|
Cобственноручная записка Эрнеста Иоанна, герцога Курляндского (более известного под именем Бирона) о смутной эпохе его жизниВ 1730 году 1 приезжал в Москву Португальский Принц Эммануил, чтоб предложить руку в Бозе почивающей Императрице Анне: но прежде, чем он явно объявил свое желание, сказали ему стороною, что Ее Величество на сие не соглашается: тогда он хотел обратиться с тою же просьбою к Принцессе Мекленбургской 2. Однако ж его убедили и тут отказаться от своего намерения. Сие обстоятельство побудило [19] тогдашнего Вице-Канцлера Графа Остермана и Обер-Шталмейстера Графа Левенвольда несколько раз представлять Ее Императорскому Величеству о необходимости принять заблаговременно надлежащие меры для утверждения наследства престола. Наконец, покойная Императрица повелела им собраться и предложить свое мнение, что чрез несколько дней и последовало. Представление их состояло в следующем: 1-е. Так, как Ее Императорское Величество не намерена вступать в брак, то выдать Принцессу Анну за иностранного Принца. 2-е. Наследство перейдет к детям мужеска пола, рожденным от сего брака; выбор наследника не определяется по старшинству лет, но предоставляется выбору Ее Величества. 3-е. Дать указ, чтоб все Государство присягнуло в признании наследником кого изберет Е. И. В. 4-е. Сей поступок, показав Свету, что здесь помышляют о будущем, уничтожить все противные происки как внутри, так и вне Государства. 5-е. Наследство не дается Принцессе Анне потому: первое, что есть надежда [20] иметь на престоле мужеское поколение; второе, опасно, чтоб Принцесса, будучи дочерью старшей сестры, не вздумала сама овладеть престолом; третье, чтоб народ не отдавал более почтения восходящему, нежели заходящему солнцу; четвертое, отец Принцессы, человек беспокойного нрава, может поступками своими распространить здесь разного рода понятия, кои не мало бы причинили печали Е. И. В., и пятое, что Римский Император точно таким же образом утвердил свое наследство. 6-е. Надобно, чтоб Принцесса приняла Греческий Закон. 7-е. Если представление сие будет одобрено, потребно отправить доверенных особ в чужие краи к иностранным Дворам, для избрания супруга Принцессе. Сие мнение представлено было в 1730 году, но Императрица оставила оное без внимания, и когда ей докладывали, то она отвечала, что Принцессе рано еще выходишь за муж. И хотя Е. В. ничего о том не писала к сестре своей, Герцогине Мекленбургской, однако ж вероятно, что известие о предполагаемом браке дошло до Герцогини, ибо она после того [21] несколько раз со слезами просила Императрицу взять дочь ее к себе, и воспитывать ее в Российском вероисповедании. Но так, как Е. В. весьма уважала царствующую ныне Императрицу, то Герцогиня встречала в исполнении намерения своего беспрестанные затруднения. Между тем, по совету Графов Остермана и Левенвольда, Е. И. В. учредила Кабинет 3, назначив Кабинетными Министрами Канцлера Графа Головкина, Остермана и Кн. Черкасского. Остерман думал однако ж, что не достигнет совершенно своей цели, если не будет твердого постановления о наследстве. Он возобновил свои старания, и употребил для сего Архиепископа Новогородского Феофана Прокоповича, пользовавшегося отличным уважением Государыни, который представив дело сие весьма важным, получил наконец согласие Е. В. Во втором заседании Кабинета, Остерман начертал указ о будущем наследстве престола вместе с присягою. Императрица подписала его; типографию [22] перенесли в дом Архиепископа, заперли там работников, которые и оттиснули несколько тысяч экземпляров. Спустя несколько времени велено было всем духовным и светским особам собраться ко Двору. Государыня, вышедши к ним, обявила что она нашла нужным потребовать от них и от всего Государства новой присяги, почему и повелевает всем отправиться в Соборную Церковь, и учинить ее по обыкновению 4. Сие продолжалось два дни: Остерман не мог довольно похвалить Императрицы за сей поступок. Между тем Граф Левенвольд старался, чтоб послали кого нибудь в Германию для отыскания Принца, и так как Архиепископ успел в первом намерении, то опять обратились к нему. Феофан представил дело сие с таким красноречием, что Государыня опять согласилась на это, повелев однако ж Обер-Гофмаршалу отправиться к Графу Остерману, чтоб узнать, кому бы, по его мнению, всего приличнее было сделать подобное поручение. Остерман представлял для сего Обер-Шталмейстера Графа Левенвольда, бывшего тогда [23] только Генерал-Адъютантом, или брата своего Остермана-Мекленбургского. Императрица однакож избрала первого, сказав ему, чтоб готовился ехать в чужие краи. Повелено ему было объехать все Германские Дворы, не объявлять о своем намерении, не делать никаких предложений, ограничиться одним только наблюдением и, возвратившись, представить мнение свое о каждом Дворе. Вскоре по отъезде Левенвольда из Москвы, примечено было, что цель его путешествия не сокрылась от проницательности иностранных Министров. Не помню, зачем Левенвольд заезжал в Вену, но, по приезде туда, сделал он словесное донесение обо всех Принцах, которых видел, сказав о каждом свое мнение, и из всех представлял достойнейшими Маркграфа Карла и Бевернского Принца Антона Ульриха. Остерман давал преимущество Прусскому Принцу; Левенвольд же держал более сторону последнего. Наконец, Государыня решилась призвать Принца Антона Ульриха в Петербург, пожаловала его Полковником Кирасирского полка, и велела Левенвольду писать о сем его родителям. Принц вскоре [24] явился у Двора 5, но ни мало не понравился Императрице, которая и недовольна была выбором Левенвольда. Однако ж, чтоб не заставить его по пустому ехать назад, дали ему полк, все содержание от Двора и 1 000 рублей пенсиону. Он, в продолжение нескольких лет, всякий день ездил во дворец; но Императрица ни на что не решалась, тем более, что сама Принцесса не показывала никакой склонности к сему браку. Между тем Левенвольд умер 6. Остерман, мучимый болезнию, не выходил из комнаты. Государыня, казалось, совершенно забыла о сем деле, и неохотно слышала, когда в ее присутствии об нем говорили. Между тем Венский Двор всячески старался дело сие сладить, несколько раз приглашал меня, чрез Министра своего Графа Остена и Резидента Гогенгольца, споспешествовать оному, предлагая, в знак своего ко мне уважения, выдать за старшего сына моего Принцессу Вольфенбиттельскую со 100 000 рублей приданого из собственной своей казны; но я, блогодаря за таковую милость, представлял [25] молодость своего сына. Из сего и заключили, будто я сына своего готовил в супруги Принцессе Анне, чего во всю жизнь никогда не предполагал. Между тем Императрица, чувствуя приближающуюся болезнь свою, сказала однажды: «Теперь никто не думает о замужстве Принцессы, а между тем время к сему приближается, потому что она приходит в возраст; правда, что сей Принц ни мне, ни ей самой не нравится, но у знатных не все свадьбы делаются по склонности. Он царствовать не будет, а потому все равно, за кого бы я ее ни выдала; мне только нужны наследники: притом Римский Император будет огорчен, если я дело сие оставлю без исполнения. Он человек тихой, и я спрошу о том у Графа Остермана». Не знаю, кого Императрица послала к Вице-Канцлеру: он сказал, что поступок сей принесет великую пользу, и обрадует Императора. Вслед за сим начали тотчас делать приготовления к свадьбе, и она, как известно, вскоре последовала 7. Когда Принцесса разрешилась Принцем 8, [26] Государыня послала спросить у Остермана, каким образом поминать в церквах новорожденного, и какой ему дать титул. Остерман отвечал на то, что надобно и титуловать поминать его Великим Князем. Первое не было принято, а на последнее последовало Высочайшее соизволение после крещения. Государыня взяла Принца к себе. Между тем, находясь в Петергофе Е. И. В. принимала лекарства, и почувствовала себя легче, но, возвратившись в Петербург, беспрестанно жаловалась, хотя Доктора и думали, что болезнь ее не важная. Наконец, в одно Воскресенье, за столом сделался ей обморок с сильною рвотою, так, что она слегла в постелю; тотчас призвали Докторов и Архиатор Фишер сказал мне, что это весьма сильный припадок, и если болезнь сия усилится, то нельзя ручаться за последствия. Напротив того, Придворный Доктор Шанс утверждал, что происшествие сие ничего не значило. Государыня хотела уснуть и отпустила меня; я же послал старшего сына своего к Принцессе Анне, которая также к тому времени занемогла, чтоб рассказать ей о случившемся; но она не допустила его, и велела сказать, что если ему нужно с [27] ней поговорить, то пусть он все объявит девице Менгден, что он и учинил. Я же пригласил к себе Князя Черкасскаго, Кабинетного Министра Бестужева и Фельдмаршала Миниха, и когда они собрались, представил им обоих Докторов. (Продолжение впредь). Комментарии 1. Он прибыл в Москву 1 Августа, уехал 19 того ж месяца. 2. Анна, бывшая после Правительницею, мать несчастного Императора Иоанна III, была дочь Екатерины Иоанновны, вышедшей за-муж за Принца Мекленбургского 8 Апреля 1716 года. Бракосочетание происходило в Данциге, в присутствии Императора Петра I. 3. Кабинет учрежден был в Мае месяце 1731 года: в Кабинет поступали на разрешение все важнейшие дела в Государстве. 4. Сие случилось 17 Декабря 1731 года. 5. Прибыл 2 Февраля 1732 года. 6. Он умер 30 Августа 1735 года. 7. 4 Июля 1739. 8. 13 Августа 1740. Текст воспроизведен по изданию: Собственноручная записка Эрнеста Иоанна, герцога Курляндского (более известного под именем Бирона) о смутной эпохе его жизни // Сын отечества и Северный архив, Часть 123. № 1. 1829 |
|