НАСЛЕДНИК ПРЕСТОЛА КНЯЗЬ ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ И ЕКАТЕРИНА II

Публикуемые ниже черновое письмо великого князя Павла Петровича его бывшему воспитателю, первоприсутствующему в Коллегии иностранных дел Н. И. Панину от 2 сентября 1781 г. и «Записка разговора Его императорского высочества великого князя Павла Петровича с Королем Польским в бытность великого князя в Варшаве в 1782 г.» относятся к знаменательному событию в жизни великокняжеской четы – путешествию в Европу под именем князя и княгини Северных.

Великий князь с супругой покинули Царское Село 19 сентября 1781 г., а вернулись 20 ноября 1782 г. По подсчетам сопровождавшего их капитан-лейтенанта С.И. Плещеева, путешествие Павла Петровича и Марии Федоровны продолжалось 428 дней, причем 190 дней потребовалось на дорогу. Проехав 13 115 верст, они посетили Польшу, Австрию, Францию, города Северной и Южной Италии, Швейцарию и Голландские Соединенные Штаты. Берлин был исключен из маршрута поездки императрицей, неодобрительно относившейся в это время к пропрусским симпатиям Павла и Панина.

Предыстория и ход этой поездки хорошо исследованы ¹. В 1783 г. было опубликовано ее официальное описание, составленное С. И. Плещеевым ². Имеется также богатая мемуарная литература ³, среди которой выделяются своей обстоятельностью воспоминания баронессы Оберкирх, подруги детства Марии Федоровны ⁴.

Отечественные и зарубежные историки сходятся во мнении, что политическая подоплека поездки была связана со стремлением Екатерины II укрепить русско-австрийский союз, начало которому было положено ее свиданием с австрийским императором Иосифом II в Могилеве в 1780 г. Речь, в частности, шла о браке эрцгерцога Франца, сына тосканского герцога Леопольда, брата Иосифа II, с младшей сестрой Марии Федоровны принцессой Елизаветой. Для оценки публикуемых документов важно иметь в виду, что Екатерина II, зная о большом влиянии Н.И. Панина на великого князя, впервые подняла вопрос о заграничной поездке великокняжеской четы в обход бывшего воспитателя Павла Петровича, находившегося в отпуске в своем подмосковном имении Дугино с 13 мая до первых чисел сентября 1781 г. События, развернувшиеся после возвращения Панина, английский посол в Петербурге Гаррис сравнивал с «настоящей революцией» ⁵ (впрочем, к сообщениям Гарриса на этот счет следует относиться с осторожностью). Стараясь всеми силами предотвратить отъезд Павла Петровича, ставивший окончательный крест на любимом детище Панина – «Северной системе» (союзе государств Северной Европы против «бурбонских дворов» Франции и Австрии). Никита Иванович не остановился и перед тем, чтобы попытаться внушить великому князю и его супруге подозрения относительно якобы имевшегося у императрицы намерения удалить их из России. Дата отъезда – 19 сентября окончательно была определена только после вмешательства Потемкина. Прощаясь с детьми. Мария Федоровна, по свидетельству Гарриса, трижды падала в обморок и была отнесена в дорожную карету в бессознательном состоянии. [110]

Интересно, что попытки включить посещение Берлина в маршрут поездки великого князя Панин не прекращал и после отъезда Павла. 19 марта 1782 г. прусский посланник в Петербурге Герц сообщал королю Фридриху II, что в переданном через него личном письме Панина Павлу, которое прусские дипломаты должны были тайно вручить через сопровождавшего его камергера двора великого князя А.Б. Куракина, тот советовал Павлу заехать к королю Пруссии из Дрездена, включенного в маршрут его поездки.

Фридрих II переправил письмо Панина секретарю прусской миссии в Париже С. Роллинзу с приказанием «вручить его, когда великий князь приедет в Париж, князю Куракину таким образом, чтобы никто из русских не пронюхал об этом... Главное – письмо должно быть тайной для вюртембержцев (намек на Марию Федоровну, которую Фридрих подозревал в симпатиях к Австрии) ⁶.

Публикуемое собственноручное черновое письмо Павла Петровича Н. И. Панину от 2 сентября 1781 г. написано за десять дней до первоначально намеченной даты отъезда, когда интриги вокруг поездки великокняжеской четы достигли своего апогея. Оно выявлено С.Р. Долговой в бумагах великого князя, находящихся в Российском государственном архиве древних актов (фонд 1 «Переписка высочайших особ», дело 52). Среди этих бумаг распоряжение Павла Петровича по случаю отъезда за границу, в котором, в частности, упоминается, что в случае кончины матери необходимо привести государственные чины и народ к присяге ⁷. Чрезвычайно интересны наброски проекта закона о престолонаследии, сходного в своих основных положениях с законом о престолонаследии, принятым Павлом во время коронации в 1797 г. Возраст совершеннолетия наследника престола определен в нем в 16 лет. Однако у Павла были, по-видимому, какие-то сомнения по этому поводу, поскольку цифра 6 переправлена с цифры ⁸. Поясняется, что этот возраст точно определен с тем, чтобы «сократить срок опеки над несовершеннолетним государем» ⁹. В деле имеется конверт, на котором рукой Марии Федоровны написано: «Бумаги, написанные рукой дорогого великого князя. доверенные мне, когда он собирался в большое путешествие. Эти самые бумаги служили основой для новых» ¹⁰. Надпись на конверте позволяет предположить. что перечисленные выше документы хранились в личном архиве Марии Федоровны, тщательно оберегавшей его, и были опечатаны, по всей видимости, после убийства Павла в марте 1801 г. Под «новыми бумагами» подразумевается, очевидно, комплекс документов, оставленных Павлом Петровичем супруге при отъезде в армию во время русско-шведской войны 1788-1791 гг. ¹¹

Публикуемое письмо Павла Панину представляет, на наш взгляд, интерес для исследователей екатерининской эпохи в силу, как минимум, двух обстоятельств. Во-первых, это самое раннее из известных документальных свидетельств взглядов Павла на вопрос о престолонаследии, сыгравший столь важную роль в осложнении его отношений с матерью. Во-вторых, оно вводит в более логичный контекст все еще вызывающие сомнения у ряда историков замыслы Екатерины передать престол внуку Александру, минуя наследника-цесаревича, которые она обсуждала с близкими ей лицами в конце своего царствования. Мотивированнее, кстати, в этом плане выглядит и утверждение биографа Марии Федоровны Е.С. Шумигорского о том, что первые мысли об отстранении сына от престола появились у Екатерины после его возвращения из заграничного путешествия. Показателен в этом смысле уже [111] упоминавшийся пункт пятый письма, из которого следует, что еще осенью 1781 г. Павел подозревал мать в тайных намерениях ущемить его права. Приведенные в письме распоряжения Павла Петровича (затем зачеркнутые) относительно состава Верховного совета. который Панину надлежало созвать в случае смерти императрицы, очерчивают круг лиц, которым великий князь доверял в начале 80-х годов.

Второй документ, озаглавленный «Записка разговора Его императорского высочества великого князя Павла Петровича с Королем Польским в бытность великого князя в Варшаве в 1782 году», выявлен в Архиве внешней политики Российской империи ¹². Название документа написано на титульном листе по-русски. Судя по ошибочному определению времени и места разговора (Павел виделся с польским королем Станиславом-Августом в имении графов Мнишеков Вишневец 12 (23) октября 1781 г.) ¹³, титульный лист был приобщен к тексту позднее. Это дает возможность предположить, что Записка попала в фонды Московского главного архива Министерства иностранных дел после перевоза в Москву архива Царства Польского в результате третьего раздела Польши в 1795 г.

Текст, составленный, как представляется, третьим лицом со слов Станислава-Августа, написан на 14 полулистах с оборотами по-французски. В левом верхнем углу первой страницы – «Notes des choses les plus remarquables que le Grand Duc m’a dit» («Запись наиболее примечательных высказываний Великого князя в разговоре со мной»). Чуть ниже и левее, на полях по-русски значится «Записка». Все листы проштампованы гербовой печатью Государственного архива МИД Российской империи.

«Записка» как бы продолжает серию сохранившихся мемуарных и эпистолярных свидетельств об оппозиционных взглядах, высказывавшихся Павлом Петровичем в отношении Екатерины II в ходе его поездки по Европе ¹⁴. Помимо этого обращают на себя внимание оценки Павлом австрийского императора Иосифа II, прусского короля Фридриха-Вильгельма II, ряда сотрудников его матери. Примечательно неприятие Павлом политики Екатерины II в польских делах, в частности, первого раздела Польши, действий русской армии в Речи Посполитой. Подобные мысли, впрочем, высказывавшиеся Павлом Петровичем и открыто, не повлияли, однако, на его собственную политику по отношению к Польше после прихода к власти 6 ноября 1796 г. Освободив из тюрьмы Костюшко и ряд других руководителей и участников польского восстания 1794 г., Павел тем не менее завершил оформление третьего раздела, фактически означавшего гибель польского государства.

П. В. Стегний

кандидат исторических наук