О КОРЯКАХ ОЛЕННЫХ

Оленные коряки живут по рекам, впадающим в Пенжинское море в таких местах, где б оленям кормно, юрты имеют чюмовые, то есть ровдужные, в которых летом и зимою мучатся, всегда дым терпят такой, что необыкновенному в юрте, как топится, пробыть неможно. В тех же юртах и собаки с ними живут, и едят из той же посуды, из которой сами коряки, а что всего сквернее, кал оленей парной, когда его заколют, жрут да из той же посуды едят, в которой испражняются, ибо их обычай такой, где б он не ходил, а испражняется в юрту.

Жертву приносят неведомо кому, бьют оленей и собак и вешают их на кольях на восток лицем; они же почти у всякой речки, где с табунами кочюют, землю дарят, бьют оленей.

Свадьбы по-камчатски отправляют, берут за себя больше из своего роду сестер двоюродных, теток и своячин для того, чтоб табуны оленей, которые невесты имеют, людям не достались.

Бабы их очень мерзки, от рождения до смерти ни волос не чешут, не умываются, и платье, хотя б лутчего тойона жена была, хорошего не носят, но замасленное и худое, а мужики тому противно делают, платье хорошее носят и наряжаются, когда надобно по своему обычаю; бабы у них до того гнусно себя ведут, что коряцкой народ очень ревнив и ежели девка или баба украсится или чисто ходить станет, то ее свои подруги зазрят, ибо думают, что она не для чего иного красится, как только, чтоб люди ее любили; когда кого блудно живуща усмотрят, без пощады обоих мужика и бабу убивают, чего ради у них редко случается.

Умерших тела жгут. Сперва мертвеца во все лутчее его платье наряжают и отвозят его на двух оленях, у которых лямки кладут на левую сторону, а кладутся обыкновенно на правую; привезши до уреченного места, кладут его на великой костер дров, а с ним всю надлежащую сбрую, топор, палму, копье и прочая, и оленей заколают и едят их, а чего не съедят, то все в огне сожигают, и как тело с костром сгорит, то они по своим жилищам отъежжают.

Поминовение по усопшем живет у них однажды. Год спустя по умертвии берут с собою двух каргин, то есть еще неежжалых оленей, также берут с собою много оленьих рогов, которые они по весь год нарочно копят, и пришед на место, где сожжен труп, или на высокое место, ежели то, на котором сожжен мертвец в дальнем расстоянии, заколают каргины и съедают, а рога вое в землю потычют, и после шаман шаманит над ними, а, пошаманя, будто табун погонит усопшему на потребу. По совершении всего вышеписанного возвращаются они на жилища, и каждой из них проходит между двух прутов по сторонам дороги [736] воткнутым, а шаман их и прутом бьет и отговаривает, чтоб их умершие к себе не взяли, пропустя всех и сам отходит; о умерших думают, что они по смерти живут на небе, так как и на земле, и табуны оленей имеют.

Ежели они от какой скорьби бегают, то убивают они собаку и кишки ее на двух шестах ростягивают и проходят сквозь них.

Олюторы и сидячие коряки тем же языком говорят, которым оленные, и обычаи одинакие имеют, только, ради неимения оленей, живут на одном месте, а не кочюют. Их всех оленные коряки называют своими холопами, а особливо олюторов, которые от своего звания холопы. Ибо холоп по-коряцки алютаклаул (олютор) называется.

(Архив АН СССР, р. I, оп. 13. № 10, лл. 70-72)