Верховный тайный совет и его проекты 1730 года

Попытка ограничить самодержавие после смерти Петра II и составление проектов формы правления в Верховном тайном совете и дворянских кругах — своего рода конституционное движение, открытое и длительное (19 янв. — 25 февр. 1730 г.), — явление необычное для абсолютистской России XVIII в. Изучению проектов, как и движения в целом, уделялось немало внимания в исторической литературе, особенно досоветской ¹. Но источниковедческая сторона документов менее всего выигрывала от этого, хотя и нуждалась с самого начала в первоочередном внимании. Литература о событиях 1730 г. не дает пока ясного представления о численности проектов, ни о принадлежности большей части их, времени составления, порядке следования и т. д. А это значит, что страдает и общее представление о движении, и оценка [66] позиций и планов столкнувшихся в нем дворянских групп, в первую очередь инициатора и главного двигателя всего предприятия — Верховного тайного совета.

Автор уже высказывался в источниковедческом плане о первых документах Верховного тайного совета в событиях 1730 г. — Кондициях и их продолжении ². Они относятся к началу движения. В предлагаемой статье речь идет (в том же плане) о последующих проектах Верховного тайного совета, наиболее важных для понимания его планов реорганизации государственного управления и особенно нуждающихся в критическом изучении.

* * *

Напомним необходимые факты начала движения, как оно представляется в настоящее время.

В ночь на 19 января 1730 г. в Москве, где находился двор, умер Петр II., Вопрос о преемнике не был решен заранее, и власть фактически перешла к Верховному тайному Совету, высшему государственному учреждению того времени. Лидером верховников являлся кн. Д. М. Голицын.

По предложению Д. М. Голицына, Верховный тайный совет избрал на царство курляндскую герцогиню Анну Ивановну, но решил ограничить ее власть. Были составлены Кондиции — условия, на которых власть вручалась новоизбранной императрице, — своеобразный ограничительный акт. Анна Ивановна обязывалась «уже учрежденный Верховный тайный совет в восьми персонах всегда содержать» и без него не решать указанные в Кондициях важнейшие вопросы внутренней и внешней политики. В наличном составе Верховного тайного совета было семь членов. Пять из них принадлежали к старой боярской знати ³.

При всей неожиданности ситуации, которой воспользовался Верховный тайный совет для своего решения, последнее не было случайным. Ни при Екатерине I, ни при Петре II самодержавие не справлялось с задачами высшей власти. Не прекращалась борьба в правящем лагере, расстраивалось управление. А с другой стороны, росло стремление преодолеть опасное состояние разброда и развивавшейся недееспособности [67] наверху государственной организации. Этого требовали классовые интересы дворянства. Обстановка в стране была напряженной и определялась в конечном счете остротой классовых противоречий.

19 января Кондиции были отправлены в Курляндию. Верховный тайный совет представлял их Анне Ивановне как акт решения «всех чинов» ⁴. «Чинам» же, в свою очередь, было найдено целесообразным представить Кондиции после подписания их императрицей и от ее имени. В письме «верным подданным», которое Анна Ивановна также должна была подписать, сообщалось, что она, нуждаясь в благих советах, «изобрела запотребно» вести государственное правление так, как указано в Кондициях ⁵.

Уже после отправки Кондиций из Москвы (но не позднее середины двадцатых чисел января) Верховный тайный совет дополнил их программой ближайших мер нового правления. Был составлен документ под названием «К прежде учиненному определению пополнение». В нем предусматривались льготы сословиям: дворянству — облегчение службы в армии, купечеству — возобновление вольной торговли и пересмотр тарифа и т. д. Дальше этого, однако, первоначальные планы Верховного тайного совета не шли ⁶.

Решение ограничить самодержавие и образ действий Верховного тайного совета взбудоражили дворянство. В Москве находился его цвет: руководители государственных учреждений, высшее дворянство, гвардия, влиятельное «фамильное» дворянство. Всех волновали последние события.

Знать в большинстве сочувствовала идее ограничения самодержавия, но опасалась сепаратных планов Верховного тайного совета. В противовес им она к концу января выдвинула свой проект реорганизации государственного управления, подчеркнуто названный проектом «общества». «Общество» предлагало Верховный тайный совет упразднить, во главе управления поставить Сенат «в 30-ти персонах» под председательством императрицы, которой «иметь три голоса», впредь важные новые вопросы решать «обществом» ⁷. [68]

Поскольку Верховный тайный совет замалчивал свое решение, то и дворянство не считало возможным действовать открыто. Тем не менее его позиция озадачила верховников. Были приняты меры для скорейшего возвращения Кондиций из Курляндии. Вместе с тем Верховный тайный совет не мог не думать и об отношении к ним дворянства, ибо оно в существе своем уже выявлялось.

Литература о событиях 1730 г. не дает представления о том, как реагировал Верховный тайный совет на действия дворянства. Точнее, она освещает этот вопрос применительно к более позднему времени, когда Верховный тайный совет отвечал на проекты дворянства, составлявшиеся уже после обнародования Кондиций.

Но такое смещение ответных действий Верховного тайного совета связано с ошибкой в датировке его очередного документа и в понимании места и значения последнего в ряду проектов 1730 г. На самом деле и фактическая сторона дальнейших шагов Верховного тайного совета, и, что важнее, его планы и отношение к планам дворянства существенно отличаются от того, что приписывается верховникам в литературе.

Попробуем разобраться в этом.

***

Общепризнано, что к приезду Анны Ивановны в Москву в Верховном тайном совете был составлен документ, который известен в литературе о событиях 1730 г. под условным названием «Пункты присяги» или просто «Присяга». Текст документа не публиковался в печати, но содержание его неоднократно пересказывалось. Наиболее обстоятельный пересказ можно найти в работах С. М, Соловьева ⁸ и Д. А. Корсакова, из которых последний дал и внешнюю характеристику документа ⁹. Подлинник его хранится в бумагах Верховного тайного совета в ЦГАДА, где он представлен тремя редакциями, которые в современном документу реестре означены — как «пункты черные первые и вторые... и третьи с вышеписанных переписанные».

В беловой редакции документ написан четким почерком писца и занимает 16 страниц. Он во много раз больше [69] Кондиций и любого из дворянских проектов. Это обстоятельство, разумеется, не случайное, по-своему резко выделяет документ на фоне того, что известно нам о проектах 1730 г. Черновые редакции документа — подготовительные и характеризуют процесс его составления.

Документ имеет сложную структуру. Формально и по существу он делится на две неравные части, разные и в других отношениях, но объединенные единством замысла. Первую из них, меньшую, составляют Кондиции — ограничительный акт, а также предпосланные им сведения о смерти Петра II, избрании Анны Ивановны на царство, отправке к ней в Курляндию делегации и возвращении представителя последней в Москву (с Кондициями). Это основополагающая часть документа.

Вторая часть, большая, составлена, как подчеркивается в документе, «по силе Кондицей» и от имени «духовного и светского всякого чина людей». Это, так сказать, обязательства подданных в ответ на «всемилостивейшее писание» облагодетельствованной избранием царицы, подсказанная обстоятельствами и временем надстройка над Кондициями, как ее представлял себе Верховный тайный совет. Вторая часть разделена на 16 пунктов, из которых первые два в свою очередь делятся на подпункты.

Каждый пункт — установление по тому или иному вопросу государственного управления и государственной политики. Перечень их начинается пунктами об органах высшей власти, но в большинстве касается мер текущей политики, в частности сословной.

Остановимся на содержании второй части подробнее.

Первый пункт — наиболее важный — о Верховном тайном совете. Назначение высшего органа государства определено словами: «состоит ни для какой собственной того собрания власти, точию для лутчей государственной пользы и управления в помощь их императорских величеств». Устанавливалось, что «упалые места» верховников должны замещаться: путем выборов. Выборы осуществляет Верховный тайный совет вместе с Сенатом. Избранные кандидаты представляются — на утверждение императрице. Иностранцев выбирать запрещалось («не вспоминая об иноземцах»), как и больше двух представителей одной фамилии. В случаях возникновения новых и важных государственных дел Верховный тайный совет;; должен был приглашать «для совету и разсуждения... Сенат, генералитет и калежские члены и знатное шляхетство». Оговаривалась обязанность верховников руководствоваться в делах управления законами и ответственность за преступные деяния. [70]

Второй пункт включает в себя: 1) Суждение об обязанностях Синода и архиереев («должны иметь крайнее попечение и смотрение о церквах божиих...»), с ним соединено установление о возврате епархиям и монастырям вотчин «попрежнему в. собственное их владение»; коллегия экономии подлежала упразднению. 2) Суждение об ответственности, «буде кто впадет в какое погрешение из членов синодальных и из архиереев». 3) О числе членов Синода (не указано, но оставлено место» для указания) и порядке пополнения его.

Пункт о Сенате (третий) закреплял за этим учреждением: то положение, какое он занимал («для вспоможения Верховному тайному совету»), но оставлял открытым вопрос о числе его членов («имеет состоять... персонах»).

Четвертый пункт декларировал принцип назначения «в Сенат, коллегии и в канцелярии и в протчия управления» достойных людей «из генералитета и знатного шляхетства». Провозглашалось также, что «и все шляхетство содержано быть имеет так как и в протчих европейских государствах в надлежащем почтении и в ея имп. величества милости и консидерации».

Дворянство освобождалось от солдатской и матросской службы и вообще от службы в «подлых и нижних чинах». Устанавливалось, что для военной подготовки дворян должны быть созданы «особливые кадетцкие роты, ис которых определять по обучении прямо в обор афицеры и производить через гвардию» (п. 5). Подтверждалось право чиновников не из дворян на получение дворянства по выслуге (п. 6). «Приказных» было обещано «производить по знатным заслугам и по опыту верности», «а людей боярских и крестьян не допускать ни х каким делам» (п. 7).

Предусматривалась неприкосновенность имущества — Пункт 8 гласит: «Кто впадет в какое погрешение хотя и живота лишен будет после таких у жен и у детей и у сродников движимого и недвижимого не отнимать и тем их не укорять понеже доволно что живота или чести лишаютца».

Подчеркивалась необходимость «всем обще иметь немалое попечение о добром состоянии сухопутной армии, о гвардии и о флоте, чтоб было содержано в добром порядке». В частности, обращалось внимание на то, чтобы «жалование и протчее удоволствование против государственных уставов в свое время давано было сполна без задержания», повышение в чинах производилось «по заслугам и по достоинству, а не по страстям и не по мздоимству», солдаты и матросы «как дети отечества» не подвергались бы напрасным трудам и обидам (пп. 9 и 10). [71]

Дворянству и «гражданству» Эстляндии и Лифляндии гарантировалось содержание «по их правам и привилегиям и по мирному трактату». Иностранцам, находившимся на службе в России, и тем, кто впредь пожелает служить, — «почтение и склонность ко всякой любви яко общие с россияны» (п. 11).

В пункте о купечестве (п. 12), помимо общей установки «иметь призрение и отваживать от них (купцов. — Г. П.) всякие обиды и неволи», конкретно предусматривалось: «в торгах иметь им волю и никому в одни руки никаких товаров не давать и податми должно их облехчить, а протчим всяким чинам в купечество не мешатца». Признавалось необходимым и «крестьян податми сколько можно облехчит, а излишние расходы государственные разсмотрит» (п. 13).

Провозглашался тезис: «искат в пополнение законов общества... для государственной и народной общей ползы и благополучия всему отечеству без всякие страсти и боязни» (п. 14). В категорической форме решался вопрос о «резиденции»: «быть в Москве непременно, а в другое место никуда не переносить» (п. 15).

Последний пункт составлен в духе присяги на верность новому образу правления. Его принцип — «общая польза государства», служение которому должно поощряться, а недоброжелательство — наказываться. Текст заканчивается словами клятвы «сии пункты не нарушать» и напоминает о возмездии, которое ждет клятвопреступника.

Таков документ в основных чертах. Единственный в своем роде, четко определенный в специфике формы и содержания, он, что называется, способен сам говорить за себя. Если, конечно, не подходить предвзято.

Во-первых, ясно, что деление документа на две части обусловлено характером Кондиций и отражает развитие замысла Верховного тайного совета под давлением оппозиции. В качестве акта Анны Ивановны Кондиции как будто не подлежали изменению, и вместе с тем они не могли удовлетворить дворянство. Выход из этого положения был один, тот, которым и воспользовался Верховный тайный совет. В рассматриваемом документе Кондиции сохраняют свое первоначальное самостоятельное значение и в то же время являются посылкой и основой многочисленных и разнообразных дополнений, составляющих его вторую часть. Была найдена форма документа — обстоятельство, значение которого определялось степенью важности документа.

Во-вторых, «пункты» второй части документа образуют три характерные группы установлений. Первую из них [72] составляют установления, относящиеся к форме государственного» правления. Это — определение должностей Верховного тайного совета, Синода и Сената, тексты об участниках обсуждения «новых и важных дел», о порядке замещения «упалых мест» и некоторые другие. Ко второй группе относятся установления сословного характера — те в основном, которые ранее предназначались дополнять Кондиции («пополнение»), а теперь были включены (в разбивку) во вторую часть документа. В планировании этих мер Верховный тайный совет исходил из своих наметок и практических действий, предпринимавшихся в 1727-1729 гг ¹¹.

И, наконец, третья группа — установления, по-своему гарантировавшие соблюдение действовавших «уставов», их «пополнение» и вообще поддержание «доброго порядка» (в армии, в чинопроизводстве, выплате жалования и т. д.). Смысл узаконения обязательств нового правления в этом отношении состоял в том, что в предыдущие годы, при Петре II и Екатерине I, в делах управления господствовали произвол и непорядок, вызывавшие всеобщее осуждение.

В-третьих, документ исчерпывающе выражает последовательные результаты работы Верховного тайного совета над планом нового правления за весь соответствующий этап движения. Эти результаты: 1) Кондиции; 2) дополнение к ним («К прежде учиненному определению пополнение»); 3) рассматриваемый документ, включающий в себя как предшествующие только что названные документы, так и новые многочисленные установления. Он и по форме — известный итог работы, отразившей, однако, тенденцию расширения ее результатов под напором оппозиции.

В-четвертых, принятое в исторической литературе название документа — «Пункты присяги», «Присяга» не соответствует характеру последнего, и не выражает его действительного назначения. ¹² Как мы видели, документ и по существу и по [73] другим данным предстает в результате изучения безусловно как политический проект, точнее — проект формы правления. В этом качестве он и прямо дважды засвидетельствован в собственном тексте самими составителями (конечно, не в специальной постановке). А именно — при переходе от первой части документа ко второй: «Но силе... Кондицией... государства правление во всем содержать по сему...» (следуют «пункты»). ¹³ Заметим: «государства правление!». И далее, по поводу санкций: «Будет же кто при сей форме... впадет в погрешение...» и т. д ¹⁴. «Сия форма» — форма государственного правления и документ, определяющий ее.

Укажем также, что в своеобразной сводке дворянских проектов, составленной в Верховном тайном совете несколько позднее, помещен (фрагментарно) и рассматриваемый документ с пометкой «Во мнении Верховного тайного совета» ¹⁵. «Мнениями» назывались политические проекты, поскольку каждый из них принадлежал отдельной группе дворян и выражал только ее взгляд — мнение.

В-пятых, документ резко выделяется среди проектов 1730 г. спецификой своих черт, в особенности формально-логической законченностью — он один из них составлялся в значении «формы правления» (и в этом смысле, заметим в скобках, ближе других находился к тому гипотетическому варианту, который мог стать конституцией). Ни последующие документы верховников, ни проекты дворянства на эту роль не претендовали. ¹⁶

Проект формы правления — будем так называть документ — красноречиво свидетельствует о себе и в других отношениях, позволяя тем самым лучше видеть и соответствующее звено в планах Верховного тайного совета. Имеем в виду прежде всего время составления проекта и отношение последнего к проектам дворянства. Это в сущности две стороны одного вопроса, который в общем можно сформулировать так: до или после составления проектов дворянством (и представления в Верховный тайный совет) появился проект формы правления? Ответ на этот вопрос принципиально важен. В самом деле, логически ясно, что если проект формы правления составлялся после появления проектов дворянства, то, значит, [74] в ответ на них. Не иначе. А если, наоборот, он составлялся ранее? В этом случае, понятно, ситуация резко меняется, ибо во весь рост встает вопрос об этом самом ответе: был ли он? В чем заключался? и т. д.

Литература о событиях 1730 г. не знает этой альтернативы. Начиная с С. М. Соловьева, историки безапелляционно повторяют тезис о том, что документ Верховного тайного совета составлялся в ответ на дворянские проекты и содержал в себе уступки оппозиции ¹⁷. Д. А. Корсаков даже проделал «тщательное сличение» проекта формы правления с дворянскими проектами, чтобы показать, что конкретно и откуда верховники заимствовали. ¹⁸ Эту работу затем повторил П. Н. Милюков, хотя и по материалам своего предшественника, однако не без стремления пойти дальше него. И он действительно поставил все точки над i. Д. М. Голицын, по его мнению, большую часть пунктов документа («Присяги») взял из проектов дворянства. Но в вопросах государственного управления уступал им скорее на словах, чем «в самой сути дела». Это лишало иные его уступки «всякого действительного значения». И вывод: «таково было последнее слово Верховного совета и крайний предел его уступок» ¹⁹.

Но так ли было в действительности?

Когда ошибка настойчиво повторяется и при этом обрастает подробностями, которые сами по себе могут и не заключать в себе ошибочности, то легко может возникнуть иллюзия надежности доказательств и очевидности доказуемого. Нечто подобное, вероятно, и произошло в данном случае. [75] Приведенное мнение историков, несмотря на видимую обоснованность его, ошибочно от начала до конца.

Историки верно указывают на моменты общности текста проекта формы правления и ряда других документов, но ошибаются, приписывая эти другие документы оппозиции. Таковых насчитывается четыре, и все они принадлежат Верховному тайному совету. Это известное уже нам добавление к Кондициям-«К прежде учиненному определению пополнение». Оно, как. указывалось уже, все вошло в текст проекта формы правления (в разбивку по разным пунктам — четыре случая «заимствования»). Это, кроме того, три черновых наброска текста о «верховном правлении» (2) и Сенате (1). Они представляют собой незавершенные результаты переработки соответствующих пунктов проекта формы правления с учетом предложений дворянства (расширение Верховного тайного совета до 12 чл., Сената — до 11 и др.) ²⁰. Поскольку часть текста пунктов сохранялась и в новых вариантах, то и тут, можно сказать, имело место «заимствование», но в обратной последовательности и опять-таки из своего документа ²¹.

В отношении большинства проектов, то есть тех, которые действительно принадлежали оппозиции, историки указывают только смысловые заимствования. Это само по себе показательно. Ни одного текстуального заимствования из проектов, не принадлежащих Верховному тайному совету! Смысловые заимствования составляют большую часть. Если судить по терминологии Д. А. Корсакова, характер их различен: от использования источника в качестве «основания» до «принятия его в соображение», составления «под его влиянием» и др. ²² Не будем спорить: сходство имеется. Но оно не доказывает заимствования. Это сходство существа вопросов, которые решались в одном и другом случае и круг которых был в общем одним и тем же, сходство задач, следовавших из Кондиций, которые надо было дополнять, сходство положения составителей проектов и других обстоятельств.

По Д. А. Корсакову, пункт «о перенесении резиденции в Москву целиком взят из проекта Матюшкина» ²³. В этом проекте он сформулирован так: «О резиденции желаем, чтоб была для общей ползы в Москве» ²⁴. В проекте формы правления [76] совсем иначе: «Резиденции, убегая государственных излишних убытков и для исправления всему обществу домов своих и деревень быть в Москве непременно и в другое место никуда не переносить». ²⁵ И все-таки сходство в главном, в идее налицо. Но, скрашивается, зачем было верховникам заимствовать идею, если они сами (по крайней мере, Долгорукие) со времени переезда двора из Петербурга в Москву в 1727 г. постоянно внушали ее Петру II? Да и самый переезд двора говорит о том, что идея родилась задолго до ее появления в дворянском проекте и не в кругу его составителей.

Предвзятый подход историков к проекту формы правления в данном случае отражает общую путаницу в их представлении о проектах 1730 г. Названный проект оказался единственным конституционным документом верховников, составленным (после Кондиций) до конца движения. Он, следовательно, только и мог быть осмыслен в значении ответа на дворянские проекты, коль скоро признается (и резонно), что Верховный тайный совет должен был ответить.

На самом деле проект формы правления был составлен до появления дворянских проектов, предшествовал им. ²⁶ Это видно уже из сказанного. Ведь если бы он составлялся в ответ на дворянские проекты, то наверняка содержал бы недвусмысленные признаки заимствования из них, их влияния. Но именно таковых-то и не находится. С другой стороны, непререкаемо заявляют о себе результаты попытки переработать проект формы правления с учетом предложений дворянских проектов. Приступ к ней засвидетельствован в самом проекте, в котором на поле против начала пункта о Верховном тайном совете приписано, что число членов увеличивается до 12 и пополняться он должен путем выборов ²⁷. На этой основе затем последовала и переработка всего обширного пункта о «верховном правлении», оставившая по себе, как уже отмечалось, два незавершенных наброска нового варианта пункта, а также вариант пункта о Сенате, численный состав которого также увеличивался до 11 членов. Переработка потому и предпринималась, что проект формы правления не учитывал [77] предложений дворянских проектов, то есть был составлен до их появления. Теперь в нем число членов «верховного правления» доводилось до компромиссной цифры, предлагавшейся одним из двух основных дворянских проектов ²⁸, и указывался численный состав Сената, единодушно называвшийся всеми проектами.

Как указано в «реестре» документов Верховного тайного совета, черновые, подготовительные редакции проекта формы правления — «пункты черные первые и вторые... были сочинены на присланные от ея императорского величества пункты...» ²⁹. Это значит, что они были сочинены до появления проектов дворянства (которые поэтому и не упомянуты в приведенной записи), но после возвращения Кондиций из Митавы и — подчеркнем — в связи с ними. Последнее можно уточнить. В самом проекте факт составления его определенным образом соотносится не только с возвращением Кондиций, но — по черновой редакции — и с более ранним известием о подписании их Анной Ивановной, и это расширяет возможности суждения.

Наличие редакций проекта, заметим кстати, — тоже особенность, выделяющая его среди проектов 1730 г. и в познавательном отношении небезынтересная. Каждая редакция — а их, как указывалось ранее, три, не считая фрагментов — ступень в работе над документом, те или иные дополнения, поправки. Первая еще не содержит Кондиций и всей первой части проекта, картина пунктов хотя и намечена, однако текст, численность и порядок следования их еще должны уточняться. Вторая — это уже обе части документа, пункты здесь встали на свои места и шлифовка текста закончена. Третья — известный нам беловой экземпляр, переписанный с предыдущей редакции, но не механически, а с некоторыми уточнениями.

Так вот, создавая вторую редакцию, составитель в первой ее части, до этого отсутствовавшей, называет лиц, отправленных 19 января в Митаву, и затем отмечает: «от которых тогож (зачеркнуто: «сего прошедшего». — Г. П.) генваря 30 дня получена ведомость, что ея величество...» и т. д. (сообщается о подписании Кондиций Анной Ивановной) ³⁰. Но в третьей редакции этого известия уже нет, вместо него указывается [78] другой факт, более поздний: «а сего февраля 2 дня прибыл сюда генерал-маеор Леонтьев и привез от ея императорского величества... пункты... (то есть Кондиции) ³¹,

Сопоставление этих мест текстов названных редакций проекта не оставляет никаких сомнений в том, что вторая редакция была написана 1 февраля. Не позднее, потому что тогда в ней фигурировало бы уже не известие о подписании Кондиций, а сами Кондиции, как в третьей редакции. И не раньше, ибо только в феврале можно было сказать о январе как прошедшем месяце.

Обращает на себя внимание еще одна особенность первой части второй редакции проекта. Эта часть составлена из трех кусков текстов разных почерков, что в сочетании с характером текстов скорее всего свидетельствует о разном времени написания. Эти куски: 1) Кондиции, 2) приписка к ним, сообщающая о подписании их Анной Ивановной и 3) остальной текст, описательный, из которого взята приведенная выше фраза.

Возникает вопрос: почему Кондиции и названная приписка к ним (три строки) написаны разными (канцелярскими) почерками? Если это не случайность, вообще маловероятная, то ответ должен быть один: они написаны в разное время. Но когда именно?

Приписка не могла появиться в документе раньше 30 января. Она содержит текст подписи Анны Ивановны («По сему обещаю все без всякого изъятия содержать. Анна»), а он был привезен из Митавы только 30 января ³². Поэтому наиболее вероятное время появления приписки — 31 января — 1 февраля. Что же касается копии Кондиций, то она, несомненно, была приготовлена ранее. При этом интересно то, что в ей предусмотрительно было оставлено место для приписки. И вместе с ней Кондиции уже готовым текстом вошли в первую часть второй редакции проекта.

Все это говорит о том, что первая часть второй редакции появилась не вдруг. Мысль о ней во всяком случае созрела еще до того, как она воплотилась в компоновке разновременных текстов, производившейся 1 февраля.

Такой же вывод подсказывается и особенностями текста второй части второй редакции проекта. В ней на лицо два разновременных слоя: основной, переписанный рукой [79] канцеляриста с текста первой редакции, и добавочный (дополнения, изменения и пр.), принадлежащий составителю. Если считать, что вторая часть в ее данном виде была составлена одновременно с первой, то есть 1 февраля, то это должно относиться, собственно, только к добавочному тексту, давшему вторую редакцию. Основной же, первоначальный, был составлен ранее, скорее всего 31 января. Предполагать, что обе редакции проекта могли быть написаны в один день 1 февраля, едва ли правомерно, так как это противоречило бы характеру и объему проделанной работы.

Думается, начало составления проекта формы правления можно поставить в связь с секретным совещанием верховников 31 января. В журнале Верховного тайного совета о нем сказано коротко: «имели разговоры секретные» ³³. Возможно, решался вопрос не только о том, чтобы составить проект, но и о том, каким он должен быть. Не рассматривалась ли его первоначальная редакция, следствием чего и могла явиться ее переработка? Во всяком случае в дальнейшем проект фигурирует в бумагах Верховного тайного совета как его «мнение», а следов рассмотрения его Советом в феврале так и не появилось.

31 января, надо полагать, должен был решаться и вопрос о созыве собрания высших чинов для ознакомления с Кондициями. Оно состоялось 2 февраля. Но имеющиеся данные не позволяют считать, что проект формы правления готовился Верховным тайным советом для представления этому собранию. Во-первых, это противоречило бы логике показных действий Верховного тайного совета, которая требовала составления проекта якобы в ответ на полученные от Анны Ивановны Кондиции. Представлять его собранию одновременно с Кондициями, только что полученными, было бы явно нерасчетливо. Во-вторых, проект даже в третьей (беловой) редакции остался незаконченным (не были указаны числа членов Сената и Синода), а приводившееся упоминание о дне 2 февраля не оставляет сомнений в том, что в этой редакции он переписывался уже после собрания, которым начался день.

Больше того. Проект формы правления составлялся в те дни, когда Верховный тайный совет уже несомненно знал, что разрешит на предстоящем собрании недовольному дворянству высказаться, составить свой проект. Тем самым он обязывался считаться с мнением дворянства. Но тогда зачем было ему [80] составлять проект, не дождавшись высказывания дворянства?! Выходит, он заранее обрекал его на переделку? Да, скорей всего именно так. Конечно, и в этом случае в составлении проекта был определенный смысл. Чтобы разрешить оппозиции высказаться, Верховный тайный совет должен был определить свою программу реформы, позаботиться о собственной позиции в развернувшихся событиях. Без этого он просто не мог держаться на той высоте, на которую претендовал. Но важнее отметить другое. Из сказанного следует, что проект формы правления составлялся в значении «мнения» Верховного тайного совета, то есть в формально-юридическом отношении наравне с проектами — мнениями дворянства, которые составлялись после собрания 2 февраля. Как отмечалось, в качестве «мнения» он значится и в упоминавшейся сводке проектов.

И последний вопрос: кем составлен проект формы правления? Вопреки распространенному мнению ответить на этот вопрос нелегко, но потому-то, собственно, его и надо коснуться здесь.

Литературная традиция, идущая от Д. А. Корсакова, связывает составление проекта с Д. М. Голицыным. Корсаков утверждал, что помимо Голицына проект некому было составлять. В. Л. Долгорукий, говорит он, находился при Анне Ивановне, другие верховники не были подготовлены для такой работы ³⁴. П. Н. Милюков вообще безоговорочно рассматривал проект как документ Голицына ³⁵. Этого представления о документе держались и последующие историки событий 1730 г.

На чем оно основано? Единственно на признании общей руководящей роли Д. М. Голицына среди верховников в событиях 1730 г. Это, понятно, серьезное основание. И тем не менее проверка (в другом месте) версии в отношении Кондиций, на которые она также распространяется, показала необходимость поправки. К сожалению, отсутствие прямых свидетельств затрудняет возможность такой проверки в данном случае. Косвенные же позволяют сказать следующее.

1. Как мы видели, проект формы правления представлен в документах Верховного тайного совета в таком состоянии, которое исчерпывающе характеризует работу по его составлению. [81]

2. Первая (черновая) редакция проекта и добавления к ней, давшие вторую (также черновую) редакцию, написаны, по-видимому, одной рукой. Не исключено, однако, что некоторые вставки в текст этих вариантов, сделанные на левой половине листов, принадлежат другому лицу. Они писаны более мелким почерком и с иным написанием отдельных букв. Но только обстоятельный графологический анализ может показать, не являются ли эти особенности следствием просто недостатка места и необходимости экономить на почерке.

3. Черновые редакции написаны вероятнее всего самим составителем проекта, а не под диктовку, не переписчиком. Думается, об этом свидетельствуют многочисленные дополнения, замены, вычеркивания и другие указатели сложной творческой работы над текстом, выполненные той же рукой (по крайней мере в большинстве случаев), которой писан и основной текст. Трудно допустить, что такая работа могла быть выполнена не составителем, а кем-либо по его указке.

4. Почерк, которым написаны черновые редакции, не Голицына ³⁶. Он соблазнительно схож с почерком некоторых записей в журнале Верховного тайного совета, принадлежащих кому-то из секретарей учреждения (см. записи за 28 и 30 января) ³⁷. Но кому именно? А главное, надежно ли сходство? Эти вопросы требуют более основательного выяснения.

Приведенные соображения не безусловны, и тем не менее они заслуживают внимания. В свете их, по-видимому, правильнее считать, что Д. М. Голицын не был единственным составителем проекта формы правления. Общее руководство составлением, идеи проекта, надо думать, принадлежали ему. Что же касается воплощения их в текст, в пункты документа, то оно было сделано другим лицом, не из числа верховников, притом эта работа не была только исполнительской.

* * *

2 февраля были обнародованы Кондиции. Для ознакомления с ними Верховный тайный совет пригласил на свое [82] заседание должностных лиц пяти высших рангов. Присутствовало около 80 чел. «И от того собрания требовали, — говорится в журнале заседания, — каким образом впредь то правление быть имеет? На то им ответствовано, чтобы они, ища общей государственной ползы и благополучия, написали проект от себя и подали на другой день; и потом распущены» ³⁸.

Начался новый период движения, характеризующийся открытым массовым участием дворянства Москвы в составлении политических проектов. Соглашаясь с ограничением самодержавия, участники движения расходились, однако, с Верховным тайным советом и между собой в понимании отдельных вопросов организации управления. Поэтому и проектов оказалось много, и составлялись они не только высшими чинами, и представление их в Верховный тайный совет затяну, лось. Первый проект поступил лишь 5 февраля, но и спустя еще два дня Верховный тайный совет напоминал «брегадирам и статцким того ранга... чтоб они известное свое мнение написали» ³⁹. Часть проектов вообще не попала в Верховный тайный совет.

Все проекты, составленные после 2 февраля, исходят из факта состоявшегося ограничения самодержавия и в этом отношении примыкают к Кондициям. За исключением одного-двух предложений они дополняют Кондиции «к лутчей ползе отечеству» примерно в духе второй части проекта формы правления. Расхождения проектов с ним и между собой касаются лишь части предложений по вопросам государственного управления, в мерах же «удовольствования» сословий «по их состоянию» проекты в общем единодушны.

Главный пункт расхождения — вопрос о численном составе Верховного тайного совета. Как говорит участник движения, «в оном спорили болше шляхетство, чтобы быть в Верховном совете двадцати одной персоне и выбирать оных балтированьем, а болшие (верховники — Г. П.) не хотели оного, чтобы по их желанию было восемь персон» ⁴⁰. Смысл спора заключался в расхождении дворянско-чиновной массы с группой старой боярской аристократии, преобладавшей в Верховном тайном совете и не желавшей расширять его. Проект, предлагавший «учредить вышнее правительство в 21 персоне», — так сказать, «крайний» — подписал 361 чел., в том [83] числе 30 генералов и чиновников высших рангов. Он первым был представлен в Верховный тайный совет 5 февраля ⁴¹.

Последующие проекты составлялись сторонниками компромисса с верховниками и собрали В общей сложности 55 подписей. Основной из них принадлежал группе генералов и садовников в 15 чел.; он был представлен в Верховный тайный совет 7 февраля, вторым по порядку, и предлагал к его «настоящим персонам прибавить, чтоб с прежними было от 12 до 15». Желательность реализации предложений проекта выражалась и вовсе уступчиво: «ежели запотребно от Верховного тайного совета разсуждено будет» ⁴². Как полагали нейтральные наблюдатели, проект был составлен «теми, кои держали сторону Долгоруких» (то есть, тех же верховников) ⁴³.

Проекты дворянства дали Верховному тайному совету ясное представление о том, чего оно хотело и в чем расходилось с ним. Теперь надлежало на чем-то остановиться, и этого ждали. Составители проекта 361 (по числу подписей) считали, что предпочтение должно быть отдано их предложениям, собравшим наибольшее число сторонников, однако их тревожила явственная связь составления компромиссных проектов с расчетами и действиями Верховного тайного совета. К тому же, собрав проекты, последний надолго замолчал. Опасаясь худшего, они обратились 25 февраля к Анне Ивановне, выражая желание завершить реформу «по большему числу голосов» и жалуясь на то, что верховники «еще о том не рассудили» ⁴⁴. В известной записке В. Н. Татищева о событиях 1730 г. обращение дворянства к Анне Ивановне мотивировано тем, будто «шляхетское мнение Верховный тайный совет уничтожил и... свое мнение (о числе членов и пр. — Г. П.) переменить не хотел» ⁴⁵. [84]

Это обращение и его видимая причина, а затем и Монархический исход движения, конечно, не были теми обстоятельствами, которые могли склонять современников к объективной оценке действий верховников. Но то, что говорит В. H. Татищев о них, даже с точки зрения жалобы дворянства очевидное преувеличение, крайность. И тем не менее его версия оказала едва ли не решающее влияние на историков. В плане фактов оно сказалось в том, что проекты Верховного тайного совета, следовавшие за проектом формы правления, были осмыслены как документы дворянской оппозиции. (Кстати, не потому ли проект формы правления и оказался не на своем месте и в значении ответа на дворянские проекты?). Допускалась очередная ошибка, еще более исказившая представление о линии действий Верховного тайного совета в связи с проектами дворянства.

Нельзя сказать, что Д. А. Корсаков, первым исследовавший события 1730 г. монографически и мобилизовавший для этого обширный круг материалов, в том числе архивных, был вовсе чужд критического подхода к источнику. Но задача изучения проектов в этом отношении оказалась явно сложнее его возможностей. Любопытно, что критики Д. А. Корсакова видели сильную сторону его исследования как раз «в кропотливой работе» фактического характера, которой и «дали значение» ⁴⁶. Тем не менее «неувязки» в ней слишком бросались в глаза. Последующие работы Н. Загоскина ⁴⁷, П. Н. Милюкова и А. С. Алексеева ⁴⁸ о событиях 1730 г. написаны в основном на фактическом материале книги Д. А. Корсакова, однако с намерением осмыслить его иначе, логичнее. Но делалось это, в общем, в том же ключе, и действительная картина проектов оказалась в конце концов накрепко скрытой под напластованием фактических ошибок и надуманной аргументации.

Поэтому главная трудность задачи изучения проектов 1730 г. сейчас, по-видимому, в том и заключается, чтобы подойти к ним вопреки данным исследовательской литературы, отрешиться от традиционного представления о них. Относительно хорошая сохранность документов Верховного тайного совета облегчает ее решение. [85]

Итак, что предпринял Верховный тайный совет в ответ на проекты дворянства? Каковы были его дальнейшие планы и расчеты?

Отчасти мы это уже знаем: он начал с того, что попытался переработать свой проект формы правления. След этой попытки сохранился прежде всего на самом проекте. Как отмечалось выше, на поле документа, против начала пункта о Верховном тайном совете появилось добавление: «Верховное правление имеет состоять в 7 персонах, да к ним прибавлено быть имеет 5 человек, чтоб всего было 12 человек, и тех добавочных избирать и впредь на упалые места выбирать» ⁴⁹. То есть Верховный тайный совет принимал компромиссное предложение проекта 15 об увеличении состава до 12 членов и соглашался с тем, что новые члены должны избираться.

Не исключено, что появление этой приписки на проекте выражало первоначальное намерение Верховного тайного совета ею и ограничиться. Но скорее всего она была лишь началом работы, которую предстояло выполнить за пределами документа. Во всяком случае такая работа затем выполнялась. В материалах Верховного тайного совета, как уже отмечалось, хранятся «две записки на особых листах о верховном правительстве и третья — о Сенате». Так они названы в современном документам реестре ⁵⁰. Это новые варианты двух соответствующих пунктов проекта формы правления, составленные в духе компромисса.

«Записки» о Верховном тайном совете — верховном правлении — составлены, судя по всему, последовательно, одна за другой, обе — черновые, со следами правки. Одна из них не закончена и почти вдвое короче-другой, текст ее обрывается неожиданно. Это — первоначальный вариант переработки пункта о верховном правлении. Вторая имеет законченный текст пункта, варьирующий первую записку, а затем сбивающийся на текст проекта формы правления. К ней примыкает записка о Сенате, также с законченным текстом проекта, однако по-прежнему без указания числа членов этого учреждения.

Коротко главное в новом варианте пунктов о Верховном; тайном совете и Сенате сводилось к следующему. Число членов «верховного правления» увеличивалось до 12, добавочных 5 членов предстояло выбирать «из шляхетства, из Сената и из [86] генералитета». (Трудно сказать, менялось ли при этом название учреждения или слова «верховное правление», взятые из проектов дворянства, употреблялись в нарицательном значении). Устанавливалось, что впредь «в том собрании» должна-быть «всегда одна половина из фамильных, а другая из шляхетства». И пополняться каждая из них должна строго из своей среды путем выборов. «Тот выбор имеет быть от верховного собрания, от Сената и от генералитета и статцких тех рангов, которым тогда в резиденции быть-случитца, выбирая на одну персону кандидатов по три человека...». Предполагалось и в Сенате «быть такодже одной половине из фамильных, а другой из шляхетства». При этом Верховный тайный совет не должен был участвовать в замещении вакансий в Сенате.

Несомненно, уже после составления текста этих двух пунктов в первоначальном, незаконченном варианте первого из и их, появилась приписка (другим почерком и чернилами): «Сенату быть во 11» (персонах — Г. П.). Это значит, что принималось единодушное предложение проектов дворянства об увеличении числа членов Сената до 11 чел. Цифру эту, кажется, должны были внести в беловой экземпляр пункта о Сенате, но до него дело не дошло. Тот факт, что переработке подвергались лишь два пункта проекта формы правления и вновь каждый из них составлялся на отдельном листе, скорее всего свидетельствует о намерении Верховного тайного совета ограничить свою задачу переделкой лишь некоторых пунктов проекта или даже только двух названных, наиболее важных.

Мы не знаем точно, когда эта работа выполнялась. Но, конечно, не раньше поступления в Верховный тайный совет дворянских проектов. Эту грань можно указать достаточно точно. 7 февраля Верховный тайный совет предложил бригадирам и штатским чинам их ранга составить свой проект и в ответ получил «мнение», повторяющее в несколько иной формулировке первый пункт проекта 15 (о Верховном тайном совете). Оно могло быть представлено в Верховный тайный совет в тот же день и во всяком случае не позднее 8 февраля. Следовательно, переработка проекта формы правления могла начаться не раньше 7-8 февраля. А так как она предпринималась явно в плане непосредственной реакции на дворянские проекты, то, очевидно, и вторая грань, конечная, не должна далеко отодвигаться от первой, — едва ли позднее 10 февраля.

Д. А. Корсаков квалифицировал рассматриваемой документ как «анонимный» и приписывал его оппозиции. Останавливаясь на «мнении» гр. Мусина-Пушкина, очень кратком, он [87] писал: «Пояснением и дополнением такого краткого извлечения служит анонимная записка, содержанием своим близко, подходящая к вышеизложенному мнению. Записка дошла до нас в двух черновых вариантах» ⁵¹. П. Н. Милюков ⁵² уже безоговорочно излагает проект Мусина-Пушкина по этой записке. Такова, можно сказать, логика ошибки: если в проекте формы правления видеть «последнее слово» Верховного тайного совета, «предел уступок» дворянству, то все, что шло чуть дальше навстречу требованиям оппозиции, надо уже приписывать ей самой, другой стороне, и при том датировать соответствующим, более ранним и тоже ошибочным временем.

Перерабатывая проект формы правления, Верховный тайный совет делал новый шаг навстречу дворянству, однако осторожный. Соглашаясь на расширение своего состава до 12 чел., он вместе с тем устанавливал, что как в Верховном тайном совете, так и в Сенате половина членов должна быть обязательно «из старых фамилий». Таким образом, несмотря на существенность уступки в главном пункте расхождения с большинством оппозиции, Верховный тайный совет все-таки останавливался на полпути, то есть как раз на том рубеже, который еще позволял старой знати сохранить свое значение наверху государственного управления наравне с чиновной знатью. При этом оставшаяся половина пути еще достаточно разделяла верховников и дворянскую группу проекта 361, настаивавшую на расширении состава «верховного правления» до 21 члена.

А между тем 10 февраля в подмосковное село Всесвятское прибыла Анна Ивановна, перебравшаяся вскоре и в Москву. В связи с этим в дворянских кругах Москвы, не исключая и участников движения, стали усиливаться монархические настроения. Верховный тайный совет не мог не знать этого, что., надо полагать, и заставило его отказаться от начатой переделки проекта формы правления. И не только отказаться. В последующие дни мы видим его занятым поисками иного решения задачи, более отвечавшего интересам дела и единения на его основе дворянских рядов.

* * *

Тут мы снова подходим к документу по-своему уникальному и в сущности достаточно известному. Он представляет первостепенный интерес как выражение упомянутого решения [88] Верховного тайного совета, хотя принадлежность его последа нему и надо доказывать. Документ назван претенциозно «Способы...» и т. д., но относительно невелик и текст его в печати не публиковался. Приводим его полностью.

«Способы, которыми, как видитца, порядочнее, основателнее и тверже можно сочинить и утвердить известное толь важное и полезное всему народу и государству дело.

1-е и главное основание.

Чтоб все великороссийского народа шляхетство, выключа: иноземцев, которые хотя в вечное подданство и присягали; однакож не греческого закона и у которых деды не в России породились, согласились бы за себя и за отсутствующих единодушно вместе так, чтоб никто, никак и ничем от того согласия не отговаривался ни заслугами, ни рангом, ни старостью фамилии и чтоб всякому был один голос.

2. Чтоб тем единодушным согласием избрали ис тогож шляхетства годных и верных отечеству людей от дватцати до тритцати человек и утвердили б их писменно так, что оне внизу написанным порядком к ползе отечества сочинят и утвердят и то имееть вечно твердо и нерушимо быть.

3. В собрание тех выборных выбрать две особы, а голосов им не давать, толко чтоб оне содержали в том их собрании добром порядком, а именно голосы давали, шум и крик особливо брань унимали.

4. Те избранные особы имеют сочинять все, что к правлению государства принадлежит и что они вымыслить могут к ползе отечества. А ежели Верховный совет или Сенат к ползе отечества вздумают к тем выбранным особам тое материю толко сказать, и те выбранные особы имеют о той материи между собой советовать и как к государственной ползе разсудят, так и сочинить.

5. Как те собранные особы станут сочинять дела, касающиеся до церкви и закону или до духовных особ, тогда призывать им в совет от четырех до шти человек из синодских членов или и из других кого синод изберет, так же с военными людми и с купечеством так же чинить; и тех выборных от всякого чина допускать в совет и дать им равные голосы, однакож чтоб выборные от всякого чина имели всякой от своего чина выбор и верющие писма за руками равно так, как во втором пункте написано.

6. Коли будут сочинять вотчинные дела, тогда призывать президента и двух или трех членов тоя колегии для совету и поступать с ними равно так, как с. Синодом, военными и [89] купеческими людьми; и з другими колегиями поступать так же., как выше в сем пункте написано.

7. Как те выборные между собою какое дело сочинят и утвердят и тогда всем им с тем делом взойтить в Сенат и с ними советовать и согласитца. А как выборные и Сенат о том деле согласятца, тогда выборным и Сенату всем иттить с тем делом в Верховный совет и всем обще о том деле разсуждать. А как выборные, Сенат и Верховный совет о каком деле все согласятца, и тогда послать с тем делом несколько особ к ее императорскому величеству и просить, чтоб конфирмовала» ⁵³

Д. А. Корсаков и П. Н. Милюков, пересказывая содержание приведенного документа, отмечают его принципиальное значение, но связывают его с деятельностью дворянства, оппозиции, а не Верховного тайного совета. «В то время, как в Верховный совет поступали один за другим проекты государственных преобразований, — говорит Д. А. Корсаков, — в одной из шляхетских компаний, состав которой, к сожалению, нам неизвестен, зародилось отрицательное отношение ко всем шляхетским проектам. Эта компания пришла к тому убеждению, что от скороспелых проектов, составленных второпях, нельзя ожидать прочных результатов в будущем, что для действительного улучшения положения дел преждевременно изменять соответствующие учреждения, созидать новые, требовать изменения некоторых законов и постановлений, обходя или игнорируя другие; что нужно прежде всего исследовать действительные нужды и потребности России и потом уже приступать к реформам. С этой целью компания составляет свой проект... «Способы...» ⁵⁴.

По П. Н. Милюкову, «Способы» предлагали все, чего недоставало рассуждениям шляхетства: специальный юридический орган, определенный порядок обсуждения проекта и превращения его в государственный закон. Содержание проекта могло быть при этом порядке предрешаемо только в виде наказов избирателей делегатам из шляхетства. Таков, конечно, и должен быть законный и логический путь к осуществлению предложенной реформы», — заключает автор. Как и Корсаков, он был убежден, что предложение «Способов» исходило от шляхетской компании лиц, недовольных вообще тем направлением, какое приняло обсуждение проектированной государственной реформы. Больше того, П. Н. Милюков [90] считал, что эту компанию можно указать. «И по значительной осведомленности составителей этой записки (то есть «Способов». — Г. П.) в вопросах политической организации, — говорит он, — и «по систематичности изложения, и, наконец, по тождественности воззрений мы можем с полной вероятностью предположить, что недовольной компанией, составлявшей записку, был известный нам кружок Татищева» ⁵⁵.

С кружком В. Н. Татищева, по общему признанию историков событий 1730 г., связывается так называемый «проект Татищева», который будто бы являлся первым из дворянских проектов, наиболее полным и разработанным. Его и имеет в виду П. Н. Милюков в качестве носителя признаков, которые он находит и в рассматриваемом документе, и на этом основании указывает на его принадлежность. Но, как теперь доказано, «проект Татищева» писался значительно позднее событий 1730 г., он не был тем, за что принимается. ⁵⁶ И если уж Л. Н. Милюков учитывал «осведомленность в вопросах политической организации» как признак авторства, то было бы; логичнее указать в качестве составителя Д. М. Голицына, который, по Милюкову, давно обдумывал план реформы, притом в духе собственной теории, да и по опыту политической деятельности стоял куда выше любого из представителей «кружка Татищева». Безнадежно путая, П. Н. Милюков противоречил и самому себе.

Очевидна важность правильного указания принадлежности «Способов», когда надо выбирать между Верховным тайным советом и оппозицией. Речь идет не просто об уточнении авторства, хотя и это само по себе важно в отношении такого документа, как «Способы». Речь идет о том, стратегию какой из противоборствовавших сторон в событиях 1730 г. он выражал. И если документ принадлежал не «кружку Татищева» или какой-то другой группе, терявшейся в рядах оппозиции, а Верховному тайному совету, от которого в первую очередь зависело направление «толь важного дела», то это существенно меняет представление о расстановке политических акцентов на последнем этапе движения и в особенности о планах верховников.

Д. А. Корсаков и П. Н. Милюков ставят проект «Способы» последним в ряду дворянских проектов. При этом они не [91] замечают известной строгости в порядке их появления. А между тем она бросается в глаза и должна учитываться. После 2 февраля составление проектов группами дворян формально соотносилось с указаниями Верховного тайного совета на этот счет. Как мы видели, на собрании 2 февраля его участникам — чинам первых пяти рангов («по брегадиры») было сказано, чтобы они «написали проект от себя». Этот проект (проект 361) был представлен в Верховный тайный совет 5 февраля. Принимая его, верховники тогда же разрешили несогласным с названным проектом составить свой проект и «для совета призвать в Сенат и знатных фамилий шляхетство, которое в рангах и без рангов, кроме первых четырех классов». 7 февраля последовал и этот проект, но он был подписан только чинами первых четырех рангов. Поэтому дается новое указание — составить свой проект чинам пятого ранга (бригадирам). Были составлены также (в соответствии с указанием 5 февраля отдельные проекты «знатным шляхетством в рангах» (ниже пятого) и «знатным шляхетством без рангов».

Таким образом, все февральские проекты дворянства, принадлежавшие группам единомышленников, составлялись, так сказать, в порядке отзыва на соответствующие указания Верховного тайного совета, определенным образом связаны между собой, и указывают на известную полноту охвата круга составителей и законченность самой работы. Благодаря этому картина составления проектов по-своему точна и ясна во всех отношениях. И с этой точки зрения признание «Способов» проектом дворянства решительно не подтверждается. Им — просто не находится места в указанном порядке составления проектов, и поиски его противоречили бы сказанному. Полагать же, что «Способы» могли появиться как-то вне общего порядка, значит, недооценивать его. Такое исключение во всяком случае нуждается в обосновании. А его-то как раз и нельзя дать.

Вообще трудно допустить, что какая бы то ни было группа оппозиции могла взяться за составление проекта после того, как Верховный тайный совет отказался принять даже часть тех проектов, которые были составлены в соответствии с его указанием от 5 февраля. Именно не были приняты проекты «знатного шляхетства в рангах и без рангов», последние по порядку. «Способы» же, как считается, следовали за ними. Не составление их представителями дворянства в этом случае заведомо не достигало бы непосредственной цели — высказать — свое мнение Верховному тайному совету. [92]

Обращает, на себя внимание и следующее. Историки событий 1730 г. знают, что важнейшие проекты дворянства — проект 361, 15-ти и др. были хорошо известны современникам, в частности попали в донесения иностранных дипломатов. Но: проект «Способы», несомненно, очень важный, этой известности не разделил ни в какой степени. Иностранцы, находившиеся в Москве, обо всем писавшие, ничего не знают о нем. Возможно ли было бы это, если бы проект принадлежал оппозиции?

Больше того, сама та «группа Татищева», которой приписывается проект, тоже ничего не знала о нем. Это парадоксально, но факт. Ведь именно она обращалась 25 февраля к Анне Ивановне, добиваясь установления формы правления по проекту 361. В этом легко убедиться, сопоставив списки подписавших проект 361 и прошение. Как известно, группу возглавлял кн. А. М. Черкасский, В. Н. Татищев же будто бы был в ней теоретиком. Их подписи и подписи их единомышленников встречаются только под названными документами ⁵⁷. И из самого прошения видно, что просители беспокоились за судьбу своего проекта — проекта 361. «И хотя мы, — говорится в нем, — ...мнение... Верховному тайному совету представили, прося, чтобы... по оному яко по большему числу голосов безопасную правления государственную форму учредить, однакож... они еще о том не разсудили». Поэтому обращавшиеся просили Анну Ивановну повелеть «собраться всему генералитету, офицерам и шляхетству по одному или по два от фамилий разсмотреть и все обстоятельства изследовать согласным мнением по большим голосам форму правления государственного сочинить...» ⁵⁸.

Совершенно очевидно, что «Способы» в прошении не фигурируют и не подразумеваются. Упоминается проект 361 как [93] собравший наибольшее число сторонников и принадлежавший просителям, высказывается просьба о собрании представителей дворянства, чтобы установить форму правления «по поданным мнениям». Такой порядок завершения работы над формой — тоже «способ», но иной, чем по проекту «Способы». Там форму правления сочиняют 20-30 чел., тут «сочинительный» орган едва ли уложился бы и в сотню человек; там члены его избираются, причем безотносительно к числу фамилий, тут они «собираются» по царскому предписанию по одному — по два от фамилии, вследствие чего общее число их оказалось бы заведомо большим, чем 20-30, но заранее оно не определялось. Словом, прошение не повторяло предложений «Способов». А так как оно и в других формах не отразило отношения оппозиции к «Способам», то остается заключить о причине этого — неизвестности последних оппозиции. Невероятно, чтобы «группа Татищева» обходила «Способы» полным молчанием в то время, когда другие проекты так или иначе затрагивались и когда затронуть «Способы» было особенно уместно, поскольку в них решался тот же самый вопрос. Так же невероятно, чтобы одна и та же группа дворян предлагала в «Способах» одно, а в прошении другое.

«Способы» дошли до нас в документах Верховного тайного совета, притом в единственном экземпляре, беловом. Весьма показательно, что проект написан одинаковым почерком с теми документами, которые принадлежат Верховному тайному совету и помимо него никому не были известны. Этими документами являются добавление к Кондициям («К прежде учиненному определению пополнение») и проект формы правления. Как и они, «Способы» не подписаны. По этим признакам «Способы» — проект Верховного тайного совета (проекту оппозиции, составлявшиеся группами дворян, обязательно подписывались).

Но Верховный тайный совет и сам в лице В. Л. Долгорукого засвидетельствовал принадлежность ему «Способов». Известна записка В. Л. Долгорукого — письмо к коллегам по учреждению, сохранившееся в «делах» последнего. Находясь при Анне Ивановке со времени выезда в Митаву, В. Л. Долгорукий лишь после возвращения оттуда ознакомился с ходом событий в Москве и еще позднее — с документами Верховного тайного совета. Из всего этого он сделал вывод о необходимости дополнительных мер со стороны Верховного тайного совета и в записке предлагал свой «способ» скорейшего пополнения его состава с тем, чтобы «удовольствовать народ» [94] (то есть дворянство). Но он считал возможным предоставит! право пополнения Совета и той самой комиссии из 20-30 чел. о которой говорится в «Способах», однако с одним существенным дополнением. Он писал: «...ежели ж по избрании известных 30 или 20 особ, которые в прежнем письме упомянуты, соизволит Верховный тайный совет прибавочных членов к себе избирать, то видитца удобнее начинать так... Ежели известное написанное писмо к тому негодно, то сочиня на писме, каким порядком те выборные имеют к делам приступить, в том же писме хотя кратко упомянуть, какие дела им поверены будут... чтоб по тому народ узнал, что к ползе народной дела начинать хотят». ⁵⁹

В. Л. Долгорукий ссылается на «прежнее письмо», в котором «20-30 особ» упомянуты. Не может быть сомнения, что он имеет в виду «Способы», предлагавшие создать 20-30 членную комиссию для завершения работы над реформой. Показательно также, что В. Л. Долгорукий сомневается в «годности» «Способов», и, желая сделать их более приемлемыми, предлагает «хотя кратко упомянуть, какие дела им (выборным) поверены будут», чтобы «народ узнал» и был «удовольствован». Следовательно, если, по мнению В. Л. Долгорукого, «прежнее письмо» — «Способы» надо дополнить с таким расчетом, чтобы оно могло быть принято «народом» который узнал бы из него, что «к ползе народной дела начинать хотят», то ясно, что это «письмо» принадлежало не «народу» — оппозиции, а Верховному тайному совету.

В самом тексте «Способов» есть выражения, которые, подобно клейму на изделии, безошибочно указывают составителей. Таково, например, выражение «выключа иноземцев». Оно означает, что иностранцы исключались из «всего великороссийского народа шляхетства», которое должно было избирать. 20-30 — членную комиссию. Это выражение типично для документов Верховного тайного совета и совершенно незнаком» документам оппозиции. Так, в росписи «чинов», которые приглашались на собрание 2 февраля, подчеркнуто оговариваемся: «чтоб во всех чинах иноземцев не было» ⁶⁰. То же находишь и в проекте формы правления, где в пункте о том, кто должен участвовать в замещении «упалых мест» в Верховном тайном совете, содержится оговорка: «не вспоминая об иноземцах» ⁶¹. Даже в Кондициях первоначальная редакция одного из [95] пунктов была выдержана в этом же духе: «...придворных чинов из иноземцев не держать». ⁶² Впрочем, и окончательная, хорошо известная редакция пункта наполовину говорит о том же. ⁶³

Итак, повторяем, «Способы» — проект Верховного тайного совета, а не противостоявшей ему оппозиции. Утвердившееся в исторической литературе противоположное мнение об их принадлежности ошибочно.

Очевидны важность и значение нового документа Верховного тайного совета в ряду проектов 1730 г. Они определяются и необычным содержанием документа, и принадлежностью его высшему государственному учреждению, официальному руководителю движения. В отличие от предыдущих проектов «Способы» решали вопрос не о том, какова конкретно должна быть будущая форма правления и тем более ее отдельные элементы, а о том, как прийти к ней в сложившейся обстановке и с тем, чтобы завершить предпринятое дело «порядочнее, основательнее и тверже». Если П. Н. Милюков в чем-то и прав, говоря о «Способах», так это в оценке их значения. Предусматривалось создание полномочного юридического органа, которому поручалась подготовка проекта формы правления, участие экспертов в разработке специальных вопросов, порядок превращения проекта в закон, в конституцию.

Вместе с тем новый проект Верховного тайного совета был и новым шагом навстречу требованиям оппозиции. Это несомненно. Правда, Верховный тайный совет делал его не в форме принятия конкретных предложений дворянства, и возможно не без расчетов на удержание за собой каких-то преимуществ, за которые, в частности, цеплялась старая знать. Однако предлагавшийся им теперь порядок составления проекта формы правления объективно больше отвечал интересам создания того «безопасного правления», которое отстаивало большинство оппозиции.

И последнее. «Способы» не датированы, но их порядковое место в ряду документов Верховного тайного совета, а следовательно и относительно проектов дворянства, определяется вполне точно. Это позволяет судить и о времени составления документа. Оно четко ограничивается с одной стороны, решением верховников оставить переработку проекта формы правления, а с другой — свидетельством В. Л. Долгорукого, которое приводилось выше. [96]

Если, как отмечалось, Верховный тайный совет мог приступить к переработке проекта формы правления не раньше 7-8 февраля, то прекратить ее он должен был по меньшей мере на один-два дня позднее. Надо учитывать также, что 10-12 февраля Верховный тайный совет был крайне занят рассмотрением «учреждения о входе» императрицы в Москву, похоронами Петра II и встречей с Анной Ивановной в селе Всесвятское. Практически он не мог в эти дни заниматься, делами реформы. К тому же только в последний из них, при встрече гвардии с Анной Ивановной, появилось бросившееся всем в глаза стремление встретившихся действовать в обход Кондиций, что, возможно, и толкнуло Верховный тайный совет на изменение в способах завершения своего дела.

Что же касается свидетельства В. Л. Долгорукого о «Способах», то он по-своему фиксирует наличие их у Верховного тайного совета ко времени, которое более или менее известно. Записка В. Л. Долгорукого в Верховный тайный совет — очевидный отклик автора на дворянские проекты, хотя они в ней и не упоминаются. Если мы не ошибаемся, впервые после возвращения из Митавы В. Л. Долгорукий присутствовал на заседании Верховного тайного совета 18 февраля, когда он и должен был ознакомиться с проектами ⁶⁴. И, конечно, не без этого акта сложилось представление автора записки о требованиях дворянства, в какой бы из последующих дней недели до конца событий он ни взялся за перо. В таком случае надо заключить, что «Способы» были составлены еще до 18 февраля и даже, возможно, до 15 февраля, так как дни 15-17 февраля были заняты торжествами по случаю «входа» императрицы в Москву.

Таким образом, если наши предположения верны, то временем составления нового проекта Верховного тайного совета надо считать 13-14 февраля.

Но теоретически возможно, по-видимому, и несколько иное решение этого вопроса. Мы должны указать на это, собственно, не столько ради академического смысла поисков уточнения, ибо само по себе оно в данном случае, не будет иметь принципиального значения, сколько в силу того, чем было и вызывалось появление проекта. Не был ли он составлен после 18 февраля? Основание для такой постановки вопроса как будто имеется.

В самом деле, 18 февраля Верховный тайный совет утвердил текст присяги. В ней ничего не говорилось о новой форме [97] правления (как не говорилось и о самодержавии), однако стал распространяться слух о том, что под видом присяги императрице Верховный тайный совет, возможно, попытается утвердить выгодный ему план правления. На этой почве, если верить Феофану Прокоповичу, в день присяги, 20 февраля, в Успенском соборе кремля, где присягали высшие светские и духовные чины, будто бы произошло следующее.

Почему-то в собор не был доставлен текст присяги. Феофан Прокопович усмотрел в этом очередной маневр верховников и обратился к собравшимся с увещанием. «Увещевал же всех архирей, дабы никто безрассудно присягать не торопился, и домогаться стал, чтобы первее форма присяги всем вслух и с амвона прочитана была, чтоб все могли видеть, на что присягать надлежит». Д. М. Голицын пытался «прекословить», но дворянство не поддержало его. Тогда «прочие из верховных, опасаяся, чтобы не произошло смуты, скоро на требование... позволили». Текст присяги был принесен, обсужден и принят «снисходительно». Опасение не подтвердилось ⁶⁵.

К сожалению, свидетельство Феофана Прокоповича одиноко и свидетель он не беспристрастный. Ни в журнале Верховного тайного совета, ни в донесениях иностранных резидентов из Москвы эпизод с присягой не нашел отражения, а иностранцы едва ли пропустили бы его. Да и невероятно, чтобы Верховный тайный совет, отправившись присягать в собрание дворянства, забыл текст присяги. Поскольку рассказ Феофана Прокоповича начинается с того, что присяга не была прислана Синоду, где «первоприсутствующий» и дал волю «увещанию», направившись потом с тем же намерением и в собор, то легко было распространить разговор в Синоде на последующее собрание «архиреев и мирских наисильнейших» в соборе. Ретивый сторонник самодержавия, Феофан Прокопович не стеснялся в приемах дискредитации «затейки» верховников и свое сочинение о «конце Петра II», откуда взято его свидетельство, писал именно с этой целью (уже после событий 1730 г.) ⁶⁶.

Тем не менее общая атмосфера напряженности, не исключавшей и возможности «смуты» в дворянстве при неосторожном шаге со стороны Верховного тайного совета, передана Феофаном Прокоповичем, по-видимому, правильно. Ведь [98] через два-три дня после присяги в дворянских кругах созрело решение «мятежное оное господство упразднить правильным и безопасным действием», то есть путем обращения к Анне Ивановне. Не случайно также и текст присяги был составлен чрезвычайно осторожно, не содержал в себе ничего конкретного относительно будущей формы правления. Все это как будто признаки обстановки, которая должна была подсказывать Верховному тайному совету необходимость таких дальнейших шагов по пути к новой форме правления, которые могли быть поддержаны дворянством. И с этой точки зрения представляется оправданной датировка проекта «Способов» временем после 20 февраля. Однако только с этой.

Дело в том, что тогда мы должны допустить, что в течение 21-24 февраля, оставшихся до конца движения, проект был составлен, переписан (он известен только в «беловом» экземпляре), когда-то с ним ознакомился В. Л. Долгорукий, написал записку (со ссылкой на него), переслал ее в Верховный тайный совет и получил обратно после того, как она там была переписана (есть пометка на этот счет). Не слишком ли много для четырех дней? А главное, В. Л. Долгорукий упоминает «Способы» как «прежнее письмо» Верховного тайного совета, что как будто указывает на их отдаленность во времени, которое не измерялось одним-двумя днями, и на то, что они были составлены еще до того, как В. Л. Долгорукий появился в Москве или включился в работу Верховного тайного совета. При этом и записка В. Л. Долгорукого, в которой упоминаются «Способы», конечно, была отделена от них обстоятельствами, которые должны объяснить ее появление. На данном отрезке движения они скорее всего могли быть связаны с присягой.

Таким образом, приведенные соображения не позволяют датировать составление «Способов» временем после 20 февраля. Вместе с тем очевидно, что сколько-нибудь надежное решение этого вопроса возможно лишь в комплексе с решением вопроса о времени составления записки В. Л. Долгоруким. Если так, то оно должно представляться в следующем виде. Проект «Способов» был составлен до принятия присяги, «а значит, и до 18 февраля, когда, как отмечалось, с ним мог ознакомиться В. Л. Долгорукий.

Присяга и толки, связанные с нею, побудили В. Л. Долгорукого взяться за перо, чтобы сказать, как скорее и лучше, в частности на основе «Способов», «удовольствовать» дворянство. Это должно было произойти где-то в пределах 21-23 февраля. [99]

Нам остается теперь, после того как выяснилось время появления записки В. Л. Долгорукого, задержаться на ней самой. Она — последний (по времени) документ Верховного тайного совета в событиях 1730 г., и в этом заключается ее специфический интерес для понимания того, в каком направлении развивалась конституционная работа верховников перед исходом движения.

Записка В. Л. Долгорукого в печати не публиковалась. Она хранится в ЦГАДА в бумагах Верховного тайного совета и занимает три страницы рукописи канцелярского почерка. ⁶⁷ Это — копия. На обратной стороне последнего листа внизу указано: «Переписано с руки князь Василья Лукича, а его руки писанное возвращено к нему». Текст записки разделен на три пункта. Каждый из них содержит предложение, высказанное в условной форме. Во втором и третьем пунктах они. мотивируются.

Д. А. Корсаков видел в записке В. Л. Долгорукого «черновой набросок» его «мнения». ⁶⁸ Так же смотрел на нее и П. Н. Милюков. Оба автора исходили из версии В. Н. Татищева, приводившейся выше, констатировали расхождение В. Л. Долгорукого с Д. М. Голицыным. По П. Н. Милюкову, Д. М. Голицын и теперь, в конце событий, «не хотел сделать шляхетству никаких новых уступок. Менее доктринер и более практик, чем князь Голицын, князь Василий Лукич Долгорукий теперь готов был, однако, идти дальше., он соглашался на все важнейшие требования шляхетства». ⁶⁹ По мнению Д. А. Корсакова, В. Л. Долгорукий «более всего склоняется к мерам, предложенным в записке под названием «Способы». ⁷⁰

Если из этих отзывов исключить ошибочные представления авторов о позиции Д. М. Голицына и принадлежности «Способов», то останется следующее: В. Л. Долгорукий соглашался принять требования дворянства и склонялся к тому, чтобы действовать в духе «Способов», то есть проекта Верховного тайного совета.

Записка В. Л. Долгорукого — проект, характер ее содержания — предложения, их цель — «удовольствовать народ» (дворянство). Записка написана от лица автора, делящегося [100] своими соображениями с Верховным тайным советом. Этим она отличается от предыдущих документов Верховного тайного совета, составлявшихся в форме проектов законов, и сближается с проектами дворянства. «Не соизволят ли согласитца...» — этими словами начинается записка, не раз прерывающаяся и другими оговорками в этом роде.

Главный вопрос, занимавший В. II. Долгорукого, — это вопрос о том, как пополнить Верховный тайный совет новыми членами. Ему посвящена большая часть записки. Автор предлагал на усмотрение Верховного тайного совета три варианта решения, указывая на то, чем привлекателен каждый из них. Во-первых, считал он, Верховный тайный совет просто может вместе с Сенатом присоединить к себе «несколько генералов и из штатцких, которые в тех рангах», и общим собранием избрать новых членов. «Сей способ удобнее для того, чтоб убегнуть разногласия», — заключал В. Л. Долгорукий.

Более приемлемым, однако, — «видитца болше может удовольствовать народ» — он считал другой способ, который состоял в привлечении к выборам дворянско-чиновной общественности. В этом случае Верховному тайному совету предлагалось сначала договориться с Сенатом о числе дополнительных членов, которых предстояло выбирать, затем объявить о выборах высшим чинам и уже после этого собрать генералитет и дворянство порознь, чтобы они «избрали между собою годных людей 00 человек и дали б им выбор и полную мочь за себя и за всех... присутствующих и отсутствующих». Избранные таким путем представители генералитета и дворянства должны были вместе с верховниками и сенаторами выбирать кандидатов в члены Верховного тайного совета. Пугали в этом «способе» «трудности от несогласия».

Наконец, В. Л. Долгорукий учитывал и возможность пополнения Верховного тайного совета на основе «Способов», «по избрании известных 30 или 20 особ, которые в прежнем письме упомянуты». Однако в этом случае он предлагал дополнительно указать, «каким порядком те выборные имеют к делам приступить» и «какие дела им поверены будут». «Сие видитца нужно для того, — пояснял В. Л. Долгорукий, — чтоб прежде выбору те, кому выбирать, знали х каким делам те выборные 30 особ потребны и потому б выбирали. Також чтоб по тому народ узнал, что к ползе народной дело начинать хотят». Кроме того, В. Л. Долгорукий предлагал «найти способ, кем и как те 30 человек выбирать, чтоб тот выбор и полная их мочь были тверды, також чтоб тем выбором не зделать [101] разногласия и от того шуму и нарекания в народе...». Записка кончается указанием порядка утверждения дополнительных членов Верховного тайного совета. ⁷¹

При всей специфике неофициального документа записка В. Л. Долгорукого по существу воспринимается как дополнение к «Способам», с каковой целью она, очевидно, и составлялась. Главный предмет заботы автора — способы пополнения Верховного тайного совета новыми членами. Он относился к вопросу о численности членов «вышнего правления», который, как отмечалось, особенно волновал проектировавшее дворянство. Записка акцентировала внимание Верхов«ого тайного совета на необходимости в первую очередь расширить и пополнить собственный состав и предлагала разные варианты решения задачи с участием представителей генералитета и дворянства. Цифра нового состава Верховного тайного совета при этом не называлась. Но, отдавая себе отчет в необходимости «больше удовольствовать народ» (дворянство), чтобы избежать разногласий и «нарекания народного», иначе говоря, чтобы довести дело реформы до конца и не провалить его, В. Л. Долгорукий, очевидно, готов был согласиться и с крайним требованием оппозиции в этом вопросе.

Вместе с тем он высказывался за то, чтобы предать гласности намерения Верховного тайного совета. И здесь он учитывал настоятельную потребность момента. Дело в том, что оппозиция ничего не знала о документах Верховного тайного совета, которые составлялись после Кондиций. Развитие событий выражалось в действиях дворянства и ответных мерах Верховного тайного совета, его проектах. Но с проектами Верховный тайный совет каждый раз опаздывал, убеждаясь в необходимости дальнейших уступок дворянству. Принимаясь же за составление нового проекта, он, понятно, уходил от надобности оглашения предыдущего, который так и оставался неизвестным за пределами учреждения. И получалось, что Верховный тайный совет принимал одно предложение оппозиции за другим, предвосхищал иные из ее требований в своих наметках, решался, наконец, передать ей (на определенных условиях) разработку формы правления (лишь бы было «основательнее и тверже»), а она не знала ничего об этом и судила о его намерениях по Кондициям, то есть в наименее благоприятном для него смысле. Парадоксально, однако в духе образа действий Верховного тайного совета, иерархических традиций. [102]

До самого последнего момента Верховный тайный совет не догадывался о надвигавшейся катастрофе. Судя по всему, он был убежден в том, что контролирует положение, и не очень торопился с завершением реформы. В той же записке В. Л. Долгорукого внимание Верховного тайного совета обращается на то, что, по мнению автора, необходимо сделать, чтобы «удовлетворить дворянство, а не на то, что делать надо немедленно. Ибо в те самые дни, когда писалась записка, оппозиция решила действовать в обход Верховного тайного совета. И в обращении к Анне Ивановне, которое она готовила, выражалась просьба в сущности о том же, на что уже решился Верховный тайный совет в своих последних документах.

Обстоятельства последних дней движения складывались поистине драматически. Верховный тайный совет планировал завершение реформы в духе требований оппозиции с тем, чтобы «основательнее и тверже сочинить и утвердить толь важное дело». Оппозиция, не зная этого, готовила обращение, а затем обратилась к Анне Ивановне, добиваясь того, что фактически уже было гарантировано ей Верховным тайным советом. Сторонники самодержавия — третья сила движения, доселе державшаяся в тени, — активизируясь, действовали под знаком готовившегося обращения, но лишь затем, чтобы ликвидировать все и всякие ограничительные планы. И, как известно, они восторжествовали. Так называемое «второе прошение» дворянства, составленное 25 февраля, возвращало — Анне Ивановне «самодержавство таково, каково предки имели». ⁷²

«Таким образом, — говорит современник, — обратились в ничто обширные проекты тех, которые имели род республиканского энтузиазма». ⁷³ Монархический исход событий 1730 г. определился, несомненно, в меру соотношения сил сторонников и противников самодержавия в классе феодалов и в силу тенденции развития его государственной организации. Но это, разумеется, не лишает «мятежное оное господство» с его «республиканским энтузиазмом» столь же несомненного значения в истории политического движения в России.

Обобщим сказанное.

Напомним еще раз, что Кондиции и проекты являются важнейшими документами движения 1730 г. В них отражено основное содержание движения, их появление и [103] принадлежность характеризуют развитие движения, его вехи, расстановку в нем политических сил. Этим определяется важность их источниковедческого изучения.

Проекты составлялись Верховным тайным советом и дворянством, главным образом сановным. В меру расхождения между собой они являлись противоборствующими сторонами движения, и плодотворное изучение документов одной из них невозможно без учета действий другой.

Кондиции, ограничивая власть Анны Ивановны, служили принципиальной и юридической основой для составления политических проектов. Как было выяснено ранее, за Кондициями последовало «пополнение» их. Выше рассматривался вопрос о последующих проектах Верховного тайного совета. Выяснившаяся полная картина документов Верховного тайного совета такова:

— Кондиции.

— «К прежде учиненному определению пополнение», добавление к Кондициям; составлено не позднее середины двадцатых чисел января.

— Проект формы правления; составлен в последних числах января-первых числах февраля.

— Наброски нового варианта первых пунктов проекта формы правления; составлены в-ответ на проекты дворянства, примерно 8-10 февраля.

— «Способы, которыми, как видитца, можно порядочнее, основательнее и тверже сочинить и утвердить известное толь важное и полезное всему народу и государству дело», — проект организации работы по составлению нового проекта формы правления с участием представителей дворянства и экспертов; составлен в конце первой половины февраля.

— Записка В. Л. Долгорукого — проект дополнительных мер к «Способам»; составлен после 20 февраля, в один из последних дней движения.

Проекты Верховного тайного совета тесно связаны, между собой и с проектами дворянства. Это дает основание считать, что приведенный перечень их не имеет пробелов. Нам известны все проекты Верховного тайного совета, составлявшиеся в ходе движения, все они сохранились.

Выяснившаяся картина проектов Верховного тайного, совета резко отличается от той, которая связывается с ним в исторической литературе. Этим определяется необходимость пересмотра сложившегося представления о политических планах Верховного тайного совета в событиях 1730 г., их оценке и значении.

Комментарии

1. П. К. Щебальский. Вступление на престол императрицы Анны. «Русский вестник». 1859, № 1. — Е. Карнович. Замыслы верховников и челобитчиков в 1730 г. «Отечественные записки», 1872, № 1-2, — Д. А. Корсаков. Воцарение императрицы Анны Иоанновны. Казань, 1880. — Н. Загоскин. Верховники и шляхетство 1730 г. По поводу сочинения Д. А. Корсакова «Воцарение императрицы Анны Иоанновны». Казань, 1881. — П. Н. Милюков Попытка государственной реформы при воцарении императрицы Анны Иоанновны (в последующих изданиях — «Верховнйки и шляхетство»). В сб. «В пользу воскресных школ». М., 1894. — А. С. Алексеев. Сильные персоны в Верховном тайном совете Петра II роль кн. Голицына при воцарении Анны Иоанновны. «Русское обозрение». 1897, № 6-11. — М. М. Богословский. Конституционное движение 1730 г. М., 1905. — Д. А. Жаринов. Шляхетское представительство в конституционных проектах 1730 г. «Труды Белорусского государственного университета в Минске». 1922 г. № 2-3. — Г. А. Протасов. Кондиции 1730 г. и их продолжение. «Ученые записки» ТГПИ. Тамбов, 1957, вып. XV. — Он же. Записка Татищева о «произвольном рассуждении» дворянства в событиях 1730 г. «Проблемы источниковедения», М., 1963, вып. XI,

2. См.: Г. А. Протасов. Кондиции 1730 г. и их продолжение. «Ученые записки» Тамбовского гос. пед. ин-та. Тамбов, 1957. Вып. XV.

3. К 19 января 1730 г. членами-министрами Верховного тайного совета являлись; Д. М. Голицын. В. Л. Долгорукий, А. Г. Долгорукий, Г. И. Головкин и А. И. Остерман. 19 февраля в него были введены фельдмаршалы М. М. Голицын и В. В. Долгорукий.

4. В соответствии с чем в состав делегации к Анне Ивановне были включены представители Верховного тайного совета (В. Л. Долгорукий), сената и генералитета.

5. . ЦГАДА, ф. 3, д. 6, л. 27.

6. . См.: Г. А. Протасов. Кондиции 1730 г. и их продолжение. «Ученые записки» Тамбовского пед. ин-та, вып. XV, стр. 231.

7. См.: Г. А. Протасов. Записка Татищева. «Проблемы источниковедения», вып. XI, М., 1963, стр. 245, 248-252.

8. С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Кн. X., М., 1963, стр. 211-212.

9. . Д. А. Корсаков. Воцарение императрицы Анны Иоанновны. Казань, 1880, стр. 182-183; см. также «Приложения», стр. 13-19.

10. ЦГАДА, ф. 3, д. 6, л. 56.

11. См.: Г. А. Протасов. Кондиции и их продолжение. «Ученые записки» Тамбовского пед. ин-та, вып. XV, стр. 221-230.

12. В рукописи документ не имеет названия-заголовка. Оно было дано ему Д. А. Корсаковым, который, однако, исходил из ошибочного представления о действиях Верховного тайного совета. Приписывая ему так называемый «план Д. М. Голицына», Д. А. Корсаков должен был как-то объяснить одновременное составление верховниками рассматриваемого документа. Выход был найден в трактовке его как присяги, неотложной ввиду ожидавшегося прибытия Анны Ивановны и якобы ради этого составленной. (См.: Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 182. — П. И. Милюков. Указ. соч., стр. 36).

13. ЦГАДА, ф. 3, Д. 4, л. 18.

14. Там же, л. 19.

15. Там же, д. 6, л. 8, 10.

16. Проекты дворянства представляют собой своды предложений для представления в Верховный тайный совет.

17. С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Кн. X... (т. 19, 20). М., 1963, стр. 211-212.

18. Д. А. Корсаков. Указ. соч. «Приложения», стр. 18-19. В главе о проектах дворянства и кн. Д. М. Голицына (Верх. тайн, совета) последним автор рассматривает «Пункты присяги» (проект формы правления), причем именно как ответ — «уступку дворянству, которое открыто заявляло свои требования в поданных проектах» (стр. 182). Однако, заканчивая, рассказ, он неожиданно заявляет, что, «по всей вероятности, эти «пункты» были представлены Сенату, генералитету и духовенству в то время, когда они подписывали протокол 2 февраля о выслушании письма и Кондиций, так как кн. Д. М. Голицын очевидно хотел заменить «пунктами» протокол (стр. 188). Но указанный протокол подписывался 4 февраля (стр. 134), т.е. до поступления первого проекта дворянства в Верховный тайный совет (5 февр.) и до составления всех его последующих Проектов (стр. 134). Как же мог отвечать на них Д. М. Голицын? Эта «неувязка», вероятно, представляла бы какой-то историографический интерес, если бы Д. А. Корсаков не путал слишком явно.

19. П. Н. Милюков. Указ. соч., стр. 37.

20. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 5-9.

21. Обстоятельнее эти документы характеризуются дальше.

22. Д. А. Корсаков. Указ. соч. «Приложения», стр. 18-19.

23. Там же, стр. 19.

24. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л, 50.

25. Там же, л. 22-23.

26. Имеются в виду дворянские проекты, которые составлялись открыто после объявления Кондиций 2 февраля и представлялись в Верховный, тайный совет.

27. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 18.

28. Там же, л. 49.

29. Там же, д. 6, л. 56.

30. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 33 об.

31. Там же, л. 16.

32. Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 108.

33. ЦГАДА, ф. 3, д. 5, л. 22.

34. Д. А. Корсаков. Указ., соч., стр. 105, 182.

35. П. Н. Милюков. Указ... соч., стр. 36.

36. Можно думать, что верховники вообще не оставляли своих черновых записей в бумагах Совета. Известно, например, что при составлении Кондиций были использованы черновые наброски некоторых предложений В. Л. Долгорукого и Д. М. Голицына. Но в бумагах Верховного тайного совета ни этих черновиков, ни каких-либо других нет. Отсутствие их, по-видимому, находит объяснение в пометке секретаря к одному из документов В. Л. Долгорукого: «Переписано с руки князь Василия Лукича, а его руки писанное возвращено к нему». (ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 4).

37. ЦГАДА, ф. 3, д. 5, л. 17 об., 20, 21.

38. ЦГАДА, ф. 3, д. 5, л. 29.

39. Там же, л. 38.

40. ЦГАДА, ф. 6, д. 219, л. 156.

41. Проект 361 принадлежал той же группе единомышленников, в которой еще до объявления Кондиций был составлен проект «общества». Замена была вызвана как расколом в «обществе», так и тем, что Кондиции сохраняли существовавшую структуру центральной власти. Предложение проекта «общества» упразднить Верховный тайный совет заменялось в новом проекте более реалистическим предложением расширить состав совета до 21 чел.

42. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 49-50.

43. «Записки дюка Лирийского», «Русский архив», 1909, кн. 1, стр. 381.

44. Памятники новой русской истории, т. I, 1871, отд. 2, стр. 9.

45. Н. Татищев. Произвольное и согласное рассуждение и мнение собравшегося шляхетства русского, о правлении государственном. «Утро», Лиг. сб., 1859, стр. 348.

46. М. О. Коялович. История русского самосознания. 1901, стр. 576.

47. Н. Загоскин. Верховники и шляхетство 1730 г. По поводу сочинения Д. А. Корсакова «Воцарение императрицы Анны Иоанновны». Казань, 1881.

48. А. Алексеев. Сильные персоны в Верховном тайном совете Петра II и роль кн. Голицына при воцарении Анны Иоанновны. «Русское обозрение», 1897, № 6-11.

49. ЦГАДА, ф. 3, д. А, п. 18.

50. Там же, л.л. 5-9.

51. Д. А. Корсаков. Указ, соч., стр. 164.

52. П. Н. Милюков. Указ. соч., стр. 35-36.

53. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, ял. 42-43.

54. Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 172.

55. П. Н. Милюков. Указ, соч., стр. 39.

56. Г. А. Протасов. Записка Татищева. «Проблемы источниковедения», XI, стр. 246-255.

57. См.: Д. А. Корсаков. Указ. соч. «Приложения», стр. 49, 52-54. Так называемые проекты шляхетского большинства — «Проект Грекова», «Проект Секиотова» и «Проект Алабердеева» суть разные экземпляры одного проекта, размноженного для сбора подписей. Первый из них подписали только лица генеральского звания, в том числе и А. М. Черкасский, Подпись Татищева значится под вторым проектом. Так называемый «проект Татищева» (или «проект Черкасского») с подписями и Черкасского и Татищева (см. там же, стр. 20-22) — позднейшее смешение под рукой Татищева названных проектов и проекта «общества» (см. Г. А. Протасов. Записка Татищева. «Проблемы источниковедения», вып. XI, стр. 238-265.

58. Памятники новой русской истории, т. 1, отд. 2, стр. 9.

59. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 2.

60. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 24.

61. Там же, л. 18.

62. Там же, л. 12.

63. Там же, л. 14.

64. ЦГАДА, ф. 3, д. 5, л. 55.

65. «Русский архив», 1909, кн. 1, стр. 340-341.

66. См.: Г. А. Протасов. Записка Татищева. «Проблемы источниковедения», XI, стр. 259-261.

67. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л л. 1-3.

68. Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 251.

69. П. Н. Милюков. Указ... соч., стр. 43.

70. Д. А. Корсаков. Тем же.

71. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, лл. 1-3.

72. ЦГАДА, ф. 3, д. 6, лл. 49-50.

73. Донесения де Лириа. «Осмнадцатый век», кн. 2, 1869, стр. 54.