УКАЗ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ БРИГАДИРУ A. B. БЕЭРУ. 1747 г.

1747 г.

27 января 1744 г. императрица Елизавета Петровна приехала из Санкт-Петербурга в Москву, где 8 февраля предприниматель А. Н. Демидов преподнес государыне на аудиенции бесценный подарок — свой Колывано-Воскресенский медный завод с рудниками, в том числе серебряными. Эпопея по освоению медных залежей на Алтае Демидовыми длилась почти двадцать лет. В 1726 г. Акинфий Никитич добился позволения основать завод на Колыване, и тогда же в первых образцах медной руды мастера обнаружили присутствие серебра, правда, в крайне малом количестве. Попытки найти настоящую серебряную жилу долго не приносили результата. Наконец, в 1743 г. Фортуна улыбнулась хозяину Невьянска. Головоломку разрешили три саксонских мастера: Филипп Трейгер помог найти богатые черной медью рудники; Иоганн Юнкганц открыл наличие в черной меди больших запасов свинцово-серебряных примесей; Самуил Христиани осенью 1743 г. разыскал серебряный Змеиногорский рудник.

Ключевая роль в успехе принадлежала Юнкганцу, вступившему в службу к Демидову вместе с Христиани летом 1743 г. По словам самого Демидова, «на Колывано-Воскресенском медном заводе сначала плавлена медь черная, и не зная, что оная черность в меди была от свинцу, которую черность вычищали многими плавками, и тот свинец весь тратили в огне напрасно». Именно Юнкганц по приезде в Невьянск, опробовав колывановскую руду, понял причину неудач предыдущих лет и сумел отделить от меди свинцово-серебряный сплав. С образцом этого серебра Акинфий Никитич и поспешил в Москву, надеясь на высочайшее поощрение. Ожидания его не обманули. В благодарность за презент Елизавета Петровна 24 июля 1744 г. объявила себя единственным судьей Акинфия Демидова во всех тяжбах и замыслах.

Действительно, Демидов оказал существенную услугу императрице, в ту пору выводившей из кризиса денежную систему Российской империи, совершенно расстроенную полувековыми войнами со шведами, персами, поляками, французами и турками. Страна задыхалась от «изобилия» облегченной медной монеты, «наделанной» при Петре Великом и Анне Иоанновне ради военных нужд. Наибольший убыток казна терпела от медных пятикопеечников, излюбленного номинала фальшивомонетчиков. К 1742 г. в обороте крутилось около 4 000 000 медяков указанного достоинства. Кроме того опасность заключалась в том, что медное наводнение буквально вымывало из государства золотой и серебряный запас. Коммерсанты, иностранные особенно, на ярмарках и биржевых площадках обменивали обесценивающуюся медь на драгоценный металл и уезжали с ним за рубеж. [170]

Официальные запреты на ввоз медных денег и вывоз серебряных вкупе с золотыми помогали мало, как и попытки министров Анны Иоанновны выйти из порочного круга. В 1730 и 1731 гг. они постановили вывести из обращения медные пятикопеечники и мелкую серебряную монету (все, что меньше полтины). Стали собирать необходимую сумму для их выкупа. За десять лет копеечное серебро уменьшили на треть, отсрочив дату прекращения приема до 8 декабря 1743 г., а к изъятию медного за отсутствием средств даже не приступили. Между тем, медная наличность за тот же срок усилиями правительства и частников практически удвоилась. Понятно, что в подобной ситуации государству очень бы пригодилось колывановское серебро Демидова.

При Елизавете Петровне подготовка к решению важнейшей внутриполитической проблемы началась в 1742 г. Целый год сенатская комиссия изучала архивы сосланных в Сибирь А. И. Остермана, Б. Миниха и М. Г. Головкина в поисках разных проектов на интересующую тему. Обнаружили немного, в том числе и «мнение» П. И. Ягужинского. Несколько «рассуждений» осело в кабинете императрицы: государыня приняла и сохранила все предложения, поданные ей в течение того же года. В июне 1743 г. сенатские и кабинетные проекты объединили, после чего вынесли на суд Сената. Сенат рассматривал одиннадцать вариантов предотвращения финансовой катастрофы полгода. Сановники добросовестно проанализировали все плюсы и минусы каждого, признав наилучшим «мнение» Ягужинского: в четыре года поэтапно снизить достоинство монеты до копейки. Параллельно они обсудили будущее мелких серебряных денег, полностью согласившись с рекомендациями Монетной канцелярии: обмен продлить на два года, переделывая собранную монету в гривенники, а на третий год позволить податным сословиям оплатить серебряными копейками казенные подати и пошлины. Вот в таком виде законопроект весной 1744 г. и лег на стол дочери Петра.

Конечно, члены Сената не были профессиональными экономистами. Впрочем, по здравому размышлению вельможи легко бы заметили, в какой коррективе нуждается эта, в принципе, оптимальная программа действий. Ее дефект — двухлетнее продолжение скупки серебра за медь, которую надлежало пресечь. Ни Монетная канцелярия, ни Сенат о том почему-то не позаботились, и пришлось императрице деликатно поправить собственных министров. 15 марта 1744 г. Елизавета Петровна возобновила обращение мелких серебряных денег, разрешив «впредь до указу» оные употреблять для сдачи в казенные сборы. А потом на свет появился доклад статского советника Демидова. Нет, не Акинфия Никитича, действительного статского советника с 1742 г., а Василия Ивановича, заместителя кабинет-секретаря И. А. Черкасова.

Сотрудник царской канцелярии раскритиковал по всем статьям сенатский план финансовой реформы и выдвинул свой: пятикопеечник «разжаловать» в одну копейку сразу; хождение серебряной мелочи в народе запретить, в уплату налогов и пошлин ее брать не более двух лет. Реакция государыни на дерзость чиновника личного секретариата примечательна. Она не приструнила выскочку-автора, а велела сенаторам ознакомиться с его доводами и высказаться по существу. В итоге, императрица, во-первых, избежала прямого столкновения с Сенатом, во-вторых, обрекла себя на роль арбитра в двухстороннем споре, чего, в общем-то, и добивалась.

Сенаторы возражения Демидова отклонили, хотя уже не настаивали на абсолютной правоте Монетной канцелярии, предпочитая в сем вопросе довериться высочайшей точке зрения. Чем императрица тут же и воспользовалась. 11 мая 1744 г. на заседании Сената [171] Елизавета Петровна объявила два августейших вердикта: с 1 августа 1744 г. пять медных копеек считать за четыре копейки; обращение мелких серебряных денег в народе прекратить, а казенные подати и пошлины ими платить до 1 июня 1746 г. 17 мая 1744 г. финансовые законы дополнил социальный — об отпусках военных и статских чинов. Так как за полугодовые и годовые отлучки от места службы жалованье не полагалось, то в целях экономии средств императрица ввела режим массовых отпусков: пожить в родовых деревнях до двенадцати месяцев в течение одного года могли половина сухопутных младших и старших офицеров и треть дворян из числа моряков и гражданских.

Запустив механизм приведения в порядок российской финансовой системы, царица тогда же позаботилась о приращении запасов казенного серебра. Ситуация осложнялась тем, что сибирские казенные рудники, в первую очередь Нерчинский, находясь под строгим контролем Берг-коллегии, работали крайне неэффективно. Лишенные самостоятельности, главные командиры, прежде чем что-либо сделать, месяцами ожидали соответствующей санкции высшего начальства. Как следствие, золота и серебра добывалось мало (в Нерчинске, в среднем, не больше 14 фунтов золота и 100 пудов серебра в год). Между тем, освободить «директоров» серебряных заводов от жесткой опеки и в Берг-коллегии, и в Сенате не решались, опасаясь худшего. К тому же данный порядок ввел сам Петр Великий...

В общем, идея максимальной автономии для сибирских серебряных «генералов» в окружении Елизаветы Петровны популярностью не пользовалась. Чтобы развеять это [172] устойчивое предубеждение, требовалось провести хотя бы один успешный эксперимент. Демидовскому Колывано-Воскресенску императрица и предназначила роль испытательного полигона. В шефы царского серебряного завода с широкими полномочиями государыня выбрала бригадира A. B. Беэра, хорошего знакомого Акинфия Никитича по Туле. 17 мая 1744 г. царица велела Беэру посетить колывановский регион, ознакомиться с демидовским предприятием, оценить его потенциал, качество местного серебра, после чего вернуться в Санкт-Петербург и доложить ей обо всем.

Однако не успел генерал доехать до пункта назначения, как в Москве поднялась тревога. Сибирский губернатор A. M. Сухарев предупредил «о намерении зенгорского войска итти под российския жила и крепости» для истребления всех опорных поселений на землях, где проживали платившие хану ясак народности — теленгуты, бюрюсы, уранхайцы и другие. Территориальные претензии Галдан-Чирена, владыки пограничного с Россией зюнгорского (джунгарского) народа, простирались на Барабинскую волость (Новосибирскую), Томскую, Красноярскую, Кузнецкую и Барнаульскую провинции (к последней относился Колывано-Воскресенск). Соседнее государство с 1716 г. конфликтовало с Россией из-за этих областей. В 1738 г. договорились, что зюнгорцы вправе собирать традиционную дань. Тем не менее, укрепление русских цитаделей на Иртыше, рост форпостов на линии Усть-Каменогорск — озеро Телецкое и развитие в регионе металлургической промышленности беспокоило кочевников. В 1741 г. Галдан-Чирен отправил в Петербург послов для окончательного урегулирования проблемы. Послов задержали в России до завершения войны со Швецией, дабы те не сообщили господину о ней и не спровоцировали нападение на практически незащищенный край. Хан же, не имея вестей от дипмиссии, занервничал и, предчувствуя недоброе, занялся подготовкой к войне, не стесняясь при свидетелях грозить нашествием на русские крепости и заводы. Слухи о том постепенно докатились до русского кордона, оттуда — до Тобольска, резиденции Сибирского губернатора, а из Тобольска курьер привез неприятную новость в Москву.

Императрица в ту пору находилась в Киеве, знакомилась с родиной А. Г. Разумовского. За главного в Белокаменной оставался Сенат, который 11 сентября 1744 г. и признал положение Сибири крайне опасным, запросив у государыни санкцию на переброску к Иртышу трех оренбургских драгунских полков и образование там особой группировки во главе с бригадиром Якоби, комендантом Селингинска. Нарочный застал Елизавету на обратном пути, в Дмитровке, 24 сентября. Царица не слишком уверовала в реальность зюнгорского вторжения. Да, она одобрила инициативу Сената, и более того, повысила статус командующего на ранг, подчинив старые и новые полки (всего восемь) генерал-майору X. Киндерману. Вот только одобрения удостаивались не все предложения, а исключительно те, что помимо решения военных задач способствовали осуществлению и одной мирной — освоению Сибири, региона, обживать который россияне, как известно, не очень стремились. К примеру, 28 сентября сенаторы, чтобы профинансировать содержание еще четырех полков (двух драгунских и двух пехотных), призванных укрепить Сибирский корпус, без колебаний посоветовали императрице недостающую половину суммы заимствовать у Конной гвардии, а ту во имя сохранения богатых сибирских провинций расформировать. Однако, Елизавета оригинальную идею проигнорировала, и, несомненно, потому, что не считала обстановку на русско-зюнгорской границе до такой степени напряженной. [173]

Императрица ловко сыграла на панических настроениях членов Сената и под предлогом обороны от нападения зюнгорцев активизировала рост российского населения в Сибири посредством расширения военной инфраструктуры края. Что касается зюнгорской угрозы, то ни осенью, ни зимой кочевые орды так и не атаковали русские форпосты и крепости. Имело место лишь разбойное разорение Чагырского медного рудника под Колыванью в декабре 1744 г. И то не зюнгорцами, а отрядом эмигранта-башкира Карасокола, сбежавшего из России после подавления восстания его соотечественников в 1740 г. Сами зюнгорцы, напротив, подчеркнуто демонстрировали свое миролюбие и уважение к русскому соседу, а 6 сентября того же 1744 г. в приграничный Ямышевск прибыла делегация («Куб с товарыщи пять человек»), которой Галдан-Чирен поручил официально разузнать о судьбе зюнгорского посольства. Принятая со всем респектом, депутация под охраной русских отправилась в Тобольск, куда приехала 15 октября 1744 г. В общем, ожидания русско-зюнгорской войны оказались напрасными. Зато заселение и экономическое развитие Сибири получило новый толчок, весьма нужный в условиях намеченной разработки колывановских серебряных рудников.

Вояж бригадира Беэра совершался на фоне военных треволнений. Тем не менее, поездка увенчалась безусловным успехом. Залежей черной меди с серебром в демидовской вотчине имелось много. Экспертизу крупной партии драгметалла, доставленной в Санкт-Петербург в 1746 г., провела Монетная канцелярия. Результаты императрицу вполне удовлетворили, и 1 мая 1747 г. она объявила демидовское хозяйство собственностью [174] Кабинета, а Беэра назначила главным командиром Колывано-Воскресенского и связанных с ним Барнаульского и Шульбинского заводов, наделив бригадира правом решать на месте вопросы тактического плана по закону «со общаго согласия и с подписками всех горных афицеров» (см. § 12 указа).

Промежуточный итог эксперимента огласил незадолго до смерти Елизаветы Петровны кабинет-секретарь A. B. Олсуфьев в специальном докладе на высочайшее имя: за двенадцать лет автономной деятельности заводской администрации (1747-1759) Кабинет получил из колывановских недр более 89 пудов золота и почти 2 824 пуда серебра (в среднем 7 пудов золота и 230 пудов серебра в год), вложил в предприятие 660 000 рублей; а чистой прибыли извлек 2 653 548 рублей 44 копейки. Впрочем, еще до того соратники Елизаветы, убедившись в эффективности ее начинания, принялись искать достойных хозяев казенным рудникам. Разрыв с традицией давался с трудом. Завод в Нерчинске 26 января 1756 г. сенаторы подчинили куратору — президенту Берг-коллегии и Монетной канцелярии И. Шлатеру, который обладал привилегией вносить на утверждение Сената кандидата на пост главного командира. Пользы от громоздкой половинчатой системы не было, что сановники и признали, отправив 15 декабря 1760 г. императрице доношение с рекомендацией поручить Нерчинский рудник главному командиру с широким объемом полномочий, и назвали имя претендента — гвардии капитана Василия Суворова (однофамильца отца генералиссимуса). Елизавета Петровна инициативу одобрила 28 мая 1761 г.

Ниже публикуется копия с указа Елизаветы Петровны бригадиру A. B. Беэру от 1 мая 1747 г., разъяснением важнейших положений организации добычи и выплавки из медной руды серебра с последующим отправлением слитков в Санкт-Петербург для окончательной очистки металла от примесей. Документ примечателен одной особенностью. В нем используются, чередуясь, два варианта обращения к адресату — и на «Вы», и на «Ты», что, судя по всему, свидетельствует о прямом участии Елизаветы Петровны в сочинении данного распоряжения, ибо обращение на «Ты» в бумагах подобного рода — исключительная привилегия монарха. Скорее всего, царица, ознакомившись с черновиком указа, продиктовала секретарю ряд поправок, в основном касавшихся кадровых вопросов, и тот автоматически перенес их в беловой экземпляр. Похоже, императрица, обычно прочитывавшая любой документ перед подписанием, в этот раз либо не заметила ошибки, либо не пожелала ради нее все переделывать. Текст публикуемой копии указа хранится в РГАДА, в фонде «Демидовы» (№ 1267, oп. 1, д. 137, л. 152-156 об.).

Вступление написано при использовании секретных протоколов Сената за 1744 и 1745 гг., архивного дела о назначении главного командира Нерчинского серебряного завода (РГАДА, ф. 248, оп. 105, д. 8322; д. 8323; оп. 1/40, д. 3067, д. 9-25 об., 762-766, 775), Полного Собрания Законов Российской Империи (ПСЗРИ. СПб., 1830. Т. 12. С. 105-129; указы № 8903, 8939, 8940, 8943, 8948), а также статьей В. Рожкова «А. Н. Демидов на своих Колывано-Воскресенских заводах» (Горный журнал. 1891. № 8. С. 327-355) и A. B. Контева «Алтайское серебро Демидовых» (Бийский вестник. 2006. № 3-4. С. 106-117).

Публикация К. А. ПИСАРЕНКО [175]

Указ брегадиру Беэру ¹

Ехать тебе на Колывано-Воскресенской завод умершаго действителного статскаго советника Акинфия Демидова ² и учинить там следующее:

1-е. Оной Колывано-Воскресенской, Барнаулской, Шулпинской и протчее на Иртыше и Оби реках и между оными все строении, какия обретаются заведеныя от покойнаго Акинфия Демидова со всеми отведеными для того землями с выкопаными всякими рудами и инструментами, с пушками и мелким ружьем, и с мастеровыми людми, собственными ево, Демидова, и приписными крестьянами взять на нас и оным строениям и рудам зделать опись и оценку, чего стоит, для знания, что должно будет наследникам ево ³ из казны нашей заплатить. А в таковую заплату зачитать то, ежели оной покойной Акинфей Демидов и ево наследники, чем в казну нашу должны. И о том о всем, справяся, где надлежит, прислать к нам известие.

2-е. На оных заводах, сколко возможно, болше руды серебряной доставать в найденных от Вас местах или где еще может найтится. И из оных, також и из прежде добытых руд плавить роштейн ⁴ на Колывано-Воскресенском заводе и на Шулбе, где вновь зделать три печи или сколко потребно и возможно будет для болшей росплавки руд. Тот роштейн возить на Барнаулской завод. И так из [176] него плавить серебро, и оттоль посылать сюда, не отделяя золота и не выплавливая начисто серебра. Но так, как выходит из трейбгерта, то есть ис печи отделителной серебра от свинца плитами. И хотя во оном останется малая часть свинца, и оное здесь при вынимании золота из серебра само вычиститца. А литоргириум или глет ⁵, которой употребляется к розделению золота от серебра присылать с тем же серебром столко, сколко на число пудов посылаемого сюды серебра потребно будет, ибо оного глету там доволно быть имеет. А что будет сыскано самородных штуфов с серебром и золотом, то в натуре присылать.

3-е. Реку Алею, которая вершины свои имеет близ Колывани и Шулбы, росчистить и от наносных дерев, чтоб свободной ход был судам для воски роштейну на Барнаул, також и руд, которых на Колыване и в Шулбе росплавлять на роштейн не успеется. Да и для збережения около Колывани и Шулбы обретающихся лесов, которыя весма нужны к заводским строениям паче, нежели на угол[ь]я и дрова. А на Барнаулском заводе по реке Оби и впадающих в нее рекам оных лесов доволнее.

Когда умножится руд столко, что их на Колыванском, Шулбинском и Барнаулском заводах росплавить не успеет, тогда вниз по Иртышу на реках Уе и Таре обыскать удобныя места, и там построить завод для росплавки руд и переплавки роштейну в серебро. И оные руды или и роштейн посылать туда на судах Иртышем. Которые суда паки имеют возвращатся в верх по Иртышу с провиантом, потребным для людей, обретающихся в крепостях по Иртышу. Те суды с рудами или и роштейном отправлять Иртышем на низ до рек Уи или Тары, где заводы имеют быть построены теми людми, кои по реке Иртышу в построенных крепостях обретаются, платя им по плакату денги.

4-е. Понеже земгорцы из Каикараколской землицы, лежащей близ Колывано-Воскресенских заводов, и киргис-кайисаки подъезжают и нападают на российские жилища и в Барабинскую степь, где берут з барабинцов алман или подать, а оная Барабинская степь лежит уже между жилищами наших подданных, российских людей, и для воспрепятствования въезду их в выше писанные места и для бережения заводов серебряных от набегов и раззореней неприятелских зделать крепости, а имянно на реках Убе, Алее, на Чагирском руднике вместо созженой от каикараколцов, на реках же Ануе, на Катуне, на Бие, на Шулбе и на Змеиной горе, а на Колывано-Воскресенском заводе на горах — три батареи. И хотя из оных мест на некоторых от покойного Демидова зделаны крепосцы, також и от генерала-маиора Киндермана ⁶, то оныя, по потребе смотря, прибавлять или укреплять. И артилериею удоволствовать столко, сколко нужно для безопасности от набегов неприятелских ⁷.

5-е. Для исправления работ на оных заводах употреблять приписных к помянутым заводам крестьян за подушные денги. А за работы зачитать им по настоящей положенной и апробованной от Берг-коллегии цене, и по рассмотрению труда и далности провозов, безобидно. А то число денег, что оныя крестьяне заработают, отдавать в те места, куды оныя збирать положены. Да сверх того, по [177] требованию твоему велено приписать к тем же заводам Кузнецкого ведомства слободы Белоярскую, Малышевскую, Бикатунскую крепость и Бирской острог. О которых указ наш Сенату дан ⁸. И за них платить подушные денги по выше-писанному.

6-е. А понеже, как известно, при оных заводах места к поселению людей доволныя и всем потребным к житью человеческому изобилныя, и для того по рекам, близ оных заводов текущим, селить пришлых в Сибирь, кои явились по нынешней генералитетской переписи, которых указали мы отправлять туды. И о том наш указ дан в Сенат. Оныя пришлые люди, чьиб они ни были, должны заработывать на заводах. Первое — подати государственный по семидесят копеек. Другое — подати помещиковы по сороку копеек. Которыя от заводов надлежит отдавать в нашу казну, куды надлежит. А что сверх тех податей заработают, то им платить от заводов по настоящим ценам безобидно.

7-е. Для обережения оных заводов от неприятеля регулярных и нерегулярных людей и для занятия построенных и впредь строемых крепостей, також и для посылки в комвое за отправляемым серебром и за посылаемыми с одного завода на другой с писмами, рудами и роштейном, или когда нужда случится во отправлении нужных, однако не тяжких работ, чего приписными исправить невозможно будет, а во оных регулярных и нерегулярных в покойное время во всех ко обороне [178] нужды не будет, оных требовать от генерала-маиора Киндермана и употреблять в работы, платя им заработные денги от заводов. С которым генералом-маиором иметь о том писменное сношение, а особливо для обороны от неприятеля по каким известиям. А к нему, генералу-маиору Киндерману, о том указ наш послан.

8-е. Для исправления тех заводских работ по требованию твоему взять тебе из Екатеринбурга ассесора Андрея Порошина ⁹, вице-маркшейдера Гериха ¹⁰. Геодезиста Пимина Старцова взять с собою и написать геодезии прапорщиком, и с ним — ученика Ивана Денисова, из приказных служителей в букгалтеры одного, кто явится годен, канцеляриста одного, подканцеляристов двух, копеистов четырех, писарей двух, в лекарские ученики из школников двух, гитеншрейберов двух, ундер-штейгера Ивана Бабина, берх-гауров пятдесят человек. И в то число, сколко потребно, взять с Олонца таких, за которыми там уже по их должности дела нет. С тулских оружейных заводов канцеляриста Василья Щербакова взять с собою, которого написать секретарем.

9-е. Бывших с тобою прежде на Колывано-Воскресенских заводах нашей лейб-гвардии Семеновскаго полку порутчика Алексея Булгакова ¹¹, котораго мы пожаловали в капитаны-порутчики во оной полк, салдат Преображенскаго полку Ивана Хохлова, Ивана Трунилова, Фому Зведочетова, Семеновскаго Алексея Золотарева, Измайловскаго Степана Аксютина написать шихтмейстерами (которых салдат мы ис полков повелели выключить), Семенавскаго полку салдат Алексея да Николая Мансуровых (которых мы пожаловали того полку нашей лейб-гвардии перваго в сержанты, другова — в капралы), да к тому в прибавку велели отправить с Вами из нашей же лейб-гвардии полков капрала одного и салдат двенатцать человек. Оных всех взять Вам с собою для смотрения над работами, а особливо за рудами, где оныя разплавливать и очищать серебро будут, и для посылок сюды с серебром и другими вещми. И оных всех обучать горным делам.

10-е. Для строения крепостей и содержания во оных артилерии указали мы Военной коллегии отправить с тобою одного кондуктора и одного штык-юнкора.

11-е. Бывших с Вами на Колывано-Воскресенских заводах гитен-форвалтера, что ныне пожалован при отпуске от оружейного дела капитаном, Улиха ¹² взять с собою и с ним заключить контракт с чином асесора, а Самуила Христиани ¹³, которой уже отправлен в Колывано-Воскресенской завод для приготовления потребных строеней, дров и уголья в чину ассесора ¹⁴ ж, да бывшаго в службе у Акинфея Демидова обер-штейгера Гроса ¹⁵ принять в нашу службу, которой и ныне в Колывани обретается. Також ис приехавших сюды саксонцов горных мастеров обер-штейгера, плавилщиков, аптрейберов, зейгеров, кои отделяют серебро от свинца и меди, принять в нашу службу, выбрав из них искусных и надобных людей. А контракт с ними заключать в такой силе, что быть им вечно в службе нашей, а когда кто состареется, то давано ему будет пропитание, а, буде умрет, то женам и детям — вдовское и сиротское пропитание ж по морскому регламенту. Который же из них в деле своем не будут исправны и в службе быть не способны, тех ни малого времени не держав, отпускать из службы с апшитами. Которыя же [179] из российских людей явятся в делах, положенных на них, исправнее и тщателнее других, тем прибавливать и жалованья и повышать чинами для поощрения других к доброму и тщателному отправлению положенных на них дел. На противу же того, который в делах своих будут неисправны и нерадивы, или в пьянстве и других непотребностях без исправления пребывать, у тех жалованье убавливать и чинами понижать, доколе исправятся. А буде и тем не исправятся, то в простую горную работу употреблять. Токмо сие чинить по самой истинне, без всякого пристрастия и с согласием и подпискою всех горных афицеров.

12-е. Приходам и росходам денежным и протчим всяким вещам иметь книги, и щеты сочинять по силе адмиралтейскаго регламента. И все дела исправлять по силе наших указов и со общаго согласия и с подписками всех горных афицеров. Для чего иметь канцелярию и оную именовать и писать канцелярия Колывано-Воскресенского горнаго началства. А для суда и росправы между горными афицерами, нижними чинами и мастеровыми людми и приписными крестьянами иметь особливую кантору земскаго суда. А когда прилучатца дела в разбоях, татьбах и в смертных убивствах, то оныя дела и приличившихся в том людей отсылать в гражданской суд, куды которое надлежит. Токмо, буде кто явится в похищении казны денежной или золота и серебра при заводах, тех судить, розыскивать [180] и штрафовать в канцелярии горного началства. А который по тем делам будут повинны смертной казни, тем не чиня экзекуции, доносить о состоянии дела нам.

13-е. В таком отдаленном месте необходимо потребно иметь добраго лекаря. А по доношению твоему сибирскаго гарнизоннаго драгунского полку лекарь Цедеркоп объявлен к ползованию людей и от болезней, кои в тамошнем месте приключаются, искусен. И оного лекаря Цедеркопа для лечения людей иметь при заводах, а жалованье ему по ево окладу давать из вычетных на медикамент, которых уже и не отсылать никуда. А о посылке в тот полк другова лекаря наш указ Медецынской канцелярии дан.

14-е. Как во оном Колывано-Воскресенском, так и в протчих казенных и партикулярных сибирских заводах и в лежащих около оных местах, где разведать можете о каких минералах, чего еще на свете не произошло, по силе данного Вам в прошлом 1744-м году июля 2 дня нашего указу надлежащим порятком осмотреть и освидетелствовать, учинить тем минера[ла]м пробы, какия явятся. И те пробы со обстоятелными описании присылать к нам.

Подлинной за подписанием Ея Императорскаго Величества собственныя руки тако: Елисавет.

В 1 де[нь] маия 1747 года.

Комментарии

1. Беэр Андрей Венедиктович (1696-1751), бригадир и с 1738 г. главный командир Тульских оружейных заводов. Правда, сам Беэр писал свое отчество так: «Веденихтов» (РГАДА, ф. 11, oп. 1, д. 95, ч. 2, л. 305).

2. Демидов Акинфий Никитич (1678-1745), старший сын основателя династии предпринимателей Демидовых, с 1702 г. управляющий уральскими заводами с центром в Невьянске, с 1725 г. владелец всех семи заводов отца (одного тульского и шести уральских), число которых позднее возросло до двадцати четырех, с 1742 г. действительный статский советник.

3. Прокофий (1710-1786), Григорий (1715-1761) и Никита (1724-1787) Акинфиевичи Демидовы, сыновья А. Н. Демидова. По завещанию отца от 24 марта 1743 г., зарегистрированному в Юстиц-коллегии 17 июня 1743 г., единственным наследником всего семейного хозяйства должен был стать младший Никита (РГАДА, ф. 11, oп. 1, д. 95, ч. 2, л. 302-307). Но старшие братья оспорили духовную, и императрице пришлось взять на себя роль арбитра. Разбирательства длились более десяти лет, по итогам которых в 1757 г. она признала справедливым произвести между братьями равноценный раздел отцовских заводов.

4. Роштейн — сплав сернистых соединений меди, железа и серебра.

5. Глет — сплавленная окись свинца с примесью окисей других металлов при очищении серебра свинцом.

6. Киндерман Христиан (?-1752), в российской службе с 1715 г., с июня 1734 г. полковник, с сентября 1741 г. генерал-майор, с 24 сентября 1744 г. главный командир сибирской военной группировки.

7. В копии указа, посланной в Сенат для ознакомления, был исключен единственный параграф — четвертый (РГАДА, ф. 248, оп. 1/22, д. 1509, л. 32-346 об.).

8. Указ Сенату приписать к Колывано-Воскресенскому заводу Белоярскую и Малышевскую слободы, Бикатуйскую крепость и Бирский острог императрица подписала 12 мая 1747 г. В Сенате его получили 13-го, а приняли к исполнению 14 мая 1747 г. (РГАДА, ф. 248, оп. 1/22, д. 1509, л. 2, 2 об.).

9. Порошин Андрей Иванович, бергмейстер или асессор Пермского горного начальства, с 1744 г. член канцелярии Главного правления Сибирских и Казанских заводов, с 1753 г. полковник и главный командир канцелярии Колывано-Воскресенского горного начальства.

10. Герих Иоганн-Георг, с 1743 г. штейгер.

11. Булгаков Алексей Иванович, с 1740 г. прапорщик, с 1742 г. подпоручик, с 1743 г. поручик л.-гв. Семеновского полка.

12. Улих Иоганн-Готлиб или Иван Давидович (?-1767), поручик, с 1747 г. капитан.

13. Христиани Иоганн-Самуэль или Иван Андреевич (?-1766), саксонский горный офицер в ранге поручика, с 1738 г. на службе в России, с 1743 г. по контракту работал у А. Н. Демидова, с марта 1746 г. — на кабинет императрицы, с 1751 г. исполнял обязанности главного командира Колывано-Воскресенского горного начальства.

14. Примечание на полях: «обер-бергитенвардеина иметь в чину».

15. Грос Иоганн-Конрад, обер-штейгер на службе А. Н. Демидова.