|
ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА О ВИЗИТЕ ДАТСКОГО ПОСЛА К. ФОН ГОЛШТЕЙНА В ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВУ ЛАВРУ 1744 г.О взаимоотношениях императрицы Елизаветы Петровны с российским духовенством современные историки судят в первую очередь по мемуарам обер-прокурора Синода (1741-1753) Я. П. Шаховского. Автор описывал минувшее на склоне лет, желая запечатлеть на бумаге наиболее яркие эпизоды собственной деятельности на важном министерском посту. В итоге получился не столько краткий обзор церковной политики императрицы, сколько короткое собрание исторических анекдотов на ту же тему, брать которое за основу исторического исследования весьма опрометчиво. Куда информативнее и бесстрастнее документы из архива Правительствующего Синода, частью опубликованные в четырех томах с 1899 г. по 1912 г., и частично процитированные или пересказанные в восьмитомнике, изданном с 1907 г. по 1916 г. Оказывается, что государыня в духовной сфере практически сразу после восшествия на престол столкнулась с серьезной проблемой — прямым и неизбежным результатом петровских реформ, изменивших православный мир лишь внешне. Вынужденное насилие над верой сплотило подавляющее большинство священнослужителей вокруг устаревших, подчас абсурдных догм. Елизавете Петровне пришлось считаться с немалым влиянием на соотечественников всех сословий воинственно настроенного и непреклонного духовенства. В то же время с пережитками прошлого надлежало распроститься и, по возможности, скорее, ибо они изо дня в день ущемляли интересы конкретных россиян. Особенно болезненными были ограничения, касавшиеся норм бракосочетания. Понятно, почему не дозволялись союзы двоюродных братьев и сестер. Но архиереи требовали большего и препятствовали венчанию даже не дальних, а совсем не родственников. Весной 1743 г. царица решала, как поступить с Петром Михайловичем Голицыным и Марией Ивановной Барятинской. Они желали сыграть свадьбу, да священники воспротивились этому: родная сестра отца жениха, Дарья Голицына, вышла замуж за Ивана Барятинского, отца невесты, рожденной его первой женой — Натальей Гавриловной Головкиной. Хотя кровное родство отсутствовало, императрица с Синодом спорить не рискнула и 17 мая 1743 г. передоверила иерархам вынесение окончательного вердикта. Те, естественно, ответили отрицательно. Впрочем, государыня не сидела, сложа руки. Она спешила в кратчайший срок существенно повысить личный авторитет среди высшего и среднего духовенства с тем, чтобы позднее использовать накопленный ресурс для борьбы с религиозными предрассудками. [23] Царица ради главного жертвовала менее весомым и активно налаживала диалог с архиепископами, епископами и архимандритами: одобряла притеснение иноверцев (армян, иудеев) и раскольников, изъятие из обращения еретической литературы и тиражирование ортодоксальной, реанимировала работу над затянувшейся (с 1712 г.) подготовкой к печати выверенного канонического текста Библии (вышел в свет в декабре 1751 г.), инициировала сочинение кодекса о «всех чиновных обрядах, службах и установлениях, чего ради оныя узаконены и какая в них сила и подобие заключаются» (9 ноября 1746 г.), регулярно консультировалась с членами Синода и иными именитыми архипастырями по любому обрядовому вопросу. Ну а самый дорогой подарок самодержица преподнесла русской церкви 15 июля 1744 г., упразднив Коллегию Экономии и переподчинив огромное монастырское хозяйство страны непосредственно Синоду. Курс на сближение с церковью уже в течение первых трех лет превратил Елизавету Петровну в идеального для русских священников монарха. Такого главу государства, благочестивого, внимательного и отзывчивого к интересам Православия русское духовенство не знало более полувека, с кончины тишайшего Алексея Михайловича. Архиереи оценили августейшее усердие, и, значит, вряд ли бы захотели лишиться ее покровительства, соверши государыня какое-либо несущественное нарушение православной традиции. Синод, наверняка, предпочел бы простить ослушницу, чем вступать с ней в противостояние. Императрица, почувствовав эту перемену в настроении православных иерархов, 13 декабря 1744 г. вмешалась в конфликт церкви с супружеской четой Николаевых. Царица [24] предписала Синоду, во-первых, прекратить попытки расторжения брака из-за того, что прежде жена Петра Николаева, Мавра Афанасьевна Аникеева, обручилась с надворным советником Семеном Луниным, во-вторых, впредь о всех подобных коллизиях докладывать ей. Синод высочайшей воле подчинился, правда, не без ропота: коллегия все-таки рекомендовала государыне передумать и поддержать архиепископа Московского Иосифа, запретившего Семену Лунину на ком-либо жениться, пока Мавра Николаева не умрет. Императрица жестокий совет проигнорировала. Тем самым они де-факто утвердили за Елизаветой право периодически нарушать постулаты, незыблемые для любого ревнителя православной веры. Продолжение последовало 12 марта 1749 г., когда царица защитила прокурора Сенатской конторы А. Г. Щербинина, узнав, что кто-то из епископов добивается аннулирования второго брака чиновника, разведенного официально еще в 1729 г. Но подлинное «святотатство» государыня совершила два года спустя. 2 июля 1750 г. Елизавета пожаловала епископа Костромского Сильвестра Кулябку в архиепископы Санкт-Петербургские, и тот 28 января 1751 г. обвенчал гвардии офицера Дмитрия Михайловича Голицына с камер-фрейлиной Екатериной Дмитриевной Кантемир. Сия с помпой отпразднованная при дворе свадьба имела нюанс, для истинного православного иерея неприемлемый. К алтарю шли двоюродный брат и родная сестра другой замужней пары: Анастасии Дмитриевны Голицыной и Константина Дмитриевича Кантемира. По счастливому стечению обстоятельств в 1751 г. Синод на опасный казус не отреагировал. Зато, когда весной 1759 г. [25] на точно такое же «прегрешение» осмелились Николай Иванович Лодыженский и Мария Исаевна Шафирова, разразился страшный скандал. Коллеги Кулябки — епископ Рязанский Палладий и епископ Смоленский Гедеон — раскритиковали в пух и прах товарища, после чего 10 мая двумя голосами против одного (Кулябки) признали союз нелигитимным. Тогда Елизавета Петровна напомнила им о прецеденте 1751 г. Тандем архиереев и его квалифицировал, как нарушение канона, да только тщетно. Положительный пример в сочетании с расколом среди членов Синода помог в конечном итоге Лодыженскому с Шафировой соединиться. Между тем, еще осенью 1752 г. императрица похожим маневром выиграла баталию с иной застарелой догмой, взяв реванш за 1743 г. 23 октября она, сославшись на свое весеннее заступничество, узаконившее браки смоленских шляхтичей Богдана Друцкого-Соколинского и Семена Швыйковского (указы от 23 февраля и 13 марта 1752 г.), велела Синоду взять их дела за образец и соотнести с ними конфликт Дениса Ефимовича и Александра Швыйковского. Двоюродная сестра отца А. Швыйковского и матери Д. Ефимовича, Анна Швыйковская вышла замуж за Дмитрия Друцкого-Соколинского, чьи дочери от первого брака с Анастасией Бонецкой — Евдокия и Меланья — стали супругами Д. Ефимовича и А. Швыйковского, в 1727 г. и 1734 г. соответственно. Епископ Смоленский Гедеон опротестовал действия местных священников и инициировал бракоразводный процесс. Однако очередное нормотворчество императрицы спасло эти две [26] семьи, а заодно и прочие с той же степенью родства: 4 декабря 1752 г. Синод согласился с правильностью венчания каждой из пар. Успешное расширение традиционных рамок заключения брака дало возможность дальнейших преобразований в делах церкви. 17 апреля 1754 г. через обер-прокурора А. И. Львова Елизавета Петровна уведомила Синод об уравнении «великороссиян» в правах на занятие высоких архиерейских должностей с малороссиянами. 14 июня 1757 г. по инициативе императрицы Синод отменил постный рацион питания для солдат заграничной армии С. Ф. Апраксина. Причем государыня вечером того же дня лично позаботилась об оперативной рассылке синодского постановления полковым священникам. Почувствовала на себе ослабление влияния Синода и российская наука. Ясно, насколько глубоко уязвил русских иерархов ломоносовский «Гимн бороде», и они потребовали от Елизаветы Петровны отправки автора на публичное покаяние в монастырь. Хотя императрица любые атаки на православную веру пресекала жестко, М. В. Ломоносова пожалела. Жалоба Синода от 6 марта 1757 г. легла под сукно, и профессор Петербургской Академии избежал унизительной для него кары. В то же время аналогичным способом царица нейтрализовала странную просьбу Синода запретить книгу «Разговоры о множестве миров» Б. Фонтенеля. В 1740 г. вышел в свет русский перевод с французского, исполненный Антиохом Кантемиром. Шестнадцать лет издание потихоньку раскупалось посетителями академической книжной лавки, не встречая каких-либо возражений. И вдруг Синод рекомендовал изъять богомерзкий труд. Что послужило причиной [27] для такого обращения, неизвестно. Однако факт остается фактом: научно-популярное изложение идей Коперника в главном столичном книжном магазине можно было приобрести и после 1756 г. Так Елизавета Петровна сделала первые шаги по вызволению русской церкви из вроде бы безнадежной самоизоляции, добиваясь цели мирно, без ссор с кем-либо из столпов православного консерватизма, не исключая и упрямого епископа Ростовского Арсения Мацеевича (будущего узника Екатерины II). Удивительно, но оппоненты перемен, невзирая на явную причастность дочери Петра к начавшемуся процессу, по-прежнему, видели в ней авторитетного лидера Православия. И, судя по всему, по той причине, что ни минуты не сомневались в ее искренней приверженности родной вере и неподдельной заинтересованности в укреплении, увеличении и улучшении мироустройства, рожденного православной культурой. Ниже публикуется памятная записка Иностранной коллегии о визите датского посла Карла фон Голштейна в Троице-Сергиеву лавру — центр русского православия. Дипломат познакомился с одним днем из жизни русской церкви накануне плавных елизаветинских преобразований, в августе 1744 г. Он совершил экскурсию по обители, отобедал за постным русским столом, встретился и пообщался с двумя влиятельными иерархами церкви — главой Синода, архиепископом Новгородским Амвросием (Юшкевичем), и наместником Троице-Сергиевой лавры, будущим санкт-петербургским ариепископом [28] Феодосием (Янковским). Детали поездки скрупулезно запротоколировал секретарь коллегии К. А. Хрипунов, сопровождавший посла. Его рапорт и лег в основу официального отчета. Документ хранится в Архиве Внешней Политики Российской Империи (АВПРИ) в фонде № 53 («Сношения России с Данией»; опись № 53/1, год 1744, дело № 5, л. 69-72). Публикация А. К. ПИСАРЕНКО Августа 12-го дня 1744 [года] Его Высокографское Сиятелство государственной канцлер 1 изволил посылать в Троицко-Сергиевскую лавру Коллегии Иностранных дел секретаря Хрипунова 2, которому велено тамо быть для переводу немецких разговоров дацкого посла фон Голстеина 3 с наместником тоя лавры 4. Которой посол в тот монастырь быть обещался. 14-го [августа] оной дацкой посол ввечеру около 6-го часа туда и прибыл, и стал на показанной за монастырем квартире. И как скоро наместник тоя лавры о его, посолском, прибытии уведомился, немедленно послал от себя к нему своего казначея и помянутого секретаря Хрипунова для поздравления его в ту лавру [со] счастливым прибытием и при том поднесть ему по обыкновению тоя лавры хлеб и соль и от монастырских разных напитков и от фруктов немало. А для его посолской поварни всякая живность уже наперед к кухмистеру его отослана была. Сверх же того еще определен был один из первых монастырских слуг [29] с немалым числом подчиненных для его посолского удоволствия, в чем бы ему какая нужда могла случится. По отправлении поздравителных комплементов помянутой наместник приказал его, посла, звать на 15-е число к обеду с таким объявлением: на одно токмо рыбное кушанье, потому что мяс[о] в ту лавру не вносится. На что он, посол, без всякой отговорки склонился и к рыбному обеду быть обещался. 15-го августа в 9-м часу поутру помянутой наместник послал к нему, послу, с реченным секретарем 2 коляски четвероместные, запряженные цуками, понеже он, посол, сам желал, чтоб ему пред обедом все в обители осмотреть, а по обеде б паки от толе в Москву ехать. И в начале 10-го часа поехал он, посол, к монастырю в одной из тех присланных монастырских колясок. Подле себя посадил помянутого секретаря Хрипунова, а напротив его сели брат его, посолской 5, да секретарь посолства 6. И как он, посол, к монастырю подъехал и, вышед из коляски, пошел в ворота, то ему в тех воротах от монастырского гварнизоннаго караула ружьем честь отдана. И, прошед оной, и толко что в монастырь вступил, то встретил его, посла, помянутой наместник с казначеем и несколкими соборными старцами. И по отправлении поздравителных комплементов повел его, посла, оной наместник казать все, чего б он желал видеть. Во-первых, желал видеть раку преподобнаго Сергия 7. Но, понеже в то время в той церкви божественная литургия совершалась, то за великим множеством народа в ту церковь вотти было трудно. И для того оной наместник просил его, посла, в свои кельи, и, побывши у него немного, пошли наперед смотреть императорской дворец. И, вышед оттоле, хотели итти к чудотворцовой раке. Но в то самое время шел в соборную церковь Преосвеященной Новогородской Амвросий 8 для служения, которой тогда в той обители быть прилучился. О чем он, посол, уведав, просил отца-наместника, чтоб ему видеть архиерейское облачение. Еже он все с начала и видел, и, по великом входе, паки повел его, посла, оной наместник и показал ему чудотворцову раку. Чему он немало подивился, что чрез толко сот лет преподобный Сергий нетленен почивает. Потом пошли в ризницу, где он, посол, толико богатства в церковных одеждах и утварях видел, что он нигде инде того не видал. Еже он сам истинно засвидетелствовал. От толе пошли в трапезу и, видев оную, ходили на галлерию чрез архимандричьи келии, которые ему, послу, также и галерия и на оной из старой башни зделанная полата велми показались. И, сошед от толе, паки пошли в соборную церковь. И по окончании литургии и казанья, пошел он, посол, вместе с архиереем в архимандричьи кельи и, побывши немного, пошли к приуготовленному столу в помянутой новопостроенной на галерии полате. За столом сидели: по правую руку — помянутой Новогородской архиерей, тож яко гость, а по левую — посол. Во время обеда посол начал пить за здравие всемилостивейшей нашей государыни императрицы. На что таким же образом ответствовал за королевское здравие 9 Новогородской архиерей. Потом паки посол начинал пить за здравие государя великого князя 10 и великой княжны 11. А напротив того начинал пить за здравие дацкого кронпринца 12 и принцессы 13 отец-намесник. [30] А потом и за протчих здравии пили же присудствующих при том столе, яко за ахриерейское и посолское и тоя обители началнейшаго епископа 14, ныне при Ея Ве[личеств]е в походе обретающагося. Во время стола посол с архиереем говорил по латине, а намесник и протчие говорили с ним, послом, чрез переводчика. По окончании стола пошли в намесничьи келии и сидели за убранным конфектами и фруктами столом. И, посидевши немного, хотел посол ехать в Москву обратно. Однако намесник его удержал таким образом, объяви ему старую пословицу: ежели кто в Риме бывал, а Папы не видал, тот якобы в Риме и не бывал. Також и здесь. Ежели кто в Троицком монастыре был, а забавного дому, называемого Коробухова, не видал, таковый, как и выше упомянуто, будто бы в Троицком монастыре и не был. Еже он, посол, услыша, без всякого отрицания с тем намесником в тех же колясках, в которых в монастырь привезен был, и поехал. С ним, послом, по левую руку сидел намесник, яко хозяин, а на супротив его сидели брат его, посолской, да секретарь Хрипунов. В котором доме более часа забавится изволил. А от толе помянутой намесник препроводил того посла даже до его посолской квартеры. И по отправлении с обоих сторон благодарных комплементов, намесник поехал в монастырь, а посол спустя еще полчаса отправился обратно в Москву. Чем та посолская церемония и окончалась 13. Комментарии1. Бестужев-Рюмин Алексей Петрович (1693-1766), граф Российской империи, с 1741 г. вице-канцлер, с 15 июля 1744 г. канцлер Российской империи (к присяге приведен 26 июля 1744 г.). 2. Хрипунов Кузьма Авксентьевич, переводчик, с 1740 г. секретарь Коллегии иностранных дел в ранге капитана. 3. Голштейн Карл (1700-1763), с 1743 г. по 1746 г. посол Дании в России. 4. Янковский Феодосий (1696-1750), игумен Ахтырского Свято-Троицкого монастыря, с 1742 г. наместник Троице-Сергиевой лавры, с 1745 г. архиепископ Санкт-Петербургский и Шлиссельбургский. 5. Голштейн Георг, родной брат Карла Голштейна. 6. Куфут Ян, секретарь датского посольства, 7. Прп. Сергий Радонежский, в миру Варфоломей (1314 или 1322-1392), основатель и первый игумен Троице-Сергиевого монастыря. В 1380 г. благословил войска Дмитрия Донского на сражение с армией Золотой Орды при Куликовом поле. Канонизирован Православной Церковью в 1447 г. 8. Юшкевич Амвросий, в миру Андрей (1690-1745), с 1734 архимандрит Ипатьевского монастыря и член Синода, с 1740 г. архиепископ Новгородский и Великолуцкий. 9. Христиан VI (1699-1746), с 1730 г. король Дании. 10. Петр Федорович (1728-1762), до принятия православия Карл-Петер-Ульрих, с 1739 г. герцог Голштейн-Готторпский, с 1742 г. великий князь Российской империи, сын герцога Голштейн-Готторпского Карла-Фридриха (1700-1739) и русской цесаревны Анны Петровны (1708-1728), родной сестры императрицы Елизаветы Петровны. 11. Екатерина Алексеевна (1729-1796), до принятия православия София-Фредерика-Августа, принцесса Ангальт-Цербстская, с 29 июня 1744 г. великая княжна и невеста российского престолонаследника, великого князя Петра Федоровича. 12. Фридрих (1723-1766), кронпринц Дании, сын короля Христиана VI, с 1746 г. король Дании. 13. Луиза (1724-1751), дочь короля Англии Георга II, с 30 октября (10 ноября) 1743 г. супруга кронпринца Дании Фридриха. 14. Могилянский Арсений, в миру Алексей (1704-1770), с 1742 г. иеромонах семинарии Троице-Сергиевой лавры, с января 1744 г. архимандрит Троице-Сергиевой лавры. 16 июля 1744 г. пожалован в епископы Переяславль-Залесские и Дмитровские, а также архимандритом Троице-Сергиевой лавры (хиротонисан 25 июля 1744 г.). 15. 17 августа 1744 г. «дацкой посол Голштейн, будучи у государственного канцлера, благодарил за учиненной ему в Троицкой-Сергиевой лавре добрый прием и за весма учтивое угощение тамошняго наместника и благосклонное приветствие архиепископа Новогородского, с которым он обедал». (АВПРИ, ф. 53, оп. 53/1, 1744, д. 5, л. 73). Текст воспроизведен по изданию: Письма британского купца Я. С. Вульфа барону И. А. Черкасову // Российский архив, Том XVIII. М. Российский фонд культуры. Студия "Тритэ" Никиты Михалкова "Российский архив". 2009 |
|