В 1720—1722 ГГ.

Весной 1720 г. Россия стояла на пороге мира. Северная война, длившаяся два десятилетия, была решена в пользу России, хотя потребовалось еще более года упорной борьбы, чтобы принудить Швецию к миру. Перед страной, прочно завоевавшей выход в Балтийское море, открылись большие возможности для расширения торговли с европейскими государствами. В этот период правительство Петра I приступило к осуществлению ряда мер в области экономической политики. В 1719 г. была опубликована Берг-привилегия, которая провозгласила в известной мере принцип горной свободы и предоставила определенные права владельцам предприятий вне зависимости от их сословной принадлежности с целью привлечь частный капитал в металлургическую промышленность. Были учреждены коллегии, главная задача которых состояла в том, чтобы содействовать развитию крупной промышленности, отменена монополия казны на торговлю многими товарами, стала осуществляться более жесткая протекционистская политика. Таковы некоторые шаги, которые предприняло правительство в конце войны и в ближайшие годы после ее окончания для развития промышленности и торговли и укрепления экономического потенциала страны. В этой связи следует рассматривать выдвинутую Петром I задачу форсированного развития металлургической промышленности на Урале с тем, чтобы обеспечить не только растущие потребности страны в железе, но и его экспорт на европейский рынок. Казна нуждалась также и в меди в связи с тем, что в первой четверти XVIII в. стала практиковаться чеканка медной монеты, которая получила широкое хождение. Между тем Урал был единственным, известным в то время районом, где имелись богатейшие залежи медной руды, которые не шли ни в какое сравнение с запасами старых районов — Олонецкого и Казанского.

Война со Швецией обусловила энергичное развитие северо-западного металлургического района. И хотя производство железа здесь стоило дорого и по качеству оно уступало уральскому, правительство уделяло большое внимание увеличению мощности Олонецких заводов (поставлявших пушки, оружие и разные припасы для армии и флота) вследствие их близости к театру военных [125] действий и к новой столице — Петербургу. Однако и в этом районе, и в центре страны природные ресурсы (руда и лес) быстро истощались. В. И. Геннин ^*1 писал, что в начале 20-х годов XVIII в. при Олонецких заводах «лес уже отдалел и руда железная начала пресекатца» ¹.

Огромные запасы железных и медных руд, леса и других природных ресурсов, удобные водные пути, связывающие Урал с центром страны и Петербургом, наличие рабочей силы, относительно недорогой рынок труда вследствие дешевизны «харчей и протчих потребностей» превратили Урал вскоре после войны в ведущий металлургический центр страны ². В развитие этого района казна, а впоследствии и частные предприниматели вкладывали большие капиталы. Сюда же были направлены наиболее квалифицированные кадры инженеров и мастеров.

Подъем уральской металлургии в первой половине XVIII в. связан с именами наиболее выдающихся деятелей в области горнозаводской промышленности России. Строительством заводов на Урале руководил сначала В. Н. Татищев, затем В. И. Геннин, которого сменил снова Татищев.

Первая поездка Татищева на Урал изучена, пожалуй, больше чем какой-либо другой период его административной деятельности. Помимо более или менее кратких упоминаний в трудах по истории металлургии, небольшого раздела в известной работе Н. А. Попова о Татищеве ³, эта поездка послужила темой для специальных статей, опубликованных как в дореволюционной, так и в советской печати. Работы Н. К. Чупкна ⁴, основанные на местных, уральских, архивах и статья В. И. Рожкова ⁵, написанная по данным центрального архива, взаимно дополняют друг друга. Они содержат богатую сводку архивных материалов, характеризующих фактическую сторону деятельности Татищева и не утратили своей ценности до настоящего времени.

Но в них использованы далеко не все материалы о деятельности Татищева в этот период. Так, Рожков привлек главным образом лишь три книги (правда, наиболее важные) из фонда Берг-коллегии. В частности, оба автора не располагали следственным делом Татищева, которое содержит ценные сведения о всей деятельности Татищева в 1720—1722 гг., т. е. в период его самостоятельного управления уральскими заводами.

В работах Чупина и Рожкова не затрагивается социальный аспект деятельности Татищева, не характеризуются его ранние экономические взгляды.

Л. Д. Голендухин сосредоточил свое внимание на частном вопросе, а именно — организационной стороне подготовки поездки В. Н. Татищева, И. Ф. Блюера ^*2, И. Ф. Патрушева ^*3 и сопровождавших их лиц на Урал в январе — марте 1720 г. ⁶ Он уточнил время назначения и обязанности отдельных участников экспедиции, [126] охарактеризовал их жизненный путь и личные качества. Автор справедливо замечает, что указу Берг-коллегии от 9 марта 1720 г., с которым обычно связывают посылку Татищева и других на Урал, предшествовала большая организационная работа, раз вернувшаяся с начала января этого года. Однако общий вывод Голендухина, что подбор основного состава группы горных специалистов, определение задач поездки, пути и средства их претворения в действительность были тщательно продуманы Берг-коллегией, мало обоснован и является по меньшей мере преувеличением. Автор явно переоценивает степень подготовленности экспедиции, посланной на Урал весной 1720 г.

С Татищевым и Блюером было отправлено очень мало специалистов, к тому же среди них преобладали рудоискатели и отсутствовали квалифицированные кадры (плавильщики, гармахеры — мастера по очистке меди, доменные и плотинные мастера и др.), необходимые для строительства и эксплуатации как медеплавильных, так и железоделательных заводов. Следует отметить, что Блюер был крупным знатоком горного дела, но практического опыта в металлургии, по-видимому, не имел, для Татищева же горнозаводская промышленность была новым делом, с которым он ранее непосредственно не сталкивался. С первых же шагов своей деятельности на Урале Татищев и Блюер испытывали острую нужду в квалифицированных кадрах, без которых они не могли значительно увеличить производство меди и железа. Не случайно, что почти во всех донесениях в Берг-коллегию они настойчиво просили прислать опытных мастеров. Инструкции, данные Берг коллегией Татищеву и Блюеру, носили общий характер и не содержали конкретных указаний, которыми они могли бы руководствоваться в практической работе.

Конечно, проще всего обвинить Берг-коллегию, хотя она действительно допустила ряд просчетов в определении задач и подготовке экспедиции. Достаточно сказать, что коллегия требовала от Татищева и Блюера увеличить добычу меди и серебра и ни словом не обмолвилась о постройке новых железоделательных заводов. Но в данном случае речь идет не об этих просчетах. Созданная в 1719 г., Берг-коллегия к началу 1720 г. не располагала конкретными данными о рудных месторождениях на Урале, о положении дел на казенных заводах (состояние, производительность, кадры и т. д.). В ее распоряжении также не было опытных специалистов. Они имелись на Олонецких заводах, но эти заводы находились в ведении не Берг-коллегии, а Адмиралтейской. Разумеется, специалистов можно было пригласить из-за границы, но это тоже было далеко не простым и скорым делом.

В этих условиях Берг-коллегия не имела возможности наметить конкретные планы действий Татищева и Блюера и тем более определить «пути и средства претворения их в действительность», [127] как утверждает Голендухин. Тщательное изучение всей совокупности источников о деятельности Татищева на Урале в период его самостоятельного управления казенными заводами (весна 1720 — весна 1722 г.) показывает, что Берг-коллегия не могла предвидеть многих сложных и трудных проблем, с которыми столкнулся Татищев. Более того, коллегия в ряде случаев оказалась не на высоте своего положения и не поддержала некоторые проекты Татищева, осуществление которых, несомненно, привело бы к подъему металлургической промышленности на востоке страны.

Назначение Татищева на Урал положило начало его разнообразной административной деятельности, продолжавшейся 25 лет. В 1720—1723 гг. в непосредственном столкновении с действительностью, с практическими нуждами развития уральской металлургической промышленности закладывались основы его экономических и социальных взглядов, контуры выдвинутой им программы экономического развития России вообще, Урала и Сибири в особенности. В этом плане первый период пребывания Татищева на Урале изучен мало. Но и основные направления, и итоги его деятельности в эти годы тоже не исследованы в той мере, как это позволяют сделать сохранившиеся источники, многие из которых исходят от самого Татищева (донесения, записки, проекты, письма и др.).

Наличие фундаментальных трудов по истории металлургии России, созданных советскими исследователями (С. Г. Струмилиным, Н. И. Павленко и др.) в значительной мере облегчает изучение деятельности Татищева на Урале ⁷.

Для настоящей статьи использованы в основном материалы фондов Берг-коллегии и Кабинета Петра I, хранящиеся в Центральном государственном архиве древних актов в Москве.

2

В январе 1720 г. Берг-коллегия решила послать на Урал группу специалистов. В течение января — марта был уточнен ее состав и определены задачи. Тогда же (приговор коллегии от 11 января 1720 г.) в Сибирскую губернию для сбора сведений о казенных заводах, находившихся в ведении губернских властей, был направлен кабинет-курьер Илья Голенищев-Кутузов ^*4. В мае от него в Берг-коллегию поступили сведения о состоянии Уктусского завода и образцы руд. После выполнения своего поручения Голенищев-Кутузов был определен руководителем Нерчинских сереброплавильных заводов.

В состав группы вошли: В. Н. Татищев, берг-мейстер ^*5 И.Ф. Блюер (Bluher), берг-шрейбер ^*6 И. Ф. Патрушев, берг-гауер ^*7 П. Бривцын ^*8, два рудоискателя — Прокофий Сталов ^*9 и Лаврентий [128] Зуев, четыре ученика Московской артиллерийской школы, которых Татищев должен был выбрать в Москве и взять с собой для обучения «науки рудному делу». Включенные в группу штейгер ^*10 Олонецких заводов Г. Шейнфельт и «комиссар Сибирской губернии» Иван Тряпицын ^*11 на Урал не попали — первый умер в пути, второй не был туда послан. В Москве в группу были включены еще три человека — рудоискатели Никон Шаламов, родом из Кунгура, и томские жители Степан Костылев и Федор Комаров ^*12, которые обнаружили в Томском уезде медную и серебряную руды ⁸.

В момент назначения на Урал Татищеву исполнилось 34 года. Боевой офицер, участник многих крупных сражений Северной войны, он с 1706 по 1712 г. служил в Азовском драгунском полку, затем был переведен в артиллерию. В конце 1712 г. был послан «за моря» для изучения инженерного дела, артиллерии и математики, где пробыл с перерывами два с половиной года и вернулся в Россию в марте 1716 г.

Хорошо известны разносторонность интересов и занятий Татищева. Но энциклопедизм этого одаренного человека, который поражает всех знакомящихся с его творческой деятельностью, был результатом настойчивой и упорной учебы в течение всей жизни. В его библиотеках и в той, которую он подарил Екатеринбургской горной школе после отъезда с Урала, и в той, каталог которой опубликован П. П. Пекарским ^*13, — имелись книги на разных языках по самым различным отраслям знаний. Как свидетельствуют собственноручные надписи Татищева на книгах, обнаруженных сравнительно недавно в фондах Свердловского краеведческого музея, он покупал книги везде, где ему приходи лось бывать: в Германии, Польше, на Аландских островах, Швеции, Дании и, конечно у себя на родине. Артиллерия и инженерное дело, механика и геометрия, история и география, горное дело, минералогия и геология — таков неполный перечень наук, которые привлекали внимание Татищева до его первой поездки па Урал.

Весной 1716 г. Татищев по распоряжению генерал-фельдцейхмейстера Я. В. Брюса был переведен в артиллерийский полк. Хорошая военная подготовка, разностороннее образование выделяли Татищева среди других офицеров и обратили внимание Брюса. С этого времени, вплоть до начала 1720 г. Татищев выполнял различные поручения Брюса. В январе 1717 г. он руководил постройкой Оружейного двора в Петербурге, весной того же года был послан в Гданьск и Торунь, где занимался вопросами, связанными с ремонтом материальной части полковой артиллерии пехотных дивизий А. И. Репнина ^*14 и А. А. Вейде ^*15, отливкой новых пушек, обеспечением обмундированием личного состава. По просьбе Брюса, Татищев закупил для него большую партию книг. Своей деятельностью Татищев заслужил высокую оценку генерала [129] Репнина, который писал Брюсу, что Татищев «человек добрый и дело свое в моей дивизии изрядно исправил, истенно никогда так [не] было, за что благодарствуем». В последующие годы Татищев в качестве офицера сопровождал Брюса на Аландский конгресс, по его поручению лично докладывал Петру I о ходе дел на конгрессе, участвовал в составлении регламента Берг-коллегии, по заданию царя в 1719 г. написал представление о межевании земель и «сочинении обстоятельной российской географии с ландкартами» ⁹. К сказанному следует добавить, что Татищев неплохо ориентировался в текущем законодательстве. Во всяком случае в период своей деятельности на Урале Татищев обнаружил хорошее знание законов и делопроизводственной документации, что неоднократно отмечали и Берг-коллегия и В. И. Геннин, под началом которого он работал во второй половине 1722 и в 1723 г. Брюс ценил деловые качества Татищева, знал о его склонности к административной деятельности, поэтому рекомендовал царю его кандидатуру, когда возник вопрос о том, кого послать на Урал. Петр согласился и именным указом от 23 января 1720 г. утвердил назначение Татищева ¹⁰.

В отличие от Татищева, впервые столкнувшегося с горнозаводской промышленностью, Блюер и Патрушев были опытными горными специалистами. Иоганн Фридрих Блюер прибыл в Москву в 1699 г. из Саксонии и на протяжении 20 лет вел поиски рудных месторождений в разных районах России — центральном и северном (Олонецком), на Кавказе, Урале и в Сибири. Иван Федорович Патрушев совместно с Блюером вел разведку медной и серебряной руды в Олонецком уезде, более 10 лет был дозорщиком в Приказе рудных дел ¹¹. Но ни Блюер, ни Патрушев, как уже отмечалось, не являлись специалистами в доменно-литейном производстве. По словам В. И. Геннина, Блюер в «заводских делах» был «незаобычаен» ¹². Оба они были намного старше Татищева и к тому же больными людьми. Особенно плохо чувствовал себя Патрушев. Много лет назад, когда он вез в Москву с Олонца медь, на него в пути напали разбойники; слугу убили, а самого сильно искалечили («били смертным боем и голову изрубили»). Позже, во время пожара в Москве один из кирпичей взорвавшегося гранатного двора, перебил ему правую руку, которая с тех пор стала сохнуть. Вскоре после приезда на Урал, в Уктус, в конце 1720 г. Патрушев совсем занемог, работал по нескольку часов в день, а больше лежал. В конце 1722 г. он обратился к В. И. Геннину, сменившему Татищева, с просьбой освободить его от всех дел, ибо, писал он, «я от многих посылок, и от бою разбойнического и увечья всегда в болезни, и от старости, и от многих печалей уже беспамятен, да и к письму неспособен» ¹³.

Из сказанного следует, что вследствие ограниченности своего опыта Блюер и Патрушев не могли оказать большую помощь Татищеву, [130] особенно в делах, связанных с реконструкцией старых и строительством новых заводов.

Берг-коллегия поставила перед Татищевым и Блюером следующую задачу: найти месторождения медной и серебряной руды в Сибирской губернии, построить заводы и начать выплавку меди и серебра. В инструкциях, которые были им даны, уточнялись обязанности каждого из них. На Блюера возлагалось техническое руководство всеми горнозаводскими работами (поиск, добыча, плавка руд). Татищев отвечал за административно-финансовую сторону и материальное обеспечение ¹⁴. Хотя формально им были предоставлены одинаковые права и впоследствии многие донесения в Берг-коллегию, как правило, подписывались и Татищевым и Блюером, фактическим руководителем являлся Татищев. От него исходили наиболее важные предложения и решения. Надо сказать, что с самого начала совместной деятельности Татищева и Блюера между ними сложились отношения взаимного уважения и приязни. С большим уважением относился к Татищеву и Патрушев. Позже, во время следствия над Татищевым, Блюер и Патрушев полностью поддерживали его, всячески старались помочь ему оправдаться и отводили все поклепы, возводимые на него заводчиком Демидовым, который не хотел признавать ничьей власти на Урале.

Поскольку инструкция носила общий характер, у Татищева при ознакомлении с ней возник ряд вопросов к Берг-коллегии. Главный из них — о рабочей силе на рудниках. Остальные касались более частных дел (принимать ли на службу шведских пленных, знающих горнозаводское дело, где брать провиант, как поддерживать связь с Берг-коллегией через воевод или нарочных и т. д.?). для работы на рудниках Берг-коллегия рекомендовала использовать «прежних рудных служителей» и сверх того нанимать вольнонаемных людей из государственных или монастырских крестьян.

Имея в виду возможность приписки крестьян к предприятиям, которые будут построены, коллегия предложила Татищеву выяснить, не расположены ли поблизости от них государевы или монастырские вотчины, сколько в них дворов и какая сумма сборов поступает ¹⁵.

Воеводам провинций Казанской и Сибирской губерний были посланы указы из Берг-коллегии, чтобы они во всем оказывали помощь Татищеву и Блюеру ¹⁶. Так как коллегии было известно, что башкиры препятствуют поискам и добыче руд на своих землях, она обратилась в Коллегию иностранных дел с просьбой снабдить Татищева грамотой с государственной печатью и переводом ее на татарский язык. Грамоты из этой коллегии, а затем и Сената были посланы башкирам. В них содержался призыв к башкирам не чинить «запрещения и никакой противности в сыскании [131] руд», а, напротив, оказывать в этом деле «всякое вспоможение» ¹⁷.

Впрочем, следует сказать, что практическая значимость указанных документов была невелика. Воеводы мало считались не только с коллежскими, но даже с сенатскими указами. Впоследствии, когда на Урал был послан Геннин, он попросил, чтобы ему дали указы к местным властям за собственноручной подписью царя, ибо только в этом случае (с Петром I шутки плохи) он надеялся на быстрое, безволокитное исполнение своих требований. Но и при наличии именных указов Геннину (а он был в чине генерал-майора) не всегда удавалось добиться от местных властей требуемой помощи. Например, соликамский воевода князь Вадбольский ^*16, несмотря на требования и угрозы Геннина, так и не выделил людей для строительства Пыскорского медеплавильного завода. Правда, в результате жалобы Геннина царю, Вадбольский был отстранен от своей должности. Местные власти абсолютистского государства, особенно в таких отдаленных районах, как Урал и Сибирь, вели себя довольно независимо от центральных органов и, во всяком случае, не спешили с выполнением предписаний свыше.

Что касается башкир, то на них грамота Коллегии иностранных дел (а позже и Сената) не возымела действия. Они упорно не желали допустить постройки рудников и заводов на своих землях, и Татищев впоследствии не один раз сообщал об этом в Берг-коллегию.

В конце мая 1720 г. Татищев, Блюер и сопровождавшие их лица отправились из Москвы и прибыли в Кунгур 30 июля 1721 г. В Кунгуре они осмотрели строения, оставшиеся от прежнего казенного медеплавильного завода, окрестные рудники и шахты, разослали местных рудоискателей в уезд и Башкирию для поисков новых месторождений медной руды, затребовали сведения об Уктусском и Алапаевском казенных заводах. Глазам Татищева и Блюера предстала печальная картина разрушений: от завода на речке Мазуевке почти ничего не осталось, шахты и рудники были завалены и затоплены водой.

В результате поисков в окрестностях Кунгура было обнаружено много мест, где имелась медная руда, но она залегала гнездами, и запасы ее в каждом месторождении были незначительны. «Здешние руды все в песке и постоянства… не имеют», — писал Татищев. На первое время он определил к копке руды тех людей, которые были в его распоряжении (10 человек). Чтобы организовать шире фронт работ, Татищев решил прибегнуть к труду вольнонаемных людей. Однако, несмотря на трехкратное объявление, желающих было мало. Объяснялось это тем, что прежние управители завода, привлекая крестьян Кунгурского уезда к работе, большей частью не платили им. В результате такого произвола [132] и других притеснений крестьяне этого уезда, по словам Татищева, бежали в Сибирь. Естественно, что население не доверяло и новому начальству, и не сразу откликнулось на его призывы.

Татищев предложил Берг-коллегии приписать к «горным делам» свыше двух десятков деревень Кунгурского и Уфимского уездов, расположенных в 40—70 верстах от Кунгура, рассчитывая использовать их население на заводских работах. Как представитель бюрократии абсолютизма, необходимость этой меры он объяснял тем, что среди башкир «многие воровством промышляют и от начальства удалены» (до Уфы 700 верст). К тому же от этой меры «можно надеяться казне лучшего прибытка». Берг-коллегия, опасаясь, по-видимому, нового взрыва недовольства башкир, не согласилась с Татищевым и разрешила ему приписать к горным делам только тех башкир, которые «сами пожелают». Таковых, конечно, не нашлось ¹⁸.

Осмотр рудных месторождений Кунгурского уезда и проба медных руд, произведенная Блюером, показали, что наиболее выгодно вести разработку на речке Мулянке. В 1720—1722 гг. по распоряжению Татищева и Блюера здесь развернулась работа, и к осени 1722 г. было накопано несколько тысяч пудов медной руды. Однако, учитывая особенности залегания руды и нахождение ее в мягкой песчаной почве, что делало доступным копку ее местными крестьянами, Татищев решил организовать покупку руды. Такой способ он считал более выгодным для казны, чем добычу наемными людьми. Образцы руд с указанием цены за пуд разослали по уезду и всем жителям объявили, что за сданную руду им будут платить «по доброте оной деньги». Предложение Татищева было одобрено Берг-коллегией, но реализация его началась фактически при Геннине ¹⁹.

Берг-советник ^*17 Михаэлис ^*18, посланный коллегией на Урал (он прибыл в Кунгур в начале января 1722 г.), после отъезда Татищева в том же январе в Москву распорядился, несмотря на возражения Блюера, прекратить работы на Мулянке на том основании, что «руды здесь бездельные». Геннин, которому Татищев обстоятельно рассказал о положении дел, приехав в Кунгур в начале октября 1722 г. и осмотрев рудники на Мулянке, приказал возобновить работы. В донесении Берг-коллегии он писал, что на Мулянке «руды медной песчаной знатное число... и оную без великого труда добывать и с прибылью плавить можно». Геннин своим практическим умом сразу же оценил выгоды от предложения Татищева и приступил к его осуществлению. Сообщая Петру I 25 ноября 1722 г. о своем решении покупать медную руду у жителей Кунгурского уезда, ибо это выгоднее для казны, чем добывать ее наемными людьми, Геннин не упомянул, что эта мысль принадлежала Татищеву. К концу 1723 г. на Мулянском руднике было добыто 24 тыс. пуд. руды и 12 тыс. пуд.— куплено у крестьян ²⁰. [133] Эти запасы сделали возможным ввод в действие построенного к началу 1724 г. казенного медеплавильного завода на речке Ягошихе — притоке Камы.

По поручению Берг-коллегии Татищев занимался в Кунгуре также расследованием дела Л. Л. Шокурова ^*19, которому в 1715 г. было дано из казны 1110 руб. на организацию производства меди. При Шокурове было выплавлено всего 45 пуд. меди. Татищев должен был принять у него эту медь и другие материалы. В результате проверки всей документации Татищев установил, что казне следует взыскать с Шокурова 466 руб. Кроме того, он предложил оштрафовать виновного на 100 руб. за небрежное ведение расходных и приходных книг. Это решение было одобрено Берг-коллегией ²¹.

В конце сентября — начале октября 1720 г. Татищев был в Соликамске, где разбирал жалобу рудоискателей на строгановского приказчика, который подверг их жестоким истязаниям за то, что они вели поиски руд на территории вотчин Строгановых.

В Кунгуре Татищев начал изучать с помощью Блюера французский язык. Намерение это, по-видимому, возникло у него давно. Еще в 1714 г. он купил в Берлине французскую грамматику на немецком языке, а в 1719 г. приобрел на Аланде французскую книжку. Накануне отъезда на Урал, Татищев писал из Москвы Брюсу 26 апреля 1720 г., что взял в его доме «книгу французскую для обучения языка» и далее указывал, что хотя имел нужду в других книгах, но не отважился забрать их без разрешения хозяина. Н. К. Чупин сообщает, что в Соликамске Татищев купил изящное издание библии на французском языке у одного из пленных шведов. Очевидно, Татищев хотел запомнить дату начала занятий и поэтому записал на последнем листочке грамматики: «1720 года октября в 21-й день, в Кунгуре, по сей грамматике начал учиться по-французски артиллерии капитан Василий Никитич сын Татищев, от рождения своего 34 лет 6 месяцев и дву дней». Скорее всего, Татищев не овладел французским языком. Во всяком случае, позже он нигде не упоминает об этом. По свидетельству Чупина, среди книг, приобретенных Татищевым в последующее время, не было ни одной французской ²².

Закончив дела в Кунгуре, Татищев и Блюер отправились на Уктусский казенный завод, куда прибыли в ночь с 29 на 30 декабря. Этот завод стал главным местопребыванием Татищева и учрежденного здесь горного начальства, ведавшего управлением уральскими заводами. Членами его, кроме Татищева, были Блюер, Патрушев, а затем и Михаэлис ²³. [134]

3

Казне на Урале в 1720 г., т. е. к приезду Татищева, принадлежало три завода: Каменский, Алапаевский и Уктусский. Об основании и работе Каменского завода за первые 20 лет его существования подробные сведения приводятся в работе С. Г. Струмилина ²⁴. Строительство Нижне- и Верхнекаменского заводов начатое в 1700 г., было завершено в 1704 г. Нижнекаменский завод имел плотину, две домны, две молотовые, «свирельню для пушечного сверления», кузницу, амбары и другие постройки; Верхнекаменский — запасную плотину, две молотовые и различные складские помещения. В первый период Северной войны, наряду с производством железа, завод изготовлял много военных припасов. Весной 1719 г. от полой воды была полностью разрушена плотина и ее починка обошлась в 895 руб. В 1720 г. на Верхнекаменском заводе сгорели обе молотовые фабрики, и хотя они бы ли восстановлены в том же году, но ковка железа началась только со следующего года. За 1716—1719 гг. Каменский завод произвел 46 701 пуд железа, или в среднем 11 675 пуд. в год ²⁵.

Сведения об Алапаевском заводе, основанном в 1704 г., очень скудны, ибо во время пожара в декабре 1718 г. вся документация сгорела. Завод — две домны, плотина, две молотовые, «фурмовая фабрика», «свирельня для сверления пушек» и другие постройки был восстановлен в 1719 г. В 1718 г. на нем было выковано 6,8 тыс. пуд., а в 1719 г. — 7,8 тыс. пуд. железа ²⁶.

Уктусский завод, пущенный в конце 1704 г. (строительство его велось два года), сначала был железоделательным. С 1713 г. после постройки плавильной печи он стал выпускать и медь. В 1718 г. завод сильно пострадал от пожара. Летом 1718 г. из Тобольска на завод был прислан комиссар Тимофей Бурцев ^*20, под руководством которого к концу 1719 г. были заново построены две доменные печи, две молотовые, плавильня, кузница, «светлица, где делают мехи», амбары для хранения припасов и провианта. В 1716—1719 гг. завод изготовил 17,5 тыс. пуд. железа или в среднем 4,4 тыс. пуд. в год. Низкая производительность за эти годы объясняется тем, что во время восстановления завода после пожара (1718—1719 гг.) на нем было выковано всего 3944 пуд. железа (1244 пуд. в 1718 г. и 2700 пуд. в 1719 г.) ²⁷. Из приведенных данных видно, что производительность маломощных казенных заводов была очень небольшой. В среднем за последние четыре года до назначения Татищева на Урал в 1720 г. товарная продукция казенных заводов составляла 23,9 тыс. пуд. железа в год или примерно в 4 раза меньше, чем продукция уральских заводов Демидова. Невьянский доменный и два молотовых — Шуралинский (1716 г.) и Бынговский (1718 г.), работавшие на чугунном [135] литье Невьянского завода, выковали в 1718—1719 гг. в среднем более 90 тыс. пуд. железа в год ²⁸.

Казенные заводы на Урале произвели на Татищева и Блюера безотрадное впечатление. Уктусский завод построен на неудобном месте, домны и молоты летом и зимой из-за недостатка воды простаивают по нескольку месяцев. Поэтому, считали они, на этом заводе «невозможно никоим образом размножения учинитъ». Алапаевский завод, писали они в Берг-коллегию, «обрели мы весьма в худом состоянии»: лари все текут, молоты вследствие недостатка воды не работают, домны стоят, ибо нет угля и руды. К заводу приписаны 8 слобод Верхотурского уезда, но крестьяне «за дальнею ездою», главным же образом потому, что работа не идет им в зачет всяких податей, никого не слушают и отказываются ехать на завод. Примерно также оценивали они состояние Каменских заводов. Перестройка их, отмечали Татищев и Блюер, потребует немалого труда и времени» ²⁹.

В результате ознакомления с состоянием и местоположением казенных заводов Татищев пришел к выводу, что на базе этих заводов, даже если их реконструировать и расширить (на что потребовались бы большие затраты), не удастся быстро увеличить производство железа. Более выгодно было построить новый крупный завод. Место для завода, богатое лесом и рудой, было выбрано после совета с мастерами и тщательного осмотра ближайшей округи на берегу полноводной реки Исети, примерно в 7 верстах от Уктуса. 6 февраля 1721 г. Татищев послал обширное донесение в Берг-коллегию, в котором просил разрешения начать строительство и поставил перед ней ряд вопросов, связанных с постройкой и эксплуатацией будущего завода. Одновременно он обратился с личным посланием к президенту Берг- и Мануфактур-коллегии Я. В. Брюсу. В нем он разъяснял и более подробно развивал основные предложения, изложенные в донесении Берг-коллегии ³⁰.

Вопрос о строительстве завода на Исети, положившего начало будущему Екатеринбургу, подробно исследован в литературе, поэтому мы кратко остановимся на сущности предложения Татищева и реакции на него Берг-коллегии ³¹. На новом заводе Татищев предполагал установить 4 домны и 40 молотов, из них, по его мнению, 20 могли бы работать в «самую сухую погоду». Производительность завода должна была составить 150—200 тыс. пуд. железа в год. Татищев был намерен организовать и передельные производства: стальное, проволочное, жестяное, дощатого желе и т. д. По предварительным расчетам Татищева, затраты на строительство не должны были превысить 25 тыс. руб. ³² По всей вероятности, Татищев намерен был превратить новый завод не только в центр горнозаводской промышленности, но и в крупный торговый пункт, т. е. обеспечить быстрое экономическое развитие [136] Урала ³³. Он предлагал перевести Ирбитскую ярмарку в район нового завода. Если же это не будет разрешено, то завести здесь новую ярмарку, которую собирать дважды в год — весной и зимой. Одновременно он считал необходимым организовать мелочный торг съестными припасами и другими товарами на заводе беспошлинно до окончания его постройки ³⁴.

Татищев просил Берг-коллегию: приписать к казенным заводам Кунгур с уездом, а доходы их определить на «расход горной», прислать различных мастеров, разрешить нанимать вольных людей («мастеров разных потребных ремесел и работников»), обещав им, что они будут освобождены от солдатской и матросской службы, если останутся на заводе.

Необходимость приписки Кунгура Татищев мотивировал не только нуждами казны, но и просьбами жителей. В случае приписки они избавятся от поездок по судебным делам в Петербург и Вятку (Кунгур входил в Вятскую провинцию), которая от Кунгура тоже находится в 500 верстах.

Татищев стремился убедить Берг-коллегию и Брюса, что успешное строительство и эксплуатация нового завода невозможны без присылки специалистов. Наиболее квалифицированные кадры имелись на Олонецких заводах. Именно оттуда Татищев считал необходимым командировать на Урал «добрых мастеров» как в области строительного и литейного дела, так и передельного производства. При наличии хорошего мастера, писал он, из уральского железа можно делать сталь дешевле и лучше шведской или английской. Если будут специалисты, то здесь можно организовать также производство часов, мелких металлических изделий (ножей, ножниц, различного инструмента), жести, проволоки и т. п. Развитие металлообрабатывающей промышленности наряду с металлургической позволит вывозить с Урала не только железо, но и готовые изделия, что значительно выгоднее ³⁵ .

Необходимость широкого использования вольнонаемного труда Татищев обосновывал рядом причин. Во-первых, приписные крестьяне, не будучи заинтересованы в работе, «спешат как могут, только бы урок сделать скоряе... А вольных можно нанимать с уговором на урошное, и смотреть прилежно, чтоб исправно делано было». Работа вольных людей на «поденщине» также боже производительна, чем приписных крестьян. Во-вторых, заводская работа отрывает крестьян (тем более, что некоторые слободы удалены от заводов на 100 и более верст) от хозяйства и наносит ему ущерб, особенно в весеннюю и летнюю страду. В-третьих, если всех приписных крестьян привлечь к строительству нового за вода, «то старым заводам остановка будет, а слободам великая тягость». В то же время Татищев считал, что без труда приписных крестьян обойтись будет невозможно, поскольку «конную работу нельзя, чтоб не слободами исправлять» Татищев был против [137] насильственного переселения городских ремесленников на Урал, ибо это повлечет за собой их разорение и казне «не без убытка» ³⁶.

В феврале — марте 1721 г. Татищев, не дожидаясь ответа из центра, развернул большую подготовительную работу с тем, что бы, «как сойдет снег», сразу же приступить к строительству завода. По его распоряжению на казенных заводах стали делать топоры, лопаты, кирки и тележки, приступили к заготовке лесоматериалов, кирпича и других припасов, начали рубить избы для жилья ³⁷. В конце февраля Татищев сообщил Берг-коллегии, что подготовка к строительству идет полным ходом. Далее он писал, что для сбережения лесов решил построить на Исети не 40, как предполагал ранее, а 16 кричных молотов. Другой железоделательный завод с 20 молотами он намечал устроить на реке Чусовой, верстах в 15—20 от Исетского. К донесению Татищев приложил чертеж и подробную смету, «что потребно к строению нового завода» ³⁸.

Берг-коллегия не согласилась с предложением Татищева. Железных заводов «везде довольно», к тому же есть опасность что бы сооружением их на Урале «медных заводов дровами не оскудить», — отмечалось в указе, полученном Татищевым в конце мая 1721 г. Коллегия потребовала от Татищева, чтобы он всемерно старался размножить «серебряные и медные, серные и квасцовые заводы», ибо таковых «в России нет» ³⁹.

Отрицательный ответ Берг-коллегии отнюдь не был неожиданным, как полагают некоторые исследователи ⁴⁰. В 1721 г., так же как и в начале 1720 г. при отправлении Татищева на Урал, она требовала в первую очередь увеличения выплавки меди и серебра, полагая, что до поры до времени можно ограничиться достигнутым уровнем в производстве железа. Коллегия руководствовалась текущими, «сиюминутными» потребностями казны, нуждавшейся в меди и серебре для чеканки монет. Надо учитывать и то обстоятельство, что монетное дело до 1727 г. находилось в ведении Берг-коллегии и это в свою очередь заставляло ее заботиться также о расширении источников сырья, необходимого для денежного передела. Опасения коллегии, что строительство новых доменных и железоделательных заводов на Урале может отрицательно сказаться на развитии цветной металлургии, были результатом незнания природных условий Урала. Никто из членов Берг-коллегии там никогда не был и не имел отчетливого представления о запасах разных руд и о лесных богатствах.

Коллегия, не имея прямого указания от Петра или Сената об увеличении производства железа, ставила в 1720—1721 гг. перед Татищевым ограниченную задачу — развивать главным образом медеплавильную промышленность. Оценивая позицию Берг-коллегии, можно сказать, что она была недальновидной и не учитывала ни благоприятной конъюнктуры на внешнем рынке, предъявлявшим [138] большой спрос на железо, ни перспектив расширения торговли с западноевропейскими странами, которые открылись перед Россией в связи с завоеванием выхода в Балтийское море.

Татищев, понимая важность увеличения выплавки меди, в то же время считал, что основной путь наиболее быстрого роста доходов казны («наипаче видя великую прибыль в железе») — это расширение объема производства железа, которое можно выгодно сбывать и на внутреннем и на внешнем рынке. По его расчетам (вполне реальным, как оказалось впоследствии) стоимость пуда железа могла обойтись казне в 15—20 коп., местная же цена составляла 40 коп. В Петербурге и Архангельске железо можно было продать по 60—65 коп. за пуд, а доставка его в столицу обходилась в 15—16 коп. ⁴¹ Имея в виду огромные запасы железной руды и ее высокое качество (из 1 тыс. пуд. руды, как писал впоследствии Геннин, выходило до 500 пуд. чугуна), Татищев обещал Берг-коллегии по истечении трех — пяти лет после начала строительства завода значительно увеличить производство железа («повсягодно на пристань поставить доброго полосного, бутового и связного железа» по меньшей мере 200 тыс. пуд.) ⁴².

Надо сказать, что Татищев верно определил перспективы развития металлургии на Урале. Геннин полностью поддержал его проект строительства мощного металлургического завода на Исети и с начала 1723 г. приступил к его практической реализации. Характерно, что в ноябре 1723 г. в связи с ростом спроса на русское железо на внешнем рынке Берг-коллегия приняла решение: на «сибирских государевых заводах всякого железа... велеть как возможно заготавливать пред прежними годами со умножением». Коллегия выражала надежду, что с течением времени «российское железо» завоюет «добрую славу», а его экспорт будет приносить большую прибыль казне ⁴³.

Предложение Татищева о перенесении Ирбитской ярмарки на новое место несколько лет обсуждалось центральными учреждениями, местными властями Сибирской губернии с участием представителей российского купечества и было отклонено. Правительство опасалось, что перевод Ирбитской ярмарки приведет к сокращению таможенных сборов, которые ежегодно составляли несколько тысяч рублей и нарушению традиционных связей европейской части России с Сибирью. Осенью 1723 г. Геннин получил указ, разрешавший учредить ярмарку в Екатеринбурге. Но эта ярмарка ни в 20-х, ни в начале 30-х годов XVIII в., по-видимому, успеха не имела. Во всяком случае, в 1734 г. во время второго своего назначения на Урал Татищев вновь поставил вопрос об открытии ярмарки в Екатеринбурге и получил разрешение на это в марте того же года. Но несмотря на все усилия местной и Центральной власти, а также на выгодное географическое положение [139] Екатеринбурга (удобные водные пути, с 60-х годов XVIII в. через него проходил знаменитый сибирский тракт, центр горнозаводского района), Екатеринбургская ярмарка и впоследствии не имела большого значения ⁴⁴.

Решение Берг-коллегии от 23 мая 1721 г. страшно огорчило Татищева. Еще ранее, не получая длительное время ответа на свои донесения, он писал, что если коллегия сомневается в его способностях как руководителя, то ей следует прислать сюда другого, наделив его всей полнотой власти, и учредить на Урале горное начальство, предоставив ему широкие полномочия ⁴⁵. Отказ Берг-коллегии утвердить его предложение о постройке мощного металлургического завода и назначение в марте 1721 г. на Урал в качестве старшего начальника берг-советника Михаэлиса все более склоняли Татищева к мысли, что коллегия не уверена в его способностях обеспечить развитие уральской промышленности.

Однако Татищев настолько был убежден в целесообразности своего предложения, что предпринял еще одну настойчивую по пытку убедить коллегию в необходимости постройки на Исети хотя бы малого железоделательного завода с двумя домнами и четырьмя молотами, а также пильной мельницей, указывая, что расходы на строительство не превысят 4 тыс. руб. Вновь и вновь он доказывал, что на Исети руда и лес рядом, постройка плотины обойдется недорого, в любое время года здесь будет достаточно воды для работы 10 молотов. А на Уктусском заводе домны развалились, плотина разорена до основания и их все равно надо строить заново. Он предлагал Уктусский завод сделать только медеплавильным, ибо здесь лесов не так много и медная руда расположена близко. Татищев сообщил в Берг-коллегию, что приказал собрать и положить на сухие места заготовленный лес, дорубить начатые избы и оставить их в срубах, изготовить хотя бы 100 тыс. кирпичей.

Доводы Татищева на сей раз убедили Берг-коллегию, но строительство завода на Исети она разрешила начать только после приезда Михаэлиса. Она вновь высказала опасения, как бы от нового завода «лесам не было дальней траты и не оскудить бы дровами медных заводов». По сути дела, окончательное решение вопроса коллегия оставила за Михаэлисом ⁴⁶.

На русскую службу Михаэлис был приглашен из Саксонии, он считался специалистом в области медеплавильной промышленности, но ничем себя в России не проявил. Будучи необычайно тщеславным человеком и обладая вздорным, упрямым характером, он после прибытия в Кунгур в начале января 1722 г. очень круто повел себя, чем вызвал недовольство Татищева и Блюера.

При Геннине он ведал добычей медной руды и строительством Пыскорского завода в Соликамском уезде. С Генниным Михаэлис [140] не поладил и был настроен к нему неприязненно, беспрестанно жаловался на него в Берг-коллегию. Геннин, не высоко ценивший Михаэлиса как специалиста, отвечал ему тем же и летом 1724 г. добился его отзыва в Петербург.

Как и следовало ожидать, Михаэлис не согласился с предложением Татищева и начал строить на реке Уктусе новый завод несколько выше старого. Но весной 1723 г. новая плотина паводком была полностью разрушена ⁴⁷.

4

Добиваясь от Берг-коллегии разрешения на постройку нового завода, Татищев в то же время наметил ряд мер, которые должны были способствовать улучшению работы старых заводов. Прежде всего, он предложил более разумно распределить крестьянские слободы между заводами. В ряде случаев слободы были приписаны к заводам без учета расстояния от них, в результате чего крестьяне «принуждены были туда ездить с немалым трудом и потерянием времени». Так, Катайский острог, находившийся поблизости от Каменских заводов (40 верст), был приписан к Уктусскому заводу (130 верст), а Камышевская слобода, деревни которой отстояли от Уктусского завода в 20 верстах и ближе были определены к Каменским заводам и т. д. Татищев, получив санкцию сибирского губернатора А. М. Черкасского ^*21, исправил это ненормальное положение не только в отношении Катайского острога и Камышевской слободы, но и Алапаевского завода, к которому были приписаны вместо дальних ближние слободы — Невьянская, Арамашевская, Мурзинская, расположенные от него в 28—44 верстах. По его предложению, для строения судов, отпуска железа и других припасов в Москву и Петербург была определена Уткинская слобода, ибо «других слобод в близости Уткинской пристани нет и вольных работников достать невозможно». Если же посылать людей из слобод, определенных к Уктусскому заводу, то «за проездом время продолжитца и в работе заводской будет остановка», — писал Татищев сибирскому губернатору в 1721 г. ⁴⁸

Несмотря на то, что Каменский завод, находившийся в подчинении властей Сибирской губернии, был в плохом состоянии, Татищев считал целесообразным взять его в ведение Берг-коллегии. К заводу приписаны многолюдные слободы, у жителей которых имеется много лошадей. Население этих слобод можно привлечь для строительства новых медных и железных заводов по Чусовой и Исети. Завод располагает опытными квалифицированными мастерами «разных ремесел» которые могли бы оказать «немалую помощь» другим казенным предприятиям. Поскольку леса вокруг Каменского завода были опустошены, Татищев предложил оставить [141] здесь только доменное производство и организовать литье пушек, котлов и других бытовых изделий, тем более что из местных руд получается чугун высокого качества. Он полагал, что после реконструкции завод, даже не производя железа, будет приносить доход казне. Если же его по-прежнему оставить под властью губернских властей, то он от «непризрения разорится», ибо «комиссары определенные от губернии в рудных делах не искусные, лес рубят и руду копают непорядочно» ⁴⁹.

Берг-коллегия не поддержала предложение Татищева. Будучи согласна с ним в том, что завод нельзя оставить под властью губернской канцелярии, она в то же время была против перевода его в свое ведение. Завод в расстроенном состоянии, реконструкция его потребует больших усилий и средств, будет отвлекать Татищева от главной задачи — развития медеплавильной промышленности. Коллегия решила, что лучше всего завод передать в частные руки и объявила о продаже не только Каменского, но и Алапаевского заводов. Коллегия приняла это решение, следуя общей линии правительственной политики, заключавшейся в том, чтобы с течением времени передать в руки частных владельцев казенные заводы ⁵⁰, но в данном случае она не учитывала конкретных условий, исходя из которых Татищев и считал полезным для казны взять Каменский завод в ведение Берг-коллегии.

По просьбе сибирского губернатора А. М. Черкасского Татищев в 1721 г. следил за восстановлением Каменского завода и изготовил, по его собственным словам, модели машин для «сверления, обтирания и подымания пушек», которые «потом сам в действо привел» ⁵¹.

О своем желании приобрести Каменский завод объявил уральский заводчик Н. Демидов, которого интересовал не сам завод, а приписанные к нему крестьяне. Он просил разрешить ему постройку новых заводов на Пышме, Ревде, Полевой и перевод туда людей с Каменского завода. Однако в этом ему было отказано ⁵².

Геннин в марте 1723 г. по тем же самым мотивам, что и Татищев, подчинил Каменский завод Берг-коллегии. Выполняя указания Петра I, он организовал на этом заводе литье пушек, «ибо при оном для доброты выплавляемого чугуна пушки льютца и на пробе стоят всех заводов лутчее», — писал Геннин. Он также широко использовал на строительстве Исетского (Екатеринбургского) завода население приписанных к Каменскому заводу трех слобод (Каменской, Багарятской и Калиновской) и двух острогов (Катайского и Колчеданского), в которых в 1722 г. числилось не многим более 7 тыс. душ м. п., а часть мастеровых людей перевел на другие предприятия ⁵³.

Татищев был согласен с Берг-коллегией в отношении передачи Алапаевского завода в частные руки. Хотя завод и приносил прибыль казне (в 1720 г. она составила 2491 руб.), он все же [142] считал, что его выгоднее продать, так как завод обветшал и вскоре потребует перестройки, а, следовательно, и затрат. Единственным претендентом на Алапаевский завод оказался Сидор Белопашинцев ^*22 — крестьянин баронов Строгановых. Он согласился взять завод на следующих условиях: 1) к заводу должны быть приписаны три слободы — Арамашевская, Мурзинская и Белослуцкая; 2) Демидову ^*23 запретить принимать на свои заводы крестьян с этих слобод; 3) разрешить ему (Белопашинцеву) строить новые заводы на территории указанных слобод. Белопашинцев обещал выплатить стоимость завода в течение 10 лет и ежегодно: отдавать в казну десятую долю готовой продукции.

Татищев потребовал от Белопашинцева, чтобы он вносил в казну одну пятую ежегодной продукции, поскольку завод построен казной и к нему приписаны государственные крестьяне. Белопашинцев заявил, что это требование поставит его в невыгодные условия по сравнению с Демидовым и согласился давать в казну 15— 16%. Опасаясь конкуренции со стороны других заводчиков, и главным образом Демидова, он просил Берг-коллегию установить, чтобы во всех крупных пунктах — в Казани, Макарьевской ярмарке, Ярославле, Архангельске — всем промышленникам продавать железо «равною ценою... и одному без другого не торговаться». По-видимому, это требование Белопашинцев сформулировал не без влияния Татищева, который придерживался в данном вопросе такого же мнения ⁵⁴.

Сообщая об этом Берг-коллегии в донесении от 26 мая 1721 г., Татищев писал, что, очевидно, следует пойти на условия Белопашинцева, так как если и «другие усмотрят, что они прибытки свои без повреждения от других старых промышленников иметь могут», то можно надеяться на привлечение частного капитала к строительству заводов. Предвидя возражения Берг-коллегии в отношении требования Белопашинцева о приписке к Алапаевскому заводу слобод и пытаясь убедить ее, Татищев указывал, что губернские власти не станут выступать против этой меры (ибо избавятся от труда по сбору податей и недоимок), крестьяне «без тягости» смогут отрабатывать подати, промышленник будет обеспечен работниками ⁵⁵.

Таким образом, Татищев считал необходимым привлечение частного капитала к развитию металлургической промышленности на востоке страны. Еще ранее, будучи в Кунгуре, он поставил перед Берг-коллегией этот вопрос. В донесении от 13 сентября 1720 г. он указывал, что казне, используя лишь собственные средства, затруднительно будет освоить природные богатства Урала и Сибири. Татищев предлагал «заводы отдаленные и вновь обретенные рудные места, где не в близости, отдавать вольным людем в промысел». В частности, он указывал на целесообразность передачи частным промышленникам рудных месторождений в Томском [143] уезде. Если же не будет желающих среди русских подданных, то Татищев считал возможным предоставить право эксплуатации рудных богатств иностранцам, которым легче призвать из-за границы мастеров. Далее он сообщал, что на Макарьевской ярмарке «тульские кузнецы» Мосолов и Арехов ^*24 заявили ему, что готовы строить на Урале заводы, только не знают мест, богатых железной рудой ⁵⁶. Вопрос о передаче казенных заводов в руки промышленников Татищев предлагал решать, исходя из конкретных условий.

Как отмечалось выше, Татищев был сторонником использования вольнонаемного труда, но в то же время полагал, что без приписных крестьян невозможно будет обеспечить весь цикл заводских работ, особенно в условиях нехватки вольнонаемных людей. Именно поэтому он считал необходимым пойти навстречу просьбе Белопашинцева и обеспечить приписными крестьянами Алапаевский завод.

Переговоры с Белопашинцевым затянулись. После приезда Геннина на Урал они были прекращены и Алапаевский завод по-прежнему остался в ведении Берг-коллегии ⁵⁷.

Недостаток опытных кадров на казенных заводах, особенно на Уктусском и Алапаевском, отрицательно сказывался на их производительности и качестве продукции. домны стояли всего по 6 — 7 недель и часто выходили из строя. Иногда мастеровые люди не могли даже установить причины неисправностей и быстро их устранить. В мае 1721 г. Татищев писал в Берг-коллегию из Уктуса: «Домна здешняя ныне испортилась так, что аршина на три в сторону выгорела. А отчего такая причина стала, никто обстоятельно разсудить не может и видно, что мастера и силы не знают, ибо не дула шесть недель». На казенных заводах не было и знающих плотинных мастеров, поэтому построенные плотины оказывались непрочными и весной часто повреждались. В том же донесении Татищев указывал: «Також плотину полою водою повредило так, что до основания надо разбирать и вновь делать». Из-за отсутствия мастеров нельзя было организовать и производство стали на заводах. «Сталь здесь весьма плоха и мастера достать негде, отчего нам в делах великая остановка, ибо снасти в работе не стоят», — сообщали Татищев и Блюер ⁵⁸.

На их настойчивые и постоянные просьбы (они повторялись почти в каждом донесении) о присылке мастеров, Берг-коллегия отвечала обещаниями или предлагала изыскать эти кадры на месте. Она не предприняла энергичных мер, чтобы отправить опытных специалистов с Олонецких заводов на Урал, хотя бы на время, для реконструкции казенных заводов и обучения тамошних мастеровых людей. Коллегия потребовала только присылки из Олонца «русского стального мастера», но получила отказ ⁵⁹.

На Урале опытными кадрами располагали заводы Демидова, [144] которые, по свидетельству Татищева и Геннина, были в образцовом состоянии и отличались высокой производительностью. Однако Демидов — единственный в то время заводчик на Урале — не был заинтересован в развитии казенной металлургической промышленности. Демидов уговорил перейти с казенных заводов на свои «лутчих меховых и других дел мастеров», которых и не думал возвращать. К тому же между Татищевым и Демидовым сложились неприязненные, враждебные отношения. В этих условиях Татищев не мог рассчитывать на поддержку Демидова и в частности в таком вопросе, как помощь казенным заводам кадрами. И, действительно, всякий раз, когда Татищев обращался к Демидову с различными просьбами, тот отказывал ему. На Каменском заводе тоже было мало опытных доменных, молотовых и плотинных мастеров, в которых была наибольшая нужда на других казенных заводах.

Уральская казенная промышленность нуждалась в помощи более технически развитого в то время Олонецкого металлургического района. Но ни в 1720 г., ни в 1721 г. при Татищеве на Урал не были переведены с Олонецких заводов квалифицированные кадры.

Как известно, Геннин после назначения на Урал просил Петра I разрешить ему взять с собой мастеровых людей с Олонецких заводов, ибо «без них пробыть ни по которому образу не возможно»; послать Демидову указ, чтобы он вернул мастеров и оказывал помощь в строительстве заводов поставкой припасов, специалистами и т. д. Такой указ был дан Геннину ⁶⁰. Первая партия лучших специалистов Олонецких заводов, насчитывающая 20 человек, на 49 подводах прибыла на Урал в октябре 1722 г. Среди них были мастера и подмастерья: плавильного медного дела, дощатые, доменные, молотовые, укладные, стального дела, проволочные и др. Кроме того, Геннин взял с собой на Урал из Петербурга специалиста, который знал маркшейдерское и медеплавильное дело, двух меховых и машинных мастеров и лудильного мастера, из Москвы — доменного мастера и пушечного подмастерья. В январе 1723 г. с Олонецких заводов на Урал выехала вторая группа специалистов. В Екатеринбург было доставлено также и разное оборудование с Олонецких заводов ⁶¹. Все эти кадры были использованы Генниным как для строительства и эксплуатации новых заводов, так и реконструкции старых ⁶².

По имеющимся данным, на трех казенных заводах (Уктусском, Алапаевском и Каменском) в 1720—1723 гг., т. е. в период пребывания Татищева на Урале, товарная продукция составляла: в 1720 г.— 23,6 тыс. пуд., в 1721 г.— 41,1, в 1722 г.— 46,4, в 1723 г.— 23,9 тыс. пуд. кованого железа ⁶³. При анализе этих показателей следует иметь в виду, что в 1720 г. на Каменском заводе сгорели молотовые, а в 1723 г. вешней водой снесло до основания [145] плотину и все строения, т. е. в эти два года завод фактически не работал (в 1723 г. на нем было произведено всего 2834 пуда железа). Между тем удельный вес этого завода был значите лен: в 1721—1722 гг. здесь было выковано 28,9 тыс. пуд. железа. Именно этим объясняются невысокие показатели за 1720 г. и резкое падение производства железа в 1723 г. по сравнению с предыдущим годом. К тому же в 1723 г. велось строительство Исетского (Екатеринбургского) завода, к которому были привлечены и кадры старых заводов.

На казенных заводах Урала в 1720—1723 гг. было произведено 135 тыс. пуд. железа или примерно на 40 тыс. пуд. больше, чем в предшествующие четыре года. Ежегодный прирост в среднем составлял около 10 тыс. пуд., т. е. был небольшим.

Таким образом, мнение Татищева, высказанное им в феврале 1721 г., что на базе старых заводов нечего и помышлять о значительном увеличении продукции, полностью подтвердилось. Берг-коллегия, запретив строительство крупного железоделательного завода и не приняв необходимых мер по обеспечению казенных заводов квалифицированными специалистами по существу задержала подъем казенной металлургии па Урале.

Геннин как вследствие бесед с Татищевым, так и в результате изучения конкретных условий на Урале и состояния казенных заводов пришел к такому же заключению. В июне 1723 г. он писал кабинет-секретарю А. В. Макарову ^*25: «Понеже здешние старые заводы нашел весьма не в удобных местах, которые по надлежащему распространить невозможно... за умалением воды и лесов..., того ради понужден строить для размножения разных мануфактур завод при реке Исети, где воды, руды и лесов довольно и не очень далеко от Чусовской (Уткинской) пристани, где припасы отпускаются в Петербург и к Москве» ⁶⁴.

5

Как известно читателю, Берг-коллегия требовала от Татищева и Блюера в первую очередь увеличения производства меди. Выше отмечалось, что они организовали добычу медной руды на Мулянском руднике, однако эта работа из-за нехватки горных мастеров (штейгеров) и работников велась медленно. Татищев опасался строить медеплавильный завод до тех пор, пока не будут обнаружены большие запасы медной руды, которые позволили бы рассчитывать на эксплуатацию их в течение ряда лет. Крупных месторождений в Кунгурском уезде обнаружить не удалось, запасов же Мулянского рудника Татищев считал недостаточными, чтобы начать строительство плавильных печей.

Значительные залежи шиферной медной руды имелись неподалеку от Соликамска в районе Пыскорского монастыря близ [146] деревни Григоровой. Здесь еще при Алексее Михайловиче в течение нескольких лет добывали руду и плавили медь, но затем эти рудники были оставлены. Они были известны Блюеру, который видел их еще в 1705 г. во время своей первой поездки на Урал и в Сибирь. Он осматривал их вновь в конце сентября — начале октября 1720 г., когда вместе с Татищевым ездил в Соликамск. Почему Блюер не обратил внимания Татищева на эти месторождения и не предложил начать их разработку с тем, чтобы затем построить здесь медеплавильный завод, не совсем ясно. Скорее всего потому, что, по словам Геннина, Блюер не знал способа извлечения меди из шиферных руд. Добыча этих руд началась при Михаэлисе.

Как уже упоминалось, при Геннине был построен Ягошихинский медеплавильный завод, который работал вначале на базе Мулянского, а затем и других более мелких рудников. Но поскольку запасы их быстро истощались, на завод стали доставлять руду и с Григоровского рудника под Соликамском. В 1723 г. началось строительство Пыскорского медеплавильного завода, который был пущен в следующем году ⁶⁵.

Татищев и Блюер столкнулись с большими трудностями при попытках добиться роста выплавки меди и на Уктусском заводе. Руда на этот завод ранее поступала с Полевского н Гумешевского месторождений, расположенных в верховьях Чусовой, и Шиловского рудника. Первые два отстояли от Уктуса в 30— 40, третий — в 18 верстах. В 1718 г. башкиры, считавшие верховья Чусовой своей «вотчиной», напали на Полевский рудник, сожгли все строения, прогнали работных людей и заявили, что не допустят впредь добывать здесь руду и строить заводы. После этих событий управитель Уктусского завода Т. Бурцев, опасаясь новых столкновений с башкирами, сосредоточил добычу руды на Шиловском руднике. Однако запасы руды стали быстро истощаться. В описании Уктусского завода 1720 г., присланном в. Берг-коллегию Голенищевым-Кутузовым, сказано: «Ныне в той Шиловской горе руда умалилась, нейдет седьмой доли, понеже вынята». О том же писал Бурцев в Кунгур Татищеву ⁶⁶. Выплавка меди на заводе из-за нехватки руды резко сократилась. В 1719 г. было получено чистой меди 2537 пуд., а с 1 января по 13 августа 1720 г. всего 280 пуд. ⁶⁷

Между тем крестьяне Агей и Алексей Селины обнаружили новое месторождение медной руды в горе за Чусовой близ деревни Подволошной Уткинской слободы Верхотурского уезда, в 30 верстах от Уктусского завода. Проба показала, что руда вполне годна для плавки. Бурцев наградил рудоискателей и приказал начать копку руды. Но спустя неделю, люди Демидова силой заняли это месторождение и прогнали работников Уктусского завода на том основании, что оно якобы принадлежит их [147] хозяину, по приказу которого здесь ранее велись работы. Сообщая об этом Татищеву в Кунгур, Бурцев писал, что притязания заводчика не обоснованы, ибо перед началом работы он (Бурцев) «осматривал прииск и никаких коней не видел» ^б8.

Татищев приказал предупредить промышленника, что если его люди не перестанут копать руду, то он будет оштрафован, и сообщил в Берг-коллегию о захватнических действиях Демидова. Указом от 13 декабря 1720 г. коллегия запретила заводчику продолжать работы в районе Подволошной ⁶⁹.

После приезда Татищева и Блюера в Уктус они осмотрели медные рудники — Шиловский и близ деревни Подволошной. В первом шахты были построены очень глубоко и их затопило. Было решено поставить машину для откачки воды и сделать укрепления, потому что без них «страх во оных [шахтах] работать» ⁷⁰. Но эти подготовительные работы нельзя было начинать раньше лета. К тому же запасы медной руды на Шиловском руднике были невелики. Геннин, объясняя причину прекращения работы на этом руднике, позднее писал: «Понеже оная руда лежала токмо в большом гнезде, а ганку (пласта) и жилы не имела и от того вскоре пресеклась» ⁷¹.

Вблизи деревни Подволошной была заложена шахта, но новое месторождение не оправдало возлагавшихся на него надежд. Жила здесь «весьма тонка, не толще двух пальцев, того ради руд многого числа достать в кратности невозможно»,— доносили Берг-коллегии Татищев и Блюер в марте 1721 г. ⁷² В 1721— 1722 . гг. здесь было добыто всего около сотни пудов медной руды ⁷³. Обеспечить сырьем Уктусский завод и тем более новые медеплавильные заводы, постройки которых требовала Берг-коллегия, можно было лишь путем эксплуатации Полевского и Гумешевского медных рудников, в то время самых богатых место рождений на Урале.

Для того чтобы создать нормальные условия работы на этих рудниках, необходимо было прежде всего урегулировать отношения с башкирами. Татищев в мае 1721 г. обратился к полковнику графу И. Г. Головкину ^*26 (командиру войск, расположенных в Башкирии) и уфимскому воеводе И. Е. Бахметеву ^*27 с просьбой убедить башкир не препятствовать добыче руды в верховьях Чусовой и Полевой и послал им грамоту Сената о том же к башкирам от 12 декабря 1720 г. В июне Головкин и Бахметев ответили, что они вызвали в Уфу владельцев Салжеутской (Челжеуцкой) волости Уфимской провинции Чубара Балагушева ^*28 «с товарыщи», которые, выслушав грамоту, обещали не мешать поискам и добыче руды и дали в том подписку.

Башкиры своего обещания не сдержали. В начале августа 1721 г. они ограбили и прогнали партию работных людей, поселенную Татищевым в верховьях Чусовой на Косом Броде ⁷⁴. Новые [148] переговоры, которые вели c Балагушевым лица, посланные Татищевым, окончились безрезультатно. Не добились успеха и представители воеводы Бахметева, направленные по просьбе Татищева для переговоров к тому же Балагушеву. Татищев несколько раз приглашал Чубара Балагушева приехать в Уктус, чтобы договориться о размежевании земель в верховьях Чусовой и на Полевой, но тот каждый раз отказывался. Присланный Балагушевым уфимский толмач передал Татищеву, чтобы в верховьях Чусовой русские люди не селились. «А ежели-де на тех местах будут русские люди селиться, то они их с тех мест прогонят. А хотя-де нас великий государь прикажет и побить до смерти, то-де мы готовы на тех местах умереть» ⁷⁵.

Сообщая об этом Берг-коллегии в донесении от 12 января 1722 г., Татищев просил ее принять необходимые меры и обеспечить возможность эксплуатации Полевского и Гумешевского рудников. Он писал, что Чубар Балагушев и другие башкирские владельцы не имеют прав на верховья Чусовой. Во-первых, здесь ранее жили русские крестьяне, которые во время башкирского восстания начала XVIII в. разбежались и поселились в других уездах и слободах. Но ныне, когда эти крестьяне (в основном беглые) согласно указам подлежат высылке, они просят, чтобы им вновь разрешили строиться «на прежних жилищах». Во-вторых, по царской грамоте 1568 г. Чусовая со всеми притоками и речками отдана Строгановым. Будучи представителем бюрократии абсолютизма, Татищев указывал, что земля в верховьях Чусовой не обрабатывается («лежит пуста») и, хотя бы даже принадлежала башкирским владельцам, ее следует взять, поскольку имеющаяся в ее недрах медная руда может принести «прибыток» казне. Татищев предложил на Косом Броде (единственном месте, где башкиры переходили Чусовую для совершения набегов на русские слободы) поселить крестьян, чтобы работным людям («пешим и конным»), занятым копкой и возкой руды, иметь пристанище в пути. По его мнению, здесь следовало поставить караул для охраны брода или моста через Чусовую, если он будет построен.

Получив донесение Татищева и Блюера, Берг-коллегия в начале апреля 1722 г. обратилась в Сенат. Петр I, будучи в Сенате, 11 мая 1722 г. указал для охраны заводов и слобод от нападений башкир построить крепость ⁷⁶. Перед отправлением Геннина на Урал этот вопрос обсуждался в Берг-коллегии с его участием. Было решено земли в верховьях Чусовой, где имеются залежи медной руды, у башкир взять, начать эксплуатацию, построить завод и крепость. В приговоре коллегии от 28 июня 1722 г. было записано: «А о землях, где тем заводам и крепости быть и деревни селить надлежит, послать указ из Сената на Уфу к воеводе, дабы он башкирцам объявил, что те земли [149] старинные государевы... и чтоб они в те земли не вступали». Воеводе рекомендовалось не говорить башкирам о крепости, чтоб их «тем к злобе и противности не привесть» а объявить лишь о строительстве заводов и поселении деревень ⁷⁷.

Добыча медной руды на Полевском и Гумешевском рудниках началась после приезда Геннина на Урал в июле 1723 г. Переплавка ее велась на Уктусском и Екатеринбургском заводах. Геннин, разделяя мнение Татищева о важности Косого Брода, построил здесь укрепление («шанец») и поставил роту солдат. В следующем году близ рудников был построен Полевский медеплавильный завод и все строения обнесены «палисадною крепостию». Работы были выполнены солдатами Тобольского полка, присланного в Екатеринбург сибирским губернатором Черкасским ⁷⁸.

Геннин использовал солдат и для добычи руды. В августе 1724 г. он писал Петру I, что сотня солдат, охраняющих Полевский рудник, накопала в этом году около 200 тыс. пуд. медной руды.

Геннин по согласованию с Черкасским предложил в 1723 г., помимо указанных укреплений, построить еще несколько крепостей на Бисерти и Ревде, а по другую сторону Чусовой укрепить остроги, в том числе и в Багарятской слободе и повсюду поставить гарнизоны и артиллерию ⁷⁹. Создав систему укреплений и располагая военной силой, горная администрация получила возможность эксплуатации рудных богатств.

Пока шли переговоры с башкирами и велись поиски новых месторождений, Блюер пытался наладить производство чистой меди, годной для отсылки на Монетный двор в Москве, из руды, добываемой на Шиловском руднике. Однако квалификация мастеров-плавильщиков на Уктусском заводе была настолько невысокой, что он решил отстранить их от работы. По словам Татищева, Блюер заявил ему, что мастера медь «по-надлежащему плавить не могут и опасно, чтоб руды напрасно неумением не погубили» ⁸⁰. По-видимому, суровая оценка Блюера была правильной. Геннин тоже считал, что на казенных заводах Урала «мастера самые бездельные и необученные» ⁸¹. Медь, выплавленная на Уктусском заводе и посланная в Москву в 1721 г., оказалась непригодной для монетного передела и ее пришлось отдать в артиллерийское ведомство и употребить в пушечное литье ⁸². Запасы меди на Уктусском заводе, которые имелись к приезду Геннина, были подвергнуты при нем перечистке.

Татищев согласился с мнением Блюера, хотя и знал, что такое решение вызовет новые упреки Берг-коллегии. Позднее, на вопрос Геннина, почему он «меди плавить не велел», Татищев сказал, что техническое руководство производственным процессом было поручено Блюеру, он же [Татищев] в плавке меди «искусства и знания не имел». К тому же он не хотел рисковать, имея в [150] виду печальный опыт Федора Молодого (рудоплавильного мастера, присланного из Тобольска), который пытался плавить медь в домне и бесполезно сжег 1600 пуд. руды ⁸³.

О своем решении Татищев и Блюер сообщили Берг-коллегии и требовали срочно прислать специалистов — плавильного мастера и гармахера. Для ускорения работ и поисков новых месторождений они просили также прислать «искусных горных работников» (маркшейдера, штейгеров и берг-гауеров), так как единственный штейгер И. Георги не в состоянии поспеть всюду, «а русские еще не обучились». В июле 1721 г. Берг-коллегия решила направить на Урал мастеровых людей, приглашенных из- за границы, а с Олонецких заводов — ученика медного плавильного дела Ф. Карпова, четырех учеников-рудокопщиков и кондуктора И. Юдина ^*29, который около года работал на этих заводах ⁸⁴. Все эти люди прибыли на Уктусский завод в 1722 г. после отстранения Татищева от руководства уральской промышленностью.

С помощью специалистов Олонецких заводов, в том числе мастера М. Циммермана ^*30, прибывших на Урал вместе с Генниным, на казенных заводах было налажено производство меди. Циммерман обучал плавить медь и рабочих Демидова.

6

Берг-коллегия потребовала от Татищева быстрейшей отправки готовой продукции уральских казенных заводов в Москву и Петербург. Весной 1721 г. Татищев прибыл на Уткинскую пристань на р. Чусовой, чтобы лично руководить этим делом. Он отказался от прежнего порядка вывоза готовой продукции. Ранее губернские власти, в ведении которых находились казенные заводы, затягивали отправку железа и других припасов. Железо, доставленное на Уткинскую пристань, грузили на коломенки, построенные приписными крестьянами. В качестве рабочей силы на коломенках использовались «казачьи дети», присылаемые из Тобольска, и приписные крестьяне. Первые получали плату, вторые «ходили в работе ... безденежно», т. е. им не выдавали денег на руки и не засчитывали положенного заработка в зачет разных налогов и платежей. Поэтому многие крестьяне с пути «бегивали и до Москвы не доходили». В результате доставка железа задерживалась и казна терпела «убыток немалой» ⁸⁵.

Татищев решил организовать перевозку на подрядных началах, ибо считал, что такой способ является наиболее надежным и прибыльным для казны. Первый подряд на доставку в 1721 г. партии меди в Москву и полосового железа в Тверь был заключен с упоминавшимся уже крестьянином Сидором Белопашинцевым. Подрядная система, введенная Татищевым, применялась в [151] течение 20-х годов. Начиная со следующего десятилетия от нее, как невыгодной для казны, отказались, и перевозкой железа и других припасов казенных заводов стали заниматься органы управления уральской промышленности, которым удалось значительно снизить транспортные расходы.

Коломенки с железом плыли по Чусовой, Каме, Волге, Тверце, Вышневолоцкой системе, Мсте, озеру Ильмень, Волхову, Ладожскому озеру (позже Ладожскому каналу) и Неве. Путь занимал от года до полутора лет. Караваны с припасами отправлялись от Уткинской и Курьинской пристаней в середине или во второй половине апреля и к осени (октябрю) они достигали Твери или Вышнего Волочка. Здесь железо выгружали. Весной железо вновь грузилось на барки, и караваны отправлялись в Петербург. Доставка пуда железа в Петербург обходилась в 16—17 коп. ⁸⁶

Мы не располагаем данными до 1720 г. о том, какое количество железа со всех казенных заводов Урала ежегодно вывози лось в центр (такие сведения имеются только по Каменскому заводу за 1702—1719 гг.) ⁸⁷. В работе Н. И. Павленко приводятся следующие цифры отпуска железа в Петербург: в 1720 г. — 13 152 пуд., в 1721 г.— 20 375, в 1722 г.— 30 687, в 1723 г. — 9911 ⁸⁸. Эти данные неполны и отражают лишь вывоз продукции тех казенных заводов, которые в соответствующие годы были в ведении Берг-коллегии. Но в Петербург отпускалось также железо с казенных заводов, находившихся в ведении властей Сибирской губернии (Алапаевского — до 1722 г., Каменского — до апреля 1723 г.). Кроме того, имелись определенные запасы железа, не вывезенного в предшествующие годы. По имеющимся в нашем распоряжении данным, в Петербург было отправлено: в 1721 г.— 42,2 тыс. пуд., в 1722 г.— 36,1, в 1723 г.— 57,4 тыс. пуд., всего за три года — 135,7 тыс. пуд железа ⁸⁹. Татищев указывал, что до 1720 г. «в лучший год отпускали по 25 тысяч пудов» железа ⁹⁰. Следовательно, по сравнению даже с высшим показателем за предыдущий период, в годы пребывания Татищева на Урале отправка железа в столицу выросла без малого в два раза.

Иноземные купцы давно проявляли интерес к русскому железу, но Северная война и отсутствие удобных портов не позволяли организовать его сбыт в широких размерах. В 1722 г., спустя год после окончания войны, была продана первая партия казенного железа (42,2 тыс. пуд.) английскому купцу Г. Эвансу ^*31. Казна нуждалась в валюте для покупки сукна на обмундирование армии, серебра для монетных дворов, и других товаров для удовлетворения различных нужд дворцового ведомства. Поэтому свои потребности в железе она предпочитала удовлетворять путем покупки его у частных предпринимателей по ценам, которые были ниже рыночных, а железо, получаемое на собственных заводах, [152] сбывать за границу ⁹¹. Из 135,7 тыс. пуд. железа, доставленного в Петербург в 1722—1724 гг., на экспорт пошло 113,4 тыс. пуд. Сведения о вывозе в 1723 г. 360 тыс. пуд. железа, приведенные в работе С. Г. Струмилина, ошибочны и не подтверждаются источниками ⁹². Несмотря на конкуренцию шведского железа, русское железо своим высоким качеством обеспечило себе продвижение на рынки Западной Европы. Если в 20 годах XVIII в. (1722—1727 гг.) казенного железа вывозилось в среднем 40 тыс. пуд., то в 30-х годах в пять раз больше, примерно 200 тыс. пуд. в год ⁹³. Соответственно с этим увеличились и доходы казны от продажи железа ⁹⁴.

С этого времени и вплоть до начала ХIХ в. железо стало крупной статьей русского экспорта ⁹⁵. Таков был один из итогов экономической политики Петра I и завоевания выхода в Балтийское море.

Комментарии

1. Геннин В. И. Описание уральских и сибирских заводов. М., 1937, с. 74.

2. Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности России в первой половине XVIII в. М., 1953, с. 68.

3. Попов Н. А. Татищев и его время. М., 1861.

4. Чупин Н. К. Василий Никитич Татищев и первое его управление уральскими заводами; он же. Василий Никитич Татищев: жизнь его с 1722 до 1734 г. — В кн.: Чупин Н. К. Сборник статей, касающихся Пермской губернии, вып. 1. Пермь, 1882.

5. Рожков В. И. Деятельность капитана артиллерии В. Н. Татищева на уральских заводах в царствование Петра Великого. — «Горный журнал», 1884, № 7 и отд. изд. СПб., 1884.

6. Голендухин Л. Д. Начало организации местного горнозаводского управления на Урале в первой четверти XVIII в. (к вопросу о назначении В. Н. Татищева на Урал в 1720 г.). — В кн.: Материалы к биографии Татищева. Доклады на секциях Ученого совета Свердловского областного краеведческого музея. Свердловск, 1964.

7. Струмилин С. Г. История черной металлургия в СССР. Т. 1. М., 1954; Павленко Н. И. Указ. соч.; он же. История металлургии в России XVIII в. М., 1962; Кашинцев Д. А. История металлургии Урала. Т. 1. М.— Л., 1939; Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII—ХIХ вв. Т. 1. М.— Л., 1949 и др.

8. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 611, лл. 4—5, 42, 91—92, 100 об., 117— 120, 127.

9. Голендухин Л. Д. Указ. соч., с. 45, 51, 52; Колосов Е. Е. Новые биографические материалы о В. Н. Татищеве.— «Археографический ежегодник за 1963 год». М., 1964, с. 106—114; Голендухин Л. Д. Новые материалы к биографии В. Н. Татищева (Из ранних лет его жизни).— В кн.: Материалы к биографии Татищева, с. 11—38; ЦГАДА, Кабинет Петра I, отд. 2, кн. 84, лл. 197—198 об.; Книги В. Н. Татищева в фондах Свердловского краеведческого музея. Свердловск, 1962; Чупин Н. К. Библиотека В. Н. Татищева.— «Московские ведомости», 1860, № 203; Пекарский П. П. Новые известия о В. Н. Татищеве. СП6., 1864; Фейгина С. А. Аландский конгресс. Внешняя политика России в конце Северной войны. М., 1959, с. 207, 386 и др.; Юхт А. И. Поездка В. Н. Татищева в Швецию (1724—1726 гг.).— «Исторические записки», т. 88, с. 303.

10. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 621, л. 9; кн. 640, л. 476.

11. О Блюере и Патрушеве подробнее см.: ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 963, лл. 221—230; Голендухин Л. Д. Начало организации местного горнозаводского управления на Урале..., с. 46—50, 52— 53, 58.

12. Осенью 1724 г. Геннин просил Петра I отозвать его с Урала, ибо считал, что выполнил поручение царя: построил новые заводы и реконструировал старые. Татищева в это время было намечено послать в Швецию. Берг-коллегия решила управление уральскими заводами вручить Блюеру. Геннин, узнав об этом, писал коллегии: «А что берг-мейстеру Блюеру велено быть в сибирском обер-берг-амте яко главнейшим командиром без меня и без Татищева и чтобы отправлял все канцелярские и завоцкие дела порядочно, и против оного доношу. Оные приказные и завоцкие дела во отправлении ему несносны, кроме горных дел, для того, что в этих делах он незаобычаен, к тому ж он человек скорбной и слаб здоровьем, и очень мнителен и беспамятен, а сие отправление велико есть и требует остроумных, памятных и трудолюбивых людей, по утру рано и в вечеру надобно сидеть поздно при слушании дел» (ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 1010, лл. 572 об.—573).

13. Там же, кн. 640, лл. 91—92.

14. Там же, кн. 611, лл. 4—5, 8—12 об.

15. Там же, лл. 49—51.

16. Там же, ял. 149—151.

17. Там же, л. 27—27 об., 306—309.

18. Там же, лл. 173—185.

19. Там же, кн. 616, лл. 139, 282 об.

20. Там же, кн. 640, л. 653; «Горный журнал», 1826, кн. IV с. 103.

21. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 619, лл. 4—5 об.

22. Чупин Н. К. Указ. соч., с. 52; Ц ГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 611, л. 300.

23. Геннин переименовал горное начальство в Сибирский обер-берг-амт и осенью 1723 г. перевел его во вновь построенный Екатеринбург.

24. Струмилин С. Г. Указ. соч., с. 144—156.

25. Там же, с. 154.

26. Там же, с. 159, 163; Рожков В. И. Указ. соч., с. 17.

27. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, лл. 10—12; Струмилин С. Г. Указ. соч., с. 159.

28. Струмилин С. Г. Указ. соч., с. 162—163.

29. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, лл. 28, 48, 52об.—53, 60, 62, 114— 114 об.

30. Там же, лл. 48—59 об., 128—136.

31. Чупин Н. К. Указ. соч., с. 53—55; Рожков В.И. Указ. соч., с. 14—15; Горловский М. А. К истории основания Екатеринбурга.— «Исторические записки», 1952, т. 39, с. 159—180.

32. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, лл. 48, 49, 52.

33. Чупин Н. К. Указ. соч., с. 54.

34. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, лл. 51—51 об., 132 об.— 134; Пекарский П. П. Известия, собранные В. Н. Татищевым в бытность его в Сибири и Швеции. 1721— 1726 гг.— «Известия Русского географического общества», 1863, кн. III с. 124—128.

35. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, лл. 49—50 об., 128, 130 и об.

36. Там же, лл. 128—129.

37. Там же, лл. 113 об.— 114 об.

38. Там же, лл. 78 об.—79; Горловский М. А. Указ. соч., с. 162—165.

39. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, л. 48 и об.

40. См., например: Рожков В. И. Указ. соч., с. 15.

41. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, л. 48.

42. Геннин В. И. Указ. соч., с. 70; ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, л. 52—52 об.

43. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 94, л. 761—761 об.

44. Подробнее об этом см.: Юхт А. И. Проекты В. Н. Татищева 1721— 1726 гг. о развитии промышленности и торговли на Урале и в Сибири.— «История и историки. Историографический ежегодник. 1971». М., 1973, с. 293—305.

45. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, л. 76—76 об.

46. Там же, лл. 104—105; Горловский М. А. Указ. соч., с. 166.

47. Чупин Н. К. Указ. соч., с. 4; Горловский М. А. Указ. сон., с. 167; Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности..., с. 146—147.

48. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, лл. 28—29 об.

49. Там же, лл. 116—117 об.

50. Там же, л. 117; Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности..., с. 178—179.

51. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 640, лл. 276 об.— 277; Геннин В. И. Указ. соч., с. 476.

52. Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII в., с. 74.

53. Геннин В. И. Указ. соч., с. 476, 478.

54. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 616, лл. 28—36.

55. Там же, лл. 37 и об.

56. Там же, кн. 611, лл. 177 об.—179; Чупин Н. К. Указ. соч., с. 51; Тульские промышленники братья Мосоловы построили первый вододействующий завод в Тарусском уезде в 1729 г. В начале 50-х годов им принадлежало 8 заводов, из них б — в Европейской России, и 2 — на Урале. Арехов (Орехов) — мелкий собственник, которому с большим трудом удалось построить единственный завод в Елецком уезде в 1757 г. (Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII в., с. 128—131, 156—161).

57. Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности..., с. 179.

58. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, л. 118—118 об., л. 63.

59. Начальник олонецких заводов В. И. Геннин ответил, что производство стали на заводах ведется под его непосредственным руководством, «а мастеров, которые б знали собою сталь делать, не обретается». Этот ответ — свидетельство столь типичной для Геннина саморекламы — не соответствовал действительности (там же, лл. 210—211).

60. «Горный журнал», 1824, кн. IV, с. 94.

61. Горловский М. А. Указ. соч., с. 170—171; Глаголева А. П. Олонецкие заводы в первой четверти XVIII в. М., 1957, с. 149—151; Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности..., с. 193—194.

62. В сентябре 1723 г. Геннин писал Петру I, что заводы «Уктусские, Алапаевские и Каменские исправил через олонецких со мною взятых мастеров, на которых ныне делают доброе железо, которое в пробе стоит против регламента («Горный журнал», 1826, кн. IV, с. 123).

63. Струмилин С. Г. Указ. соч., с. 163 (табл. 29). По данным В. И. Геннина, на Каменском заводе к концу 1722 г. имелось 28 964 пуда железа. Поскольку в 1720 г. завод вышел из строя, эта продукция была выработана в 1721—1722 гг., что и учтено в приводимых нами данных. С. Г. Струмилин в табл. 29 относит ее лишь к 1722 г. В «Ведомости», опубликованной Н. И. Павленко (Материалы о развитии уральской промышленности в 20—40-х годах XVIII в.— «Исторический архив». М., 1953, т. IХ, с. 184—185) указана продукция только заводов, находившихся в ведении Берг-коллегии: за 1720 г. — Уктусского, за 1721 — 1722 — Уктусского и Алапаевского, за 1723 г. — первых двух, Каменского и Екатеринбургского. В монографии: Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности России в первой половине XVIII в. (с. 272, табл. 16) опубликованы данные, полностью соответствующие «Ведомости», поэтому сказанное выше относится так же и к этим данным.

64. ЦГАДА, Кабинет Петра I, отд. I кн. 62, л. 1013; Чупин Н. К. Указ. соч., с. 8.

65. Геннин В. И. Указ. соч., с. 540— 542, 546—548, 565—569.

66. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 611, лл. 96, 175.

67. Там же, лл. 96, 176.

68. Там же, лл. 216—217.

69. Там же, л. 222 и об.

70. Там же, кн. 618, лл. 60—63.

71. Геннин В. И. Указ. соч., с. 72.

72. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, л. 107 об.

73. Там же, кн. 640, л. 492.

74. Там же, пл. 362—363.

75. Там же, лл. 76—78 об.

76. Там же, лл. 144—149.

77. Там же, лл. 365, 371 и об. см. так же: Злотников М. Ф. Первое описание уральских и сибирских заводов — В кн.: Геннин В. И. Указ. соч., с. 33—34.

78. Геннин. В. И. Указ. соч., с. 510.

79. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 640, лл. 386—388; ПСЗ, т. VII, № 4518.

80. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 640, л. 273.

81. «Горный журнал», 1826, кн. IV, с. 111.

82. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 619, лл. 32—33, 37.

83. Там же, кн. 618, л. 60. Берг-коллегия сообщала Татищеву: «О Федоре Молодом здесь уже усмотрено, что он оному неискусен и вплетался в такие дела, чего сам не знает» (там же). Деятельность Молодого, одного из первых «рудных промышленников» Урала и сложные перипетии его нелегкой судьбы подробно прослежены в работе: Преображенский А. А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI — начале XVIII в. М., 1972, с. 257—286.

84. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 618, лл. 62 об., 107 об., 155—156, 163—164.

85. Там же, кн. 619, лл. 2—5 об.

86. Там же, лл. 50—51, 54; Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности..., с. 248, 270.

87. Струмилин С. Г. Указ. соч., с. 154, табл. 27.

88. Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности..., с. 272.

89. ЦГАДА, ф. Берг-коллегия, кн. 619, лл. 8—9, 179, 180; кн. 102, л. 44; кн. 631, лл. 467—471 об.; кн. 635, лл. 143—145, 162, 197.

90. Там же, кн. 619, л. 11 об.

91. Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности..., с. 273.

92. Струмилин С. Г. Указ. соч., с. 229, табл. 50.

93. Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности..., с. 275—276.

94. О размерах прибыли казны от продажи железа за границу через Петербургский порт в 1722— 1730 гг. см.: Троицкий С. М. Фина политика русского абсолютизма в XVIII в. М., 1966, с. 189, табл. 15.

95. Данные о вывозе русского железа за границу в XVIII — первой четверти [197] ХIХ в. см.: Струмилин С. Г. Указ. соч. с. 229.

Текст воспроизведен по изданию: Деятельность В. Н. Татищева на Урале в 1720-1722 гг. // Исторические записки, Том 97. 1976