|
Денис Иванович фон-Визин.Редакция «Русской Старины», получив два подлинных письма Д. И. Фон-Визина из собрания автографов кн. А. Б. Лобанова-Ростовского, передала эти письма мне, для разъяснения — к кому именно они писаны и для пояснения встречающихся в них указаний на лица, обозначенные только именем и отчеством или заглавными буквами. Это дало мне повод представить читателям «Русской Старины» и еще три письма знаменитого писателя нашего, полученные мною уже после издания сочинений Фон-Визина, сделанного в 1866 г. Оба письма из собрания автографов кн. Лобанова-Ростовского, написанные в ноябре 1772 г. и в феврале 1773 г. к «Степану Степановичу», без всякого сомнения, писаны к С. С. Зиновьеву, бывшему в то время нашим «полномочным министром» в Испании. Упоминаемая в них жена его, Катерина Александровна, была родной внучкою князя Александра Даниловича Меншикова, по его второму сыну, Александру (родилась 4-го октября 1748 г., ум. 26-го января 1781 г.), а ее сестра, также указываемая Фон-Визиным, Дарья Александровна, была в замужстве за царевичем грузинским Александром Бакаровичем. Вероятно в ее какое-нибудь дело, как говорится во 2-м письме, «вступился» граф Н. И., т. е. гр. Никита Иванович Панин, управлявший тогда коллегиею иностранных дел, где и сам автор письма служил, в чине надворного советника, «при особливой должности». Что же касается до упоминаемого во втором письме князя Г. Г., то, кажется, нельзя сомневаться, что. это относится к кн. Григорию Григорьевичу [459] Орлову. Как известно, князь Г. Г. Орлов, в августе 1772 г., самовольно выехал из Ясс, куда прибыл после расстроившегося фокшанского конгресса; он спешил в Петербург, но по приказанию императрицы не был сюда допущен и временно оставлен на жительстве в Гатчине, откуда разрешено было ему приехать в столицу уже только в конце декабря; затем, в первых числах января 1773 г., он должен был отправиться в Ревель, где ему было разрешено поместиться в Екатеринтальском дворце. Вот все пояснения, которые мы сочли необходимым предпослать письмам к С. С. Зиновьеву. Добавим только, что братья, о которых говорит Денис Иванович, были Павел и Петр; в последствии первый из них был директором Московского университета. Относительно печатаемых ныне трех писем к Я. И. Булгакову, товарищу Фон-Визина по Московскому университету, заметим только, что первое из них, от 31-го декабря 1774 г., относится к назначению Я. И. Булгакова из Варшавы в константинопольское посольство и должно бы в изд. сочинений Фон-Визина 1866 г. следовать непосредственно за VІ-м печатным письмом (стр. 271). Два же остальные письма, писанные Денисом Ивановичем во время его первой поездки за границу, хотя и были напечатаны в помянутом издании (стр. 271–273), но с некоторыми сокращениями и изменением слога, сделанными первым их издателем Пл. Петр. Бекетовым. — П. А. Ефремов. I. Письма к О. О. Зиновьеву.13-го (24-го) ноября 1772 г. М. г. мой, Степан Степанович! К сердечному моему удовольствию, получил я дружеское письмо ваше от 19-го (30-го) октября на нарочной стафете и увидел из оного, что вы довольны теми слабыми опытами моей истинной к вам преданности, которые мне случилось показать вам при нынешнем случае. Верьте, милостивый государь мой, что я всегда за сердечный долг почитать буду, платить вам моим усердием за дружеское ваше со мною обращение. У Катерины Александровны я нередко бываю. Она, видя, сколь искренно я к вам привязан, открывается мне во всех ваших дедах с таким чистосердечием, как бы своему родному брату. Вы не можете представить, сколь такая доверенность для меня лестна. Я за излишно почитаю писать к вам о всех здешних обстоятельствах, уверен будучи, что Катерина Александровна обо всем обстоятельно к вам напишет. [460] Брата моего рекомендую в милость вашу. Он ребенок, и правду сказать, позапущен немного. Кроме доброго сердца, которое он имеет, надобно ему все достальное еще приобретать. Бога ради, вы не оставьте его за мою к вам преданность, которую во всю жизнь мою, конечно, сохраню. Возьмите вы его с собою, буде можно, до Парижа или и до Мадрита. Словом, всю его судьбу вам препоручаю, а ему дал я первою заповедью то, чтоб он ни на одну черту не выступал из ваших повелений. Я, любя всех моих родных как самого себя, не нашел ничего полезнее для брата моего, как послать его к вам, считая столько на милость и дружбу вашу ко мне, сколько вы имеете причин не сомневаться в том, что я никогда не перестану быть вашим, милостивый государь мой, всеусерднейшим слугою Д. фон-Визин. P. S. Упоминаемый в инструкции рескрипт 1769 года я за суетами отыскать не мог. Пожалуйте, милостивый государь мой, не отзывайтесь об оном, а вы найдете его в мадритской архиве. Брату моему покорнейше прошу выдавать по рублю на день, и ставить на счет коллегии, ибо сия дача единожды навсегда заведена, и я для того и не упомянул об оном в письме к вам от графа. Еще вас прошу, за все мое усердие, не оставьте брата. II. В С.-Петербурге, 22-го февраля 1773 г. М. г. мой, Степан Степанович! Отправляя к вам с новыми цифрами брата моего, препоручаю его в милостивое неоставление ваше. Думаю, что вы одного с рук сжили, и для того навязываю на вас другого, будучи совершенно удостоверен, что вы, по испытанной мною вашей дружбе, не отречетесь оказывать брату моему всякое вспоможение, в котором он без всякого сумнения и нужду иметь будет. В коллегии у нас такой великой недостаток, что ни один министр за прошлый год не получил своего жалованья. На силу мог я сделать, чтоб переведено к вам было по 1-е января нынешнего года; здесь прилагаю вексель при канцелярской цидуле. С совершенным почтением и истинною преданностию навсегда пребываю ваш, милостивого государя моего, всепокорнейший слуга Д. фон-Визин. Позвольте, матушка Катерина Александровна, засвидетельствовать вам мое истинное почтение и благодарить вас за письмо из Риги, [461] которое получил я в знак вашей ко мне милости и дружбы. Не оставьте, матушка, брата моего; вспомните, что о том я вас прошу, я, который вам предан всею душою. Мы здесь изрядно поживаем. У двора все точно тоже, как вы оставили. Князь Г. Г. живет в Ревеле, и его сюда ожидают. Прилагаю здесь письмо от сестрицы вашей; я имею честь бывать у нее нередко. Граф Н И. вступился в ее дело, и я надеюсь, что все пойдет в лучшему. Прости, матушка Катерина Александровна. Дай Бог, чтоб ты была столько счастлива, сколько того достойна и сколько я желаю. Сообщ. кн. А. Б. Лобанов-Ростовский. Письма к Я. И. Булгакову. I. С.-Петербург. — 31-го декабря 1774 г. М. г. мой, Яков Иванович. Теперь посылается вам отзыв, следственно остается мне ожидать только вашего приказания. На подъем назначили вам 1,500 р., да на содержание по 100 руб. в месяц. Если вы будете иметь нужду в деньгах, то, мне кажется, можете вы адресоваться к господину министру и от него получить нечто из определенных на подъем ваш; а он может только хотя канцелярскою цидулкою о том сюда сообщить. Я ожидаю вас в Москву, считая, что вы здесь нас застать уже не можете, ибо в половине января двора здесь не будет. Собирайтесь и приезжайте к нам. Вы найдете здесь людей, искренно вас любящих, в числе коих без ошибки сочтите и меня, пребывающего к вам с сердечным почтением и преданностию. Д. Ф.-Визин. (А М-г М-г de Boulgakoff, conseiller d’ambassade de S. M. J. de tonte la Russie a Warsovie). II. Варшава. — 18-го (29-го) сентября 1777 г. М. г. мой, Яков Иванович. Покорнейше благодарю за дружеское письмо ваше от 11-го (22-го) прошедшего месяца, равно как и за предварение о нас барона Аша (Резидент русского посольства в Варшаве). Короткое время нашего здесь пребывания не позволяет нам пользоваться много сообществом сего [462] честного человека; но мы остаемся ему и вам навсегда благодарны за все опыты благосклонности и дружбы, которые от него имеем. Варшаву не для чего мне описывать такому человеку, который ее знает несравненно больше моего. Я скажу только, что мы очень довольны здешним приемом. Посол наш (Барон (в последствии граф) Стакельберг), на другой день нашего приезда, позвал нас обедать и мы у него со всею Варшавою познакомились. Дом гетманши Огинской есть теперь один, в который вседневно весь город сбирается. Многие из деревень своих еще не возвратились. Дамы польские очень любезны. Все наведывались о бывших в Варшаве моих согражданах с великим интересом. Вас вспоминают, как человека, которого они истинно эстимают. Одна из них (et nommement Madame Oborska), узнав от меня, что я с вами в переписке, поручила мне написать от нее к вам поклон. В две недели нашего здесь пребывания я столько со всеми стал знаком, что мог бы вам отвечать на все, о чем бы вы меня ни спросили; но, не зная, что для вас более интересно, повидаю перо, чтоб многословием моим вам не наскучить. Не оставьте Даниловского. Прошу Бога, чтоб сохранил в душе его неутомимость в подвигах для блага лексикона, а класть его можно на бирже в погреба Ауля и Вацена, кои стоят на нашем дворе. Когда контракт о доме возобновлять с ними будет надобно, то можно включить в него условие, чтоб лексикону лежать у них на бирже, и контракт явить в полиции для вящего обеспечения. Отсюда мы очень скоро выедем. Если захотите одолжить меня письмом, то пошлите его в Дрезден. Желаю вам здоровья и прочих благ; не забудьте человека, который вас любит, с почтением и преданностию пребывая вашим, и проч. Ведая, что Петр Васильевич (Бакунин, член коллегии иностранных дел) обременен делами, не смею отнимать его времени особливым к нему письмом, но прошу вас покорно засвидетельствовать ему от нас наше нижайшее почтение, равно как и милостивой государыне Анне Сергеевне. III. Монпелье. — 25-го января (5-го февраля) 1778 г. Дружеское письмо ваше, м. г. мой, Яков Иванович, я получил и за уведомление о разрешении от бремени ее высочества (Марии Феодоровны. 12-го декабря 1777 г. родился Александр I) приношу мою благодарность. Позвольте поздравить и вас, как россиянина, с сим [463] благополучным происшествием для отечества нашего. Сделайте одолжение, уведомьте меня, какие были по сему случаю торжества и произвождения. Радуюсь, что Смоленск и Белгород имеют толь достойного наместника (Кн. Николай Васильевич Репнин), и если б сделали вас в ту или другую губернию правителем наместничества, или хотя на первый случай и вице-губернатором, то-б советовал вам ехать; а меньше сего было-б невыгодно для вас и для друзей ваших, которые, расставшись с вами, должны, по крайней мере, хотя тем утешаться, что вы счастливы. Ведая, какое участие принимаете вы в нашем состоянии, почитаю за долг уведомить вас, что мы здоровы. Жена моя совершенно изцелилась от ver solitaire, который был причиною всей ее болезни. Остается только укрепить ее силы способом вод, для чего и считаем ехать в Спа. Оттуда, думаю, можем проехать с Божиею помощию домой, жить да добра наживать. Не скучаю вам описанием нашего вояжа, а скажу только, что он доказал мне истину пословицы: славны бубны за горами. Право, умные люди везде редки. Если здесь прежде нас жить начали, то, по крайней мере, мы, начиная жить, можем дать себе такую форму, какую хотим, и избегнуть тех неудобств и вол, которые здесь вкоренились. Nous commencons et ils finissent. Я думаю, что тот, кто родился, посчастливее того, кто умирает. А propos! Я вижу, что и лексикон наш умирает при самом своем рождении. Повивальная бабушка, т. е. Даниловский, плохо его принимает. Я считал его за половину, а он еще около первых литер шатается. Уведомьте меня искренно, не спала-ли у него охота. Я купил уже и le grand Vocabulaire. В мае он его верно получит; но если молодец ленится, то пожалуйте, по привозе le grand Vocabulaire, продайте скорее и деньги ко мне переведите; а я за здоровье Даниловского роздам их нищим, между которыми много будет за него богомольцев и из кавалеров св. Людовика. Жена моя благодарит вас за приписание и приносит вам усерднейший поклон. Мы на сих днях едем в Марсель, а оттуда в Тулон смотреть вооружения. Прости, м. г. мой, Яков Иванович. Люби нас столько, сколько искренно мы вас любим и почитаем (Подписи под этим письмом нет никакой). Сообщ. П. А. Ефремов. Текст воспроизведен по изданию: Денис Иванович фон-Визин // Русская старина, № 2. 1876 |
|