БАКУНИН В.

ОПИСАНИЕ ИСТОРИИ КАЛМЫЦКОГО НАРОДА

Хранящаяся в Государственная Архиве феодально-крепостнической эпохи в фонде: «Калмыцкие дела» рукопись В. Бакунина «Описание калмыцкого народа», является ценным историческим первоисточником для освещения истории калмыков XVII и первой половины XVIII в.в.

В. Бакунин был родом из города Царицына. В 1720-м году астраханским губернатором Волынским он был назначен переводчиком калмыцкого языка. В 1722 году участвовал в Дербентском походе в команде при калмыцких войсках. В 1726 году В. Бакунин за его заслуги в сношениях с калмыками был назначен секретарем по калмыцким делам. Зная хорошо разговорный и письменный калмыцкий язык и обладая дипломатическими способностями, В. Бакунин играл довольно видную роль в сношениях с калмыками. Волынский, зная способности Бакунина, посылал его с дипломатическими поручениями в калмыцкие улусы, что дало ему возможность изучать обычаи и быт калмыков. При решении тех или иных вопросов по калмыцким делам В. Бакунин в случае надобности составлял свое мнение или предложение для коллегии иностранных дел. Так в 1734 г. Бакунин, не согласившись с доношением астраханского губернатора Измайлова о том, «чтоб всеконечно их [тайшей] уже искоренить и владельцев уменьшить», подал в коллегию иностранных дел свое мнение, в котором предлагал прежде применения оружия для усмирения Дондук Омбы: «еще отведать добрым способом и прощением в противности Дондук Омбы к покорению и согласию приводить».

Печатаемая ниже рукопись, составленная В. Бакуниным на основании документальных данных, имевшихся в коллегии иностранных дел, и сведений, почерпнутых из личного соприкосновения с калмыцким пародом и его аристократией, содержит материалы, до сего времени не получившие достаточного освещения в литературе о волжских калмыках. Период раннего пребывания калмыков на территории России, их родовое и племенное деление и места кочевий получили довольно полное освещение в описании В. Бакунина. Кроме изложения истории взаимоотношений калмыков с царизмом, в рукописи большое место занимают сведения об административном устройстве внутриулусного правления, о культуре, обычаях и правовом положении калмыцкого народа, о социальной структуре и социальной борьбе внутри калмыцкого общества. Особенно ярко В. Бакуниным показаны методы осуществления колонизаторской политики царизма, способствовавшие борьбе между калмыцкими ханами. Поэтому рукопись В. Бакунина, как первоисточник, несмотря на несомненную тенденциозность и односторонность ее автора, освещающего события из жизни калмыцкого народа лишь в той мере, в какой они были доступны наблюдению извне, и при том с точки зрения русского царизма, имеет несомненно важное значение. Это усиливается еще и тем обстоятельством, что ряд документов (главным образом, XVII в.), использованных Бакуниным, не сохранился до нашего времени. Используя сведения из документов архива коллегии [190] иностранных дел, В. Бакунин вкратце повторил их содержание, что придало его рукописи частично форму «экстракта», типичного для изложения содержания архивных документов в XVIII веке.

Несмотря на то, что «Описание» В. Бакунина является ценным источником для изучения истории калмыков, оно до сего времени не было опубликовано, хотя о нем имелись упоминания в таких печатных трудах, как в книге Н. Н. Пальмова «Этюды по истории приволжских калмыков» (Рукопись В. Бакунина, по-видимому, не была известна в оригинале проф. Н. Н. Пальмову, использовавшему, главным образом, архивные материалы Астраханского Калмыцкого архива, так как он в своей книге упоминает о ней только в связи с книгой архимандрита Гурия: «Очерки по истории распространения христианства среди монгольских племен», в которой Гурием использованы некоторые сведения о христианизации калмыков из рукописи В. Бакунина) или в статье В. Л. Котвича «Русские архивные документы по сношениям с ойратами в XVII и XVIII в.в.» и др.

Существенным пробелом в «Описании» В. Бакунина является, что он совершенно не касается вопроса о роли калмыков во время восстания, вспыхнувшего под предводительством Степана Разина. Это, возможно, объясняется тем, что архивные материалы фонда «Калмыцкие дела», которыми он пользовался, почти не затрагивают этого вопроса. Архивные же документы других фондов: «Донские дела», «Крымские дела» и др. показывают, что движение Разина привело в трепет феодальную верхушку почти всех народов Поволжья, Крыма и Северного Кавказа, Материалы указанных фондов свидетельствуют, что народные массы этих племен пытались расправиться со своей аристократией, и нередко среди Разинских войск находились отряды разных народов Поволжья и Прикавказья. Султаны, мурзы, тайши искали содружества между собой, а русский царизм искал возможности использовать их для подавления Разинского восстания. Калмыцкий хан Аюка занял позицию выжидания, тел более, что к этому побуждала его неустойчивость его собственного положения: часть калмыков ушла к Разину, а другие калмыцкие тайши желали воспользоваться положением дел для раскрепощения своих улусов от деспотизма Аюки-хана, Тогда же в 1671 г. донские казаки с калмыками заключили договор^: «что им калмыком с ними атаманы и казаки, и со всем войском быть в миру... они калмыки у них... учинили шерть... атаманы и казаки... целовали (крест)... (Места, отмеченные пунктиром, истлели, но общин смысл ясен. Донские дела 1671 г.) а из «войска запорожского» казаки писали Степану Разину, что он «гетман (Демьян Игнатович) у великого государя не в подданстве, чтоб де Стенька шел на великого государя на понизовые городы безопасно, а от него бы гетмана не опасался, что он в. государя с ратными людьми над ним Стенькою промысл чинить не будет» (Там же).

Восставшие крымские татары чрезвычайно встревожили крымского хана, попавшего в безвыходное положение: «сбежал татарин Сеерша, а с собою подговорил от хана служилых татар с 3.000 человек, и, на то смотря, многие татаровя разбежались», а сам хан крымский со своим войском «стоят по разным местам и помирают с голоду сами и лошади» (Крымские дела 1670-1671 гг.), поэтому хан обращался к ногайской и калмыцкой аристократии с просьбой быть с ним «в братстве, не только что в подданстве» (Крымские дела 1670-1671 гг.).

Царское правительство посылало специальных людей «про калмыков проведати, где они ныне кочуют, на Дону ли или где инде и с кем они в ссылке». [191]

Посланцы узнали, что через реку Донец «перевозились калмыки многие люди, Мурза Бек з женами и з детьми, на Крымскую сторону, тысячи с четыре и больши...» «а азовцы з донскими казаками были при них» и рассказывали, что «они азовцы, калмыков, мурзу Бока и ногайцев приняли к себе и хотят итить войною под Волуйку и под иные украйные города вскоре» (Крымские дела 1670-1671 гг.)

Из переписки господствующих верхов Эдиссанских и Юртовских татар с Алексеем Михайловичем мы узнаем, что на подавление Разинского восстания шли лишь правящие верхи Поволжских народов, а народные массы шли вместе с русскими крестьянами.

Лишь вскользь касается В. Бакунин роли калмыков и в восстании Булавина, хотя в «калмыцких делах» об этом и имеются некоторые данные. Так в письме к князю Голицыну Аюка писал, что «он, Аюка, по указу великого государя, на башкирцев и на булавинцов посылал он ратных своих многих людей с детьми своими и с племянники, и с внучаты. И ратные ево люди с изменники бились и многих побили»... (Калмыцкие дела, 1709 г. № 4). Несмотря на желание Аюки «и впредь» царю «служить верно», некоторая масть калмыков, откочевавшая на Дон еще до восстания Булавина, во главе с Солом-Церень-тайшен, участвовала в самом Булавинском восстании.

Вопрос об участии калмыков в крестьянских восстаниях XVII и ХТШ в.в. почти не изучен. Очень скудные сведения по данному вопросу имеются и в фонде «Калмыцкие дела». Фонд этот до сих пор детально не исследован. Поэтому представляется целесообразным дать здесь краткую характеристику содержащихся в нем материалов. В документах фонда отображены распоряжения из коллегии иностранных дел на периферию и ответные донесения с мест, переписка местных властей между собой, а также переписка датского правительства с калмыцкими «владельцами», тайшами и ханами. Наибольшее количество документов относится к походам калмыцкой аристократии на Кубань.

В этих документах, кроме подробного описания кубанских походов, чрезвычайно ярко отображены способы, которыми царская власть добивалась этих походов и какие цели преследовала калмыцкая аристократия по отношению к своим соседям и царизму. Распоряжения царской власти, предписывающие «всеми мерами склонять калмыков ко искоренению» кубанцев, описание поездок местных представителей царизма в калмыцкие улусы для личных свиданий и переговоров с владельцами» и присылки подарков, дают ясную картину колониальной политики царизма, политики патравливания одного народа на другой и подстрекательства их к внутренним междуусобиям, в целях ослабления их экономической и военной мощи.

В этих же документах отражена роль калмыцких ханов в русско-турецких отношениях. Попутно отражаются и взаимоотношения калмыков с кубанскими и крымскими татарами; колебания политики калмыцкой аристократии между полным подчинением себя русскому царизму и попытками сохранить свою самостоятельность и дружеские отношения с Кубанью и Крымом.

Начиная с 1735 г., политика калмыцкой аристократии все более устойчиво подпадает вод влияние русского царизма, и в документах последовательно отражается полное подчинение калмыков русскому царизму.

Значительное место в фонде занимают материалы, отражающие борьбу между калмыцкой аристократией, особенно между ханами Дондук-Омбой, Дондук Дашей и Церен Дондуком. При помощи привилегий, полученных от русского царизма, с чрезвычайной легкостью масть калмыцких ханов переходит от [192] одного в руки другого, в то время как народные массы все больше подвергаются произволу царских чиновников.

Немалое место в фонде занимают сведения о христианизации калмыцкого народа, отраженные в сообщениях отдельных калмыков. Здесь рисуются все виды подкупа, к которым прибегал царизм для завлечения калмыков к крещению, как-то: подарки, снабжение деньгами и платьем, дарование привилегий, раздача титулов, «дружба» высокопоставленных лиц и т. д. В очень незначительном количестве отражены сведения, рисующие социально-экономическое положение калмыцкого народа. Однако, имеется чрезвычайно значительный материал по объему о расходах царского правительства на «калмыцкие дела». Огромные суммы, выплачиваемые царизмом калмыцкой аристократии, определяли экономическое и общественное положение того или другого тайши, что позволяет делать вывод о решающей роли царизма в экономическом положении калмыцкой аристократий и закабалении калмыцкого народа эксплоататорами- владельцами.

Публикуемый документ в списке извлечен из фонда «Калмыцкие дела», дело № 1.

В. Разумовская

Описание калмыцких народов, я особливо из них Торгоутского и поступок их ханов и владельцев, сочиненное статским советником Васильем Бакуниным, 1761 года.

(В виду обширности «описании в публикуемом теисте допущены пропуски отдельных фактов и повторений)

Часть первая.

Мунгальские и калмыцкие народы издревле пребывали в великой Татарии (Под наименованием «Великая Татария» автор подразумевает Великую Монголию), переходя с места на место, и были весьма многолюдные и разделялись на многие ханства или владении, так что из оных были и знатные государи, то есть Чингиз Хан (Чингис-хан-Тай-цзу-чэн-ву-хуан-ди, по имени Темучин (Те-му-чжэнь) объединил вокруг себя крепкую дружину, разгромившую ряд монгольских родоначальников. После многих победоносных походов в 1206 г. верной Темучин, собрал курултай (сейм) из родоначальников Монголии, на котором он был провозглашен всемонгольским каганом, с именем Чингис-хан («пожалованный небом»). Умер в 1227 году), и Бату Хан (Бату-хан, называемый в русских летописях Батыем (ум. в 1255 г.) — внук Чингис хана), из которых последнего наши российские истории называют Батырем царем татарским, а он подлинно был мунгал и идолопоклонник, что и церковными описаниями путешествий в орду владетельных князей российских доказывается тем, что некоторые из них принуждаемы были кланяться солнцу и огню, и употреблением еще б тогдашние времяна на российском языке мунгальских речей, то-есть зарлик или ерлык и улус (Основанием общественного и административного деления калмыков являлись кочевые группы — хотоны. Родственные или одного родопроисхождения хотоны составляли — аймаки, а несколько аймаков составляли — улусы. Аймаки объединяли от 50 до 200 и более кибиток или семейств, а хотоны от 10 до 30 кибиток), а первое значит на нашем языке указ, а другое народ. [193] Впротчем о сих двух хатах и о их наследниках о принятии из них некоторыми мугаметанского закона европейские историки пишут весьма разное, да и собственные мунгальские, калмыцкие и татарские истории между себя весьма в том разгласуют и много вводят басней.

Но сие достоверно, что в XVI веке калмыцкой народ назывался на их языке ойрот (Ойротами назывались поколения западных монгол, объединенных под главенством Чоросского князя Махмуда), а по мунгальски ойлиот, и от мунгал научился грамоте и арифметике, а разделялся между себя на четыре части и назывались: 1. Хошоут, 2. Баргу Бурат (Одно из главных племен бурят-монголов. Рашид-эд-Дин упоминает в племенном составе бурят-монголов: Эхиритов, Баргу-бурят и Хоринцев. Баргу-буряты в состав ойротов не входили), 3. Зенгор, 4. Торгоут.

Из них первые Хошоут пребывание свое и доныне имеют при Коку Нуре (Ку-ру-нор — Голубое озеро в Тибете.) то-есть при Синем озере, лежащем между Китайского государства, Тебетского или Тангутского народа, в котором жительствует Далай лама (Далай-лама – высшее духовное лицо у буддистов. Тибета, обладающее советской властью), и Малой Бухарин (Малой Бухарией назывался Кашгар или Восточный Туркестан) и имеют своих ханов, а около д 700 года от нападения зенгорцов вступили в подданство Далай ламы.

Другие Баргу Бурат напредь сего кочевали при вершине реки Иртыша и при Алтайских горах и имели собственных своих владельцов. Но с 3 618 года от частых нападений соседей их мунгал и других калмык они раззорены и многие из них по их разным улусам разделены. Да из них же немалая часть вступила в подданство Российской империи и ныне пребывание свое имеет в Сибири в Иркутской провинции и на своем языке называют себя бурат, а россияня называют их братскими калмыками, и таким образом сей народ перевелся.

Третие Зенгор кочевали при реке Или и около озера на их языке называемого Балхаш Нур, лежащего под 48 градусом северной широты, в которое впадает река Или, и имели своих ханов и владельцев самовластных, которые чинили нападении на Баргу Бурат, Хошоутов и Торгоутов и по нескольку улусов их к себе отрывали и обманом перезывали и, тем усилясь, завладели Малою Бухариею, в которой семь городов, а имянно, Кашкар, Учь, Аксу, Куца, Эркень, Хотон, Керея, Зенгорцы ж чрез сорок лет войну продолжали с китайским государством и напоследи войск их собиралось тысяч до ста. Они ж научились было от шведа штик-юнкера Иоганна, Рената, бывшего в России военнопленным и из Сибири к ним в плен доставшегося делать пушки.

Но в 1746 году по смерти главного их владельца Галдан Череня, у протчих зенгорских владельцов о старшинстве зделалось междуусобие, Причем Галдан Черенев зять владелец Амур Санань, произшедший из фамилии Хоит, передавался в Китайское государство и. подал причину китайским войскам вступить в Зенгорию и тот народ раззорить и забрать в свое государство. Из них же при сем случае, некоторые владельцы из фамилей Торгоут и Хоит, также из их и собственных зенгорских попов, зайсангов, и рядовых калмык несколько тысяч семей самовольно пришли в Российскую империю. И которые из них пожелали креститься, те определены на житье в Оренбургской губернии при Ставрополе, а которые креститься не пожелали, оные [194] препровождены на реку Волгу к торгоутским калмыкам, и так и другой калмыцкой зенгорской народ перевелся.

Четвертые Торгоут пребывание свое имели при Алак-Ула, то-есть при Пегих или Пестрых горах, которые лежат между Малой Бухарин и реки, по калмыцки называемой Текес, впадающей в реку Или под 44 градусом северной широты, и распространялись кочевьем своим до рек, по калмыцки называемых Торгой и Яргас, (из которых последнюю ныне киргис касаки называют Иргис) впадающих в озеро, на киргиз касацком языке называемое Ак Сакал, лежащее под 48 градусом, северной широты.

В 1630 году торгоутской главной владелец, имянуемой Хорлюк, имея у себя шесть сынов и подданных своих улусных калмык пятдесят тысяч кибиток, за ссорою с хошоутскими и с зенгорскими калмыками, от Алак-Ула откочевал к реке Волге и идучи завоевал за рекою Эмбою татар, джембуйлук (Ногайцы, кочевавшие по берегам роки Эмбы, на калмыцком языке называвшейся Джем, получили название Джембулуков или Эмбулуков) имянуемых. А пришед к Волге, покорил себя Большого и Малого Нагая татар же, называемых Катай Капчак, Мали Баш и Джетысан.

Примечания достойно, что хошоуты и зенгорцы сами себя и торгоутов калмыками и доныне не называют, а называют, как и выше означено, ойрот. Торгоуты же как себя, так и хошоутов и зенгорцев калмыками хотя и называют, но сами свидетельствуют, что сие название не свойственно их языку а думают, что их так назвали россияня, но в самом деле видно, что сие слово калмык произошло из языка татарского, ибо татара называют их калмак, что значит отсталых или отстальцов.

1640 года все мунгальские и калмыцкие ханы и знатные нойоны, то-есть князья, которых мы называем владельцами, съезжались в одно место, и 5 числа сентября постановили свое уложение, по которому мунгалы и калмыки между своими народами и доныне расправу чинят. В то их собрание приезжал и от реки Волги, вышеупомянутой торгоутской владелец Хорлюк с старшим своим сыном, имянуемым Шукур Дайчинг, которых и имяна в том уложенье написаны.

По смерти же Хорлюковой вышеозначенной его сын — Шукур Дайчинг над протчими торгоутскими владельцами, то-есть над родными своими меньшими братьями и племянниками, получил старшинство и правление.

1646 года в наказе, данном бывшим тогда в Астрахани боярам, написано, что великий государь калмыцких Шукур Дайчинга и протчих тайшей с их улусы изволит держать в своем государском милостивом жалованьи и призреньи и им улусным людем со всякими их товары и с лошадьми и с животиною под Астрахань и под. Уфу и под иные городы приходить и торговать велит повольно и безпошлинно, и назад их в калмыцкие улусы отпускать без всякого задержания и зацепки.

А по смерти оного Шукур Дайчинга получил правление над торгоутским народом сын его Пунцук.

При его правлении пришел на Волгу и ему Пунцуку поддался хошоутов владелец Конделенг Убаши, с четырьмя своими сыновьями в грех тысячах кибиток улусных своих калмык.

Пунцук же старался двоюродных своих братьев и их детей улусами обезсилить и для того их между себя приводил в ссоры, а противного себе родного племянника своего, имянуемого Джалбу, разбил и его самого поймал и отдал в Россию, а улусом его завладел. [195]

Он же Пунцук имел войну с зенгорцами и с протчими хошоутами и, не скончав оные, умре около 1669 года, поруча но себе правление калмыцкого народа старшему своему сыну Аюке, который хотя тогда от первой своей жены Эренцена дочери Цецен хана Хошоутова имел двух сынов Чакдоржапа и Санжипа, однако, по смерти отца своего Пунцука женился на его жене, а на своей мачихе Уанджал имянуемой, которая была дочь одного владельца хошоутова и прижил от нее сына Гунжепа.

1670 года пришла на Волгу к Аюке родная его сестра Доржи Арап» тан, бывшая в замужестве за Церен ханом хошоутовым, и привела с собою дочь свою, с Церен ханом прижитую, имянуемую Цаган Лама (которая после была в замужестве за Чакдоржапом) и хошоутовых калмык до тысячи кибиток, а от хошоутова народа откочевала она по смерти помянутого мужа своего Церен хана и учинившегося по смерти его у родственников его о ханстве междоусобия.

Аюка вскоре до смерти отца своего с зенгорцами примирился и отдал за главного их владельца Араптан Хондайджу в замужество дочь свою Сетерджап, а продолжал войну около реки Яика с одним хошоутовым владельцом Церен хановым меньшим братом Аблаем, и сперва от него был разбит, а на другой год не только его разбил, но и самого поймал.

В ту ж калмыцкую войну 1670 года у их подданных нагайцов учинилось междоусобие и был бой у Джетысан с Большим и Малым нагаем, и тогда Малого нагаю Ямгурчей мурза с детьми своими и с улусными людьми, захватя астраханских юртовских татар (Татары, обитавшиеся на территории Астра-ханской губ., разделялись на юртовских, живших оседло, и Кундровских татар, некогда кочевых, а позднее живших в нижней части Ахтубы) Мурзу Бека Оллашева с сыном его и с племянники и с улусными людьми, отошел в степь к реке Терку.

1671 года он Ямгурчей мурза с Малым и с Большим нагаем и сообщись с городскими черкесы и с крымцами, в феврале месяце приходили к Волге и нападали близь Астрахани на Джетысанских татар и через целый день продолжая с ними бой, отвели их с собой на Кубань под крымскую власть, причем захватили несколько и астраханских юртовских татар.

1672 года торгоутской владелец Аюка по разбитии хошоутова владельца, Аблая, собрав все свои калмыцкие войска, ходил на оных своих бывших подданных татар и Малой нагай, принял по прежнему в свое подданство с таким договором, чтоб им платить ему с каждой семьи в год по кумачю.

А Большой нагай и джетысан бывших тогда при вершинах реки Кубани, держал в атаке с два месяца и забрал по прежнему к себе на Волгу и в то время выше писанной Малой нагай оставил кочевать на том же месте близь Кабарды при реке Терке, откуда оной обще с кабардинцами и аманатов своих давали в Терскую крепость (Укрепление русской пограничной линии в низовьях Терека, на его северном рукаве. Терское укрепление было центром терского казачьего войска основанного казаками в 1573 году).

Вскоре потом он же Аюка разбил двоюродного своего дядю, имянуемого Дугара, причем поймал его и с сыном его Черенем и, поклепав их, будто они многие неправды пред великим государем делали, отдал в Астрахань, а улусом их завладел, и Череп в Москве крестился и назывался князем Васильем Дугаровым. [196]

Да и протчих владельдов он Аюка для обезсиливания их часто приводил в ссоры и в междуусобии, и двое из его братьев один против другого воевал[и], а напоследок один из них просил себе в помощь войск, из Астрахани, которому и дан был стрелецкой ноли и близь города Черного Яру на луговой стороне в урочище Булхун Хум, один против другого сошлись было битца, однакож по переговоре между себя оные владельцы помирились и потом соединясь напали на тот стрелецкой полк, и оной весь порубили.

1672 года ноября 27 дня боярином Иваном Богдановичем Милославским, присыланным из Москвы с войсками, взята Астрахань от бунтовщиков, оставшихся от Стенки Разина; по возвращении ж его Милославского был в Астрахани боярин и воевода князь Яков Никитичь Одоевской, который в 1073 году съезжался с калмыцким торгоутским владельцом Аюкою против города Астрахани на горной стороне реки Волги у речки Соляной, которая но калмыцки называется Харсаин Саман, и при том приводил его Аюку к шерте и взял от него запись на русском языке с приложением токмо на оной рук по калмыцки.

А тою записью он Аюка подтвердил прежнюю отца своего Пунцука шертовальную запись и сам обещал:

1-е. Быть у его величества государя царя Алексея Михайловича ему Аюке с его родом, улусными калмыками и с нагайцами в вечном подданстве и ходить войною на неприятелей.

2-е. С турским салтаном, с персицким шахом, крымским ханом, азовским беем и с другими заграничными и с российскими изменниками не пересылаться и оным ничем не помогать.

3-е. Когда, где случится их калмыцким войскам быть вместе с российскими, в таком случае не изменять и над ними хитрости не делать.

4-е. Под российские городы войною не ходить, сел. деревень II учугов (Учуг — сплошная перегородка реки, устраиваемая с целью не пропуска рыбы вверх по реве) не жечь и, где б ни было, на российских людей и подданных российских татар не нападать, и их не побивать и не раззорять, а присылаемых в улусы калмыцкие для дел не грабить.

5-е. Астраханских татар, в прошлых годех в улусы калмыцкие ушедших, а возвратиться в Астрахань желающих, неволею им, калмыкам, у себя не держать и не грабить, но отпускать и впредь таковых не призывать и не принимать.

6-е. Которые российские люди и другие християни уйдут из калмыцких улусов, за таковых бы платить калмыкам окуп по указу.

7-е. Российских же подданных християн и иноверцов выходящих из полону из Бухар, Хивы и из других мест, им калмыкам у себя не задерживать.

8-е. Калмык и их подданных татар, в российские городы уходящих, возвратно к ним выдавать некрещеных.

9-е. Сею же первую записью постановлено калмыкам, и их нагайцам торги под Астраханью чинить с русскими людьми против прежнего великого государя указу без всяких ссор и задоров, а к Москве в Артабазарных станниях посылать им для продажи с своими людьми многие лошади.

На том съезде при Аюке были двоюродные его братья Назар Мамут и Малюш.

Сею же записью он Аюка, владельцов хошоутова Аблая и торгоутова Духара, бывших у него под арестом, назвав противниками России, [197] обещал выдать, но из лих Аблай, будучи в улусах калмыцких, до выдачи умре.

Предки же Аюкины при котором государе и в котором году и на каких кондициях в российское подданство приняты, о том за згорением приказа Казанского дворца известия поныне нигде не сыскано, да и выше писанная запись и еще две, ниже сего означенные, найдены в копиях.

В 1673 или 1674 году вышел из Зенгории на Волгу Дербетев владелец зенгорских владельцев родственник Солом Серень Тайши, с сыном своим Менко Темирем в четырех тысячах кибиток улусных своих калмык и поддался торгоутскому владельцу Аюке.

После оной первой записи в 1675 и 1076 годах калмыки и их подданные татара чинили российских разных чипов людям убийство и грабежи и в полон брали и учуги разоряли.

И для того по вступлении на престол его величества государя царя Феодора Алексеевича в 1677 году взята у него Аюки окольничим и астраханским воеводою князем Константином Осиповичем Щербатовым, при съезде их против Астрахани за рекою Волгою, другая шертовальная на российском языке запись в такой же силе, как и первая с прибавкою такою, что им под Астраханью торговать и с иноземцы, а в протчем:

1-е. Чтоб о присылаемых к нему Аюке из Крыма и из иных мест давать знать в здешнюю сторону и их без указа не отпускать и на получаемые с ними письма не ответствовать, но те письма, а буде понадобится, то и самых таких присылаемых к Москве или в Астрахань присылать.

2-е. Буде которые калмыки по своим желательствам в православную християнскую веру крестятца, и тех юг тайшам и улусным их людем не просить, и об них великому государю не бить челом.

3-е. Которые посылщики присланы будут к нему Аюке с Москвы от граматами великого государя, и ему Аюке те граматы принимать, встав и сняв шапку с великою честию. На том съезде при Аюке были родной его брат Джамсо и Дербетев владелец Солом Серень.

В 1678 году посылал он Аюка в военный поход под Чигирин (Имеется в виду поход 1678 г. против армии визиря Кара-Мустафы, подошедшего 9 июля 1078 г. к Чигирину.) калмык своих три тысячи человек.

В 1681, 1682 и 1683 годах сам Аюка с своими родными братьями и с другими владельцами с калмыками и с татарами, своими подданными, ходили, сообщась с башкирцами, в противности тогда бывшими, под разные российские городы, также, в Казанской и Уфимской уезды и раззоряли села и деревни и как из-под городов, из сел и деревень, так и по Волге на промыслах и в проездах российских людей и черемис с женами и с детьми в полон брали, конские и скотские табуны отгоняли, грабежи чинили и учуги раззоряли и одним словом тогда с Астраханью не токмо зимою, но и в летние времена коммуникация была весьма трудная, и малолюдными компаниями от Царицына до Астрахани и от Астрахани до Царицына и водяным путем от калмык и нагайцов проезду не было, и для того в тех двух городах едущие принуждены были ожидать других попутчиков и собрався великими компаниями, проезжали.

Тогда же калмыки с донскими казаками одни на других нередкие нападения чинили. [198]

В 1684 году при государствовании их величеств государей царей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича бывшей в Астрахани боярин и воевода князь Андрей Иванович Голицын имел с ним, Аюкою, съезд за Волгою на прежнем месте и взял с него, Аюки, третью шертовальную запись, так же на русском языке с подписанием рук по калмыцки, сходную с двумя первыми с прибавкою при том такою, чтоб ему Аюке впредь великим государем служить верно, а на российские городы, села и деревни не нападать и башкирцов ежели они, учиня измену, бегать будут в улусы калмыцкие не принимать, а выдавать возвратно. На том съезде при Аюке были родной его брат Джамсо и Дербетев владелец Солом Серень.

Аюка воевали за Яиком с киргис касаками, и всегда над ними имел авантажи, при том же и трухменской народ, при Каспийском море в Мангышлаке бывшей, в свое подданство покорил и так усилился, что и калмыцким народом и бывшими у них в подданстве нагайцами управлять стал самовластнея, да и от Далай ламы первой он испросил себе около 1690 года титул ханской. При нем же тогда кубанские, хивинские и киргис касацкие солтаны, в том числе и бывшей Албухаир хан киргис касацкон, во услужении живали.

Он же Аюка хан с дагестанцами, кумыками, кабардинцами и кубанцами войну производил и мир заключал сам собою.

1696 года от него ж Аюки хана посылано в низовой Азовской поход калмык его три тысячи человек.

Того ж 1696 года подданные его Аюки хана та тара Большого нагаю за предводительством главных своих мурз Джакшат мурзы и Агаш мурзы ушли от Волги на Кубань, захватя с собою некоторую часть Джетысан и Джембуилук, так же и от Кабарды Малой нагай увели с собой ж и обще поддались хану Крымскому.

1697-го года привезена из Зенгории в Торгоуты сговоренная за Аюкина меньшего сына Гунделека двоюродная сестра зенгорского владельца Хон Тайши Дарма Бала.

И понеже пред тем Аюкины жены калмычки Чак Доржапова, Санжипова и Гунделекова мать Эренцен и Гунжепова мать Уанджал померли, и хотя Аюка после их женат был на кабардинке Абай хан, родной сестре кабардинского владельца, при Терской крепости жившего, князя Каспулата Муцаловича Черкаского, но оную бросил, которая до смерти своей жила в Астраханских юртах, получая от Аюки свое содержание.

И для того он Аюка хан женился, на вышеписанной зенгорке, Дарме Бале, от которой напоследи имел трех сынов: Черень Дондука, Галдан Данжина и Баранга, из которых последней в малолетстве умер.

1701 года большей хана Аюки сын, а хана Дондук Даши отец, Чакдоржап застал его, Аюку. у жены своей, имянуемой Тарбаджи и хотел его за то заколоть, но калмыками до того не допущен: однако же он Чакдоржап тот его Аюкин поступок всему калмыцкому народа разгласил и тем оной народ привел до того, что все владельцы и другие Аюкины дети, от одной с Чакдоржапом матери рожденные Санжип и Гунделен, с своими и с его Аюкиными улусами, оставя Аюку, пристали к нему Чакдоржапу, и с ним отлучались за реку Яик и пересылались с зенгорцами главным владельцом Хон-тайшею, а четвертой Аюкин сын, от другой жены его рожденной, а бывшего хана Дондук Омбы отец Гунжеп, во время того смятения подсылал нарочного [199] зайсанга (Зайсанг — родовой наследственный улусный старшина у калмыков). Некая, которой, в ночное время подъехав к Чавдоржаповой кибитке и сквозь оную по нем, Чакдоржапе, из ружья выстрелил и его ранил двумя пулями и затем по усилении Чакдоржапа в калмыцких улусах оной брат Чакдоржапов Гунжеп уходил от него на нагорную реки Волги сторону и жил в Саратове у воеводы Никифора Беклемишева, а хан Аюка во сте кибитках уходил в Яицкой казачей городок, а Дербетев владелец Менко Темир, с своим улусом, в то время не приставая пи к которой стороне, отлучался на Дон.

Чего ради из Москвы приезжал в город Самару, которой лежит на луговой стороне реки Волги при устье речки Самары, боярин князь Борис Алексеевич Голицын (Голицын, Борис Алексеевич (1654-1711), во время поездки Петра I за границу был одним из 3-х членов регентства, позднее – наместник в Астарахани) и к Чакдоржапу посылал нарочных и, увещевая его, призывал по прежнему на Волгу, обещая с отцом его примирить добрым порядком и, когда Чакдоржап принял намерение возвратиться к Волге и тогда брат его Санжип с некоторыми другими их же роду владельцами и с улусами в 15.000 кибитках, отстав от Чакдоржапа, отошел к зенгорскому владельцу Хон Тайше, за которым, как выше написано, была в замужестве Аюкина дочь, а его Санжипова родная сестра Сетер Джап, а Хон Тайша, по принятии их к себе, все их улусы раскосовал по своим зенгорским улусам. А Санжипа с семью человеками отпустил к хану Аюке, которой дал ему на пропитание из убогих калмык двести кибиток, и потом он Санжип и с женою своею, будучи при Волге, нечаянно и в ночное время сгорел от пороху, бывшего в его кибитке.

Чакдоржап же, по призыву князя Голицына, с братом своим Гунделеком и с другими торгоутскими и хошоутскими владельцами, перешед всеми улусами на здешнюю реки Яика сторону, сам приезжал на Самару к князю Голицыну и при присудствии его пред отцом своим Аюкою ханом, который пред тем привезен был на Самару ж, стоя на к оленях кланялся и им был прощен. Напротиву того, и Чакдоржап брата своего Гунжепа в том, что он подсылал его убить и ранил, также простил, причем из Чакдоржаповых знатных зайсангов пять человек, которые его противу Аюки возмущали, были арестованы и сосланы в Астрахань, где из них некоторые померли, а иные из под караула бежали в калмыцкие улусы, и по тому примирению все калмыцкие улусы по прежнему соединены и подчинены хану Аюке.

Вскоре после того хана Аюки сын Гунжеп умре, оотавя двух сынов своих Дондук Омбу и Бешкургу. По том же их примирении Аюка хан за Менко тимирева сына Четеря отдал в замужество дочь свою, имянуемую Бунтар и тем всех Дербетев перевел с Дону к себе на Волгу.

С калмыцкой стороны объявляется от многих единогласно, что при вышеписанном Аюки хана с сыном его Чакдоржапом на Самаре примирении князь Борис Алексеевич Голицын с Аюкою ханом разменялся пунктами, в которых между другим было постановлено, чтоб за каждого калмыка, вышедшего для крещения, платить денег по тритцати Рублев и хотя таковых пунктов, за згорением Приказа Казанского дворца нигде не сыскано, однако ж кажется оного Аюкина сына Чакдоржапа из за Яика реки со всеми улусами без особливых кондицей призвать было невозможно, как-то и хан Дондук Омбо с Кубани в 1735 году вызван был на таких кондициях, каковых он требовал.

В то же калмыцкое междоусобие заведено было выше Саратова на [200] речке Терешке село поселением крещенных калмык из собственного Аюкина Эркетенева улуса и построена была и церковь и то село вскоре по соединении калмыцких улусов, по приказу Аюки первого Эркетенева зайсанга Ямана брат раззорил и выжег и всех крещенных калмык увел к себе, и, когда о том хану Аюке учинен был выговор, он ответствовал, что тот зайсанг учинил сие будто без его воли, и яко он штрафовать не может, объявляя, что тот зайсанг холопей своих забрать имел право.

В 1705-м году, во время астраханского последнего бунта, по призыву бунтовщиков он Аюка хан не токмо к ним не пристал, но и посланные от них 20 человек для возмущения на Дон, по приказу его, переловлены и присланы в город Царицын, а когда генерал фельтмаршал Борис Петрович Шереметев (Шереметьев, Борис Петрович (1652—1719) — граф, фельдмаршал, участвовал в войне с Турцией, с шведами, принимал участие в подавлении Астраханского восстания в 1705 г.) с войски шел к Астрахани для усмирения бунтовщиков, и тогда он Аюка пристал в нему со многими калмыцкими войсками и при городе Астрахани слободы раззорял.

В 1707 году посылано от него ж хана Аюки при одном владельце три тысячи человек калмыцкого войска против шведов, которые, идучи к российской армии, возвратились от Москвы собою, причем и от российских деревень несколько человек захватили и увезли с собою в. улусы.

1708 года во время тогдашнего башкирского бунта, он же Аюка хан посылал при предводительстве стольника Ивана Ефремова сына Бахметева при сыне своем Чакдоржане многие свои калмыцкие войска, которые над башкирцами производили поиски.

В том же году город Саратов калмыцкими войсками освобожден от осады бунтовщиков донских казаков булавинцов и некрасовцов (Некрасовцы — донские казаки — участники Булавинского восстания под предводительством Игнатия Некрасы. После Булавинского восстания казаки, вместе с Игнатием Некрасой ушли на Кубань).

1709 года он же Аюка хан посылал в Малороссию при сыне своем Чакдоржапе калмыцкого войска несколько тысяч, которые к российской армии пришли по нескольких днях после Полтавской баталии и с награждением отпущены возвратно.

В том же 1709 году посылал Аюка многие тысячи калмыцкого войска при князе Петре Хованском (Хованский Петр Иванович – князь, в 1709 г. подавлял крестьянское движение, руководимое Булавиным и Некрасой) на Дон для искоренения бунтовщиков донских казаков, булавинцов и некрасовцов, причем им всякая добыча отдана была в собственное их употребление, в том числе и бунтующих казаков жены и дети, но калмыки, по их своевольству и ближние российские деревни раззоряли и людей не одну тысячю забрали и увезли в свои улусы, которых нарочно посланные от боярина и губернатора казанского и астраханского Петра Матвеевича Апраксина (Апраксин, Петр Матвеевич — граф. В 1705 г. был послан в Астрахань для усмирения стрелецкого бунта. В этом же году был назначен астраханским губернатором. В 1708 р. 8 сент. заключил договор с калмыцким ханом Аюкою, по которому хан обязался быть в вечном подданстве России. В декабре 1708 г. Апраксин был назначен казанским губернатором) при приданном от Аюки хана владельце Чемете и зайсангах в калмыцких улусах сыскивали и отбирали и всех таковых отобрано больше тысячи человек.

1710 года сентября 5 дня боярин и губернатор казанской и астраханской Петр Матвеевич Апраксин, едучи из Астрахани в Казань, [201] в пути, не доезжая города Черного Яра, по имянному его царского величества указу, виделся с ханом Аюкою у речки Даниловки, впадающей из Волги в Ахтубу, и имел с ним разговоры и назвались братьями, в чем между себя и по рукам ударили. При том Аюка хан обещал служить его царскому величеству верно и с улусы своими от Волги никуда не отходить и тамошние низовые города от неприятелей оборонять; напротиву того и его Аюку хана от неприятелей его российскими войски и с пушки охранять обещано. На том съезде при хане Аюке были калмыцкие владельцы: Аюкин внучатой брат Чеметь Батуров сын, Аюкин зять Четерь Менко Темирев сын, Аюкин внук Дондук Умбо Гунжепов сын, Аюкин племянник внучатого брата сын Черен Дондук Балбуев.

Те договорные статьи или записку конференций, на российском языке сочиненную, подписали хан Аюка, боярин и губернатор Апраксин и выше имянованные четыре владельца и печати свои приложили.

1711 года февраля 3 дня подан в Москве в Посольской приказ с тех договорных пунктов список за скрепою дьяка Нефеда Кормилицына при отписке боярина и губернатора Апраксина от 2 числа того ж февраля.

В том же 1711 году Аюка хан посылал в кубанской поход при помянутом боярине Апраксине при корпусе российских войск сына своего Чакдоржапа с калмыцкими войсками 20.000, и, когда оной боярин, будучи в походе, получил известие, что кубанские татара“ ведая о его походе, начали переправляться чрез реку Кубань в горы, где над ними поисков чинить невозможно, и тогда калмыцким войскам дал волю итти на кубанцов вперед, которые, сколько их кубанцов на обеих сторонах реки Кубани найти могли, всех перерубили, а жен и детей их многие тысячи побрали в полон, а лошадей и скота их отогнали весьма великое множество.

В 1713 году в бытность при хане Аюке китайского посла Тюлешина, при присудствии оного посла, их калмыцкого Буканг ламы и многих владельцов, попов и зайсангов он хан Аюка собою объявил по себе наследником большого сына своего Чакдоржапа и во знак того отдал ему печать, присланную к нему от Далай-ламы на ханское достоинство, а сам стал употреблять другую печать.

В начале 1715 года кубанской Бактагирей солтан с войсками приходил на Волгу и при Астрахани нападал на хана Аюку и на калмыцкие улусы и несколько разорил и Аюкину кибитку со всем багажем взял; причем и пункты, данные Аюке с российской стороны от князя Бориса Алексеевича Голицына утратились, и тогда же Бактагиреем забраны на Кубань, и бывшие в калмыцком подданстве джетысаны и джембуйлуки, а хан Аюка от того Бактагиреева нападения и с женою своею уходил к полкам команды лейб гвардии капитана князь Александра Бековича Черкаского (Бекович-Черкасский, Александр, князь. В 1717 г. с отрядом в 3 200 ч. отправился в Хиву с поручением убедить владетелей Хивы и Бухары перейти в подданство России, но был убит хивинцами) которые пред тем собраны были к Астрахани для Хивинского похода, а при оном случае выведены для охранения сего Аюки из города к реке Болде и стояли в параде, токмо по татарам, хотя хан и требовал, не стреляли, за тем что оных несравнительное было множество, они ж на те полки и наступления не чинили.

После сего для охранения хана Аюки определен был при нем [202] стольник Дмитрей Бахметев (Бахметьев, Дмитрий Ефремович был начальником в шведской войне над отрядом коницы, состоявшим из татар, калмыков, бышкир и казаков. В 1715 г. был послан Петром I в заволжские степи для охраны русской границы от набогов кочующих народов и на помощь калмыцкому хану Аюке протни кубанского султана Бакта-гирея) и шквадрон драгун, которые были при хане в летнее время, а зимою имели квартиры в российских городех. И по некотором времяни стольник Бахметев определен был в Саратов воеводою и достояние Астраханской губернии имел в ведении своем и калмыцкие дела, а драгуны раскосованы по полкам.

Хан яге Аюка Бековичю за выше писанной случай заплатил таким образом, что пред его походом в Хиву посылал от себя к хивинскому хану Ширазгирею служителя своего трухменца Доулата и с ним писал, что Бекович под видом посла идет в Хиву войною и чтоб они хивинцы от того предостерегались, да и в Бухары дали знать и его б Бековича с войсками разбили, почему он князь Черкаской хивинским ханом Ширазгиреем с хивинцами, аралцами и трухменцами встречен и со всем его корпусом разбит и по рукам разобран.

Потом вскоре он Аюка хан с кубанским Бактагирей салтаном помирился, и в начале 17И7 года, в зимнее время по согласию с оным Бактагирей салтаном посылал на Кубань со многими калмыцкими войсками сына своего Чакдоржапа, который несколько тамошних бывших у Бактагирея в непослушании Большого нагая Хатай-Хабчатских татар разорил, а джетысан и джембуилук забрал и привел к себе по прежнему на Волгу. А при Бактагирее оставил из зайсангов Ноен Омбу и Биджика и других калмык 170 человек, и оные ему Бактагирею и вожами были в Пензенской и Синбирской уезды, которые он Бактагирей разорял и многие тысячи людей в полон взял, и когда при проходе Бактагирея мимо волских городов тамошние командиры от Аюки хана требовали в оборону российским жилищам калмыцких войск, и тогда, он ответствовал, якобы без указа того чинить не может, объявляя при том, что при Астрахани князь Александр Черкаской при нападении на него Аюку кубанских татар стрелять по оным без указу также не осмелился.

Того ж 1717 года выше помянутой Дербетев владелец Четерь Тайши бросил жену свою Аюкину дочь Даши Черень, на которой он пред тем женился было по смерти первой жены своей Аюкиной же дочери Бунтара, а вместо той брошенной жены своей женился на Аюкиной внуке, а Чакдоржаповой дочере, имянуемой Доржи Черен, которая прежде была в замужестве за Хошоутовым владельцем и, имея от оного двух сынов, овдовела и Четерем из того Хошоутова улуса увезена силою, за что Аюка хан на владельца Четеря осердился и, призвав его к себе, содержал немалое время под претекстом лечения его болезни, однако же под крепким присмотром. А улус Дербетев от того отходил к Дону и хан Аюка под рукою побуждал Хошоутовых владельцев, чтоб они за обиду свою на Дербетев улус учинили нападение и оной забрали б себе во владение. Но понеже сие Четерово Чакдоржаповой дочери увезение оному Аюкину сыну Чакдоржапу было не противно, того ради оный Чакдоржап отца своего Аюку от того отвел и Четеря с ним Аюкою примирил, на том, что увезенная Четерем Чакдоржапова дочь осталась за ним а на брошенной перед тем Аюкиной дочере женился Четерев старший сын Лабан Дондук и таким образом согласясь Четерь от Аюки отпущен и со всеми Дербетевыми улусы по прежнему перешел кочевать с Дону на Волгу. [203]

Того ж 1718 года прибыл в калмыцкие улусы чрез Сибирь от Далай-ламы, по прошению хана Аюки, отправленной знатной их духовной, называемой Шукур лама, которого он Аюка принял с великою честью и отдал ему во владение калмыцкой улус, принадлежащей ламинскому чину, имянуемой Шабинар, которого в то время счислялось до четырех тысячь кибиток. Оной Шакур Лама был природою Торгоутских калмык зайсангской сын из Табун Отокова улуса и в прошлых годех при посланцах калмыцких, к Далай-ламе посыданных, будучи от роду десяти лет отправлен был туда для наук и тамо будучи слишком 20 лет,— обучился тангутського языка и другим наукам, духовным их чинам принадлежащим и был ламою в тамошнем одном монастыре, называемом Шакур и губернатором над провинцею, тому монастырю подчиненною. А таковых монастырей в тангутском народе находится семь, по которым и народ тангутской разделяется на семь провинций, а оными не токмо в духовных, но и в светских делах управляют яко губернаторы духовные их ламы, из каковых и тот Шакур-лама был.

1719 года февраля 26 дня, состоявшимся в правительствующем сенате напечатанным и в народ выданным указом велено с посланцов калмыцкого Аюки хана, которых он посылать от себя куда будет чрез Астрахань, и Сибирские городы, с ведома коллегии иностранных дел, а товары, какие при них будут, ценою до трех тысяч рублев и с тех товаров по прежнему указу пошлин не имать, а у которых будет товаров выше трех тысяч рублев или которые посланцы будут от него посланы не по указам из коллегии иностранных дел, и у тех с товаров их пошлину имать по указу.

1721 года по имянному указу блаженные и вечнодостоиные памяти его величества государя императора Петра Великого, бывшей в Астрахани губернатор Артемей Петрович Волынской (Волынский, Артемий Петрович (1689-1740). В 1715 г. был назначен Петром I послом в Персию, в 1719 г. назначен астраханским губернатором. При Екатерине I был губернатором в Казани до 1731 г., кабинет-министр с 1738 г. Был казнен в 1740 г. по обвинению в государственной измене) был в Гребенских казачьих городках (Гребенские казачьи городки, основанные в 1712 г., были расположены по берегу реки Терека) для усмирения российскими войски противных кумыков и примирення кабардинских владельцов Баксанских с Кашкатовскими, и тогда посыланы были к нему Волынскому от Аюки хана зайсанги Ямал и Олдоксон с небольшею калмыцкою командою и чрез посредство тех зайсантов он Волынской кабардинских владельцов обоих партей к себе призывал и примирил, причем им Волынским от всех кабардинских владельцов о подданнстве России впервые взяты формальные присяги.

С 1721 года он же губернатор Волынской всеми мерами у хана Аюки и у сына его Чакдоржапа домогался, чтобы, тогда бывшие в их калмыцком владении, нагайцы Джетысаны и Джембуилуки все были раскосованы врознь и по калмыцким улусам, но к тому сперва не склонен Аюкин сын Чакдоржап для того что ими владел и с них подать брал он один, да он же из них на Мурзинской дочери, имянуемой Хандаза, был и женат, а потом воспрепятствовало тому междоусобие калмыцких владельцов.

1722 года февраля 19 числа вышепомянутой Аюки хана сын Чакдоржап умер. [204]

Он имел разных жен из которых: 1-я Джал, дочь Хошоутова владельца; 2-я Талбаджит, так же дочь Хошоутова владельца; 3-я Габиль, дочь Дербетева владельца Менко Темиря: 4-я Цаган Лама, дочь Цецен хана Хошоутова; 5-я Джизага, дочь Хошоутова владельца, а прежде Чакдоржапа была замужем за Аюкиным родным братом, а за Чакдоржаповым дядею Джамсою; 6-я Бату, дочь Хошоутова владельца, прежде была замужем за внучатным братом хана Аюки владельцем Чеметем, которой в 1711 году весною был в партии с обоими калмыками и с царицынскими казаками, для перенятая возвращающихся из российских жилищ с пленом кубанских татар, которых разбил и плен возвратил было, но на возвратном пути догнала, его другая с Кубани ж к российским жилищам идущая партия с изменниками донскими казаками некрасовцами и при драке с тою партиею из калмык, бывших при нем Чемете большая часть ушли в свои улусы, а он Чеметь с оставшими калмыками и царицинскими казаками при реке Аксае сидели в осаде и до тех пор дрался, пока не токмо весьма в малом числе людей остался, но и сам убит, а голова его по причине, что он на Кубане частые делал поиски и всегда с удачею, отвезена чрез Крым в Константинополь. По смерти же его, вышепомянутая жена его, Бату, осталась бездетна, а по калмыцким обыкновениям улусами Чеметевыми она, яко бездетная, владеть не могла и сама со всем оным улусом принадлежала Чеметеву племяннику двоюродного его брата сыну, Намсе, но Чакдоржап оного Намсу жениться на ней не допустил, а женился на ней сам и улусом Чеметевым завладел силою; 7-я Даши Бирюнь, дочь Зенгорского владельца прежде была замужем за сыном хана Аюки Гунделеком, от которого имела и сына, имянуемого Амдоу, он же и Дамрин Бамбар, а Гунделеков улус состоял в дву тысячах кибитках. 8-я вышеписанная татарка Хандаза. 9-я Вдова, бывшая жена российского подданного, жившего на реке Терке, недалеко от казачьего Щедрина городка Брагунского владельца Кучюка, к которой Чакдоржап приезжал только по зимам.

От тех жен были у него Чакдоржапа дети. От первой Джалы — Дасанг, Баксадай Доржи, Нитар Доржи и Гунцук Джап нем и безумен. От третей Габили, Дондук, Даши, Бодонг, Солом Допчин, Доржи Раши, Яндак и Бусурман Тайджи.

От четвертой Цаган Ламы — Данжин Доржи, отец владельца Лаванга, который в 1757 году был с калмыцким войском в прусском походе и в Польше на винтер квартире умер воспою.

У него же Чакдоржапа был старшей сын Багу, рожденной от подложницы, однако же почитался в числе его детей и нойонов.

При сем примечается, что у калмык, по их древнему и общему обыкновению, никто из одного с собою рода жены себе впять не может, то есть торгоутской у торгоутского, хошоутов у хошоутова, зенгорской и дербетев у зенгорского и дербетева, хотя б то ц за сто колен было под страхом смертного греха.

И потому принуждены торгоутские владельцы жен за себя брать из хошоутова, зенгорского и дербетева родов, а своих дочерей выдавать за хошоутовых, зенгорских и дербетевых владельцев, а по женскому колену брать по матери своей на двоюродной сестре и на тетке, то есть на материной родной сестре, тако ж на родной своячине и на мачихе жениться может.

Чакдоржап до смерти своей взрослых сыновей своих отделил и дал им из улусов своих, а имянно: Дасанту тысячу, Баксадай Дорже 500, [205] Нитар Дорже 200, Гунцук Джапу 100, Дондук Даше 400, Данжин Дорже четыреста и Бату 400 ж кибиток, а затем у Чакдоржапа оставалось 4 000 кибиток, которыми владел сам и ис того протчим малолетным детям своим, от одной матери с Дондук Дашею рожденным: первому Бодонгу, другому Солом Допчину, третьему Дорже Раше, четвертому Яндаку и пятому Бусурман Тайдже — особливых частей не назначил. А при смерти своей завещал дать им из оных улусов своих по надлежащей части, а оставшее затем разделить всем по справедливости и всем им быть в союзе и кочевать вместе и отдавать послушание старшему из них брату Дасангу, которому отдал и присланную от Далай Ламы к Аюке на ханство, а Аюкою в 1713 году отданную ему Чакдоржапу, при публиковании его ханским наследником печать.

По смерти Чакдоржаповой дети его к сожжению тела его собрались все и притом в твердом содержании завещания отца своего учинили между себя присягу и с тем посылали от себя нарочных к деду своему Аюке хану, которой то апробовал и подтвердил.

В том же 1722 году в летнее время при шествии его императорского величества блаженные и вечнодостойные памяти государя императора Петра великого Волгою рекою к Астрахани для персицкого похода (Поход Петра I в 1722—1723 г. к берегам Каспийского моря, во время которого были заняты Баку и Дербент) Аюка хан был на луговой стороне против города Саратова недалеко от Волги. По прибытии же его величества к Саратову, он, Аюка, приезжал на галеру, для отдания его императорскому величеству и ее величеству государыне императрице Екатерине Алексеевне поклона. Да и его императорское величество по всенижайшему его Аюкину прошению изволил удостоить его посещением дома его. При возвратном его императорского величества из Астрахани походе оной же Аюка хан близ города Черного Яра паки приезжал с ханшею своею и с детьми своими Черен Дондуком и Галдан Данжином на галеру для отдания всенижайшего поклона их императорскому величеству. И при обоих тех случаях, представляя он свою старость и в здоровье слабость, просил их императорское величество о содержании по нем, хане, жены его и детей в высочайшей их императорского величества милости и о учинении по нем наследником старшего сына его Черен Дондука. И по тому его прошению он Аюка и с фамилиею его высочайшею милостию их императорского величества обнадежен.

Между тем, в том же 1722 году, в бытность его императорского величества в Дербентском походе открылись Аюкины интриги о погублений им в Хиве князя Александра Черкаского со всем при нем бывшем корпусом и о протчих его неверностях, а он Аюка хан, тогда был уже 75 лет.

В то ж время уведомленось было, что происходило сватовство об отдаче в замужество за Аюкина сына Черень Дондука дочери кумыцкого владельца Чепан Чепалова. И как оное противно было здешним интересам, то по имянному его императорского величества указу, губернатор Волынской, чрез нарочно посланного, писал к хану Аюке, не объявляя однако ж того указа, но якобы собою, чтоб он Аюка до того Черен Дондука не допускал, ибо то противно будет его императорскому величеству, почему оное сватовство и пресеклось.

По имянному ж его императорского величества указу в Астрахани состоявшемуся по отбытии его величества из Астрахани к Москве, [206] призыван в Астрахань губернатором Волынским из калмыцких тогдашних владельцов лутчей и постоянной Аюкин племянник двоюродного брата сын Доржи Назаров и генералом адмиралом графом Федором Матвеевичем Апраксиным и действительным тайным советником графом Толстым объявлено ему, что его императорское величество соизволяет его Доржу, за добрые его поступки, по смерти Аюки хана, пожаловать калмыцким ханом, только б в верности дал он, Доржи, в аманаты сына своего. Что он учинить обещал, и в том дал и реверс.

В том же 1722-м году указом императорским велено хану Аюке отправить в персицкой поход калмыцкого войска 7.000 человек и чтоб в числе сего войска никого из татар ему Аюке подданных не было, будучи сей поход тогда предприят против магометан, и он Аюка на то доносил, что он толикое число войска отправил, поруча, оное в команду внука своего Бату Чакдоржапова.

То калмыцкое войско от Астрахани предводительствовал гвардии порутчик, которой был после генерал майором, Нефед Кудрявцев, и от Волги он, Кудрявцов, до реки Терка ехал при корпусе драгунских полков команды бригадира Шамордина, а при оном калмыцком войске при владельце Бату оставлен был от него с небольшею командою саратовских казаков переводчик, что ныне статской советник, Василей Бакунин, которой, будучи в пути, уведал, что при владельце Бату ехал в калмыцком платье кубанской татарин Хаз Мамбеть, которого он Бату, по приказу хана Аюки имел с места, куда их войска дойдут, отпустить на Кубань к тамошнему Бактагирей солтану с ведомостью, что им повелено будет делать, и тот татарин им Бакуниным пойман и отвезен в Гребенской казачей городок Курдюков, где бригадиром Шамординым и порутчиком гвардии Кудрявцевым роспрашиван и отослан в Терскую крепость, а оттуда по указу отправлен для употребления в каторжную работу.

При переправлении же того калмыцкого войска чрез реку Терек, при помянутом Гребенском городке Курдюкове, от порутчика гвардии Кудрявцева командиру оного войска владельцу Бату и двум его товарищам зайсангам Яману и Зайдархан Тайдже, имянным указом объявлено, чтоб им чинить поиски над противными кумыками андреевцами, а коль скоро сие объявление им учинено, то зайсанг Яман отправил от себя нарочного калмыка к кумыцкому ж Аксанскому владельцу Солтан Мамуту, с тем, чтоб андреевцы от их калмыцких поисков укрывались, где могут, для чего калмыцкие войска к Андреевой деревне (Имеется 6 виду большое селение Эндери, населенное, главным образом, кумыками), которая от Курдюкова в сороке верстах, хотели было итти медленно, но как о том оной же переводчик Бакунин чрез калмыков уведал, и потому гвардии порутчик Кудрявцов, хотя время и к ноче приходило, не дал им при Терке ночевать, а повел того дня далее. И на утренной зоре учинили над кумыками поиск, так что они кумыки, хотя между тем от калмык оное известие и получили, все скрыться со скотом в горы не успели, причем калмыки получили великую добычу людьми и скотом.

И понеже при поиске над авдреевцами примечено, что того калмыцкого войска полного семи тысячного числа не было, того ради, разсуждено было оное счесть, а к тому употреблен был такой способ, а имянно рота драгунская расставлена была в одну линию, а в [207] середине оной оставлено было небольшее порозжее место, наподобие ворот, чрез которые то калмыцкое войско по одному человеку пропускаемо и давано было при том определенное жалованье каждому по одному рублевику, а дабы калмыки не могли, объехав расположение помянутой драгунской роты [и], вдругорядь у означенных ворог для получения жалованья явиться, для того по обоим крылам той роты постановлены были казацкие команды. И таким образом сочтено того калмыцкого войска только 3 727 человек, да сверх того при означенном поиске убито два человека. И о всем вышеписанном гвардии порутчик Кудрявцов для донесения его императорскому величеству писал к тайному кабинет-секретарю Макарову.

По возращении же его императорского величества от Дербента на Сулак некоторая часть из помянутого калмыцкого войска обще с донскими казаками посылана в Дагестанию, где разорили и выжгли семь деревень тамошнего владельца Усмея.

По возвращении же калмыцких войск из того Дербентского похода захватили они и увели с собою в свои улусы от Терской крепости больше тысячи кибиток тамошних татар российских подданных, иминуемых хондроу, из которых Арслан мурза с родом в нескольких стах кибитках отобран к Астрахани, и когда о сем Аюке хану был выговор, он ответствовал, якобы, то внук его Бату учинил собою, да и в протчих таких делах, напредь того извинялся непослушанием ему большего сына его Чакдоржапа, а в самом деле он Аюка в калмыцких улусах был самовластным и улусы между владельцов сам разделял, и кому что хотел давал.

Он же во всю свою жизнь не токмо с крымскими ханами пересылку имел, но и к шаху персицкому и к турецкому солтану нарочных своих посланцов посылал, а у шаха последним посланцом его был астраханской бухарец Абдулла Бегимов, который, в бытность его в Испагани, местничился с здешним курьером Дмитрием Петричасом, который в 1720 году по возвращении обоих их от шахова двора в Гилянь, захвати его Абдуллу в свою квартиру, высек плетьми.

Он же Аюка хан к бывшим в Астрахане боярам и воеводам и к другим российским командирам письма свои писал указами и сие продолжал до бытности в Астрахане губернатора Волынского, которой то весьма пресек возвратною к нему таких его указов обсылкою.

В протчем по отбытии его императорского величества из Астрахани он Аюка, проча по себе ханство сыну своему от последней его жены Дармы Балы рожденному Черен Дондуку, пред смертию своею захотел внука своего Дасанга, которой с братьями своими имел великие улусы, и по смерти старшего Аюкина сына, а своего отца Чакдоржапа, по их калмыцкому обыкновенно, ханству был законной наследник, обезсилить, и для того в 1725 году научил дасанговых родных братей от других Чакдоржаловых жен рожденных Дондук Дашу, Данжин Доржу Бату и других — всего восемь человек — на Дасанга жаловаться и просить, чтоб он Дасанг собственные их улусы от себя отпустил кочевать особливо, с кем они похотят. И меньшим братьям своим пяти человекам, которые при отце не были отделены, дал надлежащие части, причем и Дондук Даши, по наущению его ж Аюки хана, являясь недовольным определенной ему от отца частию, которая состояла в 400 кибитках, требовал от Дасанга, чтоб ему еще прибавить, почему Аюка хан неоднократно посылал к Дасангу и приказывал, чтоб он [208] то исполнил, доводя тем, что оные Дасанговы оратья кочевали при сыне его Черен Дондуке.

Но Дасанг ссылаясь на завещание отца их Чакдоржапа и что братья его, при сожжении тела отца их, присягали с ним Дасангом кочевать вместе и быть в его послушании, да и он дед их Аюка то подтвердил, улусов их от себя не отпустил, объявляя, что он Дасанг с их улусов подать себе не собирает и достальные с ними по надлежащему разделит, только б они вместе с ним Дасангом кочевали и были ему послушны.

Напоследок хан Аюка присылал к Дасангу Шакур ламу и Дондук Дашину мать, а Дасангову мачиху Габиль, с тем чтоб он из улусов назначенную часть брату его Дондук Даше отдал матери его Габили, обещав, что она будет кочевать при нем Дасанге в его воле, а он Аюка соединит по прежнему с ним Дасангом и братьев его Дондук, Дашу, Бату и Данжин Доржу, в чем он Дасанг с Габилем и согласился; при сем случае хан Аюка призывал его Дасанга к себе, а Шакур лама в том, что ему Дасангу противности от него Люки учинено не будет, ручался, почему он Дасанг к нему хану и ездил, однако ж с великим конвоем и когда Дасанг у хана был в кибитке, тогда Дасангов брат Нитар Доржи с конвоем недалеко стоял на конях в готовности в противном случае к обороне Дасанга.

Хан Аюка в бытность у него внука его Дасанга об улусах ничего сам с ним не говорил, но по отпуске его Дасанга в собственную его ставку чрез зайсангов требовал, что он улусы братьев своих отдал и для договору о том оставался б он Дасанг при нам хане с десятью человеки, а конвой свой отпустил в улусы, но он Дасанг, получа между тем известие от Шакур ламы, которой безопасность его при сем случае на себя не принимал, что хан Аюка приказал собирать войски и хочет его Дасанга и улусы его воевать, и для того б он Дасанг предостерегея, уехал от него Аюки в свои улусы.

Хан Аюка то непослушание Дасангово принял себе за обиду и Дасангов к себе с великим конвоем приезд за бещестие и в калмыцких улусах крепкими указами и под штрафом публиковал, чтоб все калмыцкие войска собирались и шли на Дасанга, а главную над теми войски, которых было до 20 000, команду поручил внуку своему Дондук Омбе Гунжепову сыну, при котором были Аюкин сын Галдан Данжин и Дондук Даши с братьями.

А Дондук Омбе от хана Аюки такой приказ дан был, чтоб он Дасанга и братьев его воевал, а ежели войною Дасанговых улусов отобрать не может, то б он дожидался губернатора астраханского и его хана Аюки.

А в Астрахань он Аюка писал и чрез нарочно присланного зайсанга Денжина словесно представлял губернатору Волынскому и командовавшему персицким корпусом генералу порутчику Матюшкину, что Дасанг от него Аюки уехал, будто поссорясь с Дондук Дашею, и хотят между собою драться, и чтоб они Матюшкин и Волынской вступили в посредство и от войны их удерживали, а кто из них и из других будет в том начинателем по таковом бы и по подчиненных его приказали российским войскам стрелять.

Дасанг же и брат его Баксадай Доржи, присылая к губернатору Волынскому нарочных зайсангов, и принося на хана Аюку жалобы, просили о защищении и приближалися с улусами своими к Астрахани, почему высланы были из Астрахани для принятия их капитал Брюс [209] и порутчик Андреян Лопухин, и с ними две роты салдат Ингермаландского и Астраханского баталионов, 50 человек, драгун астраханского гарнизона с двумя полковыми пушками, 100 человек донских казаков и несколько сот юртовых татар, а для переправления улусов их с луговой степи через реку Ахтубу в луга лодок, сколько возможно было собрать, а затем и сам Волынской туда ж выезжал.

А пред выездом своим посылал дворянина Данила Танбеева к владельцам Дондуку Омбе, Дондук Даше, Бату и Данжин Дорже с письмами своими, которыми их увещевал, чтоб они на Дасанга не нападали. Но оного дворянина войски калмыцкие до тех владельцов не допустили, а при том его били и ограбили, а бывших при нем Дасанговых калмык поимали и саблями рубили.

24 числа ноября 1723 года при реке Ахтубе у устья речки Берекети, от Астрахани в сороке верстах, Дондук Омбо, с протчими с ним бывшими владельцев войсками, на Дасанга с братьями чинил нападении, а Дасанг с братьями, стоя при фрунте вышеписанной российской команды по возможности оборонялся. Причем Дондук Омбо на российскую команду не нападал, а наступал по обоим флангам на Дасанговых калмык. В тот день с обеих сторон калмык побито до смерти и на месте оставлено до 100 человек, а больше того ранено. А как Дондук Омбо увидел Волынского, на шлюпках приближающегося, и тогда он со всем калмыцким войском отступил; итак в тот день российскою командою и приездом губернатора Волынского охранен был Дасанг с двумя его братьями, с их женами и с знатными зайсангами, да и улусов их до 2 000 кибиток, которые в лотках успели перебраться через реку Ахтубу.

25 числа ноября губернатор Волынской следовал по берегу речки Берекетея для охранения других Дасанговых улусов, но Дондук Омбо с 13 000 человек его упредил и путь заступил и недошед до российской команды с триста сажен, построился к бою полуцыркулем и к губернатору Волынскому присылал нарочного, чтоб он для охранения Дасанговых улусов далея не ходил, а в противном тому случае будет он с ним губернатором поступать по неприятельски.

Губернатор Волынской принужден был по сему остановиться, а Дондук Омбо приходящею ночью, по приезде к нему Аюкина сына Черень Дондука, отошел вдаль, а между тем посыланными от него партиями Дасанговых и других при нем бывших владельцов улусов, которые были не токмо в степи, но и за речкою Берекетью, забрано до шести тысяч кибиток, а некоторые из них раззорены, чего ради губернатор и с командою возвратился в Астрахань. Да и Дасанг с братьями и с оставшим улусом чрез Ахтубу перешедши, пришел к Астрахани ж и тамо был до указу.

В то ж их калмыцкое замешание и бывшие у них в подданстве нагайцы, джетысаны и джембуилуки, которых считалось первых двенатцать, а других более трех тысяч кибиток, а командовали джетысанами Буркут салтан, Мамбеть Мурза, Салтан Мурат Беев сын, а джомбуилуками Акмаметь мурза Джусуп Мурзин сын, в декабре месяце ушли на Кубань и доныне находятся в Турецкой области.

В то ж время Дербетев владелец Четерь Тайши с старшим сыном своим Лабан Дондуком и з большею частию улусов своих отходил за реку Дон, а меньшой Четерев сын Гунга Доржи с меньшею частию Дербетевых улусов оставался при тесте своем Дондук Омбе, при котором был и при нападении на Дасанга у Берекетя, а Доржы Назаров с своими улусами оставался при реке Яике, а ханские улусы для [210] зимования переходили через Волгу на нагорную сторону, и одним словом весь калмыцкой народ разделялся на четыре части.

Калмыцкой же зенгорской владелец Даши Батур Тайжи с детьми и с малым своим улусом принят к Астрахани, а потом для пребывания его препровожден на Дон к Черкаску.

Тогда ж Дасанговы братья Баксадай Доржи и Нитар Доржи пожелали креститься и то свое намерение объявили губернатору Волынскому порознь, первой при Берекете, а другой в Астрахани и один от другова, а паче от Дасанга, тайно. И весною из них Баксадай Доржи отправлен был из Астрахани ко двору его императорского величества, с Дасанговою жалобою на владельцов Дондук Омбу и Дондук Дашу в нападении на них войною и в насильном забрании и разорении их улусов, и, будучи в Санкт-Петербурге, крещен и наречено ему имя Петр, восприемником ему изволил быть государь император Петр Великий. И велено ему крещеному владельцу писаться Тайшиным. Да при нем же крестилось из лутчих их зайсангов семь человек, а восприемниками им были князь Меншиков и другие из первых министров. Оному Тайшину определено было жалованья денег тысяча рублев, муки аржаной 500 четвертей в год, а Нитар Дорже велено было по крещении определить денег ево рублев, да муки 350 четвертей.

1724 года февраля 19 дня хан Аюка умре, имея от роду семьдесят семь лет, а пред тем и губернатор Волынской из Астрахани отозван был ко двору, а в управлении калмыцких улусов оставались Аюкина ханша Дарма Бала и во всем поступала по советам Дондук Омбы, которой имел намерение на ней жениться по ее к тому склонности.

И понеже тогда Волга река вскрылась очень рано, то есть в генваре“ а ханша и протчие, при ней бывшие, владельцы с улусами калмыцкими, чрез реку Волгу на луговую сторону по льду перейти не успели, а на нагорной стороне за междуусобием своим летовать опасались кубанских татар и нагайцов, пред тем в их подданстве бывших, и для того просились о перепущении их внутрь Царицынской линии (Для защиты русской границы от калмыков, ногайцев и закубанцев в 1717 г. русское правительство начало строить Царицынскую линию, которая шла на 60 верст от Дона до Волги у Царицына, имела ряд форпостов и крепостей. Караулы на линии содержали украинские и донские казаки, заселявшие линию. Казаки, заселявшие Царицынскую линию, составляли Волжское казачье войско, разделенное на три станицы — Дубовскую, Среднюю и Волжскую; здесь были четыре крепости: Балышевская, Караваевская, Аантиповская и Дубовка). Но, когда получен о том был отсюда указ, а они между тем с кубанским Бактагирей солтаном и с кабардинскими владельцами переслались, и тогда, по совету Дондук Омбы, которой от здешней стороны имел опасение, в линию итти отреклись, в чем согласен с ним был и Дондук Даши, для того, чтоб ему завладеть всеми улусами, отобранными от Дасанга. Со всем тем Шакур Лама и из ханских первой зайсанг Яман и другие доброжелательные к своему отечеству попы и зайсанги, в том с ними не согласились и наперед начали перебираться внутрь Царицынской линии, чем принудили и их перейти в ту же линию.

Текст воспроизведен по изданию: Описание истории калмыцкого народа // Красный архив, № 3 (94). 1939