ОПИСАНИЕ КАРРУСЕЛЯ,

бывшего в С.-Петербурге 16 июня и 11 июля 1766 года. ¹

Сего месяца 16 числа был Каррусель перед зимним Ее Императорского Величества домом в нарочно построенном амфитеатре. Оное действие происходило при высочайшем присутствии Ее Императорского Величества нашей всемилостивейшей Государыни, и Его Императорского Высочества Государя Цесаревича и при многочисленном собрании всей публики, в таком великолепии, богатстве и вкусе, каковых зрители не ожидали. Когда еще в прошедшем году обнародовано было, что оному карруселю быть должно того же года в июне месяце, и все уже было готово, но за худою погодою отсрочено до сего времени; то натурально всяк судил, что по краткости времени хотя и увидит нечто новое и немалым иждивением устроенное, думать однако ж не мог, чтоб представлено было сие в России так как небывалое действие, в столь великой огромности возвышенной разумным вкусом пристойных нарядов. Благородство оного без сомнения требовало по приличности особливого великолепия; [104] но сверх чаяния все зрители увидели проливающуюся гору богатства и изобилия в драгоценных каменьях и всякого рода Кавалерских и конных золотых и серебряных уборах, в древности Российских сокровищ всегда сохраняемых, а к сим увидено было богатство новых украшений и искусство в изобретениях, которыми четыре кадрилии были различены. Каждая представляла нам народ свой в той степени, в которой старые и новые писатели упоминают их славнейшие ополчения. Сие величественное представление действуемое знаменитым проворством выбравшихся Кавалеров, сколь много ни восхищало дух благородных зрителей и удивляло весь народ великолепием, но не меньше вело его на ту же цель нежностью и приятством, когда все увидели в таком же ополчении и с такими же Кавалерскими доспехами Дам благородных в брони военной на колесницах по древнему обыкновению каждого народа устроенных, которые богатством и аллегорическими фигурами, а притом и хитростью художников воображали зрителям дух победоносия. Одеяние Кавалеров богато блистало драгоценными каменьями, но на Дамских уборах сокровища явились неисчетные: словом, публика увидела брильянтов и других родов каменьев на цену многих миллионов. Кадрилия Славенская представляла древность своего народа всегда храбро воюющего и изобилие тех богатств, которые Север раздаст в другие части света; а кадрилия Римская изображала живо древнюю гордость и величество сих победителей, и неисчерпаемое изобилие богатства, которым от добычи побежденных сей народ в свете возвысился. Кадрилия Индийская одета была во всем том, что свойственно их вкусу и подземному в натуре его богатству. А в кадрилии Турецкой украшение состояло в таком наряде, каковое кажется видеть только должно в натуре сего ныне народа и его природной осанке, когда он образ тщеславия показать стремится. Словом: в явлении и действии сего карруселя, публика увидела нечаянно то, чего она прежде в мысли представить себе не могла. И сие было такое зрелище, которое к достопамятству на будущие времена, всеконечно описать надлежит особливою книгою, дабы вкус и увеселения нынешнего века в царствие нашей премудрой Монархини, в которых полезное с приятным столь тесно, разумно и величественно соединено, известны остались отдаленным потомкам, что и исполнено будет; а ныне в приложении к сим газетам дается только простое и краткое описание порядка, в котором сие действие происходило. [105]

ОПИСАНИЕ ПОРЯДКА ²,

которым Каррусель происходил в Санкт-Петербурге при присудствии Ее Императорского Величества. 1766 года, Июня 16 дня.

Как скоро в прошлом еще месяце Ее Императорское Величество Высочайшее Свое благоволение объявить соизволила Директору сего Карруселя Обер-Шталмейстеру Своему Действительному Камергеру и орденов Белого Орла и святые Анны Кавалеру, Его Сиятельству Князь Петру Ивановичу Репнину, чтоб каррусель представлен был сего Июня 16 числа; то того же времени учреждение началось следующим образом: во-первых назначен был того Карруселя Церемониймейстером гвардии Измайловского полку Секунд-майор, Действительный Камергер, Его Сиятельство Князь Петр Алексеевич Голицын, от которого во всем городе розданы были билеты, начиная от знатнейших обоего пола персон и до всех чинов военных и гражданских, так как и всех тех, какого бы кто звания ни был, только бы благопристойно был одет, для входу в амфитеатр. Каррусель состоял из четырех кадрилий; а именно: 1) была Славенская, 2) Римская, 3) Индийская, а 4) Турецкая, почему и в амфитеатре расположены были места зрителям по тем кадрилиям, а именно: с правую сторону от ложи Ее Императорского Величества Славенская и Римская, а с левую Индийская и Турецкая; насупротив же ложи Ее Императорского Величества, ложа была Его Императорского Высочества. Ко всем сим кадрилиям приезды особливые были устроены, и всяк, кто только билет имел, мог войти в амфитеатр, и под нумером, который на билете его был назначен, лавку и место свое занимал.

В наступивший день Карруселя, в два часа по полудни дан был сигнал из трех пушек с крепости Адмиралтейской, дабы Дамы и Кавалеры каждой кадрилии имеющие действовать в Карруселе, собиралися в городе в назначенные им места. Первые две Славенская и Римская, собралися у летнего Ее Императорского Величества Дворца в поставленные на лугу шатры, а Индийская и Турецкая собралися в приготовленных шатрах в Малой Морской. [106]

В четыре часа дан был второй сигнал из стольких же пушек, дабы Дамы вступали на колесницы а Кавалеры садились на лошадей, так как и зрители занимали бы места свои в амфитеатре. Между тем в дворцовых экипажах приехали 12 Судей, для каждой кадрилии по три персоны, которые были из знатнейших членов армии Ее Императорского Величества: и как скоро они вступили в амфитеатр, имея каждой за собою штат свой военной, то поставленная музыка на четырех углах амфитеатра, каждая Судьям своей кадрилии делала салютацию трубами и литаврами; и пока оные садилися, на тех же углах в приготовленных им ложах, музыка продолжалася; в окончании которой, приехал к амфитеатру в дворцовом экипаже главный Судья окружен своим штатом, при входе которого в амфитеатр, на всех углах стоящая при Судьях музыка честь ему отдавала игранием в трубы и литавры до тех пор, пока он занял свои креслы в Трибуне посреди амфитеатра устроенном. Сие главного Судьи и 12 Судей вступление в амфитеатр важностью своею, зрителей всех возбудило к точнейшему любопытству и примечанию всего великолепия и действия.

В половину пятого часа дан был третий сигнал также из трех пушек, по которому все четыре кадрилии вступили в марш таким порядком, как в прошлом году объявлено было печатными листами, Славенской кадрилии Шеф был Генерал-Порутчик и орденов Александра Невского и Святые Анны кавалер, Его Сиятельство Граф Иван Петрович Салтыков; Римской, Генерал Фелдцейгмейстер и разных орденов кавалер, Его Сиятельство Граф Григорий Григорьевич Орлов; Индийской, Обер–Шталмейстер Действительный Камергер и орденов Белого Орла и Святые Анны кавалер, Его Сиятельство Князь Петр Иванович Репнин; а Турецкой, Генерал-Порутчик Лейб-гвардии Преображенского полку Пример-Маиор и ордена Александра Невского кавалер, Его Сиятельство Граф Алексей Григорьевич Орлов. Изображение сего марша требует по великолепию своему пространнейшего описания, но оное за тем здесь не вмещается, что вкратце уже описано в прошлом году, а подробность всего действия и великолепия относится к той книге, которая впредь издана будет о Карруселе с гравированными фигурами.

Между тем Ее Императорское Величество и Его Императорское Высочество прибыть соизволили в амфитеатр и вступить в ложи особенно устроенные.

Кадрилии разделилися на две части: Славенская и Римская шли от Летнего Дворца и проходили Милионною большею улицею к [107] главным воротам амфитеатра противу Зимнего каменного Ее Императорского Величества Дому; а кадрилии Индийская и Турецкая от малой Морской проходили морскою луговою к другим таким же воротам амфитеатра, от старого деревянного Зимнего Дворца: а таким образом все четыре начали вступать в амфитеатр одного момента.

Сколь великое стечение по улицам было народа, того описать невозможно. А понеже предостережено было добрым Полицейским учреждением, чтоб никакого помешательства от тесноты народа на местах к маршу назначенных в улицах не случилося, то как по сторонам оных, так в окнах всех домов и на кровлях бесчисленное множество людей, зрелище представляло редко в государствах случающееся: но всего торжественнее казался вид Зимнего каменного Дому Ее Императорского Величества, которого апартаменты, как ни велики, не токмо наполнены были зрителями во всех его этажах, но и кровли покрыты были народом, потому что перед сим зданием помянутый амфитеатр поставлен. Приезд кадрилий и Дом Императорский наполненный зрителями, а притом амфитеатр, со всеми в нем вместившимися и бесчисленное множество округ оных стекшегося народа, представляли образ особливого и редкого в веках торжества. А когда кадрилии стали уже входить в амфитеатр, тогда музыка звук громкий и по роду многих нововымышленных инструментов никогда неслыханный произвела; ибо все музыкальные инструменты вид имели в древности описываемый, а потому и мелодию издавали по свойству каждого народа древним ополчениям приличную. Можно было за каждого зрителя с удостоверением ответствовать, что не было приятнее для него позорища, как смотреть на сие столь нечаянное представление.

По входе своем в амфитеатр, кадрилия остановилася за ложею своих Судей вне барьера, а потом Обер-Церемониймейстер, получив повеление от Ее Императорского Величества к начатью курсов, и сообща о том главному Судье, выехал из оного. И так главный Судья дать повелел с Трибуна своего сигнал трубою, по которому курсы прежде началися Дамские на колесницах, а потом Кавалерские на лошадях, и каждой бег происходил по особливым с Трибуна главного Судьи сигналам.

Во все время происхождения курсов нарочно учрежденные к тому при всех Судьях за Секретарей Офицеры, команды Обер–Шталмейстера Ее Императорского Величества, записывали по повелению [108] Судей в таблицы всех Дам и Кавалеров, которые в действии были, доспех и неудачу.

Тут можно было приметить каждого из действующих Дам и Кавалеров дух неторопливой в проворстве, чтоб показать искусство и доспех свой как рыстанием на коне, метанием жавелотов, так и действием прочих Кавалерских в набегах военных орудий. Друг другу старалися не уступать в адрессах, а зрители все и народ по натуральной в таковых случаях склонности, всякого провождали глазами во весь его путь, и судили разделяяся на разные потом голосы. Одни выхваляли знаменитость на коне или на колеснице всадника в ополчении, другие поспешность его в действии орудием. Иные то отдавали другому, что в первом примечено уже было с совершенною похвалою. Словом: все зрители, забыв представляющееся глазам их столь приятное и великолепное увеселение, вошли не чувствительно в разбор подробный прямых действий; а потому и находили истинную пользу, для которой благородность духа учредила в древние времена сию военную и поединочную школу. Таким то нечувствительным образом премудрые Государи вводят неприметно пользу в народах своих чрез посредство приятности и увеселения! И сие есть истинный путь внедривать в сердца благородные дух ополчения, военноначальства и храбрости.

Окончав сие действие, главный Судья, а по нем и все Судьи тем же порядком как и прежде выступили из амфитеатра и возвратилися в Летний Дворец Ее Императорского Величества в назначенную им Конференц-залу для разобрания и присуждения прейсов, кому из Дам и Кавалеров действующих по справедливости оные принадлежать могут.

Между тем все кадрилии, сделав кругом в амфитеатре марш, следовали большою луговою и перспективою до Летнего Ее Императорского Величества Дворца к большому крыльцу. Приближение их и порядок, Ее Императорское Величество стоя на верхнем балюстраде крыльца, с великим удовольствием смотреть изволила. И когда все кадрилии введены были в большую залу Обер-Церемониймейстером, и каждая знак своего народа подавала своею музыкою; то Ее Императорское Величество соизволила смотреть с стороны на тот полуциркуль, в котором действующие Дамы и Кавалеры распорядилися. Между тем главный Судья, яко престарелый военный муж, Фелдмаршал Граф Фон Минних со всеми Судьями, выступив из Конференц-Залы, за которым вынесены были Пажами Ее Императорского Величества на золотых подносах богатые прейсы, стал [109] по средине, имея на каждой стороне у себя по шести Судей, и потом говорил следующую речь действующим.

«Знаменитые Дамы и Кавалеры!

Известно всем Вам, что не проходил один день, которой бы не показал знаку Материнских попечений нашей всемилостивейшей Императрицы, о возвышении славы Ее империи, о благополучии вообще всех Своих подданных и о умножении знаменитости всех благородно рожденных.

Сия несравненная Монархиня избрать соизволила сей день, дабы знаменитейшее Дворянство в Ее империи случай возымело оказать свое проворство в доспехах военных на Карруселе столь великолепном, каковому еще примера в России не было. Кто бы не пришел со мною в удивление, и не присовокупил своего к моему должнейшего признания Ее Величеству за столь великое и всемилостивейшее Ее старание.

Вы, знаменитые Дамы и Кавалеры! показали теперь опыт, сими благородными действиями, достойный Вашего рождения, и имеете причину ласкать себя, что получаете ныне удовольствие и аппробацию Ее Императорского Величества, также Его Императорского Высочества Государя Цесаревича, и похвалу всей публики».

Потом обратился к меньшой дочери Его Сиятельства Действительного Тайного Советника, Сенатора, Камергера и разных орденов Кавалера, Графа Петра Григорьевича Чернышева, Графине Наталье Петровне, приветствуя ей следующими словами:

«Государыня моя! Вы та персона, которой я уполномочен от Ее Императорского Величества вручить первый прейс выигранной Вашим приятнейшим проворством. Будучи исполиен почтения и удивления, Вам предпочтительно, Государыня моя, приношу покорнейшее мое поздравление в сей отличности, и в том что сверх оной принадлежит Вам еще право раздать прекрасными Вашими руками прейсы всем Дамам и Кавалерам, которые они заслужили.

Что до меня принадлежит, то в старости и седине моей, чрез шестьдесят и пять лет под бременем службы, без сумнения нахожу себя древним солдатом и старейшим в Европе Фелдмаршалом. После того, как я имел честь не единожды приводить Российскую армию к победам, за особливое почитаю себе воздаяние, и тем славлюся, знаменитые Дамы и Кавалеры! что в сей не только я свидетель, но еще и главный Судья Ваших благородных доспехов». [110]

По сем приветствии вручил он первый прейс Графине Наталье Петровне Чернышевой, состоящий в пребогатой брильянтовой тресиле, а она получив стала по правую руку главного Судьи и раздавала, как Дамам так Кавалерам конным и кавалерам Возницам прочие прейсы, а именно:

2) Прейс Ее Императорского Величества Фрейлине Анне Васильевне госпоже Паниной, табакерку с брильянтами.

3) Прейс Графине Катерине Александровне Бутурлиной, перстень брильянтовой.

Из кавалеров конных первой прейс получил Подполковник Кирасирского полку, Князь Иван Андреевич Шаховской, состоящий в брильянтовой богатой петлице и пуговице на шляпу.

2) Полковник и Унтер-Шталмейстер Ребиндер, трость, у которой головка осыпана брильянтами.

3) Конной гвардии Ротмистр Граф Фон Штейнбок, перстень брильянтовой.

Кавалеры Возницы, которых Дамы прейсы выиграли.

1) Прейс, Порутчик Конной гвардии господин Фон Ферзен, записную золотую книжку с финифтью.

2) Конной гвардии Секунд-Ротмистр Александр Николаевич Щепотьев, табакерку золотую с финифтью.

3) Ее Императорского Величества Камергер Граф Дмитрий Михайлович Матюшкин, готовальну золотую с финифтью.

По сем читан был вслух приговор, подписанный главным Судьею и прочими всеми Судьями в Конференции их, следующий:

Ничто столь лестно быть не может, для рожденных от крови благородной, как пред лицем самого Монарха и при свидетельстве многочисленных зрителей, ополчиться на коне всадником к набегу, и употреблять искусством свои доспехи храбро и поспешно, дабы за отличное в том действие получить общую похвалу и прейс.

Известно из истории храбрых народов, что примерные поединочным и прочие военные забавы, суть такие мирных времен между благородными экзерциции, которые не допускают заразиться духу любочестному праздноделием и слабостью. Они воспламеняют похвальное желание к славе на побоищах, они бывают душею крепости и сил телесных, они, словом сказать, в древние времена были прямая школа к достижению имени Героя. В такие экзерциции различных наций собиралися всегда [111] от ближних и дальных пределов знатные крови благородной охотники, ища достижения первенства и славы в своих ополчениях, и полученные ими за то прейсы служили роду их украшением. Наша человеколюбивая Монархиня, хотя миролюбием и прославляется, но всему свету уже известно, что тем не меньше дух геройской в Ней самой обитает. Ее Императорское Величество сему великолепному Карруселю не одним только знатным иждивением украшение подать благоволила, но учредя в нем порядок (как мы видеть щастие имели) к общему самих действующих персон и всех зрителей удовольствию, Сама присутствовать при оном восхотела, единственно для того, чтоб во время тишины и благоденствия под Ее державою, возбудить сердца действующих к приобучению сил и проворства, и дать повод любочестным, дабы не выходил из памяти у каждого дух ополчения, когда за веру, за Государя и за любовь к Отечеству, выступить на брань и собственным проворством и силами телесными подействовать нужда иногда востребует. Но как Каррусель есть школа такая, которая соединяет полезное с приятным, то в действие сие вошли жёны и девицы благородные. Между тем и ожидаемо было, в надежде объявления учиненного в прошлом году о Карруселе, не явится ли кто из приезжих от пределов других государств, чтоб доказать свое искусство в сравнение с ныне действующими, или и не похитит ли у здешних первенства и славы: но уповательно первое для того не случилося, что последнего удача показалася совсем не надежна. И так обоего пола действующие ныне персоны, собственной своей природе столь искусно проворством и талантами своими соответствовали, что и самое определение, дабы одному перед другим дать превосходство, несколько трудности подвергается. Однако же в таковых случаях никогда точная равность между всеми одержана быть не может, но натурально надобно, чтоб одни перед другими несколько более удачи показали, а потому и заслуживают, по числу записанных нумеров в табелях различные прейсы, следующие обоего пола персоны, а именно:

Дамы:

1) Графиня Наталья Петровна Чернышева.

2) Фрейлина Ее Императорского Величества Анна Васильевна Панина.

3) Графиня Катерина Александровна Бутурлина.

Кавалеры конные:

1) Подполковник Кирасирского полку, Князь Иван Андреевич Шаховской. [112]

2) Полковник и Унтер-Шталмейстер господин Ребиндер.

3) Конной гвардии Ротмистр Граф Фон Штейнбок.

Кавалеры Возницы:

1) Порутчик Конной гвардии господин Фон Ферзен.

2) Конной гвардии Секунд-Ротмистр Александр Николаевич Щепотьев.

3) Ее Императорского Величества Камергер, Граф Дмитрей Михайлович Матюшкин.

Мы сих персон беспристрастно в произведенном ныне курсе, по всевозможному нашему примечанию, почитаем и признаваем достойными прейсов. 1766 года, Июня 16 дня.

ІІодлинной подписал: Главный Судья

Фелдмаршал Граф Минних.

Судьи:

Фелдмаршал Граф Бутурлин, Славенской.

Обер-Егермейстер Нарышкин, Римской.

Генерал-Аншеф Князь Голицын, Индийской.

Генерал-аншеф Граф Чернышев, Славенской.

Генерал-Аншеф Панин, Римской.

Генерал-аншеф Олиц, Индийской

Генерал-Порутчик Веймарн, Турецкой.

Генерал-Порутчик Берг, Славенской.

Генерал-Порутчик Диц, Римской.

Генерал-Порутчик Бибиков, Индийской.

Маиор Конной гвардии Князь Голицын, Турецкой.

В заключение всего Ее Императорское Величество соизволила Высочайшее Свое удовольствие оказать всем Дамам и Кавалерам в действии находившимся, и остаться повелела при столе Своем, который был поставлен особливою фигурою, так, что Судьи были подле Ее Величества, а действовавшие Дамы и Кавалеры подле них. Дессерт был поставлен приличествуюший Каррусельным забавам, а при столе играла музыка вокальная и инструментальная; и по окончании стола, начался бал в масках, который и продолжался до пятого часа по полуночи. Сим образом сие великолепное увеселение к общему всех удовольствию окончалося, которого порядок во всех его частях соответствовал без всякого помешательства учреждению прежде принятому. [113]

21 июля 1766 года. ³

По Высочайшему Ее Императорскому Величества соизволению, сего месяца 11 числа, был в другой раз Каррусель, который всемилостивейшая Государыня указать соизволила повторить для вящшего побуждения действующих в нем персон и удовольствия зрителей столь нового и великолепного представления. Приезд Судей и марш Дам и Кавалеров, тем же порядком происходил как и прежде сего; о чем уже объявлено описанием от 27 прошедшего месяца, но в чем состояла ныне отличность, то из следующего усматривается:

1) Прейс от главного Судьи имела щастие получить во второй раз Ее Сиятельство Графиня Наталья Петровна Чернышева, и по тому она же право возымела раздать прочие прейсы, состоящие в золотых медалях нижеследующим:

2) Прейс Ее Императорского Величества Фрейлине Елисавете Николаевне Чоглоковой.

3) Ее Императорского Величества Фрейлине, Ее Сиятельству Графине Анне Петровне Шереметевой.

Но как в повторенном сем представлении примечено было всеми зрителями особливое в действующих персонах одной перед другою усилие к достижению первенства, то Их Сиятельства, Граф Григорей Григорьевич и брат его родной Граф Алексей Григорьевич Орловы, достигли оба своим искусством и доспехами оное первенство, одинаким числом попадов, а по тому и Судьям задали трудность, кому из сих двух кавалеров присудить первый выигрыш; чего ради Судьи решились на том, чтоб первый прейс удержать до тех пор, пока сии оба в споре оставшиеся Кавалеры особливыми курсами между собою разберутся, что и отложено было по Высочайшему благоволению Ее Императорского Величества до следующего дни, а между тем третий прейс из Кавалеров дан был Конной гвардии Порутчику Графу Штейнбоку, а Кавалерам Возницам:

1) Конной гвардин Порутчику господину Фон Ферзену.

2) Гвардии Подпорутчику Александру Николаевичу Жеребцову. [114]

3) Ее Императорского Величества Каммергеру и Медицинской Коллегии Президенту Барону Александру Ивановичу Черкасову.

По оковчапии всего, Ее Императорское Величество, всемилостивейшая наша Государыня, оказать соизволила всем действующим Дамам и Кавалерам Свое удовольствие, тем же образом, как и после прежнего Карруселя, оставя их при столе Своем, и день сей кончился маскерадом у Двора Ее Величества.

На другой день, так как выше сказано, явилися Их Сиятельства Граф Григорей Григорьевич и Граф Алексей Григорьевич в бронях и ополчении кавалерском, дабы пред Лицем Ее Императорского Величества, Его Императорского Высочества и всей публики, определить свой жребий, о первенстве особливыми доспехами; для которого сих обоих Кавалеров действия, дан был первой сигнал по полудни в 3 часа. И хотя никакой повестки иной в народе прежде было не учинено, однакож стеклося в амфитеатре и по улицам многочисленное множество народа, с тем единственно желанием, дабы видеть двух равной силы и проворства Кавалеров одного другому в доспехах не уступающих, и кому из них при сем поединке первенство останется. По сей причине зрителей число почти не уступало первым двум представлениям, и всяк готов был, кто только в амфитеатре мог с поспешностью место занять, примечать и судить собою обоих, в курс опустившихся, доспехи и удачу. Как скоро главный Судья и прочие Судьи приехали в амфитеатр прежним порядком, то дан был второй сигнал в 4 часа из пушек, по которому Его Сиятельство Граф Григорей Григорьевич от летнего Дворца, а Его Сиятельство Граф Алексей Григорьевич от Малой Морской в марш вступили к амфитеатру. Оный начинался так, как и в прежних двух Карруселях конвоем Конной гвардии, и перед ними, яко Шефами своих кадрилий, ехали их Геролды, а за теми ведено было по 6 лошадей заводных в пребогатых по вкусу представляемых ими народов уборах, а потом вся каждой кадрилии музыка, и за нею следовали девять человек ланценосцов, за которыми пред Шефами ехали два знаменоносца, а за ними следовали двое щитоносцев. Тут сами Шефы ехали, у которых по 8 человек было пеших по сторонам воинов их, а позади два шефских Шталмейстера, и заключал каждого марш, конвой также Конной гвардии.

Вступивши в амфитеатр таких два Кавалера, вид на себе показали неторопливого друг против друга ополчения, которое многих благородных зрителей заставило разделиться тотчас [115] на две партии; одни полагали свои заклады за удачу брата старшего, другие за брата меншего, и обе уверены были равною надеждою, взирая на стремление выступающих. И как скоро с Трибуна главного Судьи сигнал дан был трубою, пустилися оба Кавалеры в курсы с таким стремлением в точных правилах сего искусства, что публика не успела приметить, кто из них искуснее и удачнее подействовал; столь совершенство и поспешность в обоих показалися! но Судьи, которых умноженная строгость к примечанию заставила точнее все их действия наблюдать, приметили однако же некоторые малые знаки, не столь неискусства как неудачи одного перед другим; хотя вся публика возвратилася в различных спорах о первенстве их, видя, что они оба искусно и проворно по всем правилам школы сей действовали.

А как в тот же самый день назначено было за несколько дней и представление великолепной оперы Дидоны в Зимнем каменном Ее Императорского Величества Доме: то Всемилостивейшая Государыня возвратиться соизволила из амфитеатра каррусельного, в тот Зимний Дом, куда главный судья Фелдмаршал Граф Минних и со всеми прочими Судьями в приготовленный им апартамент, для разбирательства сего спора прибыли, и по расчислению всех попадов, напоследок определили, что первенство принадлежит Его Сиятельству Графу Григорью Григорьевичу Орлову. Сей разбор окончав, главный Судья приказал обоих спорующихся кавалеров пустить в судейскую палату, и оставить отверстые в ней двери, в которую с несказанным любопытством вошло зрителями множество знатных Дам и Кавалеров. Главный Судья многолетною практикою по службе своей от молодых до престарелых лет искусившийся, ведая в чем состоит прямая цена побуждения к честолюбию, приветствовал Графу Григорью Григорьевичу Орлову в свойственных его действиям изображениях краткою речью, и вруча Его Сиятельству первый прейс, напоследок подал ему заготовленную им тайно и по собственному его намерению, для первенствующего кому удастся, лавровую ветвь; чего как зрители, так и действующие не ожидали. Но Граф Григорей Григорьевич, видев противу себя бывшего всадника тем паче обласкал себя сим неожидаемым приветствием и выигрышем, и для того главному Судье признание свое с особливою благодарностью в кратком и приличном ответе учинил. Сколь ни признана была справедливость судейского решения, но видевши, ежели не первенствующее, то по меньшой мере совершенно похвальное действие в адрессах и Его Сиятельства Графа Алексея [116] Григорьевича Орлова, ддя оказания аппробации, Дамы, имевшие на уборах своих букеты натуральных цветов, каждая по нескольку цветов Его Сиятельству от себя с поспешностью подали. И по совершении сего, обоих кавалеров, бывшие при том зрители обоего пола препроводили в оперу; действие же их поединочное чрез весь день было всем любителям сих благородых экзерциций приятною материею к разговорам.

В заключение сего известия о происшествии дважды повторенного, столь великолепного и увеселительного Карруселя, не только вся публика отдает честь, Двора Ее Императорского Величества Обер-Шталмейстеру, Действительному Камергеру и Кавалеру, Князь Петру Ивановичу Репнину, в том, что Его Сиятельство, всего помянутого учреждения был главный изобретатель и Директор, где он показал не токмо талант своего знания в таковых экзерцициях и изобилие вкуса в пристойных нарядах и аллегорических украшениях, заимствуемых от довольного сведения древней и новой Истории, но и все оное распорядил и произвел самым действием до самой малейшей части сего увеселения без всякого помешательства, будучи и сам при том шефом кадрилии Индийской. К неоспоримо в том должной Его Сиятельству справедливости, всемилостивейшая Государыня, в знак Своего к нему высочайшего удовольствия, при милостивейших изображениях, по окончании еще первого Карруселя, пожаловать ему соизволила часы золотые и с цепочкою осыпанные брильянтами в четыре тысячи рублев.

Комментарии

1. «С.-Петербургские Ведомости», № 51, от 27 июня 1766, стран. 1–3, и «Московские Ведомости», № 54, от 7 июля 1766, стран. 1-2.

Другой очевидец сообщил на французском языке, известие об этом каруселе в «Mercure de France», изд. в Париже, октябрь 1766, том I, стран. 173-193. Оно недавно перепечатано было в «Revue Etranger» г. Белизара, июнь 1853, том 86, стран. 611-623. — С. П.

2. «С. Петербургские Ведомости», Прибавление к № 51, от 27 июня 1766, стран. 1-11, и «Московские Ведомости», Прибавление к № 54, от 7 июля 1766, стран. 1-8.

3. «С. Петербургские Ведомости», Прибавление к № 58, от 21 июля 1766, стран. 1-4, и «Московские Ведомости», Прибавление к № 61, от 1 августа 1766 , стран. 1-4.