ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ И СТАРООБРЯДЦЫ

25-го ноября 1800 г.

25-го ноября 1800 года был для меня день достопримечательный. Это было воскресение. Я смотрел на развод пред Зимним дворцом, в присутствии государя императора Павла Петровича бывший. Народу было множество, между коими, увидев большую толпу знакомых прихожан “Миловской” церкви, в том числе и самого Ивана Ивановича Милова со священником и прочими крылошанами, я присоединился к ним и стал у Комендантского подъезда. Тут услышал я, что государь изволил быть у Милова в доме и церкви 20-го ноября и в сей день пригласил его со всеми прихожанами в придворную церковь. Хотя я и не был из числа прихожан Милова и не знал цели царева приглашения, но, видя множество знакомых, решился идти с ними. Развод кончен у дворца; государь изволил пройти мимо нас на Комендантский подъезд и вслед за ним г. обер-полицмейстер и прочие полицейские чиновники стали приглашать простой народ в придворную Церковь.

Милов с прихожанами своими пошел вперед — я за ним. Вошли в церковь и заняли места по левую сторону от левого клироса до самых дверей — почти целую половину церкви. Правая сторона была свободна; кое-где стояли придворные чины. Вскоре повышалось в предцерковных покоях движение — и государь император со всей царской фамилией и вельможами изволил войти в церковь и стать по правую сторону, на царское место. Началась литургия, которую служил царский духовник, — и мы, смиренные прихожане Милова, стоя у левого клироса, положа шляпы и шапки на пол, вынули из карманов четки — кто только имел — творили крестное знамение и поклоны по обычаю Миловской церкви, и благоговейно посматривали на государя императора и на все нас [174] окружающее. По окончании литургии и молебна — ибо в сей день праздновали тезоименитство Екатерины Павловны — его величество изволил подходить ко кресту и приветствовать Милова, близко тут стоявшего, и потом тем же порядком во внутренние покои возвратиться. Народ медленно выходил из церкви, а Милов с избранными прихожанами отведен в особый покой по правую стороны церкви, из которого несколько человек, казавшихся сомнительными, т. е. не русского покроя — обракованы и выпровождены вон. Потом, минут через 5 или 10, приказано было перейти в государеву опочивальну, на дворцовую площадь, подле Фонарика находящуюся. Любопытство влекло меня: я одет был в шинели, Милов меня не знал; я боялся, что меня обракуют, и потому старался быть назади и от зорких взоров его укрываться. Но когда достигнули до дверей опочивальной, тогда я уже смелее входил в оную. Нас было от 30-ти до 35-ти человек: Войдя в спальную, сотворили мы пред иконой три обычных поклона и кланялись государю землю, который был только с графом Кутайсовым.

В опочивальной были маленькая односпальная кровать с одним тюфяком, один письменный столик, и в углу божница, в которой за стеклами стояли несколько разных образов за стеклами же крестов со св. мощами. Государь, поздоровавшись, изволил спрашивать Милова и священника, рядом стоявшего:

— “Каково понравилось вам служение литургии, какую разность находите между старой и нынешней службой, можете ли служил вместе, т. е. миловской священник с придворными?”

Милов с прочими почтительно ответствовали, что служение весьма хорошо, что разность известна в старых и новых книгах и что, без соглашения разностей, служить вместе одинаково не могут.

На сие государь заметил почти сими словами: “я знаю, что есть разность в произношении слов; например, в старых книгах написано в возгласе: и во веки веком, а в новых: и во веки веков, но это, по смыслу их, все равно. Также в старых книгах написано говорить аллилуйя дважды, а в новых трижды — и это не составляет никакой важности. Вам известно, что и в самых старых книгах разных выходов есть разности, а потому церковь собором определила все книги пересмотреть, исправить и ввести единообразие. Для чего же от нее отделяться и на столь много разных толков?”

— “Ваше величество, — некоторые возразили, — мы не столько удалены от соединения, как называемая беспоповщина, которая ни священства, ни св. причастия, ни прочих таинств не имеет”. [175]

— “Так, вот видите и сознаетесь сами, что в вас единства нет, и потому-то я постараюсь соединить всех; а между тем предлагаю вам отслужить обедню в следующее воскресение по вашим старинным книгам, а чтоб согласны были в служении, я назначаю вам протодиакона, которого угодно; возьмите его, согласитесь во всем, спойтесь и приходите все. Согласны ли на это?”

Мы все поклонились и назначили протодиакона Ивана Александровича.

Между тем разговор продолжался, и государь спрашивал: “где находятся молебные дома беспоповщины?”

О них сказали, что Федосеева согласия в доме купца Косцова, в доме Пешневского, на Охтенском и Волковском кладбищах, и поморян — на Моховой улице. Потом выхваляли свое смирение, тихую и простую жизнь и указывали на добродетельных седых старичков, между которыми на лицо тут был Степан Иванович Барка, низенький, плотненький, кушаком подпоясанный — и словом и делом простенький, которому уже 80 лет.

Государь внимательно посмотрел на него, протяжно произнес: “восемьдесят лет!” — и Барка удостоверительно повторил:

— “Да, батюшка ваше величество, безделки не хватает”, — и повалился в ноги.

Государь засмеялся, а за ним граф Кутайсов, и все мы предстоящие не могли удержаться от смеха. В то же время государь изволил обращаться с вопросами к священнику:

— “Кто ты, откуда, где обучался, кем поставлен?”

На что священник отвечал, что он поставлен в Новегороде, был там при архиерее, имел счастье видеть государя императора во время проезда его в Москву на коронацию.

Потом государь, окончив с ним разговор, сказал ему: “благослови же меня”, — и он благословил его по миловски.

Наконец, когда государь изволил сказать: “идите с Богом”, Милов стал откланиваться и подошел к руке; тогда государь указал на иконы, подошел к божнице, отворил рамку и сказал: “не угодно ли приложиться к св. мощам и иконам?” — и тут же указал на образ, который поднесла дочь Милова, в вышеупомянутом государевом посещении его.

Тогда все мы, сотворив трикратное поклонение, прикладывались к иконам и потом целовали руку государя, тут же стоявшего, и после того один за другим медленно выходили и возвращались в дома свои.

Сие событие произвело в городе разные толки. Миловщина, [176] радуясь такому неслыханному происшествие, надеялась на монаршее благоволение, готовилась к предназначенному общему служению во дворце и надеялась получить свободу и новой блеск для своей церкви. Напротив того, без поповщина погружена была в ужасное беспокойство и опасения. Содержатели часовен или моленных — Косцов Пешневской и прочие — взяты были под стражу, которым объявлено было, чтоб они соединились с миловщиной и составили единое общество или церковь под названием благословенной-единоверческой. А как они ни на что не соглашались, а просили оставить их так, как они долгое время были, то Пешневского велено обрить и отдать в фурманщики, а Косцова посадить в с-петербургскую крепость, в которой и просидел до восшествия на престол благополучно ныне (писано в 1802 — 1820-х гг.) царствующего государя императора Александра Павловича. Он воцарился и все темницы и крепости отверзлись — и узники возвратились в дома свои.

Примечание составителя рассказа: Церковь Милова находится в доме Милова у Воскресенского моста, над коей позволено поставить деревянный осмиконечный крест и звонить в колокола. Государь Павел Петрович знал издавна Милова лично.

И. Н. Лапотников (из бумаг его деда)

Текст воспроизведен по изданию: Император Павел и старообрядцы // Русская старина, № 5. 1878