руководству повстанческим движением на Урале, в Прикамье, Западной Сибири, совершенно не показаны боевые действия восставших, проходившие за пределами Уфы и ее ближайших окрестностей и др. Для изучения этих событий, самым непосредственным образом связанных с осадой Уфы, необходимо привлечение таких источников, как деловая переписка И. Н. Зарубина-Чики и его атаманов, протоколы допросов этих лиц на следствии, а также переписка военных и гражданских властей царской администрации в этих районах. Как и любой другой документ, исходивший в дни восстания из правительственного лагеря, публикуемый Журнал враждебно тенденциозен по отношению к повстанцам. Пугачевские отряды, осадившие Уфу, именуются в Журнале не иначе, как «злодейские толпы» и «шайки», сами повстанцы – «злодеями» и «разбойниками», а их предводители – «воровскими начальниками», И. Н. Зарубин-Чика – «злодейским графом» и т.п. Успех агитации Е. И. Пугачева, И. Н. Зарубина-Чики и их ближайших сподвижников, поднявших народ на справедливую борьбу против крепостнической неволи и национального угнетения, тенденциозно и наивно изображается в Журнале как результат «обольщения и прельщения» «несмысленной черни», поднявшей «бунт» и вставшей на путь «измены» законной и милосердной» императрице Екатерине II. Вместе с тем в Журнале, вопреки фактам, утверждается, что будто бы весь «здешнего города обитающей народ, не минуя ни одного» с «бодрственным духом», «не щадя живота своего», усердно отражал нападение повстанцев на Уфу.

Несколько слов о происхождении Журнала и об его источниках. Журнал был создан в Уфимской комендантской канцелярии и, судя по подписям, составителями его были прапорщик Иван Курчеев и комендантский писарь Михаил Лавров. Завершающая же редакция Журнала принадлежала уфимскому коменданту полковнику Сергею Степановичу Мясоедову. При создании Журнала составители опирались на документы, поступившие в канцелярию в дни осады; судя по упоминаниям в тексте, это были донесения командиров воинских частей, протоколы показаний пленных повстанцев, сообщения перебежчиков и лазутчиков, собственные распоряжения канцелярии и другие письменные, а также устные источники. Журнал, по замыслу своему, является сводным [301] обобщающим источником, отобразившим информацию многих (не дошедших до нас) документов Уфимской комендантской канцелярии.

Сохранилось несколько экземпляров Журнала. Публикуемый здесь подлинный экземпляр Журнала (ЦГВИА, ф. 20, д. 1233, лл. 278-301.) был послан С. С. Мясоедовым командующему карательными войсками правительства генерал-аншефу А. И. Бибикову при рапорте от 17 апреля 1774 г. (Там же, лл. 178-179.). Преемник последнего на посту командующего (А. И. Бибиков умер в Бугульме 9 апреля 1774 г.) генерал-поручик князь Ф. Ф. Щербатов отправил этот экземпляр Журнала в Военную коллегию при рапорте от 5 мая 1774 г. (Там же, лл. 265-267.), оставив в своей канцелярии дубликат Журнала (Там же, д. 1237, лл. 256-279.).

Другой подлинный экземпляр Журнала находится в делах канцелярии Оренбургского губернатора И. А. Рейнсдорпа (ЦГАДА, ф. 1100, д. 7, лл. 459-480.). В канцелярии же И. А. Рейнсдорпа была изготовлена копия Журнала, которая при рапорте губернатора от 30 апреля 1774 г. (ЦГВИА, ф. 20, д. 1233, л. 198.) была прислана в Военную коллегию и сохранилась в составе бумаг последней (Там же, лл. 200-221.). Таким образом, в настоящее время в центральных архивах Москвы находятся четыре экземпляра Журнала.

Значение Журнала для освещения событий осады Уфы давно было замечено и верно оценено отечественными историками.

Первый историограф Пугачевского восстания – А. С. Пушкин, обнаружив подлинный экземпляр Журнала (публикуемый здесь) в делах Военной коллегии, сделал пространный конспект этого документа (Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР, отдел рукописей, ф. Пушкина, оп. 1, № 1226, лл. 1-9 об. Опубл. в кн.: А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., т. 9. М.-Л., 1940, стр. 505-512.), использовав его при описании осады в своей книге «История Пугачевского бунта» (СПб., 1834).

Уфимский историк Р. Г. Игнатьев при написании статьи «Осада г. Уфы (эпизод из истории Пугачевского бунта)» использовал текст подлинного экземпляра Журнала, найденный им в архиве канцелярии И. А. Рейнсдорпа («Памятная книжка Уфимской губернии», ч. 2. Уфа, 1873, стр. 101-128.).

Позднее Журнал (по подлиннику Военной коллегии) использовался Н. Ф. Дубровиным при написании второго тома фундаментальной монографии «Пугачев и его сообщники» (СПб., 1884).

В исследованиях по истории Крестьянской войны 1773-1775 гг. и советские историки привлекали Журнал в качестве ведущего источника, освещающего события уфимской осады («Крестьянская война в России в 1773-1775 годах. Восстание Пугачева», т. 2. Л., 1966, стр. 218-230; А. И. Андрущенко. Крестьянская война 1773-1775 гг. на Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири. М., 1969, и др.).

Однако многократное использование Журнала в литературе не снимает вопроса о необходимости полной публикации этого уникального источника. Общеизвестна истина: научной публикации документа уготована долгая жизнь и непреходящая ценность в отличие от любых, даже самых блестящих интерпретаций источника, которые неизбежно устаревают под воздействием времени, новейших достижений науки и иных обстоятельств. Эта истина вполне приложима к публикуемому здесь Журналу, который занимает среди источников истории Пугачевского восстания то же положение, которое имеют подобные ему документы обобщающего характера, такие, например, как Журнал осады Оренбурга (Журнал И. А. Рейнсдорпа) (ЦГВИА, ф. 20, д. 1231, лл. 179-197; д. 1233, лл. 2-13, 75-98, 324-339, 438-440.), Журнал осады Яицкого городка (Журнал И. Д. Симонова) (Там же, д. 1233, лл. 169-174 и др.) и другие, еще не опубликованные памятники истории Крестьянской войны 1773-1775 гг.

Журнал,

веденной по притчине нападения злодеями башкирцами и разными иноверцами, по обольщению и склонению их от беглого самозванца, донскаго казака Емельяна Пугачева и протчих ево сообщников, и что при нападении города происходило и в защищение онаго, по неимению в нем крепостнаго строения, да и никаковаго укрепления; а для предосторожности и защищения от злодеев в каких местах около того города учреждены пекеты, и по скольку на оных орудиев, и кто при тех пекетах штаб- и обер афицеры определены, число людей отставных и других разных чинов находилось, явствует под сим:

[303]

[304]

[305]

[306]

[307]

[308]

24-го числа ноября посланы были прокурора Зубова два человека за Белую реку в деревню их, называемую Зубовку, которые пополудни в 10-м часу и с ними приехал же посланной в село Чесноковку для наряду к высылке в разъезд крестьян штатной команды салдат, возвратясь о том объявили, что башкирцов к селу Чесноковке человек до четырех или пяти сот подъехали, коих чесноковские крестьяня, наложа в сани печеных хлебов четыре воза, встретили.

25-го числа получили известие, что деревни подгородной Таптыковой крестьяня, сообщась обще села Чесноковки с крестьянами, согласились быть в злодейской толпе. И от того времяни с стороны той проезжающим в город Уфу обывателям, а равно и выезд из города пресекли. [309]

26-го прапорщика Андрея Гладышева сыном ево Иваном, по приезде их из деревни, дано знать, что подгородная деревня примьер-майора Белавина и хутор протоколиста Протопопова башкирцами раззорены и скот весь ими ото гнат.

27 и 28 чисел уже город Уфа со всех сторон злодеями башкирцами и жительствующими около онаго ясашными татарами, помещичьими, дворцовыми и економическими крестьянами окружен и действительно зделался в осаде.

29-го от села Чесноковки приезжали к городу Уфе башкирцы со злодейскими значками ¹, человек до двусот, и, остановясь за Белою рекою, делали теми значками маяки, видно с позывом, чтоб от городу высланы были к ним для переговору, и, не стояв нимало уехали обратно.

30-го от того ж села был приезд к городу во многом числе башкирцов и чесноковских крестьян, к коим из города и высланы были секунд-майор Пекарской, коллежские регистраторы Черкашенинов и Дуров в небольшом числе людей от города отогнать. Но те злодеи криком своим требовали, не допустя до себя блиско, об отдаче города, и чтоб городские жители выдали им полковника и коменданта Мясоедова, воеводу Борисова, и ежели де они выданы будут, то с жителями города Уфы драки и раззорения никому чинить не будут, и, выговоря те требования, в скором времяни обратно уехали к Чесноковке.

Декабря 1-го числа по Сибирской дороге с стороны села Богородского приезжало злодеев к городу, помещичьих, дворцовых, заводских крестьян и разных иноверцов до пятисот человек, и, остановясь под городом, разстоянием в полуторе версте. И в городе думали от них, злодеев, быть нападению, и для того собрались команды на определенные им места и командирована была к тем злодеям ис казаков и купечества выласка, числом до ста человек. И тех злодеев от города прогнали. А кричали те злодеи с угрозами, чтоб конечно города отдали без гибели. Но, однако ж, сказано тем злодеям, что состоящие в городе воинские команды и все жители имеют долг – по своей присяге оной охранять и защищать до последней капли крови. Итак те злодеи прогнаны были и обращены в бегство.

Но, за всем тем, по малоимению воинской команды в городе Уфе, приказано было от полковника и коменданта Мясоедова – декабря с 1-го числа иметь ночные около города по пекетам розъезды, где и статские чины, как: секретари, протоколисты, регистраторы и приказные служители употреблены.

2-го декабря в приезде злодеев и никаких известей не было.

3-го декабря с находящейся под городом Уфою, разстоянием в четырех верстах соляной пристани бывшие при оной из салдат в карауле три человека, пришед, объявили, что того числа поутру [310] приежали рано на ту пристань злодеев от стороны Сосноваго озера человек со ста, и разбили у соляных анбаров двери, кои наполнены были илецкою казенною солью ², а те солдаты в город бегом спаслись. И по тому их объявлению посылана была из города к той пристани партия, только никого из злодеев уже не застали, а рапортовали, что из анбаров злодеями взято несколько соли.

На 4-е число декабря пополуночи часу в 4-м к той пристани посылана команда с прапорщиком Курчеевым и атаманом Бурцевым, человек до ста с пушкою. И тою командою по другую сторону Белой реки из следующих злодейской толпы, коих было человек до шестисот, при оружейных выстрелах пойманы помещичьих крестьян и иноверцов пять человек и несколько побито и ранено. А по привозе представлены в канцелярию. Которые показали: 1-е, что все ими, злодеями, дворянские домы раззорены, пажитки, екипажи и все, что было в домех, – разного роду скот, обще з башкирцами подгородными, татарами, помещичьими, дворцовыми и экономическими крестьянами разграблены и раззорены до основания; 2-е, и утвердили себя присягою, чтоб быть во обществе с злодейскою самозванца Пугачева толпою; 3-е, предводительствовали и к злодейству склоняли ясашных татар старшина Ибраш Уразбахтин, старшинской полковник Тюрей Ишалин с протчими товарищами, таковыми ж махометанцами; 4-е, пригород Табынск и Богульчанская соляная пристань, как они только слышали, будто злодеями башкирцами взяты в плен и Табынскаго городка командир капитан Моисеев и атаман Козырской изрублены, а сверх того, и жительствующие в подгородных деревнях дворяня: коллежской советник Афанасей Артемьев, порутчик Сергей Пекарской и посланной от канцелярии для государственнаго дела каптенармус дворянин Петр Гладышев и жительствующие по Шугоровке реке малопоместные дворяня, кои в город Уфу с их семействами выехать не успели, – все татарами и крестьянами побиты; 5-е, все те помещичьи, дворцовые и економические крестьяна, обще з башкирцами, ясашными татарами и протчими иноверцами согласились зделать на город Уфу нападение и оной раззорить и разграбить во всем до основания, только в то время нападение учинить, как ис под Оренбурга ис злодейской самозванца Пугачева толпы прислана будет команда со артиллериею, а до того времяни – городу делать всегдашние тревоги и беспокойства – в город и из города никаких людей не пропускать.

5 и 6-го чисел декабря ни с которой стороны никакого уведомления и выпускаемых из города людей не было.

7 числа города Уфы обыватели, за малоимением сен и дров, в большом числе людства с оружием посланы были для привозу, которые и возвратились благополучно, и злодейской толпы никого не видали. Отделясь ж ис казаков ис тех выехавших из города два человека, сами собою ездили по другую сторону Демы реки [311] для ловли рыбы, ис коих один злодеями захвачен, а другой обратно в город возвратился, и о том объявил.

Того ж числа от воеводы Борисова, коллежскаго ассесора Артемьева, капитана Каловскаго, порутчицы Таптыковой и прапорщика князя Уракова, купец один в злодейское собрание бежали.

8 числа с стороны Оренбургской из села Чесноковки приезжало к Белой реке, состоящей против города Уфы, башкирцов и татар, а при оных был старшина Каскин Самаров ³ и находящейся у них в плену нагайбацких казаков сотник Еремкин ⁴, коих башкирцов было человек до пятисот. Против которых из города была выслана команда для отражения злодеев от города. А башкирцы от той толпы выслали находящагося у них в плену уфимскаго отставного сержанта Лихарева з данным татарским на имя полковника и коменданта Мясоедова, воеводы Борисова, воеводскаго товарища Богданова, секунд-майора Пекарского письмом, в коем писано от злодеев, чтоб они город здали и сами б в подданство к самозванцу Пугачеву, имянуя его государем Петром Третьим, и всем городом и общественными жителями отдались, и чтоб драки и ис пушек стрельбы не чинили. Но между тем, как тот отставной взят в город, то в то время из города в разъезжающих по другую сторону реки башкирцов чинена была из пушек пальба, ис которых убито башкирцов три человека да одна лошадь, коих, те убитые тела подхватя, увезли с собою. И сами от того места той же минуты обратились в бегство. А на то их злодейское письмо того ж 8 числа сочинен к ним ея императорскаго величества указ, что города командир и все общество, городские обыватели, как ея императорскому величеству, всемилостевейшей государыне Второй Екатерины Алексеевны верные рабы, по присяжной и верноподданнической должности, ея величества не отступают и должны по той верности стоять против изменников, не щадя своего живота, до последней капли крови; да и они б, башкирцы, как ея величеству верные рабы, оставя свое лехкомыслие, и вспомнили бы присяжную должность и от злодейской толпы самозванца, донскаго казака Пугачева отстали, нападения ж на город, и раззорения не чинили, о чем пространно значит в том указе; причем и манифест печатной с переводом татарского письма, состоявшейся сего 773 году октября 15-го за имянным ея императорскаго величества подписанием приложили ⁵.

А 9-го числа, во время служения божественной литургии, появились, где и 8-го числа были, злодеев башкирцов человек до пяти и вызвали с криком казачьего атамана. И на тот их вызов, учиненной указ с командированною в малом числе казацкою при уряднике командою послан, кой возвратясь, объявил данную ему от злодея башкирца, жительствующаго в подгородной деревни Сабуровой башкирца ж Якупа сына ево сотника, а как зовут, – не знает, с мнимаго и фальшиваго от самозванца Пугачева указа копия ⁶, в которой значило единственное – к здаче всего города з жителями в злодейскую их толпу – обольщение, а сверх [312] того, и письмо от сотника Еремкина на имя казачьяго атамана Бурцова объявил же притом, в коем содержание было к склонению и к отдаче города.

И того ж числа чрез посыланную в шести человеках на пристань, состоящую близ города Уфы, команду пополудни в 5-м часу получили известие, что с той соляной пристани злодеями вывезено илецкой соли из двух анбаров до дватцати тысяч пудов, которые обозы везены к селу Чесноковке, злодеями с маяков и из города караульными видимы были, и за неимением в городе против их, злодеев, а как оных было великое множество людства, некова.

10 числа декабря от Чесноковки, от города по другую сторону Белой реки, приехав, башкирцы и крычали с вызовом. На переговор к коим посылай был из города при команде казачьей и купеческой правинциальной толмач Васильев. И как они съехались только, блиско не допустя к себе, ис тех башкирцов толмачю Васильеву отдал запечатанной конверт, с тем, чтоб оной подан был командующему городом. И говорил оной башкирец, чтоб город здали, и утверждал самозванца Пугачева государем.

Однако те злодеи были тою высланною командою прогнаты. А тот конверт представили, в котором при распечатывании оказалась с указу копия такого ж содержания, какова и прежде от их злодейской шайки отдана ⁷.

А протчие во многом числе башкирцов от реки Белой пробрались к Деме реке к Стрешневу и Вавилову перевозам к соляной пристани. Для чего и наряжена на ту пристань при капитане Пасмурове казацкая и купеческая команды з двумя пушками, в прикрытие которой и часть баталионных салдат, коих со всеми разночинцами было двести человек. Которая и разделена была на две части: одна половина с пушкою следовала к пристани, а другая – к Вавилову перевозу, при коей находился порутчик Николай Каловской. И при той пристани застали от неприятельской стороны с наложенною на возах солью многое число возов уже следующих от оной к Вавилову перевозу. И тою высланною командою без выстрелов пушечных поймано разных деревень иноверцов три человека, до побито злодеев до двадцати человек и ранено множество. А с стороны городской возвратились благополучно. Но ис тех завоеванных три человека показывали, что башкирцов, сообщаясь разного рода русскими крестьянами, мещеряками, татарами и черемисами, хотят нападение зделать на город Уфу и оную раззорить. А в конвовании де при том их злодейском обозе главными были мещеряцкие сотники Мустафа Байков, Надиль Саферов.

11-го числа декабря пополудни во втором на десять часу паки к Вавилову перевозу послана была из города при капитане Пасмурове з двумя пушками команда. И будучи трактом к тому перевозу, з горы усмотрели следующих с наложенной солью от [313] пристани неприятелей за канвоем превеликое множество, одних возов было до четырехсот, а в канвое башкирцов и других иноверцов до семисот человек. А хотя к перевозу на неприятелей и пушечные выстрелы были, только повредить, по дальности тех злодеев, не удалось, а обратились вскорости в бегство. А команда возвратилась обратно в город.

12-го числа пополуночи в 8-м часу из города видно было идущих пешками от села Чесноковки два человека, за которыми послана была для взятья оных команда. Кои и привезены – отставной прапорщик Филип Аничков и подротной казачей малолеток, представлены в канцелярию.

И оные объявили, что пригород Табынск, Стерлитамацкая пристань злодеями башкирцами взяты, и тамошний командир капитан и воевода Моисеев, атаман Козырской башкирцами, якобы, в злодейскую толпу под Оренбургом увезены. А оной прапорщик Аничков и малолеток казачей из Табынска вожены были на пристань и оттоль отпущены обратно находящимся тамо называемым от злодейской толпы графом в Табынск. И приехав во оной от злодейскаго собрания называемой полковник с рускою казацкою командою, коих было до тысячи человек, а башкирцов множество, приказал их, Аничкова и Шешминцова, отвести с село Чесноковку, куды они на 12 число и привезены, где и тот полковник с командою прибыл ⁸. И 12 числа выпустили их в город Уфу с тем, чтоб здешние командиры конечно город без всякого отпору и супротивления отдали, и приказали объявить, что у них войска: одних руских до двух тысяч человек, башкирцов, мещеряков и прочих иноверцов множество, и имеют при себе немалое число пушек, и квартируют в селе Чесноковке и в других около оной деревнях. И естли де города не отдадут, то хотят с великим числом людей на город Уфу зделать нападение. О чем от них, Аничкова и Шешминцова особые допросы отобраны, в коих обстоятельно значит.

Однако, по примечанию, тот их от злодеев посылок – признак единственно ко устращиванию.

Но, по сумнительству, оные Аничков и Шешминцов, по увещеванию, против преждняго объявления показывали с прежним несходство, и пушек объявили со уменьшением.

И та подсылка от ех злодеев в город с тем, чтоб чрез такия их воровския страсти получить злодеям город в добычю.

13-го числа декабря, стоящей при соборной церкви на колокольне часовой усмотрел идущих от села Чесноковки к городу двух человек, дал знать. К которым с маяку выслана казацкая команда, кои явились уфимские казаки. И по приводе в присудствие, объявили они данную с указу от самозванца Пугачева, под имянем Третьяго императора, копию на таком же основании, как и прежние получены были ⁹.

И те выпущенные невольники объявили: посланы они, что бывшим пятидесятником уфимских казаков капралом Иваном [314] Губановым ¹⁰, с приказанием, чтоб город Уфу здешния командиры в злодейския руки отдали без драки.

А по приводе спрашиваны были: во скольких они злодеи состоят силах. И объявили: руских де их злодейской толпы пятьсот человек, а пушек сколько у них, – не знают, а башкирцов – весьма множество. И с прежними выходцами – прапорщиком Аничковым и подротным малолетком – показании явились разныя. А как оныя Аничков и Шешминцов с пришедшими казаками на очной ставке, раскаясь, объявили, что они устращены были от злодейской толпы, и велено им показывать и увеличивать их толпу и множеством пушек, с тем, чтоб город получить, а сами они пушек не видали, а в толпе де воровской стоит табынских казаков десять, нагайбацких – дватцать пять, ис табынскаго купечества и з заводов крестьян петнатцать, а всего пятдесят человек, а башкирцов – против прежняго показания – множество, и с прежними показаниями согласно.

14-го числа пополуночи в десятом часу от Чесноковки приезжало злодейской шайки из руских человек до пятидесят, имели з здешними городскими переговор. И на том переговоре ис тех злодеев был уфимских казаков капрал Губанов и нагайбацких сотник Еремкин, с таковыми же товарищи. А из города вдругорядь протоколист Протопопов, казачей урядник Пиминов, атаман Бурцов, купец Дюков и протчие.

А при той переговорке выдали из злодейской толпы с мнимаго самозванца Пугачева с указу копию, каковые и прежде от них, злодеев, приважены были, и утверждали самозванца Пугачева за государя подлинно, и чтоб здешния командиры город конечно отдали.

Напротив чего со здешней стороны объявлено им изменникам, что здешней город от подданства ея императорскаго величества, всемилостивейшей нашей государыни Второй императрицы Екатерины Алексеевны не отступают и до капли крови стоять будут. А притом и они увещеваемы были, чтоб отдавшияся по обольщению самозванца Пугачева, отделясь от оной толпы, и обратились в раскаяние и все, возвратясь на истинной путь, пришли с повиновением в подданство ея величеству, нашей всемилостивейшей государыне по-прежнему. А как они, Губанов и Еремкин с товарищи, взяты в ту толпу по неволе, – в винах их прощены быть могут.

Однако, по злодейству, остались во уверении своего плута, самозванца.

А напоследок от города сказано им, что они, злодеи, когда не хотят от такого их худаго намерения отстать, – более на переговор и с их обманчивыми и бунтовскими бумашками к городу не подъезжали.

С чем те злодеи из города пушечною с трех сторон пальбою прогнты, и насколько из их злодейской толпы побито.

15 и 16 чисел от неприятелей тревоги к городу не было. А из города для привоза сена обывателей за Уфу и Белую против [315] города реки по ночам по немалому числу ездили и, благополучно возвращаясь, привозили.

17 и 18-го чисел из города разного звания жители высланы были за Белую против города реку для привозу сен. И 18-го числа злодейскою толпою учинено было на тех высланных нападение с произвождением пушечной пальбы. И захвачено злодеями городских жителей мужеска и женска сорок восемь человек. А городскими канвойными убит один башкирец, да захвачен крестьянин прокурора Зубова один. И по привозе в канцелярию ево, показывал, что злодеи намерение имеют, собравшись с своею злодейскою толпою, зделать на город нападение. И тех де злодеев в селе Чесноковке при называемом графе ¹¹ русских человек до пятисот и семь пушек, а другаго народу, башкирцов и других иноверцов, множество. И в плену у них бирской командир примьер-майор Моисеев и государственных дворцовых волостей управитель капитан Орлов. И пригородки Бирск и Ногайбак башкирцами взяты, и ис тех пригородков пушки и порох свозятся в Чесноковку.

19-го числа декабря те взятые из города злодеями в плен жители из села Чесноковки отпущены в город с приказанием, чтоб командиры город без драки отдали.

А после тех вскоре из злодейскаго собрания из села Чесноковки присланы от самозванца Пугачева с указом табынской канцелярии подканцелярист Блинов с товарищем, с таковым же приказанием об отдаче города, а естли де отдан не будет, то 20-го числа декабря и приступ будет.

Однако те присланные закованы в железа и задержены под караулом.

20-го числа декабря с стороны Богородскаго села к Сибирскому пекету из дворцовых, помещичьих людей, крестьян, башкирцов и разных иноверцов около города был объезд. По которым из города неоднократно происходила пушечная пальба. Ис коих и убито неприятелей до несколько человек, а точно, за дальностию побитых, узнать было неможно. А видно у Сибирских и Казанских ворот делали примечание – где злодейское нападение учинить городу. В тот же их, злодеев, приезд не меньше было двух тысяч; и продолжались более пяти часов, однако от города отбиты и обращены в бегство.

А 21-го числа на самом разсвете те же злодеи начали к городу оказываться толпами, сперва от Вавилова перевозу, потом от Богородскаго села, а затем и от Стрешняго перевозу к-Ыльинским и Фроловским воротам, со значками, в коем числе были большею частию крестьяна. И делали около города объезды. По коим от Сибирских, Казанских и Ильинских ворот производима была пушечная пальба. Кои были отбиты от города во всех местах, несколько побито, многие ранены, и превращены в бегство. Ретируясь ¹² же от города, у Фроловских ворот сожгли маяк. И того ж дня гороцкие сена брали и увезли до трехсот возов. [316]

22-го числа декабря пополуночи в шестом часу руские и иноверцы со всех сторон город Уфу атаковали и чрезвычайно приступали. По коим из города со многих пекетов производима была пушечная пальба и продолжалась оная пополудни до второго часа. И помощию божиею, вреда городу не учинили и были прогнаты с уроном.

А 23-го числа декабря пополуночи в седьмом часу состоящим при соборной церкви на колокольне чесовым усмотрено, что со всех сторон около города Уфы начали собираться неприятельския силы и в большом числе многия толпы. Для чего в городе и собрались все команды к своим постам.

И как стали те злодеи приближаться со всех сторон к городу, то и начета из города со всех пекетов пушечная пальба. Напротив того и от злодеев, сперва от Чесноковки и из-за Белой реки, равно от Дуткина перевозу з гор, а потом против Московскаго пекету происходила пушечная пальба. Куды и отправлен был господин примьер-майор Белавин, а напоследок – с резерфною пушкою секунд-майор Пекарской. Где они, злодеи, были отбиты и прогнаты. А напоследок в великом множестве и усильное нападение зделали на Усольской пекет. Но помощию божию, при бытности полковника и коменданта Мясоедова, городскою командою при майоре Пекарском и капитане Пасмурове и Аничкове отбито у злодеев две большие чюгунные пушки и с их снарядами, наложенными в одном фурмане ¹³ и одном ящике, и взяты в плен захваченные кананер два, салдат два, крестьян шесть человек; порублено и побито злодеев около города по всем пекетам человек до осмидесят и ранено множество. С нашей стороны убитых, раненых и в плен взятых, по власти господней, не было.

И пополудни в третьим часу те злодеи с великим поражением и уроном совсем от города обращены в бегство.

И в то их злодейское нападение воинская команда, пекетные и резерфные штаб- и обер-офицеры, приказные чины, казаки и купечество поступили против злодеев с отличною храбростию и мужеством, з бодрым духом

По отбитии пушек, примьер-майор Белавин, капитаны Пасмуров и Магницкой от Ильинскаго пекета с небольшею командою посланы были к неприятельским толпам з двумя малинькими пушками. И тех неприятелей от того бекету более тысячи человек отбив, прогнали, а сами оттоль благополучно возвратились. Захваченные от злодеев в плен кананиры, салдаты и протчие показывали, что те злодеи намерение имеют неотменно город Уфу взять и оной раззорить, а командиров, дворян и всех лутчих людей истребить. Захваченныя ж тою злодейскою толпою коллежской советник Артемьев, примьер-майор Моисеев и управитель Орлов, табынской командир капитан Моисеев, атаман Козырской, порутчик и сержант Каловские, – действительно убиты, о чем обстоятельно значит в их допросах; и что в той неприятельской толпе около города Уфы на приступе было действительно десять тысяч человек. [317]

24-го, 25-го, и 26-го чисел от злодеев тревоги не было, а отправленным из города 26-го числа в петнатцети человеках разъездом к соляной пристани, состоящей в четырех верстах видно было: ис тех злодеев около пристани и за Вавиловым перевозом на лугах брали гороцкие сена человек до сорока и, увидя те злодеи от города разъездных, обратились в бегство.

27-го и 28-го декабря от злодеев тревоги не было.

29-го числа от Чесноковки из злодейской толпы на городских лугах во многом числе людства забирали сена, и оттоль человек до ста подъезжали к городу и остановились против онаго по другую сторону Белой реки на яру, в числе коем были и называемой ими самозванец граф, захваченные уфимские купцы депутат ¹⁴ Подьячев и Масленников, и, побыв несколько, отъехали. А из города происходила по тем злодеям пушечная пальба, и несколько их, злодеев, убито, тож и лошадей под ними побито и ранено, а убитых тела забрав с собою, обратились в бегство.

30-го числа декабря из города за Вавилов перевоз с командой и с тремя пушечками при капитане Пасмурове и порутчике Николае Каловском, атамане Бурцове и президенте Иконникове ¹⁵ посыланы были разные жители для привозу сен до семисот подвод. И будучи на лугах, злодеями иноверцами, коих было при их злодейском разъезде человек до тясечи, зделана была тревога. И по немалому отпору от города, командою захвачено из злодейской толпы служивых татар для языка двои и до десяти человек побито и несколько ранено. А по возвращении с сенами не явилось городских обывателей отставных дву человек.

Декабря 31-го числа тревоги не было.

Генваря 1-го числа от Чесноковки приезжало из злодейскаго собрания человек до семисот против города к Белой реке на яр. И по оным производима была из города, и от злодейской толпы пушечная пальба. Однако от города пушками отбиты со многим поражением у них, злодеев, урона. А з городских маяков видно было, что те злодеи приезд имели для забрания гороцких сен, кои до семисот возов увезли.

2-го числа генваря ни с которой стороны тревоги городу не было.

3-го числа генваря из города Уфы обыватели до тысячи подвод за принадлежащим канвоем салдат, казаков, купечества с тремя небольшими пушками выпущены были от города верст за двенатцать для привозу сен, на коих злодеями учинено было немалое нападение. И высланною из города командою захвачено злодеев два человека, а побито злодеев шеснатцать человек и несколько ранено. И гороцкие жители с полученными сенами возвратились в город благополучно. Городских же жителей раненых мужеска и женска пять, да злодеями в плен взятых разнаго звания мужеска и женска пять же человек. А при том канвое с пушками командированы были капитан Пасмуров, порутчик Николай Каловской, и с набранными сенами возвратились благополучно. [318]

И того же 3-го числа генваря пополудни в пятом часу от Чесноковки подъехал к стоящему вверх по реке Белой пекету здешней уфимской купец и депутат Алексей Подьячев и крычал, чтоб ево здешние караульные взяли, почему взят и объявлен. По привозе от злодейской толпы спрашиван и показал, что ему накрепко от злодеев подтверждено со устращиванием, чтоб конечно командиры город отдали. Естли он не уговорит, а ими город взят будет, то первой он повешен будет.

4-го числа генваря городу тревоги не было. А того ж 4-го числа пополудни во втором на десять часу примьер-майора Белавина дворовые люди четыре человека, украв господских ево четырех лошадей, три седла, два хомута с набором, из города к Чесноковки бежали.

5-го числа генваря, по благости божией, от злодейской толпы тревоги не было. А с маяков здешними караульными видно было, что от села Чесноковки со обывательских лугов злодеями сен увезено до четырехсот возов.

6, 7 и 8-го генваря тревоги от злодеев не было. От Чесноковской же стороны для получения сен приезжали на луга многое число людей. И против города Уфы к реке на Яр те злодеи выезжали. А 6-го числа того же генваря пополудни в третьим часу с пекету секунд-майора Маршилова одни кананир в злодейскую толпу бежал.

9-го числа от злодейской толпы тревоги не было. И пополудни в первом часу на луга из города к чесноковской стороне посыланы небольшее число обывателей за небольшим канвоем для привозу сен. Благополучно со оным возвратились и объявили, что в той стороне обывательские сена злодеями все увезены, и от злодейской толпы разъезду не было. А того ж числа купцов Подъячевых посыланной для привозу сен из чуваш работник на лошаде их бежал.

А 10-го числа генваря от Чесноковки до дву тысяч человек пополуночи в девятом часу приезжало с пушками под город и делали приступ. И по многому из городу пушечных выстрелах те злодеи отбиты с немалым уроном и обращены в бегство.

И того ж 10-го числа генваря близ Красного Яру или около Богородскаго села пополуночи чесу в шестом слышен был неоднократно пушечной выстрел.

11-го числа генваря пополудни во втором часу усмотрено было с-Ыльинскаго маяку караульными, что из-за гор и от Стрешняго перевозу немалое число появилось неприятельския толпы. Для чего в городе все служащие и собрались к своим постам, и по зборе раскомандированы по бекетам. А притом на Вавилову гору и к-Ыльинскому маяку посыланы были для присмотру неприятелей небольшие нерегулярные команды, коими усмотрено, что те неприятели под теми горами, а иные в небольшем числе были на горах. Только все те злодеи в разные места за Вавилов и Стрешнев перевоз возвратились, а некоторые из них [319] наложенные на гороцких лугах сено, забрав, повезли в свои злодейския деревни.

Того ж 11-го числа перед вечером посыланы были на засеку для присмотру злодеев на лыжах ундер-офицер Никита Черников-Онучин с товарыщем Волковым к стороне Богородскому и Красному Яру селам, которые 12-го числа пополуночи в восьмом часу возвратились в город и объявили, что доходили до первой секунд-майора Аничкова деревни и усмотрели во оной и в других ближних деревнях на дворах раскладенной огонь, и оружие их злодейское от того огня было видно поставленное на дворех, и слышно де от них превеликой крик.

12-го числа пополуночи в первом часу от Богородскаго села подъезжало неприятелей к городу в небольшом числе. Против коих, чрез высылку из города команды, учинили те злодеи бегство.

13 числа от Дуткина перевоза злодеев подъезжало к городу и делали оружейныя выстрелы. За коими высланы были из города команды. И увидя оные обратились в бегство.

14 числа генваря поутру казачья и купеческая команды при президенте Иконникове и атамане Бурцове из города в восмидесяти человеках посыланы были к Дуткину перевозу для присмотру злодейских зборищ. Где будучи, тех злодеев видно не было. Кои обратно по возвращении с тою командою, равно с маяков усмотрено, что от богородской стороны к Сибирскому пекету появилась от злодеев немалая толпа, которая к Сибирскому пекету в близости подъезжала. И те возвратившияся казаки и купечество, прибавя к ним и еще резерфных при капитане Пасмурове, высланы были за те ворота. И как те злодеи, увидав высланные команды, зделали побег, но за ними та команда устремилась вслед. И от города отошед версты за четыре, зделали на тех злодеев нападение. А за ними и секунд-майор Пекарской был командирован с резерфною пушкою и небольшею регулярною командою. И по власти божеской, их, злодеев разного роду людей побито до пятидесят человек, и для сыска в город привезено три человека. А сверх того казаками и купцами в добычю получено более двадцети лошадей с седлами и с их оружием З гороцкой же стороны убит казачей урядник, ранено легко троя. А взятыя в плен показывали о следующей сюда воинской команде.

15-го числа генваря от чесноковской стороны к Белой реке на яр подъезжало из злодейской толпы человек до десяти и неоднократно делали маяки и крычали громко с поношением городским обывателям, которые посланными из города прогнаты.

16 числа генваря пополуночи в третьем часу из города выслана была за Белую реку к чесноковской стороне команда на лыжах в числе дватцати пяти человек, конных при атамане Бурцове и президенте Иконникове до осмидесят человек казаков и купцов, которым приказано забратца потаенно, высылаемых от Чесноковки к городу, заняв дороги, переловить. Что теми [320] командами ис казаков: елдяцких три, нагайбацкой один, и из ясашных татар один пойманы, и в добычю взято пять лошадей с седлами и с их огненным оружием. З городской же стороны, помощию божией, убитых и раненых не было. А пойманные по привозе показывали, что начальники их злодейские хотят на город Уфу неотменно нападение зделать и оной раззорить, и что у них пушек елдяцких – три, табынская – одна, да прежних з заводов привезенных – двенатцать, а всего шеснатцать; пороху – пуд до дватцати, и сказывали о следующей в город Уфу чрез Мензелинск воинской гусарской команды ¹⁶.

Того ж 16-го числа перед вечером с Фроловскаго пекета из стоящих в карауле разночинцов два человека, взяв с квартир собственных своих лошадей, бежали.

А 17-го числа от злодеев городу тревоги не было. А 17 числе, посланные полковника и коменданта Мясоедова дворовые люди четыре человека за Белую реку против города на яр для привозу дров, на собственных четырех лошадях, а от казака Юркина работник, бежали.

18-го, 19-го, 20-го и 21-го чисел генваря от злодеев городу тревоги не было. А усмотрено от Казанскаго маяку 21-го числа караульными у Вавилова перевозу ехавших на ту сторону злодеев верхами и в санях видно было человек до двухсот.

22 и 23 чисел генваря от злодеев городу тревоги не было. А того числа з бекету Казанскаго в ночи купец Коровин, бывши в карауле, на лыжах убежал.

24-го числа из города выпущены были за канвоем жители за Дуткин на Уфе реке перевоз до пятисот подвод и благополучно со оным возвратились. А конвойные, зашед на лыжах в ближнюю помещичью деревню Елкибаеву для поимки языков, коими взять и удалось из самой той деревни шесть человек помещичьих крестьян, без всякого урону и, по привозе, оные спрашиваны.

25 числа генваря в 8-м часу пополуночи чрез репорты от маяков, что со всех сторон к городу приближались неприятельския толпы в большем злодейскаго собрания людства, почему в городе зделалась тревога, пока все команды собрались к своим постам.

И в 8-м часу от неприятельской стороны прошедшею лыжницею с четырьмя пушками на Казанской пекет, где и начелась пушечная пальба. Отколь те злодеи от того пекету отбиты. А потом и с чесноковской стороны злодейская толпа с пушками во многом людстве, по коим производили с пекетов пушечную пальбу, а после того и к Сибирскому пекету с четырьми ж пушками, равно Ильинским и Фроловским воротам неприятели во множестве лыжницею и конницею учинили на город со всех тех сторон с пушечными выстрелы приступ с великим азартом и криком. Напротив чего и из города происходила с принадлежащих против неприятелей з бекетов пушечная и оружейная пальба. И по многом сражении неприятельския пушки, состоящия за Белою рекою против городских вестовой и капитанов Суворова, Аничкова пекетов [321] подбили; да у злодея, называемаго графа, лошадь подстрелили. Отчего они, злодеи, к чесноковской стороне наперед против протчих в бег обращены, коих с той стороны было больше дву тысяч человек. А как те злодеи обратились в бегство, то и в самое то время из города за Белую реку выслана была за ними пехота и конница с резерфною при капитане Пасмурове пушкою, а за ними секунд-майор Пекарской с пушкой же. И тою высланною командою от неприятелей в добычю получена медная трехфунтовая с половиною пушка с пороховым ящиком; да злодеев поймано в плен семнатцать человек, в том числе, кананир один, купец один, а протчие – разных помещиков и заводские крестьяне и другие разночинцы. Да тех же злодеев побито и поколото более трехсот человек. С нашей же стороны пушечными ядрами ранены салдат один, купец один, да стрелою ранен отставной драгун один, а убитых и в плен взятых, чрез милость всевышняго, не было. Но оное сражение против неприятелей и злодеев продолжалось пополуночи с 8-го до 6-го часу пополудни. И во все оное сражение салдаты, казаки, купечество, приказные служители и отставные, бывшие все под предводительством полковника и коменданта Мясоедова, поступали, при помощи господней, со особливою храбростию и отличным усердием и геройским духом.

По показыванию пленных около города на приступе было до двенатцети тысяч человек. Пленные ж допросами показывали: злодеи де намерение имеют неотменно город приступом взять, а буде и тем получить не могут, то всех в городе жителей и скот поморить голодом. А бес того от города отступать не хотят. Воинская ж де российская команда следует от Казани к городу Уфе за сто за пятдесят верст.

26-го числа пополудни во втором часу от чесноковской стороны показывалась неприятельская толпа. И в городе зделалась тревога. Но оные неприятели, быв против города в перелесках, на местах убитых тел, возвратились обратно. А пополудни часу в четвертом подпорутчика Калинина и каптенармуса Гладышева дворовые люди, сообщась с-Ыльинским отъезжим пекетом, который состоял на маяке, в пяти человеках бежали.

27-го и 28-го чисел генваря от злодеев городу тревоги не было.

29-го числа против города за Белую реку к чесноковской стороне выпущены были обывателей в ближния перелески для рубки и привозу дров двести пятьдесят подвод, ис коих один пордвин убит.

30-го числа генваря пополуночи в 10-м часу с чесноковской стороны приближалась к городу злодейская толпа. Почему той же минуты все команды собрались в свои места. И те злодеи с толпою, остановясь от города верстах в двух, и выслали на яр Белой реки человек до десяти, которыя, ездя по яру, возвратились обратно.

31-го числа генваря городские жители препроводили благополучно.

1-го числа февраля пополуночи в 9-м часу от Чесноковки от [322] маяков усмотрена была следующая злодейская толпа. Для чего в городе в команды собрались к своим постам. И как та злодейская толпа приближалась, от города Уфы верстах в двух к рытвине, и выслали ис той толпы наездников человек до десяти к Белой реке, которыя, разъезжая по берегу, возвратились к стоящей у рытвине толпе, а потом уехали в Чесноковку.

2-го числа февраля от злодеев тревоги не было, и тот день препроводили жители благополучно.

3-го числа февраля в десятом часу пополуночи от Чесноковки усмотрена была с маяков следующая неприятельская толпа, от коей произошла в городе тревога. И по оной все команды собрались к своим местах. И как та злодейская толпа приближалася к рытвине, и из города послана была лыжница и конница. Коими ис той неприятельской толпы захвачено заводских три человека и один казак Халтурин подстрелен. И тою высланною командою та злодейская толпа прогната. З гороцкой же стороны никого захваченных, раненых и убитых не было. И команда возвратилась благополучно.

А в третьем часу пополудни того ж числа с стороны Ильинскаго пекету показалась неприятельская ж в большем людстве толпа и подошла к самому состоящему на сопки маяку. Куды и выслана была из города резерфная при одной пушке пехотная и конная команды, которую, отбив, прогнали от города верст за шесть.

4-го числа февраля от неприятелей городу Уфе тревоги не было.

5-го числа от злодеев тревоги не было ж.

6-го и 7-го чисел от злодеев городу Уфе тревоги не было. И 7-го числа посылано для привозу сен за Белою реку на тритцети подводах, которые благополучно возвратились.

8-го и 9-го чисел от злодеев городу тревоги не было. И того 9-го числа февраля пополудни в восьмом часу с стороны из-за Демы реки слышно было пушечные до пяти выстрелов. Но еще до тех выстрелов от полковника и коменданта Мясоедова назначено за Дему реку к деревне Костаревой для снятия злодейскаго пекета послать команду, которая уже и наряжена была и оная в десятом часу пополудни при капитане Пасмурове, атамане Бурцове и президенте Иконникове, лыжницы – девяноста, конницы – семдесят, всего сто шесдесят человек, кои и отправлены по полуночи в четвертом часу. И возвратясь в город, объявили, что от тех злодеев поставленной пекет уже с того места сведен, и большая дорога от города к деревне Костаревой завалена засекою, а далее следовать той команде было не приказано.

З 10-го по 19-е число февраля от злодеев городу тревоги не было.

А 19-го числа пополудни в девятом часу против города за Белую реку к чесноковской стороне и за Дему реку выпущены были жители для привозу сен подвод до осмидесят за канвоем, ис которых дворовые люди прокурора Зубова – четыре, да капитана [323] Михаила Аничкова – два, бежали, а протчие возвратились благополучно.

20-го и 21-го чисел февраля от злодеев городу тревоги не было.

22-го числа пополудни во втором часу, от Чесноковки злодеев лыжницею и на лошадях подходило к городской стороне к рытвине в перелесок человек до трехсот. Почему в городе взята предосторожность, и все служащие собрались к своим пекетам и постам. А за оными злодеями отправлена была регулярная и нерегулярная з двумя резерфными пушками команда при капитане Пасмурове и двумя супалтерн-офицерами за Белую реку на лыжах и конницею до трехсот человек. Которые за теми злодеями устремясь в погоню, и гнались версты с три. И увидя те злодеи и идущую к ним встречю команду, обратились в бегство. А наша команда возвратилась обратно в город, без всяких со обоих сторон действия, благополучно.

23-го, 24-го чисел февраля от злодеев городу тревоги не было.

А 25-го числа послана была из города воинская нерегулярная и купеческая команды при одной пушке с капитаном Пасмуровым за Вавилов перевоз двести человек для снятия неприятельскаго пекета. Но те злодеи, усмотря идущую из города команду, дали своей злодейской толпе знать. Коих и выслано было в сикурс к ним, злодеям, состоящим поблиску от их пекету из деревень на отражение нашей команды до четырехсот человек разного рода людей лыжницею их конницею и с их злодейскими двумя пушками. И с обоих сторон началась пушечная пальба. Однако, усилясь, наша команда из злодейской толпы захватила двух человек черемис и несколько побито, да и обратили их, злодеев, без всякаго с нашей стороны урону, в бегство. А сами возвратились с теми пойманными благополучно. Которые, по учинении допросов, показывали, что они от хозяев своих от иноверцов высланы были в состоящие около города Уфы деревни в караул, и о главных своих злодеях, где оные находятся, – не знают; а слышали, что следующие от Казани воинские команды вошли в пригород Мензелинск и Ногайбак, которые де отступивших от подданства российскаго рубят, и деревни их раззоряют и жгут; и многия де иноверцы пошли к тем воинским командам с прозьбою о защищении их; но напротив де тех воинских команд от неприятелей отправлено разного рода людей с пушками до тысячи человек, а кто командир у них, – не знают ¹⁷.

26-го, 27-го, 28-го чисел известей и тревог городу не было.

1-го числа марта пойманные 25-го числа черемиса, как они малолетные и ничего знать не могут, по разсуждению командующих, з данными ко всем иноверцам и их старшинам, дворцовым, государственным и помещичьим крестьянам указами, один – по Казанской, а другой на Сибирскую дорогам, выпущены на лыжах, с написанием в тех указех, чтоб они от злодейской стороны никаким разглашениям не верили, и от подданства [324] российской короны не отлагались, и от злодейства отступились, а старались бы прибегнуть в Уфу с чистым раскаянием, а притом, естли кто из них злодейских начальников поймает и к воинским командирам представит, со обещанием тем, кем то учинено будет, награждения высочайшаго знака, а имением тех злодеев пользоваться тому, кто оным заслужит.

2-го, 3-го, 4-го и 5-го чисел марта никаких известей и тревог городу не было.

На 6-е число из города небольшими партиями выпущены были из военнослужащих, отставных и ис казаков лыжницею для проведывания к городу в ближния деревни о состоящем в кладях хлебе в три стороны, к селам Чесноковке, к Богородскому и за Уфу реку. Которые, возвратясь, объявили: в состоящих ближе Богородскаго села помещичьи хлебы в кадях состоят в целости, а людей в тех деревнях ни одного человека нет. От села ж Чесноковки, увидав их, казаков злодейской отъезжей пекет идущих от города, учинили тревогу и начали стрелять ис пушки, как те, так и посланные за Уфу реку до деревни, по опасности, не доходили.

7-го числа марта тревоги не было.

На 8-е число марта в ночное время паки посыланы были из города лыжницею команды: 1-я – за Уфу реку к Жилиной деревне, 2-я – за Дему реку к Костаревой для присмотру стоящих на гумнах в кладях хлебов, которые, возвратясь, объявили, что те хлебы и кладей, по их присмотру, оказалось малочные.

9-го числа марта для привозу в казну хлеба и сен послана из города к стороне села Богородскаго в деревню Михееву, от города в десяти верстах, помещика майора Аничкова и около оной в ближния деревни на трех подводах за канвоем отставнаго секунд-майора Аничкова и одной пушке, при коей находился капитан Пасмуров с конницею, пехотою и лыжницею, коих было до трехсот человек, а за ними и вторая резерфная пушка при порутчике Николае Каловском с канвоем во сте человеках. А как прислан был с-ызвестием от капитана, что от злодеев выслано до трех тысяч человек и четыре пушки, которые и учинили нападение, то той же минуты при капитане Магницком и третья пушка за таковым же канвоем командирована была. И будучи при сражении, ис тех злодеев гороцкими командами захвачены и представлены помещика прапорщика Артемьева крестьянин один, татарин один, побито злодеев до тритцети, а ранено больше сорока человек. С нашей же стороны захвачены злодеями баталионной роты салдат один, купец один, разночинцов два, легко раненых восемь человек. А как все уже команды в крепость собрались, то пополудни в десятом часу к Сибирскому пекету сам собою явился из захваченных злодеями отставной драгун Чюмаков. И как он, так и захваченныя двоя о намерениях злодейских к городу Уфе допросами показывали, о чем значит в тех допросах. [325]

Но, по разсуждению коменданта обще с воеводою, товарищем ево и благородным дворянством, положили, чтоб тех захваченных рускаго и татарина з данными им билетами и увещевательными к народу указами выпустить в две стороны, ис которых татарин 11-го, а русской, да и другой жившей здесь юрмашской крестьянин 12-го чисел, с таковыми ж указами сего ж марта в разные дороги выпущены.

На 13 число марта в ночное время из города посланы были лыжницею в две стороны команды: 1-я – к селу Чесноковке, 2-я – к Стрешневу перевозу, для поимки языков, которые, возвратясь того ж числа пополуночи в осьмом часу и привели пойманных злодеев – татар дву человек, кои у Костелевой деревни от злодейскаго сотника Михайлы Костылева посланы были для присмотру: нет ли от города Уфы высланных команд. И допросами показывали о следующих сюда воинских российских командах, и о разбитии их злодейской под Ногайбаком толпы, и о их злодейском намерении, о чем значит в их допросех.

А от чесноковской стороны посланные, возвратясь репортовали, что они злодейской толпы никого не видали.

13-го числа марта из города посланы были воинские команды лыжницею и конницею при одной пушке при капитане Михайле Аничкове за канвоем на имеющуюся под городом соляную пристань для привозу со оной казенных лодок. Отколь вся команда благополучно возвратилась и дватцать три лодки в город ввезено, а достальные, за появившеюся от злодейской толпы шайкою, оставлены на той пристани.

14-го числа марта от злодеев тревог не было. А из выпущенных из города жителей для привозу хворосту за Белую реку переводчика Третьякова дворовой человек и один работник бежали.

16-го числа марта коллежскаго ассесора воеводскаго товарища Богданова дворовой человек из города на верховой лошади к селу Чесноковке бежал.

17-го числа прапорщика Афанасья Аничкова дворовой человек из города бежал.

18-го числа марта Рожественской церкви от священника Михайлы Степанова чювашенин, бывшей в работе, к Чесноковке бежал.

19-го числа марта из города выпущены были за Белую реку к чесноковской стороне для привозу хворосту жители, ис коих кананир на лыжах, оставя свою лошедь, бежал.

20-го числа тревог и известей ни отколь не было.

На 21-е число при четырех малиньких пушках капитан Пасмуров с тремя прапорщиками, с регулярною и нерегулярною и купеческою командою командированы были за Дему реку к деревне Костаревой, разстоянием от города в шести верстах, для разбития оной и получения языка. Которая команда к той деревни пополуночи в четвертом часу подошла, в коей от неприятелей учрежден был в немалом числе пекет. И часовыя злодейския [326] шайки, усмотря, начали окликать. Но напоследок, подошед к самой деревни, с стороны нашей начели из одной пушки в деревне производить пальбу. То те злодеи еще до учинения той пальбы, по известию от своих караульных, взяли предосторожность и из них многие разбежались по хлевам, а другие заперлись в-ызбах, и производили из луков и из ружей пальбу. Но, по темноте ночи, поранено с нашей стороны прапорщик Дмитрей Аничков один, рядовых, отставных и малолетков семь, да один отставной салдат убит. С их же злодейской стороны побито множество, а какое число, – узнать было неможно, ибо вскорости из ближайших деревень на помощь к ним до пятисот человек и з двумя пушками прибежало. И по опасности, команда от той деревни принуждена была возвратитца в город.

21-го числа марта в ночи прапорщика Афонасья Аничкова дворовой человек и с одною их же женкою из города бежал.

22-го числа марта с сибирского пекету крестьянин Федор Онин из города бежал.

23 числа марта с Московскаго пекету из чюваш новокрещен Федор Степанов, бывшей при пекете в карауле, бежал.

24 числа марта пополуночи в третьем часу слышно было в городе на пекетах часовыми, что около села Чесноковки по ту сторону, в которой находился злодейскаго собрания самозванец граф с толпою, происходила пушечная с двух сторон пальба ¹⁸. Почему и послана была к селу Чесноковке при атамане Бурцове конных дватцать пять, а другою стороною при казачьем уряднике лыжницы дватцать же пять человек нерегулярных команд для разведывания о происходившей пальбе. А за теми ж той же минуты командирована была при капитане Пасмурове и при двух при нем супалтерн-офицерех воинская и нерегулярных команд конных и лыжницы до трехсот человек с четырьмя пушками. Коею, следуя к Чесноковке, их злодейской поставленной к городу Уфе пекет разбили, некоторые побиты, а два человека заводских с того пекета с их оружием пойманы и представлены в Уфу, и несколько получено в добычю лошадей, а протчия разбежались. Той же минуты от той команды прислан со известием казак, что в село Чесноковку вступила российская гусарская и протчие воинские команды, и бывшия в злодейском собрании разного звания люди захвачены в плен, а некоторыя повиновались. Куда и посланная из города команда в село Чесноковку вступила и, явясь у господина подполковника Михельсона, с ево деташаментом соединилась, где от него, подполковника, и употреблена была к тому деташаменту. И с тем командированным капитаном Пасмуровым при ево команде от реченнаго господина подполковника прислано в город Уфу взятая от злодеев артиллерия и арестантов, захваченных из злодейской толпы, до тысячи человек ¹⁹. А называемой граф, их злодейской предводитель, с некоторыми сообщниками бежал ²⁰.

Сверх же вышеписаннаго донесть ничего не нахожу, кроме того, что здешняго города обитающей народ и все благородное [327] дворянство, не минуя ни одного, против сего журнала и табели при всех по нападению на город злодеев в отпоре выласках и в поисках были так усердно и с таковым бодрственным духом, что, не щадя живота своего, до последней капли крови простирались заслугою, о которых я вашему сиятельству, по долгу присяги и по чистой моей совести, рекомендую, что оные заслуживают высокомонаршею ея императорскаго величества милость и благоволения, о которых и прошу вашего сиятельства чрез милостивое предстательство, дабы они воспользоватца могли.

Полковник и комендант Сергей Мясоедов

Прапорщик Иван Курчеев

Комендантской писарь Михайло Лавров

ЦГВИА, ф. Секретная экспедиция Военной коллегии. Дела о Пугачеве, кн. 4 (1233), лл. 278-301. Подлинник

Комментарии

1. Значок – в данном случае знамя, флаг, укрепленный на древке копья.

2. Илецкая соль – добывалась каторжниками на р. Илеке (приток Яика) у селения Илецкой Защиты.

3. Качкын Самаров – башкирский старшина, примкнувший к восстанию в ноябре 1773 г. Один из видных руководителей повстанческого движения под Уфой. В марте 1774 г., после разгрома отрядов И. Н. Зарубина-Чики, явился с повинной к властям, но уже в мае 1774 г. снова примкнул к повстанцам.

4. Еремкин Алексей Андреевич – нагайбакский казак, писарь в отряде Каскына Самарова. После мартовского разгрома 1774 г. повстанцев под Уфой был захвачен в плен и вскоре умер в уфимской тюрьме.

5. Имеется в виду манифест Екатерины II от 15 октября 1773 г., извещающий население России о выступлении Е. И. Пугачева под именем «Петра III» и об отправлении против него карательного войска во главе с генерал-майором В. А. Каром.

6. Имеется в виду манифест Е. И. Пугачева от 2 декабря 1773 г. (см. «Пугачевщина», т. 1. М.-Л., 1926, док. № 14).

7. См. прим. 6.

8. «Злодейский полковник» – имеется в виду, очевидно, И. Н. Зарубин-Чика, отправленный Е. И. Пугачевым с Воскресенского завода под Уфу для руководства действующими здесь повстанческими отрядами.

9. См. прим. 6.

10. Губанов Иван – пятидесятник уфимских казаков, один из руководителей осады Уфы. После разгрома повстанцев под Уфой 24 марта 1774 г. был захвачен в плен.

11. «Называемый граф» – атаман И. Н. Зарубин-Чика («граф Иван Чернышев»).

12. Ретироваться – отступать.

13. Фурман – повозка.

14. Депутат – имеется в виду депутат Уложенной комиссии 1767 г.; в данном случае речь идет о депутате от уфимского купечества Алексее Подьячеве.

15. Иконников занимал пост президента Уфимского магистрата.

16. В середине января 1774 г. развернулись операции карательных войск во главе с полковником Ю. Б. Бибиковым и генерал-майором А. Л. Ларионовым по очищению западных районов Уфимской провинции от повстанцев.

17. Из-под Уфы под Нагайбак был направлен отряд во главе с пугачевским атаманом И. И. Ульяновым, который, соединившись с отрядом атамана [328] В. И. Торнова, сумел отбить Нагайбак у неприятеля (19 февраля 1774 г.).

18. 24 марта 1774 г. проходила битва между корпусом подполковника И. И. Михельсона и отрядами атамана И. Н. Зарубина-Чики под селом Чесноковкой, у деревень Жуковой и Третьяковой.

19. В плен под Уфой было захвачено значительно меньшее число повстанцев. В плену оказались видные руководители восставших, такие, как И. Губанов, П. Михайлов, Бесштаннов, Баталов, А. Еремкин, Рябов, Мясогут Гумеров и др.

20. И. Н. Зарубин-Чика, пугачевские полковники И. И. Ульянов, С. П. Толкачев и еще до 20 повстанцев после разгрома их отрядов в битве 24 марта 1774 г. под Уфой бежали в Табынск, но уже 28 марта были арестованы на одном из заводов в 12 верстах от Табынска.

Текст воспроизведен по изданию: Журнал Уфимской комендантской канцелярии о ходе боевых действий против повстанческих отрядов И. Н. Зарубина-Чики под Уфой с 24 ноября 1773 г. по 24 марта 1774 г. // Южноуральский археографический сборник, Вып. 1. Уфа. 1973