БЕЗБОРОДКО А. А.

ПИСЬМА К П. А. РУМЯНЦЕВУ

Письма А. А. Безбородка к графу Петру Александровичу Румянцову

В книге 1-й Старины и Новизны было уже указано, что сын и наследник графа Д. А. Толстого, граф Глеб Дмитриевич Толстой, предоставил в распоряжение Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III значительное количество еще нигде не напечатанных, подлинных писем наших государственных деятелей XVІІІ века к одному из выдающихся сотрудников императрицы Екатерины II, графу Петру Александровичу Румянцову.

В числе означенных писем не последнее место занимают письма к графу Румянцову одного из самых даровитых секретарей императрицы, ее фактотума, как она выражалась, графа Александра Андреевича Безбородка, исправлявшего эту обязанность с 1775 года по самую кончипу Екатерины II. Таковых писем Безбородка к Румянцову имеется 71; они все написаны рукою Безбородка с точным означением года и месяца, что дало вполне возможность поместить их в точном хронологическом порядке, несколько отличном от того, в каком они переплетены: эта разница происходит, по преимуществу, от того, что при переплете письма 1788 года, по неразборчивости цифр, [161] отнесены к 1766 году. Письма Безбородка относятся исключительно к 1777–1785 годам, а именно: 1777 года – одно, 1778 – четыре, 1779 – восемь, 1780 – десять, 1781– пятнадцать, 1782 – шесть, 1783 – девять, 1784 – пять и 1785 – шесть; да сверх того, есть еще одно небольшое письмо 1793 года. За время с 1786 по 1793 год писем в этом сборнике не имеется. В издаваемых письмах, из которых многие являются ответными на письма фельдмаршала ¹, граф Безбородко, один из самых ревностных приверженцев и почитателей Румянцова, сообщает ему различные сведения и новости из придворной сферы, а также говорит не мало о детях фельдмаршала. Для уяснения этих писем не лишнее, на основании бумаг, сообщенных графом Г. Д. Толстым, сказать несколько слов о самом П. А. Румянцове и членах его семейства в дополнение сведений сообщенных о них А. П. Барсуковым в предисловии к письмам родителей графа с 1745–1768 год.

Петр Александрович Румянцов, пробыв некоторое время в в шляхетном кадетском корпусе, по желанию своего отца отправился за границу в качестве дворянина посольства, как видно из следующаро рескрипта 21-го августа 1739 года, за подписью кабинетных министров, на имя тайного советника барона Бракеля в Берлине: «Генерал Румянцов нас всеподданнейше просил, чтоб сын его при ком из наших министров при чужестранных дворех таким образом определен был, дабы он случай имел чему-либо обучаться и к нашей службе впредь искусным быть, и понеже мы на такое прошение соизволить и в рассуждении отца и верно ревностной службы оного о пользе и произведении сына его попечение прилагать всемилостивейше склонны, того ради за благо изобрели оного в Берлин к вам дворянином посольства отправить, дабы вы его при себе содержали, и как в своей канцелярии для обучения письма употребляли, так и в прочем ему случае показывали, чтоб он в языках и других ему потребных науках от добрых мастеров наставлен был и искуства достигнуть мог, и генерально время [162] свое таким образом употреблял, дабы впредь в нашу службу с пользою употреблен быть мог. Чего ради мы ему по 400 рублев на год жалованья всемилостивейше определили, которые деньги впредь к вам присыланы будут, чтоб ему оные от вас получать. А на проезд ему дано сто рублев. В протчем же мы уповаем, что он такого поступка прилежать не оставит, что вы оным довольны быть, и следовательно, толь паче попечение и призрение об нем прилагать причину иметь можете».

Молодой Румянцов прибыл в Берлин, как доносил 6/17-го октября 1739 года барон Бракель, 29-го числа прошлого (то есть, сентября) месяца и скоро принудил барона приносить жалобы в Петербург на «невероятные и час от часа умножающиеся его продерзости и мотовство». По словам Бракеля, молодой Румянцов ничему обучаться не хочет; приставленные к нему мастера и учители жалуются на его лень и забиячество; никто с ним никакого дела иметь не желает. Румянцов делает долги, закладывает свои вещи, старается даже продать белье и платье, чтобы «беспутные мотовства с солдатами, лакеями и другими бездельными людьми продолжать». Наконец, однажды Румянцов тайно ночью ушел из своей квартиры, избил чрезвычайно одного из своих служителей, пытавшихся его удержать, и скрылся. Бракель в отчаянии писал об этом в Петербург, добавляя, что молодой Румянцов не раз говорил, «что он отцу своему сказывал, что ежели он в Германию от него послан будет, то ничего доброго делать не станет и так поступать начнет, что его вскоре принуждены будут взять обратно». Бракель поэтому представлял, что всего лучше вызвать Румянцова обратно в Россию, уплатив сделанные им долги...

Между тем из Петербурга сам Румянцов получил следующий указ за подписью кабинет-министров от 16-го февраля 1740 года:

«Памятно тебе быть имеет, коим образом ты для того отсюда в Берлин к действительному тайному советнику фон-Бракелю отправлен, чтоб ты, будучи тамо, к наукам и к учениям с должным радением и ревностию прилежал, дабы тем себя пристойным учинить впредь в службе нашей [163] употребленным бо быть, якоже и для того помянутому действительному тайному советнику рекомендовано на тебя надлежащее смотрение иметь, чтоб ты время свое втуне не потерял. Мы потому же уповать причину имели, что ты, признавая такую тебе показанную великую нашу милость, по должности своей оную с прилежным к учению радением заслужить стараться будешь. Но понеже мы паче чаяния усмотрели, что твои поступки и прилежность не такие, как по такому вышеписанному нашему от тебя всемилостивейшему намерению быть надлежало б, того ради чрез сие тебе накрепко о том напоминаем, чтоб ты во всем так поступать тщание имел, дабы об тебе никакие жалобы не были; яко же действительному тайному советнику фон-Бракелю вновь ныне от нас подтверждено на тебя и все твои поступки крепкое смотрение иметь, и о происходящих от тебя иногда беспорядках нам всегда доносить». И мы уповаем, что ты сие наше всемилостивейшее увещевание таким образом употреблять по должности твоей не преминешь, как собственная твоя польза того требует».

Этот указ «по видимому, доброе действие учинил на молодого Румянцева», писал Бракель от 8/19-го марта 1740 года: «С того времени он ведет себя кротко и не худо поступает, но к гражданской службе весьма никакой склонности не имеет, и едва ли его к оной наставить и преклонить можно». Тем временем Румянцов занемог и несколько недель не показывался к Бракелю; отец же Румянцева, в апреле 1740 года, писал Бракелю о том, чтобы как можно поспешнее отправить сына его на родину. Вследствие того Бракель отправил молодого Румянцева 2/13-го мая 1740 г. на фурмане ² из Берлина в Данцига, уплатил все его долги и дал ему еще денег на дорогу, израсходовав на все это до 1800 талеров. Из Данцига же Румянцов был отправлен водою в Петербурга в конце мая, как доносил резидент Шендель.

По прибытии в Петербург Румянцов немедленно поступил в военную службу и находился при своем отце во время заключения [164] сим последним мира со Швециею в Або в 1743 году, а затем в 1748 году, имея всего двадцать три года, вступил в брак с дочерью фельдмаршала князя Михаила Михайловича, Голицыною Екатериною Михайловною ³, которая, родившись 25-го сентября 1714 года, была старше своего супруга на одиннадцать лет. Этим отчасти объясняется, что брак этот был далеко не из счастливых. Однако первые шесть лет супруги жили довольно согласно, хотя в первом же году супружества П. А. Румянцов отправился в поход на Рейн, под начальством князя Василия Аникитича Репнина.

Возвратясь в отечество, Румянцов вел спокойную домашнюю жизнь, пристрастился к серьезному чтению и научился сдерживать порывы своей пылкой натуры, но тем не менее неровность лет и в особенности характер и образ жизни Румянцева расстроили его домашнюю жизнь. Из писем к нему его супруги (изданных отдельно графом Д. А. Толстым в 1888 году) видно, что П. А. Румянцов почти вовсе не жил со своею супругою; разлад этот начался со времени семилетней войны, супруга его убедительно просит его к ней приехать, плачется на свою жизни врознь, прямо выражает (стр. 27): «ежели вы и преферируете ее (разумея под этим особу, с которою он сошелся еще в Данциге),– я не помешаю; знаю, что ее резиденциею будет Буртник (имение Румянцева в Лифляндии)» и т. д. Но все это не помогало ⁴.

Румянцов, можно сказать, всю свою жизнь посвятил военному делу. Его боевою школою была Семилетняя война, в которой он принимал участие. Своею бригадою он решил Гросс-Егернсдорфское сражение 1757 года, в котором разбит был великий [165] полководец Фридрих II. В начале 1759 года он командовал войсками в тылу армии на Нижней Висле и участвовал в решительной аттаке в сражении при Куннерсдорфе. Затем, предводительствуя всеми войсками при Кольберге, взял эту крепость в 1761 году и направил уже свою армию на Нижний Одер, как смерть Петра III и вступление на престол Екатерины II, изменив политику, остановили движение наших войск. Румянцов был отозван в Петербурга и награжденный чинами генерал-поручика и генерал-аншефа, получил приказание сдать армию П. И. Панину. Румянцов этим обиделся и подал просьбу об увольнении от службы. Но Екатерина II не приняла ее и скоро с полною доверенностью вручила ему в 1764 году управление Малороссиею, которою он долгое время и заведывал.

Возникшая в 1768 году война с Турцией проявила во всем блеске военные дарования Румянцова и обессмертила его имя победами при Фокшанах, Журже, Ларге и Кагуле, за которые он был награжден званием генерал-фельдмаршала. Вместе с тем им были установлены тогда новые начала в русской тактике. Эти громкие победы Румянцова доставили ему, кроме награды, случай получить очень лестное письмо от принца Генриха Прусского (брата Фридриха II), посетившего в 1770 году Петербург, а также от короля Польского Станислава Понятовского. Приводим эти письма, как совершенно неизвестные до настоящего времени: они взяты из бумага Румянцова, книга П. Р., 1, в самом конце. Вот письмо принца Генриха» [166]

Господин граф! Мне очень приятно видеть из письма вашего ко мне, что ваши друзья сообщили вам о питаемых мною к вам чувствах. Мог ли я не интересоваться подвигами человека, достоинства и великие военные дарования которого привлекают на себя внимание всей Европы и ее рукоплескания? Если бы в числе сожалений, ощущаемых мною по поводу разлуки с вашею августейшею Императрицею, могло бы иметь место еще какое-либо другое, то, без сомнения, оно было бы порождено тем, что я принужден был покинуть Россию, не имев удовольствия вас видеть. Я, впрочем, милостивый государь, несколько в этом утешился уверенностью, что чрез это увеличится слава русского оружия. Это соображение должно иметь перевес над моим личным удовольствием тем более, что я нисколько не сомневаюсь, что новыми подвигами вы еще более увеличите громкую известность, вами уже приобретенную, выгодные же последствия оных не замедлят породить достославный мир для вашего отечества и обеспечить за вами почетное место среди великих полководцев. С величайшим уважением к вам остаюсь ваш искренний друг Генрих.

Берлин. 7-го апреля 1771 года.»

Другое письмо было от короля Польского Станислава Понятовского и вот по какому поводу:

При самом начале первой Турецкой войны образовалась в Польше конфедерация, которая стала входить в сношение с [167] турками. Для пресечения этих сношений, а также для прикрытия своих магазинов, Румянцов приказал занять русскими войсками Перемышль, Львов и устроить кордон чрез Броды и Олику (см. бумаги Румянцова У. Р./А.) в ноябре 1769 года. Это вызвало разные столкновения русских войск с обывателями польских мест, вследствие чего король Станислав Понятовский и писал Румянцову следующее: [169]

«Господин фельдмаршал граф Румянцов Задунайский! Я избрал подателя сего письма, генерала-майора Мальчевского, состоящего при украинской дивизии войск республики, для выполнения очень близкого моему сердцу поручения, в содействии которому с вашей стороны я тем более уверен, что постоянно, в продолжение минувшей войны, доставившей вам столько славы, находил в вас, милостивый государь, самое благосклонное расположение ко всему, что могло уменьшить бедствия войны для обывателей Польши и тем самым укрепить добрые отношения между двумя народами.

Я убежден, что если ваше сиятельство имели бы возможность находиться в Польше с год тому назад, то не накопилось бы столько столкновений с вашими войсками, к устранению которых прошу вас принять меры, смотря по обстоятельствам; Мальчевский будет иметь честь изложить вам подробно эти столкновения. Способы продовольствия войск ее императорского величества, которые он вам предложит, будут представлять, конечно, более обеспечения для войск в исправном получении довольствия и в то же время явятся менее обременительными для страны, нежели меры, которые, но видимому, желает применять с этою целью в настоящее время генерал Ширков.

Ваш справедливый образ действий в минувшую войну в отношении крепости Каменец отстраняет во мне всякое сомнение, что и в настоящее время вы не откажетесь, в самом скорейшем времени, отменить приказание, на основании которого отряд русских войск стоит около самого Длучка, в сфере его выстрелов, тем более, что если бы даже чума и была действительно в Турции, то меры предосторожности требовали установить и соблюдать осмотры и содержать пост по течению Днестра, но никак не в Длучке, как вам это подробнее объяснит податель сего письма.

Как я мало не расположен по природе приносить жалобы на отдельные лица, тем не менее я вынужден просить вас, милостивый государь, самым убедительным образом, отозвать [170] из поста в Браха майора Маленкова, командующего там отрядом русских войск, потому что многочисленная доказательства, находящиеся в руках генерала Мальчевского, убедят вас милостивый государь, что я не могу не считать «Маленкова враждебно расположенным к Польше», старающимся разными ложными доносами причинять вред Польше всеми способами и выставлять в особенности пред глазами его начальников в ложном свете безупречное поведение поляков.

Я знаю, милостивый государь, какое сердечное рвение прилагаете вы к тому, чтобы полная справедливость соблюдалась везде и всеми, и чтобы не допускалось никаких нарушений законов Польской республики, как вообще, так и в частности по отношению войск, таможен и безопасности лиц и имуществ королевства.

На этом основании, я надеюсь, что вы обратите все желаемое внимание на различные предметы, которые поручено генералу Мальчевскому довести до вашего сведения, и без затруднения отдадите необходимыя приказания, для скорейшего устранения всех неудобств, о которых идет речь.

Чем сильнее великий полководец сумел заставить трепетать врагов его государыни, тем несравненно более будет стараться удовлетворить друзей той же государыни человеколюбивый правитель и хороший политик. Вот двойная похвала, которую до настоящих дней никакой военноначальник не заслужил в большей мере, нежели вы, милостивый государь. Убежденный, что вы пожелаете заслужить эту похвалу равным образом и в будущем, я совершенно надеюсь на полный успех поручений, возложенных мною на генерала Мальчевского, которому завидую предстоящую ему возможность лично беседовать с героем, ознаменовавшим славою свой век, и которого с величайшим удовольствием остаюсь искренно преданным Станислав Август король.

Варшава. Сего 10-го апреля 1771 года.»

Разбив турок, Румянцов прочно занял Валахию и левый берег Дуная, так как при обстоятельствах того времени нельзя [171] было задаваться более решительными боевыми целями, предпринимая переход чрез Дунай. Но уступая требованиям из Петербурга, Румянцов в 1773 году принужден был совершить первую переправу русских войск чрез Дунай (июнь 1773) у Гуробала с целью захватить неизвестную ему крепость Силистрию. Одержав три победы над турками, Румянцов по недостатку сил и совершенному незнанию балканского театра войны, должен был переправиться обратно чрез Дунай и заключил 10-го июня 1774 года знаменитый мир в Кучук-Кайнарджи. За этот поход он получил наименование Задунайского, для прославления опасного перехода его через Дунай, фельдмаршальский жезл с алмазами, сто тысяч рублей на покупку дома, небольшое имение под Москвою, село Троицкое, переименованное в село Кайнарджи. (Архив Пр. Сената, кн. 138, стр. 179). После того Румянцов подготовлял средства для мирного завоевания Крыма, которым всецело воспользовался Потемкин, а также заботился о заселении края, преобразовании иррегулярных малороссийских войск в регулярные и т. д. В этот период деятельность Румянцова стеснялась все более и более соперничеством с Потемкиным, и он скоро должен был явно уступить место своему сопернику.

Между тем исполнение условий мира, заключенного в 1774 году в Кучук-Кайнарджи, скоро стало вселять опасения новой войны с Турцией. Порта Оттоманская видела, что Крымский полуостров будет скоро присоединен окончательно к России. Христианские обыватели Дунайских провинций обращались в русское посольство в Константинополе с просьбами о защите их от насилий турок ⁵. Потемкин говорил о необходимости овладеть Бендерами и Очаковым, который императрица назвала Кронштадтом юга ⁶. Турки ко всему этому уклонялись от точного исполнения трактата 1774 года. Однако, на этот раз дело обошлось без войны; с Турцией был заключен в 1779 году дополнительный мирный трактата в Айнале-Каване для объяснения некоторых пунктов Кучук-Кайнарджийского мира ⁷. [172]

Между тем, в виду могущей быть войны, император Германский Иосиф II заговорил о союзе с Россиею, и начались об этом с ним переговоры. Около этого времени Румянцов получил следующее любопытное письмо от Прусского короля Фридриха II, которое также приводим как хранившееся до сих пор спокойно в бумагах Румянцева, в книге П. Р., 1. Вот это письмо:

«Господин фельдмаршал граф Румянцов! Полученные нами здесь известия, предшествовавшие сообщенным в письме [173] вашем от 5-го последнего (января) месяца, давали основание заключать, что Франция своим вмешательством успела склонить Порту разрешить русским судам свободный проход в Черное море и, кроме того, вступить в примирение с Россиею. Основываясь на этом, я льстил себя надеждою, что, действительно, в скором времени политические дела достигнут прочного и продолжительнаго соглашения, которое освободит наконец империю Российскую от войны с турками. Мне тем более грустно узнать столь положительным образом, что политические дела находятся вовсе не в том завидном положении, в каком я желал бы их видеть. Впрочем, по моим сведениям, я убежден, что французский двор делает всевозможное на свете для восстановления мира и, что австрийцы очень недовольны Франциею, что она своими интригами не поддерживает их у Оттоманской Порты. Я вам чрезвычайно обязан за любопытные и важные подробности, любезно вами мне сообщенные, для точного ознакомления современного положения дел с Туциею. Я чрезвычайно доволен, что могу выразить вам мою за это признательность и заявить вам вместе с тем, на сколько я всегда готов содействовать нашим общим интересам, которые являются единственными и самыми дорогими предметами, занимающими меня в настоящее время. Молю Всевышнего, да хранит вас Бог, господин фельдмаршал, своею десницею. Фридрих.

Бреславль. Сего 3-го февраля 1779 года.»

Предполагавшееся путешествие по России и затем за границу наследника престола великого князя Павла Петровича с его супругою вызвало несколько писем императрицы Екатерины II к Румянцову. Так, еще в июле 1781 года из Петергофа, императрица писала:

«Граф Петр Александрович! По случаю предприемлемого Их Императорскими Высочествами путешествия в Италию вы получите с сим вместе указ мой, каков дан и генерал-губернаторам Псковскому и Белорусскому о заготовлении на каждой станции по сту по осьмидесяти лошадей. Отъезд Их Высочеств не может последовать прежде последних дней будущего сентября. [174] От Василькова ⁸ путь свой воспримут они по прилагаемому маршруту от нашей до Цесарской границы через Польшу. Я возлагаю на попечение ваше, чтобы в Польше для них до самой границы Австрийских владений приготовлено было к первым дням ноября на каждой станции по осьмидесяти по осьми лошадей, почему вы и не оставьте снестись, как с командующими польскими в том крае, так, буде надобно, и с коронным генералом-почтмейстером графом Пржебендовским, и все потребные тут распоряжения сделать и, хотя, впрочем, Их Высочества вне границ наших не инако путешествовать будут как инкогнито, следовательно, там и не нужны будут никакие церемонии и почести затруднительные, но со всем тем вы не упустите взять возможные меры к выгодному их проезду чрез Польшу. Что же касается до границы Цесарской, то как уже писано от меня императору о сем намерении их высочеств, да и его величество предупрежден о том от своего министра, не сомневаюсь, что от него в свое время даны будут нужные повеления в землях его. Пребываю навсегда вам доброжелательная Екатерина».

Румянцов, конечно, сделал немедленно все необходимыя распоряжения к проезду великого князя с его супругою и 3-го сентября 1781 года получил следующее письмо от императрицы:

«Граф Петр Александрович! Из приложенных копий писем польского министра Деболи к вице-канцлеру и от короля к Деболи, вы усмотрите, что Его Величество для свидания с великим князем и великою княгинею предполагает быть местечко Висниовиц. Я на сие тем более согласилась, что как из письма королевского видно, что сим образом сокращается путь Их Высочеств, посему и желала, чтобы вы к проезду их чрез помянутое место ваши распоряжения сделали. Впрочем получила я с удовольствием донесения ваши от разных чисел отпущенные, о приуготовлениях, вами учиненных в губернии вам [175] вверенной и в Польше, приемля за благо все то, так, как и перемены станций, ежели то по времени и по состоянию дорог нужно будет. Пребываю навсегда вам благосклонная. Екатерина.

Царское село. Сентября 3-го 1781 года.»

Когда наследник престола, проехав по Малороссии, оставлял пределы своего отечества, он написал фельдмаршалу следующее собственноручное письмо, 16-го октября 1781 года, из Смедовиц:

«Оставив сегодня нашу границу, я считаю приятным для себя долгом изъявить вам мое искренное благодарение за труды и попечения ваши в учиненных вами хороших приуготовлениях для моего проезда через Малороссию. Не менее признаю я себя обязанным оказать вам то совершенное удовольствие, с каковым приметил я желаемый порядок и благоустройство, во всех частях оной вами введенный. С отменною чувствительностью видел я знаки усердия малороссийского дворянства и прием нам от него сделанный. При изъявлении моей благодарности оному прошу быть истинным истолкователем моих чувств и моего расположения, впрочем пребываю к вам благосклонный. Павел». ⁹

Его супруга, великая княгиня Марья Феодоровна, того же числа писала Румянцову:

«Граф Петр Александрович! При самом оставлении нашей границы я считаю своим долгом изъявить вам мое благодарение за хорошие приуготовления, вами учиненные, для проезда нашего чрез Малороссию. В сем попечении видела я новый и приятнейший знак вашего к нам усердия. Также прошу вас засвидетельствовать Малороссийскому дворянству мою благодарность за прием, оным сделанный, который не престану в памяти моей с удовольствием сохранять. Впрочем пребываю я вам благосклонная. Мария».

Учреждение в скором времени (22-го сентября 1782 года) ордена св. равноапостольнаго князя Владимира явилось новым случаем выражения монаршей милости к фельдмаршалу, который удостоился быть в числе первых кавалеров этого ордена, как это [176] видно из следующего ему рескрипта: «Усердная и ревностная ваша служба, доказанная пред Нами особливым радением в делах, вам вверенных, искусством в порученных частях и личными способностями обращает на себя Наше Императорское внимание и милость. Мы, желая изъявить оные пред светом, всемилостивейше пожаловали вас кавалером ордена Нашего св. равноапостольнаго князя Владимира большого креста первой степени, которого знаки, при сем доставляя, повелеваем вам возложить на себя и носить установленным порядком. Удостоверены Мы совершенно, что вы, получа сие со стороны нашей ободрение, потщитесь продолжением службы вашей вящше удостоиться Монаршего Нашего благоволения. С.-Петербург. Октября 23 дня. 1782». ¹⁰

Последующие годы с 1780 по 1788 год Румянцов провел тихо, живя отчасти в своих белорусских имениях, отчасти в Вишенках, Ташане и самом Киеве, где в 1780 году он принимал императора Иосифа. Он делал распоряжения по устройству открываемых наместничеств в губерниях, состоявших в его заведывании, и о размещении различных корпусов (Потемкина, Салтыкова, Суворова, Репнина и других). Путешествие императрицы Екатерины II на юг России чрез Киев вызвало также всякого рода распоряжения со стороны Румянцова для удобнейшего и безостановочного следования императрицы с значительною свитою. Путешествие это состоялось в 1787 году, и императрица посетила фельдмаршала в Вишенках 24-го января (см. Храповицкий. Дневник, стр. 23). Возникшие в это время слухи о могущей быть войне с Турцией побудили государыню поручить Румянцову сблизить вверенные ему войска к границам и установить сообщение с армиею Потемкина. Румянцов скоро был назначен и предводителем украинской армии ¹¹. Он стал лагерем на берегу Днестра. Настала страшная стужа и выпал глубокий снег, не помешавшие, однако, Румянцову одержать победы над турками сперва при Гангуре – 6-го декабря 1788 года, а затем при Рябой могиле и Галаце в марте 1789 года. [177] В том же месяце Румянцов получил другое назначение; но он просил по болезни своей увольнения в отпуск к минеральным водам. Получив на то разрешение, он сдал командование армиею Каменскому, а сам остался в лагере при Стинке близ Ясс, потому что сильно занемог горячкою. Императрица настаивала, чтоб он уехал, находя, что от пребывания его в Молдавии «происходят многие и различные для дел наших неполезные толкования»; что пребывание его в земле, где театр войны, «весьма невместно», и что «точная моя воля есть, чтобы вы, оставя оное, или воспользовались бы дозволением ехать на воды, или возвратились бы в Россию». ¹²

Проболев около двух лет, Румянцов только в начале 1791 года мог встать с постели и приехал в Ташан в июле 1791 года, где и прожил крайне однообразно до начала 1794 года. Тут же в Ташане он узнал о кончине 5-го октября 1791 года Потемкина, ум и заслуги которого Румянцов ценил высоко. «Потемкин был моим соперником», сказал Румянцов, со слезами на глазах,– «но Россия лишилась в нем великого мужа, а отечество потеряло усердного сына».

Польские события 1794 года побудили Екатерину II снова воспользоваться способностями Румянцова. Она писала ему: «Зная, сколь, отечество помнит вас, содержа незабвенно всегда заслуги ваши, сколь много все войско любит вас и сколько порадуется, услыша, что обожаемый Велизарий опять приемлет как детей своих…» Императрица решилась назначить Румянцова главнокомандующим всех войск в Польше, хотя все дело находилось тогда в руках Суворова, который быстро взял штурмом Прагу, после чего сдалась Варшава, и последовал в 1795 году третий раздел Польши.

Румянцов был награжден домом, пред которым возвышался памятник с надписью «Победам Румянцова-Задунайского», находившийся сперва у Царицына луга и только позднее перенесенный на Васильевский остров, где стоит по настоящее время. [178]

Кроме того, 15-го августа 1795 года последовал от императрицы нижеследующий указ сенату: ¹³

«В 1-й день генваря сего года пожаловав нашему генерал-фельдмаршалу графу Петру Александровичу Румянцову-Задунайскому за усердное его служение и за доброе распоряжение войсками, начальству его вверенными, посредством коих не только многократно одержаны славные победы над мятежническими силами, но по решительном их при Праге поражении последовало покорение оружию нашему столичного города Варшавы и совершенное всего мятежа низложение, в вечное и потомственное владение деревни, Всемилостивейше повелеваем отдать ему в таковое потомственное владение в Литовской губернии из экономии Бржестской, бывшей в числе королевских столовых имений, пять тысяч семьсот душ, да в Брацлавской губернии из секвестрованных от участвовавших в польском мятеже село Серебринец с деревнями, в коих по поданной нам ведомости показано тысяча триста девяносто девять душ мужеска пола, с принадлежащими к ним землями и угодиями и всею хозяйственною в оных наличностию. Сенат, предписав куда следует о надлежащей всего того отдаче помянутому генералу-фельдмаршалу графу Румянцову-Задунайскому, имеет заготовить к подписанию нашему жалованную нашу грамоту. Екатерина.

С.-Петербург. Августа 18 дня 1795 года.»

В начале того же 1795 года П. А. Румянцов, уже весьма пожилых лет, намеревался вступить в новый брак, как это видно из следующего письма к нему П. Б. Пассека:

«Сиятельный граф милостивый государь! Не изыщу довольно сильных слов, кои могли бы изобразить чувства моей благодарности к вам, моему милостивцу, за все вашего сиятельства благотворения ко мне и сыну моему. Обрадован будучи поручением вашего сиятельства, которое я имел честь получить вчерашним утром, ни мало не мешкав стремился я выполнить приказание ваше и видя лутчайшее расположение графа Платона [179] Александровича ¹⁴ к особе вашей открыл его сиятельству намерение моего милостивца, и к вящшему моему удовольствию граф, не мешкая ни минуты, доложил о сем ее императорскому величеству. Каковое же высочайшее соизволение воспоследовало, то вы, милостивый государь, усмотреть изволите из приложенного моего при сем сообщения, а я осмелился присвоить себе право за столь всемилостивейшее одобрение к выполнению желания вашего сиятельства пасть на колена и принеся искреннейшее и всеподданническое благодарепие целовать освященную ее руку.– А колико мое сердце преисполнено радости, что могу сообщить приятное моему благодетелю, то также изъяснить не в состоянии. От преданного же моего к вам сердечного и душевного расположения и приверженности имею честь поздравить и пожелать благополучнейшего окончания благословенного государским словом благого вашего намерения.

Позвольте мне покорнейше вас, моего милостивца, просить о рекомендации меня и сына моего к почтеннейшей будущей вашего сиятельства графини и о принятии сына моего в материнское покровительство. Я с столь приятным донесением, не смотря на его лета, послал бы его самого к вашему сиятельству, но его здесь нет. Он живет и учится в моем Попен-берге, чтобы хотя мало сделаться достойным быть при вас, милостивом государе.

В заключении препоручая себя и сына своего покровительству моего благотворителя, с совершенным почтением и беспре-дельною приверженностию пребыть честь имею вашего сиятельства, милостивого государя моего, покорнейшей слуга Петр Пассек. ¹⁵

От 2 мая 1795 года. С.-Петербург.»

Упоминаемое в письме сообщение писано все рукою самого Пассека и было следующего содержания: [180]

«Сиятельнейший граф милостивый государь! Коль скоро до слуха ее императорского величества дошло желание вашего сиятелъства совокупиться законным браком, о чем государыня узнать изволила от графа Платона Александровича, то ту же минуту соизволила мне приказать войти в кабинета и всемилостивейше сказать изволила: «что никто столько права не имел и не имеет выполнить свое желание, сколько граф Петр Александрович; его заслуги к отечеству столь велики, что мне не остается как желать ему продолжения дней и здоровья, а выполнением своего намерения могут подкрепиться леты его». Произнеся сии слова всемилостивейше указать соизволила к вашему сиятельству слово в слово написать, подтверждая еще и то, что ваше сиятельство можете, по желанию своему, выполнить, не смотря ни на что и ни на кого. И высочайшее благоволение и уважение к особе вашей повторяемы были ее величеством неоднократно. Сие происходило до обеденного стола, а посреди обеда еще мне сказать изволила: «Не забудь же, напиши все так, как я тебе говорила». Имея честь сообщить вашему сиятельству высочайшее одобрение к окончанию вашего благонамерения, с совершенным моим почтением и неограниченною приверженностию пребыть честь имею на всегда вашего сиятельства милостивого государя покорнейшей слуга Петр Пассек.

От 2 мая 1795 года. С.-Петербург.»

Сообщим при этом, что в дальнейшей переписке Пассека с графом Румянцовым, продолжавшейся до 16-го ноября 1796 года, ничего более не упоминается о намерении графа вступить на старости лет в новый законный брак; равным образом, не видно, кто была новая избираемая графом невеста, и не усматривается причин, почему это намерение не получило осуществления на самом деле. Императрица Екатерина, как видно, этим браком интересовалась. В одной из небольших собственноручных записок, без числа, Пассек пишет Румянцову: «Осмеливаюсь ваше сиятельство покорнейше просить удостоить меня извещением: когда же воспоследует совокупленье законного брака? Ибо я единожды был уже о сем высочайше вопрошаем; другими же – неоднократно, да и собственное мое усердие и преданность к вашему [181] сиятельству понуждают меня иметь сведение о благополучном окончании столь благого и почтеннейшего намерения и иметь честь и удовольствие поздравить и ее сиятельство и рекомендовать себя и сына в ее милость». Но желаемого уведомления Пассек не получил. Позднее, ог 15-го июля 1796 года, Пассек пишет: «В рассуждении же благого намерения вашего сиятельства здесь ни от кого неприятных заключений до меня не доходило, а когда случалось мне слышать высочайший отзыв о сих обстоятельствах, то всегда одобряема была воля и намерение моего благотворителя. А к тому же все, с кем мне только случалось о сей материи трактовать, каждый не инак отзывался, как с одобрением сего вашего приятнейшего расположения».

Императрица продолжала быть благосклонною к Румянцову, как видно из записки к нему Пассека, без числа, но того же времени ¹⁶, следующего содержания: «В откровенность вам, моему милостивцу, доношу, что государыня от меня узнать изволила, что желание вашего сиятельства иметь бюро дорожное, что я узнал несколько время назад от Александра Михайловича Корсакова, и ее величество всемилостивейше входить изволила во все ваши домашние обстоятельства и между прочим отзывалась на счет вашего бракосочетания сими словами: «что на силу граф Петр Александрович дождался, что может по своему желанию жениться». И сколько раз доходило до разговору, то всегда, как на сей случай, так и иные, наимилостивейше об вас, моем милостивце, говорить изволит».

В следующих письмах Пассека не говорится более об этом намерении фельдмаршала, которому Пассек скоро сообщил о кончине Екатерины II. «Оплакивая кончину благодетельницы своей», пишет Пассек в письме от 16-го ноября 1796 года, из г. Могилева, он вместе с тем посылает фельдмаршалу копию с письма, полученного из Петербурга от 6-го ноября 1796 года [182] (самого дня кончины Екатерины II), не указывая и не означая, от кого это письмо. В нем, однако, говорится следующее. «Слава Богу, что теперь все благополучно при перемене; все чины присягу учивили охотно». Далее сообщаются различные назначения и в том числе, что «Преображенский полк государь оставил себе, а в конную гвардию – фельдмаршала графа Румянцова произвел полковником же. Граф Безбородко очень силен. Все вышеписанные перемены произошли сегодня, а далее, что будет – уведомлю вас».

Доставляя копию с этого письма Румянцову, Пассек добавлял: «Если в точности почтены вы мой милостивец чином полковника конной гвардии, то я наиусерднейше честь имею поздравить!»

Румянцову, однако, недолго довелось быть полковником конной гвардии; он скончался 6-го декабря 1796 года, пережив только одним месяцем великую императрицу. Он погребен в Киево-Печерской лавре. Император Павел в память его заслуг приказал всей армии носить траур три дня.

Семейство графа П. А. Румянцова, довольно многочисленное, состояло из трех дочерей и трех сыновей. Старшая из них Прасковья (род. 7-го октября 1729 года, и о кончине которой в 1786 года говорит Безбородко в одном из своих писем), была замужем в 1761 году за графом Яковом Александровичем Брюсом ¹⁷. Вторая дочь Екатерина (род. 1724 г.) была замужем за Леонтьевым, но брак этот не был счастлив ¹⁸; она ушла от него к своей матери и скончалась неизвестно с точностью когда. Третья дочь Дарья была супругою сперва графа [183] Франца Вальдштейна (1719–1758 г.), а по его смерти вступила, 21-го мая 1760 года во второй брак с князем Юрием Никитичем Трубецким. Она скончалась в 1808 году.

Что же касается сыновей фельдмаршала Румянцова, то старший из них Михаил (год рождения его неизвестен) был уже в 1765 году офицером ¹⁹, а за переход П. А. Румянцова с армиею за Дунай, произведен по рескрипту 28-го июня 1773 года в полковники (см. бумаги Румянцова книга У. Р. / А., выписки о деяниях П. А. Румянцова), а впоследствии был кавалером ордена св. Александра Невского в 1775 году и генерал-поручиком 28-го июня 1782 года. Он скончался холостым в 1806 году, будучи обер-шенком и действительным тайным советником. Второй сын, Николай Петрович, родился в 1754 году и получил первоначальное воспитание вместе с младшим братом Сергеем Петровичем (родившимся в 1755 году, марта 17), под надзором матери своей в Москве, после чего в 1772 году они были приняты к высочайшему двору и участвовали в собраниях Эрмитажа, где познакомились с Мельхиором Гриммом; последний сопровождал их за границу, где оба брата много путешествовали и слушали в 1773 году лекции в Лейденском университете ²⁰. Возвратясь в 1777 году в Петербург, Николай Петрович, по просьбе отца, был определен на службу по дипломатической части и, имея всего 25 лет, был сделан, в 1779 году, чрезвычайным и полномочным министром при Германском союзе в Франкфурт на Майне и тогда уже стал собирать ценные материалы для истории славян и северных государств. Пробыв долгое время во Франкфурте, Румянцов был некоторое время посланником в Париже, но в 1795 году испросил себе разрешение возвратиться в Россию и был сделан в 1796 году управляющим государственным заемным банком. При Павле I он сделан сенатором, а при Александре I – министром коммерции и в этом звании заботился о развитии водяных сообщений в России, [184] промышленности и торговли. В 1807 году он сделан министром иностранных дел, а в 1809 году – канцлером, по заключены Фридрихсгамского мира. Он умер 3-го января 1826 года, не оставив потомства, будучи холостым. Его заслуги на поприще отечественного просвещения, а также русской историографии, розыскания и издания различного рода исторических материалов подробно указаны Иконниковым (Опыт библиографии русской истории, ч. I, стр. 134 и след.).

Граф Сергей Петрович, по возвращении из-за границы, вместе с своим братом в С.-Петербург нашел графа Завадовского «теряющего уже фавёр и без того недолговременный» ²¹. Он поехал в Москву с своею матерью, которая скончалась в 1779 году. Очень опечаленный, граф С. П. Румянцов (сделанный незадолго перед этим в том же году камергером) отправился снова путешествовать по Европе и посетил Стокгольм, Копенгаген, Лондон (где узнал о кончине своей тетки Прасковьи Александровны Брюс) и Париж, где беседовал с отличными философами и красавицами (ст. 847). Получив в 1782 году от брата Николая Петровича известие, что императрица желает воспользоваться его службою, граф Сергей Петрович возвратился в Петербурга в июне месяце, и тогда княгиня Дашкова пригласила его участвовать в «Собеседнике». Это участие, хотя и не было удачным, но ближе познакомило императрицу с С. Румянцовым, который в 1785 году был назначен посланником к курфирсту Баварскому. Назначение это было не особенно лестно, и С. П. Румянцов просил чрез секретаря Пастухова освободить его от оного. Но его просьба не имела успеха и только навлекла на С. П. Румянцова гнев императрицы. Румянцов поехал проститься с отцом в Малороссию и, возвращаясь назад, в Москве узнал о назначении его посланнником в Берлин, куда и отправился 19-го мая 1786 года. Фридрих II скоро умер (17-го августа 1786 года), и наши отношения к Пруссии до того изменились, что едва не дошло до войны в 1788 году. Императрица Екатерина II была недовольна действиями С. П. Румянцова и [185] заменила его графом Нессельроде. Возвратясь в Петербург, граф Сергей Петрович предался удовольствиям досужей жизни, но «по-прежнему терпел смертельное огорчение, потому, что при неведении причин ²², лишен милости отца своего», как он пишет сам в письме к отцу от 26-го сентября 1795 года. С. П. Румянцов просит отца со слезами возвратить ему эту милость и дозволить приехать к нему (Р. Архив 1869 г., стр. 864–866). С. П. Румянцов в 1799 году был уволен от службы действительным тайным советником, а затем вновь принят в 1800 году, но служил недолго, и выйдя снова в отставку, занялся, по примеру брата, содействием к изучению отечественной истории. Он скончался в 1838 году 24-го января и, будучи холостым, также не оставил после себя потомства.

Что касается Безбородка, письма которого к графу Петру Александровичу Румянцову помещаются ниже, то читателю не безызвестно, что Александр Андреевич Безбородко, по происхождение малоросс, родился в Глухове 17-го марта 1747 года. После домашнего воспитания он окончил свое образование в Киевской духовной академии, поступил в 1765 году в бунчуковые товарищи, с 1767 года был правителем канцелярии Малороссийского генерал-губернатора графа Румянцова, а затем членом малороссийского генеральнаго суда. При начале войны с турками 1769 года Безбородко перешел снова в военную службу и выступил на р. Буг с нежинским полком; когда же Румянцов был назначен главнокомандующим русскими войсками, Безбородко перешел в его армию, находился при нем в знаменитых сражениях при Ларге и Кагуле (7-го и 20-го июля 1770 года) и. затем управлял делами генерал-фельдмаршала. Произведенный 22-го марта 1774 года в полковники, Безбородко прибыл вместе с графом Румянцовым в Москву и, по указанию графа, определен императрицею Екатериною II [186] секретарем для принятия прошений, приносимых на высочайшее имя. Блестящие дарования Безбородка снискали ему расположение императрицы, которая щедро награждала этого трудолюбивого и даровитого человека, пользовавшегося неограниченною ее доверенностью. При всем том Безбородко никогда не забывал своего благодетеля, как он выражается, и постоянно высказывал в письмах своих, что возвышением своим обязан графу Румянцову. 24-го ноября 1780 года Безбородко был произведен в генерал-майоры, причислен к коллегии иностранных дел со званием полномоченного для всех негоциаций. В то же время он управлял почтового частью. В 1784 году он получил графское достоинство Римской империи; и в 1791 году заключил мир с Турциею в Яссах.

При вступлении на престол Павла I Безбородко в 1797 году был пожалован канцлером, возведен в день коронования, 5-го апреля, в княжеское достоинство Российской империи, удостоился получить портрет императора и большой креста св. Иоанна Иерусалимского, а также обширную вотчину в несколько тысяч душ крестьян. Он умер 6-го апреля 1799 года, не оставив потомства; женат он не был.

Комментарии

1. Нельзя не пожалеть, что письма самого графа П. А. Румянцова к разным лицам до настоящего времени неизвестны и не изданы.

2. To есть на подводе по-нашему, в телеге с проводником.

3. Она была сестра князя Александра Михайловича, предшественника Румянцева по командованию первою армиею, в первую Турецкую войну при Екатерине II.

4. Е. М. Румянцова была 15-го августа 1775 года сделана гофмейстериною и статс-дамою великой княгини Натальи Алексеевны (первой супруги великого князя Павла Петровича), присутствовала при ее страданиях и кончине 15-го апреля 1776 года, a затем, в июне месяце того же года, ездила встречать в Мемеле вторую супругу великого князя Марию Феодоровну, состояла недолгое время при ней; получила орден св. Екатерины, а в 1779 году оставила двор, переехала в Петербург, все хворала и 22-го августа 1779 же года скончалась.

5. См. Сборник Имп. Ист. Общества, т. VІ, стр. 322 и след.

6. Там же, т. 27, стр. 137–156.

7. История Соловьева, т. 29, стр. 301–329.

8. Маршрут поездки шел от Василькова чрез местечко Белополье в г. Бердичев, потом чрез Мирополье в Полонное и чрез Щитовку в города: Заславль, Острог, Дубно, в город Броды.

9. Архив Военно-ученого комитета, № 173, I, шк. 55 и пол. 2, стр. 83.

10. Архив военно-ученого комитета, № 173, I, шк. 55, пол. 2, стр. 165.

11. См. бумаги Р. А. Румянцова, книга У. Р./А., извлечения из его деяний.

12. Из копии писем императрицы Екатерины к Румянцову от января 7-го и 19-го апреля 1790 года.

13. Архив Правит. Сената. Высоч. Указы. Книга 179, стр. 84.

14. Конечно, Зубова, который также нередко писал сам фельдмаршалу, как это видно из бумаг Румянцова.

15. Пассек, Петр Богданович, род. 1736 г., был один из пособников Екатерины II при восшествии ее на пресгол в 1762 году, а затем генерал-аншеф до самой кончины; был генерал-губернатором Белоруссии, то есть Могилевского и Полоцкого наместничеств. Он умер в 1801 году.

16. Это подтверждается тем, что в четко переписанном письме Пассека и только им подписанном, от 1795 года мая 24-го, из Царского Села, передается еще раз главное содержание этой собственноручной записки Пассека, именно о заказе бюро для Румянцова по приказанию императрицы и доставлении оного к сему последнему.

17. Брюс родился в 1742 году и двух лет был записан в Семеновский полк и уже в 1751 года был подпоручиком. Он участвовал в Семилетней войне, произведен в 1761 году при Петре III в генералы, а при Екатерине II командовал дивизиею; отличился при взятии Хотина и в сражениях при Ларге и Кагуле. В 1773 году, сделанный генерал-аншефом, он командовал войсками в Финляндии и в 1781 году назначен главнокомандующим в Москве, где находился до 1786 года, когда был переведен генерал-губернатором в Петербург, где и умер в 1791 году.

18. Николай Михайлович Леонтьев (род. в 1717 году) служил в военной службе, взят в плен в сражении при Цорндорфе, в день коронования Екатерины II уволен в отставку и умер в 1769 году.

19. См. Старина и Новизна, т. I, стр. 220. Письмо гр. Алексея Орлова к Румянцову 10-го июля 1765 года.

20. См. автобиографию С. П. Румянцова. Русск. Архив 1869 г., ст. 843 и след., и Письма графини Е. М. Румянцовой к ее мужу, издание гр. Д. А. Толстого, ст. X.

21. См. автобиографию графа С. П. Румянцова, Русск. Архив 1869 г., стр. 843 и след.

22. Причины этой немилости нам не удалось открыть. Можно предполагать, что фельдмаршал был недоволен образом жизни своего сына графа Сергея и тем, что он был не у дел, поэтому отец, несмотря на то, что Безбородко и в особенности граф Завадовский очень усердно ходатайствовали о прощении сына, не допускал его к себе долгое время.

Текст воспроизведен по изданию: Письма А. А. Безбородка к графу Петру Александровичу Румянцову // Старина и новизна, Книга 3. 1900