ДЕЛО СЕКУНД-МАЙОРА Р. Н. ДЕРЖАВИНА

Разбирая старые дела, переданный в юридический факультета Казанского университета из упраздненных уездных судов Казанской губернии, я нашел вышеозаглавленное дело, которое, представляя подробности об отце знаменитого нашего поэта Державина, заслуживает известности. Об отце Гавриила Романовича доселе не было почти ничего известно, в этом деле упоминаются также мачиха и родной брат отца Гавриила Романовича, наконец это дело заслуживаете внимания и помимо действующих лиц, по самому содержанию своему, знакомя с некоторыми сторонами помещичьей жизни в половине прошедшего столетия.

В ноябре 1742 года, в Казанскую губернскую канцелярию была подана челобитная следующего содержания:

«Всепресветлешая Державнейшая Великая Государыня Императрица Елисавет Петровна, Самодержица Всероссийская, Государыня Всемилостивейшая!

«Бьет челом Казанскаго гарнизона секунд-маиор Роман Николаев сын Державин на отставнаго полковника Якова Федорова сына Чемодурова, да на племянника его Петра Никитина сына Белавина, да на человека его Ивана Колмакова. А о чем мое прошение, тому следуют пункты:

1.

«В нынешнем 1742 году августа 25 дня отпущен я именованный от Казанской губернской канцелярии в дом свой по Казанской дороге ¹ в деревню Кармачи. К сей челобитной [335]

2.

«И в бытность мою в помянутой деревне Кармачах, прошедшего сентября 16 числа, означенный полковник Чемодуров позвал меня чрез присланного своего человека Ивана Бубнова в гости в дом свой, по которой просьбе я у него и был в поместье его, в деревне Чемодурове ²; и во время бытья моего знатно он, Чемодуров, злоумысля к смертному меня убивству, поя меня особливым крепким медом, от которого хотя я и отговаривался, однако, не знав его такого злаго вымыслу, чрез льстивую его просьбу, принужден был пить, от чего стал быть и не без шумства, то оный Чемодуров знатно научил племянника своего Петра Никитина сына Белавина, чтоб он меня бранил, который меня и бранил, на которого я ему, Чемодурову, пред отъездом моим от него и жаловался, и он не дав на него никакой управы и учал меня бранить скверно и придирался меня именованного бить, токмо его до меня не допустили. И оный Чемодуров приказал меня именованного бить людям своим и помянутаго племянника его Белавина; и при том бою он, Чемодуров, кричал оным людям, чтоб меня били до смерти, которые и били меня смертным боем, стаща с лошади. И из оных людей признал я калмыка, которого зовут Иваном. И при том бою сняли с меня шпагу и меня именованнаго столкали с двора, и тоя шпагу отдали сильно человеку моему. Секунд-маиор

3.

«Да при том же бою, оные люди выняли у меня из кармана кошелек, шитый серебром, цена рубль пятьдесят коп., в котором, было денег рубль червонный двойной один, цена четыре рубля восемьдесят коп.; медаль золотая, ценою рубль пятьдесят коп.; печать серебряная, цена пять рублев, на которой вырезан был герб фамилии нашей; да перстень золотой турецкий с красным яхонтом, ценою двадцать пять рублев; да у шпаги клинок изогнули, цена два рубли. От которых побой я несколько времени болен, да поныне от того убивства прихожу в забытье и беспамятство. Роман

«И дабы высочайшим вашего императорского величества указом повелено было сие мое челобитье в Казанской губернской канцелярии принять, а показанного полковника Чемодурова и племянника его Белавина и человека помянутаго Белавина Ивана, калмыка, сыскав, и в увечии меня, бою и в безчестии допросить и обидимое возвратить и по допросам учиня, как вашего императорского величества указы повелевают, и ежели в чем будут запираться, представлю на то свидетельство. Державин.

«Всемилостивейшая государыня, прошу вашего императорского величества о сем моем челобитьи решение учинить. Ноября дня 1742 года. К подаянию подлежит в Казанской губернской канцелярии. Челобитную писал Казанскаго гарнизона Свияжскаго полку за писаря из солдата Леонтий Федоров. Руку приложил.

Суд по этой челобитной состоялся 24 февраля 1743 г. Суд был так называемый «по форме», установленной Петром I в 1723 г. Эта новая, данная Петром форма суда представляла установление древнейших начал обвинительного процесса в противоположность господствовавших в конце XVII стол. начал следственного процесса. На суде происходило судоговорение: по прочтении ответчику челобитной истца, ответчик представлял опровержения по всем пунктам челобитной — это был так называемый «допрос» ответчику; против опровержений ответчика истец представлял доказательства, «улику»; против улик истца ответчик представлял опровержения «во оправдание». Все говоримое на суде записывалось в две тетради: в одну — речи ответчика, в другую — истца.

Державин и Чемодуров прислали на суд своих поверенных, первый — каптенармуса Казанского гарнизона Нижегородского полка Ивана [336] Кременецкого, второй — человека Белавина Хватова.

Хватов, выслушав челобитную, в допросе повторил все обвинения челобитчика, прибавляя к ним отрицание «не» — пить не принуждал, бранить и бить не приказывал, кошелька и проч. не вынимали и т. д. В заключение всех этих отрицаний, поверенный Чемодурова прибавил: «на что он, ответчик, шлется, а именно: на капитана Степана Иванова сына Белавина; на жену его Марью Иванову дочь; да умершаго капитана Якова Васильева сына Львова, на жену его вдову Татьяну Лукьянову дочь; прапорщика Михаила Дмитриева сына Съянова, на жену его Лукерью Богданову дочь; ундер-валтмейстера Ивана Богданова сына Нармоцкаго, на жену его Марфу Кузмину дочь; Николая Иванова сына Державина, на жену его вдову Анфимью Михайлову дочь... И чтоб повелено было ему, истцу, показать в улике своей именно фамилии их какой герб, имеет ли на то дипло; також медаль, в котором году пожалована и какое на ней написание»?

Поверенный Державина Кременецкой в улике говорил, что поверенный ответчика показывал ложно и что он, истец, изобличает ответчика чрез сии доказательства: ответчик приказывал поднести истцу особливого крепкого меду, приневоливал пить, а сам пил пиво, в чем истец шлется на бывшую при том мачиху свою вдову Анфимью Михайлову дочь Державину. После обеда ответчик пошел провожать гостей, а истец остался в горнице с шурином ответчика, недорослем Петром Белавиным, который подошед к истцу, без всякой причины, знатно, по наученью Чемодурова, начал бранить истца всякими скверными и неподобными словами; когда же истец, вышед на двор, стал просить у ответчика обороны, Чемодуров явно тот свой вымысел открыл, без всякой причины стал бранить Державина, называл каналиею, придирался бить, но до того не допустила вышеупомянутая мачиха Державина, в чем истец на нее и шлется и просит допросить ее. Когда истец сел на лошадь и хотел ехать, люди Чемодурова и Белавина, по приказу первого, стаща истца с лошади, били смертными побои, «пинками» и кулаками, от которых побой он, истец, не малое время был болен. Чемодуров кричал калмыку Ивану, чтобы бил Державина до смерти, почему истец и просит, чтобы допросили оного калмыка, кто с ним другие люди били? А ежели оный калмык станет запираться и других укрывать, тоб повелено было над калмыком по Соборного Уложения XXII гл. 11 и 12 пунктам розыскивать ³. Затем, поверенный Державина, повторяя об отнятых у последнего вещах, так определяет вышеупомянутые медаль и гербовую печать: «медаль золотая, которые бросали во время коронации императрицы в прошлом 1742 году, в апреле месяце, а в котором числе не упомнит; на оной подписано на одной стороне: «коронована в Москве 1742 году», а на другой стороне, что написано, того за долговремением не упомнит; печать серебряная, на которой был вырезан герб их фамилии, вензель, а над ним корона». Шпага, отнятая людьми Чемодурова у Державина, была отдана Чемодурову и находилась у него в руках близ получаса; потом Чемодуров отдал ее человеку брата истца Василия Державина, Петру, который был в то время с помянутою мачихою истца, в чем отец и шлется на оного Петра. «Да он же, ответчик Чемодуров, по тому его, истцову, челобитью признал во всем свою вину: в прошлом 1742 году, ноября 29 дня, закрывая стыд свой и отбивая его, челобитчикова, иску, подал в Казанскую губернскую канцелярию челобитную, в которой написал, что он ответчик Чемодуров, его, челобитчика, сам из дому своего выслал, а потом людям своим и людям же шурина своего Белавина его, истца, со двора ссылать неоднократно велел же, да и шпагу отдать приказывал». Относительно свидетелей, на которых слался поверенный ответчика, [337] поверенный истца заявил, что они с ответчиком в свойстве и не только не унимали ссоры, но и больше к тому злу наговаривали.

Этим кончилось судоговорение 24 февраля; обе стороны обязались явиться к суду 4 марта.

В следующее заседание суда по этому делу поверенный Державина предложил свои улики, заявил, что ответчик прошедшего 26 февраля, хотя суда отбыть, не велел своему поверенному ходить для окончания суда, велел ему показываться больным, почему для осмотра его был посылаем лекарь, который показывавшаяся больным не застал дома. Наконец поверенный Державина заявил, что Чемодуров, признав себя во всем виновным, просил у Державина прощение в губернаторском доме, при многих бывших при том случае штаб и обер-офицерах.

Поверенный Чемодурова, по окончании улик со стороны истца, в оправдание говорил, что Чемодуров, призывая Державина в гости, не имел никакого злого умысла, п. ч. прежде того не имел с Державиным никакой ссоры, ответчик не поил истца никаким особливым медом, этот мед пил сам ответчик и все гости. Державин вместе с другими гостями пил также водку и пиво, сделавшись пьяным, бранил всячески Белавина, шурина Чемодурова, а не племянника, как пишет Державин в челобитной. Белавин малолетен и живет в доме ответчика по данному ему пашпорту из Казанской губернской канцелярии прошлого 1739 года, для обучения указанных наук, и ему, Белавину, в таком малолетстве никак бранить невозможно ⁴. Чемодуров, видя непотребные поступки Державина, стал говорить ему, чтобы он унялся или пошел из дома Чемодурова вон; вышед на крыльцо с другими гостями, Державин бранил и ругал Чемодурова непотребными словами, и, сошед с крыльца, бил брата двоюродного Чемодурова прапорщика Ивана Гаврилова Останкова ⁵, затем сел на лошадь, обнажил шпагу и гонялся с нею по двору за людьми Чемодурова и Белавина; тогда Чемодуров велел отнять у Державина шпагу и свести его со двора. Никто Державина не бранил и не бил смертными побоями; указного осмотра побоев, как бы следовало, не было сделано; да и вскоре после этой ссоры, именно через две недели, Державин женился. Никаких вещей у Державина не отнимали. «О гербе он, истец, не доказал в улике своей, а показал в гербе фамилии их вензель, и то стало быть как герб с вензелем великая рознь: герб фамилии их, а вензель имя его, истцово; а у них герба фамилии их небывалож, в чем он, ответчик, шлется на брата его, истцова, роднаго Василия ⁶. А на человека его, истцова, Петра, персиянина, он, ответчик, не шлется для того, что никак холоп помещика своего не может опорочить» ⁷. Наконец поверенный Чемодурова сказал, что хотя ответчик и мирился с истцом при губернаторе Загряжском и прочих, «отдавая его, истцов, иск ему, истцу, на душу, токмо оный на душу не принял, затем что-де отдал ему одному». Дошедшее до нас дело на этом оканчивается, неизвестно какое последовало по нем решение. Но эта ссора Державина с Чемодуровым объясняет [338] начало долголетней вражды между этими семействами.

До того, как было видно из слов поверенного Чемодурова, между последним и Державиным не было никакой ссоры, между тем Гавр. Ром. Державин в своих «Записках» говорит, что он в 1778 году, «будучи в Казани, по уважению знакомства своего в сенате, кончил миролюбно сорокалетнюю фамильную матери своей тяжбу с соседственным помещиком Андреем Яковлевичем Чемодуровым, от которого возвратил насильно отнятый отцом его несколько семейств с им детьми, уступя многочисленный денежный иск». Этим — говорит Я. К. Грот — поясняется то, что сказано в начале «Записок» о притеснениях, испытанных овдовевшею матерью Державина ⁸.

Таким образом, почти через сорок лет после события, составляющего содержание разобранного дела, только сыну Ром. Ник. Державина удалось окончить счет своей фамилии с Чемодуровыми, помириться с Андреем Яковл. Чемодуровым, сыном Як. Фед. Чемодурова, на которого бил челом Ром. Ник. Державин, за несколько месяцев до рождения своего знаменитого сына ⁹.

Сергей Шпилевский.

Комментарии

1. Деление области бывшего Казанского царства по «дорогам», постоянно встречающееся в актах XVII стол., идет от времен Казанского царства и стоит в связи с названием татарских чиновников, упоминаемых в ханских ярлыках — «даруга». В первой половине прошедшего столетия еще сохранилось такое деление так, напр., Кирилов в своем сочинении «Цветущее состояние Всероссийского государства, говорит: «в Казанском же уезде называются волости по дорогам» (Нагайская, Арская, Зюрейская, Алатская, Галицкая).

2. Упоминаемые здесь деревни: Державинская — Кармачи (Курмачи) и Чемодуровская — Чемодуровка, ныне находятся в Лаишевском уезде Казанской губернии. Последняя в «Списке населенных мест Казанск. губ.» под № 898, а Курмачи в этом списке упоминаются три раза: Верхние, Средние, Малые или Нижние; все три находятся рядом. Редактор академического издания сочинений Державина Я. К. Грот замечает, что Гавр. Ром. Державин родился в одной из казанских деревень, принадлежавших «матери Гавр. Ром.: в Сокурах или Курмачах (соч. Державина VI, 413, 416). Деревня Сокуры находится также в Лаишевском уезде, в соседстве с вышепоказанными (по списку насел. мест Казанск. губ. № 894). Заметим, что деревню Курмачи нельзя называть собственно материнскою Г. Р. Державина, потому что отец его владел ею до женитьбы на матери Гавр. Романовича. Время женитьбы Ром. Ник. Державина далее определяется в этом деле.

3. Т. е. поверенный Державина просил пытать калмыка. Уложение XXII гл. ст. 11. «Кто кого-нибудь зазвав, или силою заволокши к себе на двор, учнет бити ослопом или кнутом или батоги — бити кнутом по торгам и вкинути в тюрьму на месяц да на нем же доправити тому, над кем он такое дело учинит, бесчестие и увечье вдвое». Ст. 12. «А будет такое поругательство над ним учинит чей-нибудь человек и того человека пытать по чьему научению он такое наругательство учинил; да будет тот человек с пытки скажет, что он такое наругательство учинил по научению того, кому он служит, или по чьему-нибудь научению: и тем людем, кто на такое дело кого научити и тому кто такое дело сделает, по тому же учинить жестокое наказание, бити их кнутом по торгам и вкинуть их в тюрьму, всех на месяц, да по тех же людех, кто на такое дело людей своих научить, правити тем людем, над кем такое наругательство люди их учинят, бесчестие вдвое».

4. По законам 1736 и 1737 гг. все недоросли из шляхетства по достижении ими 7 лет должны были являться и записываться в С.-Петербурге у герольдмейстера, а в Москве и губерниях — у губернаторов. По достижении 12 лет недоросли являлись на второй смотр, на котором они должны были удостоверить в знании чтения и письма; после второго смотра родители и родственники недоросля, если желали, могли оставить недоросля у себя, дома, обязываясь обучать недоросля к третьему смотру, закону божию, арифметике и геометрии, иначе двенадцатилетние записывались в школы. По достижении 16 лет недоросли являлись на третий смотр, но только в двух местах в — С.-Петербурге и Москве; выдержавшие на этом смотру экзамен поступали в академии, или возвращались домой, с обязательством обучаться до 20 лет географии, фортификации и истории; не выдержавшие экзаменов отдавались в матросы без выслуги. Действительная служба начиналась только с 20 лет. Так как Белавин жил по паспорту из губернской канцелярии, то следовательно ему не было еще 16 лет, по достижении которых можно было получить паспорт только из Москвы или С.-Петербурга.

5. Эта фамилия доселе существует в Казани.

6. Род Державиных хотя и показан в Бархатной книге в числе выехавших из Золотой Орды, следовательно принадлежал к знатным древним родам, но в половине XVIII ст. «захудал». Из записок Гавр. Ром. Державина видно, что матери его стоило больших трудов доказать, по смерти своего мужа, дворянское происхождение своих сыновей (соч. Державина, VI, 418, 419).

7. Нельзя не заметить холопей из инородцев у казанских помещиков: у Белавина — калмык, у Василия Никол. Державина персиянин. Замечательно и проявившееся в то время убеждение, что холоп не может свидетельствовать за своего господина, потому что не может опорочить его, хотя бы виновность последнего была очевидна. Такое понятие о холопе XVIII стол. уже противоречило законодательству, которое со времен Петра I никого по званию не лишало права свидетельствовать на суде. Отставшее от законодательства понятие господ напоминало более древний закон, который необходимым условием права свидетельствовать на суде считал свободное состояние свидетеля.

8. Сочинения Державина, VI, 545.

9. Гавр. Ром. Державин родился 3 июля 1743 года.

Текст воспроизведен по изданию: Дело секунд-майора Р. Н. Державина // Древняя и новая Россия, № 4. 1878