ПАРОДИЯ В РУКОПИСНОЙ САТИРЕ И ЮМОРИСТИКЕ XVIII ВЕКА

(Рапорт пронского воеводы в Сенат, Ответ новгородцев на указ из Военной коллегии, Духовное завещание Елистрата Шибаева и Апшит серому коту за его непостоянство и недоброту — списки в сборниках Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина) ¹.

Н. В. Гоголь указывал на иронию как одну из особенностей русского национального характера, отчетливо выраженную в устном народном творчестве: «У нас у всех много иронии. Она видна в наших пословицах и песнях и, что всего изумительнее, часто там, где видимо страждет душа и не расположена вовсе к веселости» ².

Русская рукописная сатира в XVII веке, в условиях феодально-крепостнического гнета, была тесно связана с устной сатирической поэзией. Авторы анонимных сатирических произведений XVII века обращались к разнообразным стилистическим и композиционным приемам устной поэзии: употребляли гротеск в изображении классового врага, прибегали широко к иронии, сарказму и особенно разработали пародию.

Метод пародии, известный в устной поэзии (пародия на былины, календарные обряды, церковные обряды), в XVII столетии был использован в антифеодальной сатире на суд и церковь. Материалом пародии стали документальные жанры (челобитная, «судное дело»), богослужение/деловая практическая письменность (лечебник, роспись приданого, толковая азбука) ³.

Пародия остается одним из популярных жанров рукописной сатиры и юмористики и в следующем, XVIII столетии: пародии на документы, представленные в XVII в. «судным делом», «челобитными», нередки в сатирической и юмористической рукописной литературе и XVIII в., где были популярны такие произведения, как «Дело о побеге из Пушкарских улиц петуха от куриц», «Апшит серому коту за его непостоянство и недоброту», «паспорта» [146] беглых крепостных и сектантов, «Челобитная на «праотца Адама» от потемкинских солдат и др. Ту линию, которая характеризуется в XVII в. литературой посадских, младшего причта, — в XVIII в. продолжили солдаты новой армии и грамотеи из крестьян ⁴.

Круг произведений демократической сатиры и юмористики XVIII века, написанных в жанре пародии, может быть значительно расширен. Сюда относятся: многократно изданная «Копия с просьбы в небесную канцелярию» (жалоба экономических крестьян богу на земский суд), «Посвящение из простых людей в чиновные чумаки» (пародия на церковный обряд и обличение кабацкого пьянства, известные в лубочной картинке и в рукописных сборниках) и др.

Но многие аналогичные произведения до сих пор не были изданы. К их числу относится, кроме указанного «Апшита серому коту», Переписка воеводы с Сенатом, Ответ новгородцев в Военную коллегию и пародия на Духовное завещание.

* * *

Переписка воеводы с Сенатом — не редкость в сборниках конца XVIII — начала XIX вв ⁵.

Зная общепринятые в XVIII веке формы деловой переписки между местными представителями власти и центральными учреждениями, автор пародийной Переписки составил ее из двух частей: «репорта» провинциального воеводы и «резолюции» Сената.

Пронский воевода доносит в своем «репорте» Сенату, что «половина городу выгорело дотла», а «из оставшей половины города ползут тараканы в поле». Он запрашивает Сенат, не зажечь ли «оставшую» половину города, «дабы не загорелся град не во время». Примечательна в этой пародии ответная «резолюция» Сената: «Половина города выгорела — велеть обывателям строиться, а впредь тебе, воеводе, не врать и другой половины города не зажигать, тараканам и старым людям не верить, а ожидать воли божией».

Многие русские города, беспорядочно застроенные деревянными домами, не раз страдали в XVIII веке от пожаров, уничтожавших целые кварталы. Но правительство и местные власти не принимали никаких противопожарных мер.

Прием комической гиперболы позволил автору пародийной Переписки разоблачить тупоумие воеводы и показать полное бездействие и казенное бездушие как общее свойство местной и. центральной власти в момент стихийного бедствия, каким в то время были пожары. [147]

И хотя действие перенесено в захолустный провинциальный городишко, каким был Пронск в XVIII веке, и отнесено к прошлому (воеводы и воеводские канцелярии были уничтожены с учреждением губерний в 1775 году), читатели пародийной Переписки, несомненно, воспринимали ее обобщающий смысл. Отнесение к прошлому подчеркнуто и в некоторых позднейших заглавиях

(«Копии старинных канцелярских дел»).

* * *

К первой четверти XVIII века, «ко времени Петра Великого», точнее к 1721 году, приурочен пародийный ответ новгородцев в Военную коллегию по поводу указа «прислать в Военную [коллегию] старинных дел точные копии, а как сочинить, в том прислан при сем эстракт» ⁶.

Новгородцы, словно простофили-пошехонцы в народной комической сказке, собирают сход и думают «несколько дней», что значат непонятные иностранные слова указа. Затем, по совету одного из жителей «попроворнее», составляют сообща письмо, обращенное к «милостивой государыне Военной коллегии Варваре Даниловне». Непонятное словосочетание «Военная коллегия» было осмыслено ими как собственное имя сестры могущественного князя Меншикова. Содержание же письма построено на игре созвучий русских слов и имен с непонятными народу канцеляризмами. Под видом невинной шутки пародия высмеивала переименование центральных учреждений на иноземный лад и широкое введение варваризмов в деловую речь.

* * *

То жалоба, то горькая ирония над нищетой и бесправием крепостного звучали в некоторых пародиях на документы. К их числу относятся пародийный «Глухой паспорт» ⁷ и близкое к нему пародийное «Духовное завещание» (известно также под заглавием «Копия с духовной о наследии. Резолюция животов»). Оба произведения сближает тема ограбления простого человека, явное авторское сочувствие беглому, ставшему на путь разбоя, и пародийная концовка.

На первый взгляд Завещание пронизано шутовскими выходками. Но за ними нетрудно разглядеть истинную идейную основу произведения.

Автор Завещания — «Елистрат Иванов сын Шибаев», т.е. разбойник (ср. в «Глухом паспорте»: «шибаева работа» — разбой, душегубство). Он завещает своему другу «подушевному» устроить после своей смерти торжественное погребение, собрав «святых отцов-ясаулов» со всех разбойных пристанищ и дорог (ср. перечисление их в «Глухом паспорте»): с Углицкого, Муромского и Крипанского лесов, с Касимовской дороги. Во главе этого сонма [148] удалых разбойников — эпическая фигура «попа Емели». У богатыря попа-Емели «крест на ремени полуторы сажени», этот образ известен в старинных русских «разбойничьих» песнях ⁸.

Единственная собственность «разбойника» — Шибаева, которую он завещает «за труды» участникам своего погребения, — виселица («загородной мой собственной дом...два столба врыты, а третьим покрыты»).

Близким Шибаев завещает «любезную. и тихую думу», любимые «молодецкие затеи», «веселый смех», «молодецкую бодрость» или то, чего нет и не может быть на свете: «сто аршин лебединого крику» на простыни, «18 аршин конского ржания» на балахон, «в награждение все 24 часа в сутках» и т. д.

В этих эпизодах пародийного завещания видно хорошее знание разнообразных народных небылиц. В завещание вставлен юмористический рецепт тетушке «на ее болезнь», составленный по образцу пародийного лечебника XVII века «на иноземцев». Как и последний, рецепт «на болезнь» напоминает скоморошью небылицу нагромождением невероятных составных частей лекарств («небесный цвет», «громовой стук», «ласточкино летание») и невыполнимых действий (варить в луковом перышке, потеть на снегу). В том же стиле небылицы выдержано и описание «жестокого наказания», которому автор требует подвергнуть всех недовольных полученным по завещанию «награждением» (кнут, свитый «из дикона камня», барабанные палки из «ведреного и чистого дня» и т. п.).

Заключается пародийное завещание концовкой, совпадающей почти дословно с заключительными словами известной лубочной картинки «Как мыши кота погребали»: «Сего завещания хозяин скончался в голодное лето, в серый месяц, в шесто-пятое число, в жидовской шабаш» ⁹.

За балагурством, рифмованными присловьями и нагроможденном небылиц в пародийном завещании нетрудно разглядеть тему об ограблении и разорении простого русского человека, который осознает своим законным «наследством любезным» всю «Землю Святорускую», но нет для него вольной жизни на ней в условиях крепостничества.

Списки пародийного завещания довольно редки. Кроме публикуемого, мне известен всего лишь один список ¹⁰: оба эти списка относятся к последней четверти XVIII века.

Но есть серьезные основания думать, что само произведение было создано значительно ранее, во всяком случае оно было достаточно известно в первой четверти XVIII столетия. [149]

Автор так называемой «Шутовской комедии» (относимой обычно к 1720-м — 1730-м годам) ¹¹ ввел составление и чтение «духовной» Шута как комический финал произведения. Площадной писарь под диктовку бедняка-Шута («У тебя, у бедного, у самого ничего нет, — говорит ему жена, — а хочешь еще иным людям отказывать») составляет перечень его движимого имущества, где имеются и «пара дивных кожаных рукавиц из мелничных блошных кожиц сшитых», и «две с клянницы утечья молока с раковою кровью смешанного», и «железной сундук, в котором скрытое сокровище быти может, которой почитают заворожен быти, потому что никто не может замочного язычка сыскат, иногда же и всего сундука не видать» ¹². При отсутствии дословных совпадений очевидна стилевая близость этой пародийной духовной к публикуемому произведению: оба они построены на принципе нагромождения небылиц, как и юмористические рецепты, восходящие к «Лечебнику на иноземцев».

Под спасительным покровом шутки-небывальщины пародия могла касаться вопроса о том, при каких условиях холоп может получить отпускную. Именно с этой точки зрения интересен на первый взгляд забавный рифмованный «Апшит, данной от хозяина серому коту за ево непостоянство и недоброту» ¹³. Серый проказник-кот ослабел, стал «стар летами» и не может исправлять свою «должность» — пугать крыс, поэтому-то хозяин дает коту отпускную.

Этот шуточный «апшит» коту, которого хозяин отпускает на волю, когда тот, изувеченный и престарелый, «при доме не может болше служить», приводит на память строки из «Плача холопов» о безнадежности получить волю работоспособному крепостному с согласия господ:

«... Когда холопей в яму покладут

Тогда и вольный абшид в руки ему дадут».

Но зато дворяне охотно отпускали на все четыре стороны престарелых и увечных крепостных, чтобы избавиться от необходимости кормить и содержать их. В XVIII веке, указывает В. И. Семевский, это было массовым явлением перед ревизиями ¹⁴.

Поэтому образ старого калеки-кота, получившего «вольный абшид», мог восприниматься демократическим читателем XVIII века как намек на хорошо ему известное явление русской крепостнической действительности.

Самый образ кота, который пять лет исправно служил хозяину- «отгонял от хлеба и харчу крыс», с голоду порой таскал кушанье и даже зажженные сальные свечи «с огнем», за что был «[150] многократно наказывай и на теле», не без юмора и наблюдательности обрисован автором пародии.

Интересно отметить, что в публикуемом пародийном апшиде характеристика кота не только близка по содержанию, но и довольно точно совпадает словесно с аналогичными образами кота-проказника (вариант: молодой кошки) в рукописной демократической юмористике середины XVIII в.

СРАВНИ:

Воровство проказника-кота не означает его отрицательной оценки автором. Воровство всегда голодного и оборванного крепостного слуги — бытовое явление в дворянском доме XVIII века. А. П. Сумароков устами Состраты утверждает: «Кража-та, сударь, — обыкновенное здесь [в доме дворянина Чужехвата] ремесло» ¹⁵. Хозяин же дома, по прозвищу Чужехват, так оправдывает воровство слуг: «Не о том дело, что они крадут; пускай бы крали, не касаяся господскому и не у своих; так бы в доме помаленьку прибавлялось... Пускай бы крали; кто без греха и кто бабе не внук... А об етом говорю ли я, чтобы не крали; вить они не на каторге; для чево у них волю отнимать? Кража не великая вина, потому что она страсть общая слабости человеческой» ¹⁶.

Вероятнее всего, что автором Апшита был грамотный дворовый, хорошо знакомый с формой отпускной как делового документа. В начале дается характеристика «объявителя», отпускаемого на волю, затем хозяин излагает причины, по которым отпускает его. Пародийный апшит, подобно реальной отпускной, завершается формулой полного освобождения, подписанной «во верность» как барином, так и его супругой.

Небезинтересно отметить, что образ кота и даже отдельные детали его характеристики в пародийном апшите довольно точно [151] совпадают с комическим монологом «о добром и сером коте», опубликованным И. Е. Забелиным ¹⁷.

Весьма вероятно предположение А. В. Кокорева, что этот монолог, составленный канцеляристом Михайлой Алексеевым, может быть отнесен к 1730-м — 1740-м годам ¹⁸. Можно думать, что вскоре это произведение послужило материалом кому-нибудь из грамотных дворовых для пародийного апшита.

Но функция образа кота совершенно разная в обоих произведениях. В первом случае он сродни персонажам комических сказок о животных, во втором — за его обликом нетрудно угадать старого увечного слугу, отпущенного барином на волю, когда тот стал «не потребен» в доме.

Во всех рассмотренных произведениях пародия становится одним из способов показать тяжелое положение крепостных и обрисовать бесправие и ограбление народа в условиях усиления феодально-крепостнического гнета во второй половине XVIII века. Комическая небывальщина, гротеск, пародирование документов и деловых бумаг, разнообразная ирония являются в них художественным приемом раскрытия «страдания души» закрепощенного народа, юмористической оболочкой произведения, созданного автором, «не расположенным вовсе к веселости».

* * *

Публикуемые произведения находятся в двух рукописных сборниках.

Первый из них — сборник стихотворений и прозаических произведений из собрания П. П. Шибанова ¹⁹ — имеет заголовок, относящийся к первой его части (стр. 1-203): «Собрание разных манускриптов, состоящих в шестидесяти пяти номерах. Часть первая. Писана в Ярославле 1795 года генваря дня. Н. П.».

Вся рукопись на голубой бумаге 1793 (страницы 1-96) и 1795 годов, на 230 листах, размером 20,5X16 см, в кожаном переплете. Сборник составлен не в одно время: начатый в 1795 г., он включает в себя произведения, написанные или изданные в конце XVIII и начале XIX веков. Последнее произведение, включенное в него — «Дом сумасшедших» А. Ф. Воейкова — относится к 1814 году. Следовательно, конечная дата составления сборника не может быть раньше этого года. Сборник содержит стихи М. В. Ломоносова («Гимн бороде» и связанные с ним стихи), А. П. Сумарокова, Г. Р Державина, Е. И. Кострова, В. П. Петрова, М. Слепцова, А. Ф. Воейкова (указанное произведение) и ряд стихотворений и басен сатирического характера неустановленных авторов. [152]

Прозаическая часть сборника содержит отрывки произведений Сенеки, X. Ф. Геллерта и другие, частью неустановленных авторов. Среди последних: 1) Рапорт пронского воеводы в Сенат (стр. 112), 2) Ответ новгородцев на указ из Военной коллегии (стр. 113-114) и 3) Духовное завещание Елистрата Шибаева (стр. 196-201), которые публикуются нами. Списки всех трех произведений находятся в первой части сборника, и, следовательно, относятся к концу XVIII в.

Второй сборник — составная рукопись из Музейного собрания ²⁰ середины XVIII века на 193 листах, размером 20,6X15,6 см., в картонном поломанном переплете с оборванным корешком.

Писцовые, владельческие и другие надписи свидетельствуют, в каких кругах рукопись бытовала и создавалась.

На л. 97 об., после первой статьи, имеется запись: «Писана июня 20 дня 1738 года»; на обороте последнего листа: «Списано (имеется в виду указ 1747 г.) в роте 8 Азовского полку»; на л. 187 об.: «1754 года апреля 25 дня сия к[н]ига лейб-гвардии Преображенского полку сержанта Алексея... Бородавкина». Па л. 4 штамп: «Библиотека Рудольфа Рудольфовича Минцлова. Шкап № 3, Полка № 1, Ряд № 3, Общий № 2779».

Сборник, кроме публикуемой пародии «Апшит серому коту» (лл. 185-186), содержит «Повесть о семи мудрецах» («История римъская о царе Елизаре и о сыне его Диоклитиане и о жене его и о седми мудрецах» — лл. 4-97 об.); «Гисторию о француском шляхецком сыне имянем Александре и о прекрасной цесаревне Вене» (лл. 98-113 об.); «Повесть об Арсасе и Размире», без начала (лл. 114-127); «Дело о побеге ис Пушкарской улицы петуха от курицы» (лл. 128-134); «Гисторию о кавалере Лафарии француском и прекрасной же княжне Маргарите Медиоланской» (лл. 135-149 об.); Житие великомученицы Ирины (лл. 151-184). перед которым записаны тропарь и кондак Димитрию чудотворцу (л. 150); Копии указов Военной коллегии 1747 г. (лл. 188- 193). В начале рукописи, на листах 1-3, подклеенных ранее к переплету, черновик дела о подпрапорщике Измайловского полка Кожухове (1735 г.).

* * *

Тексты публикуются по общепринятым правилам: сохраняются отличия в правописании только в том случае, когда они связаны с особенностями произношения; знаки препинания расставляются в соответствии с существующими правилами.

В последнем произведении (Апшит серому коту), написанном раёшным стихом, сохраняются строки. [153]

1

РАПОРТ ПРОНСКОГО ВОЕВОДЫ В СЕНАТ ²¹

Копия

От старова воеводы в Сенат.

Репорт

ис Пронской воеводской канцелярии от воеводы ²²

Сего майя 20-го дня на память мученика Фалалея волею божиею от заронения посадчицы ²³ Феклы Ларионовой половина городу выгорело дотла и с пожитками ²⁴ а из оставшей половины города ползут тараканы в поле; и видно, что быть и на ету ²⁵ половину гневу божию, а надолго ль, накортко ль ²⁶ — и той половине города гореть, что и от старых людей примечено.

Того ради Правительствующему Сенату представляю: не благоволено ль ²⁷ будет градожителям пожитки свои выбирать и вставшую половину города зажечь, дабы не загорелся град не во время и пожитки не згорели.

Из Сената резолюция в ответ: ²⁸

Половина города выгорела ²⁹ — велеть обывателям строиться, а впредь тебе, воеводе, не врать и другой половины города не зажигать, тараканам и старым людям не верить, а ожидать воли божией.

2

ОТВЕТ НОВГОРОДЦЕВ НА УКАЗ Н3 ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ³⁰

|стр. 113| Из древних дел

Как не было еще в России судебных мест, а во время Петра Великого начаток оному последовал учреждением всякия ³¹ коллегии и протчия места, между коими и Военная коллегия учреждена. А прежних времен военных дел да и протчих в Нове городе был Приказ. И по новости от Военной коллегии послан был указ в Нов город в помянутой Приказ, в котором между протчим было написано:

«Прислать в Военную [коллегию] ³² старинных дел точные копии, а как сочинить, о том прислан при сем эстракт». [154]

В Нове городе жители получили оной указ и собрались на сход думать, что ето значит Военная коллегия и что за Евстрат и что за точены? копии, и думали несколько дней. Один из оных людей, видно, что был попроворнее, и сказал: «Я знаю, что значит Военная коллегия — ето князя Менщикова сестра Варвара», в чем и все согласились и написали следующей ответ:

«Милостивая государыня Военная коллегия Варвара Даниловна! Изволила ты к нам, рабам своим, в Нов город писать, что послан к нам Евстрат. Мы онаго Евстрата не видали и искали по всем домам три дни, что где оной Евстрат не пристал ли ночлеговать, и нигде не нашли. А точеных копьев во всем городе /стр. 114/ не отыскалось, а найден оставшей от разных старых людей один бердыш, которой при сем к милости вашей и посылается».

Подлинное подписано всего города жителями числа 17-го майя 1721-го года.

3

ДУХОВНОЕ ЗАВЕЩАНИЕ ЕЛИСТРАТА ШИБАЕВА ³³

|стр. 196| Духовное завещание

Се аз, многогрешный Елистрат Иванов сын Шибаев, пишу в целом своем разуме, отходя сего света.

Наследство мое любезное, Землю Святорусскую, уступаю я всем моим приятелям. Ково чем государь царь пожаловал, владеть вам, друзьям моим, по дачам безспорно.

Душу мою похранить и поминать приказываю я другу моему подушевному Тихону Бастрыгину. Собрать ему семь архиереев, семь архимандритов, а имянно: с Углицкого лесу — преосвященнаго отца Сиротку з дубовым крестом, да с Муромского лесу — преосвященнаго отца Гаврюшку з булатною панагиею, с Касимовской дороги, с Крипанского лесу — преосвященнаго отца Должинского полку с липовым Обозженым крестом, а протчих архиереев со архимандриты поблизости собрав со всех лесов, святых отцов-ясаулов да отца моего духовнаго Емелю, у которого крест на ремени полуторы сажени. А за оное погребение дать им за труды загородной мой собственной /стр. 197/ дом, выехав из Москвы, за надолобами по Петербургской дороге: два столба врыты, а третьим покрыты, а доходу с него туша мяса да голова запасу, а на иной год и больше. Гроб мой зделать из самого мелкого и тихо на дождя, тело мое грешное покрыть самым лехким и тонким воздухом и проводить к погребению на 12-ти собственных моих конях, которые ржут еже зорей в болотах.

Ему ж, другу моему подушевному Тихану Бастрыгину, за труды — любезная моя душа да вотчина в Ладожском озере на сто сажен глубины.

Благодетелнице моей Парасковье Гавриловне — лутчее мое сокровище, первые три богоявленские мороза да шесть возов собственной моей казны рожественского самого белого сыпучева снегу. [155]

Благодетелю моему Александру Филиповичу — на сорочки самаго тонкого Ивановского ³⁴ до семидесят аршин орловского летания. Да ему ж, моему другу, /стр. 198/ сто аршин на простыни лебединова крику.

Племяннику моему Александре Николину — на пару зеленую егерского платья 7 аршин самого лутчаго соколья гляденья.

Племяннице моей Анне Федоровне — на балахон и на юпку — 18 аршин конского ржания.

Жене моей Наталье Дмитревне — в награждение все 24 часа в сутках.

Брату моему Ефиму Иванову на 40 четвертей в поле, а дву потому ж, моих молодецких затей.

Племяннице моей родной, девице Варваре Ефимовне ³⁵ — на приданое 90 аршин самых лутчих и чистых воровских моих замыслов, да ей же пустая моя поместная земля на 40 верст заечьих следов.

Невестушке моей любезной — самой лутчей и сладкой конфект, до чего я и сам с молодых лет охоту имел, — три пуда с четвертью медвежьяго плясания.

Дядьке моему Андреяну — 40 золотников самой любезной и тихой моей думы.

Служителю моему и дворецкому Степану /стр. 199/ Яковлеву — на однорядочной кафтан 8 аршин веселого смеху.

Камординеру моему Парамону на бошмаки 9 ювтей пьяных моих сонных мечтаней.

Поверенному моему Саве Федорову за ево неленостные труды 4 подлинника да 6 спорных застенков.

Отцу моему и богомольцу попу Александру на рясу 7 аршин приказных моих ябед.

Дедушке ³⁶ моему Тимофею Алексеевичу 6 пуд самой лутчей щи — рой моей лжи.

Тетушке моей Дарье Васильевне на шлафор 20 аршин самого лутчаго брусничного цвету моей красоты, да ей же оставляю рецепт на ее болезнь: набрать по три зори 10 золотников небесного цвету и три ³⁷ винтеля взяв с небесных звезд сияния, б золотников громового стуку, 5 граней ласточкина летания и, смешав оное вместе, варить в луковом перышке ³⁸ и, сваря, влить в один стакан, и оной декопт принять вдруг декабря /стр. 200/ 25 числа и лечь потеть в одной сорочке на мяхком белом снегу, и одетца неводным крылом, и выпотеть три часа, или как вспотеет, потом утеретца самой мяхкой и душистой кропивой.

А оставшее все мое движимое имение: кашлянье, сморканье, оханье, стонанье — роздать по частям свойственникам моим, а особливо — Андрею ³⁹ Миничу, племяннику моему — 44 фунта простоты и бездельной моей волокиты. [156]

По душе моей грешной роздать требующим всю мою молодецкую бодрость, также и некоторую часть моего щеголства.

А на сорочины и полусорочины собрать нищую братью, наварить про них дубовые каши с березовым маслом, да после обеда дать им на дорогу полтора аршина толчков, чтобы впредь они мимо моево Соловьева гнездышка не ходили без докладу.

А кто сему будет препятствовать или сим награждением доволен не будет, тому /стр. 201/ учинить жестокое наказание, а имянно: среди армянского лета вырубить на Москве-реке ледяной столб и свить из дикова камня большей кнут. Взяв одно чистое облако из ведреного и чистого дня, зделать барабанные палки и по тому облаку пробить дробь и прочесть сие завещание, потом привязать тово, кто сему поругается, ко оному столбу накрепко жестоким ветром и высечь немилостивно каменным кнутом.

Сего завещания хозяин скончался в голодное лето, в серый месяц, в шесто-пятое число, в жидовской шабаш.

4

|л. 185| Апшит

данной от хозяина серому кату за ево непостоянство и недобрату ⁴⁰

Объявитель сего кот серый
в доме моем служил сими примеры.
По должности своей мало исправлял,
но великия лишь пакости учинял,
о которых явственно показано в деле,
сколко много кратно наказывай и на теле.
И объявлено было при собрании славесно,
чтоб в доме моем жил честно.
Он же, не взирая на то, то же творил,
несказанныя пакости чинил.
А сего августа 11, не быв у хозяина на смотру,
ушел к саседу воровать рано поутру,
где присмотрели бабы, дагодалиса,
с ухватами за ним гналиса,
толко никак не могли дагнать,
хотя стар летами, а легок скакать. /л. 185 об./
Увидел погибель, принужден испугатца,
бегая по огороду, не знал, куда деватца,
и увидел в заборе между досок неплотна,
скочил для опасности охотна:
думал от погибели ползу получить, —
сквозь забор дамой прискочить,
аднако же, сколко умно не дагодался,
а зад с нагами назади астался.
Усмотрил себе но и вящую напасть,
разсуждал, что может тут пропасть. [157]
Стал кричать погибель часом
громко, чтоб слышно, кошичьим гласом.
Услышала крик мимошедшея старуха,
видит, яко в нем не останетца духа,
пришед к акошку, объявила ясно,
чтоб кот не умер напрасно.
По объявлению оной з женою моею пришел,
того кота между забору нашел.
Каков был при доме не бешен,
а в то время, поперек повешен,
стал в беде ⁴¹ той помощи просить,
дабы из онаго забору вон вытощить. /л. 186/.
Видя сошедшеся много народно таскали,
а забор домкратами подымали.
Вытоща, мнили получить отраду,
а он не тощит уже и заду.
Передними ногами по улице подвигаетца,
а задом на земли валяетца.
И тут не дано ему быть в тасках,
привезен в дом на роспусках,
А ныне при доме не может болше служить,
таскуя задними нагами, во огороде лежит.
Объявил затем, получил такую напасть,
бегал поутру рано ряпуху красть,
чего ради та ему вина отпущаетца,
токмо из дому моего вовсе свобождаетца.
А где станет жить, известно буди всем,
в домашнем случае не верить ни в чем,
никакого позваления и воли не давать,
а кушанье всегда крышками закрывать.
Когда хозяйке захочетца спать лечь,
не оставляй проста на столе свеч:
прежде таково смела поступал —
и с огнем со стала ⁴² свечи таскал. /л. 186 об./.
Ему даром ⁴³, когда блудить захочет,
и сквозь аконницу праскочит,
не опасаетца быть с великою бедою,
от чего может изайти рудою.
При доме моем боле пяти лет пребывал,
а всегда безапасно воровал.
Принят был — во услужение из убожества,
а противностей чинил множества
Малые толко находились заслушки,
когда временем лавил лавушки, [158]
по своей кошичьей природе «брыс»
отгонял от хлеба и харчу крыс.
Когда б не тем, то б давно обижен,
подняв за шею, об угал ушибен.
Ныне ж и того дела исправить не может,
лишь, лежа на полу, косточки гложет.
И желающему держать дасца по воле,
а при моем доме не потребен боле.
Все выше писанное о нем прекраща[е]тца,
с сим атестатом от дому отпущаетца,
которой во верность впредь дали
и нарочно з женою своею по[д]писали.
    Я, хозяин, и рука моя,
    И я тут же, супруга твоя.

Комментарии

1. Ф. 344 № 282 и Ф. 178 № 3086.

2. Гоголь Н. В. В чем же наконец существо русской поэзии. — Полн. собр. соч. Т. 8. М., Акад. наук СССР, 1952, стр. 395.

3. Подробнее об этом см. Адрианова-Перетц В. П. У истоков русской сатиры — В сб.: «Русская демократическая сатира XVII в.» (Литературные памятники). М.-Л., Акад. наук СССР, 1954, стр. 166-183.

4. «Русская демократическая сатира XVII в.». М.-Л., Акад. наук СССР, 1954, стр. 18

5. Кроме наиболее исправного списка, публикуемого ниже, мне известны два описка из собрания Оптиной пустыни, хранящиеся в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина под шифрами Ф. 214 № 75.7 (рукопись сер. XIX в.) и Ф. 214 № 51 (рукопись перв. пол. XIX в., л. 157 об.), а также список Института русской литературы Академии Наук СССР (Пушкинский дом) в сборнике 1792 г. Ф. 265 оп. 3 № 9, стр. 74. Из описания рукописей Вахрамеева видно, что список Переписки воеводы с Сенатом имелся и. в сборнике его собрания (№ 252), однако этот сборник в Государственный исторический музей, куда перешло собрание, не поступал.

6. Ответ новгородцев в Военную коллегию во всех известных мне списках помещается следом за перепиской воеводы с Сенатом. Иногда оба произведения объединяются общим заглавием: «Копии старинных канцелярских дел»..

7. Издан И. Е. Забелиным по списку ГИМ (Собрание Забелина № 536, л. 64). Заметки о памятниках простонародной литературы. — «Библиографические записки». М, 1892, № 2, стр. 82-83.

8. О попе-Емеле в устном народном творчестве и его прототипе см. статью М. Н. Сперанского «Поп-разбойник Емеля». «Slavia», Прага, 1924. Т. II, вып. 1. стр. 654-659.

9. Ср. Ровинский Д. А. Русские народные картинки. Т. I. Спб., 1881, № 166: Кот «умер в серый четверг, в шестопятое число, в жидовской шабаш».

10. В сборнике из собрания А. А. Титова (хранится в Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина) № 1627, лл. 91-92. Список менее исправный, чем публикуемый. Краткая характеристика его дана Н. Н. Розовым в статье «Светская рукописная книга XVIII-XIX ее. в собрании А. А. Титова» («Сборник Гос. публич. библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина». выи. 2. Л... 1954. стр. 132). Список использован при публикации.

11. Издана В. Н. Перстнем по единственному известному списку (ГБЛ. собр. Ундольского — Ф. 310 № 903) в книге «Памятники русской драмы эпохи Петра Великого». Спб., 1903, стр. 493-558.

12. Там же, стр. 556-556.

13. Мне известен лишь один список этого произведения.

14. Семевский В. И. Крестьяне в царствование имп. Екатерины II. Изд. 2-е. Т. 1. Спб., 1903, стр. 269-270.

15. Сумароков А. П. Полное собрание сочинении. Ч. V. М., 1781, стр. 12 (комедия «Опекун», явл. 4-е).

16. Там же. стр. 12.

17. Забелин И. Е. Заметки о памятниках простонародной литературы. — «Библиографические записки», 1892, № 2, стр. 81-82.

18. Кокорев А. В. Московская литература 1725-1800 гг. — «История Москвы». Т. II. М., 1953, стр. 536.

19. Ф. 344 № 282. Обзор собрания Шибанова см. на стр. 51. Прежний шифр рукописи М. 6242.

20. Ф. 178 № 3086

21. Ф. 344 № 282; стр. 112.

22. В списках из собрания Оптиной пустыни — Ф. 214 № 51, л. 157 об. и № 75.7, л. 1 — заголовок следующий: «Копия с старинных канцелярских дел. Из Пронской Воеводской Канцелярии от старого воеводы в Сенат. Рапорт».

23. В рукописи вместо слов «от заронения посадчицы» — «от разорения по содержанию», что является явной ошибкой. Исправляем по спискам из собрания Оптиной пустыни.

24. В списках Оптиной пустыни «и с пожитки».

25. Там же — «и на ту».

26. Там же — «и на долголь коротколь».

27. Там же — «не повеленоль».

28. Там же — «На оной ответ».

29. Там же — «сгорело».

30. Ф. 344 № 282, стр. 113-114.

31. В рукописи — «какия».

32. Слово «коллегию» в рукописи пропущено.

33. Ф. 344 № 282, стр. 196-201.

34. В сборнике из собрания А. А. Титова № 1627 — «тонкого и высокаго».

35. В рукописи — просто «девице>. Имя и отчество взято из списка собрания А. А, Титова № 1627.

36. В рукописи — «дедушку».

37. В рукописи — «три и».

38. В рукописи — «порошку».

39. В рукописи из собрания А, А. Титова № 1627 — «Ивану».

40. Ф. 178 № 3086, лл. 185-186 об.

41. В рукописи — «в беди».

42. В рукописи — «съсостала»

43. «Даром» — все равно, безразлично (диалектизм).

Текст воспроизведен по изданию: ародия в рукописной сатире и юмористике XVIII века // Записки отдела рукописей, Вып 17. М. Государственная библиотека СССР им В. И. Ленина. 1955