Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ПИСЬМО БАТЫРШИ ИМПЕРАТРИЦЕ ЕЛИЗАВЕТЕ ПЕТРОВНЕ

ВВЕДЕНИЕ

В XVIII в. после крупных башкирских восстаний 1705-1711, 1735-1740 гг. произошло еще одно большое выступление народных масс в крае. Это было восстание 1755 г. под предводительством Батырши. Как и предыдущие, оно также было жестоко подавлено царским самодержавием, а его руководитель Батырша был пойман и посажен в Шлиссельбургскую крепость.

На допросах в Уфе, Оренбурге и Москве Батырша постоянно повторял, что он будет держать ответ только перед царицей, что у него есть свои тайны, которые необходимо передать лично ее величеству. Именно при этих обстоятельствах царские чиновники склонили Батыршу написать письмо к ее величеству и обещали передать его императрице через обер-секретаря Сената. Так возникло письмо-прошение 1 Батырши императрице Елизавете Петровне.

Как показывают архивные материалы, это обстоятельное письмо-прошение было составлено с 4 по 24 ноября 1756 г. в Москве и все написанное вчерне и набело было положено в особый пакет, запечатано самим Батыршой и отправлено под строгой стражей в Петербург. Это послание, разумеется, не дошедшее до величайшего адресата, стало основным документом для чиновников Тайной Канцелярии и Сената в следственных делах Батырши. Вскоре Батырша был заключен в Шлиссельбургскую крепость, где он в 1762 г. в неравной схватке погиб в кандалах, с окровавленным топором в руке, сразив нескольких стражников и офицера тюрьмы.

Письмо Батырши, написанное на языке тюрки, дошло до нас в одном экземпляре, переписанном набело, и в семи черновых набросках, а также в переводах на русский язык: переводы были сделаны для чиновников Сената и Тайной Канцелярии. Все варианты рукописи в нескольких списках хранятся в фондах ЦГАДА 2.

Письмо состоит в общей сложности из 140-150 страниц, представляет собой значительный историко-литературный памятник середины XVIII в. По содержанию это историко-политический, социально-экономический, этико-философский трактат о Башкирии того периода. Оно, несомненно, является ценным источником по истории и культуре башкирского и татарского народов.

Однако этот письменный памятник до сих пор изучен очень слабо. Введение данного источника в широкий научный обиход следует начать с текстологического исследования и публикации. [7]

Его автор Бахадиршах (по прозвищу Батырша) Галеевич Алиев родился приблизительно в 1710-1715 гг. (точная дата рождения не известна) в деревне Карышево Уфимского уезда (ныне Балтачевский район Башкортостана). Обучался сначала в медресе старшины Надира Абдурахмана в деревне Тайсуганова на реке Зай, в районе Бугульмы, затем в медресе муллы, позднее ахуна Абдулсаляма Ураева в деревне Ташкичу 3. Его первый учитель Абдурахман был весьма популярным и образованным для своего времени человеком и имамом во всем Казанском и Оренбургском крае, где работало немало его учеников 4. «И очевидно, ему, самому главному в команде Надира имаму, обязан был Батырша значительной частью приобретенных им знаний как в области основательного арабского литературного языка, так и усвоения общих основ современной ему мусульманской образованности» 5. Его второй учитель ахун Абдулсалям также пользовался большой известностью.

После десятилетнего обучения в медресе Батырша в 1744-1745 гг. работал учителем в деревне Илша Тайнинской волости Осинской дороги, затем — в 1746-1749 гг. — учителем в деревне Муслим в Исетской провинции. В конце 1749 г. был приглашен муллой в деревню Карышбаш мишарского старшины Яныша Абдуллина на Сибирской дороге. Здесь он в течение шести лет, вплоть до начала восстания 1755 г., содержал медресе, где обучались дети мишарей, башкир и татар из многих волостей. За эти годы Батырша стал широко известной личностью в народе. «Основательное знание в области шариата, значительная начитанность в мусульманской литературе, справедливость выносившихся им судебных решений, прямой и независимый характер создали ему известность во всей Башкирии» 6, — пишет историк А. П. Чулошников. Уфимская провинциальная канцелярия часто привлекала его для рассмотрения наследственных дел у населения. В 1754 г. он был выдвинут на должность ахуна Сибирской дороги.

Батырша много ездил по Башкирии, особенно накануне восстания 1755 г., пристально наблюдал жизнь и настроение народа. Свои поездки в 1754-1755 гг. по Оренбургской, Казанской, Тобольской губерниям он объясняет служебными делами шариата. На самом деле, как подтверждают последующие события, эти поездки были связаны с подготовкой и организацией восстания.

Результатом всего этого явилось составленное им весной 1755 г. обширное воззвание, содержащее программу антиколониального восстания в Башкирии. Здесь автор, разоблачая колониальную политику царизма и показывая ухудшение положения башкир и других народов края, выдвигает ряд требований: освобождение населения от налогов, от подводной повинности, упразднение военно-сторожевой службы, восстановление права на бесплатное пользование солью из местных месторождений, прекращение насильственного крещения мусульман и призывает народ подниматься с оружием в руках за свои права.

В воззвании точно было указано начало совместного и одновременного выступления башкир и мишарей всех четырех дорог Башкирии. Однако восстание началось раньше срока — 15 мая 1755 г. — стихийным выступлением башкир Бурзянской волости Ногайской дороги, а потом, после прибытия Батырши в июле в Бурзянскую волость, оно быстро перекинулось и в другие волости Зауралья. В конце августа на севере Башкирии поднялись башкиры и мишари Тайнинской волости. [8] Но в самый важный момент вместо решительных действий и руководства выступлениями народа Батырша занял выжидательную позицию, а потом совсем скрылся в лесу со своими учениками, что в значительной мере привело к ослаблению, вскоре и подавлению восстания.

В письме-прошении Батырши, написанном уже в заключении и адресованном императрице, естественно, в дипломатичной форме, нашли отражение некоторые мотивы из его воззвания, а также события, происходившие до и после восстания. Содержание и суть своего послания автор определяет так: «Он (т. е. Батырша. — Г. X.), обвиняемый в организации бунта, ныне грешный человек, ставит [в этом письме] цель изложения и объяснения событий, происшедших в Оренбургской губернии, указания причин и злодеяний, приведших к восстанию» 7. Батырша подробно описывает тяжелое социально-экономическое положение башкир и мишарей в крае в середине XVIII в.; на конкретных фактах показывает притеснение и издевательства царских чиновников над местным населением. Он пишет о недовольстве башкир и мишарей указом о покупке соли, о насильственном крещении мусульман, о подводной повинности и военной службе на укрепленной линии; приводит много фактов о взяточничестве чиновников. В этих фактах, а также в злоупотреблениях и притеснениях со стороны местной администрации автор видит причины, приведшие башкир к восстанию.

Автор письма несколько раз упоминает о прежних башкирских восстаниях, от имени народа положительно отзывается об Алдаре Исакееве, руководителе восстания 1705-1711 гг. Он затрагивает и раскрывает сущность некоторых указов, изданных царским правительством в 1747-1754 гг., которые привели к ухудшению экономического положения башкир и мишарей. Он также поднимает ряд вопросов социально-политического характера. В его рассуждениях большое место занимают религиозно-философские, морально-этические проблемы.

В своем письме Батырша часто ссылается на высказывания и настроение народа. Это нередко превращается в своеобразный прием передачи и своих мыслей. «Говорили, — пишет автор, например, — бедствия и муки во времена нынешней царицы (т. е. императрицы Елизаветы. — Г. X.) перешли все грани и стали нетерпимы... Некоторые говорили, что государство, играющее со своими подданными и творящее злодеяние своим подчиненным, не доведет до добра, и то, что входит в живую народную молву, не может быть понапрасну. В конце концов есть предел таким злодеяниям. Некоторые говорили, что зло в начальниках, генералах...» 8. Такие мысли обычно завершаются обобщениями или же оценками самого автора. Все это он стремится подкрепить фактами. «Начальники обманом брали много денег, — пишет он. — Богатые на них истратили свое достояние, а бедные влезли в долги. Дела, которые можно закончить в один день, они [с целью наживы] затягивали на месяц, а дела, которые можно было кончить в месяц, — на год. [Начальники-злодеи] чинят народу притеснения, мучают, избивают, берут поборы, взятки, расхищают имущество и даже убивают людей. Один начальник убил Туктара из команды Яныша, из деревни Туктарово, напоив его вином с отравой, за то, что он не представил [подводу] сверх указа. Башкира из деревни Субай из команды Сулеймана драгуны истязали и убили по дороге, во время сопровождения подвод» 9.

Рассказы Батырши об издевательствах царских слуг над башкирами и татарами, очевидцем которых он бивал, превращаются в своего рода [9] аргументированное повествование о тяжелой доле народа. Батырша, подробно описывая отдельные события, часто использует наряду с монологами и форму диалога.

Так, в одной из очередных поездок по Башкирии Батырша встречается с башкирами-бурзянцами и вступает с ними в разговор: «...ко мне подъехали четыре башкирских всадника: двое из них пожилые, а двое — средних лет, — пишет Батырша. — Поздоровавшись и обменявшись рукопожатиями, они сказали: «Ты похож на муллу, кто ты?» — «Я из шакирдов, обучающихся в медресе, — ответил я, — (зовут меня) Ибн-Али». — «В медресе какого ученого учился?» — «В медресе муллы Батырши учился», — ответил я. — «Мулла Батырша и ахун Муртаза в добром ли здоровье?» — «Живут в таком же здоровье, как и вы сами видели», — ответил я... Они сошли с коней. «Из какой волости вы сами, — спросил я, — и по каким делам едете?» — «Мы бурзяне, едем по старшинским делам», — ответили они. «Мы слышали, — сказал я, — что бурзяне все поголовно скрываются, каким образом вы остались?» — «Скрылись воры, — сказали они, — а мы остались». — «Вы говорите воры, — сказал я, — что же они у вас украли?» — «Ничего у нас не украли: уехали, восстав против повелений падишаха». — «Против какого повеления падишаха они восстали?» — спросил я. — «Один начальник завода, вор и злодей, со своими товарищами обокрал и разграбил наше имущество, лишил нас земель и вод, которыми мы владели, насиловал наших жен и дочерей на глазах у нас и совершал блудодеяние. Не стерпев подобных притеснений и узнав, что все равно они обречены на смерть и больше им не выдержать, они убили этого управляющего с его товарищами и скрылись». — «Разве падишах дал позволение этому управляющему заводом совершать такие дела? Башкиры разве ушли, не повинуясь подобным повелениям падишаха? А теперь вы, оставшиеся, согласны отдать своих жен и дочерей на блудодеяния, считая это за повеление падишаха?» Те как-то онемели и замолчали.

«Бороды ваши побелели, по наружности вы люди хорошие, а умы ваши все еще не просветлились, слова ваши неверны», — сказал я.

На это они ответили: «О друг, мулла Али! Говорить с тобой откровенно мы боялись. По поводу притеснений этого проклятого начальника завода народ наш несколько раз ходил к мурзе и генералу, но от них нам никакой пользы не было. Какая может быть нам польза от этих мурз и генерала, когда они сами замучили людей, расположенных ближе к Оренбургу, своими сверх [общих] повинностей? Мы предполагали выступить совместно с населением всех четырех дорог, но не могли дальше терпеть, мы не были в состоянии выдержать даже и полдня» 10.

В приведенном фрагменте письма речь, очевидно, идет об историческом факте, происходящем в долине озера Талкас 15 мая 1755 г., когда бурзянцы убили заводчика Брагина и его товарищей. Это событие явилось началом восстания.

В литературоведческом аспекте весьма интересными являются язык и стиль письма Батырши, различные формы и приемы его изложения. Нередко он обращается к образным средствам, легендам, пословицам и поговоркам, разговорным оборотам речи. Так, цитированный выше отрывок в оригинале читается как художественное произведение; диалог передает напряженную обстановку времени. Многие страницы письма Батырши написаны так же живо и увлекательно. Особенно динамично и в драматичной форме изложены скитания автора после восстания.

Все произведение по своему жанру, стилю напоминает историко-документальную повесть автобиографического характера. Сама история, быт народа, его социальное положение, отдельные сцены встреч, праздников изображены ярко и конкретно, рукой одаренного человека. [10]

Автор «Истории России» С. М. Соловьев назвал письмо Батырши «любопытным рассказом о своих похождениях» 11. На самом деле в этом произведении можно найти живописные бытовые картины и лаконичные диалоги, монологи самого автора и народные изречения. Автор нередко обращается к приемам аллегории, ведет повествование в виде риторической речи, беседы и полемики.

В целом письмо Батырши императрице Елизавете Петровне в определенной степени напоминает некоторые автобиографические повести русской литературы XVII в.

Документ содержит ценные сведения по истории литературного языка тюрки середины XVIII в., которым пользовались башкиры. По нему можно проследить за развитием лексики башкирского языка, особенно терминологии по истории, социологии, экономике, философии и другим отраслям науки. Памятник дает богатый материал и для выяснения соотношения народного и литературного языка, для изучения лексики и грамматического строя.

Начиная с С. М. Соловьева и кончая историками наших дней, исследователи истории Башкирии эпохи феодализма обращались к письму Батырши как к документально-историческому источнику. Еще П. И. Рычков, лично знавший Батыршу, сделал в своей «Топографии Оренбургской губернии» краткий экстракт его воззвания и использовал отдельные факты из его письма 12. С. М. Соловьев в освещении восстания 1755 г. в Башкирии и роли в нем Батырши во многом основывается на его воззвании и письме 13. Затем академик Н. Ф. Дубровин в своем исследовании также обращается к этим источникам и приводит несколько извлечений из письма Батырши 14. Советский историк А. П. Чулошников в книге «Восстание 1755 г. в Башкирии» часто ссылается на письмо Батырши как на достоверный документальный источник середины XVIII в. Однако дореволюционные исследователи обычно ссылались на перевод письма Батырши, сделанный еще в XVIII в. переводчиком Коллегии Иностранных Дел А. Турчениновым, недостаточно полный и не совсем точный. Лишь при подготовке «Материалов по истории Башкирской АССР» был сделан новый русский перевод письма, полный и более близкий к подлиннику 15.

На оригинал письма Батырши исследователи до последних лет не обращали должного внимания. Впервые оно рассмотрено нами в работе «Письмо Батырши императрице» 16. Затем была опубликована статья «Письмо Батырши императрице Елизавете Петровне как историко-литературный источник» 17.

Письмо Батырши, как уже было сказано, в подлиннике до нас дошло в одном беловом экземпляре, уже окончательно подготовленном для вручения императрице, и в семи черновых набросках. Черновики отражают подготовительный этап документа и складываются из нескольких отрывков, отдельных его частей, местами полностью воспроизведенных в окончательном тексте.

Черновые наброски написаны на белой европейской бумаге довольно разборчивым и четким почерком, в них много перечеркнутых и переписанных мест. Они хранятся в ЦГАДА под шифром ф. 7, д. 1781, ч. 2, составляют 102-118 листов бумаги. К сожалению, эти наброски дошли до нас в очень ветхом состоянии (бумага [11] во многих местах сильно измята, отдельные части текста внутри страниц оборваны, некоторые строки стерты или трудно разбираемы).

В период подготовки III тома «Материалов по истории Башкирской АССР» было установлено наличие семи черновых набросков рукописи, которые условно пронумерованы в порядке приблизительно установленной последовательности их написания, тексты были переписаны и переведены на русский язык 18.

Окончательный вариант письма Батырши сохранился в целом в хорошем виде. При подготовке к изданию вышеуказанного тома «Материалов по истории Башкирской АССР» в основу, естественно, был положен этот экземпляр рукописи и в подстрочных примечаниях к основному тексту даны те извлечения из черновых набросков, которые представляют что-либо новое по сравнению с окончательным вариантом. В каждом отдельном случае сделана и соответственная ссылка на установленный условный номер чернового наброска 19. Текст письма и его перевод были подготовлены под руководством проф. Н. К- Дмитриева; они же положены в основу настоящего издания.

Транскрипция текста и комментарии осуществлены нами, последние носят преимущественно справочный характер. Словарь охватывает малопонятные широкому кругу читателей арабо-персидские, архаические старотюркские или же специфические слова литературного и народно-разговорного языков.

При транскрибировании текста мы использовали знаки современного башкирского алфавита на основе русской графики. Знаки арабского алфавита передаются следующим образом:

*** [12]

Отсутствие в старотюркской письменности строгих орфографических правил, недостаточное число гласных букв, различное написание отдельных слов или же аффиксов и отсутствие местами диакритических знаков вызывают значительные затруднения в транскрипции. В таких случаях приходилось прибегать и к принципам транслитерации. В связи с этим нужно обратить внимание на следующее:

1. Традиционная передача старотюркской письменности аффикса множественного числа глаголов с широким гласным была транскрибирована согласно закону сингармонизма. Например: *** (хэбэрлар) — хэбэрлэр, **** (идэлар) — идалэр.

2. В арабских словах, где отсутствуют диакритические знаки, применен принцип транслитерации.

3. Русские заимствования, фонетически освоенные башкирским и татарским языками, транскрибированы согласно написанию в рукописи. Например: старшина — ыстаршина, провинция — правинца, губерния — губирна, поход — пахут и т. п.

Если одно и то же слово в различных местах пишется по-разному, их различие сохранено: пашпурт и паспурт, пахут и бахут и др.

4. Арабские буквы * * * *, означающие несколько звуков башкирского и татарского языков, транскрибированы применительно к литературному и народно-разговорному языку башкир.

5. Некоторые дифтонги, как ** **, и трифтонг ** переданы через современную орфографию.

6. В некоторых словах, написанных одинаково, разнозначных по смыслу и произношению, транскрипция сделана, исходя из контекстуального значения: ** — кул (рука), кол (раб), ** кен (солнце), кен (день), кун (кожа), ** — борон (древний), бурун (нос) и др.

Текст документа на арабской графике переписан младшим научным сотрудником Института истории, языка и литературы А. X. Вильдановым.

Цифры на полях означают номера страниц оригинала рукописи, две косые черты (//) — конец одной, начало другой страницы.

В виде иллюстрации даются фотокопии отдельных страниц письма. [13]

ЛЕКСИЧЕСКИЕ И ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА ПИСЬМА БАТЫРШИ

Выяснение лексико-грамматических особенностей письма Батырши может оказать серьезную помощь изучению Урало-Поволжского письменного языка тюрки, а также исследованию ряда вопросов исторической грамматики, лексикологии и диалектологии башкирского и татарского языков. Памятник точно датирован (4-20 ноября 1756 г.). Автор его Батырша был образованным для своего времени человеком. В этом отношении рукопись отражает состояние Урало-Поволжского письменного языка тюрки в середине XVIII в. Текст письма позволяет выявить локальные особенности, а также традиционные черты литературного языка, выявить в нем кыпчако-огузские и уйгуро-карлукские элементы.

Письмо Батырши отражает различные пласты лексики, специфические и традиционные грамматические формы, синтаксические конструкции. Некоторые лексико-грамматические формы и синтаксико-стилистические построения наслаиваются как бы своеобразными пластами. Когда Батырша описывает свою жизнь, выражает чаяния и мысли народа, язык памятника по грамматическому строю и словарному составу почти не отличается от народно-разговорного языка. Разумеется, автор по-своему обрабатывает народно-разговорный язык и приводит в определенное соответствие с традиционными формами письменного языка. Когда же Батырша излагает религиозно-философские, морально-этические, социально-правовые мысли, то в языке памятника преобладают арабские и персидские слова, огузские, уйгуро-карлукские элементы, сложные синтаксические построения.

Приведем фрагмент письма, где наиболее ярко прослеживаются особенности народно-разговорного языка:

«...Андин суц кыш кенендэ Офе тсэлгэсендэн указ тсеууэте берлэ телэб бэне Уран илэуенэ Уртауыл дикэн ауылга алдурдылар. Сулук ыстаршинаныц тэрикэ малны китаб хекеме берлэ мирас; эйэлэре арасында влэшур вчвн. Йортомоздан вч кенлвк ер булур. Ул Уран илэуендэ алты квн тордым, тэрикэ малны тикшуруб вэ Иэм мэжлеслэрдэ йереб. Анда... сузлэр сейлэделэр вэ эйтделэр: «Безнец Урман тарафлы халайьгкларымыз, башкортларумыз вэ hэм гэйрелэремез гэйэт пэhлуэнлэрдур вэ hэм уи атарга гэйэт мэргэнлэрдур. [14] Кыркар-иллешэр тинлек санай йэйэлэремез ялан башкортларынын, унар-екермешэр сумлык эдернэ йэйэлэрендэн артукдыр. Анын вчен ни кэдэр эсе haya кен булса да атушкан сайун кеуэтлэнэдур. Аткан укларымыз hэргиз кейеккэ туктамайдур. Вэ hэм чанга берлз йерергэ шул кэдэр осталар, урман эчендэ качган кейек котолмайдур. Алында аркылы яткан ат бейуклук агачларны аша сикруб чыгалар, юлдан елгэн елеуешле ат "кардан елгэн чангалы кешелэремездэ етмэйдур» 20.

Здесь ярко отражается лад и строй речи народно-разговорного языка. В то же время соблюдаются формы и нормы письменно-литературного языка: сохраняется традиционная огузская форма личного местоимения первого лица единственного числа бане (меня), применяется сложная форма сочинительного союза вэ (Иэм/и), активно употребляется традиционный аффикс -дур, устойчива форма аффикса -мыз/-мез личного местоимения первого лица множественного числа и т. п.

В отрывке встречается несколько арабских и персидских слов: кэлгэ 'крепость', кеуэтле 'сильный', китаб 'книга', мира»; 'наследство', хекем 'суд', халайык 'народ', тараф 'сторона', гэйэт 'очень', пэhлеуэн 'пехлеван', hэргиз. Эти слова фактически давно вошли в народно-разговорный язык. Встречаются также русизмы: указ, ыстаршина, булк.

При передаче мыслей и настроений народа автор письма часто обращается к народным фразеологическим словосочетаниям и пословицам и поговоркам: Кендэ бетэр эшне aйгa, айда.бетэр эшне йылга суздылар мал алур ечен; Атымызны арутуб, тунымызны туздуруб hич нэрсэсез кайтабыз; Файда итэйук ди торгач зыян курэм- сез; Халык теленэ тешкэн буш булмас; Эшлэгэнуц эт ейер, арка буйун бет ейер, диб безнец халемез охшашлыга эйтулэ торган; Эйлэнур тэкэтемез юкдур тикра янумыз утдур; Вэ лэкин картлар сузе дэ китабдан йырак дэгулдер; Ул тубэдэ угын яза атмаган, аты ергэ ятмаган данлы чаплы Алдар иде; Утка сецгегэ каршы баруб куб жэрэхэтлэр зэхмэтен чикдем. Ахыр кэмэлэремез комга ултурды и т. п.

Свои рассуждения Батырша часто подкрепляет народными мыслями, вводит в повествование монологи, диалоги. В целом основу письма составляют грамматические формы и синтаксико-стилисти- ческие конструкции и лексика народно-разговорного языка.

В то же время автор в своих религиозно-философских рассуждениях иногда отходит от этой основы. О чем, к примеру, свидетельствует следующий отрывок:

«Анын, чурасында мэнеглэре вардур, вэсилэсе улмайынлары мэнеf идэрлэр. Гол шаhынын, чурасында манигы хардур, гэнеж зэрен хазини аждырhа камардур. Дэр сэмин дэрья дубендэ аб хаят залимэт эчендэ, аб хаят гиззэт вэ шэрэфэтдэ шейлэдер кем, анын бер кэтерэсенэ диц улмаз донъя галэменен сим вэ зур хэзэнэсе. Бэс гэдэлэт аб хаят мисалыдыр, падишаhлар аб хаятнын нэhере [15] миcалылардур, йэрни мэжмэг рэдэлэтлэрдур вэ падишаhларнын, чурасындагы вэ зэрар шэрифэсе аб хаят нэhэренэ атсыб дешан аб хаят чишмэлэре миcалылардур, йэгни рэдэлэт нэЬэренэ кэcрэт вэ тсеуэт вирэчелэрдур вэ этарафдатсы залимлар аб хаятдан мэнег идаче залимат мисалылардур нэfим хакдыр».

Здесь преобладают арабские и персидские слова, текст фактически невозможно понять без перевода. Широкое использование арабизмов и фарсизмов в значительной степени предопределило и особенности синтаксического строя письма, где превалируют сложные синтаксические конструкции арабского языка.

Приведенный отрывок несколько выделяется в письме по насыщенности арабско-персидской лексикой и архаическими формами письменности. В целом арабские и персидские слова составляют около 30-40 процентов лексики всего текста письма. Прежде всего это обозначения религиозных, философских и других абстрактных понятий.

По письму Батырши можно наблюдать и другую тенденцию в эволюции письменно-литературного и народно-разговорного языка середины XVIII в. — освоение заимствованных русских слов. Русизмы обычно подчиняются фонетическому строю башкирского и татарского языков. Они больше всего связаны с государственно-административными, военными и хозяйственно-бытовыми понятиями: архэрай 'архиерей', билит 'билет', булк 'полк', вернай 'верный', вур 'вор', драгун, завут 'завод', капитан, малатук 'молоток', манит 'монета', пуп 'поп', парутчик 'поручик', перавутчик 'переводчик', писар 'писарь', пичат 'печать', прибул 'прибыль', сылка 'ссылка', указ 'указ', янарал 'генерал' и т. п.

Основу лексического фонда письма, естественно, составляют общеупотребительные слова народно-разговорного языка башкир и татар, а также слова общетюркского происхождения. Вместе с тем встречаются и архаизмы, а также слова с несколько иным оттенком значения, чем ныне. Все это представляет большой интерес как с точки зрения эволюции литературного языка, так и исторической лексикологии.

В этом аспекте приводим некоторые наблюдения и сравнения лексических особенностей отдельных архаических слов из письма Батырши.

Алым 'взятка': алым алдылар (брали взятки). В словаре Кашгарского это слово зафиксировано в значении «долг»: Ол алымын алды (МК, I, 94). В русско-татарском словаре, составленном в 1785 г. Сагитом Халфиным, встречается слово алымчак 'взятка, лихоимец'. Следовательно, слово алым от значения «долг» в древнетюркском языке эволюционировало в XVIII в. в значение «взятка». Кстати, в башкирских диалектах в слове алымhак сохранилось значение «взяточник».

Босоу 'убежать': Бержэнлэр завут башлыкны юлдашлары берлэ ултуруб бособ китделэр 'Бурзянцы убили управляющего заводом с его товарищами и убежали'. В словаре М. Кашгарского оно [16] означало «освобождаться»: ат босоды 'лошадь освободилась от привязи' (МК, III, 266).

В «Опыте словаря тюркских наречий» В. В. Радлова 21 это слово зафиксировано в казахском, киргизском языках в значении «убежать, скрыться». В тюркско-татарско-русских рукописных словарях XVII-XVIII вв. б ос кон переводится как «отступление, бегство» или же «засада». В современных башкирском и татарском языках это слово означает «таиться, притаиться».

Двкэнеу 'кончаться, истратиться' в тексте встречается в двух фонетических вариантах двкэнеу, текэнеу: кеуэтем двкэнде 'обессилил, истратил свои силы'; байларнын малы твкэнди 'иссякли богатства баев'. У Кашгарского: эш текэди 'дело завершилось' (МК, III, 270). В «Кутадгу билик»: текэди. В современном башкирском языке от этого глагола исходит его возвратная форма текэнмэс, которая закрепилась в сочетании бетмэс-текэнмэс 'нескончаемый'.

Ейеу 'кушать, есть': Эшлэгэнен эт ейер Твой труд съест собака'. Это также древнетюркское слово. У Махмуда Кашгарского: эш ей- сэде 'он хотел есть пищу' (МК, I, 20). Ейеу в значении «кушать, есть» употребляется в современном уйгурском, турецком, туркменском языках. В современном башкирском языке архаичное это слово сохранилось в некоторых поговорках и кубаирах. Например: уртатс малды эт еймэ? 'общее не съест собака'. И у Батырши это слово употреблено в поговорке:

Ярлы ла ярлы тимэгез,

Ярлы хатсын еймэгез...

Елеуешле ат: юлдан елгэн елеуешле ат 'рысистая лошадь, скачущая по дороге'. У М. Кашгарского: атлыг елди 'всадник мчался' (МК, III, 64). В современном башкирском языке елеу 'скакать, мчаться'. Елеуешле производное от елеу вышло сейчас из употребления.

Идгу 'добрый, хороший': идгу атларуны 'добрые их имена'. Из древних и средневековых тюркоязычных литературных памятников Урало-Поволжья встречаются в произведениях «Киссаи Юсуф» Кол Гали, «Нахджел-фарадис» Махмута Булгари, «Мухаббатнаме» Хорезми. Древнейшую форму этого слова «иг» можно найти в орхоно-енисейских надписях, древнеуйгурских рукописях. В современном башкирском языке оно приняло несколько другую форму и значение: и з г е 'святой, священный'.

Илэу 'провинция, волость': Гэйнэ илэуе (Тайнинская волость). В. В. Радлов в «Опыте словаря тюркских наречий» фиксирует как башк. и л- 'волость': ил башы 'волостной староста'; ил языусы 'волостной писарь' (т. 1, ч. 2, с. 1478).

Корень этого слова восходит к древнетюркскому, означающему «союз племен, народ, страна, государство, административная единица». У Кашгарского бег или — область, находящаяся под управлением бека (МК, I, 48): ил калды, теру калмас 'страна остается, обычаи не остаются' (МК, II, 25). [17]

В современном башкирском языке и л означает лишь одно понятие — «страна». В устно-поэтическом творчестве башкир часто употребляется сложная форма ил-йорт 'страна, провинция, область'.

Ил в значении «волость» вышло из употребления и превратилось в архаическое слово. В современном языке сохранилось лишь в словосочетаниях в более узком значении: "корт илэуе 'пчелиный рой', тсырмы^тса илэуе 'муравейник'.

Йомошло 'служащий': йомошло кешелэр 'служилые люди' (т. е. люди, находящиеся на службе у государства), йомошло кешелэр 'посланники или люди, имеющие важные поручения, исполняющие поручения' (МК, I, 484).

Кен 'солнце': Кичка ятсын кен инмаз борон уяндым 'К вечеру перед закатом солнца проснулся'.

Кук ут 'трава'. В тексте: кук ут ватшты 'период первой свежей травы' (май месяц): Барчаларымыз хэзерлэрдур килэсе йэй кук ут вакытында ат туйунгач атланурра диб 'Все мы готовы подняться следующим летом, когда лошади подкормятся первой свежей травой'. В древнетюркском кук ут — трава. Ут в значении «трава» сохранилось в названии отдельных трав: кук ут, hарут, агут и т. п., и в некоторых производных словах: утлау 'кормиться травой', утау 'полоть траву', утлауытс 'пастбище', утльгкса 'ясли для скотины'.

'Кайу 'когда'. Древняя форма вопросительного местоимения, в письме Батырши встречается несколько раз.

Карыу '1. состариться, 2. сопротивляться': Йэшем харыуды 'Постарел', карыу иткэн 'сопротивлявшийся'. У М. Кашгарского: кары 'стариться' (МК, И, 263). У Радлова 'стариться; ответ, возражение' (т. II, ч. 2, с. 187).

Катлан 'стараться': Бэн эйтдем: дэхи тарафлардан хэбэрлэр вэ халлар анларга катлан 'Я сказал: старайся узнать положение и слухи со всех сторон'. У Радлова в значении 'стараться' (т. II, ч. 1, с. 299).

'Катланыу '1. участвовать, 2. объединяться': Алар бу эшка "катланалар 'они участвуют в этом деле'. У Радлова 'прибавление, объединение' (т. II, ч. 1, с. 299).

Кузы 'ягненок': Йортомоз эчендэ бер кузынын аягын сынган курсэк, аны бэйлэймез 'Когда видим у себя во дворе ягненка с переломленной ногой, перевязываем его'. Зафиксировано и в словаре М. Кашгарского и в «Кутадгу билик». Сохранилось как имя эпического героя Кузыкурпяс (эпос «Кузыкурпяс и Маянхылу»).

'Куртарыу 'спасать': Залимлардан башларымызны тсуртаруб калурмызму? 'Сможем ли спасти свои головы от злодеев?' Встречается и в форме курткарыу. В современном азербайджанском, турецком языках сохранилась его древняя форма. В письме Батырши употреблены его древняя огузская и кыпчакская формы: Гоман эйлэдем: ахыр бу мэлгунлэрдэн жэмэгэтлэрумне когкара алмамдур, бары уз башумны кот карайум диб 'Я подумал, что в конце концов мне не удастся спасти свою семью от этих проклятых и надо спасти только свою голову'.

Санай йэйэ 'санайский лук (разновидность лука)': [18] "Кыркар-иллешэр тинлек санай йэйэлэремез ялан баштсортларыныц унар- егермешэр сумльгк эдернэ йэйэлэрендэн артыктур 'Наши санайские луки, ценою в 40-50 коп., лучше, чем 10-20-рублевые луки-эдерне степных башкир'. Название этого вида лука, возможно, осталось от лука, изготовляемого башкирами Санайской волости Казанской дороги. У казахов и сибирских татар санай — общее название лука.

Тэрикэ — от теркэу 'зафиксировать, регистрировать': тэрикз мал 'зарегистрированное, наследованное имущество'.

Тибрэнеу 'шевелиться, двинуться, действовать': Эуэл-эуэлдэн безнец башкортларымыз урусдан бер жафа курмэйенчэ тибрэнмэй торган 'С древних времен наши башкиры никогда не поднимались (не действовали), пока не испытали от русских притеснений'.

Тигун 'задаром': Йортомозда тигун йэки аз 6ahafa табула торган дигут берлэ кун эшлэмэг мэнег "кылунуб 'Запретили выделку кожы дегтем, который в нашей стороне достается даром или за малую цену'. В современном башкирском языке сохранилось в словосочетании тигенгэ тугел 'не зря, неспроста, не попусту'.

Тик 'как': ел тик елер 'скачет, как ветер'. У Юсуфа Баласагунского: киши кен,ли тупсуз тиниз тиг торур 'душа человека подобна бездонному морю' («Кутадгу билик»).

Тигуз 'простой': тикуз халайьгклар 'простые люди'. В современном языке тиге? 'ровный'.

Твзву 'готовить': корал тезейлэр 'готовят оружие'. Данное значение изменилось.

Тукатайун — древнетюркская форма глагола.изъявительного наклонения туктатыу 'остановить, заканчивать': кайсы берне эйтуб туктатайун 'сказав несколько [слов], остановлю-ка'. Зафиксировано в словаре М. Кашгарского, в древнеуйгурских рукописях, в «Мухаббатнаме» Хорезми.

Уграу 'встречать'. У Радлова Oгpa- 'встретиться, попасть' (т. I, ч. 2, с. 1018). В том же значении употребляется в современном азербайджанском, турецком языках.

Улау (ылау) 'подвода, обоз': улау озатыучы кешелэр 'люди, сопровождающие подводы'. В русско-татарском разговорнике, составленном в 1740 г., зафиксировано в форме лау. Л. Заляй утверждает, что оно от древнетатарского оглак-углак 22.

Чаплы 'известный, славный': данлы, чаплы Алдар иде 'славный, известный Алдар'. У М. Кашгарского зафиксировано в форме чавук 'известный, славный', в орхоно-енисейских памятниках — чавук 'известность', у Баласагунского — чаплы, у Радлова — чаплытс.

Чиру кешелэре 'военные люди': Чиру кешелэренэ баштсортлар Иэм мишзрлэр хэбэр ебэрделэр 'Башкиры и мишари военным людям послали вести'. В древнетюркских памятниках чериг 23. У Радлова чиру, чэрик 'войско, толпа' (т. III, ч. 2, с. 2126). В русско-татарских рукописных словарях XVIII в. чиру 'военный'. В Манифестах Е. И. Пугачева, распространенных на языке тюрки, есть призыв: [19] Минэ турры юл кисеп, чиру хезмэте кылмакка килегез 'Приходите прямо ко мне на военную службу'.

В рукописях XIX в. в данном значении начинает употребляться заимствованное гэскэр. В произведениях башкирского устно-поэтического творчества сиреу также употребляется в значении «военный, войска». Оно сохранилось во фразеологическом словосочетании "Кырым сиреуе, Кырым сырыуы 'шумная ватага ребят', доел, 'войско крымское' 24.

Эрернэ 'разновидность лука' по-разному объясняется в словарях: у Радлова эдернэ (башк.) 'луке натянутой тетивой' (т. I, ч. I, с. 861), у Катаринского эсернэйэ (эдернэ йэйэ) 'лук из рога' 25, в «Башкирско-русском словаре» (Уфа, 1958) эдернэ ист., воен. 'лук особо искусного приготовления; из такого лука стрелял Мэргэн (снайпер и богатырь)'. Объяснение Катаринского кажется наиболее точным и верным. Это подтверждается и в текстах башкирских народных песен: Э?ернэ лэ йэйэ, а-к Иеизк баш, йэшел ебэк кэрэк керешкэ 'Эдер- не — лук из рога, для него нужна тетива из зеленого шелка'.

Ютатыу 'разорить, ослабить': у хезмэтлэре илэ ютатдылар 'разорили (нас) своими службами'. Это слово сохранилось в некоторых башкирских говорах.

Ям 'почтовая станция': Бержэн халкы тора торган ямдэ ат ут- латырга тештем 'остановился покормить коня на том месте, где в яме (на почтовой станции) живут бурзянцы'. У Радлова ям (уйг.) 'почтовая станция' (т. III, ч. 1, с. 298). Древнетюркское ям в русский язык вошло из старотюркского языка и образовало слово ямщик. В русско-татарских, татаро-русских словарях XVIII в. жам йорты 'почтовый двор', жам аты 'почтовая лошадь'. Сравн. с монг. зам, дзам 'дорога'.

Ярагланыу 'вооружаться': яраглана башладылар 'стали вооружаться'. В орхоно-енисейских памятниках ярок означало «панцирь, кольчуга» (ДТС). У Радлова: яраклап 'быть вооруженным» (т. III, ч. 1, с. 107). В современном киргизском, турецком языках ярак 'оружие'. В современном башкирском языке оно сохранилось в парном слове кэрэк-ярак.

Ярлыкаш 'вознаграждение': Сине тоттсан кешегэ бэн сум ярлыкаш тэхеие итулгэндур 'Поймавшему тебя человеку назначена тысяча рублей вознаграждения'. У М. Кашгарского ярлыг 'повеление, приказ': Идимиз ярлыгы 'Повеление нашего господина' (МК, I, 87); у Баласагунского: бири ярлыгыцны аfыр тутсалар 'первое — это то, что (народ)должен с почтением относиться к твоим предписаниям' 26. В башкирских шежере ярлыкаш означает «грамоту»: Ак би батшага баш салдылар, ярлыкаш алдылар 'подчинились белому царю, получили грамоты 27. У Рычкова: кыйын хакына ярлыкаш биреу 'награждение за труды'. У Радлова ярлыкаш (казанск.) 'награда, мзда'. [20]

Ярлыкау 'прощать, помиловать': падишаИдан рэхимле указ килэ торран: баштсорт -колларым, сезне ярлыкадым 'от падишаха поступал всемилостивейший указ: мои рабы, башкиры, я вас прощаю (помилую)'.

Анализ тюркской лексики письма Батырши в сопоставлении с древнетюркскими источниками, некоторыми кыпчакскими и более поздними письменными памятниками, а также с современным башкирским языком дает возможность установить значения отдельных слов в определенный период, хронологию отдельных семантических явлений и др. Большое количество тюркских слов письма совпадает с лексикой древних и средневековых памятников тюркских народов. Несмотря на значительность арабских и персидских слов, лексическую основу письма составляет кыпчакский пласт с преобладанием элементов народно-разговорного языка башкир и татар.

Рассмотрение фонетических и морфологических явлений в письме Батырши позволяет проследить процесс формирования фонетико-грамматических норм литературного письменного языка тюрки Урало-Поволжья к середине XVIII в. Одной из специфических тенденций является параллельное функционирование кыпчакских и огузских фонетических явлений.

В письме Батырши как в древнетюркских, так и булгаро-кыпчакских письменных памятниках четко прослеживается тенденция йекания (йелэштереу): йебэреу, йейеу, йел, йер, йелеуешле (пустить, кушать, ветер, земля, стремительный) и т. п. -

В словах типа кэрэк, кэмэ, фекер гласные написаны в башкирском звучании. В то же время в активном употреблении находится согласное ч, восходящее к древнеуйгуро-карлукской письменной традиции: чык 'выйди', чацгы 'лыжи', баскыч 'лестница', багыучы 'смотрящий', сач 'волосы', сатсчы 'стража' и т. п.

Согласные к, т_ так же, как и в древнетюркских рукописях, в любой комбинации остаются неизменными: чык — чыкар 'выйди', ке- йек — кейеке 'зверь', екерме 'двадцать', екет 'джигит', тутсуз 'девять' и т. п.

В середине и конце слов устойчиво сохраняется, как в огузских языках, заднеязычное согласное f: олуf, ыpyf, ачыf, чыраf, уfлы, тyfмa, йыраfлау, барfыучы, сусаfлык.

В словах типа тaf, afbыр, агыз, сырыр, сыгыныу, яfa согласное f не переходит в у, как в кыпчакских языках, а сохраняется в огузской огласовке.

Сохранилась древнетюркская фонетическая форма в слове соцэк (совр. башк. hейэк) 'кость'.

В письме Батырши активно употребляется также древнетюркская форма дифтонга эв: эв(эй), сэвенеч или сэуенеч, сэвекле или сэуекле. В орхоно-енисейских надписях: еб, ев, у М. Кашгарского эв, в «Киссаи Юсуф» Кол Гали: ев, эв, эй; в «Нахджел фарадис» Махмута Булгари: ив, эв. В рукописных словарях XVIII в.: эв, ев, уй, ей.

С точки зрения исторической фонетики очень интересна [21] эволюция перехода дифтонгов уз — уй — ей: сузлэ — суйлэ — сейлэ 'говори'.

Л. Заляй считает, что этот переход начался с XIII в., а его параллельные формы продолжались функционировать до конца XVII в. 28 Однако, как показывает текст письма Батырши, переходные и параллельные формы наблюдаются еще и в середине XVIII в.: суз- лэделэр — сейлэделэр 'говорили'.

В тексте письма встречается своеобразная форма трифтонга: йайаг 'пешком', йайлау 'летовка', йайа 'лук'. В древнетюркском и некоторых современных тюркских языках слово йайаг звучит по-разному: йадаг, йазатс, йайак, йайаг, йэйэу, жэйэу и т. п. У Радлова зафиксированы различные звучания этого слова в разных тюркских языках. Его эволюция с древних фонетических форм к современным, видимо, протекало по схеме йадаг — йайаг — йайау — йэйэу. У М. Кашгарского и Юсуфа Баласагунского йадаг, в рукописных русско-тюркских словарях XVII-XVIII вв. йайаг; у Катаринского йайау.

Йайлаг — древняя форма слова йэйлэу. В тексте письма Батырши наблюдается переход г в у, но устойчиво сохраняется заднеязычное гласное а: йайлау.

В словаре В. Катаринского йайлаг означает 'без седла верхом', современная форма которого йай?аж 'всадник без седла'. Значит, древнетюркская основа ответвлялась на два различных понятия:

Йайлаf – йайлау – йайзак

Йайлаf – йайлэу - йайлаf

В фонетическом отношении такой переход вполне закономерен.

В тексте письма Батырши можно наметить и другие не менее интересные процессы перехода древнетюркских словоформ в современные, особенно — огузских форм в кыпчакские. Так, в некоторых глаголах и причастиях употребляется огузская форма согласного в: варды, вирде, вар, вирулэн и др. В то же время можно наблюдать переход ее в кыпчакскую форму, т. е. нередко эти формы употребляются параллельно: варды — барды 'ходил'. Ни хэбэрен. вар?~ Ни хэбэрлэренез бар' и т. п.

В глаголе булыу 'быть' перемежается его огузская и кыпчакская формы: ни улур~ни булур, улан~булган 'бывший', улуб~булуб 'бывая'. Однако в словосочетаниях типа лазым улан, лайык улмаз, бэхил улунуз, мэгбул улуб, ризалытсы улмайынча, пэйда улан, афаринлар улды, как правило, употреблена огузская форма.

Наблюдается параллельное употребление звуков д~т: делэк~ телэк, дел~тел, дин~тин, дерле~терле, дешкэн~тешкэн, [22] дотоноу~тотоноу и т. п. Такой параллелизм встречается и в «Киссаи Юсуф» Кол Гали. Однако булгаро-кыпчакская форма на т преобладает над формой на д.

Как переходную форму можно рассматривать чередование б~л: бэн~мэн~мин 'я', бенеу~менеу 'взойти'.

Отмечается употребление согласного р в различных комбинациях или же его выпадение: берлэ — бела — белэн 'с', ирде — иде 'быть', -куртарматс — -куткармак 'спасать'.

Подобные процессы происходят и в морфологии. С одной стороны, наблюдается активизация кыпчакских грамматических форм, основанных на народно-разговорном языке, с другой — устойчивость некоторых традиционных форм. Все это создает существование параллельных и переходных форм.

Текст письма Батырши и другие письменные памятники Урало-Поволжья XVIII в. иллюстрируют процесс формирования ряда категорий имени существительного, глагола, имени числительного, местоимения, союзов, аффиксов типа -лы/-ле, -лы"к/-лек и многих других на основе народно-разговорного языка. Традиционность письма постепенно уступает свое место, нередко стойко проявляя свою живучесть и консервативность.

В письме Батырши, например в направительном падеже, преобладает аффикс -fa/-rэ, характерный и для современного башкирского языка: халыкга, ыстаршиналарга,

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.