В Крестьянской войне 1773-1775 годов под знаменами Е. И. Пугачева наряду с русскими крестьянами, работными людьми и казаками сражались представители трудового населения нерусских народностей Урала, Приуралья, Прикамья и Поволжья: башкиры, татары, чуваши, марийцы, удмурты, мордва и казахи. Административная и политическая работа штаба восстания — главной ставки Пугачева в общении с нерусским населением края и с руководителями отрядов восставших из числа башкир, татар и других народностей не могла обойтись без использования документов на их родном языке. Известно, что уже с первого дня восстания начал службу у самозванного «императора Петра III» — Пугачева в качестве секретаря яицкий казак Балтай Идеркеев, который составлял манифесты, указы и воззвания предводителя Крестьянской войны к казахам, башкирам и татарам, вел в его секретариате, а с ноября 1773 года и в повстанческой Военной коллегии, всю корреспонденцию на восточных языках. Секретари такого же профиля (наряду с русскими писарями) имелись и в автономно действовавших крупных повстанческих отрядах у атаманов И. Н. Зарубина-Чики, И. Н. Белобородова, Салавата Юлаева, Бахтиара Канкаева, В. И. Торнова, Каскына Самарова, Шарыпа Якупова и других ¹. В ряде случаев обязанности секретарей исполняли примкнувшие к восстанию представители мусульманского духовенства (Юскей Кудашев, Адил Бигишев, Хабей Шарыпов, Адигут Тимасев), а также выученики мусульманских медресе и школ. Особенностью татарской письменности того времени (а все сохранившиеся нерусские документы повстанцев составлены «татарским письмом») является ее широкая универсальность: она, несмотря на различие в языках нерусских народностей Урала, Поволжья и Казахстана, с одинаковым успехом обслуживала деловые и литературные потребности татар, башкир, казахов и других народностей ².

Многие документы на татарском языке, находившиеся в лагере восставших, были утрачены при разгроме крупных повстанческих отрядов, утеряны в походных условиях войны, сожжены карателями, или уничтожены самими участниками восстания из соображений личной безопасности. Из первоначального массива татарских документов уцелела лишь та их небольшая часть, которая в свое время была собрана Казанской секретной комиссией, производящей следствие, суд и расправу над повстанцами ³.

Татарские документы повстанцев 1773-1775 годов стали объектом изучения и публикации лишь в советское время. Начало этому было положено работой М. Н. Покровского и сотрудников Центрархива по изданию корпуса повстанческих документов в I томе сборника «Пугачевщина» (М.-Л., 1926), где были выборочно напечатаны переводы Сагита Халфина с татарских документов Бахтиара Канкаева, Салавата Юлаева, И. Н. Зарубина-Чики и других атаманов. Годом раньше В. А. Гордлевский и В. Д. Пятницкий опубликовали указ Пугачева Бахтиару Канкаеву от 3 декабря 1773 года со своим переводом и комментарием ⁵. Башкирский краевед П. Ф. Ищериков в 1926 году напечатал указ Пугачева и наставление Салавата Юлаева ⁶. Казанский историк Г. Рахим повторно издал в 1929 году указ Пугачева Бахтиару Канкаеву от 3 декабря 1773 года, воспроизведя его графикой оригинала, т.е., на основе арабского алфавита ⁷. В 1933 году В. Забиров опубликовал ценный обзор татарских документов повстанцев 1773-1775 годов, сохранившихся в одном из дел Казанской секретной комиссии в ЦГАДА (ф.6. д.416, ч. II) ⁸.

Хотя в работе В. Забирова и не были рассмотрены все хранившиеся в ЦГАДА документы подобного происхождения (в составе других фондов и дел архива), тем не менее его наблюдения и выводы не утратили своего значения и в настоящее время. Известный татарский писатель и ученый М. Гали также занимался этим вопросом, он опубликовал статью, посвященную изучению «некоторых литературных материалов о Пугачевском движении». Она увидела свет в 1948 году ⁹. В статье рассматриваются не только литературные материалы, но и документальные источники, вышедшие из лагеря восставших, из среды татар повстанцев. Эти же источники были рассмотрены в литературоведческих трудах, историка и писателя Г. С. Губайдуллина. С докладами «О некоторых неопубликованных документах XVIII в. на татарском языке» и «Исторические источники XVIII в. на татарском языке» автор этих строк выступал на научной конференции молодых ученых Казани ¹⁰ и Южноуральской конференции по археографии, историковедению и архивоведению, проведенной в Уфе в 1972 году.

В настоящей статье предпринята попытка дать общую характеристику повстанческих документов на татарском языке. Такой материал разбросан по различным архивам нашей страны. Прежде всего мы имеем в виду Центральный государственный архив древних актов (ЦГАДА), в фондах которого содержатся больше всего таких документов. Помимо этого следует указать на архивы Ленинграда, Уфы, Казани, Оренбурга, Астрахани, где сохранились отдельные экземпляры документов. В нашем распоряжении сейчас имеется несколько сотен листов татарских документов.

О манифесте 3 декабря, как было сказано выше, писатели исследователи на русском и татарском языке. Он был предметом изучения татарских ученых А. Рахима и М. Гали. На русский язык он переведен был в 1925 году В. Д. Пятницким с помощью В. А. Гордлевского и Али Аскар Гафурова-Чыгатая ¹⁴. Однако перевод В. Д. Пятницкого не совсем точен, на что указывал в свое время Г. Рахим. Приводим текст этого манифеста в нашем переводе и с нашими комментариями, попутно указывая в них неточности перевода 1925 года.

«Содержатель войск, светный государь мира ¹⁵

Я, великий воитель, самодержавный властелин всех летучих, простых людей и тварей разных страни областей, во все времена державший их в своей руке и воле. Сей манифест ¹⁶ дан по силе ¹⁷ утвержденного самим царским величеством государя всероссийского и прочие и прочие и прочие, многих и многих стран и земель великого из великих императора Петра Федоровича именного указа, своеручно и своего языка, чтобы знали и верили: верно и честно служили и несли воинскую службу.

Тех, кто сам видит мое благородное лицо и красивый образ или в мыслях и сознании возвеличит меня близко узнав, искренней душой, языком, делом и горячим сердцем и честию верит мне, таких людей ¹⁸, конечно, я буду ¹⁹ жаловать ²⁰ — вашими ²¹ землями, водами, рыбными ловлями, покосами ²², пашнями, лесом, порохом, деньгами, свинцом и хлебом и солью и прочим.

Кто не повинуется и противится: бояр и янарал, и майор, и капитан, и иные — голова рубить, имение взять ²³ — берите, стойте против них, голову рубите, если есть имущество, привезите царю: обоз, лошади и разные оружия ²⁴ доставить царю, другие пожитки ²⁵ раздайте армейским людям. В одно время ²⁶ они вас ели, лишали моих рабов воли и свободы, сейчас вы их рубите ²⁷, но если не подчиняются. Кто повинуется тот не противник, не трогайте. Кто признает меня, кто нашел прямой путь ко мне, пусть несет воинскую службу ²⁸. Противников вешать и резать буду. Не оставайтесь в неведении, пожалуйста.

Копию этого указа отправьте в разные стороны и во все края. Условлено ³⁰, копию с копии, не задерживая нисколько, передавать из деревни в деревню. Кто раб боярский и если крестьян в неволе у злодеев ³¹, сегодня мною освобожден, кто в тюрме выпускается.

Отсылается такое приказание и повеление рамазана 29 дня 1773 года ³².

Иван Творогов
секретарь Максим Горшков
повытчик Иван Герасимов» ³³

Нам думается, этот манифест составлен людьми из ближайшего окружения атамана Бахтияра Канкаева, использовавшими ранее вышедшие документы штаба Пугачева. Устанавливается, в частности, сходство идейного содержания этого документа с манифестом Пугачева от 1 декабря 1773 года, который был переведен с татарского на русский язык Юскеем Кудашевым ³⁴. Неизвестный писарь, писавший текст, не очень знал тюркскую грамоту, т. к. не совсем удачно применял слова из арабо-персидских языков, иногда вставлял их явно не к месту. Таковы, например, выражения, как «время от времени» и некоторые титульные элементы в титулатуре. Однако содержание манифеста более целенаправленно, положения его более четко обоснованы, чем в других татарских манифестах. В адресе манифеста выражение — «этот манифест дан полковому старшине Бахтияр Канкай углы. Поэтому приложена печать в Военной коллегии» выделяются от основного текста. А на правой стороне после «Канкай углы» слова «полковому сотнику Абдалкариму Кузкей-углы» не выделяются, т.е. написаны тем же почерком или пером. Абдулкарим Кузкеев, как известно, был близким соратником Канкаева. Об их совместных действиях говорит ряд документов. Староста крестьян Верхне-Сергиевского завода Аким Ратошкин, например, показывал, что в начале декабря 1773 года отряд Бахтияра Канкаева и Кузкеева занял завод и тут ночевал ³⁵. Из Верхне-Сергиевского завода Канкаев с Кузкеевым вскоре дошли до Торского завода, где установили связь с главнокомандующим повстанческими силами И. Н. Зарубиным-Чикой. Последний дал им указ о мобилизации местных крестьян, утвердил Канкаева и Абдулкарима Кузкеева в их званиях.

Четвертый по счету документ из ставки Пугачева на татарском языке, — адресованный полковнику Б. Канкаеву от имени «императора Петра III», указ от 13 июня 1774 года. Этот указ явился ответом на просьбу Б. Канкаева разрешить ему сформировать объединенный отряд русских, татар и башкир.

Приводим текст этого указа в нашем переводе с татарского.

«Указ его величества императора самодержавного,

царя всей России, нашего повелителя и господина.

Мишарскому полковнику Бахтияру Канкай-углы, походному старшине Ярмухамеду Кадермет-углы. Ваш рапорт с просьбой собирать и объединить русские и башкирские отряды получен нами 13 дня соратана ³⁶. Поэтому именным указом повелеваем: собирайте русских и башкиров и объявляйте о сборе великой армии, чтобы стоять против врагов. Противников нашего царского величества жизни лишите. Тебе, полковнику Канкай-углы, и тебе, Кадырмет-углы, действовать по нашим указам и выполнять все наши распоряжения в точности.

Подлинно. Собственноручно приложил печать.

Дан 13 дня соратана 1774 г. русского летоисчисления

Тако Петр» ³⁷ [66]

Помимо четырех названных выше манифестов и указов Пугачева на татарском языке возможны находки такого же рода документов и в других архивохранилищах страны ³⁸.

В ЦГАДА сохранились татарские документы, подписанные такими видными пугачевцами, как Иван Белобородов, Бахтияр Канкаев, Салават Юлаев, Качкин Самарин, Каранай Муратов, Канзафар Усаев и др. В одном из своих приказов главный атаман И. Белобородов предписывал Б. Канкаеву прислать русских казаков для пополнения отрядов восставших, провести распределение между крестьянами боярского имущества по справедливости. Написанный 27 апреля 1774 года по-татарски, этот документ подписан по-русски — «Иван Белобородов», после чего указано, что «этот приказ я, Ишмет Махмуткулый, подписал и для уверенности тамгу свою приложил. Писал и подписал Алми» ³⁹.

Большой интерес вызывают документы, выданные мишарским полковником (а затем и главным полковником) Канзафаром Усаевым. Он со своим отрядом 6 декабря 1773 года взял Ачединскую крепость. Повстанцы захватили в крепости 6 пушек и 5 пудов пороха. Заняв Осокинский завод, он в начале января 1774 года распорядился о конфискации недвижимого имущества заводчика А. Демидова, назначил засыпщиков Зубинина и Воробьева заведующими двумя мельницами. Им предлагалось производить помол, самим довольствоваться из доходов мельниц, а деньги за помол честно записывать «в казну милостивого падишаха Петра Федоровича» ⁴⁰. Такие факты, как назначение своих людей из крестьян и работных людей на должности, выборы и назначения сотников, старшин, полковников и других земских и военных начальников (что видно из разных документов), конфискация и перераспределение средств производства, передачи их в руки крестьян и т. д. проливают свет на формы организации самоуправления повстанцев в освобожденных районах, раскрывают характер социальной политики народных вожаков в годы Крестьянской войны. В этом отношении характерен случай, отраженный в одном из документов и заключавшийся в следующем: 3 июня 1774 года Б. Канкаев послал 10 человек во главе с сотником Саиджаффаром Зайсановым списать имущество местного богача, противника восставших Надира Шарипова. Годное для воинского снаряжения нужно было привезти для передачи «в казну великого падишаха», а скот и инвентарь передать крестьянам ⁴¹. В делах сохранились билеты-распоряжения о назначении отдельных лиц сотниками, старшинами «по силе указа его величества царя императора Петра Федоровича», подписанные крупными деятелями Крестьянской войны. Например, Каранай Муратов, предводитель восставших, осаждавших г. Мензелинск зимой 1773-1774 годов, назначил Абзялила Сулейманова, известного впоследствии полковника Терсинской волости, старшиной. Ему предписывалось уничтожить противников восстания, имущество конфисковать в пользу казны, честно служить «государю Петру Федоровичу» и мобилизовать народ из расчета по одному человеку с двух дворов на службу в крестьянской армии ⁴².

Интерес представляет письмо Салавата Юлаева от 6 июня 1774 года ⁴³, адресованное предводителям башкирских повстанческих отрядов и относящиеся к тому периоду восстания, когда Пугачев, вступив в районы Восточной Башкирии, приступил к формированию нового войска из горнозаводских крестьян, башкир и татар для давно задуманного похода на Казань вдоль берегов Камы. Приводим текст этого документа в нашем переводе:

«Я, главный полковник Салават Юлаев

Присланный от Вас, доброю охотою служащих старшины Буляк Якупова и атамана Аладин Фяланова и старшины Арслана Рангулова через Абдулкарима Гаидова рапорт получил. Сейчас сообщаю об здешних делах следующее:

Милосердный наш царь, его величество Петр Федорович, прибыл к берегам нашей реки Ай с 9000 человек. Встретились с известным гусарским полком и два раза было сражение. Многих людей побили, некоторые спаслись бегством.

И еще: слушайте распоряжений посланных туда командиров и с большим старанием соберите команду, чтобы стоять против надвигавшихся врагов. Чтобы не колебались ни в какую сторону, говоря.

Приказывающий главный полковник Салават Юлаев.

1774 года 6 день саратана.

Идущему с этим письмом Абдулкариму Гаидову с товарищем подводы давайте без остановочно и без прогонов».

Самое большое количество документов на татарском языке принадлежит полковнику Бахтияру Канкаеву. Подписанных или неподписанных им, но принадлежавших ему документов насчитываются до 90 экземпляров, тогда как другим видным пугачевцам принадлежит лишь по несколько экземпляров. Судя по всему (и не только по этим документам) Канкаев был одним из способнейших, энергично действовавших вожаков Крестьянской войны 1773-1775 годов. Этот человек достоин занять свое место среди пугачевцев, как И. Н. Зарубин-Чика, И. Н. Белобородое, А. Т. Соколов-Хлопуша, Салават Юлаев, И. Н. Грязнов, А. А. Овчинников. Бахтияр Канкаев поддерживал постоянную письменную связь с Военной коллегией, переписывался с Белобородовым, Зарубиным-Чикой и другими. Активный участник войны на Уральских заводах и в Башкирии, он с первых же месяцев восстания выступал борцом за крестьянские интересы, за справедливость, против злоупотреблений местных старшин вроде Илчигула Иткулова. Прибывши на Каму в июне 1774 года, еще до Пугачева он возглавил восстание многонациональных масс крестьянства на территории Мамадышского, Елабужского, Рыбно-Слободского и Лаишевского районов Татарии. Канкаев заботился об охране переправ через Вятку и Каму, своими активными военными действиями прикрывал арьергард войска Пугачева при его походе на Казань в начале июля 1774 года. Сохранились некоторые списки бойцов его отрядов. В Военную коллегию Пугачева в это время он писал: «Все народы разных дорог Казанского уезда душой и телом рады милоседрному царю Петру Федоровичу, все — млад и стар — выходят встречать нас за версту с имеющимися у них угощениями. Встречая нас со слезами на глазах, желают милостивому государю и добросердечному отцу нашему, царю Петру Федоровичу, многие лета и долгой жизни, силы и здоровья» ⁴⁴. Из-под Казани он писал воззвания к многонациональному населению края с призывом прибыть под Казань, «которую царь Петр Федорович взял приступом и пожег крепость». Он сжег также многие другие крепости края; к нему присоединились многие губернии и 20 тыс. калмыков. Москва занята его сыном, Павлом Петровичем» ⁴⁵. Все эти вести должны были, по его мнению, привлечь тех, кто сомневался в успехах Пугачева. Канкаев долго продолжал борьбу под Казанью уже после поражения и ухода Пугачева на правый берег Волги. Во второй половине июля и в начале августа его отряд вел бои с правительственными карательными командами на территории Татарии.

Имеется много других документов, принадлежавших менее видным повстанцам, которые помогают раскрыть отдельные картины Крестьянской войны: так, например, распоряжений Кузмета Ишметова о военных действиях повстанцев под Елабугой ⁴⁶. Нурия Ишаева — о присяге населения Пугачеву и мобилизации людей в армию ⁴⁷.

Из документов видно, что татары и русские здесь боролись совместно, в одном отряде и команде против общего врага. На территории современной Татарии эти совместные действия были всюду. Не только среди рассмотренных бумаг, но и в других источниках мы не находим такого материала, который бы говорил о национальной вражде и раздорах среди восставшего русского и татарского крестьянства. О совместных выступлениях крестьян Казанского края, наряду с другими, говорят и сохранившиеся списки повстанческих отрядов ⁴⁸.

Некоторые документы, вышедшие из-под пера пугачевцев, попали и в дела Уфимской провинциальной канцелярии, хранившиеся в ЦГАДА. Здесь имеется в виду, например, обращение Качкина Самарина, призывающего к борьбе против властей. Агитируя народ, Самарин писал, что царские указы повелевают «башкирских, мишарских и татарских мужей убивать, а их семьи раздавать боярам в кретьянство» ⁴⁹. Несколько документов освещают действия Караная Муратава, Ибрая Уразбактина и других. Есть билеты, выданные Кинзей Арслановым. Ряд документов сообщает о действиях Салавата Юлаева и его команды.

Наше краткое обозрение не может, конечно, раскрыть все многообразие и богатство содержания документов повстанцев 1773-1775 годов на татарском языке. Лишь полная публикация этих источников ⁵⁰ даст ценнейший материал для освещения таких проблем истории Крестьянской войны, как степень организации повстанческого движения, характер участия нерусских народностей юго-востока России в совместной борьбе с русским крестьянством, работными людьми и казачеством против режима крепостнической эксплуатации, социального и национального угнетения.