ПРОЗОРОВСКИЙ А. А.

ЗАПИСКИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Восемнадцатое столетие в истории России было переломным: страна окончательно вступила на европейский путь развития.

В начале века наша страна воспринималась иностранцами больше как азиатское, нежели европейское государство. В наследство от предыдущего “бунташного” века она получила в значительной степени олигархическое правление и теократическую идеологию, тормозившие экономическое развитие, полное отсутствие стратегических выходов в Балтийское и Черное моря военных и торговых флотов. Слабо организованное и плохо вооруженное войско едва справлялось с бесконечными набегами татар, вторжениями турок, поляков и шведов, а также с внутренними смутами.

В конце XVIII столетия облик России изменился до неузнаваемости. Средневековое Московское царство превратилось в могущественнейшую Российскую империю, европейская территория которой увеличилась почти вдвое, а население — втрое. В состав России вошли земли Прибалтики, Белоруссии, Правобережной Украины, Причерноморья, Крыма, Северного Кавказа. Самая могучая в Европе армия и военный флот надежно защищали рубежи империи, безопасность международных экономических связей и обеспечивали успех ее внешней политики. Канули в Лету потрясавшие страну местнические споры и разборки боярских родов. Создан централизованный государственный аппарат, которому была подчинена и лишенная былого могущества церковь. Наука, культура и образование приобрели светский характер и набрали невиданные ранее темпы развития. Бурно развивалась промышленность, особенно ее военные отрасли, строительство и торговля. Значительная часть казны пополнялась за счет внешней торговли, разросшейся благодаря приобретению выходов к морям Атлантического океана, постройке портов и торговых флотов. В русском народе развивалось и укреплялось чувство национального самосознания и гордости за свою родину — могучую и великую Россию.

Небывалому подъему во всех сферах государственного бытия Россия обязана, главным образом, победам своей армии и флота в почти беспрерывных войнах. По существу, за редким исключением, история России в XVIII столетии — это история войн.

Обширные территории, международный авторитет и вес были завоеваны русскими солдатами, офицерами и генералами, не жалевшими в кровопролитных сражениях с многочисленными вражескими армиями сил, здоровья и самой жизни ради славы и могущества своей Родины. На севере Россия разгромила непобедимую [6] Швецию; на западе оставила от великой некогда Речи Посполитой одно воспоминание; на юге неоднократно побеждала могучую Османскую империю — “Блистательную Порту”. Новоприобретенные земли обильно политы кровью русских людей.

Мемуары тех, кто стоял во главе русских войск и лучше кого бы то ни было знал ход судьбоносных для России событий, представляют особый интерес. К сожалению, воспоминаний и дневников крупных военачальников XVIII века опубликовано чрезвычайно мало, а мемуары лиц, имевших в России высшее воинское звание фельдмаршала, можно перечислить на пальцах одной руки.

Самые обширные из них — 216 страниц печатного текста — написаны иностранцем на русской службе Б. К. Минихом ¹. В дневнике Н. Ю. Трубецкого на 9 страницах содержатся лишь краткие нерегулярные записи о событиях с 1719 по 1763 г. ² Безусловный интерес представляет небольшая по объему (32 стр.), но содержательная автобиография А. В. Суворова ³. Записка И. В. Гудовича, основная часть которой посвящена описанию событий XVIII века, занимает 75 страниц. ⁴ Записки А. А. Прозоровского по своему объему вдвое превышают все вместе взятые мемуары вышеперечисленных фельдмаршалов. Эти Записки публикуются здесь впервые и целиком.

Биография князя Александра Александровича Прозоровского (1733-1809), 38-го российского генерал-фельдмаршала, имеется во многих энциклопедиях и словарях. Однако сведения о его жизни далеко не отличаются исчерпывающей полнотой и точностью, как правило, почти не выходя за пределы информации, помещенной в послужном списке. Что же касается оценки его деятельности, то она зачастую противоречива. Одни авторы считают Прозоровского тупым и невежественным солдафоном, генералом, который командовал небольшими отрядами и не обладал полководческими способностями, добиваясь чинов угодничеством и интригами. Другие называют его одним из образованнейших генералов своего времени, стоявшего во главе крупных войсковых соединений, от корпуса до армии, отмечают выигранные им сражения, личную храбрость, а также манеру держаться независимо — даже по отношению к всесильному Г. А. Потемкину, тайному мужу императрицы. Впрочем, личность Прозоровского на фоне его великих современников: П. А. Румянцева, А. В. Суворова и М. И. Кутузова, при всей своей неординарности, не могла вызывать большого интереса у исследователей, поэтому объем его биографии обычно не превышал 10 страниц. ⁵ Исключение представляет биографический [7] очерк, написанный крупным военным историком девятнадцатого века Н. Ф. Дубровиным по материалам семейного архива князей Прозоровских-Голицыных. ⁶

А. А. Прозоровский принадлежал к ярославской ветви княжеского рода, происходившего от легендарного Рюрика. Его дед, боярин Никита Петрович Прозоровский, в конце XVII в. был воеводой в Новгороде Великом. Другой дед (отец матери), Борис Алексеевич Голицын, был воспитателем, близким советником и другом Петра I, который подарил ему принадлежавшее ранее Борису Годунову имение — Большие и Малые Вяземы недалеко от Звенигорода. Отец — Александр Никитич Прозоровский — один из тех, кого Петр I в 1708 г. послал в Голландию обучаться морским наукам. В 1727 г. из-за полученного на службе увечья он вышел в отставку с чином капитан-лейтенанта и умер в 1740 г., когда его сыну, будущему фельдмаршалу, было около 7 лет.

Точная дата рождения Прозоровского не известна: биографы обычно называют 1732, Н. Ф. Дубровин — 1734 год. Сам же князь писал о времени своего появления на свет: “по исчислению полагаю оное в 1733 году” ⁷. Поэтому временем рождения А. А. Прозоровского следует считать 1733 г. Это первое существенное исправление фактических ошибок, допущенных в литературе из-за того, что не были известны воспоминания Прозоровского, хранившиеся в семейном архиве.

Другая ошибка состоит в следующем: вслед за Д. Н. Бантыш-Каменским, авторы биографических статей полагают, что будущий фельдмаршал получил первоначальное образование в Сухопутном шляхетском корпусе. Здесь нашего героя путают с его сводным старшим братом и полным тезкой — Прозоровским А. А., поступившим в этот корпус в 1732 г. и закончившим его в 1736 г. Сам же мемуарист отмечает, что получил домашнее образование.

Некоторые биографы ошибочно считают, что Прозоровский начал военную службу в л.-гв. Преображенском полку, в то время как в действительности его служба началась в л.-гв. Семеновском полку.

Одновременно с ним в этот полк был записан А. В. Суворов. Они вместе прошли путь от солдата до сержанта и были выпущены из гвардии в армейские пехотные полки с чином поручика в один день, 25 апреля 1754 г.: Суворов — в Ингерманландский, а Прозоровский — во Второй Московский полк. Спустя два года и тот и другой заслужили чин капитана, а еще через год они стали участниками Семилетней войны, которую оба закончили в чине полковников, причем Прозоровский получил этот чин в 1761 г., на год раньше Суворова. В этой войне их пути не пересекались, если не считать взятия Берлина в 1760 г., где особенно отличился Прозоровский. В ходе войны с польскими конфедератами они действовали в разных местах. Во время Первой русско-турецкой войны 1768-1774 годов сражались на разных фронтах и в разных армиях: Прозоровский до 1770 г. был в 1-й армии на Днестре, [8] затем во 2-й армии в Крыму, Суворов же до 1773 г. находился в Польше, а затем — в 1-й армии на Дунае. За эти годы Прозоровский значительно опередил Суворова по службе: первый генеральский чин он получил в 1766 г. и обладал старшинством генеральской службы на 4 года по сравнению с Суворовым, получившим чин генерал-майора в 1770 г.

В ноябре 1776 г. генерал-поручик Суворов был назначен командиром дивизии в составе войск Прозоровского, которого вскоре заменил на посту командующего Крымским корпусом.

Надо заметить, что они состояли в родстве: Суворов был женат (хотя и несчастливо) на троюродной сестре Прозоровского. Схожими были не только их судьбы, но и внешность. Оба были худощавыми, очень подвижными, энергичными и трудолюбивыми, неприхотливыми в быту, питали слабость к чтению и сочинительству (однако Прозоровский не обладал Суворовским лаконизмом и афористичностью). И тот, и другой отличались чудачествами, независимым характером и не любили бывать при дворе. Екатерина II высоко ценила их деловые качества, однако душевной приязни к ним не испытывала. Ее статс-секретарь записал 1 декабря 1791 г., что императрица, довольная отъездом от двора Суворова и Прозоровского, заметила: “Они лучше на своих местах”. ⁸ Однако, несмотря на схожесть Суворова и Прозоровского, теплоты в их отношениях друг к другу не было. Возможно, из-за ревности к военной славе, возможно, по каким-либо иным причинам.

Не сложились отношения Прозоровского и с Потемкиным, ставшим в короткий срок могущественнейшим человеком в империи благодаря своей близости к Екатерине II, блестящим организаторским способностям, храбрости, честолюбию и уму.

Первую русско-турецкую войну 1768-1774 гг. часто называют “Румянцевской”, по имени ее главного героя — П. А. Румянцева, беспрецедентные в военной истории победы которого при Ларге и Кагуле летом 1770 г. подорвали мощь Турции и предопределили исход войны. В этой войне, наряду с Румянцевым, десятки боевых генералов и адмиралов, сотни офицеров и тысячи солдат проявили героизм и полководческий талант.

В конце 1769 г. Екатерина II учредила военный орден св. Георгия для тех, кто отличился личной храбростью и особыми заслугами в боях. Георгиевский орден стал самой почетной наградой в русской армии. Его нельзя было получить по праву рождения, высокой должности или выслуги в чинах. Его давали лишь тем, кто проливал кровь и рисковал жизнью. Одним из первых генералов, получивших эту награду в 1770 г., был Прозоровский. При заключении Кючук-Кайнарджийского мира в 1774 г. императрица выделила самых выдающихся генералов, одержавших решающие победы в войне, специально учрежденной наградой, примыкавшей к ордену св. Георгия: Золотым (или Георгиевским) оружием, украшенным алмазами “За военные блистательные подвиги”. Прозоровский был первым, кто [9] получил эту награду. Кроме него ею были удостоены всего 10 человек: П. А. Румянцев-Задунайский, А. В. Суворов, Г. А. Потемкин, В. М. Долгоруков-Крымский, А. Г. Орлов-Чесменский и др. ⁹ Следует добавить, что при Александре I Прозоровский, как старший кавалер Военного Ордена, возглавлял Георгиевскую Думу, решавшую, кто из представленных к ордену св. Георгия действительно достоин этой высшей воинской награды России.

Военная служба была главным делом жизни Прозоровского. В первом из известных писем Г. А. Потемкина Екатерине II (от 24 мая 1769 г.) есть такие слова: “... что касается до военного искусства, больше всего затвердил сие правило: что ревностная служба к своему Государю и пренебрежение жизни бывают лучшими способами к получению успехов. Вот, Всемилостивейшая Государыня, чему научили меня тактика и тот генерал, при котором служить я прошу Вашего Высочайшего повеления”. ¹⁰ Тем генералом был Прозоровский, командовавший тогда авангардом Первой армии. Своему командиру П. А. Румянцеву Прозоровский писал 29 января 1770 г.: “Я, милостивый государь, в жизни моей одну только дорогу имел к щастию в своей службе, естли я ее, ваше сиятельство, потеряю, так конечно нещастливым себя почитать буду”. ¹¹ Трепетное отношение к службе он пронес через всю жизнь, глубоко переживая военные неудачи и в последние свои дни. Историк С. М. Соловьев, описывая события 1809 года, отмечал: “Приступы к Журже и Браилову не удались. Главнокомандующий, старик князь Прозоровский, плакал от отчаяния; находившийся при нем Кутузов утешал его: “Я и Аустерлицкое сражение проиграл, да не плакал.” ¹²

Во время Первой русско-турецкой войны Прозоровский командовал крупными поисковыми соединениями: отдельными мобильными передовыми отрядами, состоявшими из нескольких полков конницы и пехоты, авангардом армии и кавалерийскими корпусами. Как и в Семилетнюю войну, он постоянно находился на передней линии, принимая непосредственное участие в боях. В одном из них он был ранен татарской стрелой в лоб. Награды и повышения по службе Прозоровский заслуживал не только личной храбростью и совершенным владением тактическими приемами боя, но и умением стратегически мыслить, переигрывать противника путем дипломатических переговоров, избегая людских потерь.

Благодаря этим качествам Прозоровский занимал высшие после главнокомандующего посты в армии, выполняя ответственные задания и ведя сложные переговоры. В течение двух лет по окончании войны обстановка в Крыму была чрезвычайно напряженной ввиду нежелания Турции отдавать полуостров под протекторат России. Борьба за ханский престол сопровождалась крейсированием турецкого флота, высадками десантов и восстаниями татар; все это создавало угрозу возобновления [10] войны. В этой ситуации, с весны 1775 до осени 1776 г., Прозоровский осуществлял руководство всеми войсками на юге России вместо уволенного по болезни В. М. Долгорукова-Крымского и отозванного на праздничные торжества по случаю заключения мира фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского, который затем по просьбе императрицы ездил в Германию в качестве свата великого князя Павла Петровича.

Двадцать лет постоянного напряжения на переднем крае трех беспрерывно следовавших друг за другом войн — Семилетней, Польской и Турецкой — подорвали здоровье Прозоровского. В 1777 г. ему было разрешено уйти в отпуск на два года для лечения за границей.

Осенью 1778 г. ему было поручено возглавить войска, отправленные в Крым для подавления антирусского восстания. Это поручение было успешно и быстро выполнено.

В сентябре 1780 г. Прозоровский женился на княжне Анне Михайловне Волконской, дочери генерал-аншефа, главнокомандующего в Москве М. Н. Волконского, в дивизии которого Прозоровскому довелось служить во время Семилетней войны. В опубликованных по этому поводу стихах о женихе говорилось следующее:

Вид военный преужасный
С коим смерть врагам носил,
Пременился в нежный, страстный;
Он нектар любви вкусил! ¹³

Жениху было 47 лет, невесте — 33 года, разница небольшая по понятиям того времени. Брак оказался счастливым: дочь генерала Волконского сумела стать верной подругой генерала Прозоровского, о чем свидетельствуют сохранившиеся в семейном архиве их ежедневные письма друг к другу. У них были две дочери, Елизавета (1781-1795) и Анна (1782-1863), вышедшая замуж за генерала князя Ф. С. Голицына.

Тесть Прозоровского — один из самых выдающихся деятелей Екатериниской эпохи — собственноручно составил “Журнал жизни и службы князя Михаила Никитича Волконского”, где на основе дневниковых записей и документов описана история жизни, которая могла бы стать сюжетом увлекательного приключенческого романа. Не исключено, что знакомство с этой рукописью и натолкнуло А. А. Прозоровского на мысль о создании собственного “Журнала”.

После возвращения из двухгодичного отпуска у Прозоровского в непосредственном командовании воинских частей не было. В 1780 г. он был определен в Украинскую дивизию П. А. Румянцева-Задунайского и назначен на пост генерал-губернатора Орловского и Курского наместничества. К административной должности у Прозоровского душа не лежала; он согласился на нее при том условии, что его оставят в списках армии. В 1782 г. Прозоровский получил чин генерал-аншефа [11] и почетное звание сенатора, однако при этом его выключили из армейского штатного списка, что было воспринято им как изгнание из армии. Просьбы о возвращении на действительную военную службу успеха не имели и в 1784 г. Прозоровский подал в отставку, которая была принята.

Занятия сельским хозяйством в своем имении не могли в полной мере удовлетворить его деятельную натуру. Много времени и сил отставной генерал уделял изучению истории своего рода, старшим представителем которого он в то время являлся. За те шесть лет, когда Прозоровский находился “не у дел”, им была проделана огромная работа в качестве мемуариста и исследователя: написаны воспоминания о своей боевой службе в 1756-1768 годы (период Семилетней войны и войны с польскими католическими конфедерациями), собраны и систематизированы материалы к истории Первой русско-турецкой войны и утверждения России на территории Крыма (1769-1776 гг.). и составлена “Родословная князей Прозоровских”.

Ко времени начала Второй русско-турецкой войны 1787-1791 гг. Прозоровскому было 54 года, он имел высший генеральский чин, предшествовавший званию фельдмаршала, обладал огромными военными познаниями и опытом ведения боевых действий. Остается загадкой, почему нестарый еще опытный и энергичный военачальник оказался невостребованным ни в новой войне с Турцией, ни в начавшейся через год, в 1788 г., войне со Швецией. Объяснить это придворными интригами трудно, ибо в них он никакого участия не принимал. Возможно, причина заключалась в стремлении всесильного тогда Г. А. Потемкина играть первую роль в новой войне с Турцией. Ему удалось оттеснить даже прославленного фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского. Главными героями Второй русско-турецкой войны стали Потемкин и Суворов. Позднее Прозоровский писал Румянцеву: “я невинен, что не был в войне употреблен.” ¹⁴

19 февраля 1790 г. Прозоровский получил повеление императрицы быть главнокомандующим в Москве, другими словами — наместником во второй столице империи. “...желанья не было, но преслушать указ ея в[еличест]ва не смел, зная, что за неисполнение оного положено, да и две войны в то время течение свое имели”, — писал он впоследствии П. А. Румянцеву. ¹⁵

Освещение деятельности Прозоровского на этом ответственном посту сводилось в советской литературе к эпизоду с арестом прогрессивного издателя Н. И. Новикова и его товарищей по просветительской работе. При этом замалчивалось, что Новиков и другие возглавляли в Москве масонскую организацию, деятельность которой под либеральными лозунгами “Свобода, равенство и братство” привела во Франции к революции и свержению монархии. Екатерина II, до этого терпимо относившаяся к российским масонам, в смутное военное время приказала своему наместнику искоренить гнездо “мартинистов” в Москве. Приказ был исполнен быстро и к тому же вполне корректно. [12]

Главным же в деятельности Прозоровского во время правления в первопрестольной столице была работа по ее строительству и благоустройству. В 1791 г. с целью совершенствования планировки города он создал специальную “Комиссию сочинения городу Москве плана”. Прозоровский настоял на прокладке улицы вдоль Китайгородской стены (современный Китайский проезд), всемерно способствовал князю Д. М. Голицыну в устройстве городской публичной больницы (Голицынской больницы). При нем активно велось укрепление “диким камнем” набережных Москва-реки, было завершено строительство здания университета на Моховой улице (в 1793 г.). За свои труды в Москве Прозоровский заслужил высшую награду империи — орден св. Андрея Первозванного.

Однако положение наместника в Москве не удовлетворяло Прозоровского. Он рвался на действительную военную службу. В 1794 г. России снова угрожала опасность: в Польше вспыхивали волнения, переросшие во всеобщее восстание под руководством Т. Костюшки, назревала новая война. Узнав о назначении П. А. Румянцева-Задунайского командующим войсками на юго-западной границе, Прозоровский пишет ему письмо, в котором просит взять его к себе на любую должность, избавив тем самым от постылого административного места главнокомандующего в Москве. В ответном письме Румянцева от 22 апреля 1795 года говорилось: “Я беру искреннее участие во всем том, что удовлетворяет ваши желания, и в том состоят и все мои расположения. Я радуюсь от всего моего сердца, что имею счастие с вами служить. Мои старания и мои труды суть относительны сему же расположению, и я вас могу уверить, мой милостивый благодетель, что я их употреблю всех на то, чтобы увеществовать чувства безконечной благодарности, коею я вам за все ваши милости должен, и то вышнее и искреннее почтение, с коим я вам привержен сердцем и душою навсегда”. ¹⁶

Румянцев обратился к императрице, та не могла отказать прославленному фельдмаршалу и отпустила Прозоровского к нему, наградив за службу в Москве орденом св. Владимира. Прозоровский был назначен начальником первой дивизии, штаб которой располагался в Медзибоже, где находился и штаб главнокомандующего, по состоянию здоровья жившего в своей деревне Ташань. В силу этого, оперативное руководство войсками Румянцева фактически осуществлялось Прозоровским, который по старшинству службы в генеральских чинах был вторым лицом в армии после главнокомандующего.

8 декабря 1796 г., спустя месяц после смерти Екатерины II, умер П. А. Румянцев. Прозоровский, как и 20 лет назад, принял командование над его армией. Об этом он сообщил в рапорте А. В. Суворову, который с 1794 имел чин фельдмаршала и командовал Екатеринославской дивизией: “Я, оставшись в сей армии по нем старшим, на основании военных узаконений принял тую в мое распоряжение.” ¹⁷

Спустя два месяца, 20 января 1797 г., указом нового императора Павла I Прозоровский неожиданно отставлен от службы “за вступление в командование не [13] своей части” и удален в деревню. Впрочем, уволен был не он один. Вскоре отправлен в отставку без права ношения мундира и сослан А. В. Суворов. Та же участь постигла других фельдмаршалов и более трехсот генералов и двух тысяч офицеров.

Александр I, вступивший на престол 11 марта 1801 г., вернул Прозоровского на действительную военную службу. Спустя два года он был назначен начальником милиции (ополчения) южных губерний — должность очень высокая и ответственная в условиях нарастания угрозы новой войны с Турцией, начавшейся в 1806 году. 30 августа 1807 г. Александр I возвел Прозоровского в звание генерал-фельдмаршала и назначил главнокомандующим армии, действовавшей против Турции. На этом посту он находился в зоне боевых действий почти два года, до самой смерти. В предсмертных письмах императору он рекомендовал в качестве своих преемников будущих героев Отечественной войны 1812 г. П. И. Багратиона и М. И. Кутузова, которых называл своими учениками.

Умер Прозоровский 9 августа 1809 г. на боевом посту, в лагере за Дунаем, прослужив Российской империи верой и правдой свыше шестидесяти лет. Похоронен он в Киево-Печерской лавре, рядом с Успенским собором, где находилась могила и П. А. Румянцева. В своем духовном завещании Прозоровский выразил желание, чтобы в память о нем в Киеве была устроена богадельня для солдат-инвалидов. И еще он просил, чтобы над его могилой не ставили роскошного памятника. “Те только памятники прочны, — писал он, — которые сооружает благодарное Отечество; прочие, воздвигаемые гордостию, ничтожны: пускай одна доска с простою надписью указывает место моего погребения”. ¹⁸

В этом издании под общим названием “Записки” помещены три разных по жанру рукописи, составленные А. А. Прозоровским. Две из них не озаглавлены, третья имеет собственное название: “Родословная князей Прозоровских с показанием служб”.

Первая рукопись — воспоминания Прозоровского о событиях Семилетней войны и последовавших вскоре за ней действий российских войск против польских католических конфедераций, охватывающие период с 1756 по 1768 год.

Во второй рукописи, которая по своему содержанию и характеру ближе к официальным делопроизводственным журналам боевых действий воинских частей, и хронологическом порядке подробно, день за днем, изложены военные действия состоявших под командованием Прозоровского войск с 1769 по 1776 год.

Это уже осознанная попытка умудренного богатым опытом военачальника создать глубоко документально аргументированную историю Причерноморского и Крымского фронта Первой русско-турецкой войны. Здесь показана гораздо более широкая картина войны, действий высшего военного руководства и правительства. Достигается это пересказом и обильным цитированием текстов указов, манифестов, инструкций, рескриптов Екатерины II, писем и приказов командования, своих распоряжений и многих других документов. [14]

Обе эти рукописи, хронологически продолжающие друг друга, охватывают два десятилетия военной истории России с 1756 по 1776 год. “Воспоминания” и “Журнал” А. А. Прозоровского — это, в сущности, подробные военные хроники довольно мало изученного периода.

Третья рукопись — “Родословная князей Прозоровских с показанием служб” — представляет собой не что иное как генеалогическое исследование, основанное, главным образом, на архивных документах, выявленных по запросам Прозоровского. В ней имеются дополнительные сведения, извлеченные автором из современной ему исторической литературы, а также полученные им от своих родственников. Кроме того, в сокращенном и переработанном виде сюда включены фрагменты из “Воспоминаний” и “Журнала” Прозоровского.

“Воспоминания” А. А. Прозоровского представляют чистовую писарскую рукопись, выполненную разными почерками на иностранной и отечественной бумаге, изготовленной, судя по филиграням, с 1780 по 1785 г. ¹⁹.

Текст “Воспоминаний” расположен на обеих сторонах, занимая почти всю их площадь, кроме оставленных слева полей. В межстрочном пространстве и на полях часто встречаются неразборчивые пометки рукой Прозоровского. Это указывает либо на незавершенность работы над “Воспоминаниями”, либо на то, что автор, просматривая их позже, вписывал в них свои замечания. Сложенные вдвое листы бумаги сшиты в тетрадь, состоящую из 107 листов. К тетради приложен отдельный лист большого формата (Л. 108), склеенный из четырех листов гербовой бумаги 1787 г., на котором изображена родословная таблица (поколенная роспись) князей Прозоровских. Поскольку тетрадь воспоминаний не имеет собственного названия и на первой ее странице расположен текст, повествующей о родителях мемуариста, то в 1939 году при соствлении описи фонда Прозоровских-Голицыных ей было дано общее название “Родословная князей Прозоровских”. ²⁰ Единица хранения, которая в описи стоит непосредственно перед ней, действительно содержит материалы к “Родословной” князей Прозоровских. Рукопись “Воспоминаний” А. А. Прозоровского до самого последнего времени оставалась невостребованной и продолжала храниться под ошибочным названием.

По сложившейся в XVIII в. традиции А. А. Прозоровский начинает мемуары с момента своего рождения. На первых четырех листах рукописи он рассказывает о своих родителях, раннем детстве, первоначальном домашнем образовании, о вступлении в военную службу в л.-гв. Семеновский полк, прохождении в этом полку службы от рядового до сержанта и о выпуске из него в армейский полк с офицерским чином поручика.

Половина текста “Воспоминаний” посвящена Семилетней войне 1756-1763 гг., определившей дальнейшую судьбу А. А. Прозоровского. Он писал: “Сия война была для меня первым училищем, в котором я положил основание воинского [15] искусства, и для того и начинаю оною журнал или историю служения моего Российской Империи, сожалея только, что по молодости тогдашних моих лет, не вел журнала /.../. По неимению же оного, пишу сие на память, что вспомнить только мог, не означая месяцев и чисел.” ²¹

Как ни странно, события Семилетней войны отражены в отечественной мемуаристике чрезвычайно скудно. ²² Самыми значительными по объему являются мемуары А. Т. Болотова. Надо заметить, что создавались они одновременно с воспоминаниями Прозоровского, во 2-й пол. 1780-х гг., однако по своему содержанию мемуары последнего об этой войне гораздо богаче. Во-первых, военная служба была для Болотова небольшим эпизодом в его жизни и практически вся пришлась на период Семилетней войны, которую он начал подпоручиком и по окончании которой вышел в отставку в чине капитана. Прозоровский же был профессиональным солдатом, он прошел в эту войну путь от капитана до полковника и писал о ней уже будучи в чине генерал-аншефа. Во-вторых, Болотов описал всего одно сражение, при Гросс-Егерсдорфе 19 авг. 1757 г., в котором он был не столько участником, сколько свидетелем, находясь на холме, в “самом безопаснейшем” месте ²³. Остальные пять лет войны он провел в глубоком тылу, в штабе генерал-губернатора Восточной Пруссии. Впоследствии он отмечал: “между тем как мы помянутым образом в Кенигсберге в мире и тишине жили и время свое провождали в одних забавах, утехах и увеселениях разных, а я занимался чтением, переводами и науками, война продолжалась в Европе по-прежнему...” ²⁴ В отличие от Болотова, Прозоровский в эти годы постоянно находился на передней линии фронта и его “университетами” были все знаменитые сражения Семилетней войны.

Прежде всего автор мемуаров описывает состояние русской армии накануне войны, отмечая, что армия почти не изменилась по своей организации после смерти Петра I. Более того, с уходом старых полководцев петровской эпохи воинское искусство практически не развивалось. Новые военачальники не успели себя проявить, поскольку армия находилась около двух десятилетий в пагубном для нее бездействии. Пехота состояла из плохо вооруженных, малообученных солдат и не видевших войны офицеров. В кавалерии был переизбыток нерегулярных частей из казаков, татар, калмыков и других сравнительно недавно присоединенных к России народов, которые придерживались еще своих старых обычаев и понятий о дисциплине. Так, при появлении в войсках первых признаков оспы они самовольно возвращались [16] на родину целыми полками, поскольку у их народов эта болезнь считалась смертельной.

В начальный период войны русская пехота на марше выстраивалась в батальон-каре (квадраты), как это было при Минихе во время русско-турецкой войны 1735-1739 гг. Такое постороение было удобным в южных степях, но совершенно не годилось для средней полосы, изобиловавшей лесами, болотами, оврагами и т. п. труднопроходимыми местами. Прозоровский писал, что в этих условиях “сей батальон каре был мнимый только, а не существительный. И вместо защиты так разрываться принуждены были войска, что могло б случиться, чтоб передний фас был разбит, а задний разве б от бегущих о том сведал”. Затрудняло передвижение армии, делало ее медлительной и неповоротливой огромное количество повозок генералов и офицеров, привыкших к роскоши и не желавших от нее отказываться в походных условиях. Неприятно поразило молодого офицера, впервые попавшего на войну, пьянство солдат и офицеров, беспрепятственно распространявшееся большим количество сопровождавших армию торговцев. Автор мемуаров с возмущением фиксировал факты мародерства и грабежа местного населения со стороны как союзных австрийских солдат, так и русских, особенно казаков.

Правдиво, без прикрас описаны сражения, в которых бывал Прозоровский, состояние солдат и офицеров, зачастую не имевших четких приказов командования и не знавших, что делалось вокруг. Бездарность высших командиров, граничившая с преступлением, порой сводила на нет героические усилия солдат, побеждавших в сражениях. Примером этому могут служить победы русской армии при Гросс-Егерсдорфе в 1757 г. и при Цорндорфе в следующем году. Известный писатель Валентин Пикуль так описывает поведение главнокомандующего в последнем из этих сражений. “И вот началась битва. Первым — увы! — собрал манатки сам главнокомандующий русской армии Виллим Фермор /.../. Свита поскакала за ним /.../. Ставка опустела! Событие — беспримерное в истории мировых войн: армия осталась без командующего, бросившего войско в разгар битвы. Всю власть над сражением, сами того не сознавая, возложили на себя офицеры и рядовые русской армии.” ²⁵ Одним из таких офицеров был Прозоровский, получивший в этой битве ранение в плечо. Когда стало ясно, что победа одержана русской армией “Вернулся в лагерь и негодяй Фермор с бесстыжими глазами”, — пишет тот же автор в свойственной ему манере и добавляет в примечании: “Историческая наука до сих пор не может выяснить — где скрывался Фермор во время сражения его армии при Цорнодорфе.” ²⁶ Участник этого сражения А. А. Прозоровский дает четкий ответ на этот вопрос: В. Фермор вместе со всеми штабными генералами во время сражения при Цорндорфе уехал в Швет, к корпусу П. А. Румянцева.

По тексту “Воспоминаний” можно проследить, как русская армия, несмотря на крупные промахи командования, с каждой кампанией становилась все более организованной и дисциплинированной. В ходе третьей кампании, в 1759 г., благодаря [17] приобретенному боевому опыту офицеров, стойкости и храбрости солдат, она уверенно одерживала победы в сражениях при Кроссене, Франкфурте и Кистрине.

В 1760 году, хотя и на короткое время, русскими была взята столица Пруссии Берлин. В литературе довольно часто говорится, будто Берлин капитулировал без боя. На самом же деле у его стен происходили кровавые события, одним из самых активных участников которых был наш мемуарист. Прозоровский возглавлял колонну, штурмовавшую Гальские ворота Берлина. Во время штурма он потерял всех офицеров, кроме одного поручика, и 150 солдат. У него самого была простреляна шляпа — пуля прошла между ухом и виском.

В течение тех дней, когда русские и австрийские войска занимали Берлин, Прозоровский, хорошо знавший немецкий язык, исполнял обязанности плац-подполковника, т. е. коменданта гарнизона. В его задачи входило не только удержать солдат (главным образом, австрийских) от разграбления города, но и уничтожить военные заводы, арсенал и т. п. За успешное выполнение этих задач и проявленную во время штурма храбрость Прозоровский был послан в Петербург для поднесения императрице захваченных в Берлине трофеев. Елизавета Петровна наградила его чином полковника, после чего он возвратился в действующую армию.

В ходе описания боевых действий последних лет войны мемуарист отмечает, насколько выгодно отличались русские солдаты от австрийских (цесарских) солдат. Особенно это проявилось во время штурма Шведница, когда от мародерства союзников взорвался пороховой погреб и на воздух взлетел целый батальон. О русских же Прозоровский пишет: “солдаты наши беспримерную приобрели похвалу повиновением своим начальникам, ибо войдя в город ни один от фронта для добычи не отлучался /.../, а цесарские войска так все разбрелись на грабеж, что принуждены были отрядить команды их выгонять”.

В конце 1761 г., когда Пруссия была на волоске от неминуемого разгрома, умерла Елизавета Петровна и на престол взошел Петр III, ярый поклонник прусского короля Фридриха II. “Тут вся система переменилась, — пишет Прозоровский, — с берлинским двором был заключен мир и союз тесный, следственно с венским двором разрыв дружбы и неприятельство”. Новый российский император отдал свою армию под командование бывшего ее многолетнего врага Фридриха II, приказав ей соединиться с прусскими войсками. Кратковременное пребывание в составе прусской армии дало возможность нашим офицерам сделать ценные наблюдения об организации войск бывшего противника и внедрить у себя те прусские приемы и порядки, которые повышали боеспособность и мобильность русской армии.

Неизвестно, к каким последствиям привела бы Россию политика Петра III. Русское общество было возмущено, при дворе зрел заговор, неблагополучно было и в армии. Прозоровский писал: “Необычайная тогда была и неслыханная в Российском ни в чем нужды не имевшем войске дизерция”, т. е. дизертирство. Многие офицеры, в том числе и наш мемуарист, подумывали об отставке от службы, желая воспользоваться для этого данной Петром III Жалованной грамотой дворянству. Опасная для России ситуация разрядилась смещением с престола [18] Петра III и воцарением его жены, Екатерины II, сумевшей быстро и безболезненно преодолеть военный и политический кризис. Новая императрица не стала разрывать мира с Пруссией, но вывела русскую армию на родину, предоставив враждующим сторонам заключить мир без участия России. Наша страна не получила никаких видимых преимуществ и компенсаций за участие в Семилетней войне, зато у России были развязаны руки для проведения независимой внешней политики, отвечавшей ее интересам. Был еще один немаловажный результат этой войны, о котором пишет Прозоровский: “Сия война многих офицеров с примечанием и усердием служивших формировала в военном знании /.../. война несколько лет изобиловала такими происшествиями, из которых можно было извлечь самые полезные заключения и правила”. Другими словами, в Семилетней войне русская армия прошла хорошую боевую выучку и приобрела опыт, пригодившийся ей в последующих войнах.

Войны эти не заставили себя долго ждать. В сентябре 1763 г. умер польский король Август III. В стране начались раздоры партий, стремившихся захватить трон, которые вызвали вмешательство западных держав. Не могла упустить возможности укрепить свои позиции на западе и Россия. Под предлогом защиты интересов православной части польского населения (диссидентов), русские войска были введены в Польшу и добились избрания на престол Станислава Понятовского, бывшего любовника Екатерины II. Это привело к гражданской войне: создавались враждебные России и новому королю католические конфедерации, которые вели вооруженную борьбу с российскими войсками и сторонниками Понятовского. В конечном итоге Польша как государство перестало существовать, а ее территория была трижды разделена между соседями — Пруссией, Австрией и Россией.

Вторая половина “Воспоминаний” Прозоровского посвящена начавшимся в 1764 г. действиям русских войск в Польше. В течение пяти последующих лет он принимал в новой войне участие уже в чине бригадира и генерал-майора, командуя крупными отрядами, до корпуса включительно. Занимавший в этот период генеральские должности Прозоровский имел возможность наблюдать и анализировать сложившуюся в Польше ситуацию более осмысленно, нежели во время Семилетней войны. В своих мемуарах он довольно подробно описывает действия не только войск, но и политических представителей российского правительства по укреплению позиций России в Польше. Здесь откровенно рассказывается о способах и методах воздействия на целую нацию: от провокационных, якобы частных, разговоров до прямых военных действий российской армии в пользу одной из враждующих сторон. Политика по принципу “разделяй и властвуй” приносила богатые плоды на польской хорошо подготовленной для этого почве. Особенно играло на руку России существовавшее там право “либерум вето”, по которому каждый депутат сейма мог запретить принятие любого закона. Благодаря этому праву в течение нескольких десятилетий не прошло ни одно законодательное предложение, отвечающее интересам единства и безопасности Польши. Широко и успешно использовались для разобщения поляков такие национальные особенности, как непомерная гордость и честолюбие [19] шляхты. Немалую роль сыграла и непримиримая религиозная вражда между католической и православной частью населения страны.

В таких условиях российской дипломатии не требовалось чрезвычайных усилий для создания поводов к натравливанию одной группы населения Польши на другую. Наоборот, всегда был широкий выбор поводов для вмешательства во внутренние дела страны по просьбе той или иной враждовавшей друг с другом партии. “Воспоминания” Прозоровского содержат многочисленные подробности о подрывной работе российских резидентов, о способах давления на депутатов сеймов и сеймиков, включая арест видных магнатов, выступавших против России (епископ Краковский, гетман Ржевуский и др.). Много говорится здесь о деятельности русского посла в Польше князя Н. В. Репнина как главного и энергичного проводника российской политики, направленной на раскол этой страны. Мемуарист раскрывает многие тайные пружины проведения такой политики, подробно рассказывает о том, каким образом и когда предпринимались конкретные действия по разрушению польской государственности. Исследователь данного периода польской истории найдет в этих мемуарах массу фактов предательства интересов своего народа магнатами, подкупа и шантажа, освещенных, разумеется, с позиции российского генерала и патриота.

Изложение хода событий доведено в “Воспоминаниях” до конца кампании 1768 г., в ходе которой ситуация в юго-восточной части Польши, особенно в Подолии, резко обострилась в связи с созданием в Баре новой антирусской конфедерации, поддержанной Францией и Турцией. К Барской конфедерации присоединились войска крупнейшего магната Потоцкого. Положение усугублялось разраставшимся в этом регионе крестьянско-казацким восстанием гайдамаков, объявивших, что они действуют по приказанию императрицы. Русской армии пришлось вести активные боевые действия: были взяты города и крепости Бердичев, Бар и Краков. Турция, подстрекаемая Францией, в ультимативной форме потребовала вывода российских войск из Польши, угрожая в противном случае войной. В середине октября 1768 г. Репнин, недовольный действиями командующего корпусом генерал-майора П. Н. Кречетникова (крупные поборы с местного населения в свою пользу и резкие движения на турецкой границе, которые давали повод Османской империи для войны с Россией) заменил его Прозоровским. Последнему было предписано восстановить дисциплину в корпусе Кречетникова, как можно быстрее подавить восстание гайдамаков и главное — с крайней осторожностью держаться по отношению к Турции и не приближаться к ее границам.

Однако война уже началась: 25 сентября Порта Оттоманская разорвала дипломатические отношения с Россией, арестовала посла А. М. Обрезкова, посадив его вместе с другими членами русской миссии в тюрьму, и двинула свою армию к польской границе. Крымский хан — вассал Турции — получил приказ идти со своими войсками на Украину. Еще одна турецкая армия готовилась к походу через Северный Кавказ на Астрахань. 19 ноября последовало объявление войны и со стороны России. Эта война получила название Первой русско-турецкой войны (1768-1774 гг.) в царствование Екатерины Великой. [20]

Надо отметить, что с 12 июня 1768 г. “Воспоминания” по своей форме больше напоминают дневник или “Журнал” военных действий: события описаны по дням, а иногда и по часам. По-видимому, именно с этого времени Прозоровский начал вести свой “Журнал”, в котором изложен ход дальнейших событий, с 1769 по 1776 год.

Здесь следует сказать несколько слов о “Журналах” вообще и о “Журнале” Прозоровского в частности.

“Журналы” как повседневные записи официального или личного характера известны в России уже в XVI веке. Первым из них считается Разрядная книга Полоцкого похода Ивана Грозного в 1563 г. Систематические записи о военных походах, а также о деятельности ряда центральных учреждений велись под названием “Дворцовые разряды”, “Вседневные записки” при царском дворе, Приказе тайных дел и др. “Журналы” могли быть строго делопроизводственными, включавшими в себя сведения сугубо официального характера: тексты входящих и исходящих писем, донесений и иную документацию, а также директивные материалы (законы, приказы, распоряжения, инструкции и т. п.). Встречаются и повествовательные “Журналы”, в которых описываются военные походы, события при дворе и т. д. Иногда они имеют смешанный характер, включая в себя в той или оной степени оценочные и личностные элементы. Широкое распространение “Журналы” получили в XVIII столетии (в то время их часто называли юрналами, диурналами и диуришами). “Журналы” вели сам Петр I, его военачальники, капитаны кораблей, строители, придворные врачи, дипломаты и др. Несомненное влияние на распространение “Журналов” среди разных слоев русского общества оказала западная традиция, привнесенная в нашу страну европейскими военными и гражданскими специалистами. ²⁷

Крупные военные и государственные деятели, а иногда и частные лица, нередко вели также журналы “партикулярной”, т. е. частной, переписки. Эти журналы были разной степени подробности: от простого перечня порядковых номеров, даты отправления или получения писем и имени адресатов до копий полных текстов писем или их черновиков.

Среди бумаг архива А. А. Прозоровского сохранились отдельные журналы его частной переписки с членами императорской фамилии, родственниками и друзьями, а также официальные штабные журналы входящей, исходящей и секретной переписки за 1796 — нач. 1797 г., когда он фактически командовал вверенными П. А. Румянцеву войсками во время болезни фельдмаршала и сразу после его смерти.

Во входящих журналах записывались в той или иной степени подробности поступавшие в штаб приказы высшего командования, материалы о внешнеполитической обстановке, сведения о состоянии, местонахождении и направлении движения отрядов русской армии, дислоцированных в разных местах, данные о положении армии противника (донесения резидентов, тайных агентов, передовых [21] дозоров и прочее). В исходящих журналах фиксировались тексты отправленных из штаба отчетов и рапортов, приказов нижестоящим командирам воинских подразделений, писем губернаторам и другим руководителям различных гражданских учреждений и т. п.

В целом, во входящих и исходящих журналах отражена сумма данных об объективной обстановке войскового соединения по состоянию на любой отрезок времени. Помещенные в журналах материалы дают возможность судить как об общей, стратегической, так и об оперативно-тактической ситуации, в которой находились войска. Анализ этих данных позволяет делать выводы не только об адекватности реакции командиров, но и о степени их полководческих способностей. Поскольку содержавшиеся в журналах сведения составляли важную военную тайну и представляли безусловный интерес для противника, то эти журналы тщательно оберегались и в случае угрозы захвата подлежали уничтожению.

Нередко бывали случаи, когда от содержащихся в журналах сведений зависела судьба командиров, особенно если они проигрывали сражение, не воспользовались благоприятной ситуацией, отдали приказ, повлекший за собой тяжкие последствия и неоправданную гибель людей. В таких случаях анализом журналов занимались специальные следственные комиссии, а судьба командиров решалась военным судом. Анализировались данные журналов и в случаях необходимости определить степень награды командира за выигранные сражения, удачно проведенные военные операции, успешные переговоры и т. п.

Необходимы были журналы и для определения общей обстановки на всем театре военных действий с целью выработки стратегии на длительную перспективу (наступление, маневр, переговоры и т. д.). В таких случаях журналы частей или соединений по требованию главнокомандующего высылались к нему. Иногда они возвращались, иногда оставались в его штабе и впоследствии служили будущим военным историкам прекрасным материалом для работы. Примером этого может служить публикация видным военным историком XIX в. Н. Ф. Дубровиным приказов П. А. Румянцева А. А. Прозоровскому 1775 года, донесений и переписки последнего с ним в 1776 г., а также присланных Прозоровским Румянцеву журналов за март-июнь 1777 г. Эти материалы составили едва ли не половину первого тома капитального труда о присоединении Крыма к России. ²⁸

“Журнал” А. А. Прозоровского, как и его “Воспоминания”, первоначально не имел собственного названия. На бумажной обложке рукописи сделан карандашный заголовок, относящийся, судя по написанию букв, ко второй половине XIX века: «“Журнал” фельдмаршала князя А. А. Прозоровского с предисловием к “Журналу” 1769 по 1776 включительно. Находится в должной исправности, за исключением 1774 года, в тетрадях которого есть недостаток как в начале, так и в конце. Всего тетрадей — 94-ре». ²⁹ Автор данного заглавия не считал тетрадку, [22] состоящую из 4-х листов, на которой написано Предисловие к “Журналу” с собственноручными приписками А. А. Прозоровского. Вместе с ней общее количество тетрадей составляет 95. Тетради сшиты из двойных листов бумаги отечественного производства (бывшей рольной фабрике Д. Мещанинова), на которых имеются филиграни с 1785 по 1788 год. Следовательно, текст был написан на них не ранее этого периода. На каждой из тетрадей о событиях 1769 и с 1773 по 1776 год чернилами проставлены порядковые номера. В годовых комплектах за 1770-1772 годы (30 тетрадей: 14 за 1770 и по 8 — за 1771 и 1772 гг.) тетради не пронумерованы.

Необходимо отметить, что события разных лет освещены в “Журнале” далеко не с одинаковой полнотой. Ход событий 1769 года описан наиболее полно, с января по декабрь, на 199 листах, сшитых в 24 тетради (№ № 1-28; отсутствуют тетради № № 21-24, с 29 августа по 18 сентября). События 1770 года отражены в 14 тетрадях (106 листов). “Журналы” за 1771 и 1772 годы состоят каждый из 8 тетрадей (62 и 61 лист соответственно). В “Журнале” за 1773 год, с 6 января по 30 июля, имеется 173 листа (тетради № № 1-23). В “Журнале” 1774 года нет начала и конца, имеются пропуски и в середине. В нем отражены события лишь с 19 по 27 июля, так как сохранилось всего 8 тетрадей (на 62 листах), из которых пронумерованы пять: № № 4, 5, 6, 8, 9. За 1775 год сохранилось 4 тетради (№ № 6-9, всего 25 листов), относящихся ко времени с 13 июня по 26 ноября. В последнем “Журнале” — за 1776 год — 39 листов в 5 тетрадях (№ № 1, 2, 3, 5, 6), в которых освещен отрезок времени с 30 апреля по 18 сентября. Всего в “Журнале” А. А. Прозоровского за 1769-1776 гг., как уже отмечалось, вместе с Предисловием к нему, содержится 95 тетрадей, 727 листов, или 1454 страниц.

Текст написан разными писарскими почерками на обеих сторонах листов и занимает, главным образом, правую половину страниц. В некоторых местах текста и на полях имеются редакторская правка, вставки и маргиналии рукой А. А. Прозоровского. Это указывает на то, что перед нами не окончательный вариант рукописи. Работа по подготовке большого объема материалов неминуемо должна пройти несколько этапов. Вероятно она продолжалась до 1790 года, прервалась в связи с назначением автора на пост главнокомандующего в Москве и больше не возобновлялась. В таком случае публикуемый здесь текст является единственным и наиболее завершенным вариантом “Журнала” А. А. Прозоровского.

Впрочем, не исключено, что фельдмаршал все же сумел впоследствии осуществить задуманное и довести работу до окончательного варианта рукописи, которая либо утрачена, либо поныне хранится в каком-нибудь государственном или личном архиве. Однако внимательный просмотр Путеводителей по центральным и местным государственным архивохранилищам положительного результата не дал: окончательной рукописи “Журнала” А. А. Прозоровского нами не было обнаружено.

Все же поиски не прошли впустую, так как был найден еще один вариант “Журнала”, о котором следует сказать особо.

В Указателе мемуаров, хранящихся в Отделе рукописей Гос. библиотеки им. В. И. Ленина (ныне ОР РГБ) имеется такая запись: «“Записки о войне [23] с Турцией” (1769-1772) — дневник, составленный от имени Прозоровского его адъютантом И. В. Коростовцевым. Писарский список с авторской правкой /втор. пол. VIII в./, 817 стр.» ³⁰ Внешне эта рукопись мало отличается от нашей: тетради, сшитые из двойных листов бумаги 3-й четверти XVIII в., переплетены в четыре книги; текст разными почерками, в основном расположен на правой половине страниц, маргиналии — слева. Объем этой рукописи почти вдвое меньше (в нашей — 1454 стр.). При сопоставлении и анализе текстов обеих рукописей выяснилось, что имеющиеся на полях рукописи из ОР РГБ указания исправить или вставить что-либо — исполнены в рукописи из ОПИ ГИМ: в соответствующих местах сделаны необходимые исправления и дополнения. Следовательно, хранящаяся в ОР РГБ рукопись — не что иное как более ранний (если не первоначальный) вариант публикуемого здесь “Журнала” А. А. Прозоровского.

Немного об истории и авторстве имеющейся в ОР РГБ рукописи. Она поступила туда в составе материалов Общества истории и древностей Российских (ОИДР). ³¹ В ОИДР она была передана в 1876 г. внуком И. В. Коростовцева Василием Любимовичем, о котором известно лишь, что он был капитаном и умер в возрасте 25 лет. ³² Отец его, Любим Иванович, действительный статский советник, умер в 1870 г. ³³. Возможно, рукопись была передана в ОИДР по его завещанию, возможно, по решению В. Л. Коростовцева. Секретарь ОИДР Е. И. Соколов дал такое описание этой рукописи: «№ 418. Коростовцева Ивана Васильевича, Записки о войне с Турцией, под названием: “Журналы” военных действий 1769, 1770, 1771 и 1776 гг. (“Журнал” 1776 г. при ближайшем рассмотрении оказался “Журналом” 1772 г. А. А.), скорописью конца XVIII в., в лист, в 4-х тетрадях, на 160, 75, 68 и 106 листах. О кратком содержании Записок и их авторе мы знакомимся из Рукописного предисловия (приложенного к Запискам), составленного внуком автора, В. Л. Коростовцевым». ³⁴

Из составленного В. Л. Коростовцевым Предисловия к “Запискам” следует, что его дед, Иван Васильевич Коростовцев, родился в 1745 г. и умер в конце 1814 г. на 69 году жизни. ³⁵ О происхождении Записок (или дневника) деда здесь сказано так: “Во время первой Турецкой войны (1768-1774), вследствие глубокого знания восточных языков Иван Васильевич на 24-м году от роду, был [24] приглашен занять место адъютанта у кн. Александра Александровича Прозоровского и находясь при нем, имел возможность составить дневник похода, собрать большую часть ордеров к разным начальствующим лицам, а также и сохранить у себя копии переводов писем и документов им же переведенных с Турецкого и Татарского языков. Дед мой Иван Васильевич, по окончании кампании, находился в Орле при Генерал-Губернаторе во время преобразования Наместничеств в Губернии” ³⁶. Действительно, И. В. Коростовцев “...со 2 декабря 1782 г. в чине титулярного советника переведен адъютантом в штат Орловского и Курского генерал-губернатора А. А. Прозоровского”. ³⁷

На основании вышеуказанных сведений можно предположить, что А. А. Прозоровский решил начать работу по составлению истории своего участия в Первой русско-турецкой войне еще будучи на посту Орловского и Курского генерал-губернатора, который он занимал с 1780 по 1784 г. Материалом для этой работы послужили сохранившиеся у него штабные журналы тех воинских соединений, которыми он командовал. Работу по переписке из этих журналов необходимых ему материалов Прозоровский поручил И. В. Коростовцеву, под своим руководством, разумеется.

По своему содержанию так называемые “Записки И. В. Коростовцева” 1769-1771 гг. гораздо ближе к штабным журналам, нежели публикуемый здесь “Журнал” Прозоровского, а за 1772 год они и по форме больше напоминают журналы исходящих и входящих писем. В них имеются графы, в которых указаны порядковые номера, даты писем, их содержание, с кем они отправлены. Таким образом, ясно прослеживается процесс создания “Журнала” А. А. Прозоровского на основе штабных документов путем неоднократного переписывания их, вставок дополнительных текстов, перегруппировок и редактирования. Это — обычный путь создания большой работы на огромном количестве документов

К 1784 году, когда Прозоровский вышел в отставку, были переписаны “Журналы” 1769-1772 годов. Исправленный и дополненный беловой экземпляр рукописи генерал при отъезде забрал с собой, а ставший ненужным первоначальный ее вариант остался у И. В. Коростовцева. Спустя много лет внук последнего приписал ее авторство своему деду и передал в ОИДР, откуда она попала в ОР РГБ, где и хранится до сих пор.

Находясь в отставке Прозоровский продолжал начатую работу и в результате мы имеем рукопись более позднего и полного варианта, хронологически доведеного до 1776 года. Не исключено также, что этот вариант является окончательным, о чем говорит наличие в нем написанного А. А. Прозоровским Предисловия к своему “Журналу”.

Между “Журналом” и “Воспоминаниями” А. А. Прозоровского существует большая разница в смысловом плане. В “Воспоминаниях” по памяти воспроизводится фактическая событийная канва того или иного сражения или явления, участником [25] которых был молодой офицер, не вдававшийся в анализ и обобщение виденного и слышанного. В “Журнале” мы видим более углубленную подачу материала, осмысленного десятилетия спустя зрелым и опытным полководцем. События здесь подаются в процессе их подготовки и развертывания, с учетом разнообразных векторов сил, воздействовавших на их ход, и все это подкрепляется документально. В результате, событие предстает перед нами не в виде простой констатации факта, а как явление, обусловленное факторами времени, места и различных влияний. Каждое конкретное действие или решение полководца объясняется, аргументируется и представляется в качестве итога влияний самых различных обстоятельств. Здесь и общеполитические установки, сформулированные в манифестах, инструкциях и предписаниях Екатерины II, а также высшего военного руководства страны, и необходимость учитывать конкретную международную ситуацию, изложенную в донесениях и других дипломатических материалах, полученных от послов, резидентов и т. п.. Важную роль в принятии решений играли и материалы о местной оперативной обстановке: сообщения от “конфидентов”, агентов, данные разведывательных групп и передовых отрядов, сведения, полученные от перебежчиков, пленных и многое, многое другое.

Таким образом, в “Журнале” как бы раскрываются секреты той “кухни”, в которой готовятся важные стратегические или тактические решения, от результатов которых порой зависят судьбы великого множества людей, военных кампаний или даже целых стран. Все это поднимает “Журнал”, сравнительно с “Воспоминаниями”, на более высокий качественный уровень в попытке путем обобщения и анализа документальных материалов воспроизвести события войны 1768-1774 гг.

Разумеется, имевшихся в распоряжении Прозоровского материалов для написания истории всей войны было недостаточно. Однако летопись действий на втором ее фронте — в Причерноморье и Крыму — представляется довольно подробной. Вполне естественно, что написанная не профессиональным историком, а одним из участников событий, эта летопись имеет недостатки. Надо учитывать, что у автора было сравнительно мало времени, а главное — его источниковая база ограничивалась описанными выше журналами, собственными впечатлениями и опубликованными официальными “Журналами” войны, имевшими самый общий характер.

Нашим современникам трудно представить себе конкретные реалии войн XVIII века. Особенно странной кажется сезонность ведения военных действий — в ходе летней кампании, — что было обусловлено, главным образом, распутицей в осенне-зимний и весенний периоды, отсутствием дорог с искусственным покрытием и механических средств передвижения. Необходимость обеспечения солдат продовольствием, а скота — кормами заставляла армии почти беспрерывно передвигаться в поисках мест, где была вода и пастбища для огромного количества сопровождавших войска лошадей, коров, баранов и прочего гужевого и домашнего скота, составлявшего и “живые консервы” и тягловую силу. После двух-трех дней стояния на одном месте начиналась бескормица. Особенно трудно приходилось в бескрайних южных степях, где отсутствие воды и пищи усугублялось жарой и постоянной угрозой распространения таких [26] страшных болезней, как малярия, холера и чума. Маневры противника, также вынужденного постоянно перемещаться, еще более усложняли действия русской армии, поскольку татары, прекрасно знавшие эти места, пытались заманить или вынудить русские войска отойти в безводные районы. Нынешнему читателю, которому захочется проследить по карте маршруты войск, эти передвижения покажутся совершенно лишними, бестолковыми, хаотичными и ненужными. Неуклюжими и медлительными покажутся и сам ход военных сражений, и предшествующие им действия. Однако надо помнить, что в то время не было современных средств космической связи и разведки, поэтому уходили многие часы, а то и дни на то, чтобы дождаться донесений от посланных в разные места конных разъездов. Много времени тратилось и на согласование своих действий с командованием и действиями соседних частей. В результате, за всю кампанию объединенные силы армии могли участвовать в одном, от силы, в двух-трех крупных сражениях.

Тексту с описаниями военных действий предшествует специальное «Предисловие к “Журналу”». В его начале А. А. Прозоровский, как бы представляясь читателям, в самом общем виде обрисовывает свою военную деятельность до начала войны с Турцией. Затем он говорит о причине, побудившей его составить “Журнал” и испросить разрешения его напечатать — не из самолюбия, а из желания принести пользу отечеству. Цель составленного им журнала Прозоровский видит в следующем: “...собрания сего моего журнала полезным быть может собратии моей, которыя себя хотят в часть сей службы отечеству нашему, а особливо если в предследующие времена случится война с Портою, то сие некоторым образом может послужить сопутником сей войны, а особливо послужить может сей мой маленький труд к сочинению генеральной истории сей войне, как один из генералов сие и предпринял”. Указание на составленную неким генералом истории Первой русско-турецкой войны любопытно, т. к. в исторической литературе о такой работе не упоминается. Возможно, Прозоровский имел в виду “Поденные записки некоторых происшествий во время прошедшей с турками войны от дня объявления оной по 1773 год, бывшего в Константинополе, а потом в походах с турецкой армией поверенного в делах П...Л...” и работу того же автора “О правах Российских Государей на Крым”. ³⁸ Обе они были опубликованы в нач. 1790-х годов дипломатом, действительным статским советником (чин, соответствовавший [27] генерал-майору) П. А. Левашовым, арестованным вместе с Обресковым и находившимся во время войны в плену у турок. Прозоровский писал о не названном им авторе: “мы с ним всегда розна находились, а при том не может он иметь вернее сего описания [так] как я в собрании сего за должность себе одну справедливость и поставлял”. Здесь же автор отмечает, что публиковавшиеся в 1770, 1771 и 1773 гг. «“Журналы” военных действий армий Ея Императорского Величества» в 1769-1771 гг. имели самый общий характер официальных сообщений: “все журналы напечатанные уже кампаниям весьма краткие, из которых предмету никакого сделать невозможно”.

Обосновав, таким образом, необходимость своего труда, Прозоровский далее указывает на ряд характерных особенностей ведения войны с турками. Он пишет, что турецкие воины отличаются отчаянной храбростью, однако “военное искусство столь им не открыто, что они и первых правил оного не знают /.../ число войск их многолюдно, а верного числа их и сам командир их не знает”. Автор отмечает, что турецкое командование никогда не отменяет своих приказов, что в сражениях с турками надо соблюдать величайшую осторожность и никогда не отступать, ибо они безжалостны в преследовании бегущих. Турки очень меткие стрелки и прекрасные всадники, но “атака их состоит в том, что прискачут толпами с великою наглостью на карабинерный выстрел и, рассыпавшись по всему фронту, а особливо на фланги, начинают стрелять из ружей”. Прозоровский предостерегает от прямых столкновений русской конницы с турецкой и особо отмечает: “как турки пехотного огня сносить не могут”, то единственной защитой от их превосходящих сил является каре, — “нет другого построения против них, как пехоту иметь в несколько каре, а конницу между ними”. Именно такое построение войск принесло П. А. Румянцеву летом 1770 г. беспримерные победы при Ларге и Кагуле. “А что принадлежит до татар, — пишет далее автор, — то оных многочисленно быть может примерно так, как бы великое число посадить русских мужиков на лошадей, так бы сие представляло татарское войско. К тому же они худо вооружены и лошади весьма плохи, только к нужде крепки”. Впрочем, Прозоровский отмечает, что татары очень опасны во время зимних набегов на села. Завершая Предисловие к “Журналу”, автор пишет: “я сей мой малый труд в усердность отечеству отдаю и искренно желаю, чтоб оное согласно с мыслями моими принято было”.

Судя по всему, Предисловие было написано в начале 1790-х годов к уже готовой в целом рукописи “Журнала”. Прекрасно осознавая литературную недоработанность своего труда, Прозоровский попросил известного писателя того времени В. Г. Рубана, с которым был знаком со времени Первой русско-турецкой войны, отредактировать текст. Об этом говорится в последней фразе Предисловия: “По знаемости просил я Г/осподина/ Рубана корректировать сей журнал, а между тем и переправить иногда в штиле, яко я в сей части никогда не употреблял себя, на тот единственный конец желающие оной прочесть могут больше приятности находить”. ³⁹ [28] Пометки редакторского характера в тексте “Журнала” указывают на то, что эта работа проводилась, но так и не была доведена до конца. Ее завершению, видимо, помешала смерть Рубана в 1795 г. и отъезд тогда же Прозоровского из Москвы в армию. В настоящем издании текст “Журнала” печатается без учета имеющихся в нем редакторских замечаний Рубана и самого автора.

Основное содержание “Журнала” Прозоровского заключается в отражении событий Первой русско-турецкой войны в Приднестровье, Причерноморье и в Крыму. Как известно, главные действия этой войны происходили на Балканском ее театре, где русской армией были одержаны самые громкие победы. Они и стали основным объектом для изучения военными историками. Неплохо освещены в исторической литературе и победы русского флота в Архипелагской экспедиции, в ходе которой были уничтожены основные военно-морские силы Турции. Что же касается изучения войны на ее Крымском фронте, то здесь достижения военной истории можно назвать более чем скромными. Вместе с тем, победы на Балканах и в Средиземноморье были бы невозможны, если бы значительная часть армии и флота Османской империи не была бы отвлечена к северному побережью Черного моря и Крыму, где происходили важные и масштабные события этой войны. Думается, что публикация материалов, содержащихся в “Журнале” А. А. Прозоровского за 1769-1776 годы позволит военным историкам в значительной степени заполнить крупные пробелы в изучении этой войны в целом.

По своей форме и манере изложения “Журнал” является достаточно сложным историческим источником. В нем описаны хотя и крупные, но отдельные фрагменты Первой русско-турецкой войны. Поэтому, чтобы облегчить его восприятие, здесь иногда необходимо выходить за рамки содержания “Журнала” и говорить об общем ходе событий того времени.

“Журнал” за 1769 год — самый крупный как по своему объему, так и числу описанных в нем военных действий. Этот год был наиболее трудным для русских войск, которым пришлось одновременно отражать натиск четырех численно превышавших противников: турок, татар, поляков и гайдамаков. В январе крымские татары всеми своими силами начали неожиданный зимний набег на Новороссию через южную Польшу и едва не дошли до Полтавы, а затем до Азова, прежде чем были отбиты у Бахмута и ушли в Крым. Это был последний из всех, продолжавшихся много веков, опустошительных татарских набегов на Россию и европейские страны

Прозоровский с начала года находился со своим корпусом в Подолии, в авангарде Первой армии, прикрывавшей Киев. Ему пришлось неоднократно иметь дело с татарскими и турецкими отрядами, вторгшимися в южную Польшу. Основной объем его “Журнала” за этот год посвящен действиям в Приднестровье и, главным образом, в районе крупной турецкой крепости Хотин. Речь идет о крупных стычках и сражениях при Днестре и Пруте (17 и 20 апреля, 19 и 30 июня), об осаде Хотина и сражении около него 29 августа, столкновениях с конфедератами и гайдамаками. Текст изобилует описаниями действий и подвигов русских солдат и офицеров. Между [29] прочим упоминается о приезде в отряд Прозоровского в качестве волонтера (в чине генерал-майора) камергера Г. А. Потемкина. Приводится переписка с П. А. Румянцевым, тексты писем Екатерины II и З. Г. Чернышева о награждении Прозоровского орденом Александра Невского, а также документов, в которых содержатся известия о смерти Крым-Гирея и его сына Бахти-Гирея, о свержении турецкого султана, гибели вождя гайдамаков Ивана Шамро и т. п. Говорится об известиях о снятии блокады крепости Бендеры и ее последствиях, осенних событиях в Молдавии, об обстановке за Дунаем, в районе Фокшан, о донесении подполковника Фабрициана (ставшего первым кавалером ордена св. Георгия) о сражении у Галаца 10 ноября и о многих других событиях этого года.

С 1770 г. военные действия велись на территории подвластных Османской империи Молдавии, Бессарабии, Валахии и причерноморских степях Крымского ханства. Летом этого года военная мощь Турции была подорвана славными победами русского флота при Чесме и армии Румянцева — при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле. Прозоровский в этих сражениях не участвовал, поскольку в начале марта был переведен во Вторую армию П. И. Панина, действовавшую в Причерноморье. Ему было поручено командование авангардом армии, состоявшим из всего Запорожского Войска и нескольких кавалерийских и пехотных полков.

На основе собственных наблюдений за укладом жизни запорожцев, из разговором с кошевым атаманом и старшинами Прозоровский составил подробное, на 12 листах, описание этого своеобразного военно-государственного образования на юге России. Он приводит данные о территории, численности населения, его организации, роде занятий, а также быте и нравах обитателей Сечи Запорожской в последний период ее существования. Составленное им описание Прозоровский в конце июня отправил вице-президенту Военной коллегии З. Г. Чернышеву, поместив его текст и в своем “Журнале”. В исторической литературе это описание известно под названием “Примечание о Запорожцах неизвестного лица” и является одним из главных источников по истории последнего коша Запорожского. В течение XIX в. оно дважды публиковалось ⁴⁰, видимо по копии с экземпляра Чернышева, однако время составления и имя автора не было известно до сих пор. “Журнал” Прозоровского не оставляет на этот счет никаких сомнений — автором является наш мемуарист. В своем описании Прозоровский ставил правительство в известность о вреде и опасности существования в Российской империи Запорожской Сечи и доказывал необходимость ее уничтожения. Волею судьбы ему пришлось в 1775 г. по повелению Екатерины II отдать приказ о ликвидации Запорожской Сечи.

Главный район действий отряда Прозоровского в 1770 г. — степи между Днепром и Днестром. В “Журнале” зафиксированы передвижения и стычки его войск с турками и татарами. Нашли здесь отражение и известия о громких победах Румянцева, [30] побудивших ногайские орды поспешить с переходом под покровительство России, что значительно облегчило дальнейшие действия русских войск в Причерноморье и Крыму. В сентябре последовали штурм и взятие Очакова, за что Прозоровский был награжден орденом св. Георгия 3 ст., а также кровопролитнейшее взятие Бендер главными силами П. И. Панина.

Огромные потери Второй армии во время штурма Бендер не прошли Панину даром: он получил орден и отставку, а командующим армией вместо него был назначен В. М. Долгоруков. Прозоровский, поощренный за Очаков еще и долгожданным отпуском, вернулся на передовую в конце апреля 1771 г. В этом году Дунайская армия активных действий не вела, обеспечивая безопасность завоеванных перед этим территорий. Главным героем войны в течение этого года была Вторая армия Долгорукова, перед которой стояла задача овладеть Крымским полуостровом и тем самым лишить Турцию ее могучего союзника, а также важного плацдарма для нападения на Россию с юга. В “Журнале” описываются движения армии Долгорукова к Крымскому перешейку, форсирование Сиваша и штурм Перекопа 13-14 июня, а также дальнейшее продвижение с боями вглубь полуострова, сражение у Кефы (Феодосия) 29 июня и последующее занятие с помощью Азовской флотилии стратегических пунктов на побережью Крыма, от Керчи до Козлова (Евпатория), включая Судак, Ялту и Балаклаву, где были оставлены русские гарнизоны. С боем была занята и столица ханства Бахчисарай, татарские войска и турецкие отряды были разгромлены, хан Селим Гирей бежал в Турцию. В середине августа Прозоровский со своей конницей вышел из Крыма для присоединения к себе созданного во время войны Московского легиона и перехода в низовья Дона на зимние квартиры. В конце “Журнала” 1771 г. видное место отводится вспыхнувшей в местах зимовки эпидемии чумы, потребовавшей экстренных мер по предотвращению ее распространения.

1772 год выдался относительно спокойным в связи с заключенным перемирием и переговорами в Фокшанах, а затем в Бухаресте об условиях мира с Турцией и будущем Крыма. Россия, стремившаяся оторвать Крым от Турции, добивалась объявления независимости Крымского ханства под своим покровительством, а также передачи себе черноморских портов Керчи, Еникале и Кинбурна. Для переговоров с новым Крымским ханом Сагиб Гиреем был направлен генерал-поручик Е. А. Щербинин. Войска корпусов Прозоровского и Ф. Ф. Щербатова переместились к Бахчисараю для поддержки миссии Щербинина. В “Журнале” отражена крайне напряженная обстановка в Крыму в этот период. Турция, желавшая во что бы то ни стало сорвать эти переговоры, прислала эскадру, что вызвало волнения татар в степном Крыму. Задачи Прозоровского по обеспечению безопасности переговоров осложнились болезнью Щербатова — пришлось командовать и его корпусом. Турки были отбиты береговой охраной и судами Азовской флотилии. В результате всех этих усилий, осенью 1772 г. был заключен союзный и мирный трактат России с Крымским ханством: Крым был объявлен независимым ханством, перешедшим под протекторат России. Более 10 тысяч русских пленников были выведены на родину. Для обеспечения безопасности в случае высадки [31] турецких десантов и восстаний внутри полуострова отряды русских войск решено оставить на зиму в Крыму.

С 1773 г. описательная и оценочная составляющая “Журнала” Прозоровского все более уступает документальной: переписке, донесениям, инструкциям и т. п. Февральская переписка с Долгоруковым касается вопросов размещения и продовольственного снабжения войск в Крыму, охраны его побережья. В марте перемирие закончилось и на Балканском фронте возобновились военные действия, в которых особенно отличился Суворов в боях при Туртукае и Гирсово. Турция не признала независимости Крыма и прислала к его берегам эскадру с войсками, численно значительно превышавшими оставленный там русский корпус. Однако береговая охрана отразила попытки высадки десантов, а русская эскадра адмирала А. Н. Сенявина после упорного боя обратила в бегство турецкие корабли. Из документов “Журнала” отчетливо прослеживается возрастание роли Азовской флотилии в охране не только крымского, но и всего южного побережья.

В этих условиях командованию войсками в Крыму требовалась чрезвычайная осторожность и выдержка для сохранения мира на полуострове, а российской дипломатии необходимо было приложить максимум усилий, чтобы привлечь на русскую сторону верхушку ханства. Выдающуюся роль в этом сыграл русский резидент при дворе крымских ханов П. П. Веселитский. Большое место в “Журнале” занимают тексты дипломатических донесений и писем последнего, поступавших к Прозоровскому. Из них видно, как активно дипломат путем уговоров и подкупа приобретал сторонников России среди ханского окружения (включая Олухани — старшую жену хана) и добывал ценнейшую информацию о тайных переговорах хана с турецким султаном, подстрекательствах населения горного и степного Крыма к восстаниям и т. п. Эта информация, подтвержденная сведениями разведки, агентов и “конфидентов” позволяла русскому командованию хорошо ориентироваться в обстановке и принимать оперативные меры, чтобы во-время гасить массовые недовольства или подавлять вооруженные восстания в самом начале.

“Журнал” 1774 года самый краткий: всего 10 дней, с 19 по 28 июля. К этому времени война уже окончилась — 10 июля в Кючук-Кайнарджи заключен очередной “вечный” мир между Россией и Турцией. Однако известие о мире было получено в Крыму только 27 июля, в самый разгар боев с высадившимися в разных местах турецкими десантами и восставшими татарами. В “Журнале” описаны ратные подвиги солдат и офицеров не только отряда Прозоровского. Вот несколько строк из него: “Дабы же читателя не оставить в неизвестности и в тех действиях, кои другими отрядами под начальством других генералов происходили, то присовокупляю я копию с рапорта генерал-майора Якобия, писанную от 27-го сего июля к генерал-поручику графу Мусину-Пушкину.” Это рапорт о сражении у д. Шумы, в котором будущий герой Отечественной войны 1812 года М. И. Кутузов получил смертельное ранение (пуля попала в один висок и вышла через другой, лишив его глаза) и чудом остался жив. В рапорте Якоби, в частности, говорится об атаке гренадерского батальона подполковника Кутузова под шквальным огнем противника: “Но не смотря на все то и на препятствующие [32] скоро к нему (противнику А. А.) идти три рва, устремился я с гренадерами на него, сильно поощряя их собственным своим и господина подполковника Голенищева-Кутузова в фасе присутствием, который при сходе в средний ров получил жестокую рану, а я при последнем контузию. /.../ А о господине подполковнике Голенищеве-Кутузове не изъясняю я вашему сиятельству ничего, поелику мужество его и храбрость известны по собственному вашего сиятельства обозрению. И для того только смею вашему сиятельству доложить, что сей штаб-офицер отличное имеет в себе храбрости достоинство и батальон через собственное его старание приведен в такое мужество”.

По условиям мира русские и турецкие войска должны были покинуть Крым. Долгоруков вывел свою армию, а отошедший от берегов турецкий флот под различными предлогами вернулся и высадил десант. При поддержке турецких войск Сагиб-Гирей был свергнут и престол занял его брат Девлет-Гирей. Русский посол П. П. Веселитский был арестован и выдан турецкому командованию, а члены его миссии убиты. Таким образом Турции удалось восстановить свое владычество в Крыму. Российское правительство не собиралось мириться с этим. В начале 1775 г. В. М. Долгоруков был отозван в Москву, а на место командующего Второй армией назначен А. А. Прозоровский. Весной императрица вызвала к себе и командующего Первой армией П. А. Румянцева, который смог возвратиться лишь в октябре следующего года. Во время отсутствия Румянцева командование войсками на юге страны было возложено на Прозоровского. Ему и пришлось принимать самое активное участие в непосредственном осуществлении политики правительства по восстановлению влияния России в Крыму. Но прежде необходимо было обеспечить безопасность на прилегающей к Крыму территории Запорожской Сечи, куда массами стекались участники подавленного восстания Пугачева. Императрица приказала Прозоровскому уничтожить Сечь; он поручил это генералу П. А. Текелли, который в начале мая выполнил свою задачу быстро и бескровно. В Крыму приходилось соблюдать особую осторожность, чтобы не спровоцировать нежелательную тогда для России новую войну с Турцией. По материалам “Журнала” Прозоровского за вторую половину 1775 года хорошо прослеживаются жесткие меры дипломатического давления на крымского хана. Содержание и тон помещенных здесь писем русского правительства Девлет-Гирею прекрасно отражают взрывоопасную обстановку в Крыму и рядом с ним.

Последняя часть “Журнала” охватывает события мая — сентября 1776 г. Судя по его содержанию, ситуация в Крыму не разрядилась. Прозоровскому поступали сообщения о волнениях татар, о нападениях на русские отряды, давлении на хана со стороны посла турецкого султана, о французских офицерах в турецком платье, прибывших для восстановления крепостей и т. п. Приходилось отвлекаться и на усмирение разбойных действий в Балте бывших запорожцев, проживавших в районе Очакова “во многом и почти невероятном количестве”. Но главной проблемой оставался Крым. В противовес действиям турецкой и французской дипломатии российское правительство поддерживало стремившегося [33] к власти калгу-султана (наследника крымского престола) Шагин-Гирея. Сознавая, что “дела наши с Крымским полуостровом до такой уже крайности дошли и нетерпимости”, Екатерина II в приведенном в “Журнале” указе бригадиру Бринку повелела выдать Шагин-Гирею 50 тыс. рублей для найма ногайского войска и подкупа ханских чиновников. Российские войска готовились к вступлению осенью этого года в Крым для возведения своего ставленника на ханский престол. На последних страницах “Журнала” Прозоровского помещаются распоряжения войскам и маршруты их движения в Крым. Необъявленная война на полуострове вступала в решающую фазу.

При чтении “Журнала” Прозоровского ощущается стремление автора к объективному изложению событий. Он не идеализирует, как это обычно делается в военных мемуарах, поведение русских солдат и офицеров. Наряду с описанием их мужества и героизма, он не закрывал глаза и на отдельные случаи мародерства или разгильдяйства. Глубоко и подробно рассматривается здесь внутриполитическая ситуация в Крыму. Большое место отводится хитросплетению разнообразных интриг и опасным политическим играм, которые вели ханы, их ближайшее окружение и родовая верхушка татарских орд, неоднократно продававших интересы своего народа. Вероломство, жестокость и коварство этих вождей сопоставимы лишь с их алчностью, трусостью и властолюбием. Все эти качества умело использовало в своих целях российское правительство и военное командование.

После сложных дипломатических интриг и военных столкновений, выходящих уже за хронологические рамки публикуемого здесь “Журнала” Прозоровского, на крымском престоле утвердился Шагин-Гирей, который в феврале 1783 г. отрекся от него в пользу России. Восьмого апреля этого года был издан указ Екатерины II “О принятии полуострова Крымского, острова Тамани и всей Кубанской стороны под Российскую державу”.

“Журнал” А. А. Прозоровского рассказывает о том, что присоединение Крыма к России далось ценой многих и многих жизней. Крымские степи, горы и пляжи обильно политы потом и кровью тысяч русских солдат и офицеров. Много крови было пролито в XIX и XX столетиях, чтобы отстоять Крым, который являлся надежным форпостом России на черноморской границе и до сих пор имеет стратегическое значение для сохранения безопасности нашей Родины.

Еще одной исторической работой А. А. Прозоровского, включенной в состав его Записок, является Родословная князей Прозоровских. Автор трудился над ней в тот же период, когда писал свои мемуары, с самого начала представляя ее в качестве дополнения к ним. Об этом свидетельствует примечание, помещенное на первой странице “Воспоминаний” Прозоровского: “При конце сего сочинения присовокуплено будет для любопытствующих подробное описание родословия князей Прозоровских.” Немного об обстоятельствах появления этой работы.

21 апреля 1785 г. (приблизительно через год после выхода Прозоровского в отставку) была опубликована Жалованная грамота Екатерины II российскому дворянству, по которой ему разрешалось иметь особые сословные органы самоуправления — [34] губернские дворянские собрания. В связи с этим императрица повелевала: “во всякой губернии составить особую дворянскую книгу, в коей вписать дворянство той губернии, дабы предоставить каждому благородному дворянскому роду тем наипаче способнее продолжать свое достоинство и название наследственно /.../. Буде кто не внесен в дворянскую родословную книгу той губернии, тот не только не принадлежит к дворянству той губернии, но да и не пользуется общими преимуществами дворянства той губернии”. ⁴¹ В Жалованной грамоте даны подробные “Наставления для сочинения и продолжения дворянской родословной книги” и перечислялись те документы, которые могли служить доказательствами принадлежности к российскому благородному дворянству.

Необходимость документального подтверждения древности рода и его заслуг перед отечеством заставила дворян обратиться к старым семейным бумагам, а также к архивам центральных государственных учреждений в поисках материалов к составлению родословий. Это вызывало у дворян не только интерес к отечественной истории и чувство гордости за деяния своих предков, но и объективно способствовало возникновению и развитию науки генеалогии как таковой.

А. А. Прозоровский к этому времени был старшим по возрасту и положению членом княжеского рода — известный полководец, генерал-аншеф и кавалер; ему и надлежало собрать необходимые сведения. Кроме того, находясь в отставке, он имел досуг и главное — желание заняться этим и оставить потомству память о деяниях наиболее видных представителей своего рода, включая, разумеется, и себя.

“Родословная князей Прозоровских с показанием служб”, в отличие от предыдущих рукописей — “Воспоминаний” и “Журнала” — имеет собственное название. Текст выполнен писарской рукой на листах бумаги 3-й четверти XVIII в., сшитых в несколько тетрадей из 42 листов ⁴² и находящихся в середине конволюта толщиной в 156 листов. Конволют при научном описании материалов фонда Прозоровских-Голицыных в 1939 г. получил общее название: “Материалы для Родословной князей Прозоровских”. В него, кроме публикуемой здесь рукописи, входят следующие материалы: первоначальный, более краткий, вариант Родословной (доведенной до 18 декабря 1784 г. и включающей 59 имен), введение, примечания, дополнения, исправления, оглавление и копии копии справок из Разрядного архива и Архива Иностранных дел.

Судя по содержанию Родословной, Прозоровский в своих генеалогических изысканиях далеко не ограничился архивными документами; он общался с многочисленными родственниками, собирая необходимые ему сведения. Он хорошо знал и использовал современную ему историческую литературу, при этом невольно повторяя ошибки Миллера, Щербатова и Шлецера, исправленные впоследствии Карамзиным, Соловьевым и Ключевским. Результатом этой многолетней кропотливой работы явилась “Родословная князей Прозоровских с показанием служб”, которая и предлагается вниманию читателей. Она представляет собой самый полный [35] свод сведений о роде князей Прозоровских, хронологически охватывает период от 862 г. до 22 февраля 1790 г. и включает в себя 66 имен, считая женщин и детей, умерших в младенчестве.

Начало своей родословной автор традиционно берет от Рюрика, перечисляя всех известных в его время потомков первого варяжского князя на Руси. Род собственно князей Прозоровских ведется от Ивана Федоровича, двоюродного брата ярославского князя Андрея, приведшего в 1380 г. свое войско на Куликово поле в помощь Дмитрию Донскому. При перечислении всех его потомков особое внимание уделяется наиболее выдающимся членам рода. Здесь и воеводы, участники походов царей Ивана Великого и Ивана Грозного, и дипломаты, бывшие при первых Романовых послами в Швецию и Англию, и астраханский воевода, убитый вместе с сыном во время бунта Степана Разина, и ближние бояре при Алексее Михайловиче и его сыне Петре Великом, участники Азовских походов. Из упомянутых здесь родственниц назовем троюродную сестру мемуариста княжну Варвару Ивановну, неверную жену великого Суворова. Большое место А. А. Прозоровский отводит ее родному брату, генерал-аншефу Андрею Ивановичу, своему двоюродному брату, генерал-майору, тоже Андрею Ивановичу, а также родному сводному брату и полному тезке Александру Александровичу. Наиболее подробно, разумеется, освещена жизнь и деятельность самого составителя Родословной.

В своем творчестве в качестве мемуариста и историка А. А. Прозоровский проходит как бы три этапа, поднимаясь на более высокие ступени в отражении исторических событий: от записи по памяти субъективных впечатлений молодого офицера до создания широкого полотна хода войны на одном из главных ее фронтов и описания истории крупного дворянского рода. Как уже отмечалось, в литературном отношении “Журнал” Прозоровского не был доработан до конца. В то же время его Записки в целом отличаются логикой, последовательностью изложения и безыскусной искренностью. Их главная ценность заключается в правдивом отражении событий и в огромном количестве конкретной информации о малоизученном периоде отечественной военной истории.

В ходе работы по подготовке текста Записок Прозоровсого составители старались с максимальной точностью и полнотой передать содержание рукописи, сохранить колорит и своеобразие российского письма 2-пол. XVIII столетия, времени создания Записок. Учитывались также особенности языка автора, который учился читать и писать в 1730 — 40-е годы, когда не существовало еще многих норм и правил современного русского языка. В ряде случаев, когда орфография и пунктуация в рукописи искажала ее содержание или сильно затрудняла ее восприятие, приходилось адаптировать текст. Явные ошибки, пропуски или описки исправлены без оговорок. Сокращения, пропущенные слова или слоги восстановлены по смыслу в квадратных скобках. Пространные авторские примечания, занимающие порой несколько страниц, даны в тексте курсивом. Перевод иностранных слов и выражений, а также необходимые редакторские замечания приводятся в подстрочнике. Сведения об упоминающихся лицах и событиях, объяснение устаревших [36] географических названий, терминов и выражений дается в комментариях, помещенных после текста.

В работе над рукописью и комментариями составители во многом ориентировались на образцовые публикации, подготовленные крупным знатоком военной истории России 2-й пол. XVIII в. В. С. Лопатиным. Составители выражают глубокую благодарность востоковеду Д. А. Морозову за помощь в расшифровке ряда турецких и татарских терминов и названий, и особенно — ученому секретарю Государственного Исторического музея А. А. Смирнову, любезно предоставившему неопубликованную рукопись своего Военно-исторического словаря (в трех частях), который явился ценным подспорьем в нашей работе.

Когда подготовка к печати «Записок» Прозоровского была завершена, безвременно ушла из жизни Елена Степановна Самонина, прекрасный товарищ и добрый человек, отдавший много сил и времени этой книге

А. К. Афанасьев, кандидат исторических наук

Комментарии

1. Миних Б. К. Записки фельдмаршала графа Миниха. СПб. 1874. (216 стр.).

2. Трубецкой Н. Ю. Журнал собственный к[нязя]. Н[икиты]. Т[рубецкого]. по возвращении в 1717 г. из Немецкой земли. // “Русская старина”. 1870. Т. 1. № 1. С. 33-41.

3. Суворов А. В. Биография Александра Васильевича Суворова, им самим написанная в 1786 году. М. 1848. (45 стр.).

4. Гудович И. В. Записка о службе генерал-фельдмаршала графа И. В. Гудовича, им самим составленная. // “Русский вестник”. 1841. Т. 1. № 3. С. 607-681.

5. Бантыш-Каменский Д. Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. Часть 3. С.-Пб. 1840. С. 1-10. Русский биогрфический словарь. / Т. 15 /. Притвиц-Рейс. 1910 г. С. 4-11. и др.

6. Дубровин Н. Ф. Генерал-фельдмаршал князь Александр Александрович Прозоровский. (По его запискам и бумагам). // “Военный Сборник”. Отдел неофициальный. С. Пб. 1868. № 7. С. 3-36; № 8. С. 171-204; № 9. С. 3-40; № 11. С. 19-48.

7. ОПИ ГИМ. Ф. 145. Оп. 1. Ед. 2. Л. 1.

8. Памятные записки А. В. Храповицкого, статс-секретаря императрицы Екатерины II. М. 1862. С. 257.

9. Военная энциклопедия. Т. X. С.-Пб. 1912. С. 545. Дуров В. А. Русские награды XVII — н. XX в. М. 1997. С. 61.

10. Екатерина II и Г. А. Потемкин. Личная переписка. 1769-1791. М. 1997. С. 5.

11. ОПИ ГИМ. Ф. 145. Оп. 2. Ед. 4. Л. 13.

12. Соловьев С. М. Сочинения. Кн. XVII. М. 1996. С. 381.

13. “Стихи анакреонтические на брак его сият. кн. Александра Александровича Прозоровского Сент. 1780 г. в Наре.” М. б. г. В университетск. тип. у Н. Новикова.

14. ОПИ ГИМ Ф. 145. Оп. 2. Ед. 33. Л. 9 об.

15. Там же. Л. 10.

16. ОПИ ГИМ. Ф. 145. Оп. 2. Ед. 70. Л. 5.

17. ОПИ ГИМ. Ф. 145. Оп. 2. Ед. 13. Л. 3 об.

18. Бантыш-Каменский Д. Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. Часть 3. С.-Пб., 1840. С. 8.

19. Клепиков С. А. Филиграни и штемпели на бумаге русского и иностранного производства XVII-XX вв. М., 1959. С. 58. № № 460, 461. С. 82. № 1050.

20. ОПИ ГИМ Ф. 145. Оп. 1. Ед. 2. Л. 1-108.

21. ОПИ ГИМ Ф. 145. Оп. 1. Ед. 2. Л. 4.

22. Нащокин В. А. Записки. С 1712 по 5-е сент. 1759 г. С.-Пб. 1842. Лукин И. Ф. Жизнь старинного русского дворянина. Записки. // “Русский архив”. 1865. Вып. 7. Стб. 899-930. Болотов А. Т. Записки. / Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им дя своих потомков /. С.-Пб. 1871-1873. Прилож. к “Русской старине” за 1870-1871 гг.; С.-Пб. 1891.; М.-Л. 1931 и др. издания.

23. Записки Андрея Тимофеевича Болотова. 1737-1796. Т. 1. Тула. 1988. С. 147-167.

24. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им дя своих потомков. Т. 2. М. “Терра”. 1993. С. 7.

25. Пикуль В. С. Пером и шпагой. Роман-хроника. М. 1992. С. 221.

26. Там же. С. 226.

27. Подробнее об этом см. статью Т. С. Майковой: Военные “юрналы” Петровского времени. // Вопросы военной истории России. XVIII и первая пол. XIX веков. Сборник. М. 1969. С. 368-390.

28. Дубровин Н. Ф. Присоединение Крыма к России. Рескрипты, письма, реляции и донесения. Т. 1-4. Спб. 1885-1889.

29. ОПИ ГИМ Ф. 145. Оп. 2. Ед. 3.

30. Указатель воспоминаний, дневников и путевых записок VIII-XX вв. (из фондов Отдела Рукописей). М. 1951. С. 127.

31. ОР РГБ. Ф. 203 (ОИДР). П. 213. 1. 2. 3. П. 214. 1. 2.

32. Река времен. Кн. IV. (Провинциальный некрополь). М. 1996. С. 217. Сборник РИО. Т. 60. (Словник Русского биографического словаря) Спб. 1887. С. 437. В последнем из указанных изданий И. В. Коростовцев ошибочно назван Василем. (А. А.).

33. Река времен. Кн. IV. (М. 1996. С. 217.

34. Библиотека ОИДР. Вып. 2. Описание рукописей и бумаг, поступивших с 1846 по 1902 г. включительно. Труд Е. И. Соколова. М. 1905. С. 221.

35. ОР РГБ. ОИДР. 213. 1. Л. 1. В Словаре русских писателей XVIII в. годы его жизни указаны предположительно: /1754 — после 1804/. См. указан. изд. Вып. 2. К-П. М. 1999. С. 129.

36. ОР РГБ. ОИДР. 213. 1. Л. 1.

37. Словарь русских писателей XVIII в. Вып. 2. К-П. М. 1999. С. 130.

38. Записки Левашова публиковались под этим названием Спб. /Тип. Богдановича/. 1790. (160 стр.). и под заглавием “Плен и страдания россиян у турков, или Обстоятельное описание бедственных приключений, претерпенных ими в Царь-городе по объявлении войны и при войске, за которым влачили их в своих походах, с приобщением дневных записок...”. Полное название другой его работы: “Картина или описание всех нашествий на Россию татар и турков, и их тут браней, грабительств и опустошений, начавшихся в половине десятого века и почти без перерыва чрез восемь сот лет продолжавшихся. С приложением нужных примечаний, разных известий касательно Крыма и прав Российских Государей на оный. Сочинение действительного статского советника Павла Левашова.” Спб. 1792.

39. ОПИ ГИМ Ф. 145. Оп. 2. Ед. 3. Л. 4 об.

40. Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемых Николаем Калачевым. Спб. 1861. С. 5-14 и журнал “Киевская старина”. 1889. № 12. С. 628-637.

41. ПСЗ — 1. Т. XXII. № 16187. Жалованная грамота дворянству.

42. ОПИ ГИМ. Ф. 145. Оп. 1. Ед. 1. Л. 52-93.