|
Описание Московского бунта.1771 года Сентября 15 дня.Составленное протоиереем Петром Алексеевым. При всей жестокости моровые язвы, здесь распространившейся силно, в царствующем сем граде грех ради наших открылося преужасное и слезам достойное кровопролитное позорище, сего месяца 15 числа, то есть с четвертка на пяток, бунтом, от злой черни, от фабричных, холопей, купцов, отставных солдат и других разночинцев учиненным. В 9-м часу по полудни, когда пришли от архиерея Московского посланные к Варварским воротам для счета денег, собранных при образе Пресвятые Богородицы Боголюбские что над вратами, и для запечатания оных консисторскою печатию, канцелярист консисторской и 7 человек солдат, данных на то от г. Еропкина; и как подъячей [911] снял печать купцову от сундука с денгами, то и сделался нелепой крик от народа, нароком туда заранее собравшегося и ожидавшего уже не толко присылных от архиерея, но и самого архиерея. Потом били подьячего и солдат, и их перевязали, из коих иные и померли. Между тем бунтовщики послали своих на колоколню церкви Всех Святых что на Кулишках и ударили в набат, также и на других окрестных церквей колоколнях, от чего пошла тревога во всём городе. По набату, особливо городскому и трещоткам, на то по тайным давно учиненным от бунтовщиков повесткам, сбежалося бесчисленное множество черни с топорами, кольями, камнями, кистенями и другими разбойническими орудиями, и пошли нарядным делом к Чудову монастырю с великим азартом, грозя убить архиерея и каких то трех енаралов. Туда прибежав в 10-м часу, выломили вороты, что против Ивановской колоколни, и прямо в келии архиерейские вломившися, искали преосвященного, который, узнавши по начавшемуся набату, что там мятеж, куда от него люди посланы, уехал вон из монастыря с племянником Николаем Н. 1 в кибитке; а как не нашед архиерея, застали толко брата его, Воскресенского архимандрита, коего били и допросилися, что архиерей поехал в Донской монастырь, а оттуда хотел де уехать в Воскресенской. Тогда мятежники отряд послали для сыску его. Другие же пошли для распущения людей из карантинов, коих и распустили. Оставшие же злодеи грабили монастырь без пощады, особливо в кельях архиерейских растащили, что кому попалося, и продолжали оное грабительство целые сутки в виду дрожащего народа, не малым числом на позор сей сбежавшегося в Кремль, с великим буянством нося оттуда книги, деньги, платье, картины, посуду всякого рода, постели, в том числе и венцы с образов, сосуды священные, панагии, пелены и прочее. И никто из градоначальников не смел им препятствовать. После обедни 2 по усердию своему приехал верхом с двумя лакеями верховыми [912] Федор И. Мамонов 3 к Чудову монастырю с задних ворот (чему я был самовидец) и оставя с лошадьми одного лакея, с другим пошел в монастырь и побывши там минут с 5, опрометью выбежал из ворот, а в него метали из монастыря камни и полены. Он сперва оборонялся пистолетами, а потом шпагою; но, увидя превосходную силу, побежал к Никольским воротам, а его били вдогонку, чем ни попало, однако еще с ног не свалили, покамест один бунтовщик не ударил его большим камнем по голове, от которого удару Мамонов упал на землю, и тут лежащего несколько поколотили же. Люди, подхватя полумертвого господина, на руках отнесли за Никольские ворота к гауптвахте, которой, сказывали, от тех побой на другой день и умер. А 20-го числа я услышал, что он еще жив. Того ж дня во время литургии отделенные бунтовщики, пришед к Донскому монастырю, видно что по подвоху, взошли во оной и напали, выломя двери южные алтарные, на служащего диакона и бив его спрашивали: где архиерей, и казначея больно же били. Как тебе де не звать где архиерей спрятался, у тебя ключи от церкви. Он показал на племянника архиерейского, в бане крывшегося, что не знает ли разве он, который, хотя и побит несколько, однако табакерками золотыми и часами их удовольствовал, и тем от смерти избавился. А преосвященной до входу их в церковь исповедовался и св. тайн на литургии приобщился, и взошел на палати или хоры что за иконостасом в алтаре, на четвертый ярус, а за ним Епифаний Могилеанский из Киева, архимандрит, туда же вбежал, и там сидели. Крамольники, обыскивая во алтаре, под престолом и под жертвенником, усмотрели дверь у всхода на те хоры, запертую замком, и сбив оной, побежали вверх и ощутя сперва Епифания, закричали: здесь! здесь он! Однако знающие из них оспорили: это не он, и пошли выше на хоры. И один детина лет 12 вдруг взвизгнул: [913] вот он здесь! Откуда ругателски его стащили, и как свели в церковь, архиерей просил, чтоб допустили его приложиться к образу Пресвятые богородицы Донские, к чему они и допустили. Потом за волосы потащили из церкви. Выволокши же на паперть, один, из злой шайки буйной мужик ударил в висок архиерея, но иные из них закричали на того: не бей здесь, погоди. А св. владыку допрашивали: Ты ли послал грабить богородицу? Ты ли не велел хоронить покойников у церквей? Ты ли присудил забирать нас в карантины? И кто с тобою в этой думе за одно? А все то ведчи сквернословили неподобно ту особу, которая по сану архипастырскому и по разуму редкому заставляла честных людей взирать на себя с благоговеннством. Выволокши же из монастыря сажень десять или больше от ворот, вознеистовалися на святителя Христова и своего отценачальника, били смертельно с поруганиями близ двух часов; убивши же до смерти отступили мало, скверня языками своими воздух; присмотря же, что одна рука правая отмашкою двигнулася, с чего принялися паки бить кольями по голове; отступивши же несколко, увидели, что пожался тот священной страдалец раменами, то и третично били, дондеже один какой то церковник, диавольской церкви слуга, последним довершил ударом, отрубя несколко от главы, коя часть над глазом и осталася висящею. И тако священномученик Амвросий, архиепископ Московский, жизнь свою страдалчески скончал месяца Сентября в 16 день: бесчеловечно уранено тело его, переломаны кости, и измождена глава его несказанным образом. Повержены мощи достойно почитаемого человека на пути, обагренном кровию, близ будки что у задних монастырских врат, в жалость приводя всех мимоходящих кроме тех злодеев, осквернивших нечестивые свои руки убивством архиерея Божия. Однако никто чрез два дни не смел отдать долгу христианского, и с соболезнованием об нём выговорить слова явно. Я вчерашнего числа в том монастыре служил обедню по причине отпевания г. Стрешнева Петра Ивановича 4, и удостоился видеть в церкви больничной поднятое [914] тело преосвященного и уже во гробе положенное. Архимандрит Донской во время сего случая пролежал в нижней церкви под лавкою и не найден тогда, а только что в келье у него растащено много теми злодеями искавшими архиерея. Ночь на 16 число не можно изобразить, как была страшна всему граду, потому что в набат били беспрестанно бунтовщики у многих церквей, и в Чудове монастыре и в Городской, а как не видно нигде пожару, то не знали сперва обыватели, на что подумать: иной говорит, что пришли Турки, иной сказывает, что Богородицу грабят, и бежали со всех стран в город злодеи с разбойническим оружием, от чего все обыватели в трепете и отчаянии были. Но тем не кончилася сия трагедия! На 17 число, в память царевны Софии, любившей такие потехи, проклятая чернь паки собралися около Варварских ворот, и как только смерклося, то ударили в набат на колоколнях и пошли многочисленнее прежнего к Кремлю с тем, чтоб убить Еропкина и других кого то. Какой крик и гам поднялся от сей нечестивой скотины, что и набатные колокола заглушить не могли! Город, не оправившися еще от прежнего страха, которой многих и на тот свет отправил, подумал, что это свету представление, и хозяева не смели из покоев посмотреть, не толко что из двора сойти для какой-нибудь надобности. Г. Еропкин, не допустя сию злую сонмищу до Лобного места, встретил их против голичного ряду с командою военною и с пушкою и отправил, сказывают, г. губернатора здешнего напредь их увещевать, а пьяная толпа просила выдать руками Еропкина, а ежели не будет выдан, то грозили страшными бедами всему столичному городу и потрясением разорительным государству. А как увещание бесчувственным людем стало тщетно, то велено по них выстрелить холостыми зарядами, из пушки пыжом, чем злодеи больше рассвирипевши вдруг бросилися на солдат с дубьем и каменьем, и обратили было в бегство команду, и насилу увезена пушка к Спасским воротам помощию примкнутых штыков. Но подоспевший на ту пору Великолуцкий полк, содержащий здесь караулы, которого большая [915] часть выведена была прежде за 30 верст от Москвы по причине коснувшейся яко бы к ним моровой язвы, подкрепил команду, и приказано уже стрелять по мятежникам в правду картечами и пулями, чем повалили так много черни, что считают до тысячи одних убитых, да несколько раненых ушли, а до двух сот наловлено разбойников и святотатцев, и посажено в погребах кремлевских, а скверных их звонарей от набатных колоколов никак нельзя было оттащить, дондеже солдаты с колоколен на штыках их не снесли, и до такого остервенения дошли, что, будучи безоружны и окружены военною командою, пощады не просили. На 18 число взяты от градоначальников приличные предосторожности, дабы соблюсти град в безмятежии: у всех Кремлевских ворот поставлены большие караулы, и над ними гвардейские Офицеры, инде подведены пушки, и никого из шатающейся черни в город не пропускают, обывателей же созвавши в съежжий двор, увещевали быть во всякой осторожности и приказы полицейские отдали им: ежели случится пожар, то бы с каждого двора бежал человек с чем ему должно быть на пожаре, а другие б того двора люди с пустыми руками туда не ходили. Притом присматривать людей уязвленных на лице или порубленных, коих яко бунтовщиков объявлять: поличное, также из Чудова унесенное и у кого явившееся подает причину подозревать на того человека в сообщении с злодеями. По улицам черни не скопляться, в противном же случае взяты будут под караул. Мне самому слышать удалося уже на осмое на десять число в ночи но берегу от идущих с дреколием гурбою людей: пойдем на Пресню к царевичу-коменданту, он за чернь идет воевать против Еропкина. Однако предводителя того не нашли, и сами разбрелися, а всё то было вранье; врали злодеи и больше, да писать страшно. Описанным здесь печальным приключениям, как не всем я был самовидец (о чём благодарение Богу), но по большой части от слуха принятые положил на бумагу, то и не уверяю вас точно, чтоб всё было описано без ошибки, а особливо в рассуждении числа людей или обстоятельства мест. Уповательно [916] будет впредь манифест обнародован с подобающею о всем подробностью, там всяк может читать, так как историю, о злоумышленном сем бунте; с тою только отменою, что не имеет действительно чувствовать того несказанного страха, каким мы объяты было в то несчастное для Москвы, бесчестное для государства, вредительное и преобидное для церкви Российской время. Р. S. Мне за полчаса времени до начатия бунта случилося ехать из гостей от одного сродника, и по дороге заехать к Варварским воротам с женою и с сыном; куда за множеством яко бы народа нас не пропустили, и так я, вышед из коляски, подошел для посмотрения образа, и застал при том несколько куч народа между собою злосовещающих. Из одной шайки злодеев вышел некоторый маэор, мною незнаемой, но меня знающий, попрося благословения и назвавши меня по чину, спрашивал: Скоро ли будет сюда преосвященный? Я ответствовал: Не знаю. — У него-ста и карета уже подвезена к крыльцу. Я и на то ответ дал тот же, а приметя, что это значит, тотчас возвратился к своей коляске, где меня фамилия ожидала. После, как вышло смятение по приезде моем в дом, благодарение воздал Богу, что на ту пору ничего я не сказал по архиерее, или в предосуждение их богомолий умышленного: они бы, может быть, почли меня за подосланного от архиерея и убили бы. И тако я вседомовне жив остаюся ваш богомолец К. П. А. 5 6 Комментарии 1. Бантыш-Каменским. 2. Т. е. на другой день, 16 Сентября. 3. Бригадир Фед. Ив. Мамонов, троюродный дядя Екатерининского любимца и родной прадед художника Э.А. Мамонова. Этот сподвижник Еропкина действительно остался жив. Он ум. в 1805 г., 58-ми лет. — П. Б. 4. Генерал-аншефа, ум. 5 Сент. 1771. — П. Б. 5. Т. е. Катихизатор Петр Алексеев: так назывался тогда профессор богословия при Московском университете. — П. Б. 6. Извлечено из рукописей Чертковской библиотеки, 1 1/2. Кроме должностного доклада П. Д. Еропкина императрице Екатерине, от 18 Октября (см. переписку Екатерины с Еропкиным, изд, Ростом. М. 1808, стр. 85-92), мы имеем об этом Московском народном мятеже еще два современные известия. Они напечатаны г. Куприановым в Русском Слове. 1860 г , кн. XI., без имени сочинителей; но одно из них, большее, очевидно и несомненно принадлежит Н. Н. Бантышу-Каменскому. Этим письмом отчасти воспользовался и Д. Н. Бантыш-Каменский в книжке: Жизнь архиепископа Амвросия, М. 1813. Будущему историку Москвы предстоит сличить эти показания с ныне издаваемым описанием.— Московские старожилы сообщают по преданию, что мятеж был замышлен даже с некоторою правильностью: накануне выборные обходили дворы, стучась в ворота и оповещая, чтобы на завтра идти на расправу с архиереем. Кроме того появились печатные повестки. — Амвросия Зертыш-Каменского не любило московское простонародье между прочим и потому, что он был отчасти иноземец по происхождению. П. Б. Текст воспроизведен по изданию: Описание Московского бунта. 1771 года Сентября 15 дня. Составленное протоиереем Петром Алексеевым // Русский архив, № 12. 1863 |
|