ДОКУМЕНТЫ. ВОССТАНИЕ ПУГАЧЕВА. DrevLit.Ru - библиотека древних рукописей

ПРЕДИСЛОВИЕ

В сборнике публикуются документы повстанцев — участников Крестьянской войны, проходившей в 1773—1775 годах под предводительством Емельяна Ивановича Пугачева. Советской наукой достигнуты значительные результаты в разработке истории этого крупнейшего антифеодального выступления народных масс России. Литература по этой теме насчитывает сотни статей, брошюр, монографий, публикаций источников ¹. Последнее пятнадцатилетие отмечено появлением ряда крупных работ. Издано фундаментальное исследование о Крестьянской войне 1773— 1775 гг., подготовленное коллективом авторов во главе с В. В. Мавродиным ², вышли в свет монографии, освещающие отдельные стороны Пугачевского движения и его историографию ³, опубликованы сборники документов ⁴, десятки статей, обзоров, рецензий ⁵. Наличие этих работ освобождает нас от необходимости делать характеристику событий Крестьянской войны и определения ее места в истории России XVIII столетия и последующего времени. Обратимся к рассмотрению вопросов, непосредственно связанных с происхождением и содержанием печатаемых в данном сборнике документов.

Важнейшей особенностью Крестьянской войны 1773—1775 гг. является возросший уровень сознательности и организованности движения в сравнении с предшествующими крестьянскими войнами и другими народными выступлениями XVII—XVIII вв. в России. Руководители движения 1773—1775 гг. создали на освобожденной территории органы управления и самоуправления, которые внесли заметные начала организации в развернувшуюся борьбу и до известной степени смогли преодолеть стихийный характер действий восставших. [4]

В ноябре 1773 г., два месяца спустя после начала Крестьянской войны, Пугачевым была создана в его ставке под Оренбургом Государственная военная коллегия. Действовавшее в течение десяти месяцев, до конца августа 1774 г., это учреждение выполняло роль личной канцелярии предводителя движения и одновременно являлось высшим военно-политическим и административным центром восстания. По роду своей деятельности коллегия занималась преимущественно решением важнейших военных задач Крестьянской войны. Она исполняла распоряжения Пугачева по управлению “Большим войском” (“Большой” или “Главной” армией), обеспечивала его боевые операции, заботилась о снабжении оружием, боеприпасами, провиантом и деньгами, налаживала производство артиллерийских орудий и снарядов на заводах Южного Урала. Коллегия, по возможности поддерживая военно-оперативную связь с отдаленными районами восстания, давала указания о мобилизации материальных и людских ресурсов, формировании новых повстанческих отрядов.

Большая работа проводилась Военной коллегией по политической организации восстания. Она осуществлялась путем распространения манифестов Пугачева и указов самой коллегии, в которых излагались важнейшие требования участников Крестьянской войны: ликвидация крепостной зависимости, отмена государственной подушной подати и рекрутских наборов, передача земли и угодий в безвозмездное пользование трудовому народу.

Наряду с исполнением функций военного и политического характера Военная коллегия выступала и как высший орган гражданской администрации на всей освобожденной повстанцами территории. Она руководила деятельностью вновь созданных учреждений, представителями местного управления, заботилась о поддержании общественного порядка, рассматривала спорные и судебные дела.

Однако сам уровень этой организаторской работы не позволил преодолеть стихийности движения; Военная коллегия так и не сумела до конца выполнить свою роль организатора и руководителя развернувщейся борьбы, добиться успешной реализации всех своих начинаний и распоряжений. Особенно заметно упала эффективность действий коллегии в апреле — августе 1774 г. В эти месяцы штаб Пугачева, находясь в сложной обстановке походной жизни, постепенно утрачивал связи с отдаленными очагами борьбы. На результатах деятельности коллегии на всем протяжении Крестьянской войны отрицательно сказывались также факторы субъективного характера, выражавшиеся в политической и организационной незрелости вожаков восстания ⁶.

С первых месяцев Крестянской войны, по мере образования новых районов движения и новых повстанческих отрядов, создавались местные органы военного и гражданского управления: походные канцелярии повстанческих атаманов, станичные и земские избы, канцелярии на заводах, в крепостях, селениях и городах. Ряд этих органов был создан по решениям штаба Пугачева и его эмиссаров на местах, другие учреждения образовывались как выборные органы самоуправления (станичные и земские избы) во главе с выдвинутыми из среды восставших атаманами, есаулами, сотниками, писарями и др. Деятельность местных властей (атаманов и других должностных лиц) и учреждений регламентировалась именными указами и манифестами Пугачева, указами Военной коллегии, предписаниями и ордерами видных предводителей восстания.

Документы повстанческого лагеря, представленные в сборнике, а также материалы правительственных учреждений Екатерины II свидетельствуют о существовании многих органов местного управления восставших в освобожденных повстанцами районах. С октября 1773 г. стали [5] действовать канцелярии при атаманах в крепостях Средне-Яицкой линии (Илецкий городок, Рассыпная, Татищева, Нижне-Озерная, Сакмарский городок). Такие же учреждения появились в ноябре 1773 г. при повстанческих отрядах, образовавшихся в ряде районов южной и центральной Башкирии (например, в отряде атамана Качкына Самарова). От декабря 1773 г. дошли данные о походных канцеляриях в отрядах атаманов В. И. Торнова, Караная Муратова (район Закамья), Канзафара Усаева, Батыркая Иткинина, Бахтиара Канкаева, Г. Т. Ситникова (район Прикамья), И. Ф. Арапова, Ф. И. Дербетева (под Самарой и Ставрополем) и полковника Я. С. Антипова (Воскресенский завод на Южном Урале). В том же месяце в селе Чесноковке под Уфой была образована походная канцелярия при ставке атамана И. Н. Зарубина-Чики, который, действуя как полномочный представитель Пугачева, взял на себя руководство повстанческим движением в Башкирии, на Среднем Урале, в Приуралье и Западной Сибири. В январе 1774 г. сложились походные канцелярии в отрядах атаманов И. Н. Белобородова (под Екатеринбургом), И. С. Кузнецова, Салавата Юлаева (под Красноуфимском и Кунгуром), А. Ф. Носкова (под Боткинским заводом), А. А. Овчинникова, Е. Струняшева (в районе Нижнего и Среднего Яика), Мясогута Гумерова, Н. Алексеева, Шарыпа Якупова (район междуречья Камы и Вятки), И. Н. Грязнова (под Челябинском), в ряде пунктов Зауралья и Западной Сибири. К тому же месяцу относится образование таких выборных органов самоуправления, как Осинская земская изба, Красноуфимская станичная изба и некоторых других. В феврале 1774 г. начали действовать Яицкая войсковая канцелярия, Дубровская земская изба (в селе Дуброва под Осой), станичная изба на Саткинском заводе, походные канцелярии в отрядах П. Пестерева, О. Сазонова, Ишменя Иткулова, Г. Туманова (в Исетской провинции), а также в ряде районов Башкирии и Приуралья. С середины лета

1774 г., когда центр повстанческого движения переместился в правобережные районы Средней и Нижней Волги, стали создаваться местные органы управления в поволжских городах Курмыше, Алатыре, Саранске, Пензе, Петровске, Саратове (канцелярии при городовых воеводах, назначенных на эти посты Пугачевым и Военной коллегией), а также походные канцелярии при атаманах действовавших в Поволжье отрядов (А. Е. Суходольский, И. И. Родионов и др.). Сохранились данные о существовании полковых канцелярий в полках Главного войска Пугачева.

Большинство повстанческих учреждений просуществовало недолгое время — от двух-трех до девяти-десяти месяцев. Их деятельность прекращалась с подавлением очагов движения в соответствующих районах. Но и за эти короткие сроки существования в делопроизводстве повстанческих учреждений сложились значителъные собрания материалов в виде входящей и исходящей корреспонденции и документов внутреннего назначения (списки повстанцев, ведомости прихода и расхода денег, припасов и т. п., протоколы допросов пленных и др.). Об этом можно судить по сохранившимся в относительно полном объеме архивам походной канцелярии атамана и полковника Бахтиара Канкаева (до 160 документов, из них около 90 на татарском языке), Красноуфимской станичной избы (до 60 документов), Осинской земской избы (до 60 документов). В дни восстания большой массив документов находился в делопроизводстве повстанческой Военной коллегии и других учреждений ⁷.

Однако архивы большинства повстанческих органов управления не сохранились до наших дней. Значительный урон корпусу документов восставших был нанесен еще в ходе Крестьянской войны. Их систематическое уничтожение началось с первых месяцев восстания по инициативе местных военных и гражданских властей Екатерины II. Они истребляли перехваченные манифесты Пугачева, указы его Военной коллегии, [6] воззвания пугачевских атаманов, стремясь воспрепятствовать их распространению среди народа. Однако, некоторые виды документов (преимущественно из состава деловой переписки повстанцев) оставлялись для сыскных целей, в качестве улик против участников восстания. Сложившаяся практика позднее была санкционирована центральной властью. 4 января 1774 г. Военная коллегия в Петербурге предписала генералу А. И. Бибикову, командующему карательными войсками правительства, а также местным военным властям уничтожать попавшие в их руки воззвания Пугачева и другие документы восставших, сообщая в коллегию данные о их содержании ⁸. Вскоре после этого последовало личное распоряжение Екатерины II генерал-прокурору Сената А. А. Вяземскому, которым предписывалось истреблять перехваченные указы Пугачева: “где его... указы не проявятся, чтоб везде оных чрез палача публично сжечь, и чтоб везде впредь тако поступали со всеми указами, кои не от законных властей происходят” ⁹. В соответствии с этим Сенат указом от 10 января 1774 г. отдал распоряжение центральным и местным учреждениям сжигать манифесты Пугачева и документы его сторонников, а 13 января секретным указом предписал снимать точные копии с повстанческих документов перед их уничтожением ¹⁰. Руководствуясь этими указаниями, местные учреждения систематически сжигали документы восставших, но не во всех случаях снимали копии с истребляемых оригиналов.

Многие архивы и документы восставших погибли в ходе боевых действий весной и летом 1774 г. под Оренбургом, Уфой, Екатеринбургом, Казанью и Царицыном. Так были утрачены значительные по объему архивы Военной коллегии Пугачева, Чесноковского штаба атамана И. Н. Зарубина-Чики, походных канцелярий виднейших военачальников Крестьянской войны атаманов И. Н. Белобородова, А. А. Овчинникова, Салавата Юлаева, И. Ф. Арапова, И. Н. Грязнова, И. С. Кузнецова и других.

В ряде случаев документы уничтожались самими восставшими и их предводителями из соображений безопасности. Видимо, поэтому Пугачев, оберегая своих сторонников от репрессий со стороны карателей, приказал сжечь архив Военной коллегии после поражения повстанческого войска в битве под Татищевой крепостью в конце марта 1774 г. ¹¹ Очевидец и участник этого события, “думный дьяк” И. Я. Почиталин, рассказывал на следствии, что все производившиеся у Пугачева в Военной коллегии “письменные дела, по разбитии его в Татищевой крепости, из Берды взяты были с нами на Яик, но как с Углицкого хутора, по причине разъезжающих впереди воинских команд, принуждены мы были воротиться назад, то самозванец для облегчения как некоторые пушки бросил на дороге, так и все те письма сжег” ¹².

В результате различного рода утрат ¹³ из множества документов повстанческого лагеря до нас дошла лишь незначительная их часть. Относительно полно сохранились документы походных канцелярий пугачевских атаманов Бахтиара Канкаева, Г. Туманова, В. И. Торнова, [7] К. Разнолишникова, архивы повстанческих властей в Красноуфимске, Осе, на Воскресенском, Рождественском и Юговском заводах и в немногих других пунктах. От большинства учреждений восставших уцелели единичные экземпляры документов ¹⁴.

К настоящему времени составителями данного сборника выявлено в архивах, рукописных собраниях библиотек и музеев СССР, а также в дореволюционных и советских публикациях 565 документов повстанческого лагеря ¹⁵. Большинство их находится в фондах Центрального государственного архива древних актов в Москве (ЦГАДА). В нем в составе VI разряда бывшего Госархива Российской империи (ф. № 6) — “Уголовные дела по государственным преступлениям” — сосредоточены материалы учреждений политического сыска: Казанской и Оренбургской секретных комиссий, Тайной экспедиции Сената, производивших следствие и расправу над предводителями Пугачевского движения и рядовыми повстанцами. В этих коллекциях сохранились собранные карателями в 1773— 1774 гг. документы повстанческих властей и учреждений. В деле № 415 (VI разряд Госархива) находятся манифесты и именные указы Е. И. Пугачева, выступавшего в дни Крестьянской войны под именем “императора Петра III”. В деле № 416 собраны документы походных канцелярий пугачевских атаманов И. Н. Зарубина-Чики, Бахтиара Канкаева, И. С. Кузнецова, Салавата Юлаева, К. Разнолишникова, а также повстанческих учреждений — Красноуфимской станичной избы, Осинской земской избы и др. Здесь же находятся подлинники документов восставших на татарском языке и переводы с них, выполненные в Казанской секретной комиссии Сагитом Хальфиным, переводчиком Адмиралтейской конторы и преподавателем Казанской гимназии, известным тюркологом, автором букваря и грамматики татарского языка.

Указы пугачевской Военной коллегии сохранились среди материалов дознания и переписки секретных следственных комиссий и Тайной экспедиции Сената ¹⁶. В следственных делах видных руководителей движения И. Н. Зарубина-Чики, И. Н. Белобородова, Салавата Юлаева, Канзафара Усаева, В. И. Торнова, М. Д. Чигвинцева, М. Д. Горшкова и других содержатся их распоряжения и переписка ¹⁷.

В VI разряде Госархива среди материалов Кабинета Екатерины II, в делах походной канцелярии генерала И. А. Деколонга и в переписке Сената с губернскими, провинциальными и уездными учреждениями находятся перехваченные в ходе восстания указы Пугачева, воззвания и переписка его атаманов ¹⁸.

Документы восставших выявлены в составе других фондов ЦГАДА: Казанской секретной комиссии (переписка атаманов Е. Струняшева, В. И. Торнова и др.) ¹⁹, Оренбургской губернской канцелярии (отдельные экземпляры указов Е. И. Пугачева, ордера, наставления и рапорты его атаманов) ²⁰, “Пугачевской экспедиции” генерала П. И. Панина (манифесты и указы Е. И. Пугачева последнего периода Крестьянской войны) ²¹.

Вторым по значению хранилищем источников по истории Пугачевского движения и документов повстанческого лагеря является Центральный государственный военно-исторический архив СССР в Москве (ЦГВИА). В составе дел Секретной экспедиции Военной коллегии наряду с материалами военно-походных канцелярий командующих карательными войсками генералов А. И. Бибикова, Ф. Ф. Щербатова и П. М. Голицына хранятся отдельные указы Е. И. Пугачева, предписания Военной коллегии восставших, воззвания, ордера и рапорты пугачевских атаманов ²². Такие же документы находятся в одном из дел Кабинета Екатерины II, содержащего ее переписку с генералами В. А. Каром, А. И. Бибиковым, Ф. Ф. Щербатовым, П. М. Голицыным и с губернаторами И. А. Рейнсдорпом, Я. Л. Брантом и А. А. Ступишиным ²³, а также в делах канцелярии командующего иррегулярными войсками генерала Г. А. Потемкина ²⁴ и в коллекции историка Н. Ф. Дубровина ²⁵. Некоторые источники сохранились в других архивохранилищах СССР: в Отделе рукописей Пушкинского Дома (Институт русской литературы АН СССР) среди материалов фонда А. С. Пушкина — указ Е. И. Пугачева и подорожная грамота Военной коллегии от 13 июня 1774 г., извлеченные из собрания документов походной канцелярии Бахтиара Канкаева ²⁶; в Отделе письменных источников Государственного исторического музея — указ Е. И. Пугачева атаману Ф. Кочневу от 12 июня 1774 г. ²⁷; в Оренбургском музее — указ Е. И. Пугачева старшине и полковнику Медету Миндиарову от 5 июня 1774 г. ²⁸

Сохранившийся корпус материалов повстанческих властей и учреждений представлен различными по наименованию и назначению документами.

Предводитель Крестьянской войны Е. И. Пугачев как обладатель верховной власти, выступивший под именем “императора Петра III” или “царя Петра Федоровича”, отдавал свои предписания в форме манифестов и именных указов. Манифестами являлись акты верховной власти повстанцев, объявляемые “во всенародное известие”, а именными указами — рескрипты, адресованные для исполнения конкретным лицам. Так как Пугачев был неграмотным, манифесты и указы составлялись его личными секретарями (И. Я. Почиталин, М. Д. Горшков, Балтай Идеркеев, Д. Н. Кальминский и др.), а с ноября 1773 г. секретарями и повытчиками Военной коллегии. Проекты-черновики манифестов и указов зачитывались Пугачеву и после его одобрения переписывались начисто, скреплялись подписью “Петра III”, а с марта 1774 г. и печатью, отправлялись по назначению.

Военная коллегия (как высший исполнительный и распорядительный орган при Пугачеве) оформляла свои распоряжения указами. Во вступительной формуле указа обозначалось, что он исходит одновременно и от “Петра III” и от Военной коллегии (“Указ его императорского величества, самодержца Всероссийскаго, из Государственной военной коллегии”). Имели место случаи объявления указами Военной коллегии изданных ранее манифестов и указов Пугачева (см., например, док. № 86). С марта 1774 г. Военная коллегия имела свою печать, однако секретари редко [9] пользовались ею ²⁹. Как правило, указы Военной коллегии скреплялись подписями судьи (члена) коллегии И. А. Творогова, секретарей (М. Г. Горшков, И. Шундеев, А. И. Дубровский), думного дьяка И. Я. Почиталина, одного из повытчиков (С. Супонин, И. Герасимов, А. Седачев, Г. Степанов, И. Пустоханов).

Из других документов, исходящих от Военной коллегии, следует назвать проезжие грамоты, билеты (акты, удостоверяющие личность получателя и его полномочия), увещевания или увещевательные письма, записки сотрудников коллегии, содержащие разовые поручения подчиненным лицам или учреждениям.

Среди материалов местных властей и учреждений восставших значительное место занимают документы распорядительного характера, которые направлялись подчиненным: указы, наставления, ордера, приказы, повеления, приказания, предложения, требования, напоминания и др. Нижестоящие учреждения, власти и лица обращались к вышестоящим с рапортами, доношениями, прошениями. Равные по положению власти и учреждения обменивались между собой объявлениями, известиями, сообщениями и ведениями.

Из числа других материалов укажем на большую группу документов, удостоверяющих личность получателя, его правомочия и заслуги в восстании. Это различного рода билеты, свидетельства, аттестаты, пропуска. Весьма разнообразное назначение имели билеты: одни из них фиксировали факт перехода отдельного лица или группы лиц на сторону восстания и их присягу на верную службу Пугачеву, другие служили пропусками на проезд до определенных пунктов (с правом предоставления ночлегов, подвод и даже охраны), третьи являлись предписаниями об исполнении разовых поручений и т. п.

К материалам внутреннего делопроизводства повстанческих учреждений относились документы, связанные с учетом материальных ценностей (ведомости прихода и расхода денежных сумм, продовольствия, фуража, оружия, боеприпасов, требования на их выдачу, расписки в их получении), именные списки и реестры повстанцев, протоколы допросов пленных, перебежчиков и других лиц, изветы о различного рода правонарушениях и др. Особо следует отметить значение именных списков и реестров повстанцев как источников информации о количественном, социальном и национальном составе пугачевских отрядов, о пунктах их формирования и действия; помимо этого, источники подобного рода содержат биографические данные о рядовых участниках движения. Свидетельства именных списков и реестров, составленных в повстанческих канцеляриях, существенно дополняют показания о составе пугачевских отрядов, которые можно извлечь из документов правительственного происхождения (списки повстанцев, захваченных в плен в ходе боевых действий, списки и реестры “колодников”, находившихся под следствием в секретных комиссиях, экстракты следственных дел и т. п.). В тех пунктах освобожденной территории, где действовало самоуправление, решения городского, заводского и сельского населения оформлялись мирскими приговорами. Ими, в частности, фиксировались выборы должностных лиц (атаманы, есаулы, сотники, писари) в органы самоуправления, делегатов для поездок в ставки Пугачева, атамана Зарубина-Чики и других военачальников восставших. Приговорами оформлялись решения, касавшиеся многих других важнейших вопросов внутренней жизни общины (охрана порядка, распределение средств, формирование отрядов, оборона селений от карательных команд и др.). Воззвания пугачевских атаманов и полковников к населению волостей, жителям и гарнизонам городов, крепостей и селений, [10] содержащие призывы к переходу на сторону Пугачева, именовались увещеваниями, увещевательными письмами, известиями и объявлениями.

В государственных архивах среди материалов повстанческого происхождения выявлено небольшое число документов эпистолярного жанра — писем повстанцев, а также лиц, косвенно причастных к восстанию. Наряду с частно-бытовыми вопросами, отдельные письма освещают события повстанческого движения.

Оригиналы повстанческих документов в большинстве своем скреплены подписями авторов, а также подписями составителей — секретарей, писарей, канцеляристов. Некоторые документы скреплены также печатями, оттиснутыми на красном сургуче. Для этого, как правило, использовались печати старых правительственных учреждений, фамильные дворянские и офицерские печатки, случайно оказавшиеся в руках повстанцев. Из оригинальных печатей, изготовленных самими восставшими, кроме упомянутых печатей Пугачева и Военной коллегии, следует указать на печать атамана И. Н. Зарубина-Чики, на которой была вырезана надпись: “Печать графа Ивана Чернышева” (Зарубин-Чика выступал в восстании под именем “графа Ивана Чернышева” и этим титулом и именем обозначены исходящие из его походной канцелярии документы) ³⁰. Документы посылались адресатам в конвертах. На конверте писался адрес с обозначением отправителя и адресата и прикладывалась печать (несколько таких конвертов сохранилось в архивных делах). Иногда документы складывались конвертами, чистыми оборотными сторонами наружу, где и писался адрес.

Повстанческие власти и учреждения не внесли ничего принципиально нового в порядок делопроизводства и в номенклатуру документов, заимствуя то и другое из практики работы правительственных учреждений того времени. Но, унаследовав традиционную форму документов, власти и учреждения восставших наполнили их новым содержанием, отражающим антифеодальную направленность Крестьянской войны.

* * *

Документы повстанческого лагеря характеризуют действия Пугачева, ближайших его сподвижников, Военной коллегии и других учреждений восставших, направленные на внесение начал организации в стихийный ход движения. Источники эти освещают также самодеятельное творчество трудового народа, поднявшегося на освободительную борьбу против крепостнического угнетения, произвола царской администрации, помещиков и чиновников, притеснения малых народностей Урала и Поволжья.

Крестьянская война охватила огромный район Юго-Востока России (Оренбургская, Казанская, Тобольская, Нижегородская, Воронежская и Астраханская губернии; в общей сложности до 600 тыс. кв. км.) с населением, превышающим 3 млн. человек. Изучение документов сборника выявляет одну из важнейших особенностей повстанческого движения в этом крае — совместные действия русских крестьян, казаков, посадских людей и нерусских народностей (башкиры, татары, чуваши, калмыки, мордва, марийцы, удмурты, казахи и другие). Боевое содружество трудового русского и нерусского населения в Крестьянской войне было обусловлено рядом объективных факторов социально-экономической и политической жизни этого региона страны. К числу такого рода факторов следует отнести: добровольное вхождение большинства нерусских народностей в состав Русского государства, особенности русской колонизации Юго-Востока, заключавшиеся в преобладании крестьянства в потоке новопоселенцев, длительное совместное проживание населения разных национальностей, общение между ними в области хозяйства и культуры, [11] близость форм эксплуатации трудового населения феодалами и государством, участие представителей нерусских народностей (татар, башкир и других) в боевых действиях русской армии в XVII—XVIII веках. Сближению между народами этого края способствовали традиции освободительной борьбы (совместное участие в крестьянских войнах под предводительством И. И. Болотникова и С. Т. Разина, а также в ряде других выступлений). Все эти факторы постепенно вели к преодолению национальной розни и религиозной нетерпимости, насаждаемых царизмом, местной администрацией, феодалами, православным и мусульманским духовенством. Сама жизнь вносила в сознание трудового населения понимание общности коренных интересов русских крестьян и рядовых общинников нерусских народностей, несших ярмо феодальной эксплуатации.

Грандиозный размах Крестьянской войны и острота развернувшейся борьбы выдвинули на первый план лозунги социального освобождения. Этому способствовала деятельность повстанческого центра, который в своих воззваниях учитывал требования и чаяния всех национальных групп угнетенного населения, включая требования социально-политического, экономического, национального и религиозного характера. Как показывают документы сборника, Пугачев, его Военная коллегия и эмиссары на местах смогли сформировать десятки многонациональных повстанческих отрядов, внести элементы координации в их действия, в известной мере преодолеть конфликты на национальной почве, имевшие место в отдельных районах движения.

Правительству Екатерины II и местной администрации не удалось внести раскол в ряды восставших, использовав межнациональные противоречия в качестве традиционного орудия политики “умиротворения” национальных окраин. Только ценой огромных военных усилий после целого года ожесточенной борьбы было сломлено сопротивление народа, объединившегося под знаменами Пугачева на базе общих социальных интересов.

Печатаемые в сборнике манифесты и именные указы Пугачева, воззвания его атаманов и полковников, указы Военной коллегии отражают интересы трудового народа и прежде всего крестьянства, которое являлось массовой социальной базой Крестьянской войны. В этих документах учтены требования помещичьих и заводских крестьян, казаков, нерусских народностей Юго-Востока (башкир, татар, казахов, калмыков и других). Обращение к этим документам позволяет проследить эволюцию идейной платформы Крестьянской войны, которая шла в направлении более конкретного, полного и радикального учета интересов крестьянства, что нашло отражение в декабрьских (1773 г.) манифестах Е. И. Пугачева и в воззваниях атамана И. Н. Грязнова от января 1774 г. Примечательны в этом отношении именные указы Пугачева от июня 1774 г., в которых дана критика феодальных порядков в России, указаны конкретные угнетатели народа — дворяне и представители царской администрации в лице губернаторов, воевод, судей и “протчих тому подобных мироедов”, изложены важнейшие положения крестьянской вольности. Венцом социальной политики ставки Пугачева являлись манифесты, обнародованные в июле 1774 г. в правобережных районах Волги. В этих манифестах, обращенных ко всему крестьянству, провозглашалась ликвидация крепостной зависимости народа, отмена рекрутчины, подушной подати, прочих налогов и повинностей, предоставление трудовому народу в безвозмездное пользование земли со всеми ее угодьями, уничтожение дворянства и ликвидация старой администрации. Как свидетельствуют документы сборника, лозунги, сформулированные в манифестах и указах Пугачева и воззваниях его атаманов, оказывали огромное воздействие на умонастроения народа, поднимая его на борьбу против феодального гнета.

Вопросы организации повстанческой армии и ее обеспечения занимали первостепенное место в деятельности руководителей Крестьянской [12] войны. Указы Пугачева, распоряжения Военной коллегии, предписания и переписка атаманов и учреждений восставших, печатаемые в сборнике, свидетельствуют о неустанном внимании к формированию “Главного” войска и местных отрядов, пополнению их новыми бойцами, обеспечению артиллерией, оружием, боеприпасами, провиантом, фуражом, деньгами, укреплению воинской дисциплины. Пугачеву в течение одного лишь года удалось сформировать три крупных армии (до 20—25 тыс. чел. каждая); значительные по численности войска были у атаманов Зарубина-Чики, Белобородова, Салавата Юлаева и других военачальников восставших. Руководителям движения удалось образовать в этих войсках полки и отряды, укомплектованные по социальному, национальному или территориальному признаку. Объединению их под знаменами Пугачева способствовала общность социальных интересов восставших. Значительное внимание ставка Пугачева уделяла налаживанию производства артиллерийских орудий и снарядов на металлургических предприятиях Южного Урала (Воскресенский, Авзяно-Петровский заводы). Атаман Зарубин-Чика заботился об изготовлении холодного оружия и амуниции для конницы на Ижевском заводе, а атаман Белобородов пытался наладить производство пороха. Публикуемые документы освещают попытки Пугачева, его Военной коллегии и атаманов (И. Н. Зарубин-Чика, И. Н. Белобородов, Салават Юлаев, И. Ф. Арапов, Г. Туманов и др.) координировать военные действия повстанческих сил, подчинить их операции единому замыслу и руководству. В этом отношении были достигнуты определенные успехи на первом этапе Крестьянской войны, в частности, в операциях под Оренбургом, Уфой, Самарой, Кунгуром, Екатеринбургом, Челябинском.

Выше уже отмечалось, что создание Военной коллегии, походных канцелярий пугачевских атаманов, станичных и земских изб в освобожденных районах оказало значительное организационное воздействие на ход повстанческого движения. Хотя деятельность этих учреждений заключалась преимущественно в организации военного отпора карателям, они, как свидетельствуют сохранившиеся документы, занимались и вопросами налаживания гражданского управления в освобожденных районах, городах, слободах, селах и на заводах. В указах Военной коллегии, наставлениях и ордерах Яицкой войсковой канцелярии, пугачевских атаманов Зарубина-Чики, Салавата Юлаева, Овчинникова, Туманова и других содержатся предписания о формировании новых властей, назначаемых или выбираемых из достойных и способных людей, определяется круг их деятельности в области управления, охраны порядка, судопроизводства, распределении конфискованного имущества и общественных доходов, обеспечении неимущих, устройстве почтовой связи и т. п. Практическая реализация всех этих вопросов гражданского управления и самоуправления отражена в документах Красноуфимской станичной избы, Осинской земской избы, канцелярий атаманов Юговского завода — Г. Т. Ситникова, Рождественского завода — С. И. Волкова, челябинского атамана Г. Туманова. В документах этих же учреждений содержатся интереснейшие данные о внутренней жизни городских и казачьих общин в дни восстания.

Большинство документов повстанческого лагеря освещает ход военных действий отрядов восставших против регулярных войск правительства, местных гарнизонов и карательных команд. В документах содержатся сведения об осаде повстанцами Оренбурга, Уфы, Кунгура, Челябинска, боях под этими городами, а также под Самарой, Яицким и Гурьевым городками, на Южном и Среднем Урале, Приуралье, Западной Сибири, Прикамье, под Казанью и на Правобережье Волги.

Наряду с данными об элементах организации в действиях повстанцев, их властей и учреждений, источники отражают и негативные стороны движения, пагубно сказавшиеся на ходе Крестьянской войны и [13] способствовавшие ее поражению. Документы говорят о фактах розни в рядах восставших, связанных с неоднородным имущественным и правовым положением различных групп крестьянства, казачества, в среде нерусских народностей. Имели место случаи захвата крестьянского имущества башкирскими и татарскими повстанческими отрядами, поджогов не только заводов и помещичьих имений, но и крестьянских дворов, дезертирства, различных уголовных преступлений, самочинных и своекорыстных действий отдельных атаманов. Эти факты подрывали единство действий восставших.

Манифесты и указы Пугачева и воззвания его атаманов объективно несли в себе революционный вызов феодальному строю, призывали к ликвидации крепостничества, уничтожению дворянства и ненавистной администрации, отмене налогов и повинностей, наделению народа землей. Но наивный монархизм восставших идейно и организационно ослаблял силу Крестьянской войны, лишал развернувшуюся борьбу последовательных и ясных перспектив государственного и общественного устройства. Руководители движения имели весьма смутное представление об устройстве страны после победы восстания и воцарения на престоле народного заступника “Петра III”. Будущая Россия виделась им как государство народного благоденствия, где царит “тишина” и “спокойная жизнь”, свобода и вольность, где не будет необходимости взимать налоги с населения, ибо казна будет пополняться за счет внутренних ресурсов самой казны; граждане освобождаются от воинской обязанности, ибо армия будет полностью укомплектовываться за счет “вольножелающих” добровольцев (док. № 36).

Подобные представления были обусловлены политической неразвитостью, патриархальщиной и темнотой крестьянства — ведущей социальной силы Крестьянской войны 1773—1775 гг. В. И. Ленин писал, что “наличность революционных элементов в крестьянстве не подлежит... ни малейшему сомнению” и в то же время подчеркивал: “Мы нисколько не преувеличиваем силы этих элементов, не забываем политической неразвитости и темноты крестьян...” ³¹, массовые выступления которых не могут подняться до уровня организованной революционной борьбы пролетариата. При отсутствии в России в 70-х годах XVIII в. пролетариата и слабости формировавшейся буржуазии не было необходимых условий для победы народа в Крестьянской войне.

Нельзя, вместе с тем, не отметить, что новые для складывающихся буржуазных отношений в России 60—70-х годов XVIII в. социальные силы в лице предпролетариата (работные люди и крестьяне металлургических предприятий Урала) и представителей “третьего” сословия городов оказывали заметное воздействие на ход событий Крестьянской войны и на формирование идейной платформы восставших. И документы сборника и переписка правительственной администрации указывают на особую приверженность заводских крестьян и мастеровых Пугачеву, на их большую организованность и стойкость в боях против карателей. Даже руководители карательных учреждений понимали, что это было вызвано хищнической эксплуатацией труда владельческих и приписных крестьян на заводах. Указывая на это, Оренбургская секретная комиссия в докладе Екатерине II от 21 мая 1774 г. писала: “Что касается заводских крестьян, то они были всех прочих крестьян к самозванцу усерднее, потому что им от него также вольность обещана, тож и уничтожение всех заводов, кои они ненавидят в разсуждении тягости работ и дальних переездов, для чего и исполняли с усердием насылаемые к ним на заводы из злодейской названной коллегии указы” ^31а. Чиновник комиссии, гвардии капитан-поручик С. И. Маврин, тогда же доносил Екатерине II: “Обратите [14] взор свой на крестьян завоцких, а паче на приписных, которыя отданы совершенно в жертву заводчикам. А оныя хищники ни о чем другом не помышляют, как о своем прибытке, и алчно пожирают все крестьянское имущество, ибо многия приписныя крестьяне ходят на иго работы от четырех и до семисот верст” ^31b. Главнокомандующий карательными войсками генерал-поручик Ф. Ф. Щербатов, объясняя причину массового участия заводских крестьян в Пугачевском движении, писал 16 июня 1774 г. оренбургскому губернатору И. А. Рейнсдорпу: “Жестокость, употребляемая от заводчиков с своими крестьянами, возбудила их к ненависти против своих господ” ^31в. Из среды заводских крестьян и работных людей вышли такие крупные администраторы и военачальники восставших, как атаманы И. Белобородов, Г. Туманов, Д. Загуменнов, Г. Филинков, С. Волков, Г. Ситников и другие. Однако предпролетариат, тесно связанный условиями быта и психологией с основной массой крестьянства, не являлся самостоятельным классом и не мог повести за собой другие сословия трудового населения России по пути создания нового общественного строя.

Хотя зарождающаяся российская буржуазия (купцы, заводовладельцы, фабриканты) не оказала существенной поддержки Пугачевскому движению, а в ряде событий принимала участие в карательных операциях против повстанцев, однако из среды этого сословия вышли такие видные деятели Крестьянской войны, как симбирский купец И. Н. Грязнов и мценский купец И. С. Трофимов (выступавший в восстании под псевдонимом — А. И. Дубровский). Им принадлежит заслуга в выдвижении наиболее радикальных антифеодальных требований, взятых на вооружение ставкой Пугачева. Грязнов являлся автором трех посланий в Челябинск (док. № 390—392), в которых была дана глубокая критика крепостнических порядков в России и обоснована справедливость освободительной борьбы народа. Перу Дубровского принадлежат именные указы и манифесты Пугачева от июня — августа 1774 г. (док. № 34, 36, 39, 41,44, 45, 46) и указы Военной коллегии (док. № 72, 73, 86, 92), в которых наиболее отчетливо выражена антифеодальная направленность Крестьянской войны. Характерно, что оба они, и Грязнов, и Дубровский, принадлежа по происхождению к купечеству, позднее разорились, долгое время служили наемными работниками на уральских заводах и на собственном опыте познали тяготы жизни, нужды и чаяния трудового люда. Выступив с идеями освобождения народа от крепостнической эксплуатации, они не могли, однако, в силу объективных условий того времени выдвинуть последовательно прогрессивную программу построения нового общества и государства.

Отмеченные слабые стороны Крестьянской войны не могут заслонить собой героический подвиг народа, поднявшегося на освободительную борьбу против крепостничества. Страницы этого подвига воссоздают документы данного сборника.

Отечественная историография имеет давние традиции в изучении и публикации документов лагеря повстанцев 1773—1775 гг. Пионером в этом деле выступил А. С. Пушкин, первый историограф Пугачевского восстания. В “архивных тетрадях”, которые вел поэт-историк в 1833— 1836 гг., собирая материалы для “Истории Пугачева” и повести “Капитанская дочка”, содержится до 20 копий указов Пугачева, предписаний [15] его Военной коллегии и писем пугачевцев ³². На страницах своих произведений, посвященных событиям Пугачевского движения, Пушкин неоднократно упоминал воззвания Пугачева, отмечая их огромную роль в подъеме народа на восстание. В повести “Капитанская дочка” он писал, что обращения Пугачева, исполненные “в грубых, но сильных выражениях”, производили “опасное впечатление на умы простых людей” ³³. В “Истории Пугачева” Пушкин указывал, что причины повсеместной популярности Пугачева и его воззваний заключались в том, что “Пугачев объявил народу вольность, истребление дворянского рода, отпущение повинностей и безденежную роздачу соли” ³⁴. По условиям времени и цензуры Пушкин не мог опубликовать собранные им материалы повстанческого происхождения; ему удалось напечатать в примечаниях к “Истории Пугачева” лишь один документ подобного рода — письмо Военной коллегии Пугачева к оренбургскому губернатору И. А. Рейнсдорпу (док. № 62) — замечательный памятник народной публицистики и сатиры.

Революционная ситуация конца 50-х годов XIX в., проведение реформы 1861 г., подъем освободительного движения в 1861—1863 гг. усилили интерес историографии к изучению крестьянского вопроса и крупнейших выступлений крестьянства в эпоху феодализма, в частности, к истории Крестьянской войны 1773—1775 гг. Отдельные документы повстанцев (преимущественно манифесты и указы Пугачева) стали печататься в исследованиях и в журналах. Историк и романист либерально-народнического направления Д. Л. Мордовцев в очерке “Пугачевский полковник Иванов” издал указ Пугачева атаману Антиповской станицы И. Платонову, манифест казакам Донского войска и письмо полковника И. Иванова (Родионова) атаману Березовской станицы (см. док. № 43, 46, 544), извлеченные из бумаг Царицынской комендантской канцелярии ³⁵. Военный историк Д. С. Анучин в очерке “Первые успехи Пугачева и экспедиция Кара” воспроизвел указы Пугачева, адресованные казакам Яицкого войска, атаману и казакам Илецкого городка, коменданту Красногорской крепости и сакмарским казакам (см. док. № 1, 4, 10), выявленные в материалах архива Военного министерства и Военно-ученого архива Главного штаба ³⁶. Еще два повстанческих документа опубликовал Анучин в статье “Действия Бибикова в Пугачевщину”: указ Пугачева приказчику Кано-Никольского завода Н. П. Сорокину и письмо пугачевского атамана И. Ф. Арапова правительнице ставропольских калмыков А. В. Дербетевой (см. док. № 14, 183), обнаруженные им в военных архивах ³⁷. Саратовский краевед М. Н. Галкин-Врасский издал манифест Пугачева к донским казакам царицынского гарнизона (док. № 46), хранившийся в архиве Саратовского губернского правления ³⁸. Академик Я. К. Грот в подборке документов “Материалы для истории Пугачевского бунта. Бумаги, относящиеся к последнему периоду мятежа и к поимке Пугачева”, опубликовал манифест Пугачева от 31 июля 1774 г. (док. № 41), обнаруженный в бумагах Кабинета Екатерины II в Государственном архиве Министерства иностранных дел в Петербурге ³⁹. Сотрудник этого архива П. П. Шульгин напечатал манифест Пугачева от 2 декабря 1773 г. (док. № 23), билет [16] атамана И. Н. Зарубина-Чики крестьянину М. Никитину (док. № 163), три воззвания атамана И. Н. Грязнова властям и жителям осажденного Челябинска от 8 и 9 января 1774 г. (док. № 390—392), манифест Пугачева от 31 июля 1774 г. (док. № 41), обнаруженный московской полицией у беглых дворовых людей помещика П. Татищева ⁴⁰.

Значительный вклад в публикацию документов лагеря Пугачева внес историк Н. Ф. Дубровин, напечатавший более сорока памятников повстанческого происхождения, в том числе до 20 указов, манифестов и писем Пугачева, четыре указа его Военной коллегии, два ордера атамана И. Н. Зарубина-Чики, два ордера атамана И. Н. Белобородова, три воззвания атамана И. Н. Грязнова, два письма полковника Т. И. Падурова и др. ⁴¹ Эти документы были извлечены историком из фондов Секретной экспедиции Военной коллегии (в архиве Военного министерства) и VI разряда Государственного архива МИД. Опубликованные Н. Ф. Дубровиным документы намного расширили представление о деятельности ставки Пугачева и внутренней организации повстанческого движения. Н. Ф. Дубровин, придерживавшийся в оценке Пугачевского восстания официально-охранительных позиций, был все же вынужден признать, что воззвания Пугачева “действовали на народ гораздо более, нежели внушения о религиозном единстве и политической целости государства”, и что пугачевские манифесты “принимались населением с большим сочувствием: они обещали каждому свободу религии, освобождение от крепостной зависимости и наделение землей” ⁴².

Заметным явлением в дореволюционной историографии Пугачевского движения была книга А. И. Дмитриева-Мамонова, написанная по материалам военно-походной канцелярии генерал-поручика И. А. Деколонга, хранившимся в архиве Акмолинского областного правления ⁴³. В тексте книги и в приложении к ней напечатано 15 документов повстанцев: указы Пугачева и его Военной коллегии, воззвания атамана И. Н. Грязнова, ордера, приказы и наставления руководителей движения на Урале, в Зауралье и Сибири — атаманов С. Новгородова, В. Михайловских, Т. Фалкова, С. Телегина, П. Пестерева ⁴⁴.

В дореволюционное время было опубликовано около 60 документов повстанцев, что составляло лишь десятую долю ныне известных источников в архивах страны. Такое положение с изданием документов лагеря восставших было связано и со слабой изученностью архивных фондов и с цензурными ограничениями, но главным образом с тем, что проблематика исследований дворянской и буржуазной историографии была направлена преимущественно на изучение карательной политики правительства, местных властей и церкви. Вопросы организации повстанческого движения и внутренняя жизнь лагеря восставших мало интересовали дворянских и буржуазных историков. Документы повстанцев печатались без какого-либо анализа, в качестве иллюстративных материалов, а подчас помещались в виде курьезных раритетов. Несовершенным был и археографический уровень этих публикаций (так со значительными погрешностями передан текст повстанческих документов в монографиях Н. Ф. Дубровина и А. И. Дмитриева-Мамонова).

После Великой Октябрьской социалистической революции начался новый этап в изучении и публикации документального наследия повстанцев Крестьянской войны 1773—1775 гг. Он был связан с обращением [17] молодой советской историографии к исследованию народных движений прошлого с позиций марксистско-ленинского учения о классовой борьбе как определяющем факторе исторического развития общества.

В середине 1920-х годов, в связи со 150-летием Крестьянской войны Центрархив СССР по инициативе одного из организаторов советской исторической науки М. Н. Покровского приступил к изданию многотомной публикации источников по этой теме ⁴⁵, предусмотрев издание особого тома, содержащего документы повстанческого лагеря. Ее подготовка была поручена сотруднику Центрархива С. А. Голубцову, видному исследователю истории русского крестьянства. В 1925 г. Голубцов в № 8 “Красного архива” напечатал указы Пугачева от 17 сентября и 3 декабря 1773 г., oт 3 марта и 15 августа 1774 г.; указ Военной коллегии от 5 июня 1774 г. “главному полковнику” Канзафару Усаеву.

В 1926 г. Центрархив СССР выпустил в свет I том сборника “Пугачевщина” ⁴⁶, в котором опубликовал 270 документов повстанческого лагеря, в том числе именные указы и манифесты Пугачева, указы его Военной коллегии, ордера, наставления, рапорты атаманов и учреждений восставших. Подавляющее число этих памятников впервые появилось в печати. При подготовке тома были использованы документы, выявленные в VI разряде Госархива, в фондах Оренбургской губернской канцелярии, Военно-походной канцелярии генерала П. И. Панина (ныне находятся в ЦГАДА), Секретной экспедиции Военной коллегии и канцелярии шефа иррегулярных войск генерала Г. А. Потемкина из Лефортовского архива (ныне ЦГВИА СССР). Выход сборника в свет стал подлинно научным открытием для всех изучающих историю Крестьянской войны. М. Н. Покровский, автор вступительной статьи к сборнику, справедливо указывал, что появление этой публикации открыло совершенно новую эпоху в изучении Пугачевского движения, что обнародование столь значительного собрания документов повстанческого происхождения поможет пересмотреть наблюдения и выводы дореволюционной историографии, опиравшейся в своих построениях преимущественно на материалы правительственной администрации ⁴⁷. И действительно, обращение к документам сборника позволило историкам найти принципиально новый подход к изучению Крестьянской войны 1773—1775 гг., глубже раскрыть ее антифеодальную направленность, выявить элементы организованности в действиях восставших, показать решающую роль народных масс в развертывании движения. I том “Пугачевщины” не утратил своего научного значения и до последнего времени в качестве единственной относительно полной публикации документов лагеря повстанцев, снабженной обстоятельными комментариями-исследованиями. Следует указать в связи с этим на фундаментальное исследование “Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева” (особенно на II и III тома), монографии А. И. Андрущенко, И. Г. Рознера и др., важнейшие разделы которых написаны на основе использования документов названного сборника.

При всех несомненных достоинствах I тома “Пугачевщины” это издание не лишено ряда недочетов и погрешностей. К недостаткам археографического оформления сборника следует отнести отсутствие редакционных заголовков к документам. Составитель публикации необоснованно расчленил легенды: часть контрольно-справочных сведений о [18] документе — указание на его архивный шифр — приведена под текстом, данные о его стадии (подлинник, отпуск, копия и др.) отнесены в подстрочные примечания, сведения о его сохранности и предшествующих публикациях указаны в комментариях. Непоследовательна и осложнена группировка материалов по разделам и подразделам сборника. Часть документов сгруппирована по их происхождению, но с внутренней перебивкой по номинальному признаку, другие документы расположены по тематическому признаку (“Инородцы и Пугачевщина”, “Уральские заводы и Пугачевщина” и др.). В результате такого подхода документы, исходившие из какого-либо одного органа повстанческой власти (например, походной канцелярии атамана И. Н. Зарубина-Чики) оказались искусственно разобщенными по различным подразделам сборника. Эти недочеты в археографическом оформлении и систематизации документов при отсутствии перечня опубликованных материалов в оглавлении сборника затрудняют розыск необходимых источников ⁴⁸. Кроме того, в названной публикации встречаются отдельные ошибки в выборе источников текста документов. Так, например, при наличии в архивах подлинников составитель напечатал не вполне исправные копии и отпуски тех же документов (воззвания атамана И. Н. Грязнова, отдельные указы Пугачева и др.).

Наиболее существенный недостаток I тома “Пугачевщины” заключается в том, что в сборник не вошли некоторые важные документы повстанческого происхождения (отдельные указы Пугачева и его Военной коллегии, воззвания пугачевских атаманов), выявленные к тому времени в архивах и частично опубликованные в монографиях Н. Ф. Дубровина, А. И. Дмитриева-Мамонова и в других изданиях. С. А. Голубцов объяснял неполноту сборника большой спешностью работы. Поэтому, отмечал он, “целый ряд документов из состава Лефортовского архива остался своевременно не включенным в этот первый том. Об этом приходится тем более пожалеть, что некоторые из них были и раньше известны в науке”. Голубцов предполагал включить неизданную переписку Пугачева с правителями казахских жузов и с властями осажденного Оренбурга, а также переводы повстанческих документов с татарского языка и другие источники в “Дополнения” к последнему тому издания ⁴⁹. Но это намерение не было реализовано.

В последующие годы советские историки нашли и опубликовали ряд неизвестных ранее в литературе указов Пугачева, его Военной коллегии и других документов восставших ⁵⁰.

Публикации 1930—1970-х годов и разыскания, проведенные нами в архивах, библиотеках и музеях СССР при подготовке данного сборника, выявили значительные пробелы в корпусе важнейших документов повстанческого лагеря, опубликованных в свое время в I томе “Пугачевщины”. Из 46 выявленных ныне манифестов и указов Пугачева, в этом [19] издании было напечатано всего лишь 28, остальные 14 рассеяны по различным журнальным и газетным публикациям, вошли в тексты монографий, а 4 указа вообще еще не изданы (см. док. № 2, 5, 9, 11, 14, 15, 18, 26, 27, 29, 32, 33, 34, 35, 36, 39, 42, 46 данного сборника). Эти документы существенно пополняют собрание манифестов и указов руководителя Крестьянской войны ценными данными о выработке повстанческим центром лозунгов движения, отношении к различным социальным и национальным слоям населения России, а также сведениями о административных и военных решениях. Сверх напечатанных в I томе “Пугачевщины” 37 предписаний Военной коллегии восставших, в архивах и литературе было позднее выявлено еще 9 документов этого учреждения (док. № 56, 61, 62, 63, 69, 75, 86, 91, 92). Были обнаружены пробелы и в составе других групп документов, напечатанных в “Пугачевщине” ⁵¹.

Необходимо также отметить, что помимо 270 документов, опубликованных в “Пугачевщине”, в архивах выявлено еще 295 документов повстанческого лагеря, значительная часть которых не была издана. Из приведенных данных видно, что документальное наследие повстанцев Крестьянской войны 1773—1775 гг. еще далеко не полностью освоено современной историографией. В связи с этим Институт истории СССР Академии наук СССР совместно с Центральным государственным архивом древних актов подготовил новое, более полное издание корпуса повстанческих документов. Необходимость подготовки нового издания обусловлена рядом причин. Со времени выхода в свет I тома “Пугачевщины” выявлено и частично опубликовано в различных изданиях значительное количество новых документов, неизвестных составителю публикации 1926 г., в том числе таких важных источников, как именные указы и манифесты Пугачева, указы его Военной коллегии, воззвания пугачевских атаманов и переписка повстанческих властей, касающаяся крупных организационных вопросов движения. Целесообразно было поэтому представить их в рамках единого издания вместе с источниками, опубликованными в I томе “Пугачевщины”. Помимо этого, в архивах обнаружено большое число “сопутствующих” источников в виде актов и переписки правительственной администрации и протоколов следственных показаний руководителей восстания и рядовых повстанцев. В них содержатся ценные сведения о происхождении документов восставших, о их воздействии на ход событий Крестьянской войны, об упоминаемых в них фактах и лицах, что имеет существенное значение для уяснения и верной оценки содержания повстанческих документов и их комментирования. Наконец, новая публикация дала возможность использовать наблюдения советской историографии в области изучения повстанческих документов, накопленные за 50 лет, прошедших после выхода в свет I тома “Пугачевщины”.

Новый сборник включает в свой состав документы, печатавшиеся ранее в I томе “Пугачевщины”, в других дореволюционных и советских изданиях, а также непубликовавшиеся источники, извлеченные из архивных фондов, рукописных собраний музеев и других научных учреждений. Всего в сборник включено 565 документов. Значение впервые публикуемых документов заключается в том, что они существенно дополняют наши знания о жизни повстанческого лагеря новым фактическим материалом: данными о неизвестных ранее событиях, руководителях движения в отдельных районах и т. п. В плане изучения идейной стороны Крестьянской войны значительный интерес представляют впервые публикуемые источники, в которых изложены требования и призывы повстанческого центра: манифест Пугачева от 28 июля 1774 г. (док. № 39), указ Военной коллегии от 1 августа 1774 г. (док. № 86), воззвания пугачевских атаманов и полковников Качкына Самарова, Ильчигула Иткулова, Осипа Сазонова, Алексея Малявкина, Аита Размаметева (док. № 144, 356, 396, [20] 398, 400, 453). Организационная сторона движения и, в частности, данные о военном и административном руководстве действиями восставших под Оренбургом, в Центральной и Северо-Западной Башкирии, в Западном и Восточном Прикамье отражены в публикуемых впервые распоряжениях Пугачева, Военной коллегии, в документах походных канцелярий атаманов И. Н. Зарубина-Чики, В. И. Торнова, Салавата Юлаева, Бахтиара Канкаева, Осинской земской избы, Красноуфимской станичной избы, повстанческих властей Осинского, Уфимского и Кунгурского районов восстания. В этих же материалах представлены новые факты об участии нерусских народностей Урала, Прикамья и Поволжья в Крестьянской войне, характере их взаимоотношений с повстанческими отрядами и местным русским населением, имевших место конфликтах на национальной почве, борьбе руководителей движения с разбоями, грабежами, самочинными действиями.

Помимо 565 публикуемых в сборнике документов составители выявили в архивах еще 35 текстов, которые представляют собой либо пересказы-экстракты уничтоженных указов Е. И. Пугачева и его Военной коллегии, бумаг местных учреждений и властей восставших, либо краткие аннотации повстанческих документов на татарском языке, составленные без полного перевода текста в 1773—1774 гг. Сагитом Хальфиным по поручению Казанской секретной комиссии. Экстракты и аннотации передают текст документов в неполном виде, а в большинстве случаев и в тенденциозной обработке, обозначая повстанцев “злодеями”, “разбойниками”, отряды восставших — “воровскими толпами”, “злодейской сволочью”, пугачевскую Военную коллегию — “злодейской названной коллегией” и т. п. Учитывая это и принимая во внимание принцип подбора источников для издания, составители отказались от включения экстрактов и аннотаций в корпус документов сборника, но сочли необходимым сообщить сведения о них в перечне непубликуемых текстов, ибо они позволяют уточнить датировку отдельных событий и документов, а также имена участников Крестьянской войны. В перечне приводятся данные о происхождении, содержании, месте хранения и предшествующих публикациях (если они имели место) каждого документа из состава экстрактов и аннотаций.

* * *

Документы в сборнике расположены по трем разделам. Группировка по разделам проведена в соответствии с происхождением документов, т. е. с учетом принадлежности их к конкретным учреждениям или лицам повстанческой власти. Поэтому документы, исходившие от Пугачева (его именные указы и манифесты), составили I раздел сборника; указы, повеления и другие документы Военной коллегии образовали II раздел. Документы местных повстанческих властей и учреждений вошли в III раздел. Внутри III раздела выделены группы документов по их происхождению. Материалы, принадлежащие походным канцеляриям пугачевских атаманов и полковников И. Н. Зарубина-Чики, И. Ф. Арапова, В. И. Торнова, Г. Т. Ситникова, Салавата Юлаева, С. И. Волкова, И. Н. Белобо-родова, Бахтиара Канкаева, вошли соответственно в 3, 4, 5, 7, 9, 10, 12, 15-ю группы III раздела. Документы Осинской земской и Красноуфимской станичной изб составили 6 и 8-ю группы III раздела.

В тех случаях, когда от отдельных повстанческих властей и учреждений сохранились единичные экземпляры документов, формирование их в самостоятельные группы III раздела сборника было сочтено нецелесообразным. Поэтому составители были вынуждены пойти по пути создания ряда сводных групп. Так были объединены документы повстанческих властей и учреждений Средне-Яицкого и Нижне-Яицкого районов движения (1-я группа III раздела), Уфимского района (2-я группа III раздела), Исетского и Зауральского района (11-я группа III раздела), [21] Казанского района (13-я группа III раздела), Ставропольского района (14-я группа III раздела), повстанческого движения на Правобережье Волги (16-я группа III раздела).

И, наконец, в Приложение к сборнику вошли письма участников восстания и причастных к нему лиц, имеющие, по преимуществу, лично-бытовое содержание.

Архивы ряда повстанческих учреждений дошли до нас не в полном составе, а некоторые вообще не сохранились. Поэтому при распределении материалов по отдельным разделам сборника составители пошли по пути научной реконструкции утраченных архивов, восполняя их состав документами соответствующего происхождения, извлекая их из других сложившихся в дни восстания собраний материалов учреждений и властей восставших. Так, например, содержащиеся в архиве пугачевского атамана Воскресенского завода Я. С. Антипова ⁵² именной указ Пугачева от 8 ноября 1773 г. и семь указов его Военной коллегии от 27 и 29 декабря 1773 г., 21 января, 25 февраля, 1, 4 и 10 марта 1774 г. пополнили документы I и II разделов сборника. Именные указы Пугачева и указы его Военной коллегии, ордера, наставления и приказы атаманов И. Н. Зарубина-Чики, Салавата Юлаева, И. Н. Белобородова, сохранившиеся среди входящих бумаг в архивах атаманов В. И. Торнова, Е. Струняшева, Г. Т. Ситникова, С. И. Волкова, Бахтиара Канкаева, Красноуфимской станичной избы и Осинской земской избы, были извлечены из этих архивов и вошли в состав документов I и II разделов, а также 3, 11 и 12-й групп III раздела сборника.

Документы внутри разделов сборника и в Приложении расположены в хронологическом порядке. Материалы отдельных групп в III разделе размещены в соответствии с датами открывающих их документов и с учетом времени начала борьбы в том или ином районе повстанческого движения.

Принятое составителями построение разделов и групп источников в сборнике предоставляет исследователю комплексы документов, позволяющие изучить деятельность повстанческих властей и учреждений и ход движения в различных районах Крестьянской войны. Однако полное исследование этих вопросов невозможно без привлечения источников иного происхождения: протоколов следственных показаний руководителей восстания и рядовых повстанцев, а также актов и переписки высших, центральных и местных учреждений правительства Екатерины II, документов вотчинных и заводских контор, частных коллекций и собраний.

Большинство документов сборника представлено оригиналами, составленными в повстанческих канцеляриях (в их числе подлинники-беловики, скрепленные подписями авторов-составителей, секретарей, повытчиков и писарей, а в отдельных случаях удостоверенные печатями; меньшим числом оригиналы представлены черновиками и отпусками). Наряду с этим в сборнике печатаются копии документов (при отсутствии их оригиналов), изготовленные повстанцами или в правительственных канцеляриях, а также их современные переводы с татарского языка.

Наибольшее число документов повстанческого лагеря сохранилось от первого этапа Крестьянской войны (сентябрь 1773 — март 1774 г.); второй (апрель — середина июля 1774 г.) и особенно третий этапы войны (со второй половины июля 1774 г.) представлены значительно меньшим числом источников. Последнее обстоятельство было связано с быстротечным и мобильным характером борьбы на этих этапах движения.

Сборник подготовлен к печати в соответствии с “Правилами издания исторических документов в СССР” (М., 1969). Текст документов [22] передается в современной транскрипции с сохранением всех прочих особенностей написания оригинала. Пунктуация в основном дана согласно современным правилам, допущены лишь некоторые отступления от них, учитывающие особые построения фраз, свойственные языку и письму второй половины XVIII в. Под текстом документов воспроизведены имеющиеся на оригиналах пометы, отметки о получении, адреса и т. п., а также даны описания печатей. Установленные составителями даты документов обоснованы в примечаниях, помещенных вслед за корпусом материалов (в отдельных случаях, обоснования приведены в подстрочных примечаниях).

Редакционные заголовки к документам I раздела (именные указы и манифесты Пугачева) даны в сокращенном виде: сообщаются данные лишь о наименовании документа, адресате и дате. Составители вынуждены были отказаться от обозначения содержания этих документов, ибо в большинстве случаев они затрагивают многие вопросы. В остальных разделах сборника заголовки документов даны в полном виде с учетом их наименования, происхождения, назначения и содержания.

Сборник снабжен примечаниями, указателями имен и географических названий, списком использованных архивных фондов и рукописных собраний. В примечаниях приводятся данные о происхождении и последующей истории документов, упоминаемых в них событиях, лицах, географических пунктах, достоверности сообщаемых фактов, а в необходимых случаях указываются сведения о связи этих источников с другими материалами сборника. К I и II разделам примечания даны в более развернутом виде в связи с особым значением этих документов среди источников повстанческого происхождения. При написании примечаний использованы опубликованные и, по преимуществу, неизданные документы.

Работа по подготовке сборника к изданию проведена Институтом истории СССР Академии наук СССР и Центральным государственным архивом древних актов Главного архивного управления при Совете Министров СССР. Составители сборника — старший научный сотрудник Института истории СССР АН СССР кандидат исторических наук Р. В. Овчинников, младший научный сотрудник института А. И. Аксенов и старший научный сотрудник ЦГАДА М. Ф. Прохоров. Выявление документов для сборника провел Р. В. Овчинников. Археографическая обработка и оформление документов к печати выполнены составителями при участии кандидата исторических наук Е. И. Тальман и доктора исторических наук Б. Г. Литвака. Предисловие к сборнику и примечания к документам написаны Р. В. Овчинниковым, им же составлен перечень выявленных, но непубликуемых источников. Указатели имен и географических названий составлены М. Ф. Прохоровым.

Комментарии

1 В. В. Мавродин. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах (к 200-летию).— “Вопросы истории”, 1973, № 9, стр. 64—77.

2 “Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева” (отв. ред. В. В. Мавродин, он же автор I тома), т. I—III. Л., 1961—1970.

3 И. Г. Рознер. Казачество в Крестьянской войне 1773—1775 гг. Львов, 1966; Н. Е. Бекмаханова. Легенда о Невидимке (участие казахов в Крестьянской войне под руководством Пугачева в 1773—1775 годах). Алма-Ата, 1968; А. И. Андрущенко. Крестьянская война 1773—1775 гг. на Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири. М., 1969; Р. В. Овчинников. Пушкин в работе над архивными документами (“История Пугачева”), Л., 1969; T. И. Беликов. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Пугачева (1773—1775 гг.). Элиста, 1971; C. Х. Алишев. Татары Среднего Поволжья в Пугачевском восстании. Казань, 1973; “Крестьянские войны в России XVII—XVIII веков: проблемы, поиски, решения”. Сб. статей. Отв. ред. акад. Л. B. Черепнин. М., 1974; Ю. А. Лимонов, В. В. Мавродин, В. М. Панеях. Пугачев и пугачевцы. Л., 1974; В В. Мавродин. Под знаменем крестьянской войны. M., 1974, и др.

4 “Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Чувашии”. Сб. док. Отв. ред. B. A. Нестеров. Чебоксары, 1972; “Крестьянская война 1773—1775 гг. в России. Документы из собрания Государственного Исторического музея”. Отв. ред. Е. И. Индова. М., 1973; “Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Удмуртии”. Сб. док. Отв. ред. М. A. Садаков. Ижевск, 1974; “Крестьянская война 1773—1775 гг. на территории Башкирии”. Сб. док. Отв. ред. Р. Г. Кузеев, Р. В. Овчинников. Уфа, 1975.

5 См. библиографический указатель в кн. “Крестьянские войны в России XVII— VIII веков...”, стр. 432—444.

6 P. В. Овчинников. Из опыта изучения и реконструкции документов Военной коллегии Е. И. Пугачева.— “Крестьянские войны в России XVII—XVIII веков ”, стр. 72—73.

7 P. В. Овчинников. Из опыта изучения..., стр. 73—79.

8 ЦГВИА, ф. 20, д. 1231, лл. 293—296.

9 ЦГАДА, ф. 5, д. 98, л. 7.

10 Там же, ф. 6, д. 415, лл. 76, 79. Оба указа были разосланы по 600 адресам.

11 Этими причинами объясняла Оренбургская секретная комиссия в докладе Екатерине II факт уничтожения Пугачевым архива Военной коллегии (ЦГАДА, ф. 6, Д. 508, ч. II, п. 9 об.).

12 Там же, л. 78; в том же деле на л. 91 аналогичное показание секретаря Военной коллегии М. Д. Горшкова.

13 Потери документов восставших имели место и после Крестьянской войны из-за неблагоприятных условий содержания фондов в дореволюционных архивах. Так, например, находившийся в Московском государственном архиве старых дел фонд Тайной экспедиции Сената, где имелись (и частично дошли до нас) указы Пугачева и переписка его атаманов, во время оккупации Москвы войсками Наполеона в 1812 г. был выброшен в кремлевский ров и в значительной части истреблен.

14 Подробнее см. P. В. Овчинников. Документы штаба Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений.— “Советские архивы”, 1973, № 4, стр. 67—75.

15 Помимо этого сохранилось несколько десятков документов восставших на татарском языке (В. Забиров. Новые источники об участии националов в Пугачевщине.— “Проблемы источниковедения”, вып. I. М.— Л., 1933, стр. 22—49; С. X. Алишев. Документы повстанцев Крестьянской войны 1773—1775 гг. на татарском языке.—“Советские архивы”, 1973, № 5, стр. 62—67). Издание этих документов — предмет особой публикации, которая готовится в Казани историками-тюркологами С. X. Алишевым и М. А. Усмановым.

16 ЦГАДА, ф. 6, д. 420, 508, ч. II; 512, ч. II.

17 Там же, д. 421, 422, 427—429; 431, 439, 442, 453.

18 Там же, д. 485; 490, ч. I и II; 494, 504, ч. I—VI; 627, ч. I—XII и др.

19 ЦГАДА, ф. 349, д. 7279, 7304, 7305.

20 Там же, ф. 1100, д. 2—10.

21 Там же, ф. 1274, д. 172, 174 и др.

22 ЦГВИА, ф. 20, дд. 1230—1240.

23 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 143.

24 Там же, ф. 52, дд. 52, 61, 73.

25 Там же, ф. 249, д. 1.

26 Пушкинский Дом, Отдел рукописей, ф. 244 (А. С. Пушкин), оп. 3, инв. № 130.

27 ГИМ, ОПИ, ф. 1 (собрание А. П. Бахрушина), д. 100.

28 Оренбургский краеведческий музей, инв. № 3315.

29 P. В. Овчинников. Обзор печатей на документах Е. И. Пугачева, его Военной коллегии и атаманов.— “Вопросы социально-политической истории и источниковедения периода феодализма в России”. Сб. статей. М., 1961, стр. 328—329.

30 P. В. Овчинников. Указ. соч., стр. 328—335.

31 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 4, стр. 228—229.

31а ЦГАДА, ф. 6, д. 508, ч. II, л. 5 и об.

31б Гос. публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Отдел рукописей, F. 668. л. 136

31в “Крестьянская война 1773—1775 гг. на территории Башкирии”. Уфа 1975 стр. 191.

32 А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. в 17 томах, т. 9, ч. II. М.—Л., 1940, стр. 630, 680— 692, 774; см. также Р. В. Овчинников. Пугачевские бумаги в архивных тетрадях А. С. Пушкина.— “Археографический ежегодник за 1962 год”. М., 1963, стр. 304— 311.

33 А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., т. 8. М.— Л., 1948, стр. 317.

34 А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., т. 9, ч. I. М.— Л., 1938, стр. 68—69.

35 Д. Л. Мордовцев. Политические движения русского народа, т. I. СПб., 1871, стр. 275—276, 329—330, 343—344. Эти документы ранее издал Л. Н. Майков — “Русский архив”, 1870, кн. II, стр. 291—294.

36 “Военный сборник”, 1869, № 5, стр. 10, 19; № 6, стр. 174.

37 “Русский вестник”, 1872, № 6, стр. 491; № 7, стр. 21.

38 “Русский архив”, 1873, № 4, стр. 451.

39 “Записки имп. Академии наук”, т. 25. Прилож. IV. СПб., 1875, стр. 53.

40 “Русская старина”, 1875, № 6, стр. 272—276; № 7, стр. 441.

41 Н. Ф. Дубровин. Пугачев и его сообщники, т. II. СПб., 1884, стр. 1—2, 6, 12, 14, 18, 39—40, 47, 74, 77, 89—90, 112—113, 188—191, 202—203, 219—222, 282-283, 289-290, 332-333; т. III. СПб., 1884, стр. 22, 29, 53, 72, 112—113, 120, 122—123, 215—216, 221— 222, 225—226.

42 П. Ф. Дубровин. Указ, соч., т. II, стр. 77—78, 176.

43 Ныне материалы этого собрания находятся в ЦГАДА, ф. 6, д. 627, ч. I—XII.

44 А. И. Дмитриев-Мамонов. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. СПб 1907, стр. 10—11, 46—47, 50—52, 61—62, 65, 66. 96—97, 100—105, 108—109.

45 “Пугачевщина”, т. I—III. М.—Л., 1926, 1929, 1931.

46 “Пугачевщина”, т. I. Из архива Пугачева (манифесты, указы и переписка). М.— Л., 1926 (составитель С. А. Голубцов; редакторы С. Г. Томсинский и Г. Е. Мейерсон; автор вступительной статьи М. Н. Покровский).

47 Там же, стр. 3—13. Столь же высоко было оценено значение I тома “Пугачевщины” рецензентами этого сборника. См. А. Н. Филиппов. Рецензия на I том “Пугачевщины”.— “Северная Азия”, 1926, № 5—6, стр. 172—175; он же. Новые материалы по истории Пугачевского движения.— “Ученые записки Института истории РАНИОН”, т. IV. М., 1929, стр. 181—193; Я. Чужак [А. Ф. Насимович]. Правда о о Пугачеве. Опыт литературно-исторического анализа. М., 1926.

48 Подробнее см.: И. И. Корнева, Е. М. Талъман. Археография в 1920-е до середины 30-х годов.— “История советской археографии”, вып. II. М., 1966, стр. 32—36.

49 “Пугачевщина”, т. I, стр. 21; см. также стр. 224—227.

50 В. Забиров. Новые источники об участии националов в Пугачевщине.— “Проблемы источниковедения”, вып. I. М.— Л., 1933, стр. 22—49; П. С. Попов. Новый архив А. С. Пушкина.— “Звенья”, кн. III—IV. М., 1934, стр. 144—145; Р. В. Овчинников, Л. Н. Слободских. Новые документы о Крестьянской войне 1773—1775 гг. в России.— “Исторический архив”, 1956, № 4, стр. 131—138; Р. В. Овчинников. Находка в Московском архиве.— “Пензенская правда”, 16 февраля 1958 г.; он же. “Немецкий” указ Е. И. Пугачева.— “Вопросы истории”, 1969, № 12, стр. 133—141; он же. Именной указ Е. И. Пугачева башкирскому походному старшине Адылу Ашменеву.— “История СССР”, 1972, № 2, стр. 121—125; он же. Документы штаба Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений.— “Советские архивы”, 1973, № 4, стр. 67—75; С. X. Алишев. Документы повстанцев Крестьянской войны 1773— 1775 годов на татарском языке, стр. 62—67; он же. Татары Среднего Поволжья в Пугачевском восстании. Казань, 1973, стр. 115, 130—131, 144, 211—214; “Крестьянская война 1773—1775 гг. в России. Документы из собрания Государственного исторического музея”, стр. 96—97, 369.

51 Подробнее см. P. В. Овчинников. Документы штаба Е. И. Пугачева..., стр. 67—75.

52 В этом и других архивах пугачевских властей и учреждений сохранились только документы повстанческого происхождения. В порядке исключения следует указать на архивы Красноуфимской станичной и Осинской земской изб, где находятся также отдельные бумаги правительственной администрации.

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

<<-Вернуться назад