МИТРОПОЛИТ ПЛАТОН

(ЛЕВШИН П. Г.)

ЖИЗНЬ ПЛАТОНА, МИТРОПОЛИТА МОСКОВСКОГО

СОБСТВЕННЫЕ ЕГО ЗАПИСКИ.

(См. начало в Москвитянине, № 4, 1849)

(Продолжение.)

Платон, быв пострижен, успокоился, видев свое давнее желание исполненно. И по духу Евангельскому всякий христианин должен быть всегда воздержен, не стяжателен, смирен, послушлив, трезв, богомолен, никакими излишними житейскими заботами себя не связывать; а притом, хотя может иметь жену, по слабость плоти, но жить с нею целомудренно, и более по Апостолу, пребывать в посте и молитве, нежели предаваться сладострастью. Хотя почитал он безженство не легким бременем для немощи плоти, но напротив, всегда со страхом воображал супружеское состояние: каким трудностям, заботам, скорбям, бедствиям подвержен женатый и мирский человек, содержа жену, дом, воспитывая детей, устрояя их к местам и всем им во всём сострадая; и ежели какое от того получают утешение и удовольствие, но сия [2] чаша несравненно более горестию растворенна. Но что же еще должно терпеть в мире от соседей, от клеветников, от завистников, от разных внезапных злоключений, от всегдашних соблазнов и случаев ко греху, от сует и забот, яко непрестанных волнений моря житейского. Все сие живо воображая, Платон ублажал безженную жизнь и уединенную, а мирскую оплакивал; а чрез то и борьбу плоти облегчал. Притом, уединенная монашеская жизнь, кроме того, что подает меньше случаев ко греху, а более тишины, много содействует к богомыслию, и к приобретению просвещения, беспрепятственным упражнением в премудрости духовной и мирской. Так рассуждал Платон. И потому, когда после Государыня Императрица Екатерина II, избирая его в учителя к сыну своему, Государю Наследнику, спросила: «почему он избрал монашескую жизнь?» ответствовал, что по особой любви к просвещению. На сие Императрица: «да разве нельзя в мирской жизни умножать просвещение?» Льзя, ответствовал он, но не столь удобно, имея жену и детей н разные мирские суеты, сколько в монашеской жизни, где он по всему свободен. Сей ответ решил Императрицу в избрание его в учителя. И так быв Платон своим состоянием доволен, как бы другие ни рассуждали, жил в монастырском уединении, проходя должность учительскую. Ибо определен учить риторику и катихизис в Семинарии толковать. Притом, скоро по пострижении, в том же месяце отправлен в Москву для произведения во Иеродиакона, где и посвящен в Московском Успенском Соборе, Августа 50 дня 1758 года Преосвященным Тимофеем, Митрополитом Московским, пастырем добродушным.

По возвращении из Москвы, нашел приехавшего из С.-Петербурга в Лавру, начальника Лавры и своего Архимандрита Гедеона. Архимандрит в первый день, как его увидел, столь его возлюбил, что предпочитал всем и имел его при себе, в бытность в Лавре чрез три месяца, безотлучно; даже никуда без него не выезжал; и [3] столь ему благодетельствовал по самую кончину свою, что Платон всегда его признавал или первым по родителях, или равным с ними.

Нельзя умолчать, чтоб хотя кратко не сказать о жизни сего Платонова благодетеля. Гедеон был родом из Казани; там в Семинарии учился и учителем был. Оттуда, не могши получить дозволения, бежал и явился в Синоде, и просил, чтоб его определить в Московскую Академию для окончания богословского учения, куда, по многим затруднениям, и определен; где и учился, быв в недостатке, имев одно содержание монашеское. Но как по случаю вместо учителей, прошен он был сказать проповедь в Академии, сказал, и тотчас не только всех усладил, но и удивил. Ибо подобного проповедника еще не слыхивали. Потом еще сказал, и еще славу свою умножил, и как многие начали его просить сказать проповедь в праздники, по монастырям н приходским церквам, то чем более говорил, тем более похвалы о нём умножались. Слава сия потом дошла до Двора и до покровителя ученых, бывшего при Дворе в отличии, Ивана Ивановича Шувалова. Он потребован в бытность в Москве Двора ко Двору, где сказав проповедь, заслужил благоволение от Императрицы Елисаветы Петровны; и по награде определен ко Двору проповедником, где трудился не мало в оказывании проповедей, и все его проповеди напечатаны в трех томах. Потом произведен в Архимандрита в Саввин Монастырь и в Синод Членом, а скоро переведен и в Троицкую Лавру, где быв с небольшим три года, посвящен во Епископа в Псков, и там скончался 1765 года, в младых летах, не более от роду имея, как 33 года, к общему сожалению всех прямо знавших его. Сей Гедеон имел особенный дар красноречия. Столь приятно и сладостно произносил свои слова, что все слушатели, яко вне себя, от уст его висели, и боялися, чтоб не перестал. Чему был свидетелем многократно сам Платон. Учения был хотя не отличного, но от природы остроумен и проницателен. [4] Свойства был весьма горячего, сердца открытого, уст весьма свободных и смелых. И сею свободностью много нажил недоброжелателей, и многим бедствиям себя подверг, кои, может быть, подали случай и к сокращению его жизни. Однако то служит ему в похвалу истинную, что даже от тех, кои не любили его за свободность слов, похваляем был за добросердечие. Таков был Гедеон.

А Платон его любил, находясь при нём в Лавре безотлучно; кроме должности учительской и оказывания по временам проповедей, исправлял нередко, по должности перводиакона в Лавре, священнослужение; и первую литургию исправно совершил, начальствуя при служении Архимандрита, Сентября 3 дня, хотя Архимандрита Лаврского служение по многому сходно с служением Архиерейским; и имея Платон голос приятный и светлый, лицо лепое и младое, и в служении по всему исправный, заслужил ту честь, что признавали его лучшим из всех тогда, а может быть и прежде, бывших Иеродиаконов. По отбытии из Лавры в С.-Петербург благодетеля своего, Архимандрита Гедеона, Платон в некоторое впал уныние и грусть, по обыкновенным человеческим искушениям: что узнав Архимандрит, дабы его ободрить, потребовал его к себе в С.-Петербург на сырную неделю 1759 года, где пробыв дней с десять, возвратился с большею духа бодростью. Потом в том же году паки, по требованию, был С.-Петербурге, во время вакаций, и пробыл там недель с шесть. Да и в 1760 году на время вакаций туда же потребован к пятому числу Июля; а по случаю праздника Преподобного Сергия, в оба года, говорил проповеди, в принадлежавшей тогда к Троицкой Лавре и великим её коштом вновь по всему, помянутым Архимандритом Гедеоном устроенной, Ново-Сергиевской, что по Петергофской дороге, пустыне, принадлежащей ныне к С.-Петербургской Епархии в числе второклассных монастырей. [5]

Не умолчу нечто с Платоном в сей пустыне случившееся. На праздник 5 Июля 1760 года, званы были Архимандритом из С.-Петербурга, где тогда Двор находился, знаменитые гости: Граф Алексей Григорьевич Разумовский и Иван Иванович Шувалов. Они, увидев Платона, вступили с ним в разговор о разных материях. Платон был в разговорах свободен и весел. Они столько его полюбили, что Гр. Шувалов захотел его представить Императрице, с тем, чтоб его отправить на своем коште в Париж в Сорбонну для усовершенствования; но Архимандрит на то не согласился. Однако любовь Шувалова к Платону от тогда продолжалась до самой кончины его, или любезными посещениями, или дружескими переписками. А Граф Разумовский, также его полюбя, узнав его еще искусна в пении, и с ним поя, влек с собою в С.-Петербург, и хотел представить Императрице, говоря, что она будет довольна сего монаха узнать: однако до того по зависти не допустил находившийся при нём, яко дядька, кривой Шубской.

Быв Платон троекратно в Петербурге, не только узнал сей знаменитый Граф, но и имел счастье благосклонно принят быть первенствующим тогда Архиереем, Митрополитом Новгородским Димитрием Сеченовым, который его с того времени, по самую смерть, яко за друга почитал, о чём после будет помянуто; также стал знаем и другим Архиереям, яко то: Палладию, Епископу Рязанскому, Порфирию, Епископу Коломенскому, Сильвестру Кулябке, Архиепископу С.-Петербургскому. А Архимандрит Гедеон не только его многим пожаловал, но соблаговолил Платону посвящену быть в Иеромонаха, что над ним и совершил Преосвященный Палладий, Епископ Рязанский, на Троицком подворье, в домовой Казанские Богородицы церкви, 1759 года Июля 20-го дня. А притом его Архимандрит определил в том же году Префектом Семинарии Троицкие и Философии учителем, и первым соборным, в присутственном в Лавре месте, в учрежденном соборе, управлявшем тогда Лавру и [6] приписные монастыри и все отчимы. В проезды свои в С.-Петербург познакомился с Новгородскими учителями, Симоном, что ныне Архиепископ Рязанский, Тихоном первым, Епископом Воронежским, умершем там на обещании, с Парфением, бывшим там Ректором, а после Епископом Смоленским, пастырем добрым, с коим по блаженную кончину его имел дружескую переписку, также и с другом его, Георгием Конисским, мужем преученым и великим гонимого в Польше благочестия поборником.

Таким образом Платон, пребывая в Лавре и отправляя свои должности, был весьма доволен своим состоянием, и часто после говаривал, что никогда он столь спокойно и счастливо нигде не жил, как чрез пять лет своего учительства. Был от всех любим; особливо с тогда бывшими властями обходился дружески, и почти неразлучно. А власти были — Наместник Гавриил, что ныне Митрополит Новгородский, а по нём Иннокентий, что после Архиепископ Псковский, который в сем 1799 г. и преставился в С.-Петербурге, Келарь Иоанн, который был Новоспасским Архимандритом, и там скончался, Казначей Антоний, который был Олонецким Епископом, и там преставился.

Особливо Платону нравилось, что всё в Лавре находил готовое, яко то всегда довольный стол, и напитки, и выезд, и нимало о том не заботился. Должность была для него не затруднительна; всеми любим, с учителями друг, ни в чём не оскуден, здоров и весел, и летом весьма часто, со властями и со учителями, посещали превеселое и милое загородное место, называемое Корбуха, где и баня летняя была. Там прогуливался Платон с товарищами по садам и лесам; плавал по прудам, пристойными играми веселились, и в дружеских, не редко ученых, разговорах, не чувствительно время проходило, при вкушении благовонных испарений и при оглашении пением разных птиц. По истине то время было райское и весна лет Платоновых. Всегда он о сем времени [7] с воздыханием воспоминал, яко наступившие потом разные не малотрудные должности, и заботы, и мирские суеты, а притом и болезни не редкие, не дозволяли уже ему таковым удовольствием наслаждаться.

В 1761 году, по отбытии Наместника и Семинарии Ректора Гавриила в Московскую Академию в Ректора и Архимандрита, Платон определен Ректором и Богословия учителем. В том же году лишился он благодетеля своего, Архимандрита Гедеона, который произведен во Епископа в Псков; а на место его пожалован во Архимандрита, придворных певчих уставщик, Иеромонах Лаврентий Хощатовский, родом Белоруссец, человек неученый, но добродушный и учащих и учащихся усердный любитель. Он, прибыв в Лавру в 1762 году , столь полюбил Ректора Платона, что он, всегдашним и почти неотлучным пребыванием при нём, почитал уже себя ни сколько отягощаемым; всегда с ним обедал; всегда ужинал; всегда всюду с ним выезжал; однако благодеяниями его и ласковостью столь взыскан, что никогда без благодарности имени его поминать не мог.

При сем в первый раз случилось узнать Платону, что есть придворный нрав. Видя, что Архимандрит Ректора жалует, все власти, все соборные, все учители, его яко на руках носили. Но единожды, по некоторому случаю прогневался на него Архимандрит, и чрез две недели его к себе не допускал. Все и власти, и соборные, и учители, или холодно с ним стали обращаться, или и совсем отвращались. Но когда паки Архимандрит в прежнее любовное обращение его принял, тогда и все переменились и стали по прежнему. Тогда Платон, приметив сие, а после жив при Дворе, сказал, что и в монастырях есть что-то похожее на придворное.

По Императоре Петре III вступила на престол Императрица Екатерина II. Обнародовано, что будет Императрица в Москву для коронования в Сентябре месяце. Архимандрит тотчас отправился в С.-Петербург, [8] вместе с Платоном, и побыв там с месяц, возвратился в Лавру, и заключая, что по коронации не преминет Императрица посетить Лавру, поручил Ректору Платону сделать надлежащее к тому приготовление. Он, по должности сие взяв на себя, изготовил приветствия, оду, канты, иллюминацию, и на 40 человек особую торжественную одежду, с венками на главах и с пальмами в руках, и речи от себя (чему всему есть особое печатное описание), и в ожидании Высочайшего присутствия, всех занимал в надлежащих упражнениях. Между тем праздновано было, как везде, так и в Лавре, день коронации, Сентября 22 дня; а при сем случае Платон говорил проповедь в Лавре. Потом и действительно скоро воспоследовало Императорское Лавры посещение, Октября * (В рукописи не означено числа) дня. У Лавры встречена была Архимандритом с братиею. На другой день на литургии проповедь говорил Наместник Иннокентий. После обеда, Императрица посетила Семинарию, где по приветствии от учеников, Ректор говорил Императрице речь; а потом нечаянные были учинены диспуты, по желанию и побуждению Графа Григория Григорьевича Орлова; что всё принято Её Величеством благоволительно, и пожалован он с учителями довольно денежною наградою. — А в 1763 году, в Марте месяце, по имянному Императрицы указу, определен в Лавру Ректор Платон Наместником на место Иннокентия, который выбыл в Епископа Викария Новогородского в Олонец. Наместничью должность Платон и принял не охотно, и проходил с тягостью. Поелику с нею соединено было не только смотрение за монахами и всегдашнее принятие гостей, но и хлопотливое в соборе вотчинными делами приказное правление: что Ректора отвлекало от приятного для него в школе упражнения, ибо он оставался притом и Богословия учителем. Почему и располагался было от наместнической должности отказаться; но вот что открылось. [9]

Воспоследовал того года в Мае месяце паки Императрицы поход в Ростов, для перекладывания мощей Димитрия Ростовского в новую раку, и далее в Ярославль. Почему паки Императрица прибыла в Лавру. Платон, яко Наместник, встретил Императрицу у креста с приветствием; и по прибытии на другой день говорил проповедь о пользе благочестия, которую Государыня столь приняла благоволительно, что тотчас повелела оную напечатать, и удостоила его с Архимандритом быть при своем царском столе. Случилось ему за столом сесть с Г. Генерал-Прокурором Князем Яковом Петровичем Шаховским, который был тогда в особливой у Императрицы милости. Князь за столом с Наместником непрестанно говорил о разных материях. Императрица, приметив сие, говорит Князю: «вы никак полюбили О. Наместника, что не перестая с ним говорите?» На то Князь: «это, Государыня, не человек а урод.» — «Почему так? Какой он урод?» возразила Императрица. На сие Князь: «Я, Государыня, с ним о разных материях разговаривал: он на всё столь исправно ответствует и всё столь основательно решает, что меня удивил. И как я его о многом и до иных стран касающемся вопрошал, он всё так объяснял, как будто в чужих краях учился. Я его спрашивал, не был ли он в чужих краях, и где учился? он говорит, что нигде не был, а учился только в Москве, в Спасской школе. Сие всё, Государыня, меня удивило, что сей монах, в столь молодых летах, столько знания имеет; и потому я его называю уродом». И притом прибавил: «Дай Бог, чтоб наши дети, столько учась и столько издерживая, до такого просвещения достигли». Таковой ответ Князя много увеселил Императрицу, да и всех за столом сидящих взор и внимание на Платона обратил: ибо Князь говорил весьма громко. Сие слыша, Платон внутренне Бога благодарил за таковое милостивое судеб его действие. И потом Императрица приглашала Наместника ехать с собою в Ростов. Но он извинился болезнью; [10] был разными приуготовлениями крайне утружден и утомлен, желал сколько-нибудь успокоиться.

По отбытии Императрицы в Ростов, куда и Архимандрит отправился, прибыли в Лавру три первенствующие Архиереи, Синода члены: Митрополит Новогородский Димитрий, Гавриил Архиепископ С.-Петербургский, бывший потом Митрополит Киевский, и Амвросий Архиепископ Крутицкий, бывший потом Московский, коим велено быть в Ростове, для совершения обряда, куда Архимандрит наперед отправился. Их встретил с братиею Наместник Платон, и приветствовал и угащивал. При чём ему Новогородский Митрополит объявил, что избран, де, во учители к Государю Наследнику, друг его, Архимандрит и Ректор Академии, бывший потом Митрополит Новогородский Гавриил: что Платон принял со обрадованием. Ибо о себе, чтоб быть ему в сей должности, и не помышлял; да и слухов никаких к нему о том не приходило.

И так проводив Преосвященных, паки по некоторых днях их возвратившихся из Ростова встречал и принимал Платон; а Архимандрит еще не возвратился из Ростова. При чём Митрополит Димитрий Наместнику объявил, что он будет учителем у Государя Наследника. И как сему Платон удивился, и сказал, что сие объявление с его прежним не сходственно. На то Преосвященный объяснил, что Государыня, де, быв в Ростове, его Преосвященного об нём Платоне спрашивала; и как, де, он об нём вызвался с похвалою: то Императрица также похваляя его дарования, сказала, что она положила его взять в учителя к Великому Князю. На что Платон со удивлением сказал, что он никогда о том не думал ; но буди воля Господня.

По возвращении из Ростова, паки Императрица посетила Лавру; и увидев Платона, тотчас благосклонно вопросила: есть ли ему легче? — Потом паки удостоился быть при Государском столе; и пожалован куском [11] бархата рытого и денежною с прочими дачею немалою, и благополучно опроводили Высокую Гостью. Дни чрез три после сего, Архимандрит отправился в Москву, для принесения благодарения за посещение, и с собою, крайне не хотевшего и желавшего несколько по трудах успокоиться, взял Платона. Но на дороге получил Архимандрит курьера от Двора с письмом, чтоб приехав ему в Москву, взять с собою Платона Наместника, и явиться с ним ко Двору.

Приехав в Москву, в тот же день Архимандрит с Платоном ко Двору явился, где им сказано, чтоб остаться при столе. За столом Императрица с ним благоволительно разговаривала и разные вопросы задавала; а паче Граф Панин, яко Гофмейстер Наследника, разными предложениями его испытывал, особливо, как приметно было, хотел узнать, не суеверен ли Платон. При чём в первый раз за столом и будущего своего воспитанника, Великого Князя видеть Платон имел честь. После стола Граф Панин позвал к себе Архимандрита и его, и объявил Платону , что Её Императорское Величество определяет его к Государю Наследнику Павлу Петровичу в учителя Богословия, с определением жалованья по тысяче рублей; а о прочем, де, содержании его положено будет в С.-Петербурге. Ибо тогда Двор отправлялся в С.-Петербург. И как Архимандриту следовало туда ж отправиться для присутствия в Синоде, то и просил Граф его, чтоб он, отправляясь в С.-Петербург, взял с собою и Наместника Платона. При чём Платона просил Граф, чтоб он на другой день приехал к столу Великого Князя, и с ним бы познакомился. Почему он и был при столе, и с Великим Князем и с другими несколько познакомился, и простился благополучно.

А как в тот же день отправлялся в свою Епархию благодетель Платонов, Преосв. Гедеон, Епископ Псковский, то поспешил Платон проститься с ним на веки, с некоторым с его стороны предчувствием и предсказанием, [12] что Бог, де, ведает, увидятся ли они впредь. Что казалось сказано быть случайно; но Бог самым делом утвердил. Ибо он, занемогши дорогою, и приехав во Псков больной, чрез несколько дней скончался. Дай Бог ему вечный покой! А Платон, всё исправив, с Архимандритом возвратился в Лавру, где тотчас сдал с себя Наместническую должность, и постарался Богословие кончить, и кончил к Петрову дню.

Между тем Платон, не имея более никакой должности и хлопот, покоился по трудах, гулял с учителями, особливо в любимом месте Корбухе, и приготовлялся к дороге до Ильина дня. А после Ильина дня, простившись с друзьями, и любезное Лавры место приветствовав слезами, отправился с Архимандритом в путь. — В С.-Петербург приехали в первых числах Августа 1763 года, и остановились на Троицком подворье, на Фонтанке.

Как в Ново-Сергиевской пустыне, принадлежавшей тогда Лавре, новопостроенная соборная церковь готова была к освящению, и Архимандрит положил звать к тому Императрицу, то и желал, чтоб при сем случае Платон сказал проповедь, которую он и сказал в присутствии Государыни, Августа 10 числа. До того же месяца на Успениев день говорил проповедь во дворце, в Высочайшем присутствии. А между тем Платону определено от Двора жилище, и содержание. Покои не худые отведены, в бывшем деревянном зимнем дворце, что на Мойке. Содержания, кроме 1000 руб. жалованья, положено на стол 500 р., по штофу водки на неделю, по бутылке рейнвейну на день, меду, полпива, кислых щей, дров и свеч, не оскудное число, белье столовое и посуда всякая дворцовая, да истопник и работник; а сверх того карета дворцовая с парою лошадей и с конюхом. И так Платон начал жить в новом месте и несколько новым родом жизни. Ибо, привыкши жить в монастырском уединении, тут окружен был мирскими, всякого состояния и пола людьми, в том же дворце живущими: что не очень ему нравилось; [13] но рад был, что тут же была церковь, в которой по воскресным и праздничным дням исправляли службу придворные священники.

Положено Великому Князю учение преподавать три дня в неделю: в понедельник, среду и пятницу, по часу, назначив к тому 12-й час, а по воскресным и праздничным пред обеднею читать Священное Писание с объяснением, сколько время дозволит. И так, призвав Бога на помощь, начал учение Платон с Великим Князем, Августа 30-го дня, сказав речь, в коей объяснив пользу сего учения, увещевал Высокого ученика, чтоб прилагал к тому всякое внимание и прилежание. Великий Князь был горячего права, понятен, но развлекателен. Разные придворные обряды и увеселения не малым были препятствием учению. Граф Панин был занят министерскими делами, но и к гуляниям был склонен. Императрица самолично никогда в сие не входила. Однако Высокий воспитанник, по счастью, всегда был к набожности расположен, и рассуждение ли или разговор относительно Бога и веры были ему всегда приятны. Сие, по примечанию, еще ему внедрено было со млеком покойною Императрицею Елисаветою Петровною, которая его горячо любила, и воспитывала приставленными от неё весьма набожными женскими особами. Но притом Великий Князь был особо склонен и к военной науке, и часто переходил с одного предмета на другой. Платон проходил свою должность с надлежащим тщанием, не упуская никогда назначенного дня и часа. Ободряло его то, что он от Высокого воспитанника имел счастье весьма любим быть. А порядок учения тот точно был следован, какой им издан в напечатанной Богословии. Между тем Платон, по своей воле, и избегая праздности, а времени к тому имея довольно, не редко говорил проповеди, всегда в Высочайшем присутствии; особливо охоту его к тому умножало, что оные всегда заслуживали похвальные отзывы; и те все проповеди напечатаны. Не оставлял также при Дворе в большие праздники служить [14] с придворными священниками, вместо духовника Дубянского, который по престарелости охотно на то соглашался, да еще и упрашивал; и всякий год в великий пост Платон служил в особой церкви, и преподавал Великому Князю святое причастие, к коему всегда набожный воспитанник приступал со благоговением, и в тот день был особенно доволен и весел. Когда отсутствие Двора было в Царское Село, Платон там же имел пребывание, а когда в Петергоф, тогда жил в пустыне Новосергиевской, и в назначенные дни туда ездил.

Живучи и при Дворе, не оставил своей любви к уединению; редко куда выезжал, и то более к духовным. Но вместо того всегда почти у него собрание было иностранных людей, яко то: Греков, Сербов, Далматов, Французов, Немцев, Италианцев, и других. Ибо он с ними обращаться и разговаривать особенную всегда охоту имел. Собирались они всегда к нему или на обед, или по вечерам. II от такового обращения он много пользовался. Ибо из них многие были люди ученые и свет знающие. Почему многих вещей знание, кое чрез науки получить нельзя, от них приобрел. А притом как он возымел охоту учиться Французскому языку, то обращение с людьми, сей язык знающими, много ему помогало. Почему он и успел в том языке, несколько мог разговаривать, а читать и разуметь Французские книги удобно мог.

Таковы Платоновы упражнения и обращения проходили с 1765 до 1766 года половины. А в другой половине, в начале Июля месяца, объявлен Синоду Императрицы указ, чтоб Платона произвесть во Архимандрита Троицкие Лавры, на место умершего в том году, в Генваре месяце Архимандрита Лаврентия. В каковое звание он и посвящен, 1766 г. Июля 16 дня, в Петергофе, в Высочайшем присутствии, Преосвященным Митрополитом Димитрием Новогородским. Почел себя обрадованным Платон чрез сие производство; поелику определен в то [15] место, где он постригался, был учителем, соборным, Наместником, и которое ему особенно было любезно. А притом умножило его обрадование и то, что он уже имел жить на своем Троицком подворье, что на Фонтанке, где и покоев было довольно, и церковь домовая, и услуга вся людьми и вещьми готовая. А живучи в придворных покоях несколько с утеснением, и между людьми светскими, и в поезде придворном всегдашнее находя затруднение, не без скуки иногда было ему. Следовало новому Архимандриту быть и в Синоде Членом, поелику было определено всегда Архимандритам Троицкие Лавры быт в Синоде Членами; но на сей год он до того не допущен, по внушению одного из Синодальных Членов, хотя впрочем с ним весьма дружно обходившегося, который, зная свободность Платонового права и рассуждения, заключал, неизвестно почему, что от него по делам может воспоследовать какое-либо затруднение.

И так Платон продолжал свое упражнение обучением Великого Князя тем же порядком. А к тому занимался делами, до монастыря и до Семинарии принадлежащими, стараясь и монашествующих содержать в порядке, и училище в лучшее привести благоустройство, и во всём сохранить доброе хозяйство. Притом новому Архимандриту, по особенному ходатайству Великого Князя, определен, не в пример прочим, штат певчих с поддьяками, 18 человек, с определением на них жалованья по 1000 р. в год. А сам Архимандрит получал жалованья Архимандричьего по 2000 руб., с некоторыми от Лавры доходами, да сверх того от Двора всё то содержание, что и прежде получал; да вместо выезду из Государевой конюшенной суммы по 500 руб. Таковое содержание было не оскудное, и Платон был своим состоянием доволен, от всех любим и не мало почитаем; имея хороших певчих вольных, утешался музыкою духовною, в которой особенную имел охоту, и сам был в ней небезыскусен. Часто служил и на подворье и при Дворе, [16] и продолжал оказывание проповедей, как и прежде; особливо, что и желаемым здравием Бог его доселе благословил. Но в сем году, скоро по производстве, посетил его Бог болезнью, не бестяжкою. Она случилась от простуды, на шее, при ухе, называемая от лекарей паротис, и быв запущена, с трудностью могла от искусных лекарей излечена быть; так что нужно было три раза на шее делать инцизии, с протягиванием заволоки, с весьма чувствительною болью, и едва чрез три месяца от оной освободился. Ослабленный болезнью, в первый раз явился он ко Двору в новый 1767 год, и от Императрицы принят был благосклонным соболезнованием. И как в сей год положено Двору отправиться в Москву, то почему и новый Архимандрит отпущен в Лавру до прибытия Двора в Москву; куда он и действительно отправился в конце Генваря. И быв в Москве, вступил в Лавру в Феврале, месяце, еще чувствуя слабость от прежде бывшей болезни. Воспел Богу благодарственная Платон, узрев св. обитель и братию, которые ему все почти были знаемы, и совершив божественную литургию, и сказав слово, как надлежит жить добрым монахам; входил подробно в хозяйственное, по Лавре и Семинарии, распоряжение. И не быв более 10-ти дней в Лавре (ибо услышал, что между тем Двор в Москву прибыл), отправился в сей царствующий град, на свое Троицкое подворье, что на Самотёке. И проходя при Дворе свою обыкновенную в обучении Государя Наследника и в оказывании проповедей должность, между тем упражнялся в отстройке каменных на том подворье палат. Оные вчерне были устроены Архимандритом Гедеоном, однако по отобрании вотчин остались не конченными. Но скоро по производстве во Архимандрита, Императрица пожаловала Платону на отстройку тех палат 5000 руб., которые он совсем окончил к Августу месяцу, и устроил домовую церковь, которую и освятил 16 дня Августа; и то освящение удостоил присутствием своим Государь Наследник [17] и Его обер-гофмейстер, Граф Никита Иван. Панин с прочею придворною свитою; и соизволил в новых палатах взять обеденный стол.

В том году имел Платон печальный случай быть на погребениях Московского Митрополита Тимофея, своего рукоположителя, а потом благоприятеля своего, Преосвящен. Димитрия Митрополита Новогородского Сеченова, при коего необыкновенной болезни и кончине был почти неотлучен. — Но вместо того был обрадован посещением Монархинею Лавры к празднику, Июля к 5 числу, и каким образом при сем случае всё происходило, и какими милостями Архимандрит, и Лавра, и Семинария от Императрицы взысканы, о сем есть особое печатное описание. В том же месяце прибыл и Государь Наследник в Лавру, и быв в ней около трех дней, и веселясь в загородном Лавры доме, называемом Корбуха, столько был доволен, что весьма часто о том после напоминал, даже некоторых учителей, кои ему особенно понравились, воспоминал по именам.

Таким образом кончился 1767 год. А в начале 1768 г., в Генваре месяце, при отъезде Двора в Петербург, пожалован Архимандрит Платон в Синодальные члены. И потому поехав на краткое время в Лавру и сделав нужные распоряжения, отправился в С.-Петербург.

По приезде было его упражнение тоже и при Дворе, и в своем доме, и таким же порядком, как и прежде. Но се новое возложено на него звание — присутствовать в Синоде. Горел Платон ревностью ко благу Церкви и духовного чина: и сия ревность была ему яко врожденная. Усердствовал входить в дела и споспешествовать к лучшему. Но многие узрел он затруднения, кои ревность его или останавливали или притупляли. Сие сильно смущало Платонов дух и оскорбляло, особливо, что несчастливые обстоятельств обороты его останавливали в лучших его намерениях. Почувствовал же он и ослабление своего здоровья, случающимися частыми коликами, самыми мучительными и не безопасными, которые не редко [18] приключались ему и во весь остаток его жизни, ослабив совсем желудок.

Но в 1770 году Сентября 22 дня, пожалован он прямо в Архиепископа в Тверь, и посвящен при Дворе, Октября 10 дня, Преосвященными Гавриилом Митрополитом Киевским, Гавриилом Архиепископом С.-Петербургским, Иннокентием Архиепископом Псковским и Григорием Митрополитом Унгровлахийским, в присутствии Императрицы и случившегося Прусского Принца Генрика, для которого, чтоб видеть ему сей обряд, отложено было до того дня посвящение. А притом оставлен он был и Архимандритом Троицкой Лавры по прежнему.

Сие последнее оставленное для него место наиболее его увеселило. Ибо он к месту сему столь был, так сказать, пристрастен, что лучше, может быть, захотел бы при нём едином остаться, нежели быть Архиереем, лишившись его. И сие его расположение как при Дворе было не безызвестно, то оно и послужило, дабы и сие место при нём осталось, к совершенному его удовольствию. Новое звание получив, Архиепископ Платон, и возблагодарив Императрицу пристойною речью, почувствовал всю важность и тягость оного. Тотчас всей пастве отправил он печатное подобающее послание; и начал особо входить в дела паствы своей, не оставляя присутствовать в Синоде и прежних своих должностей при Дворе и по Лавре. В управлении паствы единственное его намерение и ревность вся состояло в том, чтоб духовенство исправить, производя сколько возможно лучших священников; а худых, или исправляя, или неисправляемых лишая звания. Был он совсем чужд от мздоимства; не только что почитал то противным совести, но и всегда представлялось ему подлою низкостью, чтоб от другого что-нибудь взять, который его беднее, да и как бы почитать себя ему одолженным, и себя выставлять за такового бедняка, который без того, аки бы, не имел чем содержать себя. И так совсем был чужд от постыдного мздоимства; даже, когда чем его даривали, приятели его и друзья, стыдился [19] он быть у них как бы в долгу и всегда чем-нибудь их взаимно отдаривал.

В производстве дел не взирал Платон ни на сильные лица, ни на просьбы, ни на слезы, коли то находил с справедливостью законною, не сообразным и с расстройством общего паствы порядка. Также и выборы от прихожан во священно и церковнослужители не много уважал; ибо находил их по большей части пристрастными или вынужденными просьбою других, не имеющих другого достоинства, кроме что умеют докучать, кланяться и плакать. Таковая Платонова поступка многим была не по нраву, и невыгодные за то слышал он отзывы; но вместо того большая часть всякого состояния людей были тем довольны и должною ободряли его похвалою, видя во всём его прямодушие, а притом и на самом деле усматривая лучший по духовенству порядок; как-то и был пастырь тем утешен, что некоторые из дворян отозвались к нему с благодарностью за хороших данных им священников. И как сие Архиепископа удивило, зная, что священники даны не те, кои ими были выбраны и представлены, и потому им говорил, что он сему удивляется, зная, что многие на сие ропщут; на то отвечали: что подлинно и они роптали, что другие вместо выбранных ими поставляются, думая, что делается то по пристрастью какому, то есть, или по мздоимству, или по ходатайству и проискам, как-то, де, прежде и бывало, что нами выбранных лучших не ставят, а дают других худших. Но как, де, они ныне усмотрели, что даются священники хорошие, и гораздо лучше выбранных нами, то и перестали роптать, а напротив отзываемся с благодарностью. И так Пастырь, сим быв ободрен, продолжал свое о лучшем духовенстве попечение. Старался он сколько возможно уменьшать причет, чтоб излишних и ненужных не было; а притом и приходы скудные и малочисленные или упразднять, или приписывать к другим приходам, дабы более доставить духовенству пропитания, и излишних трудов избавиться. Ибо приметил он, что чем скуднее причетники, [20] тем более во всякие впадают бесчиния. Также пресекал родство, дабы под сим именем мест не получали. Сие всячески пресекал Пастырь сей; а единственно уважал достоинство и способность и непорочное житие.

Возымел же он усердное старание и о Тверской Семинарии, которая на всё содержание свое получала только по 800 р. в год; он у Императрицы испросил прибавки 1200 р. И так стала она получать по две тысячи р. в год. Умножил число учеников. И как Троицкая Семинария состояла в лучшем порядке, то он для усовершенствования послал Тверских учеников до 70 в Троицкую, и назначил им там содержание.

Притом приложил старание и о благолепии церковном. Тверской кафедральный Собор строением довольно обширен и хорош: но внутри были голые стены, и иконостас не худ, но не порядочно поставлен. Архиепископ, кой-как собрав потребную сумму, и своими и сторонними мастеровыми, весь Собор внутри подмазал, и весь живописным хорошим искусством росписал; сделал двои хоры; иконостас привел в порядок; престол возобновил; и потом освятил, к удовольствию своему и общему всех. И сие новое Собора украшение заслужило благоволение и похвалу от самой Императрицы. Она, проездом в Москву 1775 года, быв в Твери и в Соборе, изволила пред всеми отозваться, что де вы, Преосвященный, так украсили Собор, что я подобно красивого мало видела. Да и не остался сей труд Архиепископа тщетным. Ибо неизвестно почему и кем внушено Императрице, что аки бы он собственных своих денег на Собор издержал до 3000 р. Она, сказав, что ему на Собор своих денег издерживать нужды не было, приказала ему выдать из казны 5000 р.

Архиепископ, по должностям Двора и Синода, более жил в С.-Петербурге на Троицком подворье; но два раза был уволяем и в Епархию. В первый раз в 1771 году, на полгода, а во второй раз в 1774 году, на год. В оба приезда жил он в Твери в загородном [21] доме, называемом Тресвятском, которое место ему весьма нравилось, яко и покоями, хотя не великими, деревянными довольное, окруженное великим и прекрасным садом и прудами, который сад привел он в порядок. Также находящуюся тут же Консисторию устроил, и архиву разобрал и распорядил порядочно, и некоторые другие строения или устроил или поправил.

В первый приезд посетил Кашин и его уезд и Калязин монастырь, а оттуда посетил и Лавру; а во второй, посетил с уездами города Старицу, Одоев, Ржев Володимиров, Осташков, Нилову пустыню и Торжок, делая везде пристойные наставления, и увещания, и поправления, и производя разные епаршеские дела. А к осени паки отправился в Лавру, где и был без мала три месяца. Но как послышал он, что Двор сбирается в Москву в конце того 1774 года, то и отправился чрез Кашин в Тверь. Окончание сего года было окончанием и правления им Тверской Епархии. Платону крайне понравилась сия Епархия, и он многократно говорил, даже обещался, не только в другую какую Епархию не переходить, но прожив в ней 12 лет, и почитая сего времени довольно, чтоб потрудиться для Церкви Божие в сем сане, думал и совсем от Епархии отказаться, и остаток жизни препроводить в Троицкой Лавре, особливо, что неусыпным старанием до того довел течение епаршеских дел, что их чувствительно уменьшилось, и уже мало делами затрудняем был.

В спокойное от дел время любил прохаживаться в саду и в Желтиков монастырь, недалеко от Тресвятского отстоящий, с ближними своими духовными друзьями. А от больших собраний, и у себя и на стороне, всегда удалялся. Жил как монах уединенно. А выезд его наиболее был на служение в Собор, в приходские церкви, в монастыри, где при служении никогда не оставлял, чтоб не сказать поучения народу. Так-то жил, и так-то было расположился о себе Платон. Но иначе судила неиспытанные судьбы Божии. [22]

В начале 1775 года, в Январе месяце, 20-го дня прибыла Императрица в Тверь. Принял он Архиепископ Монархиню надлежащим образом, так как и сам принят от неё милостиво. На другой день, 21 Января , при самом отъезде Императрица вручила Архиепископу два указа, сказав, чтоб он те указы подал, где надлежит. По провождении Императрицы, посмотрел он те указы, и увидел , что в одном велено Синоду его перевести из Твери в Московскую Епархию, с оставлением и Троицкой Лавры по прежнему; во втором велено выдать ему из казны 5000 р. А притом пожалована бриллиантовая с аметистами панагия, которую вручил ему Князь Потемкин, бывший в особой милости у Императрицы, а Платону друг. Увидев Архиепископ, что надобно ему оставить Тверь, а переселяться в Москву, не только восплакал, но и возрыдал. Не только не хотелось ему оставить Твери, но и боялся Москвы; зная её многолюдство и знатность жителей, не только воображал умножение трудов и забот, но и боялся своего собственного нрава. И зная, и привыкши другим не ласкать, а поступать единственно по собственному беспристрастному разумению и по уверению не зазорной совести, не смотря ни па кого и ни на что, думал, что чрез то много на себя навлечет недоброжелателей; чем принудят его отказаться от сей Епархии, или по своей воле, или и противу воли его. Что после некоторым образом и сбылось, но совсем иначе; о чём в последствии будет сказано.

Однако, как бы то ни было, поплакав, Платон начал сбираться в Москву, не для того , чтоб ему быть Архиепископом Московским (ибо и без того, надлежало ему, для присутствия в Синоде, ехать в Москву, поелику годовой срок отпуска окончился), но чтоб предстать пред Императрицу с прошением о уволеньи от Московской Епархии.

Между сим прибыл скоро после Императрицы в Тверь и Великий Князь Павел Петрович и с супругою своею, блаженные памяти, Великою Княгинею Наталиею Алексеевною, которые обе особы не только знаемы были [23] Платону, но и обеим им был он наставником в Законе, а Великие Княгини и духовником. Поздравили они нового Архиепископа Московского плачущего, и приняли с такою благосклонностью, какой только можно ожидать от искренних друзей. Порядок при сем требует сказать, каким образом кончилась важная должность Платонова при Дворе относительно обучения Закону Всероссийского Наследника. Великий Князь вступил в супружество с Гессен-Дармштадтскою Принцессою, наименованною, при принятии нашей веры, Наталиею Алексеевною. Она приехала в Россию с своею матерью и двумя сестрами. Хотя по некоторым Двора интригам Платон отводим был, чтоб ему не быть учителем у Принцессы: но и не хотя принуждены были к тому его определить. Ибо мать Принцессы , как она сама Платону сказывала, требовала от Императрицы, чтоб её дочери никто учителем не был определен, кроме Платона; ибо, как она же ему сказывала, что она читала на Немецком языке сочиненную им Богословию, которая ей очень понравилась; да и Принц, де, Генрик, в проезд её чрез Пруссию, его же в учителя её дочери рекомендовал. А Принц Прусский, по бытности его в С.-Петербурге, довольно Платону знаем был. И так и сию должность надлежало ему принять на себя; и хотя он от неё отрицался, но уже к тому преклонен просьбою. Объяснил и истолковал Платон новой Принцессе учение нашей Православной Церкви, и нашел её к тому благорасположенною. Ибо быв воспитана с просвещением и довольным знанием христианского Закона, не находила препятствием малые некоторые различия, стать членом нашей Церкви. Особливо в том уверении (как мать её Платону изъяснилась), что она не польстилась бы не только на сей брак, но и на все царства мира, ежели б не была уверена, что дочь её и в сем законе, яко христианском, спасется, ежели токмо добродетельно поживет. Приуготовив новую святую отрасль, ко всему тому, что принадлежало ко обряду присоединения её ко Святой нашей Церкви, Платон, по совершении обряда [24] (который особо напечатан), причастил ее Святых Христовых Таин, и провозгласил пристойное на сей случай слово. А потом был её и духовником. Ибо Великая Княгиня не пожелала ни у кого исповедываться, кроме Платона; даже отозвалась, что она скорее без исповеди останется, нежели чтоб кому другому, кроме его, поручила свою совесть. Да и подлинно, столь к Платону была благосклонна, что не иначе с ним обходилась, как с своим искренним другом, и казалось, что она, кроме своего супруга, его всем предпочитала. Совершение брака Великого Князя, 1773 года, было окончанием учения Государю Наследнику. За труды, понесенные Платоном при сем обучении чрез 10 лет, определен ему пенсион по смерть по 1000 руб. Теперь возвратимся на первое.

По принятии сих драгих гостей в Твери, Платон, и удостоившись их посещения в Тресвятском, и проводив, начал сбираться в Москву. Простившись с Тверью и с своею паствою но не так, чтоб в нее не возвращаться, а надеясь, что он паки в ней останется, отбыл в Москву, и прибыл 1775 года Января 27 дня, с приметным всей паствы Тверской об нём сожалением.

Тотчас по прибытии явился ко Двору с прошением письменным, чтоб он уволен был от Московской Епархии. Но Князь Потемкин, который был тогда во всей силе при Дворе, и любя Платона, не хотел от него прошения принимать; даже хотел воспретить, чтоб никто не принимал. Но когда Платон представил, что указ у него в руках, и что он его не объявит в Синоде, доколе не будет его прошение представлено Императрице, и не будет на то решения, — согласился уже Князь, и послал прошение к Императрице, от которой чрез несколько минут оное ему возвращено, с надписью рукою Императрицы: «Держусь моего указа». — И так Платон, не имея что более делать, принужден был в тот же день объявить указ в Синоде, и провозглашен Московским Архиепископом.

Текст воспроизведен по изданию: Жизнь Платона, митрополита Московского. Собственные его записки // Москвитянин, № 13. 1849