ТЕРЮШЕВСКИЙ БУНТ

Описываемое здесь событие, равно как и все касающиеся его исторические подробности заимствованы мною из рукописи XVIII века ¹, заключающей в себе выписки из подлинного дела Терюшевской приказной избы о бунте, «проистекшем от замерзелого и поганого беззакония ко крещению Мордвы Терюшевской волости, вотчины его высочества Грузинского царевича российской артиллерии высокопревосходительнейшего г. генерал-лейтенанта и обоих российских орденов кавалера Бакара Вахтенгеевича». Кроме того, у меня под рукою был еще и другой источник — это рукописи, принадлежавшие П. И. Мельникову (Печерскому), рукописное собрание которого было приобретено мною в 1883 году у вдовы покойного. Рукописи Мельникова имеют за собой то неоспоримое достоинство, что рассказ их об этом событии отличается строго объективным отношением как к самому событию, так и лицам, затронутым нами в нашем очерке. Отсюда понятным становится и то, почему они в своем повествовании нередко расходятся с данными, представляемыми вышеупомянутым оффициальным документом, в особенности же там, где речь идет о причинах, вызвавших событие, вполне достойное сожаления. [746]

Благодаря этому последнему обстоятельству, я и имел возможность через сопоставление тех и других данных установить более или менее правильный взгляд на эту еще пока «темную историю».

Предполагая, однакожь, что моя рукопись могла быть уже обнародована, я до написания этого очерка обращался к достоуважаемому историку-археологу преосвященнейшему Макарию, епископу Донскому, с просьбою сообщить мне: «не печатал ли он чего-нибудь по этому предмету», так как преосвященный в своей «Истории Нижегородской иерархии» ² отчасти упоминает о «терюшевской истории». На мое письмо преосвященный Макарий отвечал: «При печатании о Димитрии Сеченове» в «Истории Нижегородской иерархии» цензором кое-что выпущено о восстании Терюшевской Мордвы против Сеченова по случаю крещения оной. А была у меня и особая выписка об этом восстании на синей бумаге, в лист. Но книга эта передана мною, если не ошибаюсь, в Московское Общество Истории и Древностей Российских... Больше у меня под руками о Сеченове нет ничего»... Из этих слов преосвященного я убедился, что моя рукопись еще нигде не была напечатана, равно как и самая «Терюшевская история» продолжала быть по-прежнему «terra incognita». А между тем она настолько интересна, что я считаю не лишним познакомить здесь читателей, по возможности, подробно с фактом, вполне характеризующим мрачную эпоху первой половины XVIII века.

I.

После ужасных пыток и гонений, распространявшихся не только на еретиков, но и на духовенство и на православных мирян, со стороны полуграмотного Нижегородского епископа Питирима, возведенного в этот сан Петром I из раскаявшихся переяславских (Владимирской губ.) мещан-раскольников и скончавшегося в 1738 году, на нижегородскую кафедру был назначен малороссиянин Иоанн Дубинский, человек немалой науки и замечательного добродушия. К сожалению, недолго наслаждались Нижегородцы покоем. Иоанн в скором [747] времени захворал и, не пробыв на кафедре трех лет, скончался к великому прискорбию всей паствы. На место его, еще при жизни почившего, был назначен знаменитый впоследствии Димитрий Сеченов, о котором даже такой скромный и незлобивый писатель, каким слывет Филарет черниговский, в своем «Обзоре духовной литературы» не преминул сказать: «Димитрий по церковному управлению был строг; за труды по казанской коммиссии он приобрел себе право на уважение церкви, но в правлении церковном, к сожалению, увлекался тщеславием и желал угодить более людям, чем Богу» ³.

Вообще, надо сказать, что жизнь этого архипастыря XVIII века далеко еще не исследована и ждет своего биографа. А между тем он был главным деятелем по реформе монастырских имуществ, главным судьей своего сотоварища, несчастного Ростовского митрополита Арсения Мацеевича, который, если верить преданию, при лишении митрополичьего сана предрек ему и кончину, последовавшую через четыре года после предсказания. Пророчество Арсения заключалось, как говорят, в следующих словах: «Язык твой был для меня острее меча, и им ты задохнешься и умрешь». Действительно, Димитрий не долго жил после этого и умер от апоплексии, причиненной застарелою каменною болезнью и подагрой ⁴. По словам же лица, сообщившего пророчество Арсения, — от паралича язык Димитрия вытянулся на четверть аршина и вид его представлял страшное безобразие. От этого неестественного состояния языка, от длины его и толщины, он мучительно и кончил свою жизнь ⁵.

Димитрий Сеченов пользовался постоянными милостями императрицы Екатерины II. Она в своих письмах к Вольтеру хвалилась тем, что имеет в России такого иерарха, как Сеченов. Перед смертию, в 1767 году, он был избран Святейшим Синодом, в качестве депутата от всего русского духовенства, в коммиссию о сочинении проекта нового Уложения и 30 июня был в Москве при торжественном открытии этой коммиссии. Здесь-то он, «живя по вся дни светло», и захворал, а затем и скончался на Заборовском подворье 14 [748] декабря 1767 года, на 59 году своей жизни. 3 января 1768 года он был погребен в Новгородском Софийском соборе, в Мартирьевской паперти, вместе с его предместниками.

Димитрий прибыл на Нижегородскую кафедру 31 октября 1742 года. Имя преосвященного Димитрия, по словам одной рукописи ⁶, осталось незабвенным в Нижегородской иерархии. Им был устроен и освящен 29 ноября 1745 года в Нижнем-Новгороде теплый собор, находившийся до 1835 года против вновь пробитых кремлевских ворот. Им переведена Нижегородская Семинария из Кремля на нынешнее место, по тогдашнему времени отлично устроена и распространена и стала находиться под надзором префектов. Он первый стал посылать воспитанников ее в Московскую Духовную Академию для получения высшего образования, Он был ревностным проповедником и просветителем Татар, Чуваш, Черемис и Мордвы. Можно смело сказать, что для этих последних Димитрий Сеченов был почти то же, что и Питирим для раскольников, хотя и подвизался на этом поприще не более восьми лет. Находясь в Московской Духовной Академии, Димитрий пользовался особым расположением к нему ректора Стефана Калиновского. Вскоре после окончания курса, он в сане иеромонаха был вызван из Москвы в Казань для заведения и устройства школ, где должны были обучаться дети иноверцев, а также и для обращения самих иноверцев в православие.

По имянному указу ревнительницы православия, императрицы Анны Иоанновны, 1740 года 11 сентября велено было устроить в Казанской губернии четыре таких школы для обучения иноверческих детей и затем еще «для умножения христианского закона и вящего утверждения в вере новокрещенных иноверцев ко обращению их в христианскую веру и наставлению их спасительному пути, определен новопосвященный архимандрит Димитрий Сеченов» ⁷.

Архимандриту Димитрию для помощи в этом деле выбрано было 30 молодых людей из духовного, бедного купеческого и дворянского званий, знающих языки иноверцев; кроме того, под его начальством образована особая коммиссия из двух [749] казанских протоиереев и пяти переводчиков. Этой коммиссии дана была особая инструкция, напечатанная в Полном Собрании Законов за 1740 год ⁸.

Инструкцией между прочим требовалось: «не принуждать иноверцев ни словами, ни поступками к принятию крещения». Проповедники могли только предлагать и убеждать, а употреблять насилие строго воспрещалось, «даже и в том случае, когда бы оное требовалось». Действия этой коммиссии распространялись на Казанскую, Нижегородскую, Воронежскую и Астраханскую губернии.

Подобная инструкция по-видимому вовсе не согласовалась с желаниями Димитрия. Прежде всего он завел ссоры с местным духовенством, от которого требовал в деле проповеди усиленной деятельности.

Но духовенство разных губерний, вместе с своими владыками, очевидно плохо слушалось архимандрита, и вот он принес на них жалобу в Св. Синод, который указом от 21 июня 1742 года строго подтвердил, чтобы «духовные были послушны в требованиях коммиссии со стороны новокрещенных дел, чтобы местные архиереи снабжали новокрещенных церковнослужителями из способных к тому людей» ⁹.

Как обращал в православие иноверцев архимандрит Димтрий, то есть посредством ли одной проповеди и убеждения, из дел не видно; но только в донесении об этом Димитрия читаем, что в 1741 году «в Казанской и Нижегородской губерниях разных народов иноверцы целыми деревнями и всеми уездами и сотнями как мужеск, так и женск пол — все до единого человека святым крещением просветились» ¹⁰. В продолжении двух лет, 1741 и 1742 года, в разных селениях Казанской и Нижегородской губерний крещено и наставлено под руководством архимандрита Димитрия Сеченова 17.362 человека. Для новообращенных было выстроено вновь 30 церквей. Новообращенные были наставляемы в вере, снабжались из казны обыкновенными крестами для ношения их на груди, приличною одеждою, иконами Спасителя и Божией Матери и оставлялись на занимаемых ими местах с определенными [750] Петром I трехлетними льготами в различных поборах и в самых преступлениях» ¹¹.

Деятельность архимандрита Димитрия в деле обращения иноверцев еще более увеличилась со дня поступления его на кафедру Нижегородской епархии; но за то он на первых же порах потерпел и великую неприятность, скоро прекратившую его миссионерскую деятельность. Вследствие неоднократных ходатайств нижегородского преосвященного Димитрия Св. Синод указом от 14 февраля 1743 года повелел: «все новопостроенные за запретительными указами татарские мечети в таких местах, где восприявшие веру греческого исповедания жительство имеют — сломать и впредь строить отнюдь не допускать». Копия с этого указа была послана и к управителю Терюшевской волости, поверенному Грузинского царевича, князю Мельхиседеку Баратаеву.

II.

Терюшево, село Нижегородской губернии, находится в 67 верстах от Нижнего-Новгорода. Из грамот видно, что Терюшевская волость существовала уже в 1686 году и была населена язычниками ¹². Эта волость вместе с другими была подарена в 1700 году Петром Великим Грузинскому царевичу Арчиму Вахтенгеевичу, а потом принадлежала брату его, царевичу Бакару, бывшему генерал-лейтенантом артиллерии. Почти вся она была заселена Мордвою и притом довольно зажиточною. Относительно последней управитель царевича князь Мелхиседек Баратаев получил копию с указа следующего содержания: «Сего 1743-го года февраля 14 дня в присланном Ее Императорского Величества указе, из Святейшего Правительствующего Синода, к его преосвященству написано: в сообщенном де Святейшему Правительствующему Синоду, Правительствующего Сената ведении, объявлено, Правительствующий Сенат приказали: 1) все новопостроенные за запретительными указами татарские мечети, по силе Святейшего Правительствующего Синода определения и посланного в Казанскую губернию указа, а наипаче в таких местах, где восприявшие веру греческого [751] исповедания жительство имеют, сломать и впредь строить отнюдь не допущать. И от того в Казанской, Астраханской, Сибирской и Воронежской губерниях накрепко предостерегать, а ежели где оные Татары жительство свое имеют в отдаленности от новокрещенных жительств, и особливыми от них селами и деревнями состоят, а в них мечети есть же, оные описав, сколько где ныне таковых есть, и когда построены, и в сколько одна от другой мечети расстоянии, и при скольких дворах и должно им впредь быть, или кои разломать, или без разломки для местных жителей татарских законной нужды, оставить надлежит, о том о всем тем губернским канцеляриям, с епархиальными архиереями согласяся и намерения постановя, в Правительствующий Сенат донести и ожидать конфирмации. 2) О превозвращенных в магометанский закон по силе губернаторской инструкции 19 пункта оных же губерний губернаторам и тех губерний провинциальным и городовым воеводам всеми удобовозможными способами разведать, и кто явит, сыскивать накрепко: кем, из какой веры или народа к магометанскому закону навращены и в вере их утверждены, и по следствию, какого покажут и сыщется, прямо чинить с таковыми, как вышеозначенным пунктом повелено; а Чуваш и других всякого звания наций превращенными, а ежели они по призыванию и добровольному увещанию креститься не пожелают, чинить штрафы по указам же, однако притом всемерно наблюдать и поданным доношением вследствие того вступать, разведав достаточно и под явным доказательством, дабы накрепко ни малейшего претерпения никто ни понес, и сколько таких превращенных в кем явятся, и что учинено будет, репортовать, и о том де в Казанскую, и Астраханскую, Сибирскую и Воронежскую губернию указы из Сената, и по Ее Императорского Величества указу и по определению Святейшего Правительствующего Синода ведение: дабы как в сломании тех мечетей, так и впродчем поступаемо было, как в оном Правительствующего Сената ведении объявлено из посланных к его преосвященству вышеписанных: Казанской и Астраханской, Воронежской и Рязанской, Тобольской епархии, к преосвященным же архиереом, также и Вяцкого архиерейского дому к управителем указех изображено, таковые их преосвященство означенных губерний с канцеляриями о тех мечетях, которые от кого крещены жительство [752] имеют в отдалении, согласие положено и Правительствующий Сенат, о том для конфирмации репортовано будет; о том же повелено их преосвященствам репортовать и Святейшему Правительствующему Синоду не отменно и по силе оного Ее Императорского Величества указа и по определению преосвященного епископа велено, ко исполнению оного указа требования, справясь, где есть в Нижегородской епархии татарские, мордовские и продчих некрещенных народов жилища, оным учиня экстракт по званиям и с показатель дворового числа, а есть ли возможно и о количестве душ, из коих же татарские мечети имеются и где же таковых мечетей нет. А в епархии куда надлежит к духовным управителям о свидетельствовании таковых иноверных всех жилищ: в каких местах оные жилища находятся, а от настоящих городов, також и окрестных христианских сел и деревень в коликом расстоянин и нет-ли где в одном жилище таковых некрещеных народов с крещеными, или с новокрещеными христианы; и где есть татарские мечети, какого они здания, каменного-ль иль деревянного, и когда и каким указом, и кем оные достроены, и во сколько одни от другого расстояния, и при скольких дворах, ясно о сем по силе указа учиня подробные ведомости, за руками прислать при доношении в консистории к представлению к его преосвященству для резолюции ко исполнению оного указного повеления, и те освидетельствования чинить при тамошних светских командирах, от которых и вспоможения к тому требовать, и о даче духовным управителем, в том числе и к тебе управителю послушных указов с прочетом, дабы вам при том свидетельстве тамошние светские командиры чинили вспоможение, а иноверцы в том свидетельстве были послушны и не учинили какой противности, послать в Нижегородскую губернскую канцелярий, самопочтенным требованиям промеморию, при которой, для достоверного известия и протчаго принадлежащего исполнения, с оного указа приобщить точную копию; а для такого же свидетельства требовать тебе, управителю, принадлежащего вспоможения Терюшевской волости от управителя по силе посланного из вышеупомянутой губернской канцелярии в ту Терюшевскую волость указа, с которыми вспомогатели ехать тебе в имеющиеся в ведомстве твоем иноверческие местечки в немедленном времени и оное [753] освидетельствование учинить как за своею, так и светских вспомогателей руками, при доношении своем в оную консисторию прислать тебе в скорости, и о том послать к тебе указ, о чем сей послан и управителю духовных дел иерею Кириллу Федорову, о вышеповеленном учинить по сему Ее Императорская Величества указу».

Препровождая этот указ царевичу в копии, управитель князь Баратаев между прочим доносил, что «по сему указу он исполнять затрудняется, так как не токмо по вызыванию Терюшевской волости Мордвы, но и сами без отходно все просят, чтобы для описи никого не отпущать и смотрения над ними не иметь, понеже они христианской веры принять не желают, и хотят от того оставив домы свои зажигать и бегать, или самим всем погореть без остатка». Затем управляющий заявлял, что крестьяне просили довести это до сведения царевича, а также послать ему с указа преосвященного копию. «Но токмо, писал в конце концов управляющий, признавав, что оная Мордва весьма устремилась к своему намерению и принять христианской веры не могут, но токмо придут ко всеконечному разорению, за которых будут взыскиваться подушные и оброшные вашего высочества деньги на остальных крестьянах».

Через несколько дней после этого Мордва Терюшевской волости подала от себя прошение царевичу, где со слезами молит об охранении их от разорения, говоря, что «мы мечетев у себя не имеем, а молимся по своей мордовской вере в полях и лесах, и христианской принять не желаем». Но, вероятно, не успело еще дойти до царевича это прошение, как случилось происшествие, имевшее для несчастной Мордвы слишком печальные последствия.

Неподалеку от того места, где кончается Терюшевская волость, верстах в 60 от Нижнего-Новгорода, находится Оранский Богородицкий монастырь, излюбленное местопребывание нижегородских владык, где преосвященный Димитрий всегда находил себе желательный отдых после своих апостольских, проповеднических трудов.

Основанный в XVII веке, с разрешения патриарха Иоасафа неким дворянином Глядышовым, среди дремучих лесов и бортных угодьев, окруженный расселившимся мордовским племенем Терюхан-язычников, подуномадов,— монастырь этот [754] почти сначала своего возникновения стал постоянно подвергаться нападениям со стороны Мордвы. Терюхане почли себя обиженными в самых коренных, заветных правах своих ¹³. Ненависть религиозная соединилась здесь с оскорбленным чувством владельцев. Кроме неудачных нападений на новоустроенную обитель, Мордва подавала еще челобитную царю Михаилу Феодоровичу, жалуясь на Глядышова, насилием построившего храм в их бортном лесу ¹⁴. Челобитная была подана Мордвином Сережкой Ивановым, чрез думского дьяка Грамотина, который будто бы, взяв с Мордвы богатые дары, переправил то место челобитной, где говорится, что Глядышов устроил храм, на слова: «Глядышов построил насильством свой двор и людей своих перевел в то место жить, и сделал тут землю ораносеятельную».

Царь дал Мордве грамоту, которой предписывалось: землю, застроенную двором Глядкова, очистить и отдать прежним владельцам. Но нижегородский воевода Шереметев, увидав, что тут выстроен монастырь, да еще с разрешения патриарха, затруднился привести эту грамоту в исполнение. Он отписал обо всем царю, и в ответ получил царский указ, которым воспрещалось чинить какое-либо притеснение новоустрояемой обители и, кроме того, давалось право на владение занятой землей. Впрочем, и после этого Мордва неоднократно делала нападения на обитель и жила с монастырем в постоянной ссоре. Монахи жаловались государям, и царь Алексей Михайлович в 1664 году своей грамотой немало распространил монастырские владения; кроме разных льгот, он повелел отмерить лесу вдоль на версту поперек на версту же, и тот лес отмежевать от мордовских лесов; а буде монастырю понадобится лесу и дров, то велел въезжать в мордовские леса для всякого лесу и дров; да к тому же монастырю отмежевать земли, пашни, и сена, и лесу и всяких угодьев ¹⁵.

Само собою разумеется, что стесненная таким образом [755] Мордва уже никакого теперь почтения к монахам не питала и расположения принять христианский закон от таких апостолов совсем не имела; в конце же концов и сам 80-тилетний создатель обители был замучен и убит.

Ссоры между настоятелями обителями и Мордвою продолжались и в XVIII веке.

Что же касается того, каковы были нравы подвижников Оранского монастыря, то из рукописи П. И. Мельникова видно, что оранские монахи по своему образу жизни и поведению далеко не соответствовали тому идеалу монашества, какой рисуют нам их уставы и какого держались монастыри в первое время возникновения их на святой Руси и потом, когда они по справедливости считались центрами религиозного, умственного и нравственного просвещения. Но «время всякой вещи под небесем»; пришло время и для этих высоких идеалов: они были похоронены навсегда под монастырскими сводами. На смену им в обители начала проникать современная им цивилизация со всеми своими благами и против ожидания находила себе здесь весьма благодарную почву. Не обошла она, как мы увидим, своим благодетельным влиянием и святых затворников Оранского монастыря. Пред нами здесь являются люди, которые открыто, словом и делом, показывают, что они «от мира сего»... Чтобы судить о том, довольно сослаться на монастырские акты, которые как нельзя больше наглядно изображают нравы и обычаи монастырской жизни. Так, когда в половине XVIII века стали составлять опись монастырскому имуществу для отчетов в духовную консисторию, то, кроме разных вещей, не оказалось даже церковных книг. А казначей и монахи об них сказали, что четыре книги «Четьих-Миней» заложены у дворянина Ивана Ленивцева в семи рублях с полтиной, да еще три книги заложены: «Многосложный свиток», другая книга — «Житие Сергия Чудотворца», третья «Иосафа царевича» крестьянину села Вязовки, Ивану Иванову сыну Ясолову в трех рублях; а заложил те книги бывший казначей Иларион, по братскому приговору, на время ради нужды. Не чужд этого греха был и архимандрит Феодорит: и он должно быть ради той же нужды не гнушался продавать разные старинные серебряные привески от чудотворного образа Владимирской Божией Матери.

Грубость, невежество и самоуправство были отличительными [756] качествами оранских аскетов. Это выражалось прежде всего в отношениях к Мордве, которую оранские монахи, предводительствуемые своим настоятелем, старцем Феодоритом, обижали всякий раз, когда к тому представлялся удобный случай.

Не в лучшем положении от них были и приписанные к монастырю крестьяне: житье последних было настолько плохо, что они вынуждаемы были бегать от оранского самосуда. А потому неудивительно, что монастырские акты того времени переполнены сказаниями о «супротивностях» крестьян, которые не могли выносить монастырского режима.

Особенно богаты такими кляузными делами бумаги, относящаяся к 1746 году, то есть ко времени покровительства обители преосвященным Димитрием Сеченовым. Так одна из них повествует о двадцати пяти семействах, добровольно удалившихся с монастырских угодий; беглецы были однако накрыты погоней в Симбирской губернии, в Петровском уезде, и им, конечно, пришлось бы очень плохо, если бы над ними не сжалился петровский воевода Андрей Ефимов, который отстоял их от ревнивой опеки святых отшельников. Одною из важных доходных статей монастыря было хождение с чудотворною иконою Оранской Божией Матери. Но, что это было за хождение? Это была ни более, ни менее, как только одна профанация святыни: целыми толпами, с великим бесчинием шатались они из деревни в деревню, не исключая и мордовских; в последних очень часто не пускали их, но тогда они насильно врывались в дома, заводили ссоры, нередко позволяли себе насилия относительно женщин и делали всякого рода истязания и поборы не только с иноверцев, но и несчастных Русских. Таковы были оранские монахи, но и настоятель их, архимандрит Феодорит, как мы уже ранее видели, не чужд был свойственных им недостатков. Однако он почему-то успел заслужить любовь преосвященного Димитрия, который, в особенности по летам, часто ездил к Феодориту в Оранскую обитель. Здесь, вдали от шумного света, среди лесной прохлады, преосвященный без стеснения мог позволять себе все наслаждения и пить с особенным удовольствием и в большом количестве свой любимый напиток «старое Бургонское», от которого, вероятно, он и нажил себе впоследствии тяжкую и мучительную болезнь, подагру, прекратившую преждевременно его светлые дни. Впрочем нельзя сказать, чтоб эти [757] посещения всегда доставляли душевную отраду и покой владыке; нет, иногда они служили ему источником великих огорчений и ставили в довольно критические и опасные положения... Был месяц май; погода стояла прекрасная. Пользуясь наступившими теплыми весенними днями, преосвященный Димитрий в половине этого месяца вздумал отправиться для отдыха в Оранскую обитель и прибыл туда как раз в то самое время, когда братия этой обители совершала свое обычное хождение с чудотворною иконой по деревням. Преосвященный не успел еще оправиться после путешествия, как мирный покой его, неожиданно для него самого, был нарушен следующим происшествием. Монахи, позволяя себе по обыкновению во время крестного хода разного рода бесчиния, произвели на этот раз такое насилие, которого не могла снести и благодушная вообще Мордва; выведенная совершенно из терпения, она оказала здесь энергическое сопротивление посягательствам аскетов. Монахи, встретив такое сильное сопротивление со стороны Мордвы, вынуждены были, в избитом и истерзанном виде, явиться обратно в обитель, не окончив хождения. Тотчас же, разумеется, посланы были жалобы на «беззаконную Мордву» владыке, но, вместо того, чтобы беспристрастно рассмотреть это дело, преосвященный, подстрекаемый своим любимцем, архимандритом Феодоритом, принял сторону «обиженных» подвижников. По обыкновению, перебраны были все монастырские сказания о нападках и притеснениях, учиненных якобы «зломерзскою Мордвой». И в конце концов преосвященный, обращавший некогда иноверцев целыми десятками тысяч и не знавший до сих пор в этой деятельности никаких препятствий, тут же порешил совсем искоренить «зломерзскую мордовскую веру», в том убеждении, что чрез это де прекратятся подобные столкновения между иноверцами и монастырскою братией. Кстати, незадолго пред этим был прислан на его имя из Св. Синода указ, коим повелевалось: все татарские мечети, построенные после запретительных указов среди новокрещенных иновердев, сломать и впредь строить не допускать. Хотя этот указ касался очевидно Татар и никак уже не Мордвы, потому что последняя не имела мечетей, но преосвященный истолковал его по-своему и ждал только случая, чтобы применить его на самом деле. Вскоре этот случай ему представился. 18 мая преосвященный Димитрий совершал литургию в Вознесенской [758] церкви села Терюшева и отсюда после доброго угощения, устроенного в честь его управителем духовных дел, священником о. Кириллом, отправился вместе со своею многочисленною свитой далее для обозрения епархии. Но, не доезжая села Успенского Терюшевской волости, его внимание было привлечено массою низеньких срубов, разбросанных там и сям среди высоких старых дерев девственного чернолесья. На вопрос владыки, что это такое,— ему отвечали, что это мордовское кладбище с деревьями, служащими предметом почитания. Преосвященный велел остановиться; певчих заставил подложить под срубы огонь, а березы срубить топорами, взятыми у священника села Успенского. Время было жаркое; огонь распространился быстро, и повалил густой дым. Крестьяне подумали, что горит село, и прибежали тушить пожар. Но когда Мордва увидела, что тут оскверняются предметы ее обожания и попирается прах отцов и предков, то она, собравшись толпой и вооружившись рогатинами и саблями, повела правильную аттаку на архиерейскую свиту. Последняя, предводимая самим архипастырем, вступила в ожесточенный бой, который продолжался однако не долго и окончился полным поражением свиты. Многие из побежденных остались на месте, сам владыка едва избегнул подобной же участи, незаметно покинув поле сражения и скрывшись в погребном амбаре священника. Разбежавшиеся с поля битвы челядинцы по близь лежащим селам забили в набат, потом, собрав помещичьих православных крестьян и дворню, с оружием в руках бросились в село Сарлеи отбивать епископа. Произошла кровавая схватка, несколько жестоко избитых и раненых с обеих сторон остались на поле сражения, и только наступившая ночь прекратила эту бойню. Преосвященный Димитрий кое-как, окольными путями, успел наконец добраться до села Терюшева и оттуда с немалым числом проводников благополучно прибыл в Макарьевский Желтоводский монастырь. По прибытии сюда, он тотчас приказал учинить о таком дерзком поступке Мордвы строгое расследование, сообщив о сем розыскных дел полковнику Крюкову.

Завязалось огромное дело.

Для усмирения Мордвы и для обращения ее в христианскую веру посланы были войска. Результатом же всего этого было то, что несчастная Мордва была вконец разорена и не могла [759] даже платить оброк владельцу ее земель, грузинскому царевичу Бакару Вахтенгеевичу. Однако, наконец, царевич внял просьбам своих поданных: войска были выведены, и Мордва оставлена в покое. Сам же преосвященный, несмотря на то, что, по его доношению в Св. Синод, им было крещено в Нижегородской губернии свыше 50.000 иноверцев, был уволен в Райскую пустынь, и только в 1752 году, чрез 3 1/2 года после увольнения, преосвященный Димитрий был вызван в Св. Синод и определен епископом в Рязанскую епархию. Дальнейшая судьба его довольно известна: он был отличен милостями императрицы Екатерины II и ненавидим остальными своими сотоварищами и духовенством за то, что изменил им всем в тяжкую для них годину в 1764 году ¹⁶.

Таким представляется это дело в рукописях П. И. Мельникова-Печерского, но в подлинных документах оно излагается несколько иначе.

Через шесть дней после печального «Терюшевского инцидента» из Нижегородской духовной консистории в Нижегородскую губернскую канцелярию была послана промемория следующего содержания: «Сего маия 21-го дня Нижегородской епархиальной семинарской конторы суперинтендант Иван Машитский в оной консистории письменным объявлением показал: сего-ж де маия 16 числа по отправлении из Нижнего в епархию его преосвященства, для посещения епархиальных монастырей и пустынь, и соборных, и приходских святых церквей ради осмотрения в них, по силе правил святых и духовного регламента, церковного благочиния, и бывши в разных селах и в Орианской пустыни и от той пустыни едучи до Спасского Зеленогорского монастыря, сего маия 18-го числа Терюшевской волости, в селе Сарлеях, по осмотру в приходской церкви благочиния церковного, усмотрел близь той церкви Мордовское кладбище, с построенными деревянными на могилах струбы, кои некрещенные Мордва почитают за молитвенные свои капища, так как и Татары у себя мечети имеют, и, по своему суеверию, проходя многолюдственным собранием, чинят на том кладбище, собирая из всей волости Мордву, под образом беззаконных мольбищ, пьянственные игралище, на соблазн правоверных простого народа христиан; от чего не малый [760] душевный вред происходит. А понеже де по силе указов Ее Императорского Величества не точию таковые мордовские близь христианских святых церквей построенные мольбища, но и отдаленный к тому ж и татарские мечети повсюду сломать велено. Того ради его преосвященство, рассудив, что от таковых мордовских близь святых церквей построенных кладбищ православным церквам святым и народу происходят душевредные случаи, и что близь святой церкви построено, приказал оное кладбище разруша сжечь, чтобы на том месте близь церкви святой некрещенным Мордве многолюдственного собрания игралищ не чинить, и увидев живущие Мордва в том селе Сарлеях, что их кладбище зажжено, тогож часа послали к продчим окрестным, близь тогож села живущим, Мордве и, по своему обыкновению, учиня воровские ясаки, собрався многолюдственным разбоем со всяким огненным и продчим оружием, между которыми ворами некоторые были такие наглецы, что, для поощрения той воровской компании на бой, побросав с себя платья были наги с ружьем и за тем селом Сарлеях учинили разбойническую встречу и нападение на весь обоз его преосвященства, с великим криком похваляясь его преосвященство и подчиненных его всех прибить до смерти, что усмотря его преосвященство с своим обозом принуждены были обратно уехать в село Сарлеи, в котором от тамошних обывателей учинен набатный бой, и по собрании тутошних и продчих близь них к тому христианских жилищ, многолюдственного ж народа, те ж Мордва с своей стороны пришед, паки намереваясь учинить такое же воровское нападение, что едва его преосвященство с подчиненными, при том многолюдном собрании, от таких воров без кровопролития спасение получил. По прибытии той Терюшевской волости управителя князя Мельхиседека, с которым управителем, его преосвященство, при конвое многих тутошних обывателей, поехал далее к Макарьеву монастырю, а его, Магнитского уволил в Нижний-Новгород для выписки в показанной губернской канцелярии и в розыскной, ведения полковника господина Крюкова, коммиссии явочных челобитен, каковы до сего ж мая 21-го дня и поданы. Того ради по Ее Императорского Величества указу и по определению вышереченной консистории, велено обыску быть и о взятии в Нижегородскую губернскую канцелярию к расспросам и с принадлежащими следствию, и выше [761] показанных Терюшевской волости Мордвы близ села Сарлей, жительствующих сотников и пятидесятников, и десятников, и выборных, и старост и какого они покажут, которые на вышеупомянутом их многолюдственном воровском собрании были, и разбойническое с ружьи нападение чинили, и смертное убийство чинить намеревались, а по расспросам и по исследовании пущих заводчиков того воровского собрания о достойном, по силе указов, наказании послать в тою канцелярию промеморию. Кто же именно из оных злодеев Мордвы сыщутся, и винным какое наказание учинено будет, о том благопочтенно требовать из оной канцелярии в консисторию известия, о чем сия и посылается, и Нижегородская губернская канцелярия, о вышетребуемом да благоволит учинить по Ее Императорского Величества указу. Маия 24 дня 1743 года. На подлинной промемории пишут тако: Филарет архимандрит Печерский, секретарь Иван Денисьев, подканцеляриста Никита Григорьев».

Управляющий царевича, князь Мельхиседек Баратаев, считая также нужным уведомить своего господина о «Терюшевском происшествии», написал ему 25 мая «доношение», которое, как мы увидим сейчас, не во всем согласно было с «промеморией»: сего 743 года апреля — дня Нижегородской епархии от преосвященного епископа Димитрия в Терюшево, в приказную избу прислан по сообщению Правительствующего Сената с Святейшим Синодом указ о приводе ко святому крещению Терюшевской волости Мордвов и о прочем по указу действий, в какой силе поступать в оном указе предложено. А сего 743 года маия 18 дня оной епископ Димитрий по тракту ехал чрез Терюшевскую волость, от Оранского монастыря до Спасского, а в селе Терюшеве, при церкви Вознесения Господня, отслужив литургию и не доезжая того села Терюшева, остановился в Терюшевской волости, в селе Успенском, Сарлеях тожь, с которых малое число дерев порубя, зажег даже, и помянутой Терюшевской волости Мордва многих деревень, которые имеются в близости, собрався с рогатины, и с дубьем, и с бердышами, приступили и оного епископа и при нем всех побить хотели смертно, некоторых из них и зашибли, от чего оной епископ мог едва укрыться той церкви у попа, в напогребном анбаре, а другие разбежались в разные помещиков вотчины и били при церквах в [762] набат; от которых помещиковых сел такожь и Терюшевской волости сел разных и деревень от крестьян, для обережи от оных Мордвы, прибегли многие крестьяне, с рогатиныжь и дубьем, о котором их непорядочном собрании донесено было Терюшевской волости от крестьян, чего ради все собранные для ободрения и бережи оного епископа в помянутое село ездил и оных собравшихся Мордву и Мордовок, многое число отсылал всячески, и оные Мордва из лиха, велегласно кричали, и меня прибить смертно хотели, и от помянутых мест не отступали. От чего принуждены мы стали быть ехать до Терюшева другими дороги с проводники многими Терюшевской волости и с помещиковыми крестьяны, и ежели бы я приездом в помянутое село не ускорил, такожь и крестьяне в скорости не собрались, тоб всемерно оные Мордва учинили смертное убийство, и о вышеписанном их непорядочном действии, чтобы в домовую Его Высочества канцелярию известно было, и в какой силе оных Мордву приводить, и что чинить велено; с оного указа при сем доношении послана копия. А впредь о них какое будет повеление, о том буду писать немедленно, но токмо чрез оную Мордву известно учинилось: будь то от преосвященного в Святейший Синод, за помянутым мордовским делом послан секретарь, Иван Леонтьев Магницкий, о котором подлежит подлинно учинить справки, как о них начнется и что учинится, и о том прислать заблаговременно известие, по которому поступать было бы можно.

Царевич, получив донесение от своего управляющего, очевидно не придал делу особого значения, ибо в своем письме от 3 июня он, даже не упоминая о битве, пишет: «по доношению твоему справка учинена, как никакого секретаря Магницкого в приезде в Москву, так и в Синодальной канцелярии прошения или от преосвященного какого-либо письменного представления — ныне не имеется; а если что будет, то тебя уведомлю. А ты, по получении сего письма пришли мне имеющегося у вас, в Терюшове, нашего аргамака с крестьянином со пешим, добрым человеком, дабы в пути каким образом утрачен не был и к нам в дом приведен был в целости».

(Продолжение следует.)

А. Титов.

Комментарии

1. По охранному каталогу моей библиотеки, № 2.358.

2. «История Нижегородской иерархии», Спб. 1857 г.

3. «Обзор духовной литературы». Часть 2, № 38.

4. «История Нижегородской иерархии», стр. 125.

5. Чтения в Обществе Истории и Древностей Российских, 1882 г.

6. Рукопись моей библиотеки, по охранному каталогу № 2.282.

7. Указ в Нижегородском консисторском архиве.

8. Полн. Собр. Зак. т. XI, №№ 8.004, 8.090.

9. Указ в Нижегородскую духовную консисторию.

10. Полн. Собр. Зак. т. XI, №№ 8.236 и 8.792.

11. Полн. Собр. Зак. т. XI, №№ 8.236 и 8.792.

12. Нижегородские Губернские Ведомости 1848 г., № 46.

13. Описание Оранского монастыря иеромонаха Гавриила. Нижний Новгород. 1871 г., стр. 7.

14. Описание Оранского монастыря иеромонаха Гаврила. Нижний-Новгород, 1871 г., стр. 9.

15. Описание Оранского монастыря иеромонаха Гавриила. Нижний-Новгород, 1871 г., стр. 19.

16. Рукописи моей библиотеки № 2323.

Текст воспроизведен по изданию: Терюшевский бунт // Русское обозрение, № 8. 1893