№ 152

СЕКРЕТНЫЙ РЕСКРИПТ ЕКАТЕРИНЫ II П.А. РУМЯНЦЕВУ О ВЫЗОВЕ ЕГО КО ДВОРУ ¹

8 [19] марта 1789 г.

С.-Петербург

Союз оборонительный между нами и императором Римским, в 1781 году восстановленный, коль скоро известен [305] стал берлинскому двору, возбудил в нем подозрение, и хотя со стороны нашей употреблены были все средства к отъятию оного уверениями, что обязательства наши суть в существе их невинные, что в них ручательство наше на целость германской конституции предохранено и что мы ни на что вредное королю прусскому не поддадимся, покуда он дружбу и доброе согласие снами сохранять станет; но по взаимному соперничеству берлинского двора с венским, целые полвека продолжавшемуся, не могли сии уверения вовсе успокоить первый. Правда, что не взирая на то, когда настояли у нас споры с Портою, присоединением Тавриды к империи нашей кончившиеся, когда венский двор в силу помянутого союза готовил знатные вооружения и когда Франция для недопущения нас удержать за собою татарские земли употребила разные средства и самые угрозы венскому двору, подавая повод берлинскому принять с нею участие в недоброхотных ее противу нас поступках, покойный король прусский не токмо остался спокойным зрителем сего события, но и когда вслед затем дело шло о промене Баварии в пользу императора на Нидерланды, искал он сие отвратить найвящше самыми дружественными с нами изъяснениями, соблюдая умеренность и надлежащее к нам уважение по кончину свою. По вступлении на престол племянника его, Потсдамский кабинет, управляемый министром беспокойным и заносчивым, весьма переменил свое поведение. Вам известно, что не имев от нас ни малейшей причины ко вражде, употребил он чрез посланника его Дица в Константинополе сильные способы возбудить турков к объявлению нам войны самой неправедной. Собственное ваше проницание объемлет без всякого сомнения, какие для себя виды имел он из такового возжения войны между нами и врагом всего христианства. Мы однакож продолжали сохранять дружество с королем прусским и конечно далеки были и тут, чтоб искать и заводить новые во вред его беспокойства; но он не удовольствовался сими потаенными противу нас подвигами, а приняв в досаду, что мы по существованию между нами и Портою войны, в которой император принял деятельное участие, не могли на настоящее время приступить к возобновлению союза, с дядею его бывшего, ниже принять тотчас посредничество от него предложенное в примирении нас с турками после свежего и тяжкого оскорбления, нам от сих [306] варваров причиненного, начал и явно вопреки нашим интересам действовать, как то известны его поступки в Польше, в Дании и Швеции нимало не сходные тем дружеским изъяснениям, кои не один раз от него повторены были в самое то время, когда уже дела вовсе оным противные располагаемы были.

Хотя мы в сугубой войне нашей и прилагаем всемерное попечение отвратить воспаление нового огня, и хотя не упускаем истощевать средства умеренности, но оные не могут инаки быть, как сразмерно достоинству нашему, и потому мы обязаны заранее помышлять о способах к предохранению всего, что с честию, безопасностию и пользою империи, от бога нам вверенной, сопряжено. Уважения сии заставляют нас планы военных действий наших противу неприятелей наших открытых располагать таким образом, чтоб мы могли найтися в мерах и противу помянутого государя, естьли бы он, не удовольствовавшися посредственными неприязненностями, принудил нас до непосредственной обороны.

Мы, во-первых, тут приемлем в уважение, что противу такого неприятеля предводительство оружия нашего всего лучше и для государства надежнее вверить полководцу, которого первые отличные подвиги знаменитыми успехами увенчанные, были против сего неприятеля, во ожидании, покуда дела решатся или мирно, о чем мы не престаем молить всевышнего, или же дойдут до иной развязки. Вы просвещенным советом вашим и трудами общими с прочими от нас доверенными будете наилучше способствовать надлежащим приуготовлениям и распоряжениям: почему и соизволяем, чтоб вы ко двору нашему прибыли, оставя войска, Украинскую армию составляющие, под главным начальством нашего генерала-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического, тем более, что как выше сказано, соображая план войны нашей против Порты с нужными и в другую сторону осторожностями, да и уважая на те препятствия, коими легкомысленные поляки, обольщенные прусским двором, затрудняют самые необходимые надобности для армии нашей, мы долженствуем сократить действия наши на пунктах к границам нашим, под начальством означенного генерала-фельдмаршала состоящим, ближайших и подручных, дабы обеспечить пропитание и снабдение войск наших из внутри пределов российских. [307]

При сем случае воспоминая ваши усердия к нам и отечеству, подъятые в течение многих лет труды и знатные заслуги славу неувядаемую вам приобретшие, не можем оставить без подания вам удостоверения, что мы всегда были и пребудем к оным признательны и что монаршая наша милость и отличное к вам благоволение навсегда с вами останутся.

На проезд ваш всемилостивейше жалуем вам из суммы на чрезвычайные расходы по армии определенной пятнадцать тысяч рублей. Столовые же деньги, кои вы как прежде так и по командованию Украинскою армиею получали, имеете и впредь получать.

Пребываем в прочем вам императорскою нашею милостию всегда благосклонны.

Екатерина.

ЦГВИА, ф. 203, Д. 6, л. 6—8. Копия.

Комментарии

1 Обострение отношений между Румянцевым и Потемкиным все больше затрудняло их сотрудничество. Нужно было объединить главное командование армиями в одних руках. Поскольку Потемкин при всех его талантах явно не обладал качествами полководца, интересы войны требовали назначения главнокомандующим Румянцева. Императрица, однако, решила иначе. Назначение получил Потемкин, а Румянцев под предлогами, изложенными в настоящем документе, был отозван из армии. Прим. ред.