Указы Е. И. Пугачева и его коллегии.

Ниже перед читателем пройдут впорядке их появления пять «указов» Пугачева и «определений», его. "государственной военное коллегии", начиная с «именного указа к яицкому (уральскому) казачеству первые же дни восстания (17 сентября 1773 г) и кончая "манифестом" к донским казакам (к Березовской станице, в частности) данным в августе 1774 г., т.-е. тогда, когда уже чувствовался близкий закат Пугачевщины. Приуроченные к разным хронологическим моментам, проник-нутые несходными подчас настроениями и мыслями, различные по стилю, слогу и каллиграфической манере, эти подлинные документы вождей восстания — живые свидетели того, как постепенно росла, ширилась и крепла Пугачевщина, как она вбирала в дебя все новые социальные силы, как усложнялась ее идеология».

Являясь отражением того, что делал и как думал "главный штаб" восстания в лице Пугачева его коллегии и группировавшегося около них казачества, помянутое документы вместе с тем должны говорить нам и о стихийных движениях на местах, ибо на местах «прелестные» пугачевские «письма постоянно находили себе и восторженный отклик, и массовое распространение. Для внесения большей наглядности в представления о местных движениях здесь даются фототипические снимки с подписей ряда виднейших вождей этих движений, — по техническим условиям приведенные здесь равно как и «указы» — в уменьшенном виде.

I.

Именной указ Пугачева яицкому казачеству ¹

Самодержавнаго амператора нашего великаго государя Петра Федаровича всероссийскаго и прочая и прочая и прочая.

Во имянном моем указе изображено яицкому воиску как вы други мои прежным царям служили до капли своей до крови дяды и оцы вашы так и вы послужити за свое отечество мне великому государю амператору Петру Федаравичу когда вы устоити за свое отечество и ни истечет ваша слава казачья от ныне и до веку и у детей вашых будити мною великим государям жалованы казаки и калмыки и татары и каторые мне государю императорскому величеству Петру Фе(до)равичу винныя были и я государь Петр Федаравич во всех винах прощаю и жаловаю я вас рякою с вершын и до усья и землею и травами и денижным жалованьям и свинцом и порахам и хлебными ж правиянтам я велики государь амператор жалую вас Петр Федаравич.

1773 году синтября 17 числа

ПРИМЕЧАНИЯ.

К середине августа 1773 г. через 2 1/2 месяца после бегства из Казанской тюрьмы, Емельян Пугачев добрался до окрестностей Яицкого городка (Уральска). Благодаря связям, установившимся у него с некоторыми казаками во время первого пребывания в Яицком городке и в его районе в ноябрь - декабре 1772 г. еще до ареста и отправки в Казань, Пугачеву удалось в какой-нибудь месяц широко оповестить яицкое казачество разными путями о «государе», «проявившемся на умете (постоялом дворе) у Степана Оболяева («Ереминой Курицы»), по речке Таловой верстах в 60 от Яицкого городка, заполучить значительное количество первых приверженцев и с их помощью не только подготовить надлежащим образом общественное мнение «войсковой стороны» (яицкая оппозиция), но и провести начальные мероприятия по организации восстания, удачно лавируя между необходимостью популярности и опасностью поимки.

Утром 16 сентября 1773 г. мы находим Пугачева, признанного государя Петра Феодоровича, со свитой, почтительно державшейся в некотором отдалении, на хуторах казаков Толкачевых, верстах в 100 от Яицкого городка, в окружении человек 40 верных, частью уже испытанных людей, среди которых были не только природные казаки, но и [195] казаки из татар, туркмен и калмыков, даже несколько русских беглых помещичьих крестьян. Пугачев начинал свое движение в соучастии с представителями различных социальных и национальных групп.

Яицкое казачье войско, в момент появления Пугачева, было сложным конгломератом разновременных выходцев из многих слоев общества и ряда национальностей.

Свое первое воззвание к яицкому войску от 17 сентября 1773 г. Пугачев должен был поэтому адресовать казакам, татарам и калмыкам, формулировав в нем все характерные для казачества того времени «привилегии:». Тут и пожалование луговыми землями, недостаток которых чувствовался поддерживавшими Пугачева

хуторянами вследствие покушений с разных сторон. Тут и закрепление за казачеством всего течения реки Яика с ее рыбными богатствами, ввиду обозначившегося «внимания» к этой реке некоторых кругов русского дворянства и купечества, а также и монополистских тенденций «старшинской» (правительственной) партии среди яицких казаков. Тут и обещание жалования в его денежной и натуральной форме в соответствии с тем, что яицкое казачество, с одной стороны, жило тогда в условиях все большего втягивания в денежное хозяйство и в оживленный товарооборот как с своими кочевыми соседями, так и с внутренними русскими областями, а с другой — нуждалось в хлебе, которого почти не производило и зависело в приобретении его (равно как и вина) от ряда крупных русских производителей того и другого из среды дворянской знати (Орловы, Зубовы и др.).

Пугачев знал казачьи нужды; благодаря собранной на Яике информации, да и по личному опыту, он умело разбирался во всех больных вопросах казачьей жизни и казачьей психологии. Недаром в тексте «указа» — это характерное упоминание о монаршем прощении «войсковой стороны» в винах перед короной. Приводимый здесь «указ» (воззвание) к Яицкому войску был оглашен утром того же числа, каким он датирован, перед собравшимися приверженцами «названного» Петра III; читал его тот же Иван Почиталин, первый по времени секретарь Пугачева, чьей рукою указ и написан. При помощи сличения почерка, водяных знаков на бумаге и некоторых сохранившихся известий, есть возможность притти к заключению, что целый ряд последующих документов, вышедших из лагеря восставших от имени государя Петра Феодоровича, написан рукою того же Почиталина. Они могут, следовательно, считаться сохранившимися до нас в подлинниках.

Указ 17 сентября 1773 г. был принят с восторгом всеми, кто собрался под знамена Пугачева; и с момента этого искусного напутствия началось поступательное движение Пугачева к Яицкому городку, а затем и к Оренбургу.

Указ 17 сентября 1773 г. неоднократно воспроизводился в печати как по частям, так и полностью; академик Дубровин напечатал даже его с соблюдением орфографии подлинника («Пугачев и его сообщники», т. I, стр. 246 - 247); к сожалению, дубровинский текст «указа», при ряде вкравшихся опечаток, не может считаться точным воспроизведением подлинника. [196]

_________________

Я самый Петр третий даю. [197]

Этот манифест дан

Полковой старшина Бахтияр Канакай Оглы.

Полковой сотник Абдул Керим.

Также военной коллегии печать приложена.

Копию с этого указа во все стороны и края посылайте. С копии копию (сняв), с улицы на улицу по сходам, не задерживая, не мешкав, передавайте!

Даю слово: кто раб помещика и (кто) попал в руки коестьянских тиранов, с сегодняшнего дня свободен.

Кто в тюрьме, также освобождается!

Такое повеление издается.

Рамазана 24 дня 1773 г.

Иван Твороговъ ³.

Секретарь Максим Горшковъ.

Повытчик Иван Герасимовъ ⁴.

ПРИМЕЧАНИЯ.

Автор манифеста - выученик («шакирд») мусульманской духовной школы, получивший образование, видимо, в Бухаре, так как на-ряду с арабизмами употребляет и слова персидские. Автор прибегает иногда даже к персидским оборотам (напр., предлоги), хотя манифест им составлялся, конечно, для тюрко-татарских народностей. Язык документа вычурный, как вычурна и вся, стоящая в начале его, своеобразно-восточная титуляция. В тексте встречаются написанные по-татарски русские слова («даю», «именной»), употребительные в русских документах соответствующего характера; не вставлены ли они для придания манифесту большей убедительности и авторитета? При этом автор обличает свое [198] плохое знание русского языка (пишет по-татарски «сарасайский» вместо «всероссийский»).

В основной своей части «манифест» является переводом или, может быть, скорее переработкой какого-то русского источника, бывшего под руками у автора. При переводе несколько слов без вреда для смысла опущены, оставшись нерасшифрованными по чисто техническим затруднениям; и в том числе группа слов, стоящая в заглавии манифеста; есть предположение, что их можно перевести, как «полководец» и «светлый царь мира»; слова «высший (из) высших» взяты за скобку, так как в тексте подлинника они, по-видимому, зачеркнуты.

Считаю своей обязанностью поблагодарить В. Д. Пятницкого, взявшего на себя труд перевода «манифеста к инородцам», а также проф. В. А. Гордлевского и Галли-Аскара-Гаффурова-Чегатая. [199]

_________________

III.

Указ Пугачева от 3 марта 1774 г. ⁵

Божиею милостию мы Петр третий император самодержиц всероссийский: и прочая и прочая и прочая: объявляем во всенародное известие.

Понеже мы по данной от создателя высокой власти между протчими ежедневно изливаемыми щедротами новый знак отеческаго своего милосердия к подданным своим всегда оказуем и тщимся аки отец отечеству своих верноподданных рабов привесть в благоцветущее состояние и во всеподданническую усерднейшее повиновение, а ныне мы усмотря чрезвычайно оказанную от казака имрек: несносную высокообладающей особе нашей поносную обиду за которую по всем правам и узаконениям подверг себя он имрек: публичной и поносной смертной казни однако за нужное нами признано публиковать всенародно в таковых ево вредных к нам предприятиях требовать от всего общества на то голосов простить ли ево имрек: или учинить над ним на основании законов продчим в страх и в подтверждение смертной казни на чтоб смотря каждой не отважился чтоб нас понесть и всегда возмог признавать и почитать нас за действительного и природнаго своего чадолюбиваго монарха.

марта 3 дня 1774 года.

Petri.

ПРИМЕЧАНИЯ

К марту месяцу 1774 г., в результате 2-месячных усилий нового главнокомандующего войск, действовавших против Пугачева, - А. И. Бибикова, перед восставшими впервые встала необходимость считаться с противником и с серьезностью создавшегося положения. К атому времени вполне обнаружилось движение к Оренбургу значительных сил правительственных войск в охват его и Бердской базы Пугачева по радиальным направлениям от Бугульмы, Бутуруслана и Бузулука. Восставшие ответили встречным походом к крепостям Сорочинской и Тоцкой, по-видимому, намереваясь бить поодиночке своих приближавшихся противников (полковн. Юрия Бибикова, генералов кн. П. М. Голицына и П. С. Мансурова), начиная с последнего. Генер. Голицын, между тем, свернул [200] с своей дороги к Оренбургу (Бугуруслан—Оренбург) в район действий Мансурова (Бузулук) и в начале марта 1774 г. оказался лицом к лицу с противником. Первая встреча у деревни Пронкиной (между Бугурусланом и Сорочинской крепостью), протекавшая некоторое время с переменным успехом, закончилась неудачно для восставших, оказавшись предвестницей последующих поражений и настоящего разгрома движения в его первый период.

В таких условиях напряженного военного положения и нависавшей опасности вполне понятным делается этот «манифест», остававшийся доселе неизвестным в печати. Очевидно, поднимала голову внутренняя оппозиция: в рядах восставших в результате заметного уже раньше расслоения, начинало проявляться в резких формах раздражение одной части казачества против другой. Пугачев был в этот момент еще достаточно силен, если он мог себе позволить такую роскошь, как обращение к всенародному мнению - плебисциту, призывом к которому, в сущности, и является манифест 3 марта, наряду с содержащимся в нем объявлением о винах какого-то казака.

Первоначально этот манифест не имел ли в виду определенного лица? В подлинном его тексте всюду, где теперь стоит «имрек», раньше читалось какое-то слово, затем выскобленное и замененное «имрек». Может быть, этим словом была фамилия одного из казаков, не того ли Черноморского, о казни которого Пугачевым есть карандашная помета почерком того времени на втором листе манифеста. Точных сведений об этом казаке в нашем распоряжении пока нет; возможно, что именно он был депутатом от войсковой оппозиции в комиссии ген.-м. Брахвельда, расследовавшего столкновения между «старшинской» («верной») и «войсковой» (оппозиционной) стороной на Яике в 1762 г.; и не тот ли это Борис Черноморский, который упоминается в списке разоренных в 1774 г. на Яике пугачевским ставленником войсковым атаманом Никитою Каргиным и его товарищами (бывш. Госуд. Арх., разр. VI, д. 418, л.л. 16-17). На основании этих данных можно лишь предполагать, что Черноморские, занимая видное положение в рядах войсковой оппозиции, оказались почему-то в затруднительный для Пугачева момент в числе опальных фамилий в глазах восставших.

Невольно зарождается мысль: именной подлинный указ о смертной казни определенного лица не стал ли в чьих-то руках, с помощью подчистки и подделки, совершенно неопределенным и бесконечно широким мандатом для борьбы с оппозицией движению среди примкнувших к нему?

Имеющаяся под манифестом иноязычная подпись - не единственная: до нас дошло несколько подлинных документов с такою подписью, вопреки обратному замечанию Дубровина («Пугачев и его сообщники», т. II, стр. 189).

На конверте, в котором долгое время лежал запечатанным манифест 3 марта, стоит надпись рукою генерал-прокурора кн. А. А. Вяземского: «Сей пакета хранить в тайной экспедиции и никому без особаго ее величества указа не разпечатать. Князь Александр Вяземской. Апреля 7 дня 1774 года». [201]

_________________

IV.

Указ государственной военной коллегии Пугачева Канзафару Усаеву ⁶

Указ его императорскаго величества самодержца всероссийскаго, из государственной военной коллегии верноподданному рабу и сыну отечества Уфимского уезду Нагаиской дороги деревни Бузавьязовой мещерятскому главному полковнику Канзафару Усаеву. По прежде усмотренной в вас к службе его величеству усердной ревности и прилежности повелевается в ниже писанном обстоятелстве во-первых получа тебе сей указ и приложенной при семъ для объявления во всенародное известие имянной манифест несклонившемуся народу во всех жителствах, в которых ты склонение иметь будешь, с таковым им притом обяснением дабы они под скипетр его императорскаго величества склонялись добропорядочно, которые по получении всероссийскаго престола от всяких прежде находившихся (от бояр и зависцов несытого богатства) податей и великих тягостей свобождены будут и дана быть имеют всякому свободная волность из приклонившагося же народу набирать всячески стараясь достаточное число воиска и по набрании употребляя все свои силы противу злодейских партей иметь защиту и оборону а верноподданных рабов ни до каких обид и притеснениев не допущать злодеев же в том до удач и учинения злодействия намерения отвращать а единственно старатся ко искоренению оных в случае же сего жалованного вам рангу наивящые свои заслуги оказывать да и по усмотрению вашему из находящихся в команде твоей имеешь жаловать от себя в сотники и эсаулы достойных вероятию людей в протчем поступать тебе во всем как верному и доброму рабу принадлежит за что по усмотрению в вас заслуги монаршею от его императорскаго величества милостию награждены будете напротив же того и самим вам верноподданным никаких напрасно обид не чинить под опасением от государя жестокаго гнева: во верность чего за подписанием государственной военной коллегии присудствующих и за приложением печати сей указ дан июня... дня 1774 году.

Иван Твороговъ.

Секретарь Алексей Дубровской.

Повытчик Герасим Степанов ⁷. [202]

ПРИМЕЧАНИЯ.

По-видимому, июньский «указ» военн. коллегии Пугачева Канзафару Усаеву доселе нигде не был ни напечатан, ни упомянут. [203]

_________________

V.

Указ Е. И. Пугачева Березовской станице войска Донского ⁸

Божиею милостию мы Петр третий император и самодержец всероссийский и прочая и прочая и прочая.

Обявляется Березовской станицы господину атаману и всем живущим во оной Донскаго войска казакам и во всенародное известие.

Доволно уже наполнена была Россия о нашем от злодеев (главных сенаторов и дворян) укрытии вероятным слухом но и иностранные государства небезызвестны не от чего ж иного сие воспоследовало как во время царствования нашего разсмотрено что от прописанных злодеев дворян древняго святых отец предания закон христианской совсем нарушен и поруган а вместо того от их злоевредного вымыслу с немецких обычаев введен в Россию другой закон и самое богомерское братобритие и разные христианской вере как в кресте так и протчем неистовства и подвергнули кроме нашей монаршей власти всию Россию себе в подданство с наложением великих отягощениев и доводя ее до самой крайней гибели чрез что как Яицкое Донское и Волское войско ожидали своего крайнего раззорения и истребления что нами обо всем вышепрописанном отечески соболезновав сожалели и намерены были от их злодеиского тиранства свободить и учинить во всей Poccии волность за что нечаянно лишены мы всероссийскаго престола и вменены злоумышленными публикованными указами в мертвые ныне ж по промыслу всевышней

Десницы волею Его святою вместо совсем забвения имя наше процветает и по прежде обязанной присяге признав и уверясь о точном нашемъ имяни приняли и склонились под наш скипетр и корону живущеи Оренбурской Казанской и Оренбурской ⁹ губерней с приписными городами и уездами народ також башкирская калмытская орды и поселенные по реке Волге Саксоны ¹⁰ и Волское казачье войско и оказывают ревность, и усердие в службе нашей охотно без всякого от нас принуждения, того ради заблаго [204] разсудить соизволили чрез сей наш всемилостивейший указ дать знать о нашемъ шествии с победоносной армией как означенной Березовской станице так и всему природному Донскому казачьему войску что естли оное возчюствует наше отеческое попечение и пожелаетъ вступить за природного своего Государя которой для общаго спокойствия и тишины претерпел великия странствии и немалые бедствии, то б желающие оказать ревность и усердие для истребления вредителных обществу дворян явились бы в главную нашу армию где и сами мы присудствуем за что без монаршей нашей милости и на первой случай не в зачет жалованья по десяти рублев награждения оставлены не будут а для сведения всему Донскому войску повелеваем сей указ станица от станицы пересылать вниз по течению реки Дону а списывая со оного копии для надлежащего исполнения оставлять в каждой станице во свидетелство того мы собственною рукою подписали и государственною нашею короную укрепить соизволили.
Писан августа дня 1774 году.

Петр ¹¹.

ПРИМЕЧАНИЯ.

Манифест, адресованный Березовской станице и всему войску Донскому, был в сущности написав в закатный час восстания

Комментарии