ГОЛИЦЫНА Н. П.

ЗАМЕТКИ НА СОБЫТИЯ МОЕЙ ЖИЗНИ

/л. 2/ “НЕБОЛЬШИЕ ЗАМЕЧАНИЯ И АНЕКДОТЫ, ЗАПИСАННЫЕ ОТ РОЖДЕНИЯ КНЯГИНИ НАТАЛЬИ ГАЛИЦЫНОЙ, УРОЖДЕННОЙ ГРАФИНИ ЧЕРНЫШЕВОЙ”

/л. 2 об./ Мой батюшка некоторое время спустя после Женитьбы на Графине Катерине Ушаковой, был послан Императрицей Анной Полномочным Министром в Копенгаген и оттуда в той же должности направлен к Берлинскому Двору. Нас всего было 11 детей: 3 сына и 8 дочерей, среди коих имелись близнецы сын и дочь. Я родилась в Берлине в то время, как Батюшка был в оном министром; когда мне исполнилось два года, Батюшка был отправлен министром в Лондон, где мы оставались 9 лет. При отъезде из Лондона в семье осталось только 5 детей: один брат и 4 сестры. На пути из Лондона в Россию нас постигло несчастье потерять в Нарве моего братца, умершего в возрасте 9 лет. Только по возвращении в Россию я начала изучать и говорить на своем родном языке. До того времени я не знала ни слова по-Русски, — а пользовалась, как родным, французским, английским и немецким языками.

/л. 3/ Прожив один год в Петербурге, мы посетили все наши имения, поскольку Батюшка мой имел желание побывать в своих поместьях, каковые он никогда до той поры не видел. Начал он свой осмотр со своего главного имения, каковое называлось Камаричъ и располагалось в Севском уезде. В оном мы прекрасно провели первые 4 месяца из нашего путешествия, а в конце Июня распространилась ужасная лихорадка, каковая в иные дни доходила до такой степени, что не сыскать было никого из людей, дабы нас обслужить, как среди мужчин, так и среди женщин, что внесло большое огорчение в нашу жизнь в сем имении; в тех местах жалуются обыкновенно на нездоровый воздух по причине сильной жары, каковая иссушает водоемы и вызывает лихорадку. Я, слава Богу, не заболела. В довершение всех несчастий, после того, как все начали выздоравливать, моя сестра Графиня Анна подхватила тифозную лихорадку и умерла в октябре в возрасте 18 лет. По возвращении из наших имений, после нескольких лет жизни в Петербурге, моего Батюшку [вынесено вправо на верхнее поле. — Т. П.] Указом Императрицы Елизаветы назначили послом в Париж. Мы выехали из Петербурга в Октябре и прибыли в Париж только в Апреле, по пути мы останавливались во многих местах: ехали через Ригу, Кенигсберг, Варшаву, Вену, Страсбург, — но из всех сих городов /л. 3 об./ только в тех живали подолгу, в коих на: более всего нравилось. В Варшаве мы были во времена правления Августа III ¹ и превосходно в оном веселились. Нас представили ко двору, балы в Городе сменялись ассамблеями, и нас приглашали всюду каждый день на протяжении всего месяца, что мы там прожили. В Вене тоже представлялись ко Двору в личных покоях Императрицы, она оказала нам много милостей, как впрочем, и сам Император; затем они пригласили всю свою семью, членам каковой нас представила Императрица. Это самая красивая семья из тех, кои мне пришлось повидать в своей жизни. Нас приглашали повсюду ежедневно за время всех 15 дней, что мы пробыли в Вене. По прибытии в Париж мы немедля обосновались в меблированном особняке, каковый назывался Hotel du Parc Royal, что на улице Colombier в квартале Saint-Germain. По прошествии месяца Батюшка мой снял Hotel de Grimbert, каковый находился на улице Saint-Dominique в том же квартале, и превосходно обставил его, — прожив два года в Париже, Батюшка был [18] отозван от должности Императрицей Екатериной II.

/л. 4/ Мы поехали дорогой на Фландрию, проехали через Ганновер, Данциг, а в Ганновере на 4 месяца задержались из-за плохих дорог и нездоровья Матушки; Город сей, хоть и не велик, изобилует людьми Благородного звания, в оном и веселятся превосходно. В Петербург мы вернулись в Августе; после полутора лет жизни в России я была помолвлена 15 Января 1766 года с Князем Владимером Борисовичем Голицыным, каковый состоял полковником в Полку Пермскай Пехотнай, обручали нас перстнем во дворце, Императрица сама троекратно меня расцеловала. Сия церемония произошла во время ассамблеи в мои дежурные дни ² при Дворе. В Июне и Июле 1766 года происходила большая Карусель, каковая включала 4 кадрили, что назывались Славянская, Римская, Индийская и Турецкая. Я была в последней, каждая кадриль имела в составе 1 шефа, 2 Дам и 4 кавалеров, и в каждой из оных имелось 3 судьи, и Первым Судьей, каковый находился в центре Круга, был Старый Маршал Миних, окруженный дюжиной помощников. Дамы по одной располагались в великолепных колесницах, в коих возничими были также знатные лица. Моим возничим был барон Ферзен; чтобы получить первый Прейс, надобно было выполнить /л. 4 об./ то, что я собираюсь перечислить: сломать ланцу [колющее копье] о кинтану [столб, мишенью которого была голова Медузы], выстрелить из Пистолета в мишень, каковую изображала голова Медведя, и попасть в цель между ушами оного, бросить жавелот [дротик] и проколоть язык Льва, подхватить шлем, помещенный на небольшое возвышение, отрубить голову гидры и догнать катящееся кольцо. Счастьем было выиграть два раза подряд первый прейс; в первый раз он представлял собой Бриллиантовый эгрет, ценою в 2500 рублей, а во второй раз им были три золотые медали. Раздача призов происходила при дворе в присутствии Императрицы и всех Придворных; у меня, к тому же, как у взявшей первый прейс, было право раздавать собственноручно остальные прейсы. Вечером для всех дам и кавалеров давали ужин при дворе, затем — маскарад. Это происходило в летнем Дворце ³, сад был освещен. Это, думается мне, была самая красивая и самая пышная церемония из происходивших в сем веке. Все дамы и кавалеры были [19] усыпаны бриллиантами, на моей сестре и на мне было оных на 400 тысяч рублей.

/л. 5/ Я поместила при сем Поздравление, каковое Граф Миних произнес для дам Карусели, а также копию письма оного ко мне и мой ответ.

Блистательные Дамы и Кавалеры. Никто из вас не может не знать, что не проходит ни одного дня без проявления хоть какого-то знака материнской заботы Ея Величества нашей любезной Императрицы в отношении всякого, кто не равнодушен к прирастанию славы Ея Империи, общему счастью Ея подданных и блеску Ея знатных лиц; в пример сему, Сия Несравненная Государыня избрала оный день, дабы предоставить высшим дворянам Своей империи возможность отличить испытанием ловкости некоторых наиболее блистательных в военных экзерцициях карусели, подобия каковой в России никогда еще не бывало. Сыщется ли кто, что не разделит со мною восхищение и благодарность, возносимые Ея Величеству в ответ на столь явственное свидетельство дивного внимания. Вы, Блистательные Дамы и Кавалеры, именно вы имели случай соревноваться в сих благородных экзерцициях таковым образом, коего вы достойны по своему рождению, а посему теперь имеете возможность потщиться одобрением и благоволением Ея Императорского Величества, Цесаревича Великого Князя и удовлетворением зрителей.

/л. 5 об./ Потом в обращении ко мне. Сударыня, вам, уполномоченный Ея Императорским Величеством, призван я вручить Первый Прейс, каковый вы завоевали ни с чем несравнимой очаровательной ловкостью. Вам, Сударыня! преисполненный почтения и восхищения, приношу я свои скромные поздравления при сем пожаловании, а также еще в том, что вам принадлежит право вручить вашими прелестными ручками всем дамам и Кавалерам Прейсы, каковые они по праву заслужили — Что до меня, воина, постаревшего и покрывшегося сединами за 65 лет непрерывной службы, разумею, испытанного солдата и первейшего маршала во всей Европе, заслужившего честь водить не раз Русские армии к Победе, то взираю на сие полномочие, как на награду, и тщусь, Блистательные Дамы и Кавалеры! быв не только свидетелем, но и первым Судией ваших прекрасных подвигов. На следующий после карусели день получила я от Г. Миниха таковое письмо.

/л. 6/ Блистательная и Прелестная Графиня. Избрав своим девизом таковые слова (Я есть моя судьба) Вы, прелестная Графиня, всегда сможете быть довольной тем, что оная преподносит, поскольку ваши личные добродетели обещают вам навсегда наиполнейшее процветание, доказательством чему Прошедший день, явивший случай, дабы Ея Императорское Величество, Цесаревич Великий Князь и все зрители увидели ваши редкостные таланты. — Приняв в оное время в качестве Судии предусмотренное участие, я вновь возношу мои поздравления и, осмеливаясь присовокупить к оному комплимент, что я имел честь высказать при вручении вам, Исполненная прелести Графиня! от имени Ея Величества первый прейс, столь оправданно заслуженный. — Пребываю навсегда,

Блистательная Графиня,
с чувствительным почтением
Вашим нижайшим и покорнейшим слугой
Г: Миних.

Ст. Петербург
сего 17 Июня 1766.

/л. 5 об./ Ответ, писанный на сие мною.

Сударь.

Истина в том, что девиз, заключенный в словах (Я есть моя судьба), выбран действительно мною, но я не смела предположить, что он мог бы иметь столь счастливое претворение. Мне надобно приносить благодарение в большей степени моей удачливости, нежели ловкости. Впрочем Сие есть превеликое наслаждение для меня, что Прошедший день предоставил мне счастливую возможность заслужить одобрение нашей Августейшей и Любезнейшей Государыни, а также Цесаревича Великого Князя — что до вас, господин Маршал, я так тщусь иметь в лице Вашего Превосходительства судию столь любезного, что сохраню навсегда к событиям оного дня наивысшую признательность. [20]

Пребываю
вашего Превосходительства
нижайшей и покорнейшей слугою
Наталия Графиня Чернышева
в Ст. Петербурге
сего 17-го Июня
1766.

/л. 7/ 30 октября того же 1766 года меня выдали замуж. Ее Величество украсила мою прическу своими бриллиантами собственными же своими руками, благословили меня в Придворной церкви, и Императрица в оной присутствовала. По выходе из церкви Мы возвратились в дом моего батюшки, в коем из приглашенных были только самые близкие родственники, после ужина нас проводили в покои, каковые специально нам были приуготовлены. Через два дня после моей свадьбы мы обедали при Дворе. 17 Января 1767. Муж мой и я, мы поехали в Москву; пробыв в оной 15 дней, Муж выехал в Смоленск к своему полку, каковый получил приказ идти маршем в Польшу, я же оставалась в Москве в страшной тоске и печали, не имея никаких знакомых, не подружившись еще с родней моего Мужа, с коими начала только сходиться по моему прибытию сюда. Деверь мой ⁴ смягчил мою печаль, благодаря тем милостям, коими он меня окружил, и был чрезвычайно добр ко мне.

Двор прибыл в Москву некоторое время спустя после моего приезда. Не осмелившись последовать за Мужем, не ведая в точности, куда его Полк получил приказ двигаться, я ожидала приезда моего Дяди Графа Захара Чернышева ⁵, /л. 7 об./ каковый в оное время состоял военным министром; переговорив с ним, я получила совет на тот случай, ежели у меня возникло бы желание соединиться с Мужем, коему я незамедлительно последовала, и через день после моего Разговора с Дядей я уехала в Смоленск. Мой Деверь Князь Алексей Барисычъ сделал одолжение, что проводил меня. Уехала я из Москвы как раз через 8 дней после отъезда Мужа и прибыла в Смоленск в 2 часа утра, там мне удалось еще застать его; он отправил накануне свой полк маршем. В Смоленске я намеревалась остановиться на один день, дабы передохнуть. Князь Казловски. каковый был тамошним губернатором, оказался весьма учтив со мною, а жена оного навестила меня поутру и пригласила у нее отобедать.

Три дня спустя после моего приезда Муж и я выехали догонять полк. Нашли мы оный полк в польском городке под названием Шкловъ через день по нашем отъезде из Смоленска. Мы проделали весь Путь до Вильно вместе с Полком. Время в пути я провела наипрекраснейшим образом. Свой первый год пребывания в Вильно мы прожили чрезвычайно приятно, балы перемежались с ужинами, на каковые мы были приглашены. По прошествии года число конфедератов ⁶ так сильно возросло и сие вызвало столь большие разногласия в среде знати, что не было уж более времени предаваться развлечениям.

/л. 8/ 23 Августа 1767 года я разрешилась от бремени сыном Петром в доме Вице-Канцлера Литвы по фамилии Пресдеики. в коем мы проживали во все оное время в Вильно. В 1767 году, в то время, когда я жила в Вильно, мой Батюшка поехал ненадолго в одно из своих имений, каковое называлось Мидинъ, а в октябре моя сестра Мари умерла в оном имении, будучи 15 лет от роду, от оспы. Мой свекор ⁷ умер в 1768 году, что принудило Мужа попроситься на некоторое время в отпуск, дабы уладить дела в Москве. А в Вильно мы прожили всего один год и 8 месяцев. В 1768 году в ноябре мы вернулись в Россию; я ехала беременной на 6-ом месяце, во все время пути мы подвергались большой опасности попасть в плен к конфедератам, и надобно было ухитряться, дабы суметь проехать. По нашем возвращении в Москву, в 1768 году, началась война с Турками. В том же самом году Императрица сделала оспопрививание себе и Великому Князю. В 1769 году я разрешилась от бремени сыном Борисом 6. Января в доме моей тетушки Маршальши Апраксиной ⁸, что /л. 8 об./ на Петровке, каковый она мне предоставила на все время моей жизни в Москве. 6 недель спустя после моих родов, Муж мой выехал к армии, а я осталась в отчаянии в Москве. В мае того же 1769 года я отправилась со своими детьми в Петербург, посему во все [21] время отсутствия Мужа я находилась в доме моего Батюшки, каковый окнами выходил на улицу Милионна. В сентябре Мужа отправили из армии с вестью об одержанной над Турками победе, и в 10 дней добрался от ворот Хотина до Петербурга. Побыв три недели подле меня, он вновь уехал к армии; подав затем личное прошение, Муж оставил службу в чине Бригадира и вернулся в Петербург. В ту же зиму мы поехали в Москву, в коей намеревались обосноваться, я уж тогда была беременной. 30 мая 1770 года я разродилась дочерью Катериной, а жила все то время в доме Александра Строганова ⁹ на улице под названием Тварская. В июне 1771 года Батюшка мой приехал в Москву на свадьбу моей сестры с Графом по имени Иван Петрович Солътыковъ ¹⁰. поскольку Батюшка ¹¹ оного желал, чтобы свадьба происходила в присутствии моего Папеньки.

/л. 9/ В том же году 15 Июля состоялась оная Свадьба в имении маршала Салтыкова, свекра сестры моей, в Марфине, что в 30 верстах от Москвы. В том же самом году в Москве объявилась Чума, она распространялась так, что в день умирало до тысячи человек — надобно заметить, что умирали только простолюдины, а среди людей из общества умерших было очень мало, к тому же, то были люди совсем неизвестные, мелкие дворяне — однако же все старались уехать из Города. В Августе месяце я отправилась в имение, что в 12 верстах от Города, называвшееся Узкое, на некоторое время, полагая, что чума за то время поутихнет; мои Батюшка с Матушкой также приехали погостить у меня, но поскольку бич сей все распространялся, то в Сентябре Батюшка удалился в Ераполии. имение, принадлежавшее его брату Графу Захару, в 120 верстах от Города. Я тоже отправилась туда со всем моим семейством и очень горевала, что не было подле меня моей Московской повитухи, поскольку находилась я на 8-м месяце беременности. В том месяце в Москве случился бунт, архиепископ Московский был убит, даже истерзан. А 29 октября 1771 года я родила в имении Ераполии сына Дмитрия.

/л. 9 об./ Там мы прожили 9 месяцев. А в мае 1772 года Батюшка мой поехал в Петербург. Я же со своей семьей поехала в имение Папеньки под названием Медынь. За оное время жизни в Медыни я купила в Москве дом, каковый прежде принадлежал Князю [22] Андрей Михайлычъ Галинынъ ¹². в новой Басманной, за 10 тысяч рублей. Я приехала из Медыни в Москву, дабы обставить дом мебелью, и прожила в городе, в связи с оной причиной, три недели. А всего провела я в имении 7 месяцев, и в ноябре уж вернулась в Москву. В Мае 1773 года я переболела корью, и очень тяжело, мои дети заразились от меня сей болезнью, но у них она прошла спокойно. В Июне я получила из Петербурга известие о том, что маркграфиня Дармштадтская прибыла в нашу столицу вместе со своими тремя дочерьми Принцессами. В том же месяце Великий Князь выбрал себе в невесты старшую Принцессу, и ее окрестили в Казанском соборе под именем Наталья Алексеевна.

/л. 10/ А в Августе того же 1773 года мне сообщили из Петербурга, что Батюшка мой весьма плох из-за водянки, почему я тотчас выехала из Москвы, не взяв с собой никого из детей, я ехала ночь и день. Но по приезде застала его уже в агонии. На следующий день, 20 Августа, он умер в 2 часа пополудни. Месяц спустя, я вызвала к себе детей, и они приехали в Сентябре. 30 Сентября 1773 года Великий Князь Павелъ Петровичъ женился на Принцессе Дармштадтской. Благословили их в Казанском соборе. Официальные празднества продолжались 10 дней. 27 октября я сделала оспопрививание всем моим детям, болезнь они перенесли легко. На следующее лето, в 1774 году, вся моя семья и моя Матушка поехали в ее загородный дом, что на Петергофской дороге. 10 Июля 1774 года был заключен Мир с Турцией, и Граф Михайла Петровичъ Румянцовъ ¹³ и Князь Гаврила Петровичъ Гагаринъ ¹⁴ первыми принесли сию весть, за что оба были пожалованы.

/л. 10 об./ Румянцовъ в Генерал-Майоры, а Гагарине в камергеры. Условия мира были таковыми, как я оные собираюсь описать. Крым не под державой туретской и не am каво не [23] зависем, будет сам сабою правитца, Керчь, Еникулъ и Кинбурнъ оставлены Расии, Молдавиа и Валахия на том основании как резпублика рагуская, в Черное Море вольное мореплавоние — все земли которые были потерены при Петре Великим в прудское замирение возвращены по реке Бухъ, и к тому обещалась ана нам дать 4: милиона 500 тысеч рублей... заключенный мир с стараны турок зделался с великай покорностью, ана была окружена нашим войском и визирь, видя себя са всей армией потеренным, прислал /л. 11/ двух от себя уполномоченных знатных людей не стем чтоб войтитъ в какой нибутъ дагавор, но с подписанным трактатом; не включая ни аднаво требованных нами пунктов, правил с великай низостью Миру и у нас в лагере подписал трактат; с нашей стараны Фелътмаршал Граф Петр Александрин Румянцев ¹⁵, каторай всей армией командовал, послал Князь Николая Васильича Репнина подписать, после онай трактат был привезен к Фельтмаршалу, каторай сам ево ратифировал и для такой же ратификации послан к визиру, каторай был прислан в Питербурх с Князь Николаем Васильичем Репниным ¹⁶. Двор в оное время находился в Петергофе, и Князь Репнин приехал в сие место с вестью о Мире под звуки труб; несколько дней спустя Двор отбыл в Петербург с тем, дабы направиться в Казанский собор, в коем отслужили молебен в знак благодарения. В Декабре того же 1774 года Двор направился в Москву на празднование Мира. Я же вынуждена была оставаться во все оное время в Петербурге из-за серьезной болезни моей дочери, каковая от грудной лихорадки очутилась в двух шагах от смерти, и болезнь сия продлилась два месяца. И вот по мере ее выздоровления получила я возможность увидать Петербург в пору, одну из самых мрачных, его бытия, когда, чуть ли не за весь день не увидишь, как проедет хотя бы одна карета; ничто не сравнится с тою тоской, что я переживала в оное время, и единственным домом, где можно было увидеть хоть кого-то из общества, был дом маршала Князя Александра Михайлычъ Галицын ¹⁷, он жил во Дворце, будучи в отсутствие двора кем-то вроде вице-Короля.

/л. 11 об./ В Мае 1775 года я поехала в Москву, туда прибыла в первую неделю поста, когда все увеселения в Городе приостановили.

В Июле прошли празднества, посвященные заключенному Миру; первый день оных начался с Благодарственного Молебна в Кремле, затем все направились приветствовать Ее Величество в Гранавитай палате, после того был бал при дворе, и, наконец, многочисленные увеселения, такие как бал, маскарад, фейерверк, пышная иллюминация и еще другие на поле Хадынка, что находилось за городом. В Августе я поехала в свое имение Ражественна, что в 40 верстах от Москвы, оставалась я в оном около двух месяцев. Поскольку была я уже на сносях, то мне надобно было вернуться в город намного раньше, чем я разумела.

В Октябре прибыло Турецкое посольство. Императрица дала им аудиенцию в Кремле, въ гранавитай палате. Начиная с 14 октября до моих родов, я уж не могла более выходить из-за многих недомоганий, кои [24] меня донимали, и стала не в силах сдвинуться с кресла.

/л. 12/ 11 Ноября 1775 года я родила дочь Софи, и Матушка моя перебралась жить ко мне на все те 9 дней, во время коих я оставалась в постели, после чего она возвернулась к себе в дом. В то свое пребывание в Москве она снимала дом владельца Наумовъ на улице Никитска.

За время пребывания Двора в Москве великая Княгиня объявилась беременной, что и заставило Двор вернуться в Петербург ранее, чем предполагалось: он выехал в Декабре. На жительство Двор располагался не в Кремле, поскольку сей дворец слишком тесен и обветшал: Императрица проживала в доме Князь Михайла Михайлычъ Голицын ¹⁸, что на улице Пречистенка, и еще занимали прилегающие к оному дома для Его Высочества Великого Князя и Двора, их соединили Сенями, дабы было легче сообщаться, из-за чего Двор проживал в тесноте, вот почему и вернулись в Петербург к родинам Великой Княгини. 6 Января 1776 года мой Муж серьезно заболел горячкой, коя сопровождалась ложным плевритом, он находился посему на краю могилы, так что его болезнь длилась около двух месяцев.

/л. 12 об./ В конце Февраля Матушка выехала в Петербург. В марте из Петербурга пришла весть, что Принц Генрих Прусский приехал, дабы присутствовать на празднествах по случаю близких родин Великой Княгини. А в апреле узнали мы печальную весть о смерти Великой Княгини. Она умерла 15 апреля в 6 часов вечера в родах, кои длились к тому времени уж 7 мучительных дней. Она не могла разродиться, и только после ее смерти узнали, что носила она Цесаревича. Говорили, что причиной ее смерти и того, что не смогла разродиться сама, послужил несчастный случай, произошедший в бытность ее ребенком, после коего в ее внутренностях разрослась костная ткань. Сразу же после ее кончины Двор направился в Царско Село, и ее похоронили в Невском монастыре. — Траур по ней носили 6 дней. Тогда же в апреле был первый выпуск воспитанниц монастыря белого класса, 3-х из оных взяли ко двору, многие остались в монастыре с содержанием от Двора, прочие же с содержанием, каковое Дамы изволили им назначить, поскольку те не имели родни, к коей могли бы поехать; из тех, что остались, некоторые были определены в дома знатных лиц с тем, дабы они нашли бы возможность выдать их впоследствии замуж и назначить небольшое приданное, а многие и вовсе вернулись к своим родителям. Матушка моя взяла к себе одну из сих барышень, которая прозывалась Княжна Путятинъ, поскольку ее отец был не в состоянии держать ее при себе.

/л. 13/ 4 мая я поехала в имение моей матушки, кое называлось Медынь, где я пробыла 3 месяца. Во время оных я выезжала на 4 дня в мое имение Гарадня, затем возвращалась в Медынь, потом съездила в канун Петрова дня в свое имение Мещовска, что в 40 верстах от Медыни, в сем имении я провела три дня; во время сих трех дней праздника Святого Петра узнала я, что в 15 верстах от города Мещовск проводилась всякий год ярмарка, о которой я слышала немало похвального, хотя сама была плохого мнения; однако же, пребывая в 10 верстах от сей ярмарки, возлюбопытствовала я побывать на оной; нашла я ее такою, как мне и описывали; подивило меня количество знатных лиц, коих я там увидала; говаривают, что так бывает каждый год; приезжают изо всех провинций, даже самых удаленных; меня подивило столь большое количество товаров, кои там были, к тому же товаров самых разнообразных, от богатых цветом материй и также однотонных вплоть до чудесного саксонского фарфора. Из дам, виденных мною там, я могла насчитать до трехсот, и все одеты как в Москве, даже с Бриллиантами и в платьях с элегантными украшениями. В последних числах Июля я поехала со всей семьей в свое имение Гарадня.

/л. 13 об./ А в начале Июня мне передали, что Принц Генрих Прусский отъехал назад в Берлин. В том же месяце, как мне сказывали, Великий Князь поехал в чужие страны, дабы отвлечься от печали по Великой княгине и попутешествовать с совсем небольшой свитой. В Берлине, как и на всем пути следования, его принимали с почестями, достойными его персоне; будучи в Берлине, он [25] увидел Принцессу Софию Доротею Виртемберг-Штутгардскую, влюбился в нее и принял решение жениться во второй раз, памолк [помолвка. — Т. П.] состоялась в Берлине. Господин де Генше первым сообщил сию весть Императрице. В Августе Великий Князь вернулся в Петербург, когда уж Двор находился в Петергофе.

Графиня Катерина Михайловна Румянцева ¹⁹ направиласъ в Мемель навстречу Великой Княжны с несколькими кавалерами двора, за несколько дней до того ее пожаловали статс-дамой (grand-maitresse) Великой Княгини и лентой Святой Екатерины одновременно с назначением фрейлин, имена коих Алымовъ и Малъчановъ ²⁰; Батюшка Курфюрст и Матушка Принцессы сопровождали оную до Мемеля, где поручили ее графине Румянцевой, с коей та и прибыла в Россию; Великий Князь выехал в Янбурхъ ей навстречу, а оттуда они вместе прибыли в Царско Село, где Императрица ожидала оных в течение нескольких уж дней.

/л. 14/ 23: Великая Княгиня крестилась в Дворцовой церкви в Петербурге под именем Мария Федоровна. На следующий за сим день сего 24 состоялось обручение. 26 того же месяца их благословили на брак в Дворцовой церкви. Официальные празднества по случаю Бракосочетания продолжались 10 дней. Что касается меня, то я всеми оными праздниками не наслаждалась, поскольку [26] находилась в своих имениях, в коих пробыла 7 месяцев, а все потому, что дела, касающиеся генерального межевания, кои происходили в оное время, вынудили нас начать тяжбу и задержали с выездом до ноября, так что мы покинули имение Гарадня в то время, когда все уж было покрыто снегом, мы заехали на пути к Князю Александру Михайлычъ Галицынъ ²¹. кузену моего Мужа в его имение с названием Барятина, что в 30 верстах от имения Гарадна, там мы провели две ночи и два дня — за время нашего пребывания в имениях, Калуга и прилегающие к оной земли были объявлены губернией — Михайла Никитичъ Кречетников ²² стал намесник.

/л. 14 об./ Он был представлен в первый свой приезд в Калугу с почестями, каковые оказались достойными небольшого владыки. Развлечением моим в деревне за время моего в оной пребывания была верховая езда и охота на зайца, во все дни я оным занятиям отдавалась, а в имении Князя Александра Михайлыча я взяла зайца Черного, как смоль, и лоснящегося, как черный кот — это случается так редко, что никто до меня ничего подобного и не видывал. В Декабре в середине месяца мы выехали из Москвы и на 7-ой день пути вся моя семья, включая меня, благополучно прибыли в Петербург. На четвертый день после приезда я представлялась Ее Величеству, Его Высочеству Цесревичу Великому Князю и Ее Высочеству Великой Княгине. 5 Июня 1777 года Король Швеции приехал в Петербург под именем Графа Готландского, желая избежать посредством оного многие церемонии, и, несмотря на то, что летний Дворец был выбран для него местом проживания, он, приняв вид простого путешественника, не дал согласия в оном остановиться и поселился во дворце своего министра Барона де Нолькена ²³. Король доплыл на своей галере до Ораненбом.

По приезде, на следующий день, он направился в Царско Село, где представился Императрице под избранным для себя именем. Свита при нем состояла очень маленькая, из именитых особ, исключая морских офицеров низших чинов, кои входили в число команды его галеры; среди таковых были Первый Министр Граф Шифер, Сенатор Позе, Генерал, что командовал его галерой, по имени Господин Тролле и два камергера Штенбок и Позе. Через два дня после приезда он обедал у Императрицы в ее Увеселительном доме, называемом французским словом Лягушатник и русским Кря-кря, что произошло от крика лягушки. Время перед обедом заняла церемония закладки церкви, каковую Императрица вознамерилась там построить. Она заложила первый камень, а Король Швеции второй. Пребывая в сем городе, он нанес визиты всем дамам, побывал он два раза и у меня, так что многие особы давали в его честь обеды и ужины. Выезжал он часто в Петергоф, /л. 15 об./ в коем на то время пребывал Двор, и проводил в оном по три дня к ряду, а несколько раз и более, а потом возвращался [Царское Село. — Т. П.], дабы насладиться увеселениями, кои в нем проводились. Императрица одарила его большими подарками, среди каковых была трость, набалдашником которой был очень крупный бриллиант в обрамлении ленты из крупных изысканных жемчужин. Сию трость оценили в 60 миллионов рублей. Король сей есть принц очень любезный и весьма умный. Уехал он из Петергофа 5 Июля, отужинав до того с семьей Императрицы, он вернулся в Ораненбом. а оттуда, погрузившись на шлюпку, добрался до своей галеры, в каковой отправился в путь до Стокгольма.

В праздник восшествия Императрицы на трон, каковый отмечается 28 Июня, и в Петров день, что отмечается 29 [числа] были празднования при Дворе, в первый день простой бал, а на второй — маскарад, и во всех садах Петергофа была устроена иллюминация, таковые праздники устраиваются всякий год. В намерении отбыть дежурство при Императорской семье я переселилась в Петергоф и провела три ночи в Монплезире /л. 16/ в аппартаментах, кои были предоставлены на сии празднества моему Дяде Графу Ивану Чернышеву ²⁴. В Июне того же года произошли две свадьбы пары двоюродных кузенов с парой двоюродных кузин, что до сих пор никогда не делалось. Князь Григорий Орлофф ²⁵ — со своей кузиной Мадемуазель Катерина Никалавна Зеновъефф ²⁶ и Князь Николай Алексеич Голицын с Мадемуазель [27] Алсуфьефф. Князь Орлофф женился первым, из-за его нареченной или его кузины, каковая была фрейлиной двора, свадьба не могла быть публичной с присутствием большого количества народа; Князь Галицын при виде его успеха, и будучи тоже влюблен в свою кузину, последовал сему примеру и венчался в той же церкви, тому спустя несколько дней Синод вмешался... так что Князь Галитцын принужден был уехать со своей половиной заграницу, что ж до Князя Орлофф он преспокойно остался, жену его пожаловали статс-дамой и портретом в день восшествия на трон 28 Июня и лентой Св. Екатерины позднее.

/л. 16 об./ В ночь с 9 на 10 Сентября 1777 года поднялся ужасный ветер, более того, ураган, каковый снес крыши с нескольких домов, среди них все железные крыши с тех построек, в коих размещались лавки; поскольку я занимаю дом владельца Бахтеевъ. что напротив тех домов, я испугалась ужасно, когда много свалившихся перекладин тех крыш попали как раз в простенки между моими окнами, и теперь даже попадают во все стекла окон; грохот, каковый все сие производило, поверг меня в смертельный испуг, я подумала было, что обрушился верхний этаж; между 5-6 часами утра волны на Море так поднялись, что нас затопило, весь город был в воде, по улицам можно было пробраться только на шлюпке, вода поднялась выше парапета набережной на 5 вершков (22, 20 см), что на 14: футов [4, 267 м. — Т. П.] выше обычного уровня, посему не было возможности разглядеть, где река и где улица, некоторые дома и мосты были унесены потоками воды; множество барок, суденышек и людей пропали, весь пригород под названием Каломна был разрушен; дома, унесенные водою, развалились, а посему осталось мало следов существования сего пригорода; через день после сего потопа множество народа ходили поглазеть на это место.

/л. 17/ Мне говорили, что сердце обливалось кровью при виде зрелища полного разрушения и валявшихся на улице тел людей, утонувших в потоках вод или раздавленных в их [28] собственных домах; подобное случилось и в галерна гавань, каковая находится вблизи Моря, загородные дома многих знатных особ были совершенно унесены водою, так что от оных остался только один след на земле — такие большие корабли как барки и яхты оказались выброшенными на улицы, яхътъ под названием кронъ штатъ выбросило в лес возле Катеринъ хосъ — там оказалось два человека, коих занесло потоком почти в прихожую дома моей матушки, что находится на набережной; из-за того, что оные не совсем захлебнулись водой, приняли меры, кои привели их в чувство, а все подобное зрелище наводит ужас — сие наводнение причинило страшную погибель, множество народу стали полностью разоренными, не сыщется ни одного дома, коего сие не коснулось, много пригородных деревень были совершенно покрыты водой. Три дня спустя после сего потопа в лавках совсем нечего было купить, торговцы были заняты лишь тем, что сушили и проверяли товары, уцелевшие от воды, а в самый день сего несчастья покушать было нечего, потому что не продавалось никаких продуктов.

/л. 17 об./ В 2 ч. пополудни начали продавать хлеб, я в оный день обедала в 5 ч. вечера, хотя недостатка в провизии у меня не было, однако ж воды набралось на кухне по пояс, так что работать не было никакой возможности... никак неутихающий ветер вынуждал опасаться пожара, таковую боязнь у нас вызывал и еще один страх, поскольку в соседнем со мною доме Князя Потемкина ²⁷ загорелись дрова, кои приготовили для дома, опасались, как бы огонь не перекинулся на город; с большим трудом оный потушили, и благодарение Господу, все закончилось хорошо; сие наводнение, как я уже писала, началось между 4-5 часами утра, вода прибывала в течение 3-х часов, оставалась на самой высокой отметке в продолжении 1: ч. тридцати минут, затем начала убывать; с улиц, кои были ближе всего к реке она вскоре ушла, а на удаленных оставалась до следующего дня, на нашей улице не убывала до вечера.

/л. 18/ Великая Княгиня разрешилась от бремени 12: Декабря 1777 года Великим Князем, коего назвали Александром, она счастливо освободилась в 10 часов утра, о чем всех оповестили 20 выстрелами пушек из крепости, адмиралтейства и перезвоном колоколов во всех церквях. На следующий день все придворные дамы и кавалеры получили распоряжение прибыть в Дворцовую церковь на литургию и благодарственный молебен, после обеда все кавалеры направились в покои Сына Императрицы Великого Князя для поздравления и удостоились чести целовать его руку. На 20-ое число того же месяца, 9-ый день счастливого разрешения Великой Княгини от бремени, было назначено крещение; приглашенные прибыли ко Двору к 10-11 часам утра, Великого Князя Александра Павлавич[а] в церковь внесла на руках Герцогиня Курляндская, урожденная Княжна Есуповъ ²⁸; все высокие чины Двора шествовали согласно своему званию впереди Императрицы, затем следовал Сын императрицы Великий Князь, после оного с новорожденным на руках Великая Княгиня, каковую с одной стороны поддерживал Александра Александричъ Нарышкинъ ²⁹. а с другой — Николай Иванычъ Солътыковъ ³⁰. первый из коих — обер кравчий, а другой — обер камергер Великого Князя, после них следовали статс-дамы Императрицы и фрейлины Двора, вослед оным все прочие дамы; министра Пруссии

/л. 18 об./ Графа Сольмса ³¹ упросили быть крестным отцом от имени Короля его государя, как и министра из Вены Графа Каунитса от имени Императора и Императрицы Матери. Однако на церемонии Крещения присутствовала только Ее Величество одна, каторая стаяла у купели, после крещения началась Литургия; во время причащения при приобщении к святым таинствам Императрица держала на руках Великого Князя Александра Павлавичъ. Крещение и причащение проводил Духовник ее Величества. После литургии состоялся благодарной малебенъ. вослед коему тут же в Церкви Императрица пожаловала орденом Святого Андрея новорожденное дитя. Церемонии в церкви проходили под звуки нескольких сотен пушечных выстрелов. По возвращении, в собственных покоях Ее Величество пожаловала Герцогиню Курляндскую орденом Св. Екатерины, других пожалований и милостей не было. Статс-дамы и придворные [29] кавалеры первых двух классов были званы остаться на обед с Ее Величеством. Несколько дней спустя, состоялись пожалования в гвардии, и Ее Величество изволила выдать всем солдатам армейских полков по 1: Рублю на человека и по 2: рубля на человека солдатам гвардии. Я запамятовала было отметить, что в день благополучного разрешения Великой Княгини от бремени Ее Величество пожаловала 1000 рублей гвардейцам Преображенски [полка], кои в то время несли караул, и 1000 [рублей] гвардейцам д’измайловъ [полка], кои сменили гвардейцев преображенски.

/л. 19/ Сего 20 января, через 6 недель после счастливого избавления Великой Княгини, все дамы и кавалеры получили повеление прибыть ко Двору в 10 часов поутру. Великая Княгиня принимала поздравления, возлежа на Парадной постели, мы же удостоились чести целования руки, при сем в головах ее постели находилась Гоффмейстерина Графиня Румянцева Катерина Михайлавна, а супротив немного в стороне располагались приближенные к Ея Высочеству дамы — Графиня Анна Радивонавна Чернышева ³² и Графиня Прасковия Александровна Брюс ³³, а подле был Великий Князь, в спальню входили парами и, поцеловав руку, выходили в следующую комнату, не останавливаясь, дабы не создавать столпотворение, наипаче, что спальня сия не была великой. На следующий день 21 Января 1778 года Великая Княгиня показалась при Дворе, где был устроен бал. Со дня появления Великой Княгини при Дворе устраивались празднества почти каждый день до самого поста; 31: Января дан был большой фейерверк на большом лугу ³⁴ возле Летнего сада, поочередно 1 раз в неделю бывал бал или маскарад в Эрмитаже и 1 раз бал в покоях /л. 19 об./ Великого Князя, причем во все оные места приглашены были только господа и дамы с придворными должностями согласно Высочайшему повелению; также было много маскарадов как при Дворе, так и в домах знати, среди них маскарад у К[нязя] Репнина, по 2 у К[нязя] Потемкина и в доме Левъ Александричъ Нарышкин ³⁵, а еще 1: у К: Орлова ³⁶; балы у Князя Потемкина и у Князя

Орлова отличались необычайной красотой, причем не только сам бал, были устроены разные сюрпризы для Императрицы, например, восхитительный фейерверк и иллюминация, а у второго давали итальянскую оперу, к тому ж устроил он в некоторых комнатах своего дома английский сад, полный великолепия, с фонтанами, каскадами воды, ручьями и мостиками, так что все сие походило на волшебный сад, к тому добавьте превосходную иллюминацию; у Князя Потемкина тоже был прекрасный фейерверк и иллюминация, а когда императрица вошла в залу, то поднялся тотчас занавес, а за ним возникла гора с Юпитером, Марсом, Нептуном, Милосердием и Правосудием. Сия представленная опера называлась Сюрприз Богов, музыка и слова выше всякого совершенства, а когда сие закончилось, дали французскую комедию, потом концерт, к тому же еще раздавали деньги люду, /л. 20/ а также водку, пиво — второй праздник у оного был почти такой же, в домах прочих знатных особ устраивали ассамблеи и прелестные иллюминации, во время второй недели поста, на маскарадах при дворе были две кадрили, одна из коих при Цесаревиче Великом Князе, когда все были в платье бальном, сия кадриль вовсе не была роскошной, но полна изящества, и все дамы пришли в бриллиантах; другая была кадрилью Императрицы, в каковой платье было Турецким, я состояла при сей последней, и платья на оной были чрезвычайно богатыми и сплошь усыпаны бриллиантами. Цесаревич Великий Князь устроил бал в честь Ее Величества на Каменнай островъ, я тоже удостоилась чести на оном присутствовать, давали великолепный обед, потом комедию под названием L’amant bourn, а после оной маленькую пьесу, что была новой комедией с названием Три грации; она закончилась множеством похвальных слов в адрес Ее Величества, по окончании спектакля был бал и ужин, все сии празднества продлились до 18: февраля, начала великого поста.

/л. 20 об./ 12 апреля 1778 года меня постигло страшное несчастье потерять моего бедного старшего сына ³⁷, горе непоправимое для меня, память о нем никогда не изгладится из моей [30] души. Это был ни с кем несравнимый ребенок, слишком развитый для своего возраста, но ему не суждено было жить среди нас, он заболел ужасной болезнью, каковая длилась один год и четыре месяца, — умер он в возрасте 10 лет и 8 месяцев, дитя было образчиком природы, исполненный чувства долга к своему батюшке и ко мне; особенно, надеялась я обрести в нем утешение на склоне лет моих. Заканчиваю сию печальную страницу, поскольку нет сил продолжать писать об сем далее. Я отправилась в небольшое путешествие в Ревель. Оное совершалось более по рекомендациям врачей, нежели для удовольствия, поскольку здоровье мое сильно ослабло, и меня убедили, что путешествие пойдет на пользу. Вот и уехала я из Петербурга сего 22 мая, а уж на следующий день пополудни приехала я в Нарву, кузина моя Баронесса Черкассова ³⁸, что прибыла в сей город для консультации у врача, каковый почитается весьма известным и привлекает сим много народу, пригласила и Барона Черкассова ³⁹ с собой в дорогу с намерением попытаться найти некоторое облегчение его недвижным членам; вот и приехала я прямехонько к ним, мне предоставили они одну комнату в своем доме; /л. 21/ моя кузина Баронесса Строгонова ⁴⁰ сопровождала свою сестру и жила тут же, у них я оставалась два дня, за оное время осмотрела я все, что было в сем городе примечательного: каскад воды, каковый по-русски назывался Пирогъ оказался весьма мудреным, еще мы объездили весь город, церкви, лавки, сады и прочее; в день моего приезда пригласили меня на концерт к одному английскому купцу, и концерт сей оказался премилым и дом великолепным, особенно в отношении чистоты оного — 26 сего — обе мои кузины, мой муж и я выехали из Нарвы и прибыли в Ревель 28 сего; Генерал-Майор флота по фамилии Шелътинъ пригласил нас расположиться на жительство у него, на что мы согласились с удовольствием, а по прибытии принимали мы у себя многочисленную компанию, что посетила нас с визитом; отдохнули немного в оном обществе, и компания сия пригласила нас совершить прогулку по городу, к слову сказать, город сей застроен наподобие Риги домами очень высокими с улицами весьма узкими, положение оного преприятное, поскольку лежит город на берегу Моря, и, гуляя по валам укреплений, открывались нашему взору чудесные окрестности; город сей разделен на две части, одна из коих заселена знатью, а другая гражданами; наш Хозяин Г-н Шелътинъ устроил в нашу честь большой стол к ужину на 35-40 приборов, на следующий день с утра к нам много приехало с визитом, /л. 21 об./ к обеду мы были приглашены к Графу Тизенгаузену, пополудни подали кареты и коляски и мы поехали полюбоваться на окрестности города, среди коих два загородных дома, называемые левенъ pve. а другой шарлотенъ даль, после сего вернулись мы в город полюбоваться на церкви, каковые отличались великолепием постройки, то были сохранившиеся с давних времен католические церкви, в одной из оных имелся превосходный орган, каковый заслуживает, дабы оным полюбовались; среди прочих примечательностей увидели мы в одной из церквей некоего Графа..., каковый преставился во времена Петра Великого, но предан земле не был из-за того, что имел много долгов, так что все прибывающие в сей город не преминут поглазеть на сего бедолагу, любой и всякий имеет возможность попросить открыть гроб и лицезреть оного вволю — ввечеру сего дня мы ужинали у того же Графа Тизенгаузена, на 3-й день с утра направились мы по лавкам и сделали много покупок, на обед мы были приглашены к Генерал-Майору Флота по фамилии Канеевъ. пополудни отправились смотреть на военные корабли, кои стояли на Рейде в Ревеле, затем прокатились по окрестностям города, а после того направились осмотреть дом секты некоего братства, каковое прозывалось по-немецки “черная голова” и когда-то давным-давно спасло город Ревель, и посему за ним сохранили некоторые привилегии. Петр Великий, завоевав Ревель, учредил их, как братство, засим многие из Русской знати вступили в оное; несколько из сих братьев пришли депутацией к моему мужу с просьбой вступить в оное братство, что муж мой и сделал с удовольствием; /л. 22/ церемония вступления совсем проста, среди прочих действий пьют за здоровье нового брата под удар тимпана и звука трубы, мы [31] все при сем присутствовали — а вечером были приглашены на ужин к Подполковнику Спиридову ⁴¹, он к тому же устроил для нас небольшой бал, перед ужином я еще поучаствовала в сеансе столоверчения; на 4-й день нас пригласил к обеду городской губернатор Г-н Сиверс ⁴²: он живет за городом в доме, каковый принадлежал Короне и прозывался Катеринъ далъ. сие место полно всяческой прелести во вкусе Петергофа и построено Петром Великим — ввечеру нас пригласил в свой лагерь на ужин Полковник Вязимский. мы ужинали и играли в карты в Палатке, после ужина была иллюминация и небольшой фейерверк, на 5-й день мы обедали у Майора по фамилии Г-н Ессенъ. Заметьте, что сии угощения, устроенные в нашу честь, предназначались на 30-40 персон, сопровождались на всем протяжении оных концертами; после ужина у Майора все общество, что там присутствовало, проводило нас к себе в покои, из каковых, после недолгих сборов, мы вышли и сели в дорожные коляски и в 5 часов вечера выехали из Ревеля. Вся оная знать провожала нас на расстояние в 7: верст от города, там мы и распрощались. Два дня мы находились в дороге, а на 3-й прибыли в Нарву, в коей после однодневного отдыха я попрощалась со своей кузиной Черкасовой, а моя кузина Строганова уехала из оной со мною вместе; на следующий после того день я приехала в 7: часу вечера в Петербург.

/л. 22 об./ 12: Июня со всей своею семьей я перебралась в усадьбу Матушки, каковая находилась на Петергофской дороге, в коей Матушка жила уже 1: месяц. 26 июля Мой Муж и я поехали в Москву, а всех своих детей я оставила в Петербурге, ехали мы день и ночь без остановок, и на шестой день была я уже в своем имении ражественна, в оной провела я два дня для устройства некоторых дел. В Москве я пробыла 4 дня, дабы починить свои экипажи, в течение оного времени я съездила с визитами и навестила своих родственников; поскольку дом мой сдавался в наем, я остановилась у своей невестки Графини Апраксиной; по пути из Москвы я посетила имение моего деверя Кн. Алексея, прозывавшееся Уской. что в 14 верстах от города, /л. 23/ в оном я заночевала, а потом направились в имение моей Матушки Николъски дусна и спали в дороге; поскольку Муж велел везти туда свою охоту, мы прожили в сем имении 10 дней и отдавались единственному занятию — охоте, а затем поехали в наше имение гарадна: на следующий день после нашего приезда К. Александр Михайлычъ Галицынъ заехал к нам и погостил у нас с один месяц, а два его брата К. Николя и К. Михаил ⁴³ пробыли у нас 12 дней. За все оное время, что я находилась в своем имении, имела я выезд в город Калуга 3 раза, один раз на маскарад; причем не что иное, как любопытство поглядеть на маскарад в таком красивом городе, как Калуга, явилось причиной той поездки. Но застала я там мало народа, всего было только 60 человек, мне сказали, что зимой общество собирается в большем количестве, а тогда вся знать разъехалась по своим имениям или направилась в Москву; маскарад же проходил в театральной зале, которая, по правде говоря, тесновата, но премилая, а вход стоил 50 Р. и за ужин еще 50 Р. с человека, однако, уверяю вас, стол был хорошим. В два своих оставшихся приезда в город Калуга была я приглашена сначала на обед к губернатору, каковым был тогда Генерал-Майор по фамилии Летской ⁴⁴. а в другой раз — к вице-губернатору по имени Николай Никалаинъ Солтыкофф ⁴⁵, а намесникъ М. Кретчетниковъ был вовсе не в городе Калуга в оное время. Общество, как Дамы, так и господа, коих я повстречала на маскараде и на обоих обедах, оказались премилыми людьми.

/л. 23 об./ За время моего пребывания в имении гарадна занятием моим или времяпрепровождением были охота и строительство двух новых деревень, кои я вновь образовывала и в кои переселила 100 крестьян из своего имения Мешовска, оных расселила я по трем деревням. Так вот, две из сих, каковые я начала строить, включали, первая под названием Натальина 12 домов, вторая в 8 домов, кою я нарекла Софьена, третью же начнут строить только по весне, ее я повелела назвать Новая слаботка, количество домов в оной мне пока неведомо; все строительство я веду за свой счет, дабы мои крестьяне не ощутили тягот от переезда на новое место и не [32] имели причин жаловаться на то, будто я вызвала у них расходы, кои станут им обузой; я радела и старалась, как ради удобства оных, так и для устройства вида на их дома, каковый я хотела сделать приятным для глаза. Я не могла лишить себя, за время пребывания здесь, возможности проведывать ближайших соседей, кои оказали мне честь, пригласив к себе, это Петръ Лмитричъ Ерапкинъ ⁴⁶. Петръ Михайлычъ Корсоковъ и Княжна Прасковиа Ивановна Голинына ⁴⁷. Признаюсь в том, что, живя в имении, я мало сетовала от того, что не бывала в свете по той причине, что, раз побывав в обществе в качестве приглашенной, надобно было в ответ просить хозяев к себе, что оказывалось для меня потерянным временем; а все потому, что в деревне предаваться сельским радостям представлялось мне куда приятнее, нежели сидеть в четырех стенах с малознакомыми людьми и проводить свое время за карточным столом.

/л. 24 /29 сентября я покинула, к своему большому огорчению, имение Гарадня, но дети, коих я оставила в Петербурге, заставили меня вернуться ранее, нежели я предполагала. Ради удовольствия повидаться с К. Александръ Михалычъ. каковый проживал в имении, что в 35 верстах от нас, мы решили заехать в оное, тем паче, что не надо было делать никакого крюка; ночь мы провели у него, а на следующий день поехали отобедать к его брату К. Михаилу, имение коего лежало далее в 5 верстах; после обеда мы тронулись от него в обратный путь; следует вам заметить, что я выехала при самой чудесной погоде, проехала расстояние в 70 верст по направлению к Москве по прекрасной дороге и при великолепной погоде, но оставшиеся до Москвы 70 верст ползли по бездорожью, успела я также заметить себе, что пока у нас стояла прекрасная погода, в Москве и поблизости от оной шел снег и дождь; но самым примечательным была ужасная гроза со снегом, таким, как зимою, ночевала я на двух станциях, что в 70 верстах от Москвы; полагала я добраться до нее засветло, но сие оказалось нам не по силам, так что надобно было заночевать в 14 верстах от города; а поскольку деверь мой, Князь Алексей находился в своем имении Уское. мы направились на ночлег к нему, а уж на следующий день после обеда мы поехали в Москву и прибыли в оную в 6 часов вечера. Из-за того, что дом мой сдавался в наем, приехала я переночевать у своей Матушки, /л. 24 об./ где проживал Алек. Василъичъ Нееловъ. каковый взялся, как управляющий, присматривать за всеми ее имениями, вот почему и поселился у нее, пребывая в курсе всех дел — в Москве жила я три дня, в оное время нанесла я визиты всем родным и знакомым. В Петербург я поехала 6 октября при отвратительной погоде и по столь же безобразной дороге... Однако ж, слава Богу, добрались мы в добром здравии 15 октября в 7 часов вечера, поклявшись никогда более не отваживаться путешествовать при таковой погоде.

/л. 25/ В день 25 Ноября, каковый случился 2 дня спустя после дня Св. Екатерины, именин Императрицы, один торговец или аткупшик по имени Логиновъ устроил по случаю сего торжества, что было накануне, попойку для люда на лугу, что расположение имел [33] около Летнего сада; там он приказал установить качели, ледяные горки, устроить все для конных бегов, а к тому же велел приготовить для всего люда угощение со столов, кои уставили мясом всякого вида и пирогами, а также разными сушеными фруктами, как, например, виноград, груши и прочее, а еще и разными напитками, такими как вино, водка и пунш, да еще в количестве, сколько душе угодно; он приказал устроить подобие возвышения, на коем велел уложить рыбу, называемую асетрина, величины неимоверной, в брюхе каковой наложили много другой разной рыбы и мяса; а все покрыли богатой тканью; еще он наказал поставить превеликие шесты, на верху коих поместили: мешок с 50 рублями на одном, такой же мешок, но с 25 рублями на другой, — с прикрепленными к ним шелковыми носовыми платками, коих было большое количество. Невообразимая высота тех шестов нисколько не воспрепятствовала тому, что нашлись таки смельчаки и удальцы, коим посчастливилось схватить вывешенные предметы; он оповестил всех о сигнале ракеты, каковый обозначит, что наступило время идти к столам, однако ж нашему народцу никакой порядок неведом: после первого же сигнала весь люд, что там был, сворой набросился кто на вино и водку, кто отрывал себе кусок богатой ткани, так что все сие не произвело ничего другого, кроме беспорядка; способа избежать оный не изыскали, потому что большая часть простолюдинов были пьяны; праздник сей начался в 2 часа пополудни, и в 4 часа не было никакой возможности пройти по улицам: столько было и пьяных, и слоняющихся, и распростертых на земле без каких бы то ни было признаков жизни. В 6 часов вечера Господин Логинов отослал еще тридцать бочек вина, дабы сделать праздник уж и вовсе полным, но нашлись молодцы, порубившие сии бочки и вылившие вино, поскольку увидали, что сие могло бы окончиться только плохо.

Ввечеру вся лужайка, где шло гулянье, была в иллюминации, сказывали, что зрелище было премилым, однако же мало кто туда пошел по причине множества пьяных, бродивших и валявшихся на земле; говорили, чему вполне можно верить, будто праздник сей обошелся своему зачинщику в 30 тысяч рублей, но было б лучше поберечь сии деньги, чем так негодно их использовать, потому что гулянье закончилось очень плохо, ведь многие лишились жизни, были задавлены другими.

/л. 26/ Праздник сей должно сохранить в памяти, как пример тому, дабы помешать таковые впредь устраивать; мне рассказывали, что двор дома Господина Логинова два дня спустя после оного праздника заполнили разные люди, кои пришли просить у него денег на похороны всех погибших на том лугу... Ночью сыскались люди, собрались возле того дома и побили стекла окон камнями; несколько дней спустя появились стишки на Логинова, кои я приложила к сему —

Недавно Логинов для черни сделал пир
Которому вовек дивиться будет мир
Какую от сего себе он сдал награду
Что глупых приманил к тому людей громаду

И упоил в вине и в пиве и в меду
И замарил их так как ряпугу на льду
Похвастать он хотел веселыми часами
Но будет вспоминать от совести слезами
Вот чудо Логинов какое сотворил
Он пьяных нажил, он пьяных помарил.

13 марта 1779 года я сделала прививку моей младшей дочери Софи, у коей после сего прошла весьма счастливо легкая ветрянка, хотя и была оная с довольно обильными высыпаниями, потому как мне сказывали, что по подсчетам проявилось на коже до 150 прыщей. 3 Апреля, каковый пришелся на среду Пасхи, Императрица выехали со всем своим Двором в Сарско Село; по той причине, что Ее Высочество Великая Княгиня, каковая вот-вот должна была родить, боялась, как бы роды не приключились в городе, что служило помехой выехать прежде сего времени за город, Ее Величество Государыня пожелала, чтобы роды прошли в Сарско Село, дабы Ее Высочество смогла насладиться деревенским воздухом; посему сии основания стали причиной, согласно коей Двор отбыл ранее, чем в прежние годы.

25 апреля [1779 г.] из института при монастыре, где воспитывались девицы знатного рода, состоялся второй выпуск барышень первого класса, того класса, в каковом носили платье белого цвета, числом 50. Меня охватило любопытство поехать в оный монастырь, дабы увидеть церемонию их выпуска; [34] к сему времени все они уже сменили свои белые одежды на те, каковые их родители прислали, так что /л. 27/ надеялась я увидать все одни улыбающиеся лица, полагая, будто все сии молодые особы были счастливы выйти в мир, и, следовательно, быть более свободными по сравнению с тем, какими жили они в монастыре; потом еще, вследствие того, что всё радует в их годы, когда даже новое платье прибавит в них веселости — увы, совсем нет; войдя в залу, меня весьма подивило найти их всех, что было, 50 особ, в совершеннейшем отчаянии и проливающих горючие слезы. Я обращалась с вопросом ко многим о причине их угнетенного настроения, тогда они высказали мне в основание такового, что — я посчитала сие достойным уважения, — возросши с самых нежных лет в сей общине, они не знались ни с кем, кроме тех, кто находился в сем заведении, что им не оставалось ничего, кроме слез сожаления о сей жизни, к коей они привыкли, тем более, что они подружились друг с другом, а по выходе могло случиться, что впредь они не увидят более тех, с кем соединились столь крепкой дружбой. Выслушав сии доводы, я не осмелилась более порицать их; перед выпуском им устроили небольшой экзамен по всему, чему их обучали: впрочем, он не заслуживал большого внимания и не показывал их знания; заданные им вопросы из религии, истории и географии были слабыми, ответы на них смог бы дать ребенок 8 лет, было также задание написать несколько строчек, а также и немного порисовать, потом одну попросили поиграть на арфе, другую на клавесине, а прочих — спеть. Все, за исключение музыки, как я уже отметила, представлялось незначительным... на самом деле, не предусмотрели достаточного времени, дабы проэкзаменовать каждую из сих девиц отдельно и подробно, для сего понадобился бы целый месяц, по крайней мере, чтобы все провести, как нужно. По окончании столь короткого экзамена Госпожа Лафон ⁴⁸, директриса монастыря, попрощалась с выпускницами и сделала им небольшое напутствие на преодоление их страхов, каковое вновь вызвало слезы у девиц, после их передали родителям, кои и увезли оных по домам; спустя несколько дней уже другие в возрасте 5-6 лет, числом 50, сменят тех, что были выпущены.

27 апреля сего 1779 года Ее Высочество Великая Княгиня родила в Сарско Село поутру в 9 часов Князя, коего назвали Константин, и роды длились всего 2 часа. Сия новость дошла до Города в полдень... На следующий за сим день, каковый был Воскресение, Двор оказался в Сарско Село, в объявлении сообщалось, дабы являлись в сей день с выражением нижайших поздравлений ее Величеству по случаю счастливого разрешения от бремени Ее Высочества Великой Княгини, я была в числе оных приглашенных, кои туда направились. Неделей позже тоже в Воскресение, что было 5 Мая все мы получили повеление прибыть в Сарско Село для присутствия на церемонии крещения Великого Князя Константина — поскольку надобно было явиться в 10 часов поутру в Сарско Село, я выехала прежде того и ночевала в 12 верстах от оного, дабы иметь возможность, не создавая себе неудобства, приехать ко Двору в назначенное время.

/л. 28/ Церемония была той же самой, каковую соблюдали год тому назад в честь Великого Князя Александра. На сей раз новорожденного вновь несла в церковь Герцогиня Курляндская, урожденная Есуповъ, под обе руки ее поддерживали Обер-Шенк Александръ Нарышкин, с одной стороны, и Ник. Ив. Сольтыковъ, с другой... В оный день обедали при Дворе. Стол был накрыт на 190 приборов... После обеда все возвратились в свои дома, по приезде к себе я испытывала смертельную усталость, поскольку день тот выдался наиболее тяжелым для меня.

19 сего Июня поехала я с мужем в Москву, а детей своих оставила в Петербурге. На 6-й день пути прибыла я в имение Ражественна, в коем оставалась 2 дня, в Москве же пожила, дабы передохнуть тоже 2 дня, после сего проехала в Ераполец повидаться с Дядей маршалом Графом Захаром Чернышевым, у коего также погостила 2 дня, по возвращении от оного пожила еще 3 дня в Москве и на 4-й день направилась в имение Гарадня... Побывала я в Медыни, в коей прожила 10 дней; в оной нашим единственным занятием была охота, по возвращении же в имение Гарадня я делила занятия [35] охотой с хозяйственными делами; за строительством моих новых деревень я приятно проводила время; я нашла постройки жилья во всех наилучшим образом законченными, так что мне осталось доделать наиболее приятное изо всего, каковое заключалось в украшении сих деревень, кои насчитывали в целом 30 домов: 14 в деревне Натальена,

/л. 29/ 8 в Софьена и 8 в той, что именовалась Новая Слаботка — В оное время моего пребывания в имении не было ни дня без того, чтобы я не принимала: живал у меня К-Александръ Михайлычъ Галицынъ и мой деверь К. Алексис со всею их охотою, мой деверь К: Иванъ ⁴⁹ и К. Николай Михайлычъ, Николай Дмитричъ Арсенъевъ и его жена, К. Серегей Никалаичъ Галицынъ... Бывали частенько у меня и наши соседи, кои приезжали повидаться со мною даже из Калуги... 14 сего сентября выехала я из имения Гарадня в Москву, а 18 сего направилась в Петербург, куда и приехала 24 сего. Каким ужасным внезапным ударом стало для меня по прибытии застать бедную Матушку испускающей дух, я приехала к ней в дом и вместо предполагаемой радости вновь повидать ее, застала домочадцев оного в отчаянии, не было уж более надежды, в тот день, что я выехала из Москвы, каковый был 18 сего, с ней приключился апоплексический удар, и уж с того страшного дня речь не возвернулась к ней, а следующий день по моем приезде, каковый был горестным днем 25 сентября 1779 года, она умерла в 11: часов поутру в возрасте 64 лет, не могу я и выразить словами мое горе, утрата сия невосполнима и не сможет в обозримое время стереться из памяти, Матушка являлась образцом для всех родительниц, в жизни ее не было большего удовольствия, как видеть нас счастливыми и одаривать всем возможным по ее силам, она была сама доброта и поддержка беднякам, ежели доходило до нее, что кто-то обременен нуждою, ничего не было более спешного для нее, нежели прийти на помощь оному, наконец, была она исключительным человеком, Господи, почему вы ее от нас так рано призвали. После ее кончины нас перевезли в дом моей кузины Строгонофф Наталья Михайловна, в коем мы оставались 15 дней, /л. 29 об./ после чего каждая из нас, имея в виду мою сестру и себя, переселилась в свой дом. Министр Швеции при нашем дворе Барон Нолькен, написал на смерть бедной моей, матушки таковые стихи

Чуткая, добродетельная, своему долгу преданная,
Всех добродетелей являвшая Пример,
Времени своего и женского естества была ты украшением,
В сердцах своих, полных праведного горя,
Нежной любви, глубочайшего почтения,
Да воздвигнем во славу ей достойный памятник.

По прошествии шести недель после смерти Матушки принялись мы за раздел положенного нам всего наследства, по моей мысли и по беспристрастному рассуждению моего Мужа, я посчитала, что нам было бы легче разделиться полюбовно, но Боже мой, как глубоко я ошибалась и сколь была я далека от мысли, что буду иметь теперешние [36] неприятности; обхожу молчанием движимое имущество и мелкие подробности, кои постыдилась предавать гласности, так что все отдала на выбор сестре своей, и, несмотря на сие, не смогла я предупредить все возникшие для меня огорчения; после раздела всего, что не относилось к первоочередному по значимости, надобно было обратиться к вещам более значительным. Полагала я, что муж моей сестры, сестра, мой муж и я, соберемся однажды вместе, дабы обсудить сию материю. Я заблуждалась, сестра принялась высказывать мне, что не ведает иного способа раздела земель, кроме как делить каждое имение пополам, и что сие, будто бы, являлось желанием покойной Матушки, /л. 30/ что показалось мне мало вероятным; я высказала сестре, что сие невозможно, почему муж мой изложил на письме все недостатки, кои могли бы возникнуть в результате как перед нами, так и перед нашими потомками; на что она сообщила, что не представляет, как иначе можно поделить имения, и что супруг ее не желает никоим образом касаться раздела и полностью устранился от оного дела; на сие я заметила, что ежели она не противится, муж мой составит доли каждой из нас, — почему сестра обмолвилась, будто только этого и ждет, будто согласна — он и определил в записке 2 доли, уравняв оные насколько сие было возможно сделать, и отослал ей при письме с замечанием, что ей осталось только выбрать ту долю, каковая больше понравится, или же вытянуть свою долю по жребию, ежели она сочтет сие более подходящим; сие письмо отправлено было в конце ноября сего, они держали оное у себя, не решаясь ни на что, муж мой заговаривал об сем с мужем сестры многажды, каковый упорствовал в том, что никак не желал касаться сего раздела и что жена его сама устроит, как сочтет наилучшим; однако же мой муж, обратив на себя все удары, заметил ему, что в сем деле он относится с сестрой, каковая, как особа женского пола, не может входить в дела и знать тонкости касательно раздела земель, и как он предоставил им выбор, то полагал, что оный не потребует так много времени. На то он ему отвечал, что полагает одну долю лучше другой, почему муж мой сказал, что в сем случае, ежели он считает одну из долей лучшей, то ему ее остается только и выбрать; муж сестры заметил, что выбор сей был подвержен сумнению к ашипке. и что он просит мужа переменить право выбора на возможность тянуть жребий. Представленное на выбор может, без сомнения, быть вытянуто по жребию, и поскольку муж видел, что сестрин супруг не может прийти ни к какому решению, то и согласился на оную перемену, дабы у них появилось желание поскорее все закончить. На следующий за тем день, что пришелся на 19 Января, появились изменения, каковые увеличили одну долю, и уведомляя их об сем, он /л. 30 об./ сообщил, что осталось лишь вытянуть жребий. По почте получили мы ответ о том, что сестра выбрала большую долю. Я отвечала ей о невозможности такового ее решения, поскольку сия доля больше другой, и ее нельзя получить выбором, а только по жребию, что вызвало яростные споры между сестрой и мною; а надобно заметить, что ее муж с упорством не вмешивался ни во что, о чем сама она мне писала, а после того сердилась на меня, когда я выговаривала ей, что невозможно, очень странно и невероятно, ежели ее муж не может ничего присоветовать. 15 дней спустя после сего спора, каковый был весьма бурным по той причине, что не хотела я уступать ей лучшую долю по выбору, она слегла и не поднималась с постели я была у нее, дружески с ней разговаривала высказала безосновательность с моей стороны уступать лучшую долю по ее выбору однако же, ежели желала она иметь сию долю, то мы станем тянуть жребий, а впрочем ежели угодно ей поделиться по-сестрински то пусть возьмет список, каковый мой муж составил в ноябре, поскольку в оном доли равны и назначены для выбора, согласно с тем, ежели ей не нравится выбирать, потянем жребий и никто не останется в убытке; в то время, как согласившись на список от 19 Января, каждая из нас уподобится удачливому или неудачливому игроку в карты без предубеждения проиграть или выиграть. После многочисленных переговоров она согласилась действовать по ноябрьскому списку, в коем доли были совершенно равными, и предпочла имение Камарич. в то время как я получила Медынь. Вечером, прощаясь с сестрой, я заметила, что хотя выбор и [37] сделан, ей надобно еще подумать и посоветоваться, не осмеливаясь добавить — с мужем — поскольку сие очень ее раздражало. Поскольку жил в ее доме Г-н Неялофъ. тот самый, что при жизни Матушки /л. 31/ управлял ее имениями и превосходно знал все оные, то с ним ей и должно советоваться, а ежели захочет она поменяться долями, то я к сему готова; вновь я побывала у нее 2 дня спустя, она сообщила, что обдумала все и согласна была на Камаричъ. находя оный более выгодным, а, следовательно, сие привело ее решиться на жребий, почему я ответила, что не было надобности разбираться, поскольку доли совершенно равны, и мне безразлично, каковую получу я, но она настояла на жребии, я согласилась, но прежде чем окончить разговор, она пожелала иметь мое согласие на многие пункты, дабы урезать долю, куда входила сия усадьба; согласилась я на малозначительные пункты, по поводу тех, кои я сочла чрезмерными, я высказала свои основания таковыми их полагать; не без труда и даже поссорившись, я доказала, что при моем согласии со всеми ее пунктами, она же и станет недовольна, ежели сия доля выпадет по жребию ей, потому что никакого моего интереса та доля для меня не представляла, с чем сестра и согласилась, видя правду в моих доводах. Среди прочего казенный человек, коего муж приписал к имению Камаричъ. поскольку сие есть земля экономическая и нуждалась в большом изучении, а сей человек, быв долгое время в учениках и имея интерес во всех делах оного уже давно, так что без человека, понимающего толк во всех делах сего имения, тот, кому оно достанется, окажется в большом затруднении; однако ж сестра моя вынудила меня согласиться с тем, что какая бы доля ей не досталась, я обязана уступить ей сего человека. Я уступила, хотя и с сожалением, потому что преследовала цель все закончить полюбовно, почему не видела иного средства для сего, как уступить. Составили все пункты соглашения, обговорили состав долей, через два дня после сего я вернулась к ней, перечитали в несколько приемов все сии пункты /л. 31 об./ в присутствии свидетелей, каковыми были моя кузина Черкасова и ее муж, моя кузина Солтыкофф и мой кузен Белосельский, потом мы подписали оба документа, кои были совершенно одинаковыми, она, как старшая подписалась первая, а я после нее, один документ я взяла себе, а другой она забрала с собой; после того приготовили два лота, сестра позвала свою младшенькую дочку, коей было 4 года, и каковая вытянула один из оных лотов, им оказалась доля Камаричъ, коя ей выпала при разделе, а мне досталась доля Медынь, к сему надобно добавить, что сия доля некоторое время тому назад досталась ей при выборе. Все присутствующие нас поздравили, на следующий день я отправилась к моим Дядюшкам сказать, что наш раздел завершился, моя сестра со своей стороны сделала то же самой. Цесаревич Великий Князь поздравил моего мужа, весь Двор и Город знали уж о нашем разделе — сестра прислала ко мне все крепость на мои земли и дома, а на свои оставила у себя, я также получила аренду на дом в Городе и написала в том расписку. Хотя все было закончено, раздел и подписание нашего документа завершились 30 Февраля [вероятно, 3 февраля. — Т. П.]. К моему большому удивлению 9 дней спустя мы получили письмо, разумеется, от моей сестры, поскольку на оном стояла ее подпись, в коем она сообщала мне, что из-за того, что доли оказались вовсе неравными, что моя — много лучше, да и доходу от нее больше, и что сверх того, она таковым образом распорядилась и подписала документы, не посоветовавшись с мужем, что он о сем ничего не знал, что только после раздела, изучив свою долю, она заметила, что она была менее выгодной по сравнению с моей долей, что ее муж указал ей, что не ему предписано умалять наследство их детей, каковое завещали предки, и не ему следует указывать, что наша доля лучше.

/л. 32/ В оном письме они по-аптекарски посчитали все, дабы иметь возможность доказать, что наша доля была выгоднее и что, вследствие сего, я должна согласиться на новый раздел; признаюсь, что сие письмо, к коему я совершенно не была готова, оказалось как удар грома, сделанный раздел и переживания с оным связанные стали напрасными в один день, и все из-за какого-то каприза, к тому же я огласила результаты оного дела всем, так можно ли быть такому, чтобы моя [38] сестра распорядилась тем порядком, как она сделала, и предъявляла все те претензии, кои у нее были с самого начала сего раздела, и не посоветовалась по сим вопросам с Мужем, да еще чтоб он не знал ничего о сем деле, принимая во внимание, что все наши переговоры длились три с половиной месяца; могло ли таковое быть, чтобы Муж, проживая в согласии со своей женой, не возымел в течение столь долгого времени любопытства поинтересоваться о том, что между нами происходило, касательно сего раздела, а еще посмотреть список раздела наследства, каковый находился у них весьма продолжительное время, однако же, вопреки тому, что он желал уверить, что не входил в суть дела ни в коей мере, одураченных не сыскалось, и загадку сию не сложно было разгадать: ему желательно было получить мою долю, коя состояла в имении Мединъ. но чтобы сия доля стала больше, — почему он не захотел получить оную выбором и настроил мою сестру завладеть оною по жребию, а пред тем выказать мне много претензий, дабы долю Камаричъ ослабить; поскольку с самого начала я ни о чем и не подозревала и, добродушно уверовав, будто жребий поспособствует удовлетворению желаний и положит конец всем распрям, я согласилась со многими просьбами сестры и воздержалась удовлетворить те, кои показались мне мало обоснованными, когда объяснила ей, как я уж о том упоминала, что стало бы обидно и неравноправно для того, кто вытянет долю Камаричъ: /л. 32 об./ тогда как намерением моего шурина было ослабить сию последнюю, дабы возрадоваться и сказать, что он ничего не знал, ежели доля Мединъ достанется ему, но в случае с долею Камаричъ при разделе, он смог бы цепляться и просить нового раздела с уверениями, что жена его делала все решения без советов с ним — все сие тогда могло бы доказать бескорыстие и добродушие моего шурина; после многих неприятных писем, появление коих было вызвано сим делом, и кои я бережно храню, не имея возможности изложить в своем дневнике все подробности, скажу только, что имела намерение получить от сестры согласие остаться каждой из нас при своей доле, коя выпала по жребию, и сказала ей, что, ежели муж ее не захотел ни во что вникать в начале, то не имеет уж никакого права касаться оного теперь, дабы не внести беспорядок после того, как сие дело завершено, и, что я вовсе не расположена при том потакать капризам ее Мужа, после большого количества неприятных писем я написала ей с тем, что настроена весьма благосклонно, что, несмотря на все права остаться с долей, коя выпала мне по жребию, что даже значение нашей подписи таково, что ее нельзя нарушить, ежели не будет на сие моего согласия, я из одного лишь доброго расположения решилась на новый раздел, но прошу, как в бытность Муж мой сделал первый раздел и предоставил по сему ей право выбора, дабы и они определили доли с условием, что первой выбирать стану я; так что после немалой переписки и разговоров они на сие согласие дали; они составили части сего наследства, включили в оные много чего, а поскольку муж сестры знал все подробности раздела, каковый готовил мой Муж, но в особенности ту долю, на каковую вынудила меня сестрица, дабы уменьшить долю с имением Камаричъ и прибавить в оную имение Ераслафъ. — однако же не захотели подписать до тех пор, пока я не назову долю, кою беру себе, что породило во мне недоверие, я озаботилась Свидетелями, Князь Сергей Федоричъ Голицынъ ⁵⁰ был одним из оных, вот в его присутствии

/л. 33/ я и назвала долю, на кою пал мой выбор, и каковая была Камаричъ. за сим мы подписались, проставив день прошлого раздела, под новым, каковый они предъявили, хотя не совсем уразумели, что сотворили, поскольку в документах моего Мужа все было просчитано и согласно сделано, и доли были совершенно равными, в то время как у сестры имелись грубые просчеты; ежели бы не чувство горечи, что все произошедшее сотворило во мне с самого начала всех оных дел, я бы не жалела ни о чем, тем паче, что осталась не с худшей долей наследства. Наш договор был оформлен и подписан, как я уж упоминала прежде, сего 13 Февраля, а челобитна была мне вручена лишь сего 18 Марта, все потому, что оную переписывали 4 раза. Мой шурин придирался ко всему, [39] находил что переделывать. Слава Богу, после всех сих неприятностей мы закончили все, и 21 того же месяца секретарь явился к нам, дабы опросить нас, как требовал того закон, что завершило раздел наследства. — После подписания бумаг сего последнего раздела, полагала я, что все позади, однако ж не тут-то было. Сколько же неприятных чувств заставили они нас претерпеть.

/л. 34/ Театр в Москве ⁵¹ загорелся 26 Февраля сего 1780 на масленииа между 8 и 9 часами ввечеру. Одни поговаривали, что сей пожар произошел из деревянного строения, ближнего к театру, прилегающего к дому Графа Воронцова ⁵², что на улице Знаменска, в коем давались маскарады и спектакли, другие уверяли, что пожары в самом здании были причиной оного, однако правду о сем узнать нет возможности. Ни один человек не погиб в огне, но много было раненых, изрядно было тех, кои потеряли свои бриллианты — поскольку лестница оказалась охвачена огнем, многие спасались от огня, выпрыгивая из окна. Остался только сей единственный дом [графа Воронцова. — Т. П.], каковый мог уцелеть от огня. 9 мая ее Величество отправилась из Сарско Село в путешествие в губернию Белой России, она выехала дорогой через Нарву, Псковъ и Велики луки и останавливалась во всех сих городах, бывших на ее пути, только на отдых. В Могилеве она пробыла 8 дней; поскольку мой Дядя Граф Захар был вице-Королем сей Губернии, то именно он во все время пребывания ее Величества оказывал почести и давал продолжительные праздники; Император Римлян приехал по разрешению Императрицы в Могилев, где выразил желание представиться ей. Он путешествовал на сей раз под вымышленным именем и назвался Граф Фалькенштейн. Императору очень хотелось повидать Москву, получил он на сие разрешение и пробыл в оной 8 дней, употребил свое время на осмотр сего города. К[нязь] Долгоруки ⁵³ губернатор Москвы оказал ему достойные почести и дал в его честь многочисленные празднества, из сего города Император приехал в Петербург, в коем празднества не устраивал никто; свита, сопровождавшая его, была такой маленькой, кою только можно вообразить. Что до Императрицы нашей государыни, то она вернулась в Царско Село дорогой через Смоленск на Псковъ и Новгоротъ сего 11 Июня.

/л. 34 об./ Свита ее Величества во время путешествия была весьма незначительной, в ней состояли из дам только 4 фрейлины и 1 камеръ фрелинъ. 4 канцлера, 4 камергера и несколько знатных лиц, коих она назначила, как то К. Потемкин, *Брюс, Лефъ Нарышкинъ и Гр: Иван Чернышев; Цесаревич Великий Князь и Великая Княгиня во время отсутствия Императрицы приехали со своим семейством в Парено Село, дабы устроить в оном свое пребывание, в сей отрезок времени была открытие намесничъ питербурскай, в коем маршал Голицын был назначен вице-Королем, он переехал в летний Дворец, и церемония по сему случаю, как слышно, была блистательная. За все то время он устраивал великолепные праздники для всей знати. В своей должности и в сем Дворце он пробыл до возвращения государыни; Пока Римский Император находился в Петербурге, произошло в его присутствии торжественное освящение Церкви в Ки Кри Ку, увеселительном доме Ее Величества, первый камень коей положили несколько лет тому назад в присутствии Короля Шведского, каковый жил тут под именем [запись на полях рукописи слева]* позабыла я записать, что во время пребывания Римского Императора, случился к нам еще один знаменательный визит, я имею ввиду приезд Наследного Принца Прусского. При том, что Император проживал в доме своего министра Графа Кобенцеля ⁵⁴, а Наследный Принц в том доме, каковый называли Дворец Канцлера*. Графа Готтландского, Императрица при сем освящении присутствовала со всею семьей и поменяла по оной оказии название сему замку и всей местности на имя Чесма в память победы, кою одержали в 1770 году над Оттоманским флотом; сказывали еще, что она предоставила жителям сей местности право устраивать ярмарку каждый год в сей день*. Мне передали с почтой то, что я отписала перед сим; по той причине, что я оказалась лишена повидать своими глазами все сии прекрасные события и отправилась в поездку по своим землям. — Я выехала из Петербурга сего 13 Мая, оставив всю свою [40] семью и взяв с собою только мою младшенькую; до приезда в Москву я провела два дня в своем имении Ражественна, и уж из оной приехала в Москву, в коей вынуждена была пробыть 10 дней из-за многих дел, кои меня задержали. Мы сторговали имение в губернии Карачефъ. каковое принадлежало Васили Федоричъ Ржевски.

/л. 35/ с 290 душами крестьян, кое купили за 22 миллиона Рублей не считая то, что именовали пошлина — из Москвы направились в имение Гарадня, в коем прожили в течение месяца, и 4 Июля выехали в Камарич, приехав в оный 7: того же месяца; за время жизни в сем месте я занималась хозяйством и приглядывала за всеми делами оного, свободное время посвящала прогулкам и охоте. — 30 сентября я из Камарича уехала, прибыла в Москву 6-октября, а 13: взяла путь на Петербург, в каковый прибыла 21: сего месяца. В декабре 1: дня сего 1780 года узнали мы о кончине Императрицы Королевы, Марии Терезии, она умерла 18 числа прошедшего месяца, по сему случаю назначили траур на шесть недель; маскарады по причине траура по оной Императрице запретили. Сего 20 марта 1781 года муж мой один поехал отсюда в Москву: экономические дела по новым контрактам, кои надобно сделать теперь, дабы поставлять водку в 1783 году, поторопили его с отъездом, дела другого рода принудили меня оставаться здесь еще на некоторое время, оные я рассчитывала закончить к маю, дабы после ехать к мужу. Дела сии должны были бы быть весьма значительного свойства с тем, чтобы принудить меня расстаться с мужем, что стоит мне больших усилий. 19 мая я выехала из Петербурга со своей младшенькой, дабы встретиться с мужем в Москве, в оную я приехала ввечеру 24 сего, мы имели намерение остановиться тут только на несколько дней для отдыха, однако же мне пришлось мужа, каковый уехал из Петербурга уже с недомоганием, и здоровье коего еще вовсе не восстановилось, показать врачам прежде, чем предпринять поездку в наши имения, на что он дал согласие; предписали ему лечение, кое продлилось один месяц, /л. 35 об./ с появлением признаков выздоровления мужа, мы выехали из Москвы 10 Июля по направлению к имению Парадна, в коей прожили шесть недель; дела мужа в Москве завершились, и перед тем, как направиться в Камаричъ. мы принуждены были из-за оных еще задержаться с тем, чтобы оставаться поблизости от Москвы и узнать о результате; во все оное время я смогла уговорить крестьян имения Гарадна, потому что дала лес, какой им был нужен, перестроить их деревню, расположив избы по прямой линии, как я уж делала в 1778 году, когда было построено 32 дома, распределенных на три деревни. Что до изб в имении Гарадна, то повелела я оные ставить по тому же плану, поскольку место, на коем они стояли, оказалось плохим, взамен сего я выбрала другое место и сделала все необходимые распоряжения, дабы начать строительство сей осенью. — Сего 22 Августа я уехала в Камарич, ехали мы на своих лошадях, поскольку из-за того, что крестьяне заняты сбором урожая, нанять лошадей весьма трудно, да еще по сей причине на любой станции едва найдется шестерка лошадей, а для нашего экипажа их надобно около 50. — В Орле мы остановились на один день с половиной, на следующий день по нашем прибытии в сей город все, кои были в оном из знатных лиц, пришли к нам с визитом, так что весь день тот провели у нас. Господин Лапухинъ Абрамъ Степанычъ ⁵⁵. губернатор в сем городе, и Господин Неплюефъ Семенъ Александричъ ⁵⁶. вице-губернатор оного, и его жена обедали и ужинали у нас, после того обеда нам предложили поехать в колясках осмотреть город, с чем я с удовольствием согласилась; на следующий за тем день мы должны были принять приглашение отобедать у Господина Лапухинъ[а], каковый без сего обеда ни за что не хотел нас отпускать в дорогу, после оного прямиком от сего Господина мы продолжили свой путь и после того сего 29 мы приехали в Камарич, где прожили почти шесть недель; в наши занятия входил осмотр земель и деревень с тем, дабы навести в оных порядок на наш вкус, а свободное время употребляли на прогулки и охоту; за время нашего пребывания в имении Камаричъ /л. 36/ мы занимались строительством большой мельницы, что возле городка с названием Быхова, и нового водочного заводика в местечке Кокаревка: уж приближалась [41] глубокая осень, почему мы принуждены были отправиться в обратную дорогу, хотя сие случилось ранее, нежели мы ожидали, 5-октяб-ря мы выехали и поутру следующего дня прибыли в Орелъ. направившись сразу в дом Генерала Губернатора К. Александръ Александричъ Прозоровский ⁵⁷, каковый был назначен незадолго до того на место К-Репнина, что был на сем посту до него; К. Прозоровский, заночевавши у меня в Камариче проездом в бытность своего переезда на место новой должности из города Курскъ. взял с меня слово, что я, возвращаясь через Орел, заеду непременно к его жене, каковая была в совершенном восторге видеть меня; весь город по сему случаю явился с визитом ко мне, ввечеру того же дня собралось небольшое общество из 30-40 господ, среди коих я имела возможность увидеть нескольких весьма любезных и чрезвычайно умных, на следующий день Княгиня Прозоровская ⁵⁸ уговорила меня быть у нее к обеду, после оного я отправилась продолжить свой путь; забыла упомянуть, что ехала я на почтовых лошадях, но, но поскольку ночи уж были очень короткими, нам надобно было останавливаться всякий раз на ночлег, так что в Москву я прибыла только сего 12 — тотчас я велела чинить мои коляски, за то недолгое время, что я пробыла в Москве, выходила я только для того, дабы повидать своих самых близких родственников; сего 18-я отправилась в путь, дороги в оное время были уже очень плохи, почему смогла я добраться до Петербурга только сего 25 ввечеру, когда с радостью нашла всех своих детей в добром здравии.

/л. 36 об./ Во время моего пребывания в деревне мне сообщили из Петербурга, что 27 Августа сего 1781 года в Царско Село, в коем Двор еще пребывал, сделали прививки Великим Князьям Александръ Павличъ и Кастентинъ Павличъ. Почему пригласили из Лондона Доктора Димсдаля ⁵⁹, каковый в 1768 году делал оную прививку Ее Величеству и Цесаревичу Великому Князю Павелъ Петровичъ. Великий Князь Александръ весьма тяжело переболел от оной прививки ветрянкой, да так, что в одно время даже опасались за его жизнь, Младший же перенес болезнь легко, все сие вызвало большую тревогу, к тому же вместе с оными Князьями сделали прививку одному калмычонку, каковый безотлучно находился при них и умер еще до появления у него сыпи, однако же Слава Богу Их Высочества Великие Князья вскоре поправились, и ни у одного из оных не осталось вовсе пятнышек от ветрянки. Цесаревич Великий Князь и Ее Высочество Великая Княгиня, кои получили от Ее Величества дозволение совершить путешествие в чужие страны, дожидались единственно выздоровления обоих Великих Князей, дабы иметь возможность не беспокоиться на их счет; 19: Сентября того же 1781 года они из Парско Село прямиком выехали в Красно Село, в коем ночевали. Говаривали, что их прощание с детьми было таким трогательным, что нет слов и передать, они сказали будто, что ежели бы могли заранее знать, каких переживаний и слез им обойдется сия разлука, то вовсе бы и не предпринимали сию поездку. Свита при них была небольшая, она включала лишь двух камергеров, коими были Князь Александръ Барисичъ Куракинъ ⁶⁰ с Князем Никалай Барисичъ Есупофъ. одного камер-юнкера /л. 30/ Г-на Вадковски. гофмейстера Его Высочества Николай Иваничъ Солътыкофъ с женой, Майора Бенкендорфъ с женой и фрейлин Барщефъ и Нелидофъ ⁶¹ — многие желали проводить Цесаревича на расстояние в несколько станций от Царско Село, однако же не осмелились сделать сие, потому что не могли знать, как оное воспримет Ее Величество. — Они отправились в путешествие инкогнито под именем Графа и Графини Северных, взяли направление через Белоруссию, Киев на Вену, из оной они поедут в Рим, проедут через самые известные Города Италии, потом в Париж, заедут в Монбельяр повидаться с Матушкой Ее Высочества Великой Княгини, а на обратном пути проедут через Берлин. Время их возвращения не оговорено наверняка, но полагают, что сие путешествие не продлится больше одного года и нескольких месяцев. В середине Января 1782 года в городе случилась всеобщая болезнь, оную можно даже назвать эпидемической, но, слава Богу, она не оказалась ни смертельной, ни даже опасной; болезнь начиналась жестокой лихорадкой, коя длилась всего 24: часа, потом появлялся насморк и ужасный кашель; вся оная [42] целиком не продолжалась более 7-8 дней. Во многих домах все жители были поражены сей болезнью да так, что не находилось тех, кто мог бы оказать помощь больным, почему одалживали людей, там где оные имелись, дабы выполнять разные работы, в коих домах с больными нуждались. В полках случалось до 200 заболевших в день, в некоторые дни не было здоровых солдат для смены караула при Дворе, в течение двух дней только и делали, что сменяли заболевших солдат; конная гвардия, коя несла караул при Дворе, состоит из 36 человек, так вот, в один из сих дней вынуждены были отослать их всех, /л. 37 об./ потому что 33 заболели сразу вместе; что касается наших знакомых, то мы оказались лишены возможности получать вести друг от друга, поскольку в доме не нашлось вовсе слуг, кои были в состоянии отправиться с поручением; все мои домочадцы заболели, и почти все в одно время, за исключением меня, слава Богу, не подхватившей сию болезнь; говорили, что подобное заболевание прошлось по Москве и во многих губерниях, но, благодарение Богу, оказалось не более опасным, чем в Петербурге. В начале февраля сия болезнь прекратилась, полагали, что сей насморк происходил по причине сильных холодов, кои у нас стояли и доходили иногда до 33 градусов мороза, и из-за неожиданно возникшей оттепели.

7 Февраля умер Князь Васили Михайличъ Долгорукий, Генерал-Губернатор Москвы. Огорчение, кое было проявлено в связи с его утратой, заслуживает быть выраженным на письме, подробности описания оной печали могут показаться даже невероятными; всеобщее отчаяние, в кое его кончина ввергла жителей Москвы всех слоев — от знати до купцов, мещан и народа, означало, что он был всеми любим, что с ним без труда можно было говорить во всякое время людям без различия состояний и чинов, а также благородное поведение, с коим он вел себя по отношению ко всем, кто был обременен какой-либо нуждою, и к бедным; как только купцы прослышали о его смерти, они все позакрывали свои лавки и направились по церквям, дабы молиться за упокой его души, оные купцы не пожелали ничего взамен за все те необходимые товары, кои от них испросили для обряда погребения. Поскольку Княгиня ⁶² его вдова не хотела принимать от оных купцов подарков, то они взяли от нее деньги и роздали оные в тюрьмах и среди бедноты; все мещане и купцы созвали собрание и избрали среди всех 50 человек наиболее отличившихся, дабы носить траур, так как не могли все как один делать сие; в то время, пока тело усопшего находилось еще в доме, вблизи оного находились люди, по улице пройти было нельзя, кругом слышались рыдания и стоны, пришлось позволить некоторым войти в сей дом для прощания с покойным, как было принято, о чем они милости просили; /л. 38/ во время похорон весь город шел процессией за гробом, каковый несли оба его сына и родня Долгорукие, мещане хотели соорудить мавзолей в его честь, но дворянство не дало согласия, поскольку вызвались сделать сие своими силами. Я позволила себе таковое описание, потому что сие было весьма необычно, и по той причине, что любовь, кою сей усопший приобрел, не имела прежде подобных примеров; мне пришлось бы многое написать и еще, ежели бы намеревалась я изложить все из ряда вон выходящее, что проявили в честь сего достойного человека. Мой Дядя Маршал Граф Захар Григориевичъ Чернышев сменил К. Долгорукого на посту Генерал-Губернатора Москвы.

Поскольку я излагаю на письме все замечательные события, кои произошли в ходе моей жизни, то полагаю, что и то, кое припомнится, не составит мне труда вписать при сем. Не вызывает уже удивления, что Императоры, Короли и наследники тронов ввели в моду отправляться с визитами друг к другу и посещать многие страны, но то, чтобы Папа им подражал, сие должно восприниматься диковинкой, поскольку на самом-то деле основания более весомые, нежели простое любопытство, заставили оного отправиться в Вену; я собираюсь записать теперь небольшой рассказ о причинах сей поездки Папы и о встрече оного в Вене — После того, как Император Иосиф II выступил с многочисленными объявлениями, кои имели следствием потерю Римским Двором тех прав, коими он обладал в Германии, Папа Пий VI решился на поездку в Вену в надежде получить обратно оные права и привилегии, с [43] ними связанные; по сему он выехал из Рима инкогнито 27: февраля 1782 года по новому стилю и прибыл в Нейнкирхен, куда и Император приехал ему на встречу; оттуда они направились в Нейфштад, в сем городе Император подал руку его Святейшеству, когда он выходил из коляски; отметили еще, что все двери апартаментов, предназначенных Св. Отцу, оказались заколоченными за исключением одной единственной, возле коей был поставлен гвардеец с приказом, дабы следить, чтоб никто не передал Папе никакой записки. В праздник Пасхи /л. 38 об./ господин Понтифик отслужил литургию (мессу) в Венском Соборе, а Император, дабы не присутствовать на сей церемонии, избрал в качестве предлога воспаление на глазах, чем пошатнул свой трон во имя устранения осложнений, кои появились в споре о превосходстве одного из них; после посещения всех выдающихся мест, кои Вена и ее окрестности могли предоставить, Папа из оной выехал 20 Апреля, так и не осуществив полностью цели своего путешествия, поскольку Император отдал в распоряжение оного лишь несколько епископств в Ломбардии, дабы он не сожалел о потере привилегий, кои он прежде имел в Государствах Империи.

16 мая въ духовъ день у нас в Петербурге случился страшный пожар, все без исключения деревянные лавки превратились в пепел, мясной рятъ. железной, мутной, ласкутнай. перильнай. шельковай и прочие, все сгорело, да так, что невозможно было оказать хоть какую-то помощь; говорили, что два магазина сгорели, многие дома, кои к ним прилегали, не выгорев полностью, были сильно повреждены, а подсобные при оных постройки из дерева обратились в пепел. Огонь занялся в половине первого пополудни, и смогли с оным совладать только в полночь; слышно, будто свеча, приставленная к образу, про каковую забыли, вызвала сие несчастье; по причине того, что дом Бехтеева, каковый я занимаю, находится напротив сих построек, и ветер дул с нашей стороны, да еще к тому же деревянные перекрытия загорелись от огня, каковый выбивался из чердачных окон, что находились под железной крышей новых лавок, почему я опасалась, что сие перебросится на мой дом; я велела все перевезти и вещи, и мебель, а экипажи стояли готовыми, дабы перевезти и меня на тот случай, ежели и мой дом займется огнем; однако же сумели спасти от огня перекрытия новых лавок, прибегнув к помощи, так что огонь не смог более распространяться, оставшись между железной крышей и сводом тех домов, дым погасил пламя, и мой дом не претерпел никакого вреда; в течение целого дня сие ужасное зрелище происходило у меня на глазах, и я видела несчастных людей, кои перетаскивали остатки своих пожитков и своих товаров, а также и то, что удавалось оным с большим трудом их вытащить из сей бездны; говорят, что потери от сего пожара превеликие.

/л. 39/ 17 Июня сего 1782 года я отправила своих двух сыновей на учебу в Страсбург под присмотром их воспитателя Г-на Оливье ⁶³, они выехали из Петербурга в 7 часов утра по направлению в Ораненбом, прибыв в оный, пересели на шлюпку, дабы добраться до [44] корабля, каковый назывался “Победоносецъ” и стоял на рейде, и погрузиться на него, а капитаном на оном был Алексей Григоръичъ Спиридовъ. что из дружбы ко мне и в желании оказать мне услугу, уступил им свою каюту, к тому же, пообещал сколь возможно заботиться о них, так что мои дети доберутся до Копенгагена морем. Продолжить путь им предстоит по суше, проехав Гамбург, Ганновер, Кассель до самого Страсбурга, в коем я надеялась присоединиться к ним после по весне, ежели Господь не воспрепятствует моим планам; бесконечно тяжело расставаться с ним, но, радея за их благополучие, я позабыла свои собственные спокойствие и удовольствие; впоследствии не отыщется тогда причин упрекнуть себя, что касается их образования; домашние дела принудили меня остаться в России на год с тем, дабы все привести в порядок, прежде чем отправиться в путешествие на долгие годы в чужие страны и, намереваясь, сколь можно долго, оставаться в оных, покуда дети не закончат свое образование под моим присмотром. Со времени отъезда детей из Петербурга ветер постоянно был для их корабля встречным, что позволило поднять паруса на судне только 20 между 4 и 5 часами пополудни. Муж мой пожелал, принимая во внимание подвернувшуюся возможность, дабы они плыли морем, а особенно, дабы могли испытать, что значило ходить с флотилией, поскольку сия оказия в их жизни могла и не повториться. 22 Июня я отправилась с мужем из Петербурга в небольшое путешествие в Нарву на консультацию с одним врачом по фамилии Сандерс, каковый прославился своим способом лечения; одну ночь из сего пути мы провели в дороге, а на следующий за сим день мы приехали в Нарву, примерно в 6-7: часов вечера, в оном городе мы просили снять жилье; в Нарве мы повстречали мою кузину Матюшинъ ⁶⁴ с племянницей оной и зятем, кои находились там с той же целью, что и мы, они и составляли наше постоянное общество, впрочем в обществе мы недостатка не испытывали, /л. 39 об./ все жители сего города поспешили сделать наше пребывание настолько приятным, насколько сие было в их силах; что до города, то он столь мал и столь знаком каждому, что не заслуживает какого-то ни было описания — После осмотра врача и получения от оного необходимых консультаций касательно выздоровления мужа, поскольку сей врач не захотел, дабы муж начинал курс лечения, отговариваясь, что надобно было предпринять сие в начале весны соком трав, так что дальнейшее пребывание здесь было бы бесполезным, он прописал разные пилюли, кои муж сможет принимать в случае необходимости — Мы выехали из Нарвы сего 2 Июля и вернулись в Петербург на следующий день в 6 часов вечера.

18 Июля Муж и я получили дозволение прибыть в Царско Село, дабы попрощаться с Императрицей. После оказанной нам чести целовать ее руку, проследовали мы в театр, поскольку тот день был днем Спектаклей. А затем мы вернулись в Город. Распрощавшись при Дворе с друзьями и знакомыми и уладив все, препоручив дела свои Обер-Егермейстеру Князю Петру Алексеичъ Голицыну ⁶⁵ покинули мы Петербург 30 Июля после обеда; дороги были плохие, но, поскольку нас ничто не торопило, переезды [45] делали мы короткие и прибыли в мое имение Рожественна 7 Августа, в оном прожили 2 дня и 10 отправились в Москву, куда и прибыли в тот же день между 7 и 8 часами ввечеру.

Из Петербурга мне передали, что открытие Статуи Петра Великого, каковую изваял Фальконе, совершилось 7: Августа при невообразимых торжествах. Все полки гвардии, небольших корпусов и полков артиллерии были собраны, Маршал К. Александръ Михайличъ Голицынъ командовал оными, и в тот миг, когда Статуя начала показываться из-под спадающего покрывала, раздались выстрелы из пушек и единовременный выстрел из всех ружей, а все знамя приклонили. Накануне оного дня Императрица прибыла из Царско Село и в день церемонии села после полудни в шлюпку, дабы приплыть к Сенату, она разместилась на балконе оного здания, /л. 40/ где и оставалась во все время, что сия церемония длилась; вся ее свита, как и лица первых классов, имели местонахождение на балконе здания Сената, поскольку сие было единственное здание, каковое находилось вблизи площади с оной Статуей. Мне передали еще, как и то, что я только что записала, будто Ее Величество во время открытия Статуи от покрова низко склонила голову, по ее примеру все приближенные и весь люд сделали то же самое.

По приезде в Москву я намеревалась пробыть в оной только 5-6 дней, но, к несчастью, я увидела, что мои дела находятся в большом беспорядке, что мой старик Управляющий туркинъ меня весьма сильно разорил; исключая дела, кои я с большим трудом разобрала, я обнаружила к тому же недостачу на сумму около 4 тысяч Рублей; все распоряжения для восполнения сей суммы, каковую мне нужно было выручить, задержали меня в Москве на 4-5 недель; уладив все дела наилучшим образом и доверив впредь ведение оных, вместо сего старого плута, человеку по имени агренефъ ⁶⁶. каковый всегда мне казался верным моим интересам, я уехала 6 сего Сентября, в дороге одну ночь я ночевала у моего деверя К. Алексей Барисичъ Голицынъ в его имении д’уской. вторую ночь мы провели в дороге, после мы направились в имение К. Михайла Михайличъ Голицынъ под названием Роша, на следующий день сего 9 мы выехали из оного имения и после полудня в 8 часов ввечеру прибыли в имение Гарадня.

Мы прожили в оной 3 недели и несколько дней — я превесело проводила время в прогулках, охоте и в том, что отдавала распоряжения в окончании строительства и украшения деревни Гарадня, кою я перестраивала. В то время, как мы находились в сем имении, К. Александръ Михайличъ Голицынъ и его брат К. Михаил приезжали и живали у нас, первый пробыл все время, что и мы, а второй провел с нами только 8 дней, между прочим, частенько у нас собиралось общество; все наши соседи, как и Генерал Губернатор, да и господа из города навещали нас, 22 сего, в день коронования, мы были приглашены в Калугу к Генерал Губернатору Г-ну Кречетникофъ на маскарад и ужин, кои он давал, /л. 40 об./ и каковые показались мне весьма многолюдными для губернского собрания общества, гостей доходило до 140 человек — 1 октября мы уехали из имения Гарадня, Г-н Кречетникофъ посоветовал нам ехать дорогой, на которой располагались многие города его губернии, а еще выслал нарочных вперед с указанием устроить для нас квартиры и всевозможные удобства, в коих могла бы возникнуть необходимость в дороге; мы проезжали через Перемышь. Казелъскъ и Белефъ. в каждом из коих нас встречали капитанъ исправники и гарадничи: за последним из оных городов мы въехали в губернию К. Прозоровски. каковый также распорядился, дабы нам повсюду оказывали встречу; первым городом, что лежал на нашем пути в сей губернии, был Больхофъ. потом Орелъ. в коем мы провели один день, а губернатор Г-н Неплюефъ. вице-губернатор Г-н Навасилъцофъ ⁶⁷ и многие другие господа прибыли отобедать и отужинать у нас, так что у меня было гостей на 20 чело-век, под жилье мне отвели дом купца по имени Медведефъ: на следующий после того день я выехала из Орла, провела одну ночь в дороге и приехала к себе в Камаричъ сего 8 октября около 5-6 часов ввечеру. Сия дорога, коей мы ехали сюда впервые из имения Гарадня, оказалась намного лучше, нежели дорога из Тулы по причине частых городов, кои на оной расположены, а следовательно [46] и хороших карт, каковые можно здесь иметь; Перемышь. Казельскъ и Белефъ. сии три города расположены на расстоянии 37-40 верст один от другого, затем на таком же расстоянии находятся Болхофъ. Орелъ. Кромъ и Дмитревскъ. сей последний был предместьем, каковое принадлежало К. Кантемиръ и К. Трубетской. до сентября месяца сего 1782 года, когда корона оное место у них купила и объявила городом, — от моего имения Камаричъ сей последний расположен всего на расстоянии в 24 версты.

/л. 41/ Из писем, кои я получила из Петербурга, дошло до моего сведения, что Ее Величество в день 22 Сентября сего 1782 года, на каковый было назначено празднование 20-летия Ее царствования, учредила новый орден, названный именем Святаго Князя Владимера, лента коего имеет красный цвет с черными полосами по краям; орден сей состоит из четырех классов, как и орден Св. Георгия; жаловать оным будут как военных, так и штатских. Мне в имение доставили от моих сыновей письмо, в коем они сообщали о своем прибытии в Страсбург, цель их путешествия, сего 20 Августа в добром здравии; их плавание по морям оказалось очень тяжелым, поскольку во все время пути дул встречный ветер и были ураганы, путь морем из Петербурга до Копенгагена они прошли за 23-дня, и во время оного корабли Флота, с коими плыло их судно, потеряли 11 мачт; путь от Копенгагена до Страсбурга проходил по суше, и, благодарение Богу, они до сего города добрались счастливо.

19 Декабря по приглашению Генерал губернатора К Прозоровского и его жены я выехала из моего имения после обеда и оказалась в городе Курскъ, что находится в 140 верстах от меня, на следующий за сим день в полночь; я расположилась в доме К. Прозоровского, а на следующий день по моем приезде в доме оного давали маскарад и ужин, на которые собралось достаточное количество приглашенных, коих оказалось до 700 человек; из всех губернских городов, в коих я повидала общество, именно сей город понравился мне более всех других. Знатные особы в оном имеют менее провинциальный вид, а что касается самого города, то, помимо его положения, каковое, впрочем, весьма и весьма красиво, сам он не заслуживает ни малейшего описания, он превелик, но имеет плохие постройки, однако же в городе много торговли и населения, в оном много прекрасных товаров из Китая, жизнь очень недорога почти во всем; 23 сего мы покинули Курскъ; /л. 41 об./ и прибыли на следующий день в Радакща, по дороге туда и обратно мы встречали много почтовых станций, кои К. Прозоровский приказал поставить на равном удалении друг от друга, поскольку, ежели ехать из моего имения по сей дороге, то нет никакой возможности найти почтовых лошадей.

Из письма, полученного мною из Петербурга, я узнала, что Великий Князь и Великая Княгиня вернулись в Санкт Петербург после своего путешествия, объехав почти всю Европу; сие пребывания вдали от отечества предоставило им возможность, помимо получения удовольствия повидать разные страны, еще и насладиться зрелищем того, сколь вся нация их любит; потому как выход всех жителей им на встречу и радость, каковую проявило к ним все население, сию любовь им чудесным образом показали. 30 Января 1783 года я покинула Камаричъ. дабы вернуться в Москву для улаживания всех моих дел, я уехала из имения с большим сожалением, потому что, хотя время года было не самым благоприятным для жизни в деревне, я славно развлекалась и могу сказать искренне, что не было и дня, когда бы я скучала; я возвращалась в Москву той же дорогой, что и приехала сюда, проезжала через те же самые города, в коих Генерал губернаторы в бытность наказывали загодя приготовить для меня лошадей и весьма удобное пристанище, на один день я остановилась в городе Орел и не могла отказаться от приглашения Губернатора поехать на маскарад, на коем присутствовала в дорожном платье; то же было и в Калуге, я приехала в оную 5 Января в полдень и не в силах была отказать настоятельным просьбам Генерал Губернатора Г-на Кречетникофъ остаться до следующего дня, дабы побывать на спектакле, каковый оказался довольно плохим, можно даже сказать, весьма посредственным для губернского города, /л. 42/ а уж оттуда поехать на концерт и на ужин к Генерал Губернатору. Я получила подарочек, коего никак не ожидала: находясь на [47] сем ужасном спектакле, мы получили эстафету от Александръ Андреичъ Безбаротка ⁶⁸, каковый исправлял должность секретаря кабинета Ее Величества, в коей он известил меня о том, что мой сын Барис пожалован в офицеры сего 1 Января, что после состоявшегося производства он был оставлен в чине младшего офицера, и что Ее Величество, усмотрев в поступлении большого количества офицеров из небольших корпусов и артиллерии в Семеновский полк в сем году возможность сделать оное производство более многочисленным, приказала повысить в чине еще троих, в числе коих оказался и мой сын. Сия новость поставила меня вне себя от счастья и переполнила удовольствием, никогда до сего времени я не испытывала таковой неисчерпаемой радости. Сия новость подоспела ко мне 6 Января, в день, каковый совпал со днем рождения моего сына, в оный день ему исполнилось 14 лет — На следующий за сим день я уехала из Калуги и 8 ввечеру прибыла в Москву. Приведя в порядок все мои дела в Москве, я покинула оную 7: сего марта, Г-н Кречетникофъ. с коим я рассталась в Москве, и каковый, побывав у меня накануне отъезда, уговорил остановиться на жительство в его доме в Калуге; оный я нашла по приезде совсем приготовленным и освещенным в ожидании меня, и даже стол оказался вовсе накрыт; на следующий день после обеда, к коему встретиться со мной прибыло много господ, я отправилась той же дорогой, что ехала прежде, остановилась в Орле на целый день, приняв у себя к ужину почти весь город, и 14 сего въехала в имение Камаричъ: ехала я в транспорте под названием кибитки, потому что наст уже был плохим, и мне едва бы удалось проехать на санях, особенно по рекам — я нашла сей способ передвижения весьма удобным, едешь быстро и чувствуешь себя уютно.

/л. 42 об./ От 16 апреля дня Пасхи. Невозможно было даже вообразить, что я смогу найти очарование в деревне в дни сих праздников, и что буду в тысячу раз больше наслаждаться оными днями, чем в городе; в течение всей недели я устраивала разные празднества для моих крестьян и крестьянок, как то, напротив окон моего дома велела поставить всевозможные качели, что для сих мест является совершенной диковинкой, также устроила для них угощение, велела разложить оное под открытым небом на очень больших столах; оно состояло в разных сортах мяса, жаркого, копченостях, пирогов и прочего, а еще поместить наказала на разном расстоянии от столов водки и бочки с пивом; так что поляна перед моим домом так заполнилась народом, что можно было пройти с трудом; в оный день Пасхи долго после обеда качались на качелях, пели, плясали, играли в разные игры; на следующий за сим день я устроила лотерею на 380 билетов, на каждый из коих выпадали украшения для крестьянок, и каждая из женщин выигрывала что-либо, а жребий определял билет; после сего дня я велела сделать иллюминацию, и все крестьяне и крестьянки принялись петь и плясать при свете вспышек огня; в оставшиеся дни праздничной недели разнообразие вносили всякого вида развлечения, кои они сами выдумывали: они прогуливались, играли в разные игры и расходились по домам только после 10 часов вечера, а благополучие и веселье, кои светились на лице каждого из сих добрых людей, вселяли в меня чувство нежной радости, потому что смогла вызвать оные в их душах и сумела сделать столько людей веселыми и довольными; они мне сказывали, что в жизни своей не были так веселы ни разу. Признаюсь, что сие зрелище, во время коего я была свидетелем повсеместной милой и наивной радости, заставило меня забыть весь гомон столицы, в коей истинное счастье почти неведомо.

Комментарии

1. Август III (Фридрих) (1696-1763) — саксонский курфюрст и польский король, его сын Карл был возведен на курляндский престол в 1740 г. после падения герцога Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны.

2. Ежедневное присутствие, согласно очередности, при императрице или императорской семье; дежурство было обязанностью фрейлин и включало выполнение различных поручений: представления дам, прибывавших во дворец на аудиенцию, присутствие при императрице в театре, на балах и других придворных церемониях.

3. Летний дворец в Санкт-Петербурге был построен архитектором Б.-К. Растрелли в начале 40-х годов XVIII в. для императрицы Анны Леопольдовны на месте, где позже был сооружен Михайловский замок. После переворота, приведшего к власти дочь Петра Великого, в нем проживала императрица Елизавета Петровна, а затем Екатерина II.

4. Голицын Алексей Борисович (1732-1792) — князь, брат князя Владимира Борисовича Голицына, женат с 1770 г. на Анне Егоровне Грузинской (Багратион).

5. Чернышев Захар Григорьевич (1722-1784) — граф, брат графа Петра Григорьевича Чернышева, генерал-фельдмаршал, участник Семилетней войны, вице-президент, затем президент Военной коллегии, генерал-губернатор Белоруссии в 1773 г., главнокомандующий в Москве в 1782 г., владелец усадьбы Ерополец Калужской губернии.

6. Конфедерация, конфедераты — движение и его сторонники в Польше; возникло после смерти польского короля Августа III как протест против политики нового короля Станислава-Августа Понятовского и императрицы Екатерины II, направленной на восстановление в правах православного меньшинства населения Польши.

7. Голицын Борис Васильевич (1705-1768) — князь, богатый вельможа, отец князя Владимира Борисовича Голицына, полный адмирал, кавалер орденов Св. Александра Невского и Св. Анны, депутат Московской губернии в Комиссии Уложения (1767); женат с 1726 г. на Стрешневой Софье Ивановне.

8. Апраксина Анна Борисовна (1730-1811) — ур. княжна Голицына, — сестра князя Владимира Борисовича Голицына, с 1748 г. замужем за поручиком лейб-гвардии Семеновского полка Петром Алексеевичем Апраксиным, разведена в 1757 г.; в воспоминаниях Н. П. Голицына называла ее тетушкой.

Комментарии

1. Август III (Фридрих) (1696-1763) — саксонский курфюрст и польский король, его сын Карл был возведен на курляндский престол в 1740 г. после падения герцога Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны.

2. Ежедневное присутствие, согласно очередности, при императрице или императорской семье; дежурство было обязанностью фрейлин и включало выполнение различных поручений: представления дам, прибывавших во дворец на аудиенцию, присутствие при императрице в театре, на балах и других придворных церемониях.

3. Летний дворец в Санкт-Петербурге был построен архитектором Б.-К. Растрелли в начале 40-х годов XVIII в. для императрицы Анны Леопольдовны на месте, где позже был сооружен Михайловский замок. После переворота, приведшего к власти дочь Петра Великого, в нем проживала императрица Елизавета Петровна, а затем Екатерина II.

4. Голицын Алексей Борисович (1732-1792) — князь, брат князя Владимира Борисовича Голицына, женат с 1770 г. на Анне Егоровне Грузинской (Багратион).

5. Чернышев Захар Григорьевич (1722-1784) — граф, брат графа Петра Григорьевича Чернышева, генерал-фельдмаршал, участник Семилетней войны, вице-президент, затем президент Военной коллегии, генерал-губернатор Белоруссии в 1773 г., главнокомандующий в Москве в 1782 г., владелец усадьбы Ерополец Калужской губернии.

6. Конфедерация, конфедераты — движение и его сторонники в Польше; возникло после смерти польского короля Августа III как протест против политики нового короля Станислава-Августа Понятовского и императрицы Екатерины II, направленной на восстановление в правах православного меньшинства населения Польши.

7. Голицын Борис Васильевич (1705-1768) — князь, богатый вельможа, отец князя Владимира Борисовича Голицына, полный адмирал, кавалер орденов Св. Александра Невского и Св. Анны, депутат Московской губернии в Комиссии Уложения (1767); женат с 1726 г. на Стрешневой Софье Ивановне.

8. Апраксина Анна Борисовна (1730-1811) — ур. княжна Голицына, — сестра князя Владимира Борисовича Голицына, с 1748 г. замужем за поручиком лейб-гвардии Семеновского полка Петром Алексеевичем Апраксиным, разведена в 1757 г.; в воспоминаниях Н. П. Голицына называла ее тетушкой.

Текст воспроизведен по изданию: Воспоминания княгини Натальи Петровны Голицыной. 1744-1783 гг. «Заметки на события моей жизни. Н: К-ня Галицына» [Remarques sur les evenements de ma vie N: P-cesse Galitzin] // Памятники культуры: новые открытия. Письменность, искусство, археология. Ежегодник, 2006. М. Наука. 2008