Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

К истории царствования императрицы Екатерины II.

(Письма, заметки и прочее).

Рескрипт князю Трубецкому о коронации. — Сенатский указ, составленный Екатериною II. — Число явившихся депутатов в комиссию для составления Уложения. — Граф Андрей Шувалов. — А. А. Самборский в великий князь Александр Павлович. — Княгиня Е. Р. Дашкова и А. А. Нарышкин. — Поэт В. Петров и князь Потемкин-Таврический. — Цезарь Лагарп. — Великий князь Павел Петрович. — Георгий Конисский.

1.

Собственноручный рескрипт императрицы Екатерины II князю Н. Ю. Трубецкому. 1

27 августа 1762 г.

Господин генерал-фельт-маршал. Письмо ваше от 22-го августа я тем с болшим удовольствием получила, чем боле вижу я из оного рачительное ваше попечение к приуготовлению к моей коронации всего потребного и приемля оное с особливым благоволением чрез сие подтверждаю, чтоб, конечно, все готово было для везде 2 9-го число сентября, а для коронации 22-го. А церемониял с своеручною апробацию квам присем возвращаю пребывая вам доброжелательною Екатерина. [448]

2.

Сенатский указ, составленный императрицею Екатериною II . 3

1765 г.

Указ этот, как частный, данный одной только провинции, не вошел в полное собрание законов; между тем он важен по существу, как касающийся вопроса о народном продовольствии, и особенно интересен для характеристики Екатерины, являющейся в роли сенатского секретаря.

В марте 1765 года, новгородский губернатор Я. Е. Сиверс прислал императрице представление о вздорожании хлеба всякого рода, особенно же в Великолуцкой провинции. Екатерина удивилась: какой-нибудь месяц назад, в январе, хлеба было так много, что согласно депеше русского посланника в Стокгольме, графа И. А. Остермана, разрешено было выслать хлеб в голодавшую тогда Швецию, «в счет недоимочных субсидий» 4; в марте же чувствуется уже недостаток хлеба в Новгороде и Пскове. Екатерина отправила бумагу Сиверса генерал-прокурору князю А. А. Вяземскому при следующей записке: «Как можно скорее предложите сенату представление новгородского губернатора о недостатке хлеба в Великолуцкой провинции» 5. Императрица этим, однако, не удовольствовалась.

Что может сделать сенат? Как помочь насущной нужде? Как предотвратить подобное явление в будущем? Если в январе был свободный хлеб, его следовало отправить в Псков и Великия-Луки, а не в Швецию; хлеб решили послать в Швецию, вследствие недостаточных известий о положении хлебного рынка у себя дома. В распределении запасов хлеба есть очевидная несообразность. Сенат не в силах исправить ее — необходимо участие самого общества, не только торговцев, но и производителей хлеба. Руководствуясь этими соображениями, Екатерина сама пишет от имени сената следующий указ:

«Правительствующему сенату известно, что в Псковской и Великолуцкой провинциях на всякой хлеб цены весьма возвысились; и как от туда отвозят родившийся у них хлеб на продажу в Лифляндию и Эстляндию, где ныне цены весьма высоки, то из осторожности, дабы иногда вывозом хлеба из Псковской и Великолуцкой провинций в [449] Остзейские не сделался у самих недостаток, по указу ее императорского величества правительствующий сенат приказали: в означенных Псковской и Великолуцкой провинциях обнародовать печатными указами в городах и в селах для увещения жителей, чтоб продающие хлеб в том поступали осторожно, и оставляли бы во всяком месте столько, чтоб до будущей жатвы, которую дай Боже благоизобильну, не только стало, но чтоб и в случае недорода, которой Всевышний да отвратит, нужду претерпеть не могли; на казенную же помощь не надеялись бы таковые, кои собственною своею неосторожностью иногда недостаток претерпеть могут. О чем чрез сие и объявляется».

Ни слог, ни правописание этого указа ни мало не обличают руки Екатерины, и нужно было ее собственноручное свидетельство, чтоб удостоверить принадлежность указа императрице. Отправляя этот сенатский указ князю Вяземскому, Екатерина приписала на поле: «Сие переписано на чисто с моей безграмотной руки. Ваше сиятельство уже велите переписать по вашему» 6.

Екатерина, конечно, не остановилась на этом. Представлением Я. Е. Сиверса был поднят важный вопрос о продовольствии населения, и Екатерина никогда уже не упускала его из вида. 2-го февраля 1766 года был издан известный указ коллегии экономии о «заимообразной выдаче крестьянам хлеба во время неурожая на прокормление и посев» 7; 8-го апреля того же года новая просьба шведов об уплате недоимки хлебом была отклонена: «у нас у самих недостаток» 8, и затем, до самой своей смерти, Екатерина внимательно следила за этим вопросом, допуская возможность неурожая, но отвергая голод, как явление в России немыслимое при разумной организации продовольственного дела.

3.

К истории законодательной комиссии. 9

1767 г.

Ведомость явившимся депутатам:

От присутственных мест

27

От дворянства великороссийских уездов и из остзейских провинций

151 [450]

От дворянства малороссийских полков

15

От дворянства гусарских полков

6

От городских жителей

203

От казацких гусарских и запорожских войск и от малороссийских полков

96

От пахотных солдат однодворцов черносошных крестьян и иноверцов

47

Итого

545

Жалованья положено депутатам:

От дворян каждому по 400 р., а всем

68.800 р.

Городовым, каждому по 122, а всем

24.766 р.

Казакам ив сем прочим по 37, а всем

3.552 р.

Всего

97.118 р.

Присутственных же мест депутаты получают жалованье по своим местам.

4.

Письмо графа Андрея Шувалова — Я. А. Авдееву.

25-го июля 1778 г. Париж.

Государь мой Яков Андреевич!

Я слава Богу здоров, а что долго не писал, в том виноват, хотя при том несколько времени был болен подагрою. Всеми вашими распоряжениями крайне доволен и полагаюсь совершенно на вашу ко мне дружбу, на усердие, искусство и честность. Уверен, что дела мои не могут инаково как процветать в руках ваших. Сейчас еду из Парижа в Спа к целительным водам, где месяц пробуду, а там паки сюда возвращусь; дорога же отсюда до Спа пять дней. И сколь скоро в Спа приеду, то подробно на все ваши представления отвечать буду, а между тем уверен, что вы ничего не пропускаете к моей пользе. Итак я подробное и долгое письмо буду к вам из Спа писать.

Сын ваш здоров и вчерась был у меня в гостях. Я за ним смотрю истинно как за своим ближним и ровным; хочу вам сказать, что он учится так хорошо, что лучше желать нельзя, да и поведения весьма хорошего, так что одну похвалу заслуживает; и так сердце ваше отчее радоваться должно. Письмо от сына к вам здесь прилагаю.

Прощай, мой друг сердечный, будь уверен о моей к тебе и твоим преданности столько, сколько я уверен в твоей полной любви; остаюсь навсегда с моим почтением и проч. [451]

5.

Письмо графа Андрея Шувалова — Я. А. Авдееву.

14-го (25) июня 1779 г. Париж.

Друг мой Яков Андреевич!

Последнее мое письмо показалось тебе бредом, я хлопотал о деньгах и хотел занимать, а у меня, по старанию твоему, прошлогодского еще дохода должно быть наличных денег в Петербурге слишком тридцать две тысячи рублей. Ошибка сия с моей стороны, или лучше сказать странный обчет, от того происходит, что я перешел из одного флигиля здесь нанятого мною дома в другой, и бумаги мои в переноске в крайнюю конфузию приведены были. А тотчас после того что перешел, получил сильный подагрической припадок, от которого слишком две недели страдал, и вчерась только я мог бумаги мои сообразить и разобрать. Итак, не мысля более о займах, я велел Евсею перевести сюда двадцать пять тысяч рублей, а остальные беречь и никуда не употреблять, разве по моему приказу, или если ты, мой друг, в случае весчастия, на заводы востребуешь. Ему-ж, Евсею, я дал сто рублей в награждение. Он во время потопа в С.-Петербурге, когда вино мое разнесло, много трудился и сам в опасности был, а я ему ничего не дал. Я надеюсь, что ты им доволен и это тебе приятно покажется.

Впрочем с почтением моим и с искренною преданностию пребываю.

6.

Письмо А. А. Самборского — гр. Н. И. Салтыкову. 10

Сиятельнейший граф Николай Иванович!

Милостивейший государь! и дражайший отец!

Что я сим именем вас нарекаю не по единым словам, но по самочистейшему благоговению к вашим христианским добродетелям [452] и по горячайшей к вам любви, — в том да удостоверить вас Сам Бог, испытуяй сердца и утробы человеческие. Во все время моего служения под начальством вашим наиубедительнейшие имел я опыты, что и вы соответствуете мне прямою отеческою любовию, которая исторгнула меня из бедности, доставила мне покойное жилище и которая подкрепляет меня во многотрудном звании.

На сем священнейшем жертвеннике любви дерзаю принесть в жертву вам, дражайший отец, откровенность моей души, которою вы совершенно обладаете. — Но дабы вы были в сем случае спокойны, то я должен вас жизнию моею уверить, что не от каких либо совещателей взаимствовал я нижеследующие начертания, поелику я обращаюсь с людьми из единой точию благопристойности и провождаю сельскую и уединенную жизнь, и по настоящим темным обстоятельствам довольно осторожную; не вхожу ни в какой союз доверенности, но взаимствую начертания сии от народного гласа, которой можно слышать на стогнах, на распутиях, и на торжищах!

Вольноглаголание о власти самодержавной почти всеобщее и чувство, устремляющееся к необузданной вольности, воспалившееся примером Франции, предвещает нашему любезнейшему отечеству наиужаснейшее кровопролитие. К сему гибельному происшествию акибы насильно влечет народ угнетение и грабительство алчных судьей и властей, которые за единой токмо мзде продают свое правосудие. Беззаконную-ж мзду употребляют они на вящшее зло, яко то: на изобретение разнообразного сладострастия и роскоши, уловляющей непорочные нравы, расторгающей духовные обеты непорочного ложа и искореняющей всякое благонравие и благочестие. Главные сии потрясшиеся добродетели хотя и могли бы предохраниться евангельским законом, но и сей с одной стороны стеснен неверием, а с другой суеверием и лживотолками возникших вновь преопасных лжеучителей; а притом совсем есть поглощен оный важный закон, в корыстолюбии первосвященников и священнослужителей, которые Божии храмы превратили в торжища и которые пастырствуют более своего ради чрева и фарисейских почестей, нежели для человеческого спасения. Прочие же деяния, совершающиеся воочию вашею, прехожду молчанием. Прозорливость ваша и наиважнейшая доверенность в правлении более и подробнее могут постигнуть оные, нежели я объяснять.

От толикого ослабления и небрежения закона Божия, всякие разврат, неправды и неисчетные злоупотребления в общежитии усилилися до крайности. И любовь к ближнему толико иссякла, что редкие только сыны церкви и отечества, между которыми по истине вы, дражайший отец, первое место занимаете, служат общему благу из [453] прямого подвига. Редкие внемлют гласу обидимых и сирот, вопиющих к небесам, весьма редкие отирают льющиеся слезы вдовицы.

Сообразив все купно должно заключить со ужасом, что исполнилась уже мера Божия милосердия, место же его заступило правосудие, которого последствия суть весьма явны в продолжающейся войне. Всякая война есть, конечно, Божие наказание. Сему наказанию даже престольный град сей был недавно подвержен, претерпевая страх и трепет от неприятеля, от коего, по мнению моему, твердая ваша вера к Богу, горячая молитва и ваше неусыпное бдение избавили.

Сверх сего довольно известно вашему сиятельству, коль многим множеством юных россиян, разлученных от их жен, чад и домовства пожертвовано ненасытной Тавриде, и которыми жертвовать потребно всякой год. Внемлите, человеколюбивейший муж! Не сильно ли сие опустошает наше любезнейшее отечество, и не скоротечно ли влечется оное в крайнюю нищету, расстройку и бессилие? Правда, что победы на нашей стороне; но и сии единую токмо возбуждают зависть многих сильнейших держав. Зависть, сие адское и непримиримое порождение, если воздвигнет противу России брань, то неизбежно будет оная (Россия) низвергнута в глубочайшую пропасть бедствий. Кто же нас избавить от толиких бед, висящих над главами нашими? Всемогущий, премудрый и преблагий Бог, и помазанник его, которому однако-ж подобает быти зело благочестиву, миролюбиву и во всемн целомудренну. По долговременному испытанию всегда я находил сии высочайшие добродетели, блистающие в душе дражайшего нашего воспитанника его императорского высочества великого князя Александра Павловича. Сей воспитанник есть главным предметом моего толико откровенного с вами, дражайший отец, собеседования, и сей должен быть спасением нашего отечества.

Предвещая тако о сем юноше ни мало не уничижаю я великие добродетели, высокие душевные свойства и благотворительные подвиги его предков. Сим я верою и правдою служу и всегда готов служить до последней капли крови. Начало же сих несчастных обстоятельств, превосходящее постижение моего слабого ума, предоставляю неиспытанным Божиим судьбам. Да и на сии непорочные и законно нужные объяснения я никако-ж бы решился, если бы не имел участия в воспитании его высочества Александра Павловича, над которым вы, сиятельнейший граф, имеете начальство, и за которое воспитание вы, дражайший отец, и я должны будем воздать наистрожайший отчет пред отечеством и пред страшным Судиею в вечной жизни.

Восхищаясь доселе блистающими его добродетелями, принужден я теперь с горестнейшим прискорбием и возмущением моей души сказать, что оные добродетели начинают помрачаться пороками [454] превредными для государя и государства. С некоторого времени примечал я, что он, в своих мнениях, деяниях и даже прихотях, делается самовластным, в проступках своих хотя и винится, но по долговременном и упорном словопрении, и тогда только, когда в помощь призывается ваше имя и власть, к которым его высочество имеет по-видимому великое уважение, любовь и страх. Увещание ж и советы господ кавалеров приемлет он с насмешкою и негодованием. Отчего самым нечувствительным образом тихий и приятный его нрав превращается в сварливый и грубый!

Горькие грубости плоды, более всех по своей чувствительности, внушает его превосходительство Александр Яковлевич Протасов; от сея грубости Бог меня сохранил по сие время. Великий князь по дожности моей всегда оказывал мне послушание, охоту, почтение и любовь, и такое чистосердечие, что при первых моих увещаниях всегда, без словопрения, обнажал мне свою душу и преступления, в коих раскаивался нередко со слезами, и уверял меня самим Богом, что те преступления и оскорбления своим начальникам он соделал не по предразмышлению или жестокосердию, но по легкомыслию и скоропостижности. Известно вашему сиятельству, что я ни ласкательством ниже подлым каким снисходительством приобрел таковое его высочества благорасположение, но единообразным моим поведением, твердыми правилами, кроткими и проистекающими от глубины душевные советами.

Основываясь на сем очевидном опыте и других примерах, равно и на том всесовершенном подобострастии, которое Александр Павлович оказывает к вашему начальству — на той истинной любви, которую он имеет собственно к особе вашей, и на уважении ко всем вашим глаголам, которые он неинаково приемлет как священный закон, должен я сказать, что его высочество от природы одарен добрым сердцем, кротким и приятным нравом и склонностями к общему благу. Что же он к величайшему несчастию начал преображаться в противный характер, сему неоспоримо суть причиною окружающие его. — Но и нас окружающих винить совсем нельзя, ибо мы не так воспитаны, чтобы воспитывать великих князей; винить же нас надобно в том, что мы не часто и невнятно читаем инструкцию, данную премудрою Екатериною, и что мы не следуем вашему, дражайший отец, твердому, благоразумному и долготерпеливому примеру. Все сие не за новость или оглаголание я возвещаю вашему сиятельству, ибо почти ежедневно вы о сем слышите. — Винить тех из нас надобно, которые, препираясь о первоначальстве и личных достоинствах, чаятельно влагали во ушеса младых воспитанников предосудительные внушения о неспособности [455] других и которые, надеясь на остроумие и мнимую политику, шли своим путем до тех пор, покуда разрушили взаимное согласие и доверенность своих воспитанников, от чего точно родилось непослушание, распри и грубое обращение Александра Павловича.

Сверх сего, его высочество, не по летам возрастая телом, начинает уже сильно ощущать любопытство к любовной страсти; и если вы теперь, дражайший отец, не примете всевозможных мер к его спасению, то я весьма опасаюсь, что его состояние причинить вам несносное оскорбление.

Сложив теперь зело угнетавшее мою душу бремя, предаю вам совсем мою жизнь. Располагайте оною, яко же благоизволите. Я и прежде сего всегда был вам предан. Однако по нынешним критическим обстоятельствам более чувствую себя приверженным к особе вашей. Усугубляйте мне вяще ваши благоразумные советы, я же с сего времени усугубляю по должности моей всевозможнейшие усилия. Александру Яковлевичу Протасову так же весьма нужно подкрепление ваших советов, которые, уверяю я, он всегда с уважением принимал, да и впредь будет принимать; но признаюсь, что потерянная доверенность великого князя него нрав, который по временам бывает весьма чувствителен и ревностен, а по временам мягкий и снисходительный, не совсем обещает желаемые успехи, то как ему, так и всем нам необходимо нужно есть постороннее подкрепление, поелику и гг. кавалеры, потери в доверенность, никак не могут удержать своею властию Александра Павловича в добром порядке. Г. Протасову оплакивая предо мною неоднократно состояние его высочества и свое, не обинуясь сказывал, что он на гг. кавалеров по разным причинам не надеется, и что единое токмо средство может споспешествовать исправлению великого князя, то есть: обращение и собеседование в свободные часы благовоспитанных юнош, каковы суть ваши любезнейшие сыновья. В сем предложении г. Протасова я согласен потому, что сие простое и никому, даже самому Александру Павловичу не могущее подать подозрения средство, может его и учителей, поелику некоторые из них делают внушения, противные нашей церкви, нечувствительно исправить.

Сие-ли или другое средство почтете ваше сиятельство полезным, предоставляется вашей полной власти и благоразумию; мне же по долгу и ревности осталось сказать, что время и нужда настоят, дабы вы спасали великого князя Александра Павловича. Я давно уже той веры, что Божие провидение предъизбрало вас, дражайший отец, в сем случае спасти наше гибнущее отечество. По душевным его высочества свойствам вы можете сделать его весьма добрым государем и добрым отцом народа. Потому завременно надлежит ему [456] внушать сладчайшие плоды миролюбия, и первый источник благоденствия народного, на котором основывается истинная слава государей и государств. Благоденствие же народное основывается на внутреннем благоустройстве и изобилии во сем нужном для жития, которое изобилие непосредственно возрождается от земледелия. Если бы на сей час все умершие премудрые политики восстали, и если бы все благомыслящие живые соединились с ними, то все бы единогласно подтвердили, что благословенное земледелие есть первым и непоколебимым основанием благоденствия народов и государей. Если бы и все государства, некогда процветавшие, предстали теперь нашим глазам, то и те бы провозгласили, что оные до тех пор пребывали в полной славе и могуществе, пока процветало земледелие, всегда нераздельное с трудолюбием и благонравием.

Присем пришло мне теперь на память пожелание вашей благочестивой души, которое вы, дражайший отец, соизволили некогда изъявить мне в том, дабы вы могли принесть Богу жертву особым каким нибудь постановлением. Я уже и прежде осмелился вам подать мнение, что никакая жертва не может быть Богу приятнее как призрение сирот, ищущих всякие помощи; что нет способнее случая и места для удовлетворения вашего христианского желания как дача его высочества Александра Павловича. В оной несколько сирот могут научиться трудолюбию и благонравию. Пусть мы начнем сие богоугодное установление малым теперь числом, следственно и малым иждивением, которое число, современем умножаясь, может рассеяться по России и содеять общее благо. Не отлагайте, благочестивейший христианин, сего душеспасительного установления, ибо человеческая жизнь весьма кратка и неизвестна. Обратите-ж, прозорливый муж, особое свое внимание и на сей спасительный предмет, питайте сию пресчастливую склонность в своих государственных воспитанниках. Я же делом уже доказал вам, что я во всяких случаях также и в сем не жалею моей жизни, которая человеку столько же и мне драгоценна, сколько и самому государю. Деньгами ее купить нельзя, так когда я жизнию моею готов жертвовать общему благу, то сему же соблаговолите пожертвовать нужною казною. Употребленный на сей важный предмет издержки произвели уже в краткое время приятные забавы и пользу дражайшему вашему здравию. Впредь же, отвечаю моею жизнию, произведут пользу общественную. Но поспешая к своему служению, престаю писать и в полном удостоверении остаюсь, что вы, дражайщий мой отец, за всю мою откровенность более теперь меня возлюбите. Я же пребуду, пока жить буду, вашего сиятельства верно предданнейший слуга и всеусерднейший богомолец А. Самборский. [457]

7.

Донесение из Софийского нижнего земского суда в Управу Благочиния столичного и губернского города Святого Петра. 11

17-го ноября 1788 г.

Сего ноября 3-го в оном суде, по предложению г. земского исправника и кавалера Панаева, производилось следственное дело о зарублении минувшего октября 28-го на даче ее сиятельства двора ее императорского величества штатс-дамы Академии Наук директора императорской российской Академии президента я кавалера княгини Екатерины Романовны Дашковой принадлежащих его высокопревосходительству ее императорского величества обер-шенку, сенатору, действительному камергеру и кавалеру Александру Александровичу Нарышкину, голландских борова и свиньи, о чем всем судом на месте исследовано и 16-го числа по прочему определено: как из оного дела явствует, что ее сиятельство княгиня Екатерина Романовна Дашкова зашедших на дачу ее, принадлежащих его высокопревосходительству Александру Александровичу Нарышкину, двух голландских свиней, усмотренных яко бы в потраве, не дав знать о том суду и не засвидетельствовав посторонними людьми потравы, приказала людям своим, загнав в конюшню, убить, которые тогда ж и убиты топорами. То на основании высочайших ее императорского величества об управлении губерний учреждений 243 ст. во удовлетворение обиженного, по силе уложения 10-й главы 208, 209 и 210-го пунктов, за тех убитых свиней взыскать с ее сиятельства княгини Екатерины Романовны Дашковой против узаконенной оценки сорока рублей — вдвое, т. е. восемьдесят рублей и по взыскании отдать его высокопревосходительства Александра Александровича Нарышкина поверенному служителю Кириле Сидорову с распискою. Причем ему, Сидорову, подтвердить, чтоб впредь на дачах их пастухи за пасомым скотом имели лучшее смотрение и оного по дорогам и соседним дачам ходить не допускали. И о том удовлетворении обиженного, в силу той же статьи высочайшего учреждения, дать знать Софийскому уездному суду рапортом. А что принадлежит до показания садовников, яко бы означенными свиньями на даче ее сиятельства потравлены посаженные в шести горшках разные цветы, стоющие шесть рублей, но сия потрава не только в то время через посторонних людей не засвидетельствована, но и когда был для следствия на месте г. земский исправник Панаев, и по свидетельству его [458] в саду и оранжереях никакой потравы и повреждения деревьям не оказалось. Да буде бы и заподлинно потрава была, то и за силою манифеста, состоявшегося 787 г. апреля в 21 день, 24-го пункта ее сиятельству учинить не можно, о чем от суда ей объявить. По отзыву ж ее сиятельства, учиненному г. земскому исправнику о бое свиней незнанием закона и что впредь зашедших коров или свиней также убить прикажет и отошлет в гошпиталь 12, — то в предупреждение и отвращение такого предприятого намерения по силе высочайших учреждений 224 статьи, выписав приличные узаконения, благопристойным образом объявить ее сиятельству, дабы впредь в подобных случаях от управления собою изволила воздержаться и незнанием законов не отзывалась, в чем ее сиятельство обязать подпискою. По жительству ж ныне в Санкт-Петербурге так и истребовании от ее сиятельства означенных денег 80 р. об отдаче объявления и о взятьи по оному подписки сообщить в Управу Благочиния столичного и губернского города Святого Петра, с тем дабы благоволила, по истребовании, показанные деньги для отдачи поверенному его высокопревосходительства Александра Александровича Нарышкина и подписку доставить в сей суд в непродолжительном времени, о чем от того суда Управе Благочиния сим сообщается, а ее сиятельству объявление, запечатанное в конверте, приложено при сем. Подписал: Иван Нефнев.

8.

Собственноручное письмо поэта В. Петрова по поводу кончины князя Потемкина-Таврического. 13

31-го мая 1792 г. Москва.

Милостивый государь! Извините, что я на письмо ваше толь поздно ответствую. Я теперь только имел счастие его прочитать, возвратись из степной моей деревнишки, куда я удалился зимою один, разгулять грусть мою и горе. Вам, чаю, не безъизвестно, сколько покойный князь Григорий Александрович меня жаловал. Смерть сего мецената нанесла моей музе смертельный удар. Скорбя о нем и плача, я вовсе забыл, что я сочинитель, помнил только, что я пренесчастный человек в свете, лишившийся нежнейшего друга, который был мое богатство в [459] моих недостатках, мое утешение в печалях, мое здравие в болезнях. Я тужил о моем несчастье и плакал, как вдруг развернул ваше письмо и нашел в нем живое для меня утешение. Не сочинения мои и переводы нужны всемилостивейшей государыне, но сия великая сострадательная душа, веря, что я действительно поражен сим злоключением, как и есть, снисходить утешать меня, дая мне знать, что хотя я лишился отца, я не вовсе сирота. Есть у меня великая мать, которая сильна и готова помочь мне, сильна покрыть и защитить, ободрить и восставить меня. Я бы сочел за знаменитое от вас благодеяние, ежели бы вы, милостивый государь, при случае ее императорскому величеству объяснили, с каким чувствием благодарности приемлю я милостивое ее величества обо мне воспоминание. Сочинения мои и переводы я вам со временем представлю печатные и рукописные, сколько их собрать могу. Я сердечно рад такому представителю, как вы, испытав многократно души вашей добродетель, вашу к наукам любовь, и ко мне отменное благоволение, которому поручая меня (себя), имею честь быть навсегда ваш, милостивый государь, всепокорный слуга В. Петров.

9.

Письмо Лагарпа неизвестному лицу. 14

Царское Село. 24-го июня 1793 г.

Я должен начать с заявления вашему превосходительству, насколько был тронут обязательным и вежливым способом, при помощи которого вы исполнили возложенное на вас ее императорским величеством поручение, которое, если я вас хорошо понял, сводится [460] к трем следующим пунктам: 1) предложение быть включенным в число лиц, имеющих сопровождать ее императорское высочество принцессу Баденскую; 2) прошение о моем отпуске и отставке; 3) представление объяснений о том, какие желания могу я высказать.

Во избежание неясностей и недоразумений, я возьму на себя смелость отвечать письменно.

Первый пункт относительно путешествия. Я очень польщен честью, которую ее императорскому величеству угодно оказать мне, обратив свои взоры на мою особу. К сожалению, однако, положение моих дел является непреодолимым препятствием к тому, чтобы я мог воспользоваться предложением. Так как я женат и должен буду ликвидировать хозяйство и многие дела при незначительных моих средствах, то ваше превосходительство поймете, что мне, в самом деле, невозможно окончить мои приготовления к назначенному сроку, имея, в особенности, в виду, что тут идет дело не об отлучке на несколько месяцев, но об оставлении России навсегда и переселении в другую страну. Поэтому ваше превосходительство меня весьма обяжете, если, со свойственною вам предусмотрительностью, укажете на приводимые мною основания, дабы государыня не могла подумать, что я противлюсь ее ко мне благоволению и отказываюсь от почетной отставки, какую ее величество мне определяет.

Второй пункт. Когда 10-го мая всем кавалерам его императорского высочества государя великого князя Александра были оказаны милости, за исключением меня, бывшего кавалером и наставником его высочества, я должен был, конечно, заподозрить, что меня очернили в глазах ее императорского величества. Так как, однако, ничего на мой счет не высказывалось, я решил дождаться времени бракосочетания его высочества, дабы попросить тогда объяснения. Некоторые занятия еще, которые я должен был закончить с его высочеством, окончательно побудили меня к такому решению; но как ваше превосходительство дали мне понять в прошлый понедельник, что ее величеству угодно, дабы я подал прошение об отпуске, то я немедленно и исполнил это.

На основании этого приказании, я 24-го июня написал графу Салтыкову, прося его, в качестве моего непосредственного начальника, как по гражданскому, так и по военному ведомству, представить мое прошение на усмотрение ее императорского величества, от коего я и ожидаю повелений.

Третий пункт. Прибыв в Россию по приглашению ее императорского величества, именем которой мне было обещано приличное положение, я никогда не сомневался, что августейшая монархиня устроит подобное положение человеку, бывшему десять лет [461] наставником ее августейших внуков, и которому она столь долго благоволила оказывать свое доверие.

Небольшая библиотека и мебель, вот все, милостивый государь, чем я владею; ибо я никогда ни о чем не просил. Если ее императорское величество соблаговолит даровать мне какую-либо милость, я приму ее с почтением и признательностью; но я слишком убежден в том, что выполнил все свои обязанности, мое сердце слишком уязвлено, дабы предъявлять какие-либо требования или настаивать на исполнении прежних обещаний при нынешних обстоятельствах.

Никто лучше меня не знает, сколь ее императорское величество великодушна и, в особенности, сколь справедлива: я, с своей стороны, никогда не выказывал чувств корыстолюбца; может ли поэтому существовать во мне тревога за будущее?

Таковы, милостивый государь, размышления, вызванный во мне разговором, происходившим у меня с вашим превосходительством в прошлый понедельник; применение же их к делу я предоставляю на ваше благоусмотрение с полнейшим доверием.

С почтением остаюсь, милостивый государь, вашего сиятельства покорнейшим и преданнейшим слугою.

Наставник их императорских высочеств Ф. Цезарь де-Лагарп.

10.

Собственноручное письмо Екатерины II графу В. П. Мусину-Пушкину. 15

14 сентября 1793 г.

Граф Валентин Платонович! При сем прилагаю копия с письма Григорья Кушелева к здешнему губернатору, в котором он говорит, что цесаревич указать изволил отдать более половина Александровской площади, как по присланному от него же к губернатору плану явствует, каким-то купцам. Приказание само по себя сумазбродное и приказание само по себя последней дерзости. Позовите Кушелева к себя и скажите ему моим именем, что есть-ли еще раз он дерзнет подобное писание куда ни есть послать, то я его сошлю, где ворон костей его не сыщет, а великому князю скажите, чтоб он впредь мимо вас никаких приказание по прошениям ничьих не посылал.

Осведомитесь наперед заподлинно ли писанно по приказанье великого князя. [462]

11.

Собственноручный рескрипт Екатерины II графу Н. И. Салтыкову. 16

5 мая 1795 г.

Граф Николай Иванович! Любезных внуков наших великого князя Александр Павловича и великого князя Константина Павловича заблагорассудили мы наименовать шефами: первого — Екатеринославского гренадерского, а второго — Санкт-Петербургского гренадерского полков.

12.

Эпитафия, сочиненная Георгием Конисским пред кончиною. 17

Град Нежин 18 колыбель, град Киев мой учитель,
Я в 38 лет соделался святитель 19.
Семнадцать лет потом боролся я с волками
И двадцать два провел в покое со овцами.
За претерпенные труды и непогоду
Архиепископом и членом стал Синоду 20.
Георгий имя мне, я из Конисских дому
И в жизни был коню подобен почтовому.
Сия-то падали зарыты грешны кости
Семьсот от Рождества год пятый девяностый 21.


Комментарии

1. Сообщил профес. В. А. Бильбасов.

2. Въезда.

3. Сообщил профес. В. А. Бильбасов.

4. «Сборник Имп. истор. общества», LVII, 423. От императрицы скрыли о бывшем в это время голоде в Олонецком уезде («Архив Сената», 1765, дела № 1271).

5. «Смирдин», III, 489.

6. Из нашего архива.

7. «П. С. З.», № 12562.

8. «Сборник», LVII, 505.

9. Сообщил профес. В. А. Бильбасов.

10. Андрей Афонасьевич Самборский родился 1-го августа 1732 года я с отличием окончил курс в Киевской духовной академии. Рукоположенный 8-го сентября 1768 года во священники, он был отправлен в Лондон, где и оставался в течение нескольких лет. В 1782 г. протоиерей Самборский, в звании духовника, сопровождал цесаревича Павла Петровича и его супругу Марию Феодоровну в путешествии их по Европе, а в 1784 г. — был назначен законоучителем и преподавателем английского языка великим князьям Александру и Константину Павловичам. В собственноручном черновом подлиннике печатаемого письма не обозначены ни год, ни число, когда оно писано, но по своему содержанию должно быть отнесено к 1788 году. — Ред.

11. Печатается без сохранения орфографии подлинника.

12. Т. е. на порции больным.

13. К кому адресовано это письмо — нам неизвестно; но надо полагать, что или к В. С. Попову или Степ. Фед. Стрекалову. — Ред.

14. До вступления на престол императрицы Екатерины II вопрос о престолонаследии не был обусловлен никакими законоположениями, и царствующий государь имел право назначить своим наследником кого угодно, по своему выбору. Руководствуясь этим Екатерина решила передать престол своему внуку великому князю Александру Павловичу. Зная любовь и доверие Александра к своему воспитателю Лагарпу, императрица решилась посвятить его в свои виды. Но честный и неподкупный республиканец не разделял взгляда императрицы и не согласился быть ее орудием в разрешении этого вопроса. Тогда Екатерина решила уволить Лагарпа от занятий с внуком и отпустить его за границу под благовидным предлогом. Этот предлог изложен в помещаемом ниже письме, переведенном с французского. — Ред.

15. Сообщил профес. В. А. Бильбасов.

16. Сообщил профес. В. А. Бильбасов.

17. Сообщил профес. В. А. Бильбасов.

18. Род. 20-го ноября 1717 г.

19. Посвящен 20-го августа 1755 г.

20. 22-го сентября 1783 г.

21. Умер 13-го февраля 1795 г.

Текст воспроизведен по изданию: К истории царствования императрицы Екатерины II. (Письма, заметки и прочее) // Русская старина, № 11. 1896

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.