ПРОЗОРОВСКИЙ А. А.

ВОСПОМИНАНИЯ

ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА КНЯЗЯ А. А. ПРОЗОРОВСКОГО

Граф Чернышев и Панин пошли за сутки прежде нас по получении известия, что король идет, а мы чрез сутки после их выступили, оставя по просьбе обывателей в залогу роту Второго Московского полку с капитаном Шишковым на два дни. И так, выступя перед вечером, пришли мы в полночь в Шеингейт, а отдохнув несколько часов, пошли к Ферштенвальду все лесом. На сем походе столько ночь темна была, что люди по корням и пням все падая никак почти итить не могли. Для чего бригадир Бахман посылал меня к бывшему впереди графу Тотлебену просить, чтобы приказал до свету остановиться, поелику с нами великой был обоз на набранных в Берлине фурах, на которых кроме артиллерии и денег весь кадецкой корпус и премножество вещей помещено было, что и позволил он. Итак около половины дня пришли мы в Фирштенвальд, где располагались покормить лошадей, но, получа сведение, что прусской король приближался к Франкфорту и был уже за два марша до Мильрозе тотчас выступили оттуда и невероятно поспешили так, что двенадцать немецких миль сделали в сутки. И в 7-м часу пришли в Франкфорт, маршируя всю ночь насквозь, не давая войскам, как только очень мало времени для отдохновения. Между тем много обходили оставленного обозу от корпусов Чернышева и Панина и несколько и артиллерии. В Франкфурте нашли мы комендантом полковника Александра Ильича Бибикова ¹⁶⁷ с его полком, от которого приказал мне граф Тотлебен принять команду и стараться пропускать ночью обоз. А от него партии посланы были для понуждения его скорее проходить. Партии ж передовые прусского короля между тем пришли в Милероуз, который лежит в пяти милях от Франкфурта. Граф Тотлебен взял свою квартиру на форштате при реке Одер, а войски, перейдя реку, расположились на другой стороне. Тут граф Тотлебен назначил меня к отправлению в Петербург, о чем хотел просить, по выздоровлении своем, командующего графа Салтыкова. И между сего обозы по счастью через ночь убрались, а со мною остался батальон 4-го гранодерскаго полку. На другой день чем свет граф Тотлебен пошел в поход, а мне приказал пробыть сутки дождаться залоги и сделать всему ариергард. Таким образом на другой день собравшись совсем пошли мы в Броунзберг, где, нашедши армию, распущены были по полкам.

Отсюда отправлен я в Петербург с знаменами, серебреными и прочими вещьми, взятыми в цейгаузе в Берлине, кои невеликой важности стояли, к высочайшему двору. В рассуждении грязной дороги и имея накладенные две фуры с собою на мог я никак поспешить. Наипаче ж, как до Познани почтовых лошадей учреждено не было, то принужден был брать обывательских, [72] которые мелки и худы, да и приготовлены нигде не были, а надобно было на каждой перемене останавливаться и ждать покуда их соберут. В Познане ж нашел я почтовых, а далее опять обывательских, но тут уж остановки не было, поелику везде для перемены назначены были станции. Из Торуна ж приближаясь к Грауденцу встретил меня фельдмаршал граф Бутурлин ¹⁶⁸ и, как провожал его генерал майор Петр Петрович Яковлев, командовавший в Грауденце, то фельдмаршал, остановясь, спрашивал меня, где Армия. Я докладывал ему, что оставил ее в Браунзберге, но услышав от меня о сделанном, хотя и не выданном еще расписании, что пойдет она на зиму в Бранденбургию и Померанию, а главная квартира назначена в Ланзберге, выговорил он сии слова: “Все не так”, и приказал свой путь продолжать.

По прибытии в Петербург явился я к вицканцлеру графу Воронцову ¹⁶⁹ и, нашедши его больным, принят был со всею ласковостью, которой приказал мне ехать к Ивану Ивановичу Шувалову ¹⁷⁰. И как я имел депеши от генерала Фермора, который во время болезни графа Салтыкова, командуя производил берлинскую експедицию и по приказанию фельдмаршала и сие отправление сделал, то и велел вицканцлер вручить мне депеши или Ивану Ивановичу Шувалову или Дмитрию Васильевичу Волкову ¹⁷¹. Почему, приехавши к Ивану Ивановичу, вручил я ему депеши и особенно им обласкан был. На третий же день моего приезду приватно извещен я был чрез знакомых, что ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО будучи за ужином у Ивана Ивановича Шувалова изволила при столе сказать, что она располагается пожаловать меня полковником во уважение сильной рекомендации графа Тотлебена, который, как сведал я, уже в Петербурге в донесении своем к ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ писал обо мне, что естли б и сам он был на моем месте, то бы ни храбрее, ни лучше меня ничего бы не сделал. И поелику тогда репутация его при дворе в великом была уважении, то такое одобрение и могло составить мне щчастье. Не меньше ж и граф Чернышев писал к брату своему графу Ивану Григорьевичу ¹⁷² и, как записка его не была запечатана, то и помню, что окончена была сими словами по французски: faites lui tout се, qu’il dependra, de vous il le merite par sa bravoure et par sa tres bonne conduite ¹⁷³. Между тем сказано мне было, что я буду иметь щастие представлен быть ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ. Но долго сие продолжалось поелику ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО очень редко изволила выходить в публику. Причиною сему была, как говорили, слабость ЕЯ здоровья. Наконец со многими представлен был и я на куртахе ¹⁷⁴ ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ, а потом представлен был и Их Высочествам ¹⁷⁵, где милостиво был принят как от Его Высочества, так и особливо от Ея Высочества и оставлен был обедать, куда и вперед приказано мне приходить, которою честью и впредь идущее время я пользовался. Равно и графом Никитою Ивановичем Паниным ¹⁷⁶ приглашаем был к обеду, к великому князю Павлу Петровичу ¹⁷⁷. Итак [73] продолжая уже до трех месяцев свое пребывание в Петербурге не видел еще решения судьбы своей, для чего и просил о позволении съездить в Москву, как я с 1755 году матери своей не видал. Но Иван Иванович удерживал меня, давая чувствовать, что буду пожалован полковником.

Причина сему медлению была, как с первым известием о успехе сей експедиции прислан был адьютант и племянник Ферморов Вертер, а с обстоятельной реляциею граф Брюс ¹⁷⁸, то ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО, будучи недовольна первым, поелику он и под Берлином не был, а и второй, пришедши с корпусом генерала Панина, был там только один день, изволила отозваться в то время: “с известиями о успехах все племянников присылают, а лутче б таких, кто хорошо служил”, упомянув тут, по рекомендации графа Тотлебена о моем имени. Хотя ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО никак меня знать не изволила, ибо выехал я из Петербурга весьма молод и чину порутчичья, а протектиров ¹⁷⁹ я не имел. Протчия ж присланные имели протекцию для чего и доклад к награждению ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО прикажет подать обо мне, а от канференции ¹⁸⁰ подадут о всех трех, но ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО увидит о трех, не опробировав его бросит. Я же между тем поелику всякий день и час назначаем мне был ездя вседневно во [74] дворец к Ивану Ивановичу Шувалову и от него бывая в конференции, езживал часто мимо покоев ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА, где был примечен и, по особливому ЕЯ благоволению, приказано было камер-юнкеру князь Михаил Михайловичу Голицыну ¹⁸¹ спросить меня о моих нуждах, чрез которого и донес я об оных ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ, как и после в течении времени чрез Михайлу Михайловича Измайлова ¹⁸² докладывал же по обстоятельствам моим. Почему и благоволила она напомнить Ивану Ивановичу Шувалову, чтобы постарался судьбу мою решить, во уважение столь хорошей рекомендации о службе моей, донесенной ей от них же самих, сказавши: “Надобно сделать им поощрение, а не огорчать столь медленным решением”. После чего на другой день пожалован я один в полковники ¹⁸³ и отпущен в Москву увидеться с матерью. Тогда, по сделании присяги в военной коллегии ¹⁸⁴ и будучи определен в Углицкой пехотный полк ¹⁸⁵, и отправился я в Москву. А в начале апреля, приехав паки в Петербург, и отправился в Армию, которую застал выступившую только с винтер-квартир ¹⁸⁶ по реке Висле и переправившуюся уже через Вислу, где и явился я в дивизию, которою командовал князь Василий Михайлович Долгоруков, но не более начальствовал я сим полком как месяца полтора.

* ^–В то время, когда я таким образом продолжал проживать в Петербурге, встретился со мною мудреный случай. Канцелярия конференции была тогда в наемном доме в Луговой ¹⁸⁷. Дмитрий Васильевич Волков, будучи занят вседневно игрою и другими забавами, очень редко в ней бывал. Один раз заехав ввечеру в сию канцелярию с намерением не удастся ли застать его там, дабы осведомиться о состоянии моего дела, был я немало удивлен услышав от секретаря пени ¹⁸⁸, для чего я не записал своей квартеры с присовокуплением, что за мною ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА присылать изволила. Я отвечал, что дал записку Дмитрию Васильевичу, но сие тогда так и прошло. Спустя несколько дней заехал я туда опять. Секретарь сказал мне, что за мною приходил от камер-юнкеры ¹⁸⁹ Скороходовой камерлакей, чтоб я шел на маленкое крыльцо. Я, во-первых, не знал, кроме обыкновенного крыльца, другого проходу, во-вторых, понял я, что она хочет меня спрашивать о графе Салтыкове ¹⁹⁰, о котором сказали ей, что он с ума сошел. А, притом, и о том, что Армия все ли ей определенное получает, которая по полугоду не получала жалованья. Но о сем, как слухи доходили, не доносили. Граф Салтыков действительно тогда был жестоко болен, но только лихорадкою, не сходя с ума, так как он и совсем выздоровел. Предвидя таковые вопросы нашел я себя в великом недоумении: естьли к ней дойтить, помышлял сам в себе, то надобно будет правду говорить, чрез что самое досажду многим, которые одним или другим манером сделают мне несчастье, а обстоятельствы не пременятся. Не итить же было невозможно. И так я пошел к Ивану Ивановичу Шувалову просить его, чтоб дал мне кого-нибудь проводить к ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ. Но он послал предварительно доложиться, приказано ли будет меня вести, но было отказано. Таким образом я сего случаю свободился. ^–* [75]

Потом, как видно по желанию графа Чернышева, переведен я был фельдмаршалом ¹⁹¹ в Санктпетербургский пехотный полк и в корпус его, в который и явился я в Польше до вступления в Шлезию. А марш свой взяли вверх по течению реки ¹⁹², по правому берегу, оставляя назади уже Бреславль, откуда котоируя ¹⁹³ ту реку пришли к Бреславлю, где легкие войски корпуса графа Чернышева под командою полковника Подгоричани ¹⁹⁴ заняли по сю сторону близлежащего форштата посты. И нередко была перепалка с прусскими постами, находящимися на сей стороне реки. А в ночи по каким-то известиям командирован был полковник князь Репнин с его Вторым Московским полком и полковник Измайлов с Санктпетербургский драгунским полком. А наконец, тою ж ночью отряжен и я был со вверенным мне Санктпетербургским пехотным полком в команду князя Репнина, яко старшего. Но тут в роще пролежали мы спокойно в ружье, а поутру, как наш деташамент, так и весь корпус выступил и потом котоировали еще вниз реку Одер и прибыли к Аурасу, где корпус наш, перешед реку и отойдя милю, взял весьма авантажную позицию. Тут, получа известие, что и король с Армиею в одном от нас марше. В ту ж ночь прибыл к нам с дивизией генерал-порутчик князь Долгорукий ¹⁹⁵ и вся конница с генерал-порутчиком князем Волконским, а на другой день ввечеру и вся Армия прибыла. Оттуда выступили вперед к монастырю Валштат ¹⁹⁶. Приближаясь ко оному впереди мы с корпусом низами были остановлены и слышна была несколько влево перепалка и пушечные выстрелы между прусскими и нашими легкими войсками под командой генерал-майора Берха ¹⁹⁷, которому поручено было сие начальствование, когда граф Тотлебен по сумнению в приверженности его к прусскому королю и по каким-то перехваченным письмам арестован был ¹⁹⁸. Тут настигла к нам конница от Армии и мы, взойдя на высоту, заняли лагерь в виду неприятеля, а потом и вся Армия прибыла и примкнула к нашему корпусу при которой и сочиняли мы правый фланг.

В неприятельском лагере тогда производимы были великие маневры и сделалось небольшое сражение между постами обеих лагерей почти против средины Армии. Так же перепалка происходила около монастыря Валштата на левом фланге неприятеля между конницей, на подкрепление коей командированы были батальоны в числе которых и полку моего батальон с подполковником того ж полку Нероновым ¹⁹⁹. Цесарской генерал Лаудон с немалым деташаментом конницы, проходя близ леваго неприятельского фланга, завел тут же перепалку и произвел небольшое сражение, а между тем сам с частью деташамента проехал к нам в Армию, где был совет. И по оному весьма тихо в ту ночь старались мы выступая пройтить к Лигницу, где и лагерь свой взяли. Но король прусский еще искуснее и тише нас сделал, ибо мы поутру сведали уже, что он пошел и занял близ Шведница славным в сию войну почитавшийся лагерь при деревне Яурник, где была и его квартира. Мы простоя под Лигницом несколько дней неподалеку от которого места находился цесарский корволан ²⁰⁰ под командою генерала Бека, пошли оттуда [76] к Фридебергу, где находился Лаудон со своей Армией и переночевав близ оного пошли к Спицбергу, где Армия взяла свой лагерь, а главная квартира была в местечке Стригач под Спицбергом.

Корпус же наш пройдя сие место стал в левом фланге нашей Армии, а в правом прусского короля, почему поставил он против нас линию, сделав в завороте подходящий угол, как в батальон-каре и наконец поделал великие укрепления, то есть ров, полисад, волчьи ямы, рогатины и по всему фронту фугасы ²⁰¹, и хотя полковым военным советом и дана нам уже была диспозиция ²⁰² к атаке, осмотрены были места, куда кому иттить и приобщен к ним был деташамент генерал майора Бринтано. Лаудон же должен был атаковать другой фланг, Бек в третьем месте, а наша Армия оставалась в резерве, но как несколко время решитца на сие фельдмаршал не мог, [нрзб.] в военных советах. Король меж тем день от дня укрепляясь, в таковое ввел себя положение, что получа уже диспозицию к атаке перед светом должны были выступить, но в ночи уже прислано повеление об отмене атаки. Сия отмена последовала для того, что накануне еще генералы смотрели укрепления прусской армии и нашли в самом деле невозможным атаковать оную без потеряния [77] великого числа людей. После сего скоро Армия наша пошла назад в Померанию и когда перешла уже реку Одер, и когда уже прусский король отделил корпус противу графа Румянцева, который, будучи под Колбергом производил на оной формальную атаку, для чего и от нашей армии командирован был на подкрепление его, генерал порутчик князь Долгорукой, а наш корпус в туж ночь как армия отступила соединился с армией генерала Лаудона которой стоял на горах, находящихся над городом Фридербергом, где его и главная была квартира. А мы, примкнув к оной, имели левой фланг.

Наконец пришел король, сделал движение назад к Бреславлю, а через два или три дня и Лаудон сделал движение правым флангом по хребту гор под видом для занятия новой позиции лагерем в соответствии будто движением королевским, на котором основании и приказ был отдан. А в самом деле оное было для того, чтоб войски приближить к Шведницу и в ону ночь чрез наряженные для атаки отряды взять сей город штурмом. В числе которого отряду было четыре Российских гранодерских рот, две под командою майора Паткуля, а две секунд-майора Посникова, которые присоединены быв к двум полкам цесарских войск храбростию своею весьма отличились, [78] а особливо команда Посникова, которая из первых вошла на демилюн ²⁰³ и оной уже прошли к городским воротам, где было старинное укрепление. Тут несколько потеряли людей чрез подорвание в самом том демилюне, который они прошли. От грабежа цесарских солдат порохового погреба, а у них от сего подрыву целой батальон полку Битнянева полетел на воздух. Но за всем тем первыя эти наши роты вошли в городския вороты. Наипаче ж в сем деле солдаты наши беспримерную приобрели похвалу повиновением к своим начальникам, ибо войдя в город ни один от фронта для добыча не отлучался. И когда Лаудон в оный въехал, то Посников внутри города построен был в порядке и отдал ему честь, а цесарские войска так все разбрелись на грабеж, что принуждены были отрядить команды их выгонять. О каковом похвальном гранодер наших поступке донесено было ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ ИМПЕРАТРИЦЕ РИМСКОЙ ²⁰⁴, которая сделала им за то денежное награждение, а майорам при изъявлении своей благодарности по перстню бриллиантовому пожаловать изволила. Своим же воинам сделать приказала строгий выговор и сказать им, чтоб они не грабителей, но прямых воинов Российских гранодер вперед себе примером сделали. Посникову и Паткулю, яко главнейшим при сем происшествии позволено было от генерала Лаудона просить ордена Святой Терезии в обыкновенном обряде, для получения которого они было к ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ ИМПЕРАТОРУ с восьми человеками свидетелями видевшия таковые их подвиги в самом деле и отправились, но за отделением корпуса нашего от австрийской армии, о чем ниже будет упомянуто, сие осталось без действия.

По взятии города обратились мы опять в свой лагерь и тут простояли даже и часть ноября и когда уже стало холодно, то приказано нам было взять кантонир квартиры. Но сему предшествовало то, что о пребывании войск в сем лагере чрез все почти лето близлежащие деревни столько были истощены, что заборы и сараи в оных пообломаны, ибо хотя строго подтверждаемо было о нечинении подобного, хотя нижние чины за преступление сего повеления и штрафованы были, однако, не взирая на то цесарские войски весьма к мароду склонны, да и офицеры особливо в полках недовольно берут в том примечания. Австрийские войски, приняв зимние квартиры вступили в оныя. Я мы все полковники, как не больше нам определяли 2-х квартир на роту, просили графа Чернышева позволить сделать вместо лагеря землянки улицами, как обыкновенно оный ставится, что позволено и исполнено. Почему мы как для себя, так и штаб и обер офицеры, оные себе устроив [нрзб.] в них весьма спокойно до времени отступления, которое в конце ноября месяца, как помнится, и последовало. Сии кантонир или винтер квартиры были в оставшемся тогда за Австрией Глацком княжестве ²⁰⁵, которое так окружено горами, что между оными во внутренность земли имеются только три прохода. Я со своим полком входил внутрь гор в Спангаузене, а в прочие два прохода проходили другие наши колонны. По вступлении в сие княжество, главная квартира корпуса была в Виншелбурге, а я имел квартиру близ Глаца [79] в замке графа Валиса ²⁰⁶, называемом Штемпель. Однакож пришли мы туда без обозов, поелику русские упряжи не годятся к употреблению в сих каменных горах, где дороги все в ущелинах выезженные или вырубленные в камне ящиком и так узки, что только при дышле две лошади иттить могут свободно, как у них другим образом упряжки не употребляются. К оглоблям же припряжной лошади уж никак им теснить нельзя, поелику она не только в бок подастся, а тем и не имеет места иттить. (Сверх того калеины в камнях выезжених столь глубоки, что тележного колеса обод достать до дна оной не может, следственно, ступица и ложится на земле на поверхности калеины и потому натурально и колесо вертеться не может, для чего дорогою их и побросали.) В сих квартирах было корпусу нашему назначено и сборное место в случае тревоги, ибо каждому военному человеку известно, что когда войска располагаются в квартирах не в дальном расстоянии от неприятеля, то назначается им сборное на случай тревоги место, которое было и тогда назначено в которое от каждого полку офицеры с фурьерами ²⁰⁷ были посланы, дабы узнать прежде для каждого полку команды и артиллерии дорогу, которую в случае тревоги, не дожидаясь повеления, выступать должно. Сверх [80] того поставлены были маяки ²⁰⁸, чтоб ближние команды посредством оных всем отдаленным о тревоге весть подать могли.

Граф Чернышев, оставя в сем месте корпус, отъехал в Вену и в отсутствие его поручено было командование оным генерал-порутчику князю Любомирскому ²⁰⁹, тем же и нам позволено было приехать в Вену. И уже собрались было полковник князь Репнин, Измайлов и подполковник князь Долгорукой ²¹⁰, но когда съехались мы для сего отъезда в положенный день в Виншелберге, то возвратился из Санкт Петербурга посланный от графа Захара Григорьевича майор Квашнин с известием о кончине покойной ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТ ПЕТРОВНЫ и о принятии престола ПЕТРОМ III ²¹¹. Но как депеши были на имя графа Захара Григорьевича, отъехавшего на то время в Вену, то сообщено было сие нам приватно и мы принуждены были содержать то в секрете до настоящей публикации и для того отъезд свой в Вену отменили.

И наконец по приезде графа Чернышева объявлен был всем манифест о кончине императрицы и о принятии престола ИМПЕРАТОРОМ и войска приведены к присяге. Тут вся система переменилась, с берлинским двором заключен был мир и союз тесный, следственно с венским двором разрыв дружбы и неприятельство. Дацкому кролю объявлена война ²¹². На сем основании и получен указ отделиться нам от австрийских войск. Вследствии того в марте месяце, выступя оттуда, должны были мы выходить из гор с большой осторожностью от цесарцев, которые тогда глядели на нас всеми неприязненными глазами. К сему вступлению успели мы сделать новые обозы и аммуниция вся новая построена была. Как граф Чернышев благовременно отступил на Моден, а равно и подряд вещам с жидами города Праги сделан, коих поставка без исчисления истребована была к срокам. Итак, прибыли мы в местечко Штригау, где войска остановлены дневать. Между тем король Пруссии имел уже сношение с графом Чернышевым, пригласил его к себе и позволил ему также взять с собой из генералов и полковников кого заблагорассудится. Почему граф Захар Григорьевич взял с собою генерал-порутчика князя Любомирского, генерал-майора Нумерса ²¹³, полковников князя Репнина и меня. Поехал в Бреславль, где тогда сей государь находился. Там приняты мы не только от короля, но и от всего народа весьма ласково, так что при въезде нашем все улицы были заперты множеством веселыми и приятными на нас глазами взирающего народа. На другой день обедали мы у Его Величества Короля, а ужинали у губернатора тамошнего края генерала Таунцеина ²¹⁴. Переночевав же поехали к Ахрасу, куда уже прибыл и корпус наш. Соединясь с ним и перешед реку на прусских пантонах прибыли в Тарун.

Необычайная тогда была и неслыханная в Российском ни в чем нужды не имевшем войске дизерция ²¹⁵, так что наконец принуждены мы были брать великие осторожности и поставить в относящиеся до отвращения способы совершенно на прусском обряде. Приближаясь к Таруне граф Захар Григорьевич поехал к ВЫСОЧАЙШЕМУ двору, а мы с князем Любомирским [81] прийдя в Тарун, как в городе, так и около оного расположились. Главная квартира была в сем городе, а я стоял с полком близ оного в доме купеческом называемом [нрзб.]. Тут сформированы были полки по новому Указу ПЕТРА III, к которым определены шефы. По такому расположению я с полком достался графу Чернышеву. Невзирая на то, что из поступивших моложе меня в генерал майоры Измайлова ²¹⁶, Витгенштейна ²¹⁷ и Летунова, первые два имели полки, да и полковник князь Трубецкой ²¹⁸ также имел полк, хотя был моложе меня. Таким обойдением будучи, как я так и полковник Иван Михайлович Измаилов ²¹⁹, который отдан также с полком его генерал-майору Остгофу ²²⁰, до бесконечности оба огорчены, тогда же положили взять от службы увольнение. Необходимость к сему налагало то, что, как я уже был полковником и по прежнему узаконению был своему полку шефом, и потому и полк имел. Сверх того, как после так великого произвождения сделался я старшим в числе полковников. Следственно в сравнении с другими надлежало мне иметь и свой полк и быть шефом другого, но наступившая весна в том воспрепятствовала, ибо по указу о вольности дворянства ²²¹ запрещается просить абшитов в то время, когда войски выходят в компанию, которое от марта до октября продолжается. А естли какая особая комиссия на кого наложена, то до окончания оной апшита просить не должно. По сему препятствию положили мы, дождавшись окончания компании оные не просить, но, чтоб не подумал никто, что мы удаляемся от службы, а колми паче ²²² от войны, то имели намерение, получа оные, остаться волонтерами ²²³ в прусской армии, о чем уже я графу Чернышеву в разговоре сказал. Но он меня весьма от того уговаривал, а наконец сказал, что и ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО король прусский в том брал участие и намерен был с донесением о первой победе отправить меня к ИМПЕРАТОРУ с присовокуплением рекомендации.

По возвращении графа Чернышева от ВЫСОЧАЙШЕГО двора в Армию выступили мы весной чрез Познань к соединению с прусским королем. А из Познани, по требованию ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, отправив оба полка назад к ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ, прибыли к реке Одеру к Аграсу, где по приготовленным для нас прусским пантонам перешли реку и прибыли в Лису, под которой король нас в колоннах смотрел. *–Прежде прибытия армии к Лисе, вперед послан туда от графа Чернышева с делами дежур-майор Кашкин ²²⁴, которому приказано было сведать там обстоятельно об образе распоряжения их лагеря, караулов и прочего. Который все записав привез к графу Чернышеву, с которого и сделана была лагирная новая диспозиция в отмену прежней. Как то было делано с образца цесарских войск, когда граф Чернышев там был волонтером, то все сии диспозиции исполнялись в его корпусе. А в армии часть оных была принята, а другая осталась, но и то без повеления. Некоторые генералы по частям, а полковники делали по полкам, а некоторые корпусные генералы сами по своим мыслям учреждались. Сия последняя лагерная диспозиция с прибавлением 1-й главы о должности генерал-адъютанта учреждена в армии нашей ВЫСОЧАЙШЕЙ [82] конфирмацией ²²⁵ в 1763-м году. Сие то было причиной, что когда мы соединилися с прусской армией, не имели нужды ничего уже прибавлять, ибо точно так, как у них и наш лагерь расположился. ^–*

Тут имели мы лагерь и генералы, полковники, а где не было полковников, полковые командиры званы обедать к ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ. В самом же вступлении войск наших в лагерь казаки наши успели взять в плен цесарских гусар до восьмидесяти человек, которые ими тут и приведены были. В тот же день по пробитии вечерней зори выступили мы в ночь к Цоптенбергу, под которым стоял цесарский генерал Лаудон с корпусом, против которого в виду расположились мы верстах в десяти, где и прусской армии, кроме графа Ненвита, было генеральное рандеву или сборное место. Тут в ночь и на свету прусские войска прибывали по полкам, а в 6-ть часов по полуночи все назначенные войски соединились.

По таком соединении прусский король, делая расположение, дал нам, так как ИМПЕРАТОРСКИМ войскам, правой фланг. В австрийском же лагере имели мы всегда левой. Лаудон, увидя наше расположение, сняв лагерь пошел к Фридебергу для соединения с своей армией. А мы, переночевав тут, на другой день по пробитии вечерней зори, выступили, помнится, тремя колоннами и наши войски были перемешаны с прусскими войсками в колоннах в построении четырех рядов. А я с полком командирован был к прикрытию прусской полевой артиллерии, за которой я и шел. Приметить также надобно, что во время походу ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО отправляется всегда в новый лагерь после обеда, разумеется за день выступления. То есть часу в 4-м и 5-м пополудни с передовыми или легкими войсками и выбрав сам под лагерь место назначивал фланги оного, который разбивал уже один из его адъютантов. А потом были присланы конные егери вести колонны по назначенным от него дорогам. Сам же король на оном месте ожидает уже прибытия армии и которая на рассвете вступала в новь занятой лагерь. По такому ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА попечению занят был тогда такой при деревне Яурник лагерь, который в сию войну славным почитался. Как уже вышесказано, в сей деревне была и королевская квартира. Мы прибыли в сей лагерь на свету. Правый наш фланг начинался от деревни Зейдлиц, а против левого фланга нашего корпуса предлежащий лес, называемый Нонен буш, занят был австрийскими кроатами ²²⁶. Оттуда пули доставали в лагерь. Король для очищения оного отрядил пеших егерей и наших казаков, которые их чрез полчаса оттуда выгнали. А австрийская армия имела лагерь чрез находящихся тут, верстах в десяти, на хребте первых гор, где прошедшего году имели мы с ними лагерь. Средина оного или кор-де-баталь был против Фредеберга, где и главная квартира их командующего фельдмаршала графа Доуна была. Левым же армии их флангом командовал Ласси, а правым Лаудон.

В сем Яурницком лагере пробыли мы один день, а по пробитии вечерней зори, командированы были все наши гранодеры Санкт-петербургской драгунской полк, переименованный тогда кирасирским, хотя аммуниции [83] по званию еще своему не имел. Ескадрон гусар и казацкия конницы только с нами и было, и пехотных десять полков. К сим отделенным от нас воискам прибавлено было некоторое число прусских воинов, а генерал Ненвит прямо из квартир ожидал прибытия графа Чернышева. В назначенном и скрытном месте сеи командированные войски по соединении своем подчинены были графу Чернышеву, где и сам король находился. Протчая же армия и оставшиеся полки корпуса графа Чернышева с генерал-порутчиком Паленбахом ²²⁷ остались в Яурницком лагере под командою генерала Цитина. Король с командированным войском прошел цесарских войск левый фланг ущелиною и турнировал ²²⁸ всю армию, так что к утру рано австрийской армии левый фланг отступил назад, а потом к самой кор-де-баталии к Тангаузену. А в ночи [король] на правый фланг пошел к соединению с своею армиею. Только против Шведница для коммуникации сего города с Армией в укрепленных местах, как то в замках старых или домах, обнесенных оградой и обрытых нарочно сделанными укреплениями оставлены были посты. В ту ж самую ночь, по пробитии вечерней зори и генерал Цитен, выступя из Яурницкого лагеря со всем войском, пошел прямо на горы, где австрийский был лагерь. Помнится на три колонны, но и при сем марше все те колонны были у нас из войск прусских, равно как и начальниками при каждой колонне, в рассуждении совершенного знания ими там земли были их же генералы. Таким образом выступили мы уже в сумерках и прибыли на рассвете к горам, где видел я, что у австрийцев бывает множество дизертиров, ибо вдруг явилось к нам около 200 человек. Тут расположились мы не в прямую линию, но по ситуации и заняли пристойныя места как и все королевские лагери становятся почти обыкновенно в прешпективе. И ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА главная квартира была с корпусом, при нем находящемся, от которой и австрийской армии часть или вся, не упомню, стояла не в дальнем расстоянии, так что наши форпосты были на пистолетной выстрел от противных форпостов или передовых караулов, а тяжелый наш и всей армии обоз был в Штригау.

Надобно приметить, что нам отпускали непеченый хлеб, а по положению нашему муку аржаную, что происходило и при соединении с Австрийской армией. Ибо как начали было сначала в австрийской армии давать по два фунта ситного хлеба, то хотя немецкий фунт или лучше сказать, что все в свете называемое фунт несколькими золотниками тяжеле РОССИЙСКОГО фунта ²²⁹, но за всем тем наши солдаты не могли сим быть довольны и заподлинно на ужин им недоставало. Граф Захар Григорьевич несколько времени по донесению нашему сумневался, или лучше сказать, сему не верил. Но очень скоро солдаты ево уверить могли, когда от голода началась дизерция. Для чего после отпускали нам муку по положенному весу в РОССИИ солдату, из которой они сами пекли хлеб и выходил тот же вес печеному хлебу и сухарям, то есть печеного хлеба без четверти три фунта, а сухарей без четверти два фунта на суточную дачу. [84]

Повозок по образу прусской армии приказано было столько мало иметь, сколь можно только по необходимости. Соглашаясь с прусской армией, как в оной кроме батальонных командирам четвероместных карет иметь повозок никому и никаких не позволяется. В которых и та еще польза происходит, что они в случай сражения определяются для отвозу раненых офицеров сколько их вместиться может, для первой перевязки до места, где лекари находятся, которое обыкновенно назначается в ближних деревнях. А оттуда после сражения раненые, как офицеры, так и рядовые, на собранных обывательских подводах, а весьма тяжело раненых способом двух лошадей, называемых по французски бранкиарах ²³⁰, по назначенным и в безопасности находящимся крепостям или городам развозятся до выздоровления. Протчия ж надобности при войске, как то солдатские целой роты котлы, на одной лошади помещаются. Под палатками же для рот бывает две вьючных лошади, где и офицерские палатки помещаются. Каждый субалтерн офицер имеет одну, а капитан оных может, помнится, иметь до девяти. И батальонные командиры имеют их число ж надобное, а особливо потому, что каждый имеющий у себя роту капитан и штаб-офицер должен довольствоваться столом. Находящихся в ней офицеров, за которых от короны, как помнится, получает положенное число денег. А сверх того малую заплату помесячно дает ему и каждый его роты офицер. А сверх сих лошадей субалтерн-офицеры в пехоте мало имеет и верховых лошадей, небольшая часть оных идут в походе пешими.

В соображение сему положению, и нам приказано было исправить вьючных лошадей, почему седлы для оных и заказаны были, а до времени исправления оных, по самой нужде имели мы малое число фур.

В сем положении ожидался генерал Таунцейн из Бреславля для осады Шведница с корпусом войск и осадной артиллерии. А между тем делал движение или поиск корпус генерала Ненвита в Богемии ²³¹, где позволено бывшим в том числе нашим казакам грабить, которые великую сделали там себе добычь, а особливо казачий полковник Денисов ²³². Скот же, приводимый ими, употреблялся на порции. В сей лагерь прибыл князь Репнин генерал-майором и полковником полку короля прусского, то есть Второго Московского, которым командовал пожалованный в то ж время подполковником Кашин, ибо сам князь Репнин был комиссионером ²³³ двора нашего при короле.

Тут стояли мы около дву недель, а не меньше десяти дней до того времени, как приехал графа Петра Александровича генерал адьютант ²³⁴ [Лансов] с объявлением о вступлении на ВСЕРОССИЙСКИЙ престол владеющей ныне ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ II ²³⁵. По получении сего известия генералы и полковые командиры приведены были в квартере графа Чернышева к присяге с тем, однако, дабы каждый первому по себе штаб офицеру о сем не объявлял, для того, что хотя и было от графа Чернышева тотчас донесено о сем ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ. Но он просил, чтобы объявлением онаго всему войску несколько дней обождать. По колику намерен он был атаковать горы, то по крайней мере присудствовали бы мы тут, хотя употреблены и не [85] будем, что помнится на другой день на рассвете исполнили. Причем русские войски выгнали и заняли все посты австрийские, которые сочиняли коммуникацию между Шведница и их армией. А по пробитии вечерней зори, в тот же день мы с корпусом выступили и пошли к реке Одеру и отойдя два марша, объявлено было уже всем войскам о вступлении ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА на престол. В следствии чего они приведены были по полкам к присяге. Мы имели приготовленный для нас провиант во владениях ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА до самых границ, которые перешедши продолжали путь свой до реки Вислы и до прибытия в город Торун. Тут получен Указ, чтоб быть всем полкам, которые по воле ПЕТРА III были распоряжены по новому образцу, опять во всем на прежнем основании. Но, как при сей перебивке много было неудобности, как все артели должно перебивать, и в рассуждении между солдат рощетов, они должны были претерпевать нужду походом, то все полковники представляли графу Чернышеву, чтоб не перебивая опять полков оставить так, как они есть до прибытия в РОССИЙСКИЕ границы, Которое он и апробовал ²³⁶, а потому то и Четвертый Гранодерский ²³⁷, который при ПЕТРЕ III был разделен на три гранодерских батальона, с прибавлением комплекту из других мест по сведении вместе был из восемнадцати рот. И, как граф Чернышев имел тогда еще некоторое пристрастие к Санкт-Петербурскому полку, по причине чего он был в нем полковником. И для того хотел всегда в нем иметь полковником известного ему человека, то, будучи он в сем расположении, судил, что мне, яко из старших полковников обойденному по выданному Манифесту, которым обещено всем обиженным в произвождении, отдать справедливость, следовало быть произведенным в генерал-майоры. Почему и уговаривал меня, чтоб я, взяв Четвертый Гранодерский, уступил князю Юрью Васильевичу Долгорукову ²³⁸ Санкт-Петербургский. На что, когда я согласился, то он приказом своим сделал сию перемену, прописав, что в рассуждении как всегда я более в продолжении войны командовал гранодерами, то он находит справедливым дать мне полк гранодерский.

Сей князь Долгоруков был тогда без полку по той причине, что при ПЕТРЕ III графу Чернышеву назначено было два полка, то есть Санкт-Петербургский, в котором я был, а другой велено было набрать из кроатов с тем, что по сочинении быть в нем полковником ему. Но тот полк не успел он составить, ибо из цесарских войск успел он подговорить чрез штапов к дизерции только двух офицеров, в числе которых был Лалош, да пять рядовых и один барабанщик. Почему, по заключении мира, рядовые отданы в Санкт-Петербургский полк, а офицеры определены в старый Молдавский к полковнику Подгоричани. После чего граф Чернышев с дороги отправился к ВЫСОЧАЙШЕМУ двору, а в отсутствии его командовал корпусом генерал-порутчик Поленбах и при всякой колонне были определены генералы.

Мы же, захватив часть Пруссии, чрез Вилну и Гродну прибыли в Россию, где по расписанию досталось мне с Четвертым Гранодерским полком и полку Санкт-Петербургскому иметь квартиры в Вязьме. [86]

* ^–Сия война многих офицеров с примечанием и усердием служивших формировала в военном знании, в числе которых и о себе сказать могу, что в продолжении оной почерпнул я хорошее понятие о военном искусстве, к чему сначала вспомоществовала, бывшая у меня в армии с покойным генералом аншефом Александром Ильичем Бибиковым, приязнь и чуствуемая равномерно обеими нами охота или пристрастие к службе. Сей офицер, сверх природного разума, был искусен в инженерной науке, поелику в оном корпусе и службу свою начал, причем способствовало ему чтение и хорошее французского и немецкого языков знание. Сверх того довольно сведущ он был в истории, о военных авторах и тактике военной и следственно имел о войне хорошее понятие. По связи сей склонности, удовольствием мы находили всякой лагерь нашей армии объезжать. Он был всегда со мною вместе, когда только откомандирование его полку или того, в коем я был, нас не разлучало. Равным образом, когда близость и возможность дозволяли, езжали мы смотреть неприятельский лагерь и его движения. А потом старался я сыскать приязнь барона Ельмта ²³⁹ и почерпнуть от обращения с ним до войны принадлежащие познания. Равным образом бытность моя в корпусе графа Чернышева доставляла мне много сведения, где обще с князем Репниным и бароном Ельмтом, находившимся в том же корпусе бригадиром езжали для примечания неприятельских расположений и движений, и во всех сих случаях делали свое сорассуждение об оных. Не меньше имел я попечения примечать и распоряжения графа Тотлебена. Соединение РОССИЙСКОЙ армии с цесарской подало изрядное средство примечать ея движения и сравнивать оные. Но всего более получил я пользы тогда, когда армия наша соединясь с прусскою была под предводительством великого в наш век в военном искусстве капитана ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА короля прусского. Словом сия война несколько лет изобиловала такими происшествиями, из которых можно было извлечь самыя полезныя заключения и правила. В сем случае ни одни хорошо исполненные военные обращения учут, но и самыя проступки не меньше того подают наставления. Ибо последствиями ошибок доказывается ясно действительность и польза правила, по которому должно было поступать. От чего естественно рассуждается заключение, какое средство в подобном случае впредь наблюдать должно. Таким образом военные опыты лутче всего могут научить каждого военного человека, а особливо тово, который желает научится и в свете себя поставить примечательным человеком. ^–*

Мы были в Москве для всеподданнейшего поклонения ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ. И тут приглашаем я был за комиссии военной к определению в оную для сочинения мундирных и аммуничных штатов на пехотные полки. И хотя я и просил сих коммисионеров меня от того уволить, представляя, что я имел новый полк, который и должен был еще сочинить, и потому при всем том, хотя в полку я имел исправного подполковника [87] Колюбакина ²⁴⁰, но щитал и мое присутствие при оном тем нужнее, что штаты, сколь великое число людей в полках содержать должно, были уже апробованы. По которым и моему полку следовало быть формированным, как то и действительно в то время таковая реформа с ним учинена и лишние, сверх положенного числа, люди отданы в другие полки. Но не взирая на то определили меня к сочинению штатов, по сочинении которых аппробованы были комиссией и удостоились быть утверждены ЕЯ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ.

* ^–Во время бытности моей в комиссии военной Александр Ильич Бибиков был уже генерал-майором. Часть членов, оныя почитая военные его действия и знание и уважая другия его качества, по которым он был лично всеми любим, хотели в награждение таких его достоинств доставить ему произвождение в генерал-порутчики с тем намерением, что своим чином сделать его особым шефом над гусарскими полками. Надобность такового учреждения чуствуема и испытана была всеми, ибо, хотя для содержания гусарских полков от короны весьма много денег определено было, и хотя они всегда получали рационы и парционы, [88] а аммуницию, лошадей, оружие по большим ценам. Отпускались также деньги, однако некоторые гусарские полки более 200 человек в строй не поставляли, из толикаго изждевения другой пользы не было, кроме, что полковники, штаб-офицеры и ротмистры наживались и потому более пеклись о наполнении своих карманов, нежели о укомплектовании полков, ибо некомплект для пользы их им надобен. А усердность и долг прямой службы оставляли в стороне. При получении же ращетов платили они правиантским правлениям хороший оброк. Соображая сии обстоятельства, комиссия ясно видела, что сколь нужно дать сему роду войск особливого смотрителя и попечителя столь надобен был для исполнения таковой должности человек имеющий столько же любви к отечеству и бескорыстие, сколько знания и опытность. Всем сим видам мог удовлетворить господин Бибиков. Почему положив его сим почтить, комиссия хотела меня определить к нему генерал-майором. Как мне должно было остаться в службе полковником в рассуждении того мнения комиссии, которое она, как я выше сказал, положила, чтоб младших выслать вон из службы. Такое намерение от некоторых членов под рукой мне и сказано было. Само по себе разумеется, что сим я тем более доволен был, что к легким войскам определился, где в случае войны более правилам научится можно, ибо ета лучшая школа для познания генеральной или генералу свойственной службы, которая по французски называется la tactique. Но сие решение стало продолжаться, почему я при случае, когда уже Витгенштейн был оставлен в службе, адресовался к графу Чернышеву. Но тут узнал я, что он сего не хочет, сказав мне, что сие для меня, якобы, без всякого авантажа потому, что я никогда не служил в гусарах. И хотя я с пристойностью представлял мой в том авантаж, как по армии я оставался полковником, но он решительно отвечал, что етого быть не может. И так я и господин Бибиков остались при своих местах. Но, как ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО по тогдашнему общему слуху господина Ступишина перевесть в армию соглашатся в приговорах не изволила, то некоторые коммисионеры, а особливо граф Панин, старались употребить сей случай в пользу оного для выведения его в армию из Моздоцкой линии, где он, как я выше о его нещастии упомянул, до сих пор пребывал. Что по приведении в согласие прочих членов, тем успешнее произвели в действо, что гусарские полки в то время не по закону, но по обычаю, ниже армейских почитались. И такой дистанции или уважения к воинам своим, какое армейским оказывается не имели. Так что ни один российский дворянин в гусарах служить не хотел, почему в оных были все сербы, валахи, венгеры и несколко немцов и украинцов. Под видом сего предразсуждения представлено было ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ, что естли их перевесть в гусарские полки, то тем обидемы не будут. На что ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО и согласиться изволила и исполнение последовало. Но надобно поставить в примечание, [89] что господин Ступишин скоро потом имел перемещение к кавалерийским полкам, в чем и удовольствие ему сделали. Многие дивились, что он оставил такую службу, в которой во время войны он себя отличить мог и не знали чему сие приписать, но надобно думать, что он не проникал качества легких войск. ^–*

В том же году августа 3-го уведомлен был ВЫСОЧАЙШИЙ двор о опасной болезни короля польского, почему нашей Смоленской дивизии приказано было быть к выступлению в такой готовности, чтоб по получении первого Указу в 24 часа могли выступить в поход. Итак по сим обстоятельствам просил я чтоб меня уволить от комиссии в полк, а обрасцы доделать в полки всем вещам поручить господину, тогда подполковнику, Ржевскому ²⁴¹, который был в оной должности экзекутора ²⁴². По сей просьбе я и отпущен был, а неоконченное исполнить господину Ржевскому приказано.

Тогда же комиссиею военною рассматривано было старшинство и следовало поступить в генерал-майоры Ивану Михайловичу Измайлову, графу Апраксину, князю Андрею Михайловичу Голицыну ²⁴³ и мне, поелику обойдены мы были произведением прежде нас в генерал-майоры господами Летуновым Иваном Ивановичем, Измайловым и графом Виткинштейном. Но комиссия, рассудя, что ежели всех нас произвести, то много б было сверх комплекта. Для чего и сказано господам Летунову Ивану Ивановичу, Измаилову и Виткиштейну, чтоб подали в отставку челобитные. Почему первые два подали и отставлены, а граф Витинштейн оставлен в армии. Мы же все тогда по причине, что нас не произведено просили уволнения от службы, но одного князя Голицына отставили, а других удержали. От меня же граф Чернышев не принял челобитной в рассуждении, что не окончив возложенной комиссии, в которой, как уже выше сказано я был, не велено абшитов давать, хотя бы что и иностранец был. * ^–Наипаче остановило меня в службе то, что я видел гнев ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА, ибо милостивое ЕЯ обхождение противу меня обратилось в холодность. А особливо граф Чернышев, после отказу принять от меня челобитной, убедительнейше уговаривал меня остаться в службе, сказывая, что мне дан будет чин бригадира. Но я, будучи по пехоте полковником, отказал оный принять, извинясь, что я в том авантажу своего не предвидел. ^–*

Потом наступил месяц март, тогда уже проситься неможно было, почему я и отъехал в полк свой в Вязьму, а оттуда весною 1763-го года прибыл с оным под Смоленск. Сперва в бывший там дивизионный лагерь, а потом, в надлежащее время, вступил в непременные в сем же городе назначенные полку моему квартиры, которые там же и полкам пехотным Бутырскому и Выборгскому назначены были.

В сем же городе, как я выше сказал, приказано было расположиться всем шести полков штабам с их унтер штабом ²⁴⁴, а ротам, по уезду оного, не распущая протчих полков по их непременным квартирам. Сие же происходило в том рассуждении, что полки Смоленской дивизии приуготовлялись [90] сию зиму к выступлению в поход. В сем положении ожидали с часу на час известия о смерти короля польского ²⁴⁵ ПРИ ВЫСОЧАЙШЕМ дворе; как болезнь его столь была опасна, что жизнь его совершенно была отчаянна, а следственно и мы с часу на час ожидали выступления.

Сей ГОСУДАРЬ между тем скончался. Как только в сем получена весть, то весною 1764-го году Смоленской дивизии полки под командой генерал-аншефа князя Волконского выступя из Смоленска взяли лагерь на самой тогдашней границе в местечке Лядах ²⁴⁶. После нашего же выступления прибыли под Смоленск командированные в прибавок к Смоленской дивизии полки из Московской дивизии, которая в окресностях города Смоленска по способности и выгодности мест расположились.

Из сего под Лядами лагеря из нашей Смоленской дивизии командирован был внутрь Польши в повеление князя Николая Васильевича Репнина генерал-майор князь Петр Сергеевич Долгорукой с полками Апшеронским, с Санкт-Петербургским и Рязанским карабинерным. А оставшиеся в сем месте полки, простояв до осени, возвратились и расположились по непременным квартирам. Почему и мой полк остался в Смоленске. Зимою ж, то есть генваря 1-го 1765-го году произведен я бригадиром и был в Санкт-Петербурге для принесения ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ всеподданнейшего благодарения. Сей же зимы конфирмован штат о егерях, которых формирование в Смоленской дивизии возложено под главное надзирание генерал-порутчика Нумерса, яко начальствующего дивизией с тем, чтоб он сочинения оным вверил мне. А по сему выбрал я к командованию оными майора Фабрициана ²⁴⁷, а с полку своего подпорутчика Мекеньона и корпус оный сочинил.

Сие происходило зимою, а по наступлении лета 1765-го ²⁴⁸ года взяли мы опять дивизионный лагерь под Смоленском и, простоя месяца два, разошлись по непременным квартирам. И тот же самый лагерь взяли и в 1766 году, куда прибыли вышеупомянутыя полки, находящиеся в Польше, кроме Рязанского карабинерного. И сей 1766-й год в июне месяце произведен я был в генерал-майоры, а по окончании лагеря полки распущены были по непременным квартирам.

Как между тем полномочный наш в Варшаве посол граф Кензерлинг ²⁴⁹ скончался, то на место его определен князь Репнин с характером посланника.

В 1767 году в генваре велено Смоленской дивизии господину генерал-порутчику Ивану Петровичу Нумерсу выступить в Польшу с своим корпусом, в котором бывший прежде того на избрании короля ²⁵⁰ Рязанской карабинерной, а затем еще Рижской же карабинерной пехотный, Четвертый Гранодерский, Бутырский, Выборгский и Пермский пехотные полки, над [91] которою пехотою бригадное начальство поручено было мне. А конница, состоящая из Рижского карабинерного, Сербского гусарского полку и тысячи донских казаков определена в бригаду генерал-майора Ивана Михайловича Измаилова, а генерал-майору князю Долгорукову с двумя бывшими уже с ним в Польше полками, с Санкт-Петербургским и Апшеронским, остаться велено на непременных квартирах. В то же время из Лифляндской, Украйнской и Севской дивизии отряжены два корпуса, один под командою генерал-майора Николая Ивановича Салтыкова, а другой под командою генерал-майора Петра Никитича Кречетникова ²⁵¹. Наружное намерение объявлено было, что сии войска посылаются споспешествовать восстановлению прав и привилегий диссидентских! * ^–Но наконец и прямой предмет вступления в Польшу сих войск нам стал известен, ибо некоторые до сего относящиеся материи сказаны нам приватно, а другие и сами по себе в течении дел открылись. Они состояли в следующем: польские магнаты или вельможи не только уклонялись от окончания дессидентских дел с таким ухищрением, что обещавшись еще на Сеймах коронации оные окончить, обманули в том Россиского и прусского министров, но еще хотели переменить нынешний их образ правления, отставив узаконенное на основании древних их привилегий “liberum veto” ²⁵² или единогласие на Сеймах, а узаконить вместо того большинство голосов. Но уведав о сем намерении, министры двух дворов успели при собрании уже Сейма для роспуска оное уничтожить и оставить привилегии их на прежнем основании единогласия. Но работав в сей важной материи, принуждены были оставить на сей раз приведение в действо требований, которые они тогда же делали об отдаче дессидентам ²⁵³ прав их. По стечении сих обстоятельств открылось, что Петербургский двор, употребляя в пользу сие открывшееся умышление о перемене ГОСУДАРСТВЕННОГО в Польше постановления, желал довести польскую республику до того, дабы они сами просили его о гарантировании ея конституции, то есть, чтобы он споручился, что их должности и привилегии навсегда будут сохранены. В интригах, до вышеупомянутого превращения касающихся, главные были князья Черторижские ²⁵⁴, да ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО король ²⁵⁵. Стремление их было сделать в Польше короля самодержавным. В сем намерении и вошед было уж он в секретныя с венским двором приговоры, которых была та цель, чтоб ему соединиться браком с одной из австрийских герцогинь. Но как ему на сие ответствовано, что его желание потому не может быть исполнено, что он только сам король, а дети его будут только Понятовские, то он обнадеживал сделать польский трон самодержавным и наследственным. Обязуясь довести дело сие до того, что он таковым сознан будет в Польше и от С. Петербургского двора. Начать же сие предприятие хотел он тем, что поссорить берлинский двор с С. Петербургским. Все сие намерение сведано было заблаговременно королем прусским и сообщено нашему [двору], [92] который посему имел причину за такие предприемлемые интриги отмстить. Посему тому обстоятельству польский король едва тогда трона своего не потерял, ибо петербургский двор на низвержение его был согласен. При Сейме коранационном польская республика признала фамилию Понятовских, то есть ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА короля и его брата польскими князьями, ибо одни природные польские князья и республикою в сем достоинстве признанные получают везде и на Сеймах титул “serenissimus”, то есть светлейшие. Прочие же князья, яко то по патентам ИМПЕРАТОРСКОГО римского двора в сие достоинство произведенные не только оного титула от Сейма не получают, но и княжеское их название почитается тщетным. ^–*

Корпус генерала Нумерса выступил из Смоленска в феврале, имея повеление итьти к Вилне. Средняя его колонна следовала на местечки Леедьдоршу и Минск, а прочия две колонны имели путь: одна в правой, а другая в левой стороне. В самое сие время я еще был в Москве и выступившие уже с генерал-порутчиком Нумерсом войски нагнал в Польше около Минска, который мне до прибытия генерал-майора Измаилова поручил команду над обеими бригадами, а сам поехал в Вилну вперед. Тогда же и генерал-майор Измайлов меня догнал и по старшинству должен он был команду принять. Но он с своей стороны просил меня, чтоб я еще остался также обеими бригадами командовать, в рассуждении, что ехал он со всей своей семьей, сожительница его была беременна, а время было вешнее, когда растворилась вся земля, следственно приближалась водополь ²⁵⁶ и большая грязь. На что я, хотя еще и обозу моего не было, согласился. Почему он также вперед поехал в Вилну, куда и я наконец с корпусом прибыл. В самое сие время литовские диссиденты сочиняли в городе Несвиже конфедерацию под защитою полковника Полонского с его полком и несколькими донских казаков. По сочинении которой велено им со всем прибыть в Вилну. Маршалком ²⁵⁷ сей литовской диссидентской конфедерации был генерал Грабовский ²⁵⁸, а в числе консилияров ²⁵⁹ был Могилевский епископ греко-российского исповедания. Протчие ж диссиденты и генерал Грабовский были почти все кальвинского закона. А лютеранского весьма мало, ибо в Литве и Жмудях большею частью кальвинский закон бывает проповедуем!

Ко всем начальникам, находящихся в Польше войск был имянной Указ, чтобы они повеления князя Репнина равномерно, как Имянные Указы исполняли. Вследствии того, до прибытия еще дессидентской конфедерации и от Несвижа, господин генерал-порутчик Нумерс получил от него писмо, которым предписывалось отрядить два деташамента, каждый под командою одного генерала-майора. Получа господин Нумерс таковое предписание, призвал к себе меня и Измаилова и дал нам на волю избрать тот из двух деташаментов в команду, который кто захочет. И хотя Бржеской деташамент был и старее и потому следовало бы в команду Измайлову, но он, будучи с фамилиею, желал быть поближе к Вилне, дабы в сем городе можно [93] было для беременной своей жены сыскать способных лекарей. И для того упросил меня взять себе Бржеский деташамент, на каковую, яко старшею команду, охотно согласился, а наипаче, что оной деташамент тот час должен был выступить. А отделяясь от корпуса изделан я был главным начальником отсудственного уже поста, а, назначенной в Гродно, должен был ожидать еще повеления впредь о выступлении. Следственно, мог он, в рассуждении фамильных его обстоятельств, в Вилне иметь пребывание, доколе получитца повеление.

Исполняя сие и назначены были деташаменты из нижеследующих войск; первый под начальством моим состоял из карабинерного Резанского полку ²⁶⁰, одного Сербского гусарского ескадрона ²⁶¹, под командою майора Жандра ²⁶², двухсот донских казаков, Выборгского пехотного ²⁶³ и Пермского полков ²⁶⁴ одного батальона с их егарями с четырьмя орудиями полевой артиллерии под командою подпорутчика князя Волконского ²⁶⁵. И сей деташамент должен был с дессидентскою конфидерацией для прикрытия ея итти в Бржесц Литовский и там для сего употребления остаться, а в другой деташамент определено два батальона пехоты, один карабинерный полк, часть [94] гусар и казаков. Назначен же он был в Гродне, где должна была сочиняться литовская католицкая конфедерация.

А как вскоре и ожидаемая дессидентская конфедерация прибыла из Несвижа в Вилну, то я с оной и выступил в Бржесц-Литовский в половине мая, куда также назначенный в мой деташамент упомянутый Рязанский полк из Несвижа, где он до тех пор находился, прямою дорогою выступил.

О таком вручении мне Бржеского деташамента из рапорта генерала порутчика Нумерса сведав, полномочный наш посол князь Николай Васильевич Репнин писал ко мне писмо от 17/28 мая следующее: “Письмо Вашего Сиятельства от 13/24 мая, через куриера отправленного, я получить честь имел. Не зная ж прежде, кто командовать будет деташаментом Бржеским, дал я в запас господину генералу Мокроновскому ²⁶⁶ ордер к командиру онаго, с которого копию при сем прилагаю. Теперь же, ведая, что Ваше Сиятельство сим деташаментом командуете, прошу покорно по сему ордеру в свое время, когда от Гетмана Броницкого ²⁶⁷ или от генерала Мокроновского потребовано то будет, исполнение приказать учинить”. Упоминаемый же ордер был следующего содержания: “По требованиям графа Броницкого, великого гетмана коронного или генерала Мокроновского, под предводительством которых будет сочинена в Подляхском воеводстве ²⁶⁸ в пользу нашу конфедерация, имеете вы отправить туда таких войск, каких заблагорассудится и какие в вашем деташаменте находятся, сколько они пожелают в назначенное ими место и к показанному от них числу, избрав к сему командиром надежного и расторопного офицера, которому приказать согласно с помянутыми вельможами действовать. Поступая впрочем в силу инструкций деташаментных командиров ²⁶⁹, которая уж вам чрез господина генерал-порутчика Нумерса сообщена”.

В то время не только в Подляжском и Бржеском воеводстве католицкие конфедерации сочинились, но по условию с послом, единовременно и во всех воеводствах и поветах ²⁷⁰ или генерально во всей Польше оныя были сочинены. А по поводу чего каждый начальствующий войсками в краю его по равному же предписанию таковое ж распоряжение сделал отделением частей войск в каждое место, где оныя сочинялись, дабы чрез то достичь к желаемому концу Российского двора.

Таковое распоряжение исполняя поспешил я отрядить команду вперед и в самый Бржесц с майором Фабрицианом казаков и егарей потому, что я сам со всем деташаментом и с дессидентской конфидерациею к сочинению там католицкой конфедерации, по причине расстояния от Вилны до Бржеца 80-ть миль, поспеть был не в состоянии. Полковнику ж Полянскому с его Рязанским полком прямо от посла приказано итить не в Бржесц уже по прежнему приказанию, но в воеводство Подляжское, куда он, не доходя до Вилны, отправился. А там получил от посла другое повеление отправить от [95] полку своего три ескадрона в Краков под командою подполковника князя Мещерского ²⁷¹ для такового ж и в том краю употребления при сочинении там конфедерации, ибо назначенный туда корпус генерала-майора Кречетникова за дальним расстоянием достичь, видно, был не в состоянии.

По прибытии же моем с деташаментом и дессидентскою конфедерацией в Бржесц, сочинявшаяся в оном католицкая конфедерация кончилась, которой маршалом выбран был князь Михайла Радзивил ²⁷².

В сие же время кончились и во всех местах частныя конфедерации и надобно приметить, что маршалками или предводителями оных выбраны были те, которых наш полномочный посол предназначил.

Я уже сказал, что главный предмет, к которому сих, как дессидентских так и католицких конфедераций сочинение клонилось, был тот, чтоб на намериваемом Сейме возвратить дессидентам прежния или древния их права, а затем, дабы они просили РОССИЙСКИЙ двор о принятии на себя гарантий в сохранении вольности и прав польской республики, чрез что уже она, как само по себе разумеется, не должна ни в какие новые входить учреждения без согласия своего гаранта. А с сим тогда собран был под конфидерацией, как в таком случае на основании их древних привиллегий дела решатся на большинстве голосов. А “liberum veto” на то время оставляется.

Посредством такового Сейма предмет РОССИЙСКОГО двора, для которого и католицкие конфедерации сочинялись, удобнее мог произведен быть в действо, нежели на обыкновенном. Ибо известно, что в Польше Сейм бывает, называемый ординарный, чрез каждые три года, а сеймики начинаются ко оному за шесть недель. Но со всем тем, не иначе, как по универсалу ²⁷³, выданному от короля. Затем же может созвать король польский вместе с Сенатом и екстроординарный Сейм чрез таковыя же универсалы. Но если бы вся нация или часть оной имела бы какия неудовольствия от короля или республики, то тогда недовольная часть сконфедерируется, а потом должно сделать также Сеймики и с сим, когда же посредством такового Сейма претензии их удовлетворены бывают, тогда и Сейм и конфедерации разрешаются. А в сем случае производство дел было не только с сведения короля, но противу ево сообщников.

Главное искусство и труд состояли в том, чтобы согласить на сие нацию.

Первейшими к достижению сего средствами были обещания и присутствие войск.

В рассуждении первого надобно знать, что многие поляки недовольны тогда были избранным своим королем и ничего так не желали, как свергнуть его с престола и на его место возвесть другого. В сих видах была так называемая саксонская партия с которой был граф Потоцкий ²⁷⁴, воевода киевский со своими сообщниками. И как сия партия была главною пружиною всего движения, то с нашей стороны всемерно старались партизанов ²⁷⁵ к ней более склонить, чтоб они питали надежду, что российский двор допустит их свергнуть короля с престола. Употреблены были от посла два, взятые из финляндской [96] дивизии без полков полковники Кар ²⁷⁶ и барон Игельстром ²⁷⁷, которые тогда получали сверх жалованья своего особливое содержание, ездили по земле с тем, чтоб приуготовить поляков к содействию, причем в виде партикулярных разговоров делали многие выражения и противу короля.

Наконец российский двор, когда на перемену короля не согласился, то тогда поляки знатные, а особливо те, которые саксонской партии были говорили, будто бы, когда при начале сих дел собирались они к послу нашему говорить об оных, то он в виде посла на троне у кресел обещал им, что ЕГО ВЫСОЧАЙШИЙ двор конечно согласен, чтоб они переменили короля, и для того они послу обещали все по требованиям нашего двора исполнить.

Но при случае моего с послом разговора, когда я ему сии речи объявлял, то он меня уверил, что он им того ясно никак не обещал. Но в то время, когда они делали обещания принять гарантию РОССИЙСКОГО двора, а к тому были и другие их требования, то на то им отвечал генеральным словом: что естли оную примут то двор РОССИЙСКИЙ все по желанию их стараться будет сделать. Да и действительно в то время, по причине вышеизложенных обстоятельств, то есть, что король интриговал против оного и хотел сделать польский трон самодержавным, двор наш равнодушно снес бы таковое низложение.

Когда таким образом достигнуто до того, что частные конфедерации во всех воеводствах сочинились, то надобно было сочинить из них две генеральные, одну коронную, а другую литовскую. Ибо всякому известно, что по законоположениям польским из частных конфедераций должны сочиняться две генеральные. На сие потребно было несколько времени. Между тем я все оставался в Бржесце при диссиденской конфедерации с деташаментом.

При вступлении наших войск в Польшу ВЫСОЧАЙШИЙ объявлен нам Указ, чтоб под опасением гневу ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА и неизбежного штрафа, отнюдь ни под каким видом обид никому не делать, безденежно ничего не брать, а обходиться ласково. Но я, будучи не раз уже в Польше, опытом дознал, что войски имея надобность посылать в землю или уезды для закупки провианта и фуража команды, хотя при оных для соблюдения в подчиненных порядка отряжают и офицеров, но без того обойтиться не могут, чтоб не было наглостей и грабежей. А особливо что штаб и обер офицеры для партикулярных своих закупок посылали собственных людей и денщиков, с прибавкою рядовых, которые тем более делали обывателям насильства. Что когда и просьбы на них взойдут, то трудно виноватого и найтить, не так, как в посланных от полка командах. С одной стороны был к тому предлог тот, что за неимением фуража и способов, чтоб его купить, таковые посылки были необходимы с другой стороны не меньшим предлогом служило то, что многие поссессоры ²⁷⁸ по каким-либо причинам не хотят продавать провианта и фуража, что и заставляло отбивать у амбаров замки и брали оный под видом тем, что им заплачены будут деньги. При чем и другие непозволительности происходили. [97]

Во отвращении таковых непорядков предписал я командированным от меня офицерам, дабы они при сочинении конфедерации собравшееся шляхетство просили для продовольствия войск в моей дистанции до самой Варшавы выбрать от земли комисаров. Что по требованию моему они и исполнили, с которыми положил я цену провианту и фуражу весьма для казны сходную. А они уже имели попечение поставлять оной в назначенное место с тем, что за таковую поставку им платить, смотря по дороге, летом и зимою по равной цене, а осенью и весною противу оной с прибавкою. Первой магазеин определил в Бржесце, куда и свозить оный приказал, а расположенным в близлежащих около сего города деревнях и в других местах войскам повелел доставлять прямо на их квартиры. Сие учреждение, как в то, так и в предбудущее время, делало мне великое вспомоществование к содержанию поиска в надлежащей дисциплине. Тем самым мог я точнее исполнять вышепомянутый ВЫСОЧАЙШИЙ Указ, ибо я, приложа цены провианту и фуражу, дал крепкое подтверждение войскам, чтоб отнюдь никто не дерзал посылать для покупки оного в уезд, а получал бы для казенных людей и лошадей из магазеина. А равно и для партикулярных лошадей и людей, как цена была очень сходная, то я за наличные деньги или с тем, чтоб при выдаче жалованья вычитать, дозволил из магазеина брать. Разве что для себя может дешевле на месте нет, <то> слал в уезд получать и важную покупку для себя купить. А за насильно взятые, хотя б и денги отданы были, будет всякий штрафован, как продерзатель ²⁷⁹. А тем все способы были отняты делать посылку сысканию оного. Сим самым, предупредя зло, не имел нужды наказывать преступников потому, что их и быть не могло.* ^–Правило поставить себе должен каждый военный начальник, чтобы все необходимые надобности без требования подчиненным доставить, а потом взыскивать от них порядку, ибо [нагота], голод и холод принудят каждого служащего в войске делать излишества. А затем надобно и все Учреждении основывать так, чтоб без дела никто и никуда не таскался. И словом сказать, предупреждать и отымать все способы к сочинению зла, а тем будет меньше преступников, а следственно и наказания, что ясно компания фелтмаршала Апраксина доказывает. ^–*

После сего учреждения не имел я более никаких особых военных упражнений, почему не оставалось, как стараться сколь можно удовольственней провождать время. Способствовало к тому то, что от города Бржесца чрез реку Буг жил в имении своем местечке [Тересполь] граф Флеминг, благоразумный и почтенный муж. Затем дессидентская конфедерация была довольно людна, да и фамилии их уже прибыли. Сверх того охота к стрельбе составляла изрядное провождение времени.

В сие ж время познакомился со мной тамошний помещик господин Ланьсарский, который имел в том краю весьма не малую и хорошую охоту и позволил мне оною всегда пользоваться. В тамошних же способных для охоты лесах довольно находятся зверей, как то лосей, коз и диких кабанов. [98] А полезнее я нашел в оной, что посредством забавы формировать совершенно к стрельбе бывших в моей команде егарей из 90 человек. А, наконец, командующий оными порутчик Ганрек завел уже и своих гончих и почти вседневно в том имел упражнение и в самом деле успел их научить совершенно хорошо стрелять, так что и оне изделали привычку охотно сим упражняться, а к тому получали они изрядную прибыль от продажи кож и мяса!

Когда я таким образом продолжал пребывание свое в Бржесце с дессидентской конфедерацией, то получил от посла письмо от 17/26 мая следующего содержания: “Имею я известие, что князь Михаила Радзивил, который выбран маршалом Бржесцкой католицкой конфедерации, посылал приглашение к оной конфедерации делать с некоторыми угрозами и усилием к Господину Корицкому ²⁸⁰, полковнику уланского полка в службе его польского ВЕЛИЧЕСТВА, принуждая его и с полком к сей конфедерации подписаться, при чем был и один из наших офицеров, а понеже никого принуждать не надобно. Сей же Корицкий и его полк, не поляки, а поселенные здесь татары, не имеющие преймуществ здешнего дворянства, то и нет никакого следа им к конфедерации приставать, быв особливо в собственной службе королевской, а не республики. Почему и прошу Ваше Сиятельство сказать сему князю Радзивилу, чтоб принуждения такового не делал, а офицерам своим приказать, чтоб в оном не помогали, оставляя в совершенной вольности и спокойствии сего полковника Корицкого и с его полком”.

Получил от него паки от 8/19 июня ответ на письмо мое от 5/16 того же месяца, поводом к нему было следующее. Маршалка дессидентской конфедерации Грабовского брат родной был в польской службе генералом и шефом гвардии конного Литовского полку, имевшего всегдашнее свое расположение близ Бржесца. Сей первый писал к брату своему, спрашивая его о поведении с полком в рассуждении Генеральной литовской конфедерации, хотевшей, по-видимому, приобщить его в свое общество. А особливо, как гвардия сия, хотя из давних лет учреждена от республики, но в точной состоит зависимости от ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА короля польского, выключая то, что он не имеет власти персоною своею ея командировать для какой-бы ни было в земле полиции или усмирения, так как он не имеет власти без согласия республики ни войны объявлять, ни мира заключать. Маршалок не применул о сем деле говорить со мною, а я разрешение сего отнес к послу, который вышепомянутым письмом извещает мне, что он уже прямой к Генеральной литовской конфедерации о том писал. Но естли его письмо туда опоздает, а конфедерация сделает между тем присылку к шефу оной гвардии Грабовскому, то препоручает мне сказать находившемуся в Бржесце брату его, маршалку, чтоб он к нему отписал, дабы он, в случае таковой присылки конфедерации противиться не дерзал, а объявил бы только, что он ее признает и почитает, но, зависев от повелений королевских, об том ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ донесет и будет от него дожидать приказания. В сем же письме посол приносил мне благодарность за отправление войск по требованию великого гетмана коронного Броницкого [99] (который уже умер) и паки препоручает учредить от Бржесца до Варшавы, расстоянием на двадцати шести милях, почту сими словами: “ежели у вашего Сиятельства есть еще довольное число гусар или казаков, то прошу покорно учредить из оных до Варшавы почту, определив на каждые четыре или пять миль человек по пяти, чрез что, как убытку от пересылки куриеров иметь не будете. Так и ординарная по той почте корреспонденция сколь наша, столь, особливо, между двумя дессидентскими конфедерациями вернее и безопаснее будет. Отсюда, то есть от Варшавы до Торуня, где другая дессидентская конфедерация находится, таковая почта учреждена”.

В то время получил от господина генерал-порутчика Нумерса ордер, которым, сообразно положению в РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ, предписано было Смоленской дивизии подъемным лошадям с половины мая по 15 сентября фуража не давать, равно и гусарам, а казакам положено отпускать оный только на шесть месяцев. Хотя я исполнить должен был предписания господина Нумерса, но представлялись тут не только неудобства, но и совершенная невозможность, а особливо по поводу ВЫСОЧАЙШЕГО повеления войскам о удалении себя от всякого роду обид обывателям! А пуская табуны на луга не могло не быть обидно. Когда же и пашни их на пасьбах вместе с скотом обывательским, то столь мало пользовались бы кормом, что не получая еще к тому овса, были бы совершенно изнурены. Сия невыгода чуствительна еще была в расставленных по почтам лошадях, так что в рассуждении их никак сего предписания исполнить было неможно. Но при первом расставлении оных удовольствовал я вперед их на фураж денгами, о чем принужден я был писать к князю Репнину, а особливо об расставленных по его повелению на почтах лошадях. На письмо мое отвечая он от 23 июля/3 августа, что он при писме моем копию с данного мне ордера от господина Нумерса получил, присовокупляет сии слова: “Мне на оное отвечать нечего, как только то, что ваше Сиятельство должны поступать в силу сего ордера, как от главного вашего командира присланного, которым, сверх того, учреждается предосторожность, дабы корреспонденция не медлилась. А что касается до выданных уже на фураж денег, то прошу ваше Сиятельство отрапортовать, что то учинено по моему писму”.

В августе месяце получил тоже от посла писмо от 3/14 того месяца следующего содержания: “Господин Матушевич, секретарь генеральной конфедерации и коронной имеет две деревни в воеводстве Бржесцком, называемые Розна и Рогач. А как он человек привязанный к нам и своим поведением заслуживает к себе уважение, то я прошу покорно Ваше Сиятельство приказать, чтоб те ево деревни были совсем освобождены, как от квартир, так и от всех поставок провианта и фуража, несмотря на то, ежели польские комиссары сами назначили из оных брать. Между тем обе генеральные конфедерации сочинились. Первая из них должна была быть в Варшаве, но яко там присутствие владеющего короля, то местом оной назначен недалеко от Варшавы лежащий город Радом ²⁸¹, ибо при живом короле столь редко бывает [100] конфедерация, то по архиву известна только одна бывшая в давных временах при владеющем короле такая конфедерация! Старая же генеральная конфедерация должна была быть в литовском городе Гродне, однако оная не знаю для чего не там, а в Вильне сочинялась.

При сочинении сей последней не было упорных затруднений.

Но Радомская не хотела иначе утвердить свою конфедерацию и удовольствовать наши требования, как с тем, чтоб низложить короля. И как тогда ВЫСОЧАЙШИЙ двор не хотел уже чтобы король был низвержен и так сие собрание в такое вошло упорство, что не хотели никак подписать требуемый акт конфедерации. А как при производстве оной был приставом полковник Кар, то оный с согласия принужден был привести тут батальон пехоты с пушками, чем уже и заставили ея всё по предложению нашему подписать!

Посол таким образом сочинил две генеральные из частных конфедераций. Назначен был называемый конфедерационный Сейм ²⁸², на котором уже, как я сказал, “liberum veto” не имеет места. Но одно большинство голосов утверждает. Вследствии того надлежало прислать на оный из каждого воеводства и повета земских послов, которые и сочиняют Сейм, представляя тут себя в лице всего шляхетства того воеводства или повету. Для чего при отправлении их на Сейм собравшее общество дает им инструкцию, чего они требовать и настоять должны. Также предписано было от посла, чтоб внесть весма для обоих сторон важные пункты, а особливо пункт прошения ВЫСОЧАЙШИЙ наш двор о принятии на себя гарантий.

По поводу сего и получил я нижеследующее письмо от нашего посла, князя Репнина от 30 июля/10 августа: “В воеводстве Подляжском сеймики имеют держаться под предводительством господина генерала Мокроновского, а как к оным потребны наши войски, то я прошу Вашего Сиятельства послать к 9/20 числу сего месяца по сту человек под надежными офицерами в три разные места, где Сеймики сего воеводства держатся. Таких войск какие заблагорассудите, а лутче б было естли б конница была. Места ж, где Сеймики держатся будут и в которые командам нашим надлежит прибыть суть следующие: 1-й Драгечин; 2-й Брянск) 3-й Мелник. Приказать сим офицерам главным в каждом деташаменте надлежит, чтоб они согласно поступали во всем с генералом Мокроновским и с теми, и что от него им предпишется. И предводители назначены будут тем Сеймикам. Выбраны ж на оных будут на каждом Сеймике по два земских посла, из которых половина оставлена от меня на рассуждение генерала Макроновского, а другая уже от меня точно ему предписана, а именно: назначенный мной в Дорогочин земским послом господин Муравский, в Брянск господин Вильчевский, подкоморжий ²⁸³ Виский, а в Мелник господин Карповский, староста ²⁸⁴ Августовский. Следственно сим офицерам надлежит их избрание, каждому в назначенном месте всячески [101] подкреплять и удерживать, хотя бы к тому страх и угрозы по необходимости употребить, в протчем дисциплину строжайшую наблюдать нужно.

Еще я прилагаю три экземпляра польских с переводом русских инструкций, которую желаю, чтоб на сих Сеймах земским послам дали. Следственно надлежит оную сообщить всем сим трем деташаментным командирам с повелением, чтоб они всячески наблюдали и хотя под страхом и угрозами требовали, дабы сия инструкция дана была, и оная разделена на три пункта. И естьли в самой крайности, невозможно будет всю удержать, то хотя б два первых пункта, а по совершенной невозможности, хотя б и один первый учинен был. С тем только, чтоб противного ничего сим пунктом в инструкцию внесено не было и, чтоб совсем, сколь возможно, ничего более не вносили. Ибо в нам предписанной инструкции ссылаясь уже на акт конфедерации, разумеется чрез то все нужное исправление законов и тако подробности лишь лишнее затруднение нанесут. Рекомендую ж еще, сколь можно удерживать все три пункта помянутой инструкции! То ж прилагаю на особом листе еще один пункт инструкции сеймиков и к послам об том, чтоб князь Радзивил был маршалом на Сейме, которую тако ж всем сим трем офицерам сообщить надлежит”.

В Бржесце сам я был, так и во всех местах моей дистанции, с таковыми же предписаниями отряжены были команды, на которых все вышеписанные пункты внесены в данные послам инструкции или лучше сказать во оных вписана была копия.

Все сие случилось произвесть в действо без открытого принуждения, включая один сеймик в Подляхии, при котором был господин полковник Полянский. Ибо, как собрание сеймика их по введенному в Польше обыкновению в главнейшем того города костеле происходило и, по представлению полковника Полянского, ничто не успевало, чтобы согласились внесть вышеозначенные пункты в инструкции своим послам, то наконец, принуждены оне были объявить им, что он их оттуда до тех пор не выпустит, пока они требуемого не исполнят. Почему уже они принуждены были все подписать. Да и в самом Бржесце взял я осторожность, тако что около батальона солдат, под видом смены главного и протчих караулов, стояли в ружье на площади против езуицкого монастыря, в котором сеймик держался. Равныя меры взяты были и в прочих местах, а посему нельзя сказать, чтоб все сие происходило с доброй воли. Справедливее же можно утверждать, что знатные велможи, как то гетман Броницкий, Потоцкий, воевода киевский и протчие, заведены были желанием и надеждою питались низвергнуть короля, а протчие вперяемым от присудствия наших войск страхом к тому привелечены были.

По окончании сих сеймиков посол писал, чтоб десседентскую конфедерацию перевесть в Варшаву. * ^–Надлежит приметить относительно писма князя Репнина, что хотя он в нем говорит о сеймиках одного Подляжского воеводства, однако им было так учреждено, что таковыя ж сеймики и во всех частях Польши в сей день происходили, а потому и все командующие корпусами имели равныя ж наставления. К сожалению сия [102] инструкция утратилась, по которой причине я в копии ея приложить не могу. Однако ж выше сего все ее содержание, хотя не теми словами, но самою тою же материей внесено. ^–* Почему и я просил позволения туда же приехать, поелику в Бржесце не оставалось уже мне никакого дела, а войски в спокойном расположении лежали на квартирах, ибо лагерей я не делал, как сие влечет за собою многие отягощения обывателям. Край тот наполнен лесами и болотами, остающиеся же удобные земли или вспаханы или сделаны сенокосными лугами. Почему одно занятие места уже убыточно владельцу оного, но пасьба табунов, рубка дров случающаяся даже и в сберегаемых хозяйством лесах соединины обыкновенно с такими для обывателей обидами, что самый осторожный начальник не в силах их отвратить, а особливо на покупку дров и соломы отпуску денег от короны не бывает, а потому и невозможно предуспеть.

Напротив того, стояние на квартирах не подвержено сим затруднениям. Даемая на варение пищи часть дров хозяину неощутительна, как и когда в той же печи, где он сам варит, сие исправляться может. Солдаты спят в избах, сенях и сараях и получают без отягощения каждый от своего хозяина по стольку соломы или что другое случится. Каждая рота имеет свой табун близ ея квартиры, а штатные лошади у штаб-квартиры находятся. Больные солдаты успокоиваются в отведенных под лазарет домах. Да и опытами дознано, что во время стояния на квартирах гораздо меньше больных бывает, нежели в лагерях. Словом сказать, что сбережение войска много зависит от того, чтоб их без нужды в лагерях не ставить. * ^–Когда я в войске служить начал, в то время правилом почиталось, чтоб не только пехота, но и конница в летнее время выходили в лагерь, а квартирование нарушением порядка почитаемо было. Но граф Чернышев был первый, который находясь волонтером при цесарской армии, зачал ставить войски по квартирам, хотя уже приближались к неприятелю. Таким образом, что пехота переставала на походе кантонировать ²⁸⁵ и занимала лагерь, а конница на то время близ лагеря становилась на квартирах. А когда уже в очень близкой дистанции неприятель как то маршах в трех, то тогда занимался лагерь для конницы при пехоте. Ибо каждый военный человек знает, что ничем так изнурить лошадей неможно, как пребыванием в лагерях, а когда у конницы лошадей нет, следственно и она сама не существует. ^–*

Причина для которой желал я быть в Варшаве состояла, во-первых, в том что будучи ближе к каналу тому, где я мог иметь сведения о всех текущих политических обстоятельствах, которыми мы были и руководимы, ибо военного обращения никакого не было; во-вторых, чтоб видеться с князем Николаем Васильевичем, с которым издавна находился в приятельском обхождении. Наконец, чтоб и время веселее проводить в такой столице, в которую тогда сверх обыкновенных ея жителей, должны были приехать несколько наших генералов, как то Салтыков и Кречетников. Сверх того на приближающийся Сейм собралось все польское шляхетство. [103]

В ответ на сие мое прошение получил я следующие строки: “Я весьма согласен на прошение Вашего Сиятельства приехать на короткое время в Варшаву и рад буду Вас видеть, но надлежит о том потребовать дозволения у Господина Нумерса. Только надобно при том, чтоб в сем случае господин полковник Полянский не отлучался от команды”. Сверх того посол и с своей стороны о сем писал к Нумерсу. Я не умедлил получить таковое дозволение и вследствии онаго, поручив команду над деташаментом полковнику Полянскому, который уже тогда, по окончании сеймиков, из Подляхии возвратился, сам поехал в Варшаву.

Между сим временем, когда я ожидал просимого мной дозволения ехать в Варшаву, находившаяся в Бржесце дессидентская конфедерация во исполнении посольского, как прежде упомянуто, повеления, также в Варшаву отправлена.

По прибытии моем в сей город князь Николай Васильевич оказал мне приятельский прием, пригласил взять квартиру в его доме. И как обыкновенно, руководством посла был я познакомлен со всеми в том городе именитыми людьми польской нации и других дворов министрами. И по сделании им обыкновенных визитов, зван был на обед и асамблеи. И в то ж время был французский спектакль в Варшаве. Так же от посла велено было приближить к Варшаве корпусы генерал-порутчика Салтыкова и генерала-майора Кречетникова, то по прошествии некоторого времени дано было мне от посла повеление о приведении к Сейму деташамента моего из Бржесца и расположении его неподалеку от Варшавы с предписанием мне, чтоб я поехал навстречу оного и избрав способное для расположения его место уведомил ево.

Вследствии того я послал в деташамент повеление, чтоб, оставя один только Пермской батальон, без гранодерской роты, к Варшаве приближился. И сам навстречу ему поехал и, осмотря в подробности все местоположение, избрал деревню Велишеву в 3-х милях от Варшавы лежащую при реке Буге. О избрании сего места донес князь Николаю Васильевичу сентября 1-го дня того же года. На что получил в ответ нижеследующее: “Получа письмо Вашего Сиятельства из Орчехова от 3/14 сентября, в котором вижу, что вы за способнее всего признаете учредить магазеин для вашего деташамента к будущему Сейму в деревне Велишево, принадлежащей князь Аббату, и около оной деташамент свой расположить, согласуюсь я на то, хотя она и в трех милях только отсель состоит. Но прошу Вашего Сиятельства, чтоб вы с крайним прилежанием приказали сберегать сии местности князя Аббата с совершенною ласкою и облегчением в них поступая, которое особливо потому весьма возможным почитаю, что Ваше Сиятельство пропитание на деташамент свой в верху по Бугу и Нареву закупать можете и сплавливать по сим рекам к себе. Следственно и не предвижу я нужды в местах ваших будущих квартир пропитания требовать, а и в том случае в окружностях можно оное доставать. А деревни князя Аббата сберегать надлежит”. [104]

По поводу сего получил и второе решительное повеление о моем выборе места следующего содержания: “Письмо Вашего Сиятельства от 9/20 сентября, с капитаном Рексином отправленное, я исправно получил, на которое иного сообщить не имею, что во власти вашей совершенно остается в таком точно месте, где вы заблагорассудите с деташаментом вашим расположиться. А только б не отдалялись реки Буга им соединенного уже оного с Наревом, да чтоб сюда, коль нужда востребует, собравшись в одну ночь на ваше в квартирах сборное место могли вы с деташаментом в один марш притти. Об чем я таким же образом и с дежур-майором вашим изъяснился”.

Вследствии того приказал я полковнику Полянскому послать вперед, офицеров с казаками во все поветы к выбранным камисарам с тем, чтоб они на всех назначенных по маршруту моему станциях заготовили овес и траву с ближних уездов. Выставить оный в деревне Велишево, а наконец и в Варшаву по цене, которую вышеупомянутые комисары сильно условились. Деньги им были плачены на месте. Сие распоряжение произвело то, что я провианта и фуража имел довольно и еще получал оный двумя третями дешевле, нежели другие деташаменты получали посредством подряда. О котором моем распоряжении и донес я по случаю во удостоверению, что я недостатку во оном иметь не буду, следственно из деревни Велишевой ничего требовать нужды, не будет, как равно и по реке Бугу доставка мне не нужна. Да и по справке обывателей нашлось, что тут и судов или барок ни купить, ни нанять в тогдашнее время неможно было, ибо оные весной только с верховья реки справливаемы бывают. Итак по расположении моего деташамента в деревне Велишевой имел я позволение прибыть опять сам в Варшаву, где близкую имел я удобность ведать на Сейме происходящее, а равно и ево повелении получить. В одно время приближались к Варшаве с других двух сторон с войсками своими Господа генерал-майоры Салтыков и Кречетников; первой из польской Пруссии, а последний — из польской Украины.

Главная причина всего собрания российских войск было наступление Сейма, к которому уже тогда вельможи съезжаться начали. И известно уже послу было, что они упорствовать во всем будут. Как ниже сего о сем будет сказано, что самим делом оное и доказано будет.

Наконец начался сей достопамятный Сейм, для приуготовления которого в наши интересы сколько ни сделано движений, но, однако ж целое почти ГОСУДАРСТВО превращено было в единомысленную противу нас конфедерацию. И начали уже многая из знатных открыто агитировать противу намерениев ВЫСОЧАЙШЕГО РОССИЙСКОГО двора, а некоторые еще скрывали себя в их противу нас расположениях. Агитировать же открыто прежде всех начали епископы Краковский и Киевский ²⁸⁶, пол[ь]ный гетман Ржевуцкий и его сын ²⁸⁷. Епископ краковский Салтык в одном собрании Сейма, на котором и мы, как и прежде нередко, скрытно из любопытства видеть происходящее на оном хаживали, так и на тот раз случилось. Говорил он весьма сильно против всех нашего двора требований и поведения [105] в Польше. По окончании речи получил единогласное восклицание от всего Сейма. А сын Ржевуцкого на Кржеменецком сеймике также непристойные делал выражения. Почему малая часть оставшихся наших единомысленников согласно и в мое присудствие у посла утверждала, что не отлуча вышеозначенных особ нельзя ожидать желаемого окончания дел сим Сеймом. Почему князь Репнин писал с нарочным к ВЫСОЧАЙШЕМУ ДВОРУ не приказано ли будет их арестовать. На которое донесение по прошествии несколько времени и получил согласное с его мнением решение.

Расположение было взято такое, чтоб их схватить тихим образом.

Вследствии того 1/12 октября дано всех деташаментов войскам повеление приближиться скрыто с трех сторон к Варшаве в 10-м часу пополудни и связать вокруг оной цепь. Как генерал-порутчик Салтыков и генерал-майор Кречетников были тогда в Варшаве, то мы, съехавшись, положили между собою предварительно которые имянно места нам около города занять. 1-й Гранодерский полк поставлен был на заднем посольском дворе лагерем. Мне же особливое дано повеление, приближась с деташаментом к варшавскому на правом берегу Вислы лежащему форштату называемому Прага ²⁸⁸, близ него остановиться, а потом с известным числом гранодер пройдя чрез оный к находящемуся на Висле перевозу, все перевозные суда и бывших при них караульщиков арестовать. А потом переехав на нескольких паромах на левую, где весь город, сторону, скрыв себя ожидать на берегу привезения к себе арестантов, которых приняв и обратно перевезясь с ними, оставить их у себя в лагере и с великой осторожностью их хранить до повеления о их отправлении. В тот же день отправился я из Варшавы, имея при себе верховую лошадь и правящего должность генерального штаба офицера господина порутчика Глинку ²⁸⁹. И по выезде своем из Варшавы послал его скорее вперед к приближающемуся деташаменту с повелением, чтоб он к назначенному тогда часу неотменно поспешал. Сам же я, продолжая несколько потише деташаменту же навстречу путь, отъехав несколько верст от Варшавы, действительно его встретил и, соединясь с ним, назад к городу тем более поспешал, что уже тогда наступила ночь.

Оставя пред Прагою деташамент, взял с собою только подполковника Чернышева ²⁹⁰ с двумя гранодерскими ротами, одну Выборгскую под командою капитана Андрея Тырка, а другую Пермскую роту под командою капитана Розенберга ²⁹¹ и две полковые пушки. С сим числом войска проходил я Прагу, по свойственной ей грязи сколь можно тише, так что хотя некоторые обыватели из любопытства и выглядывали в окна, но по тихости нашего ходу, оставили нас без примечания. Достигше же реки, во-первых, арестовал я суда и бывших при них перевозчиков, а потом учредил тут пост из Выборгской роты с двумя пушками и, наконец, переправясь на трех или четырех паромах с подполковником Чернышевым и Пермскою ротою на то место берега, где сделана пристань, свел своих только малое число гранодер, а прочих всех, дабы не обличить себя, оставил на поромах на реке и, учредя [106] на берегу с одним офицером сколь можно неприметных часовых, с тихостью дожидал арестантов. Дабы до того времени о нахождении моем в городе и извещено не было, имел я осторожность всех идущих и едущих на перевоз задерживать!

По долгом ожидании, около первого по полуночи часу, полковник Озеров ²⁹² привез ко мне в двух посольских каретах парами лошадей бискупа ²⁹³ Краковского и польного гетмана Ржевуцкого с сыном, которые были арестованы разными командированными. Как то бискуп краковский — полковником Игелстромом, киевский — Озеровым, а гетман Ржевуцкий — подполковником Врангелем ²⁹⁴. Бискупа киевского здесь не привезено, а сказано мне, что он увезен в лагерь Кречетникова. Итак я, поставя их на пороме, поехал и перевезя чрез реку, так и чрез Прагу, возвратился на рассвете к своему войску, с которым занял лагерь в прешпективе на гродневской дороги, по находящимся там буграм примкнув левой фланг к Висле, а правый к стоящему там лесу. * ^–Тут опытом узнал я сколь нужно военному человеку иметь часы с репетицию ²⁹⁵, ибо надобно было, чтоб ни позже ни ранее назначенного часа приспеть в предписанное место, а на обыкновенных часах времени узнать темнота ночи не допускала, а тайность нашей експедиции не позволяла взять огня у обывателей, ибо чрез то не дать знать о прибытии войска. ^–*

Всякому рассудить удобно, сколь сие отправление подвержено было опасности, хотя оно и не против открытого неприятеля происходило. В чужой земле, в городе и без собрания Сейма довольно многолюдном, но тогда множеством народа наполненном, брать под стражу магнатов республики, а притом и персонально обществом почитаемых, дело было столь великой щекотливости и важности, что малейшая неудача или разглашение возбудило бы совершенный бунт и кровопролитие, но с божей помощью успех желанию соответствовал!

Когда я таким образом расположась стоял, то в тот же день прибыли ко мне из-под Кракова вышеупомянутые Рязанского полку три ескадрона с их подполковником князем Мещерским, а на другой день из лагеря Кречетникова привезли ко мне и бискупа киевского. Почему каждый из них поставлен под крепким присмотром на правом фланге моего лагеря в лесу в особливых офицерских палатках порознь. Тут получил я письмо от 3/15 следующего содержания: “Когда к Вашему Сиятельству увезены уже будут епископ краковский и сын его староста долинский и когда уже придет для них конвой от генерала-майора Кречетникова, один ескадрон гусар и сто казаков, то сему конвою их вруча, извольте отправить сих арестантов к генералу-порутчику Нумерсу в Вильну, повелев командиру того ескадрона, чтоб он посадил их в кареты порознь, то есть епископа краковского в одну карету, епископа киевского в другую, а воеводу краковского с его сыном в третью. Во всех же сих каретах, чтоб еще с ними офицеры надежные сидели, которых вы изволите выбрать из своего деташамента. А главному командиру [107] конвоя приказать, чтоб в больших городах и местечках не останавливался, тож вместе бы их на одну квартиру не становил, а порознь так, как они в каретах поедут. Занимая ж те квартиры, чтоб хозяев из оных заранее вон высылали, дабы никто не видел сих арестантов, ни говорить с ними не могли. Следственно большие города и местечки проезжать по ночам и всегда офицерам, сидящим в каретах, подымать стекла. Не допускать сих арестантов не только с кем из здешних жителей говорить, но и из кареты не выглядывать. Впрочем прошу с ними отправить своего повара с дозволенным числом приборов, столового белья и посуды, которое все я вашему сиятельству немедленно здесь или таковыми же вещами или деньгами возвращу. То ж прошу Вашего сиятельства, чтоб между собой и офицерами своими собрали им постели; подушки, одеялы и всякое постельное белье, также шубы и всякую нужную одежду, которое також деньгами или вещами немедленно возвращу. Впрочем, как писал выше, чтоб их в одну карету не пущать и между собой им не позволять ни говорить, ни видеться, то надлежит, следовательно, чтоб для них три особые стола деланы были, каждому в его квартире. Стеречь же их и беречь столь строго надлежит, что естли паче чаяния нападение [108] какое будет с покушением сих арестантов выручить, то в таком случае до последней капли крови надлежит конвою защищаться и лучше в крайности оных арестантов совсем истребить, нежели из рук выпустить. Отправить же их прошу немедленно, как скоро они все и конвой от генерал-майора Кречетникова у вас соберутся. На дорогу ж отправте с ним пятьсот червонных для их содержания и пропитания, в какой сумме у вас налицо деньги случаться, которые я немедленно здесь Вашему сиятельству возвращу. А с ними, впротчем, поступать учтиво, не оскорбляя их даже ни словами и содержание им чтоб безнужное ²⁹⁶ было”.

Комментарии

167. Бибиков Александр Ильич (1729-1774) — государственный деятель, один из образованнейших людей своего времени. Сын инженер-генерал-поручика; в службе с 1746 г., участник Семилетней войны, подполковник, командир 3-го мушкетерского полка. В 1758 г. за храбрость в сражении под Цорндорфом произведен в полковники. В 1759 ранен под Франкфуртом и успешно исправлял обязанности коменданта этого города. В 1761 г. отличился при штурме креп. Кольбера и по окончании Семилетней войны произведен в генерал-майоры. В 1767 г. избран депутатом в Уложенную комиссию от костромского дворянства. По представлению генерал-прокурора А. А. Вяземского Екатерина II утвердила А. И. Бибикова маршалом (председателем) Уложенной комиссии. В 1771 г. командовал русскими войсками в Польше во время ее 1-го раздела. В конце 1773 г., в чине генерал-аншефа, назначен главнокомандующим войсками, направленными против Пугачева. Умер в Бугульме, на пути из Казани в Оренбург.

168. Бутурлин Александр Борисович, (1704-1768), граф, генерал-фельдмаршал (с 5 окт. 1756 г.). Во время Северной войны был денщиком Петра I. При Петре II — генерал-майор, камергер и фаворит цесаревны Елизаветы Петровны. Губернатор в Смоленске (1735), генерал-аншеф и сенатор (1741), московский генерал-губернатор (1742-1744). В 1760 возведен в графское достоинство и назначен главнокомандующим русской армии вместо П. С. Салтыкова. Перед кончиной Елизаветы Петровны отозван в Петербург и сдал команду В. В. Фермору. При Петре III вновь занимал должность московского главнокомандующего (до мая 1763), умер в Москве.

169. Воронцов Михаил Илларионович (1714-1767), граф. Участвовал в перевороте 25 ноября 1741 г. и возведении на престол Елизаветы Петровны, на двоюродной сестре которой вскоре женился. В 1744 г. имел чин генерал-поручика, был возведен в графское достоинство и назначен на пост вице-канцлера. После падения канцлера А. П. Бестужева в 1758 г. занял его место. Оставался канцлером и при Петре III, и в первый год царствования Екатерины II. Вышел в отставку в 1763 г. из-за разногласий с Г. Г. Орловым и Н. И. Паниным. Был другом и покровителем М. В. Ломоносова.

170. Шувалов Иван Иванович (1727-1797), граф. Бывший фаворит Елизаветы Петровны, генерал-поручик (25 декабря 1755), действительный тайный советник, покровитель М. В. Ломоносова, первый куратор основанного им Московского университета, основатель и первый президент Императорской Академии Художеств. Обер-камергер при дворе Екатерины II.

171. Волков Дмитрий Васильевич (1718-1785), действительный тайный советник, сенатор. Во время Семилетней войны занимал важный пост секретаря “Конференции”, определявшей в тот период внешнюю и внутреннюю политику России. При Петре III был тайным секретарем и советником императора. Ему приписывается авторство “Манифеста о вольности дворянства” 1762 г. При Екатерине II — президент Мануфактур-коллегии, затем генерал-губернатор в Белоруссии, Смоленской и Оренбургской губерниях. Автор комедии “Воспитание” (1774).

172. Чернышев Иван Григорьевич (1726-1797), граф. Младший брат З. Г. Чернышева. В 1741 направлялся дворянином посольства в Данию, затем при посольстве своего брата П. Г. Чернышева — в Пруссию и Англию; в 1756 г. отправлен посланником в Дрезден, имея уже звание камергера. При восшествии на престол Екатерина II пожаловала его чином генерал-поручика, наградила орденом св. Андрея Первозванного и назначила членом Адмиралтейской коллегии, вице-президентом которой он стал в 1770 г., а президентом — в конце 1796 г. В 1765 г. получил пост Главного командира Галерного флота. В 1767 — чрезвычайный и полномочный посол в Лондоне. Павел I при коронации возвел его в генерал-фельдмаршалы по флоту “с тем однако ж, чтобы он не был генерал-адмиралом” и назначил сенатором. Член Императорской Академии наук и почетный благотворитель Воспитательного дома.

173. Сделал всё, что от него зависело, для нас и он это заслужил по своей отваге и примерному поведению. (Перевод с фр.).

174. От немецкого kurtag — день собрания избранных. Здесь, приемный день в царском дворце.

175. Великий князь Петр Федорович (Карл-Петр-Ульрих) (1728-1762), внук Петра I, племянник Елизаветы Петровны, и великая княгиня Екатерина Алексеевна, (1729-1796), урожденная принцесса Фредерика София Ангальт-Цербстская, с 1745 г. жена наследника российского престола вел. кн. Петра Федоровича

176. Панин Никита Иванович (1718-1783), граф. Участник переворота 28 июня 1762 г. Был посланником в Копенгагене и Стокгольме. Камергер Екатерины II, поручившей ему воспитание цесаревича Павла Петровича. С 1763 по 1781 занимал должность канцлера, возглавлял Коллегию иностранных дел.

177. Павел Петрович (1754-1801), великий князь, цесаревич, единственный сын Екатерины II и Петра III, император Всероссийский Павел I с 7 ноября 1796 по 11 марта 1801 г.

178. Брюс Яков Александрович (1732-1791), граф. Внучатый племянник сподвижника Петра I фельдмаршала Я. В. Брюса, муж сестры Румянцева. В службе с 1750 г., участник Семилетней, Первой русско-турецкой и русско-шведской войн. В 1757 г. за отличие в Гросс-Егерсдорфском сражении награжден чином полковника, в следующем году — чином бригадира за отличия в осаде Кистрина и в сражении при Цорндорфе. В 1761 г. — генерал-майор. В 1768-1770 сражался в чине генерал-поручика против турок в качестве волонтера, командуя дивизией в армии А. М. Голицына, участвовал во взятии Хотина; в битвах при Ларге и Кагуле командовал левым флангом армии П. А. Румянцева и центральным каре. С 1773 г. — генерал-аншеф, командир Финляндской дивизии, стоявшей на границе со Швецией. Назначен генерал-губернатором Новгородского и Тверского наместничества (1782), главнокомандующий в Москве (1784-1786), генерал-губернатор С-Петербургской губернии (1787); во время войны со Швецией (1788-1790) — главнокомандующий в Петербурге и губернии.

179. Имеются в виду лица, оказывающее покровительство (протекторы).

180. Высший государственный орган при императрице Елизавете Петровне. Создана в 1756 году для решения важных государственных дел. С 31 августа 1763 года — Совет при высочайшем дворе.

181. Вероятно, Голицын Михаил Михайлович (1731-1807). В службе с 1749 г.; с 21 апреля 1771 г. — генерал-майор.

182. Измайлов Михаил Михайлович (1719-1800), происходил из знатного дворянского рода. Камергер двора Елизаветы Петровны (1760). При Петре III генерал-майор. Екатерина II пожаловала ему чин генерал-поручика (1762) и назначила главой Комиссии по постройке Кремлевского дворца (1768). Сенатор с чином действителного тайного советника (1775), возглавлял 5 департамент Сената (судебный), находившийся в Москве. С 1795 по 1797 г. на посту московского главнокомандующего.

183. Прозоровский был пожалован в полковники 15 февраля 1761 года.

184. Высший центральный орган военного управления в России в 1717-1802 гг. Подчинялась Сенату.

185. Сформирован в 1708 году из гренадерских рот Казанского, Псковского, Сибирского, Новгородского, Московского, Каргопольского и Устюжного полков дивизии Л. Н. фон Аларта как Гренадерский полковника Бильса (или 1-й Гренадерский).

186. Расположение войск зимой в населенных пунктах, как правило, в постоянных казармах.

187. Улица в Петербурге, находившаяся на месте Дворцовой площади, между Невским проспектом и аркой Главного штаба. (Столпянский П. Н. Петербург. Как возник, основался и рос Санкт-Питербугх. С. Петербург 1995. С. 188.)

188. Здесь — выговор.

189. Девица для прислуживания при дворе императрицы Елизаветы Петровны.

190. Салтыков П. С.

191. Возможно, назначенный вместо заболевшего Салтыкова, фельдмаршал А. Б. Бутурлин.

192. Имеется в виду р. Одер.

193. От французского côtouer — идти, ехать вдоль чего-либо. Здесь имеется в виду следовать вдоль реки.

194. Подгоричани Иван Петрович, граф, выходец из Сербии. В русской службе с 1759 г.; в 1768 — генерал-майор. 4 января 1770 г. вместе с Румянцевым опрокинул 10-тысячный турецкий корпус около Фокшан.

195. Долгоруков Василий Михайлович.

196. Валштадт монастырь, ныне населенный пункт Легницке Поле в Польше.

197. Берг (Берх) Густав Густавович, фон (1716-1778), из лифляндских дворян, участник Семилетней и Первой русско-турецкой войны. Полковник, командир драгунского полка (1752), бригадир (1757), генерал-майор, командир летучего корпуса (1759), отличился в сражении при Кунерсдорфе (1 августа). В 1761 г. назначен начальником всей легкой кавалерии. Произведен в генерал-поручики (1763). Во время Первой русско-турецкой войны командовал корпусом в Крыму. За отличие в сражении под кр. Кефа награжден чином генерал-аншефа (1773).

198. Состоявший при Тотлебене с января 1761 года подполковник Аш заметил подозрительные связи и поступки генерала. В июне 1761 года Аш в письме к А. Б. Бутурлину, главнокомандующему русской армией в Пруссии, “по долгу присяги” сообщил о частой посылке корреспонденции Тотлебена через передовые посты к неприятелю. Кроме того, Аш выяснил наличие у Тотлебена очень крупной суммы денег, что Тотлебен купил дом и сад в Померании за 2000 талеров и ведет переговоры о покупке большой мызы за 96000 талеров. Аш наблюдал за Тотлебеном, видел шифр секретной переписки, затем тайно сообщил обо всем нескольким старшим офицерам штаба Тотлебена. В конце июня 1761 года Аш и офицеры арестовали силезского купца Исаака Сабатки, которого Тотлебен приказал проводить с казачьей охраной до Кюстрина. При его обыске 19 июня 1761 года нашли в сапоге уличающие документы (перевод секретного ордера главнокомандующего, копию маршрута русской армии от Познани в Силезию и шифрованное письмо Тотлебена). В тот же день офицеры арестовали Тотлебена и отправили вместе с его камердинером и Сабатки в Петербург. Следствие по этому делу чрезвычайно затянулось. Приговор был вынесен только в 1763 году. Если некоторые современники еще могли сомневаться в измене Тотлебена, то много лет спустя его предательство не вызывает никаких сомнений. Фридрих II в своей “Истории Семилетней войны (глава XVI) писал о Тотлебене: “Он делал все, что от него желали, и даже больше. Но вследствие легкомыслия и неосторожности, вовлекших его в это недостойное ремесло, вследствие невыдерженности своего поведения, он выдал сам себя. Он был арестован в начале кампании, когда его услуги становились наиболее существенными и полезными”. (Коробков Н. М. Семилетняя война (действия России в 1756-1762 гг.) М. 1940. С. 308.)

199. Возможно, Неронов Василий Васильевич, тесть писателя М. М. Хераскова. В службе с 1748 г.; участник Первой русско-турецкой войны, в 1769 г. — полковник. В 1773-1777 гг. — вице-губернатор Могилевской губернии, генерал-майор.

200. Корволант — подвижный отряд легких войск различного состава, предназначенный для быстрых самостоятельных действий, рейдов, десантов.

201. От французского fougasse — огонь, очаг. В XVII-XVIII веках фугасами назывались подкопы под укрепления противника с камерами для размещения пороховых зарядов.

202. Письменно изложенный план боя с указанием расположения войск в боевом порядке и постановкой задач.

203. От французского demu-lune — полевое укрепление в виде полумесяца.

204. Один из титулов императрицы Священной Римской империи Марии-Терезии (1717-1780).

205. Глацкое княжество от названия г. Глатц, ныне г. Клодзко. Польша.

206. Вероятно, гр. Валис, бывший в 1736 г. австрийским фельдмаршалом и одержавший в 1738 г. победу над турками под Белградом.

207. Название нижних чинов унтер-офицерского звания, исполнявших должность ротных и эскадронных квартирьеров; отвечал за пополнение продовольственных припасов.

208. Шест, обвитый соломой, который зажигался в случае тревоги на сторожевых постах.

209. Любомирский Мартын (Ежи Марцин) (1738-1811), князь, польский магнат, коронный маршалок, генерал-поручик русской службы, впоследствии — один из самых влиятельных противников партии Станислава Понятовского в Польше.

210. По-видимому, Долгоруков Василий Владимирович (1738-1784), князь. В службе с 1749 г. Прапорщик (1752), подпоручик (1754). Во время Семилетней войны за отличия награждался чинами вне очереди и в 1762 г., в возрасте 24 лет, он уже полковник. В 1770-1774 гг. — дежурный генерал в армии П. А. Румянцева. Генерал-майор (1770), за храбрость в сражении при Кагуле награжден орденом св. Георгия 3 ст. В 1774 г. ушел в отставку с чином генерал-поручика.

211. Петр III, император Всероссийский с 25 декабря 1761 г. Муж Екатерины II, свергнутый ею с престола 28 июня 1762 г. и убитый ее сообщниками 6 июля того же года.

212. В соответствии с рескриптом Петра III от 25 февраля 1762 года Румянцев должен был приготовить свой корпус к войне с Данией.

213. Возможно, Нумерс И. П. (Нуммерс Густав) (?-1780-е). Участник Семилетней войны и войны с польскими конфедератами. В 1757 г. — генерал-майор. 9 июня 1762 г. назначен комендантом Кронштадта, 22 сентября этого же года получил чин генерал-поручика. В 1769 г. командовал корпусом в Польше и был сменен И. И. Веймарном.

214. Вероятно, Тауенцин, прусский генерал, приближенный короля Фридриха II Великого.

215. Дизерция — дезертирство.

216. Измайлов М. Л.

217. Вероятно, Витгенштейн Христиан Людвиг Казимир, фон, (1725-1797), граф. Генерал прусской армии. В 1761 г. взят в плен и перешел на службу в русскую армию в чине генерал-майора. В 1769 г. генерал-поручик, командовал корпусом. Отец героя Отечественной войны 1812 г. генерал-фельдмаршала П. Х. Витгенштейна.

218. По-видимому, Трубецкой Юрий Никитич (1736-1811), князь. Впоследствии генерал-поручик (с 10 августа 1775), действительный тайный советник.

219. Измайлов Иван Михайлович (1724-1787). В службе с 1740 г. 2 апреля 1762 г. произведен в генерал-майоры и назначен шефом Невского кирасирского полка. Во время переворота 28 июня 1762 г. не поддержал Екатерину II и был уволен от службы. В 1770 снова был принят на службу с чином генерал-майора. В 1773 г. произведен в генерал-поручики. В 1782 г. сенатор, действительный тайный советник.

220. По-видимому, Остгоф Бернгарт, фон; в 1762 г. — генерал-майор, шеф пехотного полка и обер-комендант Смоленска.

221. Указ Петра III “О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству”, изданный 18 февраля 1762 года.

222. Тем более, особенно.

223. От французского volontaire — лицо, добровольно поступившее на военную службу.

224. Кашкин Евгений Петрович (1737-1796). Из родовитой дворянской семьи, окончил Сухопутный шляхетский корпус. В службе с 1754 г.; участник Семилетней и Первой русско-турецкой войны. Поручик (1756), премьер-майор (1758). В 1764 г. был послан Н. И. Паниным к Екатерине II с докладом о попытке Мировича освободить Иоанна Антоновича; произведен в полковники и назначен командиром Ярославского пехотного полка. В августе 1769 г. тяжело ранен под Хотином. Возглавлял отряд на границе с Польшей в чине генерал-майора (1771). Вместе с адмиралом Нольсом был послан на Дунай для устройства русской флотилии (1772). Получил чин генерал-поручика (1775). Генерал-губернатор Пермского и Тобольского наместничества с 1780. Наместник Вологодский и Ярославский (1788). Генерал-аншеф (1790). С 1793 г. наместник Тульский и Калужский.

225. Утверждать подписью постановление, решение, приговор.

226. Кроаты — хорваты, легкие конные и пешие войска славянских национальностей в австрийской армии.

227. Паленбах Густав Мориц, фон; в 1762 г. — генерал-поручик.

228. Объезжал всю армию (от французского tourrnée — объезд).

229. Меры веса: 1 фунт равен 96 золотникам, 1 золотник — 4,266 гр.

230. От французского brancardier — санитар. Здесь — приспособление для перевозки раненых.

231. Территория, на которой образовалось государство Чехия. В 1526-1918 гг. — официальное название Чехии, входившей в состав Габсбургской империи.

232. Вероятно, Денисов Карп Петрович; в службе с 1748 г., впоследствии генерал-майор казачьего войска. Умер при Александре I.

233. Здесь, исполнитель поручений.

234. Здесь старший адьютант.

235. Екатерина II, императрица Всероссийская в 1762-1796 гг.

236. Апробировать — одобрить, утвердить.

237. Сформирован в 1756 году.

238. Ошибка в тексте рукописи: речь идет о кн. Долгорукове Юрии Владимировиче (1740-1830), который с 1760 г. служил в корпусе З. Г. Чернышева и был его другом. В 1761 отличился при взятии крепости Швейдниц, был награжден чином полковника и командовал С. Петербургским полком до 1767 г., когда получил чин генерал-майора. В начале Первой русско-турецкой войны (1768) был отправлен в Черногорию с секретной дипломатической миссией, после чего вместе с А. Г. Орловым прибыл к российскому флоту, находившемуся в Архипелаге. Во время Чесменского сражения командовал кораблем “Ростислав” и за проявленную храбрость награжден орденом св. Георгия 3 ст. В 1771 г., поссорившись с А. Орловым, поступил в армию П. А. Румянцева, где также неоднократно отличался храбростью и в 1773 г. произведен в генерал-поручики. После заключения мира в 1774 г. награжден чином генерал-аншефа. Участвовал во Второй русско-турецкой войне (1787-1791), за подвиги в которой награжден орденом св. Андрея Первозванного. В 1794 и 1796 гг. дважды уходил в отставку из-за разногласий с П. А. Зубовым. При воцарении Павла I был назначен главнокомандующим в Москве, но уже в ноябре 1797 г. был уволен от службы. В 1806 г. был избран начальником земского войска седьмой области. Умер в Москве на 91-м году жизни.

239. Эльмпт (Елпт, Ельмт, Эльмт) Иван Карлович (Карпович) (Иоган Мартын), фон (1725-1802), барон, впоследствии граф. Родился в Германии, служил во Франции до майорского чина. В 1749 г. перешел в русскую службу с чином капитана. В 1755 г. — полковник. Участник Семилетней, Первой и Второй русско-турецких войн. В 1758 г. ему пожалован чин бригадира. С 1762 г. — генерал-майор в должности генерал-квартирмейстера (начальника штаба). В 1768 — генерал-поручик; принимал деятельное участие во взятии Хотина (9 сентября 1769 г.), Ясс (29 сентября) и завоевании Молдавского княжества. В 1772 г. командовал корпусом. В 1780 награжден чином генерал-аншефа. Павел I при восшествии на престол пожаловал ему чин генерала-от-инфантерии, а в день коронации (5 апреля 1797) произвел в генерал-фельдмаршалы. 10 января 1798 г. был уволен от службы “за старостию”.

240. Вероятно, Колюбакин (Колюбякин) Сергей Иванович (1722-?), отличившийся в 1771 г. в сражении при Журже. В 1779 г. — генерал-поручик; в 1780-1783 гг. занимал должность правителя Смоленского наместничества.

241. Ржевский С. М.

242. От латинского eksecutor — исполнитель. Здесь — чиновник при канцелярии и присутственном месте, на котором лежали полицейские и хозяйственные обязанности.

243. Голицын Андрей Михайлович (1729-1770), князь, генерал-майор.

244. Чины административно-хозяйственных служб полка, не состоящие в списках личного состава его рот.

245. Август III (Фридрих-Август), (1696-1763), польский король с 1733 по 1763 г. и курфюрст саксонский, сын Августа II. На престоле утвердился при поддержке Австрии и России, вынудивших его отказаться от прав на австрийское наследство и Курляндию. Правил слабо, целиком полагаясь на приближенных, которые довели Польшу до полного внутреннего упадка. Умер 5 октября 1763 г. в Дрездене.

246. В XVIII веке местечко в Смоленской губ. на границе с Польшей. Ныне насел. пункт Ляды в Витебской обл. Белоруссия.

247. Возможно, Фабрициан Федор Иванович. 8 декабря 1769 года, отряд подполковника 1-го Гренадерского (впоследствии лейб-гвардии Гренадерского полка) Фабрициана численностью около 1600 человек, окруженный у Дуная 7-тысячным турецким отрядом, смело атаковал противника, заставил его бросить пушки, нанес большие потери и, преследуя отступавших турок, ворвался в город Галац. За этот подвиг Фабрициан первым из российских офицеров был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени.

248. Сего году был лагерь войск под Красным селом для сочинения маневров в присутствии ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА, где я был в лице волонтера с протчими полковниками, неимевшими своих полков в числе сего лагеря.

249. Кейзерлинг Карл (Герман Карл), фон (1696-1764), барон, граф, русский государственный деятель из древнего германского рода. На русской службе с 1730 г. Президент Петербургской Академии наук (1733), затем на дипломатической службе. Русский посол при польско-саксонском дворе, в Вене и в Варшаве.

250. В 1764 году при помощи русской дипломатии польским королем был избран бывший фаворит Екатерины II Станислав Понятовский.

251. Кречетников Петр Никитич (1727 — после 1800), старший брат генерал-аншефа графа Михаила Никитича Кречетникова. Полковник (1766), генерал-майор (1767). Командовал крупными отрядами русских войск в Польше. Своими движениями около турецкой границы сильно раздражал Турцию, и без того готовившуюся к войне с Россией. Производил очень большие поборы в тех местах, где проходил с войсками, и присваивал значительную часть, за что был отозван из Польши и заменен А. А. Прозоровским. В 1771-1772 гг. стоял с воинской командой в Ярославле против чумы в Москве. Был Астраханским губернатором до 1774 г., где тоже вызвал неудовольствие и в 1775 г. отправлен в отставку.

252. Либерум Вето — один из главных элементов “золотой шляхетской вольности”, право любого члена Сейма Речи Посполитой своим протестом ликвидировать постановление Сейма. Существовало с 1652 года. Данное право фактически парализовывало деятельность высшего законодательного органа страны. В течение 30 лет, предшествовавших описываемым событиям, все Сеймы были сорваны из-за наличия Либерум вето. Было отменено польской Конституцией 3 мая 1791 года.

253. От латинского dissidens — несогласный. В Польше, где государственной религией является католицизм, диссидентами (иноверцами) называли людей, исповедовавших православие и составлявших значительную часть населения страны. Диссиденты-православные требовали свободы своего вероисповедания и равных гражданских прав с католиками. В XVIII веке диссидентский вопрос был настолько острой политической проблемой Польши, что для его разрешения создавались диссидентские конфедерации, которые с помощью православной России вели вооруженную борьбу с центральной властью. В конечном итоге, неуступчивость властей в решении диссидентского вопроса при наличии права “либерум вето” явилась одной из главных причин падения Речи Посполитой как государства.

254. Черторижские (Чарториские, Черторыжские, Чарторыльские, Черторыйские и т. п.), князья — один из самых богатых и влиятельных родов польских магнатов, ориентировавшихся в 1760-е годы на Россию. Наиболее известным представителем этого рода был в это время двоюродный брат Станислава Понятовского Чарторижский Адам (1734-1823), отказавшийся от своих претензий на польский престол в пользу Понятовского.

255. Станислав-Август (1732-1798), польский король в 1764-1795 годах. Происходил из рода крупных польских магнатов графов Понятовских. В 1755 г. прибыл в Россию в качестве секретаря английского посла Вильямса и вскоре стал фаворитом вел. кн. Екатерины Алексеевны (будущей Екатерины II). При ее поддержке был возведен на польский престол в 1764 г. под именем короля Станислава-Августа. В 1795 г. после третьего раздела Польши отрекся от престола и поселился в Петербурге, где провел последние годы своей жизни.

256. Разлитие рек весною, половодье.

257. Распорядитель, председатель конфедератских провинциальных сеймов.

258. Грабовский Ян Ежи (?-1789), генерал (1756), комендант литовской гвардии, маршалок Слуцкой конфедерации (1767). Сторонник короля Станислава-Августа.

259. От латинского con-ciliare — советник.

260. Сформирован в мае 1705 года в г. Смоленске из местной шляхты и иррегулярных смоленских конных полков. С января 1763 года — Рязанский карабинерный полк.

261. Находился в составе Сербского гусарского полка, сформированного в октябре 1723 года.

262. Жандр Семен Осипович (1738-1795). В службе с 1748 г. В Семилетнюю войну служил в Рязанском конно-гренадерском полку, участвовал в сражении при Гросс-Егерсдорфе. В ходе польской войны (1767-1768) командовал отрядом, разбившим корпус кн. Любомирского. Во время Первой русско-турецкой войны командир казачьих полков, с которыми отличился под Хотином и Измаилом, за что в 1770 г. пожалован чином полковника. Командовал бригадой на Кавказе и на Кубани, произведен в генерал-майоры и назначен Казанским обер-комендантом (1776). На этой должности находился до конца жизни.

263. Сформирован в 1700 году в Новгороде из вольницы и даточных людей Новгорордского разряда как солдатский Ивана Кулома. С 1712 года — Выборгский пехотный полк.

264. Сформирован в 1700 году в Казани из даточных людей как солдатский полковника Ивана Ивановича Англера. В 1708 году назван Пермским солдатским полком.

265. Возможно, князь Волконский Григорий Семенович (1742-1824), сподвижник Румянцева, Репнина, Суворова, впоследствии генерал-от-кавалерии, Оренбургский военный губернатор, член Государственного Совета; отец декабриста Сергея Волконского.

266. Мокроновский Анджей (1713-1784), генерал войск коронных, генеральный инспектор войск коронных (1754-1779), приближенный Августа III, связанный с гетманом Я. К. Браницким, один из предводителей французской партии, враждебной России. Протестовал против российского вмешательства. Верный сотрудник Станислава-Августа. Дипломат, маршал конфедерации и сейма 1776 года, посредник между королем и российским посольством, воевода мазовецкий (1781 г.), великий магистр масонской ложи.

267. Браницкий Ян Клеменс (1689-1771), хорунжий войск коронных (1724), генерал артиллерии коронной (1728), гетман польный коронный (1735), воевода краковский (1746), гетман войск коронных (1752), кастелян Краковский (1762), сторонник российского вмешательства, претендент на польский престол.

268. Подляхское (Подляшское, Подляжское) воеводство — территория в междуречье рек Буга и Нарева в Польше.

269. Сей копии при сочинении сего “Журнала” не мог я отыскать в письмах, видно что как-либо утратилась.

270. Уезды в Польше и Литве.

271. Вероятно, Мещерский Алексей Степанович (1736-?), князь; в июне 1773 г. — полковник, принял от А. В. Суворова командование Астраханским карабинерным полком. Впоследствии — генерал-поручик.

272. Радзивил Михал Казимеш (1702-1762), князь

273. Польская королевская грамота, циркулярное письмо.

274. Потоцкий Францишек (1700-1772), староста бельский (1720), депутат сейма, воевода волынский (1755), воевода киевский (с 1756 г.). Противник Станислава-Августа, один из предводителей Радомской конфедерации (1767).

275. Здесь: приверженцы, сторонники.

276. Кар (Карр) Василий Алексеевич (1730 — после 1775). В службе с 1740 г. Участник Семилетней войны. В 1766 г. — полковник, действовал в Польше, командуя отрядом, которому было поручено было влиять на конфедератов в Радоме. С начала Первой русско-турецкой войны назначен командовать Иностранным легионом, переименованным вскоре в Петербургский легион. В 1770 г. — генерал-майор. В октябре 1773 г. был направлен против Пугачева, но уже в ноябре его отряд был окружен и разгромлен восставшими около Оренбурга, за что Кар был отставлен от службы и остаток жизни провел в своем имении близ Калуги, занимаясь хозяйством и доведя его до совершенства.

277. Игельстром (Игельштром, Игельстрем) Иосиф (Осип) Андреевич, фон, (1737-1823), барон, граф (1792). Из лифляндских дворян. В 1762 г. подполковник. Был одним из главных исполнителей плана П. А. Румянцева по захвату и высылке из Польши опасных врагов России Солтыка, Залусского и Ржевусских (1767). Во время Первой русско-турецкой войны полковник и генерал-майор, отличился под Килией и Аккерманом, награжден орденом св. Георгия 3 ст. Ему удалось захватить Шагин-Гирея и заставить его покинуть Тамань (1784). Наместник Симбирский и Уфимский в чине генерал-поручика (1784-1792). Участник русско-шведской войны (1788-1790). С 1794 г. в отставке. Павел I вернул его на службу, пожаловав ему чин генерала-от-инфантерии и назначив Оренбургским генерал-губернатором.

278. От французского posseseur — владелец, хозяин.

279. Отважный, неустрашимый, дерзкий.

280. Корицкий Александр Мустафа (? — около 1781 г.), полковник татарского уланского полка в Великом Княжестве Литовском. В 1768-1772 гг. — участник боев с барскими конфедератами.

281. Радомская конфедерация создана в 1767 году по инициативе российского посла Н. В. Репнина во главе с К. С. Радзивиллом, формально — для защиты привилегий католиков в противовес конфедерациям диссидентов Слуцкой и Торунской, в действительности же была направлена против Станислава Августа и сторонников государственных реформ.

282. Как слышно было, что он приватно приносил в том великия прошения и обещанья быть не только в тесном союзе, но и все по воли двора исполнить.

283. Подкоморжий (подкоморий) — польский земский судья, назначаемый королем в земский суд. Соответствовал чину полковника.

284. В Польше королевский наместник, получавший земельное пожалование из государственного фонда с условием отчета о получаемых доходах, обязанный военной службой королю.

285. От франц. cantonner — временно располагаться на обывательских квартирах, сохраняя готовность к немедленному выступлению.

286. Епископ Краковский — Солтык Каэтан Игнацы (1715-1788). С 1756 г. — епископ Киевский. С 1759 года — епископ Краковский. Противник Станислава Августа и его программы реформ. Участник Радомской конфедерации 1767 года. На Сейме 1767 года выступил против Н. В. Репнина. Арестован и сослан в Калугу, где находился 5 лет. Епископ Киевский — Ю. А. Залусский.

287. Ржевуский Вацлав (1706-1779), граф, великий коронный гетман в 1774 г., и его сын Северин (1743-1811), староста долинский, один из вождей Тарговицкой конфедерации.

288. Прага — укрепленное предместье Варшавы на правом, восточном берегу Вислы. Представляла собой сильную крепость полевого типа и имела важное стратегическое значение, т. к. взятие Праги делало оборону польской столицы бессмысленной. Ныне является частью Варшавы.

289. По-видимому, Глинка Дмитрий Федорович (1737-1808). В 1765 г. выпущен из Сухопутного шляхетского корпуса в Воронежский мушкетерский полк с чином поручика. Участвовал в военных действиях против польских конфедератов и в Первой русско-турецкой войне. Капитан (1769). Вышел в отставку с чином подполковника (1778) и перешел в гражданскую службу. В 1798 г. назначен Новгородским гражданским губернатором, а в 1799 — в той же должности в Петербург.

290. Возможно, Чернышев Петр Матвеевич, впоследствии полковник, Симбирский комендант, убитый Е. И. Пугачевым 13 ноября 1773 г.

291. Вероятно, Розенберг Андрей Григорьевич (1739-1813). Начал службу солдатом в 1753 г. Отличился в сражениях Семилетней войны. Участвовал в экспедиции русского флота в Архипелаг и за подвиг в Чесменском сражении награжден чином капитан-поручика (1769), чином капитана л.-гв. Преображенского полка (1770). Участвовал в боях при занятии Крымского полуострова (1771). В 1772 г. вышел из гвардии с чином армейского полковника. Генерал-поручик, командовал войсками в Крыму (1793). Награжден чином генерала-от-инфантерии 29 ноября 1797 г. Видный соратник А. В. Суворова в Швейцарском и Итальянском походах (1799). С 1802 г. Каменец-Подольский военный губернатор.

292. Озеров Семен Петрович (1725-1800-е), участник Семилетней войны, Польской кампании и Первой русско-турецкой войны. Отличился в битве при Гросс-Егерсдорфе (1757) в чине капитана, под Кистрином и Цорндорфом (1758), а также под Кольбергом (1759) — в чине майора. В 1767 г. — полковник. В сражении при Кагуле (1770) командовал Первым гренадерским полком в чине бригадира. За отличие при взятии Тульчи (октябрь 1771) награжден чином генерал-майора. В 1776 г. получил чин генерал-поручика и придворное звание гофмаршала. С 1777 г. в отставке.

293. Католический епископ.

294. Род баронов и графов Врангелей известен в Европе с XIII века и лишь на военном поприще выдвинул 7 фельдмаршалов, более 30 генералов и 7 адмиралов. Только в сражении под Полтавой погибло 22 представителя этого рода. На русской службе Врангели появились в конце Семилетней войны, участвуя и в последующих русско-турецких войнах. В данном случае речь может идти об одном из трех Врангелей: 1) Врангель 1-й, барон, Карл Магнус (1732-?), генерал-майор при Екатерине II; 2) Карл Рейнгольдович (1742-1824), отличившийся в Семилетнюю войну, впоследствии генерал-от-инфантерии; 3) Андрей Романович (1736-1813), генерал-поручик в 1791 г., правитель наместничества и тайный советник.

295. Часы с репетицией — часы с боем, вызываемым в любое время нажатием на пружину.

296. Чтобы они ни в чем не испытывали нужду.