О появлении у 12-ти летней крестьянки в утробе дьявола, говорившего с людьми.

24-го октября 1737 года в Сибирский приказ поступило из Сибирской губернской канцелярии следующее доношение:

«Сего 737-го года, октября 3-го дня, в Сибирскую губернскую канцелярию в доношении из Томска, от управляющего за воеводу Сибирского гарнизона секунд-майора Степана Угримова, написано: августа 26-го числа сего 737-го года, пришед в Томскую воеводскую канцелярию томский неверстанный сын боярский Алексей Иванов сын Мещерин, а с собою привел дворовую свою девку, калмыцкой породы, Ирину Иванову дочь, о которой запискою объявил: оной дворовой его девке ныне имеется 12 дет, а чрез волшебства оная девка испорчена назад тому четвертый год, и есть в утробе у ней дьявольское навождение, которое говорит явно человеческим языком вслух, и показует о себе, что-де он лукавый, именем его зовут Иван Григорьев сын Мещерин, а родится-де он завтра, посажен же в утробу к оной девке в штях (щах) девкою Василисою, прозванием Ломаковою, жившею в доме их, Мещериных. Поэтому он просил, чтобы оную дворовую девку освидетельствовать.

«И оная дворовая девка Ирина Иванова в Томской воеводской канцелярии свидетельствована, а по свидетельству подлинно явилась [284] испорчена, у которой в утробе имеется дьявольское навождение и говорит человеческим языком вслух: что он лукавый, именем зовут его Иван Григорьев сын Мещерин, а родится-де он завтра, тако-ж и другие речи по вопросам христианским отвечает явственно, а посажен-де он, лукавый, в утробу к оной девке во штях девкою-ж Василисою тому четвертый год, и взят-де он из воды. А при том свидетельстве были: соборной церкви священник Прокопий Дмитриев, бывший поручик Иван Аршеневский, томской канцелярии подьячие: Алексей Квасников, Петр Комаров, Иван Молоков, посадские: Петр, Тимофей и Василий Степновы, красноярские дети боярские: Федор Сухотин, Иван Тараканов, Иван Злобин, пятидесятник Михайла Черкасов; в чем оные, священник Прокопий с прочими, при свидетельстве и подписались.

«А помянутая девка Василиса, прозванием Ломакова, по расспросу, в вышеписанном заперлась, и сказала: в прошлых-де годах, назад тому года четыре, у вышеупомянутого Мещерина в доме она, Василиса, жила, и в то же время в том же доме помянутая дворовая девка Ирина была-ж, и оную-де девку Ирину она, Василиса, ничем не портила, и в ее утробу дьявола, который ныне говорит человеческим языком вслух, кто посадил, в штях ли или в другом каком зелье, и сколь давно, — про то-де она, Василиса, не ведает, — понеже-де как она, Василиса, жила в доме у Мещерина, тогда оная дворовая девка Ирина помянутой порчи за собою не имела, а была в добром здоровья, и за нею, Василисою, ересей никаких и волшебства не имеется, и за другими ни за кем ни какого-ж волшебства не ведает». И требовано на оное от Сибирской губернской канцелярии повелительная ее императорского величества указа.

«И октября 5-го дня, сего-ж 737-го года, по определению Сибирской губернской канцелярии, в Томск, к нему, секунд-майору Угримову, послан ее императорского величества указ, и велено ему неверстанного сына боярского Алексея Мещеринова, который о вышеупомянутой дворовой своей девке Ирине Ивановой дочери изветом объявил в Томской воеводской канцелярии, расспросить накрепко в том: с которого времени означенная дворовая его девка Ирина Иванова испорчена, и он про ту порчу ведает ли и каким способом он, Мещерин, ту порчу у оной девки узнал, что есть в утробе у ней дьявольское навождение, и сам ли, и для чего он, Мещерин, чрез толикое долгое время нигде не доносил. А расспрося, о нем освидетельствовать томскими градскими обывателями: добрый ли он человек, и не бывал ли напредь сего в каком подозрении, и нет ли за ним какого волшебства. О девке Василисе Ломаковой освидетельствовать и обыскать томскими жителями накрепко: не бывала-ль оная девка напредь сего [285] в каких приводах, и не было-ль за ней напредь сего какого волшебства, и ныне нет ли? И обыскав о том о всем исследовать накрепко, а по окончании того следствия учинить из того дела обстоятельную выписку, и буде, по следствию, и ныне в оной девке Ирине такое дьявольское навождение есть, то оных Алексея Мещеринова и девок Ирину Иванову и Василису Ломакову, купно с оным делом, выслать в Сибирскую губернскую канцелярию, под крепким караулом, и послать за ними из томских казаков, сколько надлежит, и велеть дорогою беречь их накрепко, чтоб оные Мещеринов и девки с дороги куда не ушли.

«А сего-ж 737-го года октября 21-дня, в доношении оного-ж маиора Угримова в Сибирскую губернскую канцелярию, написано: сентября 1-го дня 737-го г. в Томскую воеводскую канцелярию караульный, томский пеший казак Федор Перевотчиков, в извете своем объявил: августа-де 31-го числа, по определению томской канцелярии, имелся он, Перевотчиков, в Томске, в Рожественском девичьем монастыре, в келье у игуменьи Домники Власьевой, для караула вышеупомянутой девки Ирины Ивановой дочери Мещериной, у которой-де в утробе имелось дьявольское навождение, и оный-де дьявол в вечернее время бранил его, Перевотчикова, всякою неподобною матерною бранью и говорил: «возьми-де фузею, а в келью никого не пускай, я-де о том скажу на тебя воеводе господину Угримову». И он-де, караульный, на то сказал ему, что в той келье никого не имеется, и он-де, дьявол, говорил; «я вижу, что под окном стоят люди», а под окном никого не было. И после-де того, в отдачу дневных часов, по приходе в келью игуменьи Домники с келейницею Федосьею, помянутая девка Ирина легла на лавку и, в тосках своих, говорила, что ей приходит лихо, оный дьявол стонал человеческим голосом с полчаса, а потом кричал громко и говорил келейнице Ирине тако: «Ирина, прости меня», а игуменье говорил: «Матушка, прости»; тако-ж и с девкой Федосьей и с матерью ее Мариной, которая в то время лежала на печи, прощался; и на то-де игуменья его спросила: куда ты идешь? а он, дьявол, отвечал ей: «я иду в воду». И велел оный дьявол отворить двери, и как келейные двери отворили, тогда у той девки Ирины, лежа на прилавке, уста широко растворились и шла мокрота, и вскоре из рта у ней появился, подобно как дым, и вышел из кельи в двери вон, и после того оная дворовая девка Ирина Мещерина сказала им: из гортани-де ее незнаемо что вышло, подобно как ворона мокрая, и дьявольского-де навождения в утробе у ней не стало. — А Рожественского девичья монастыря игуменья Домника и келейницы ее Ирина и девка Федосья сказали то-ж, что показано выше сего в извете от караульного Перевотчикова. И [286] того-ж числа вышеупомянутая дворовая девка Ирина Иванова дочь Мещерина в Томской канцелярии осматривана, а по осмотру в утробе у ней, девки, дьявольское навождение ныне имеется ли, того познать не можно, токмо по вопросам христианским оный дьявол ни о чем не отвечает.

«И сего-ж 737-го года, октября 24-го дня, по определению Сибирской губернской канцелярии, в Томск, к нему, секунд-майору Угримову, с прежнего отпуска послан ее императорского величества в подтверждение указ, в котором написано: велено ему по тому, прежде посланному ее императорского величества указу, о вышеписанном о всем исследовать накрепко и об оной девке Василисе Ломаковой освидетельствовать и обыскать томскими жителями: не бывала ли оная девка напредь сего в каких подозрениях и приводах, и не имелось ли за ней какого волшебства, — и, по окончании того следствия, учинить из того дела обстоятельную выписку, а буде по следствию об оной девке явится, что она в чем подозрительна или было за ней какое волшебство, то оную девку Василису Ломакову, купно с оным делом, выслать в Сибирскую губернскую канцелярию, под крепким караулом, а буде по следствию никакого подозрения за нею не явится, то ее держать, до указа, в Томске, под караулом, и о том в Сибирскую губернскую канцелярию писать с обстоятельством, и требуя ее императорского величества указа, ежели оная девка, по обыску, явится подозрительна, что с нею повелено будет чинить.

Подписали: Петр Бутурлин. Секретарь Яков Андреев. Подканцелярист Григорий Старков».

Сибирский приказ сообщил об этом Правительствующему Сенату, который постановил произвести вновь исследование «токмо с таким осмотрением, дабы от жестоких розысков из оных кто не померли и оттого такое важное дело не могло скрыться, и что по следствию явится, о том о всем Правительствующего Сената в контору обстоятельно рапортовать. — А между тем, пока то следствие окончится, означенных девок и других, до кого по тому следствию пущее дело явится, держать, до указа, под крепким караулом».

Вместе с тем Сенат признал необходимым о таком происшествии сообщить и Правительствующему Синоду. — Последний, рассмотрев означенные бумаги, приказал: «в подтверждение, дабы оное следствие, по силе ее императорского величества указов, в Сибирской губернии произведено было в самой крайней скорости, без всякого пристрастия; свидетельствовавшие же и слышавшие якоб от гнездящегося в утробе девки Ирины дьявола разговоры, как рассажены, так и спрошены бы были порознь, и о сем: разговоры с ними дьявольские происходили оной ли девки Ирины языком и устами, или, устам ее и языку [287] бывшим тогда недвижимым, слышаны из утробы той девки были, и ежели из утробы, то чрез гортань ли и отверста уста ее, или, затворенным устам, чрез утробу проницательно тот голос происходил, и каким все то образом или подобием было именно; в той же силе допрашиваны-б были и о стонании дьявольском, которое якобы было в оной девке в Томском Рождественском девичьем монастыре, все при том быть случявшиеся, и чтоб из того следствия, как совершенно окончено будет, для достодолжного по нем рассмотрения, и в Святейший Правительствующий Синод из той губернии прислана была обстоятельная, с прописанием приличных указов и с приложением от следователей надлежащего мнения, выписка. Помянутая же девка Ирина и другие, до кого по оному следствию пущее дело виною явится, содержаны были, до указа, под самым крепким арестом, как о том и из Сенатской конторы посланным указом в ту же губернию объявлено, непременно; и из Святейшего Правительствующего Синода оной губернии к губернатору послать указ (который и послан), а дабы о том же ему, губернатору, подтверждено было и от Правительствующего Сената, о том сообщить в оный Правительствующий Сенат ведение».

Определение Святейшего Правительствующего Синода было сообщено Правительствующему Сенату 18-го января 1738-го года; но о дальнейшем течении этого дела, равно как и об окончательном его решении, в Сенатском Архиве сведений не имеется.

Текст воспроизведен по изданию: Прошлый век в его нравах и обычаях и верованиях // Русская старина, № 5. 1897