ДВОРЯНСКИЕ ПРОЕКТЫ 1730 ГОДА
(источниковедческое изучение)

Дворянские проекты 1730 года — важнейшие, документы участия дворянства в попытке ограничить самодержавие после смерти Петра II и на этой основе реорганизовать государственное управление России. Вместе с Кондициями и проектами Верховного тайного совета они характеризуют основное содержание так называемых «событий 1730 года», движения, развернувшегося в Москве в период междуцарствия и длившегося свыше месяца (19 января — 25 февраля 1730 года).

Это движение — исключительное по характеру явление политической истории России XVIII в. Оно возникло в обстановке не прекращавшейся борьбы дворянских кругов за власть и вдохновлялось стремлением его участников преодолеть состояние разброда в правящем лагере и дезорганизации в делах государственного управления. Конституционные начала предпринимавшейся реформы должны были служить своего рода гарантией дееспособности высшей власти и ее политического авторитета. Однако Верховный тайный совет и дворянство подходили к решению этой проблемы по-разному, и этим в значительной мере определялись ход движения и его внутренняя слабость.

С другой стороны, движение 1730 года отразило рост политического самосознания дворянства и его сословных притязаний. Желание оградить себя от деспотизма царской власти дополнялось в дворянских верхах соблазном «прибавить себе ноли», чему соответствовали по-своему конституционные формы предлагавшихся в проектах нововведений.

Движение 1730 года не раз изучалось монографически в досоветское время. В центре внимания исследователей находились Кондиции и проекты, но источниковедческая сторона их затрагивалась слабо и неудачно. Камнем преткновения [62] являлись прежде всего мнимые проекты Д. М. Голицына и В. Н. Татищева, признанные важнейшими документами верховников и дворянства. Не поддавалась уточнению и картина проектов в целом: их численность, принадлежность, время составления.

В крупнейшей работе о событиях 1730 года, принадлежащей перу Д. А. Корсакова, численность и порядок следования проектов дворянства представлены так. Полагая, что дворянство начало составлять проекты лишь после обнародования Кондиций 2 февраля 1730 года, Д. А. Корсаков пишет: «...5 и 7 февраля и в последующие дни было подано в Верховный тайный совет восемь шляхетских проектов государственных преобразований, а именно: проект Сената и генералитета (князя Черкасского), И. И. Дмитриева-Мамонова, С. Секиотова, Алабердеева, Максима Грекова, графа И. А. Мусина-Пушкина, С. А. Колычева и М. А. Матюшкина. Но кроме вышепоименованных, было еще несколько проектов и мнений, которые не были представлены Верховному тайному совету. Сюда относятся: 1) конспект шляхетских совещаний, 2) проект тринадцати, 3) способы, которыми, как видится, порядочнее, основательнее и тверже можно сочинить и утвердить известное толь важное и полезное всему народу дело, 4) добавление к этим «способам» ¹.

Этот перечень — сплошное искажение действительности. Достаточно сказать, что истинное число проектов дворянства почти вдвое меньше названного Д. А. Корсаковым, и только три из указанных им — на своем месте и в своем значении. Но именно эта картина проектов и характеризует источниковедческую сторону представления о них в литературе. Такой она остается и в работах последующих историков движения 1730 года, и в кратких обзорах, которыми до недавнего времени ограничивалась советская литература о проектах ².

В наших статьях о Кондициях и проектах Верховного тайного совета задача источниковедческого изучения проектов 1730 года решена лишь наполовину, только в отношении одной из сторон. Однако при этом было установлено, что два проекта из числа тех, которые приписываются дворянству, на самом деле принадлежат Верховному тайному совету. По [63] перечню Д. А. Корсакова, это проекты под названием «К прежде учиненному определению пополнение» и «Способы, которыми, как видится, порядочнее, основательнее и тверже можно сочинить и утвердить известное толь важное и полезное всему народу дело». Первый дополнял Кондиции и был составлен вскоре за ними ³, второй составлялся Верховным тайным советом в ответ на проекты дворянства ⁴. Кроме того, в статье, посвященной записке В. Н. Татищева о событиях 1730 года, затронут вопрос еще о двух проектах дворянства, но в другом плане, что не избавляет нас от необходимости возврата к нему ⁵.

В предлагаемой статье рассматривается вторая половина задачи изучения проектов 1730 года: подвергаются систематическому источниковедческому анализу проекты дворянства.

* * *

Движение 1730 года прошло в своем развитии несколько периодов. Первый охватывает время от составления Кондиций до их обнародования (19 января — 2 февраля). Второй период характеризуется широким, открытым участием дворянства в составлении политических проектов. Ознакомившись с Кондициями, дворяне, участники собрания 2 февраля (присутствовали «чины» первых пяти рангов, всего около 80 человек), захотели узнать, «каким образом впредь то правление быть имеет? На то им ответствовано, — говорится в журнальной записи собрания, — чтобы они, ища обшей государственной пользы и благополучия, написали проект от себя и подали на другой день» ⁶. Так как в ходе подготовки этого проекта дворянство разделилось на группы, расходившиеся по отдельным вопросам наметившейся реформы, то и проектов оказалось много, и составлялись они не только высшими чинами, и представление их в Верховный тайный совет затянулось. [64]

Приведенная журнальная запись собрания 2 февраля дала повод исследователям событий 1730 года (Д. А. Корсаков, П. Н. Милюков и др.) считать, что составление проектов началось после собрания и в связи с предложением Верховного тайного совета. На самом деле первый дворянский проект был составлен еще до 2 февраля, а Верховный тайный совет санкционировал участие дворянства в подготовке новой формы правления, вводя его, так сказать, в официальное русло.

Надо иметь в виду, что в первый период движение 1730 года носило до известной степени скрытый характер. Верховный тайный совет не сообщил дворянству о своем решении ограничить самодержавие и замалчивал Кондиции, чтобы представить их собранию от имени Анны Ивановны как акт ее волеизъявления в ответ на избрание. Предполагалось, что это облегчит решение задачи ограничения самодержавия с позиций Верховного тайного совета. ⁷ Дворянство со своей стороны также не считало возможным действовать открыто, хотя и готовилось к этому. «Знатнейшие... из шляхетства, — говорит Феофан Прокопович, — сноситься и советоваться стали, как бы действительно вопреки стать верховникам и хитрое их строение разрушить», но «старались собрания свои утаивать... один другого заклиная, дабы ни ткнуть о сем, и все великие на себя налагали клятвы, если бы кто вынести советы дерзнул». ⁸

Как сторонник самодержавия Феофан Прокопович, по собственному признанию, «в то время всяким возможным прилежанием старался проведать, что сия другая компания придумала и что к намерению своему усмотрела». Но, к его огорчению, «верховным супостаты» не были единодушны между собой, а «сильнейшие тогож-де хотели, что они (верховники — Г. П.) их в дружество свое не призвали». ⁹ Это, следовательно, были сторонники ограничения самодержавия, в принципе разделявшие предприятие верховников. [65]

Феофан Прокопович не говорит о том, что дворянская знать в конце концов составила проект формы правления, который и являлся конкретным выражением ее желания быть «в дружестве» с верховниками. Но он и вообще не говорит о дворянских проектах, даже о тех, которые открыто составлялись после 2 февраля и о которых он не мог не знать. В своем освещении событий 1730 года Феофан Прокопович явно стремился дискредитировать антисамодержавную «затейку» верховников, и с этой точки зрения его молчание об ограничительных проектах дворянства понятно.

С другой стороны, историкам событий 1730 года хорошо известен факт составления знатью проекта («плана») формы правления еще в двадцатых числах января, но этот проект связывается ими почему-то с деятельностью верховников, даже одного только князя Д. М. Голицына. Не касаясь здесь всех аспектов сложного вопроса о проекте Д. М. Голицына, укажем лишь на действительное значение данных, из которых конструируется проект.

Сведения о проекте Голицына извлекаются историками из донесений испанского, французского и английского дипломатических представителей в России того времена. Иностранные дипломаты, находившиеся в Москве, пристально следили за развертывавшимся движением и предупредительно информировали о нем свои правительства. Но как иностранцы они стояли в стороне от движения, судили о нем без должной осведомленности и понимания, часто предвзято. Их сведениями нельзя пренебрегать, но пользоваться ими надо осторожно, критически.

Испанскому послу де Лириа принадлежат наиболее ранние сведения о проекте. В депеше от 26 января (ст. ст.) он сообщал: «План правления, которое хотят установить здесь, отнимает у ее царского величества всякую власть». Затем излагалась «проектируемая идея» плана. ¹⁰ Об авторах его де Лириа не говорит ничего, а приведенная фраза может указывать лишь на неопределенность его представления на этот счет и менее всего может быть истолкована в пользу одного лица. Не точнее и сведений английского дипломата Рондо; хотя он и писал значительно позднее (2 февраля): «Не могу пока в точности изложить вашему превосходительству, какую форму правления русские думают установить, но молва идет, [66] будто-..» и т. д. (далее идут пункты плана) ¹¹. И только француз Маньян связывал сообщаемый им в депеше от 2 февраля проект формы правления с Д. М. Голицыным («уверяют, что этот министр намеревался...») ¹². Но, по существу, Маньян сам отверг это свое свидетельство, так как в очередной депеше вместе с дополнительными данными о проекте указывал и более широкий круг его составителей — «государственные чины» ¹³.

Таким образом, из сообщений иностранных дипломатов о проекте формы правления определенно явствует невозможность рассматривать этот проект как документ только Верховного тайного совета и тем более одного Д. М. Голицына. Но это значит, что его и вообще нельзя связывать с верховниками. Ведь известно, что совместные проекты Верховного тайного совета и дворянства в событиях 1730 гола не составлялись, из раздельных же проектов сведениям иностранных дипломатов может соответствовать только дворянский, т. е. проект сравнительно широкого круга единомышленников. (Этот вывод, кстати сказать, находит подтверждение и в том, что дополнение Кондиций в 20-х числах января статьями второстепенного значения исключало вероятность одновременного составления Верховным тайным советом белее широкого проекта реформы) ¹⁴.

Другое дело, что проект формы правления передается в депешах иностранных дипломатов разноречиво, а в значительной части содержания и вовсе не находит подтверждения в документах событий 1730 года. Объяснение этому надо искать в отмечавшейся специфике начального периода движения. Прожектерство дворянской знати не сразу выделилось из массы политических толков, рождавшихся вокруг Кондиций. Смесь этих толков с собственным политическим творчеством дворянства и составляла для стоявших в стороне от движения иностранцев ту область «слухов», из которой черпались сведения о проекте формы правления, подгонявшиеся затем в донесениях под европейские «образцы». И, надо сказать, сами авторы донесений не переоценивали полученных из такого источника сведений, отмечали их ненадежность.

Итак, сообщения иностранцев в период с 26 января по 2 февраля о проекте формы правления позволяют [67] констатировать несомненный факт участия дворянства в политическом прожектерстве еще в первый период движения, примерно с середины двадцатых чисел января.

Но, повторяем, было бы опрометчиво в силу указанных обстоятельств реконструировать на основе данных иностранцев самый проект формы правления. Да в этом и нужды нет. Январский, или первый, проект дворянства без особого труда отыскивается среди известных дворянских проектов, он хорошо знаком историкам событий 1730 года, но как проект более позднего времени и неизвестного круга составителей.

Д. А. Корсаков в перечне дворянских проектов, который приводился выше, одним из последних указал «конспект шляхетских совещаний». Так он называет (проект, как будто не вполне законченный по сравнению с другими проектами. Д. А. Корсаков выражал сожаление, что не известно, кем был составлен «конспект», но видел в нем «требования крайней шляхетской партии» ¹⁵. Такого же, примерно, мнения держались и другие историки событий 1730 года. В частности. П. Н. Милюков считал, что «конспект» выражал мнение группы «независимых от воздействия Совета» лиц в противовес большинству дворянства, склонявшемуся к компромиссу с верховниками ¹⁶.

«Конспект» известен в списке в единственном экземпляре. Текст писан от руки и занимает около одной страницы. Видные участники движения переписывали для себя появлявшиеся в ходе его проекты, и списки попадали в личные архивы. «Конспект» сохранился в бумагах А. П. Волынского ¹⁷. Будущий кабинет-министр в 1730 году губернаторствовал в Казани, но живо интересовался событиями в Москве. В его документах оказались списки многих проектов 1730 года, а также Кондиций. По-видимому, они были собраны родственником А. П. Волынского И. М. Волынским, активным участником движения. «Конспект» публиковался в печати ¹⁸.

Проект начинается словами: «Ныне обществом сочиняется...». Они несколько отделены от текста. Затем следуют «пункты» — предложения нововведений. Их девять: семь касаются организации центрального управления и два — сословных претензий дворян. По вопросам управления, [68] в частности, предлагалось: Верховный тайный совет упразднить, высшим органом власти сделать Сенат в расширенном составе и под председательством императрицы, которой: «иметь три голоса», вакансии в Сенате и коллегиях замещать путем выборов «обществом», оно же должно утверждать законы, разрабатываемые Сенатом. Затрагивались также вопросы, касавшиеся армии, «придворных чинов» и некоторые другие.

Обстоятельства появления проекта не указаны в нем, но их можно выяснить.

Как видно из проекта, он составлен «обществом». Своего, рода «предуведомление» на этот счет исходит от самих составителей проекта и имеет принципиальный характер. В условиях борьбы вовсе не безразлично было указать, кто стоит за проектом, ибо этим определялся вес того, что в нем «сочинялось».

В дворянских проектах «общество» фигурирует как орган государственной власти с определенными функциями, как одно из важнейших нововведений в проектировавшейся форме правления. Так, проект 15-ти (по числу подписавших лиц) предлагал «к Верховному тайному совету в прибавок впред на ваканции выбирать обществом генералитету военному и штатцкому и шляхетству... или выбрав в Верховном тайном совете трех персон баластироват генералитету и штатцким и шляхетству не менее 70 персон» ¹⁹. Проект 361-го распространял избирательную функцию «генералитета и шляхетства» на сенаторов, президентов коллегий и губернаторов и расширял состав «общества» до 100 человек ²⁰. Оба проекта предусматривали совместное участие в решении важных дел Верховного тайного совета, Сената, генералитета и дворянства «общим советом».

С этими же чертами выступает «общество» и в «конспекте», однако без указания численности состава. Но это делает тем более очевидным тот факт, что проектируемое «конспектом» «общество» в принципе повторяло то, которое составляло проект.

Совершенно очевидно, что «общество» в дворянских, проектах — не какая-то неизвестная группа единомышленников, одна из многих, какие образовались после 2 февраля. Нет, это высший слой дворянства: генералитет, штатские [69] сановники, знать. Поскольку «общество» наделялось в проектах функциями органа государственной власти, то указывался его численный состав, более или менее ограниченный (70-100 человек). В «конспекте» этого ограничения нет, но не потому ли, что он составлялся, так сказать, неконституированным «обществом»? «Общество» здесь подчеркнуто противопоставляло себя — и прежде всего в качестве составителя проекта — узкой группе верховников.

Разные по содержанию проекты дворянства вместе с тем различались и но принадлежности. Она указывалась подписями единомышленников. В бумагах Верховного тайного совета сохранилась сводка поступивших после 2 февраля дворянских проектов. Каждому из них предпослано указание численности подписавших проект лиц и рангового состава всей группы. «Конспекта» в сводке нет, и не известно, был ли он подписан в подлиннике. Но указание на составление проекта «обществом», в сущности, определяет его принадлежность. С этой точки зрения утвердившееся за проектом в литературе название — «конспект шляхетских совещаний» — не выдерживает критики. Единственно правильным названием документа в свете сказанного можно признать его фактическое самоназвание — проект общества. Так мы и будем называть его в дальнейшем.

Выяснение принадлежности рассматриваемого проекта является вместе с тем и посылкой для решения вопроса о времени его составления. В самом деле, дворянское общество принципиально не совмещалось с состоянием разобщенности дворянских групп. Отсюда альтернатива: либо общество (и, значит, наличие условий для его действий), либо разобщенность и групповщина. После объявления Кондиций 2 февраля дворянство, определяя свое отношение к ним, разделилось на группы, которые более или менее расходились между собой и составили разные проекты реорганизации управления. Следовательно, мог ли появиться проект общества в этих условиях? Ответ может быть только один: нет. Показательно, что ни одна из групп, составлявших проекты после 2 февраля, не называет себя-обществом, потому что они сознавали себя лишь частью его. Составление проекта обществом было возможно только до 2 февраля, до объявления Кондиций, когда они были не настолько известны дворянству, чтобы оно могло разделиться на группы.

Обстоятельства составления проектов после февраля и другом отношении не подходили для появления проекта [70] общества. Дело в том, что после 2 февраля составление проектов предпринималось дворянством по-своему организованно, т. е. каждый раз той группой чинов или знати, которой формально предлагал Верховный тайный совет составить «свой проект». Так были составлены последовательно проекты генералитета (два), бригадиров, «знатного шляхетства в рангах» (ниже бригадиров) и «знатного шляхетства без рангов». Эти проекты образуют строго определенный по категориям составителей ряд, который в то же время определенно соотносится с указаниями Верховного тайного совета о составлении их. Налицо, следовательно, замкнутая группа взаимосвязанных фактов, определенный порядок их, характеризующий официальную сторону участия дворянства в составлении проектов.

Проект общества оказывается вне всего этого, он решительно несовместим с теми условиями, в которых действовали составители проектов после 2 февраля. Нельзя указать, ни той группы единомышленников, которая могла бы стоять за ним в это время, так как составлявшиеся с разрешения Верховного тайного совета проекты охватывают весь ранговый состав участников движения от генералов до рядовых, а также и знатных дворян «без рангов», ни того места, которое мог бы занять он в ряду этих проектов. Словом, и по этого рода данным проект общества может быть осмыслен только в связи с первым периодом событий 1730 года.

К такому же заключению приводит и анализ содержания проекта общества, данные которого достаточно убедительны.

Во-первых, после 2 февраля, в условиях открытого составления целого ряда проектов, был выработан своего рода тип проекта, который не являлся обязательным, но тем не менее чувствуется во всех основных проектах этого времени. Особенно характерна для него вторая часть — предложения о льготах сословиям «по их состоянию» (дворянству, духовенству, купечеству, крестьянству). Четыре пункта этой части первого из составлявшихся после 2 февраля проектов вошли затем без изменений и в последующие проекты. Их нет лишь, что также характерно, в малозначительных проектах, «одного» и «пяти», составители которых просто не повторяли того, в чем дворянство было единодушно. Следовательно, будь проект общества составлен в числе последних, как считается, он, несомненно, включал бы в себя общую для всех программу сословных мероприятий (или уж в крайнем случае не включал бы вовсе, как проекты 1-го и 5-ти) Но проект общества [71] не таков: он содержит только два пункта ²¹ (нет пунктов о льготах крестьянству и купечеству), и это нельзя понимать иначе, как признак того, что проект был составлен раньше, чем сложилась более широкая, вошедшая в последующие проекты программа, т. е. до 2 февраля.

Не менее показательно и другое. Все составлявшиеся после 2 февраля дворянские проекты принимали за основу Кондиции и, так сказать, надстраивали их, дополняли, отчасти изменяли «к лутчей ползе отечеству», но ни в коей мере не повторяли. Последнее было бы ненужным, лишенным смысла действием.

Иное дело проект общества. Он составлен безотносительно к конкретному содержанию Кондиций, повторяет их в отдельных моментах и в то же время в целом стоит от них дальше, чем другие проекты, В частности, если последние не касались формулы ограничения царской власти и структуры правительства, поскольку они уже были определены Кондициями (императрица не решает важные вопросы государственной жизни без Верховного тайного совета, в остальном существовавшая организация власти сохранялась), то проект общества решает эти задачи и отнюдь не в силу расхождения с Кондициями («Сенату быть в 30-ти персонах, государыне президентовать и иметь три голоса... Для дел малейших отлучить с переменою погодно 10 человек...»). С другой стороны, предлагая войска и гвардию изъять из подчинения царской власти, проект общества лишь повторял один из пунктов Кондиций, а его предложение «придворные чины выбрать вновь» ²² даже менее удачно с точки зрения интересов ограничения: самодержавия, чем соответствующее установление Кондиций.

Можно сказать, насколько очевидна связь отсутствия указанных предложений в проектах с составлением таковых после объявления Кондиций, настолько же наличие их в проекте общества говорит о появлении этого документа до объявления Кондиций. Поэтому ошибочно мнение тех исследователей событий 1730 года, которые рассматривают своеобразие и известную резкость предложений проекта общества по вопросам организации власти как доказательство нежелания какой-то «крайней шляхетской партии» идти на компромисс с Верховным тайным советом в противовес сближавшемуся с ним «огромному большинству дворянства». На самом деле [72] дворянство шло от крайних предложений проекта общества к компромиссным предложениям следующего по времени прожекта и все более сближалось с верховниками. С точки зрения этой определенно выраженной эволюции в сторону компромисса с Верховным тайным советом, резкость предложений проекта общества является сама по себе указанием на то, что он появился прежде других.

Думается, можно уточнить время составления проекта общества. Едва ли он мог появиться в конце двадцатых чисел января, так же как и в начале. В конце уже ждали возвращения Кондиций из Митавы, а объявление их сделало проект общества ненужным. Известие о подписании Кондиций Анной Ивановной было получено в Москве 30 января ²³. Между тем еще до получения Кондиций Верховный тайный совет, обеспокоенный волнением дворянства, обещал, по словам Феофана Прокоповича, «все чины созвать и просить ответов, что кому заблагорассудится к полезнейшему впредь состоянию государства» ²⁴. Поэтому составлять проект общества 30 января или в ближайшие предыдущие дни не было смысла ввиду предстоящей «увязки» предложений дворянства с содержанием Кондиций. Не являлось ли приведенное обещание Верховного тайного совета дворянству ответом на составление проекта обществом? К сожалению, мы не знаем, какие вопросы решались Верховным тайным советом на его секретных заседаниях, которые проводились, начиная с 26 января ²⁵. Но ясно, что они были вызваны действиями дворянства и что на них намечались ответные меры Верховного тайного совета. В этих условиях, замечал Феофан Прокопович действия «верховных супостатов» к концу января «день по дни знатно простывали».

Как отмечалось выше, наиболее ранние сведения о проекте дворянства сохранились в донесении испанского посла в России де Лириа от 26 января. Это время — середину двадцатых чисел января, по-видимому, и надо считать временем составления проекта общества.

Возможно и уточнение принадлежности, проекта. Реальный круг единомышленников, стоявших за проектом в первый период движения, мог и не совпадать с тем, который означен термином общество. [73]

Вообще говоря, более чем вероятно, что общество в целом — «генералитет и шляхетство» — не занималось проектом. Возможности обратного при том образе действий, которого держалось дворянство, едва ли допустима. Проект составлялся втихомолку, планы и действия дворянства скрывались. Поэтому круг составителей должен был сужаться тем значительнее, чем больше дворянство считалось с условиями, в которых действовало. В лучшем случае он мог охватывать наличных представителей знати. Кроме того, из него, по-видимому, надо исключить старую знать, а в качестве активной силы тем более, так как она явно склонялась к компромиссу с Верховным тайным советом и после объявления Кондиций откололась от большей части общества, чтобы составить свой компромиссный проект.

Иного рода ограничение подсказывается дальнейшим ходом событий. В самом деле, если рассматриваемый проект составлялся как проект общества и это предполагало отсутствие групповых проектов, то составление проектов отдельными группами после 2 февраля оказалось несовместимым с появлением общего проекта. Не доказывается ли этим действие одних и тех же общественных сил до и после объявления Кондиций? Действительно, и до этого момента участники движения, по свидетельству Феофана Прокоповича, «исчитали себе 500 человек». И в дальнейшем за проектами (включая и так называемые «прошения») в общей сложности стояло около полутысячи подписавших их лиц. При этом последних возглавляла та самая группа высших чинов в несколько десятков лиц, которой перед тем были объявлены Кондиции и которая охватывала, судя но пригласительным спискам, весь наличный круг высших чинов (кроме иностранцев) ²⁶.

Таким образом, не подлежит сомнению, что составителей проекта общества надо искать в числе тех, кто проектировал новую форму правления после 2 февраля. Следовательно, сам этот проект с объявлением Кондиций был оставлен ради какого-то другого проекта (или проектов). Но какого именно?

Ближе всего к проекту общества — очередной по времени составления проект, который был подан в Верховный тайный совет 5 февраля. Это само по себе показательно. Составленный в ответ на предложение Верховного тайного совета от 2 февраля, он мог остаться и единственным. За ним стояла [74] масса участников движения — 361 из 416 человек ²⁷ — под руководством группы генералов и сановников, занимавших «крайнюю» позицию по отношению к Верховному тайному совету. И по содержанию он — «крайний», уступающий в этом смысле только проекту общества.

Короче, проект 361-го является тем проектом, переход к которому от проекта общества вполне объясняется объявлением Кондиций и находит выражение в сходстве и преемственности этих документов, так и в их различии.

Связь проектов общества и 361-го выявляется и другим путем. Мы имеем в виду так называемый проект В. Н. Татищева, известный по его записке о событиях 1730 года. Изучение, проекта Татищева показало, что он написан после событий 1730 года с намерением пересказать проект 361-го ²⁸. Но в пересказе нашел отражение и проект общества. Очевидно, эти проекты сливались в представлении Татищева воедино. Данные его документа свидетельствуют о том, что проекты общества и 361-го имеют общее происхождение, но разделены во времени объявлением Кондиций. В их смешении Татищевым — несомненное доказательство принадлежности обоих проектов одной и той же группе дворян на смежных этапах ее действия ^29-30. Этой группой являлась та часть «общества», которая после объявления Кондиций составила проект 361-го.

* * *

Перейдем к проектам, которые составлялись дворянством после объявления Кондиций. Напомним, что на новом этапе движения проекты составлялись открыто и официально предназначались для представления в Верховный тайный совет. Нам предстоит прежде всего решить вопрос об очередном проекте дворянства — ключевой вопрос в проблеме источниковедческого изучения проектов 1730 года. Очередной проект — это первый официальный проект дворянства, наиболее важный, ибо за ним стояло громадное большинство участников движения. С ним в то же время определенным образом связаны последующие проекты. Поэтому решение вопроса об очередном проекте, само по себе важное, вместе с тем проливает свет и на весь крайне запутанный сюжет о дворянских проектах. [75]

Выше не раз упоминался проект 361-го как документ, составленный первым после собрания 2 февраля и следовавший за проектом общества. Но, представляя его таким образом, мы, собственно, исходили из того, что еще требуется доказать. Дело в том, что первым проектом дворянства считается в литературе о событиях 1730 года так называемый проект Татищева. Что же касается проекта 361-го, то он даже не значится как таковой в признанном наукой ряду дворянских проектов. Разобраться в этом, выявить действительный первый официальный проект дворянства — наша ближайшая задача.

Обратимся прежде всего к данным журнала Верховного тайного совета. Это записи о том, кому из дворян, какой группе «чинов» предлагалось составлять проекты и кто представлял их в Верховный тайный совет.

5 февраля записано: «Призваны были сенат и генералитет и протчие тех рангов со мнением, которое им велено подать по силе присланных от ея императорского величества пунктов, которое они за руками и подали. А которые не согласны, тем велено изготовить...» ³¹.

7 февраля: «Допущен был генерал лейтенант Дмитриев-Мамонов и подал мнение свое с протчими, которые к первому не подписалис».

Тогда же: «Також взяты были пред собрание (Верховного тайного совета. — Г. П.) брегадиры и статцкие того ранга, которым объявлено, чтоб они известное свое мнение изготовили» ³².

Эти данные позволяют констатировать: 1) поступление в Верховный тайный совет 5 февраля проекта «сената генералитета» в ответ на соответствующее указание Совета от 2 февраля; 2) поступление в Совет 7 февраля проекта другой группы тех же чинов во главе с Дмитриевым-Мамоновым, разошедшейся с предыдущей, — в ответ на указание от 5 февраля и 3) указание от 7 февраля бригадирам составить свой проект, который, как увидим, также был составлен и представлен в Верховный тайный совет.

Хотя данные журнала Верховного тайного совета о дворянских проектах и обрываются на указании бригадирам, это не мешает, однако, видеть, что после собрания 2 февраля участие дворянства в составлении проектов подчинялось [76] требованиям известной организованности. Верховный тайный совет указывал, кому составлять проекты, дворянство составляло их, считаясь с указаниями и группируясь по категориям чинов. Благодаря этому легко улавливается довольно четкое соотношение указаний Верховного тайного совета, с одной стороны, и данных рангового состава групп составителей проектов, с другой.

Прежде всего ясно, что «сенат и генералитет», т. е чины первых четырех рангов, составили два проекта. За каждым из них стояла группа единомышленников, а обе группы вместе, как явствует из журнала Верховного тайного совета, охватывали в принципе весь круг участвовавшего в составлении проектов сановного дворянства. Об этом же свидетельствует и указание бригадирам составить свой проект, которое могло последовать только после составления проектов вышестоящими чинами. Как увидим дальше, единоличное «мнение» сенатора И. А. Мусина-Пушкина было представлено в Верховный тайный совет в одно время с групповыми проектами высших чинов, но записи в журнале не последовало. Это исключение, объясняемое индивидуальным характером «мнения», также подтверждает, что групповых проектов «сенаторов и генералитета» было только два.

Обращает на себя внимание и другой документ, хранящийся в бумагах Верховного тайного совета, — уже упоминавшаяся ранее сводка «мнений». («Мнения» — проекты). Сводка включает в себя фрагментарно или полностью (небольшие) дворянские проекты, поступившие в Верховный тайный совет, а также части его собственного проекта формы правления. Сводка была составлена с целью облегчить изучение проектов в дальнейшей работе над формой правления. Данные ее имеют самостоятельное значение и вместе с тем являются хорошей параллелью данным журнала Верховного тайного совета о проектах. Для наших целей достаточно привести указатели принадлежности проектов, включенных в сводку, они предпосланы текстам проектов.

«В поданных в Верховный тайный совет мнениях написано:

В 1-м, под которым подписались: генерал 1, генерал лейтенант 1, стацких того ранга 4, генерал майоров 5, статцких того ранга 4; итого 15 человек...

Во втором мнении, под которым подписались: генерал лейтенантов 3, статцких того ранга 4, генералов майоров 9, статцких того ранга 13, обер прокурор санодцкой 1; итого 30 человек... [77]

В третьем мнении графа Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина... В 4-м мнении, под которым подписались: бригадиров 2, статцких того ранга 2, майор 1; итого 5 человек...» ³³.

После четвертого «мнения» идет снова первое, из которого воспроизводится предложение об участии дворянского общества в решении важных государственных дел. Это является бесспорным указанием на законченность сводки, по крайней мере в отношении количества дворянских проектов, поступивших в Верховный тайный совет. Их, следовательно, было четыре.

Мы привели указатели принадлежности третьего и четвертого проектов лишь затем, чтобы подчеркнуть, что в рассматриваемом вопросе последние не должны приниматься в расчет: один из них принадлежал одному лицу, другой — лицам негенеральского звания.

Таким образом, и по сводке «мнений» у дворянства было два основных проекта — первый и второй; за каждым из них стояла группа чинов первых четырех классов Табели о рангах.

Скажем сразу, что эти проекты известны, их не надо искать; они хранятся в документах Верховного тайного совета с той поры, как поступили туда в феврале 1730 года ³⁴. Этот факт достаточно красноречив, ибо говорит о соответствии наличия проектов свидетельствам других документов. Он подтверждает также, что таких проектов было два, а не три (или более), как считается ³⁵.

Но какой из двух проектов — первый, искомый? Какой из них вносился в Верховный тайный совет 5 февраля?

Отметим прежде всего, что данные журнала Верховного тайного совета и сводки мнений на этот счет расходятся. Два исследователя обращались к ним непосредственно — С. М Соловьев и Д. А. Корсаков — и поняли их по-разному. С. М. Соловьев следовал за сводкой, считая первым проектом тот, который в ней указан первым ³⁶. Д. А. Корсаков, напротив, предпочел сводке журнал, отнеся запись в нем от 5 февраля к [78] проекту Татищева, который вовсе отсутствует в сводке ³⁷. Данные Корсакова приняли последующие историки.

Обе версии — результат выборочного подхода к документам. Совокупное свидетельство проектов, данных регистрации в журнале и сводки мнений обусловливает иное и притом единственно возможное решение вопроса.

Проекты дворянства — это не только тексты предложений, но и списки подписей их сторонников. Подписями выражалась принадлежность проектов, и она в общем известна. Перечни сторонников каждого проекта опубликованы.

Возможно двоякое сопоставление названных документов: по тексту и по спискам сторонников. В первом случае сопоставляются проекты со сводкой их, во втором — проекты с данными регистрации в журнале.

Припомним: если запись о первом проекте никак не характеризует его, то о втором проекте сказано, что его представил в Верховный тайный совет «генерал лейтенант Дмитриев-Мамонов с протчими». Это уже примечательно. Фамилия Дмитриева-Мамонова значится в списке сторонников проекта 15-ти, одного из двух, о которых шла речь выше ³⁸. Но этот проект приводится в сводке мнений первым и под названием «первое мнение» ³⁹.

В чем тут дело? Налицо явное противоречие, однако из тех, которые не должны затруднять исследователя. Несомненно, журнальная запись зафиксировала факт поступления проекта в Верховный тайный совет с объективной достоверностью. В сводке мнений на первый план выдвинуто содержание проектов, чему, по-видимому, и была подчинена их расстановка. Первым в ней дан компромиссный проект, близкий планам Верховного тайного совета, вторым — проект, характеризующийся противоположными чертами. Что такая последовательность проектов отвечала политическим вожделениям Верховного тайного совета, доказывать не приходится.

Таким образом, если сводка мнений и должна учитываться при выяснении порядка следования первых дворянских проектов, то лишь в плане характеристики отношения к ним Верховного тайного совета, не более. Поэтому мы можем констатировать с полной определенностью, что второй проект журнала Верховного тайного совета является вторым и по [79] действительному порядку следования проектов. Это уже названный выше проект 15-ти.

Но тем самым выясняется и первый проект дворянства, искомый. Он определяется исключением из двух рассматриваемых проектов одного — второго по порядку следования, проекта 15-ти. Первым оказывается проект, который в сводке мнений показан вторым.

Что вопрос о первом проекте дворянства должен решаться именно так, а не иначе, свидетельствуют и данные другого круга источников. Мы имеем в виду списки первого проекта, сохранившиеся за пределами бумаг Верховного тайного совета. Вместе с другими важными документами движения они получили немалое распространение среди его участников и затем попали в их фамильные архивы или отправились за границу в депешах иностранных дипломатов.

В бумагах И. М. Волынского собрана целая коллекция списков проектов. Представлен в ней и интересующий нас документ — точная копия первого проекта, хранящегося в документах Верховного совета. Он датирован, чем в данном случае и обращает на себя внимание. После указания принадлежности проекта следует приписка «подано в Верховный тайный совет февраля 5 дня 1730 году» ⁴⁰. 5 февраля это, как мы знаем, день представления первого проекта.

Укажем и на другой список первого проекта. Он сохранился в донесениях испанского посла де Лириа. Отправляя одно из них, де Лириа писал, что, как только Верховный тайный совет предложил 2 февраля дворянству высказать свои соображения в связи с Кондициями, «сенатор князь Черкасский немедленно составил проект, состоящий из 9 артикулов». Князь А. М. Черкасский возглавлял группу сторонников первого проекта, его подпись значится в списке подписавших этот документ ⁴¹, а приписываемый ему де Лириа проект списан с первого проекта дворянства ⁴².

Часть документов свидетельствует о первом проекте с учетом его принадлежности. Принадлежность проекта — другая сторона вопроса о нем, и она также нуждается в большей ясности.

В литературе о событиях 1730 года принадлежность первого проекта указывается по В. Н. Татищеву. В его записке о «произвольном рассуждении» дворянства в 1730 году [80] сообщается, что проект был представлен несколькими экземплярами, одинаковыми по тексту, но разными но перечням подписавших лиц. Из них один имел значение основного, его подписывали только высшие чины, тогда как другие («копии») подписывались нижестоящими чинами. Общая численность сторонников проекта составляла 288 человек ⁴³.

В принципе эти данные соответствовали истине и нуждались лишь в уточнении. Но В. Н. Татищев относил их, как увидим дальше, к надуманному проекту, не существовавшему в действительности. Не разобравшись в этом, историки усугубили ошибку тем, что отодвинули действительный первый проект на второе или третье место, а повторные экземпляры его квалифицировали как отдельные проекты.

Выявившийся первый проект дворянства представлен в документах Верховного тайного совета тремя совершенна одинаковыми по тексту экземплярами. Один из них подписан исключительно чинами высших (первых четырех) рангов в числе 28 человек. Это придавало ему значение основного экземпляра. Второй и третий экземпляры собрали 326 и 7 подписей лиц, имевших меньшие ранги ⁴⁴.

Не известно, на чем основывался Д. А. Корсаков, полагая будто первый проект состоял из основного экземпляра и «трех копий» ⁴⁵. Правда, эти сведения относятся к проекту Татищева, но на его место теперь становится действительный первый проект, и, во избежание недоразумения, стоит подчеркнуть, что повторных экземпляров проекта было только два. За это говорит, во-первых, небольшой, только начатый перечень подписавших второй, повторный экземпляр (7 человек) и, во-вторых, приписка к нему, следующая за подписями, в конце страницы: «всех подписалось 336 человек» ⁴⁶. Это число охватывает в качестве слагаемых только числа подписавших два указанных повторных экземпляра и не оставляет места для третьего.

Наличие повторных экземпляров проекта с их кругом участников движения — несомненное свидетельство борьбы в дворянской среде. [81]

Как мы знаем, первоначальное предложение Верховного тайного совета дворянству о составлении проекта было адресовано участникам собрания 2 февраля — чинам высших рангов. Но они разошлись во взглядах. Это заставило сторонников «крайнего» мнения, опасавшихся сговора другой группы участников собрания с Верховным тайным советом, обратиться за поддержкой к нижестоящим чинам. Для сбора подписей проект был размножен.

В свою очередь не бездействовал и Верховный тайный совет. Принимая первый проект, он не только разрешил склонявшейся к компромиссу группе высших чинов составить свой проект, но и предложил ей привлечь на свою сторону еще знатное дворянство без различия рангов. Эти указания, кстати сказать, по-своему тоже проливают свет на первый проект.

Однако компромиссные проекты не дали Верховному тайному совету достаточной поддержки в дворянской массе. И, вероятно, поэтому он в дальнейшем возвращается, к ограничению круга составителей проектов рамками приглашенных на собрание 2 февраля. Отмечаем это потому, в частности, что в сводке мнений первый проект представлен как документ 30-ти высших чинов и только их. В это число были включены все 28 подписавших первый экземпляр проекта и два генерала из числа подписавших второй и третий экземпляры. Нижестоящие чины не учитывались ⁴⁷.

В литературу о событиях 1730 года каждый из трех экземпляров первого проекта вошел как отдельный проект, и за каждым из них закрепилось особое обозначение (по фамилиям подписавших): «проект Грекова», «проект Секиотова», «проект Алабердеева» ⁴⁸. Это, конечно, ошибка, искажающая представление о документе и в особенности о численности проектов.

Выше приводилось свидетельство В. Н. Татищева о первом проекте как едином документе ⁴⁹. Еще более выразительно свидетельствует об этом один из списков проекта. В нем после текста сказано: «У сего 330 рук приложено, в том числе...» (называются 28 лиц, подписавших первый экземпляр) ⁵⁰. 330 — это число, которое дает почти точный подсчет [82] подписей на повторных экземплярах. Видимо, переписчик должен был сказать «кроме того» вместо «в том числе». Но и этой ошибкой, и указанием итоговой цифры подписавших, он предупредил, что нельзя видеть несколько проектов там где был только один.

В заключение остановимся на содержании первого проекта.

Проект начинается заявлением, что он составлен в ответ на предложение Верховного тайного совета от 2 феврале объявить, «кто что может изобрести к лутчей ползе отечеству».

Предложения проекта сведены в девять пунктов. Пять из них касаются организации государственного управления, они изложены в первую очередь, четыре — сословных нужд, главным образом дворянских.

В первой части предлагалось расширить состав Верховного тайного совета — «вышнего правительства» до 21 (п. 1). и Сената — до 11 членов (п. 2); вакансии в этих учреждениях, также губернаторские и президентов коллегий замещать путем выборов, «а при балантированье быть не меньше ста персон» (пп. 3 и 4); впредь важные государственные вопросы решать «вышнему правительству; сенату, генералитету и шляхетству общим советом» (п. 5). Предлагались также меры против излишнего проникновения в правящие органы государства представителей одних и тех же фамилий (пп. 3 и 4).

Во второй части указывается на необходимость лучше «производить» дворян в службу, сократить ее сроки (до 20 лет), исправно выплачивать жалованье офицерам и солдатам, отменить закон о единонаследии, облегчить «трудности» духовенству, купечеству и крестьянству (пп. 6-9) ⁵¹.

Проект составлен в духе дополнения Кондиций и расходился с ними лишь по вопросу о расширении состава Верховного тайного совета. Этим он отличался от предыдущего проекта общества. С другой стороны, намеченный в нем перечень вопросов предопределил в принципе схему и содержание ряда последующих проектов.

***

Восстановив действительный первый проект дворянства, мы все-таки не решили еще до конца поставленной задачи. Ведь на этом месте, как известно, значится так называемый проект Татищева, единодушно и безоговорочно признанный [83] историками первым проектом дворянства. И хотя сказанное выше лишает его такового значения в пользу проекта 361-го, сам по себе он от этого не перестает быть проектом. Словом, в нем необходимо разобраться.

Считается, что В. Н. Татищев был одним из наиболее активных деятелей дворянской оппозиции Верховному тайному совету. П. Н. Милюков говорит даже о «кружке Татищева» и приписывает ему не один, а два проекта — первый и последний ⁵². Но документы событий 1730 года не отразили формально ничего подобного. Они сохранили лишь один-два видимых следа участия В. Н. Татищева в делах дворянства, в частности его подпись на втором экземпляре проекта 361-го. Будущий автор «Истории российской» принадлежал к группе А. М. Черкасского, и его проект нередко обозначается в литературе также именем последнего.

«Проект кн. Черкасского, написанный Татищевым, — говорит Д. А. Корсаков, — отличается от остальных проектов цельностью, полнотой и систематичностью изложения» ⁵³. По мнению П. Н. Милюкова, подписавшие проект генералы «были люди наиболее подготовленные, чтобы отнестись сознательно к начавшемуся движению» ⁵⁴. В историческую литературу он вошел как важнейший документ деятельности дворянства в событиях 1730 года и показатель ведущей роли в ней автора.

Но проект Татищева — мнимый проект. Он не то, за что принимается, в феврале 1730 года не составлялся и вообще в событиях этого года не фигурировал. Просто он тогда не существовал еще в природе. Это более поздний документ, сложный по своему содержанию. И то, что в нем кажется особенным и подкупающим сравнительно с другими проектами, как раз свидетельствует не в пользу сложившегося мнения о нем.

Проект Татищева изложен автором в его записке «Произвольное и согласное рассуждение и мнение собравшегося шляхетства русского о правлении государственном» ⁵⁵. Он является составною частью записки и вне ее не известен. Источниковедческий анализ записки позволил нам в другом месте показать ошибочность традиционного представления о [84] ней как документе событий 1730 г. ⁵⁶ Чтобы не повторять проделанной работы, воспользуемся ее выводами, относящимися; к записке в целом, и остановимся подробнее на ее главной части — проекте.

В итоге всестороннего изучения записки выяснилось следующее:

1) Записка Татищева — цельное произведение, единое по замыслу и воплощению. Некоторая внешняя разнохарактерность ее составных частей не свидетельствует о разном времени их написания.

2) Записка не является документом деятельности автора или связанной с ним группы дворян в ходе движения. Она написана после событий 1730 года, по-видимому, не вскоре, однако в том же 1730 году.

3) Проект Татищева является органической составной частью записки. Его характеризуют общие для записки в целом черты.

В духе этих выводов раскрывается и содержание проекта.

По В. Н. Татищеву, проект был составлен 3 февраля, в результате обстоятельного «рассуждения в великом собрании». 4 февраля 1730 года его подписали: основной экземпляр — 36 человек, «копии» — 252, всего — 288 человек. Затем он был представлен в Верховный тайный совет ⁵⁷.

Нетрудно видеть, что эти данные относятся к проекту 361-го: то же время составления, те же основной экземпляр и повторные («копии»), та же многочисленность сторонников, которые подписывали группами разные экземпляры. И проект с такими данными был только один.

Но при всем этом проект Татищева — не проект 361-го и не какое-то подобие его. Это документы в общем и целом разные по содержанию, тексту, объему. Однако не чужие друг другу, если можно так сказать, ибо моменты сходств есть, и они также бросаются в глаза. Правда, сходство их в известной мере общая черта большинства проектов дворянства, поскольку они составлялись по одной схеме, касались одних и тех же вопросов, а общеприемлемые решения и вовсе переходили из одного проекта в другой без каких-либо изменений. И тем не менее В. Н. Татищев не случайно указывал на обстоятельства составления его проекта как якобы первого проекта дворянства. В чем тут дело? [85]

Ответ на этот вопрос содержится в самом проекте, в его особенностях, которые, впрочем, надо правильно понимать. Внешняя (кажущаяся) разработанность предложений проекта до сих пор заслоняла в глазах исследователей его внутреннюю противоречивость. А между тем проект в сущности своей иррационален и, следовательно, не состоятелен. Соответствующие черты его вместе с тем позволяют судить и о происхождении документа и о его настоящем значении.

Первые два пункта — наиболее важные и касаются (как и в других проектах) организации высшей власти. Она мыслилась будто бы так: «1. Быть при ее величестве в вышнем правлении. Сенате, двадцати одной персоне, в котором нынешний Верховный совет останется. 2. Чтоб оный делами, внутренними экономии отягчен не был, другое правительство учредить во сте персонах, которым по третям года третьей части в правлении оставаться, а… для рассмотрения важных дел... или когда чрезвычайное что случится… всем съезжаться...» ⁵⁸.

Вдумаемся в эти пункты. «Вышнее правление» — иначе названный Верховный тайный совет в его расширенном составе. «Другое правительство» предназначалось для «дел внутренней экономии» и должно было занимать подчиненное положение примерно с тем значением, какое имел Сенат при Верховном тайном совете. Но поскольку «другое правительство» в его полном составе («сто персон») наделялось, по Татищеву, правом решать важные государственные вопросы, то именно оно должно было в таких случаях приобретать определяющую роль и становиться над «вышним правлением». Исходный принцип — подчинение «другого правительства» «вышнему правлению» — обращался в свою противоположность.

Противоречие тут разительное. «Вышнее правление» пред назначалось быть при императрице, которая должна была делить с ним верховную власть, и оно же отстранялось от решения важных дел, подлежащих ведению именно верховной власти. И, наоборот, «другое правительство» предлагалось создать в помощь «вышнему правлению» по делам «внутренней экономии», но в то же время оно наделялось правом решать важные государственные вопрос, т. е. должно было получить большее значение, чем «вышнее правление», и проектировалось в таком виде («по третям года третьей [86] части в правлении оставаться») и численном составе (не менее 33 человек), какие не требовались его назначением ведать делами «внутренней экономии». По крайней мере, в представленных Верховному тайному совету проектах ничего подобного нет. Все они оставляли в качестве «другого правительства» Сенат, лишь несколько увеличив его состав (в частности, проект 361-го предлагал «для отправления протчих дел учинить Сенат во 11 персонах»).

Наличие этих противоречий и неувязок не позволяет видеть в проекте Татищева документ, предназначенный определять структуру государственного управления. Он не отвечает требованиям здравого смысла и элементарной логики. А мы не вправе отказывать в понимании этих требований десяткам и сотням видных государственных деятелей, участвовавших в составлении проектов, оспаривавших или одобрявших каждое предложение, каждое слово в нем. Не надо этого делать и по другой причине.

Проект Татищева в конце концов «разгадывается». Ключ к нему кроется в характере его отношения к проектам 361-го и общества, т. е. той группы дворян, которой приписывает свой проект Татищев. Конкретно обращает на себя внимание следующее.

Первый пункт проекта Татищева («Быть при ее величестве в вышнем правлении, Сенате, двадцати одной персоне...») совпадает с тем же пунктом проекта 361-го («Вначале учредить вышнее правительство в 21 персоне»). Напомним, что именно вопрос о численном составе «вышнего правления» — Верховного тайного совета, о пределах его расширения особенно волновал дворянство, вызывая в нем острые расхождения. Поэтому указанное совпадение — факт сам по себе чрезвычайно показательный.

Наиболее своеобразен второй пункт проекта, приводившийся выше. С первого взгляда он представляется необычайно оригинальным. Но только с первого. Более внимательное рассмотрение убеждает в другом. Своим содержанием пункт явно восходит к первым двум пунктам проекта общества. Именно в них находит объяснение необычная структура «другого правительства», которому, по Татищеву, предстояло «по третям года третьей части в правлении оставаться». Такой предусматривалась она проектом общества: «1. Сенату быть в 30 персонах... 2. Для дел малейших отлучать с переменою погодно 10 человек, а в государственных [87] делах сообщаться всем» ⁵⁹. Здесь тот же замысел поручения, третьей части состава правительства руководить текущими делами управления, та же идея участия всего состава правительства в решении «государственных» вопросов и то же ограничение круга участников только членами правительства, тогда как другие проекты включали в него в этих случаях еще «генералитет и шляхетство».

Правда, в проекте Татищева первый и второй пункты проекта общества соединены вместе в одном предложении второго пункта, но и это по-своему характерно. Дело в том, что при наличии иного первого пункта в проекте Татищева в его втором пункте, поскольку в него переносилась правительственная структура проекта общества, неминуемо должен был найти отражение не только второй пункт последнего, но и первый, являющийся его основой. Отсюда отмечавшаяся противоречивость содержания второго пункта проекта Татищева, и она ведет опять-таки к проектам 301-го и общества.

Точно так же и необычная численность состава «другого правительства» — 100 членов — является результатом своеобразной трансформации и смешения предложений названных проектов. Одним из пунктов (5) проекта 361-го предлагалось «в вышнее правительство, и в Сенат, и в губернаторы, и в президенты в коллегии кандидатов выбирать и балантировать генералитету и шляхетству... а при балантированье быть не менее ста персом» ⁶⁰. В проекте Татищева соответствующее предложение (п. 3) излагается следующим образом: «Ежели случится упалое место в вышнем собрании. Сенате, коллегии президента и вице-президента, в губернии губернатора или вице-губернатора, в войске главного командира, то избирать балотированием оным двум правительствам..» ⁶¹. Варьируя предложение проекта 361-го о замещении высших государственных должностей путем выборов, Татищев, однако, не связывает эту функцию с особым избирательным органом в сто членов или больше, а поручает ее правительству. Но с этим поручением на правительство, точнее на «другое правительство», было перенесено и представление о численном составе избирательного органа — «сто персон». Так, предложение второго пункта проекта Татищева [88] было осложнено еще и с этой стороны, усиливая его противоречивость ⁶².

Наряду с фактами смешения в проекте Татищева предложений проектов 361-го и общества его характеризует и другое. Значительная часть содержания проекта — это суждения и мотивации по поводу тех или иных нововведений. Их нет в проектах 361-го и общества (как и в других), но они должны были высказываться в процессе подготовки предложений. За это говорит все, что нам известно об атмосфере, в которой составлялись проекты.

Особенно показательны в этом отношении 3 и 4 пункты проекта. Предлагая в 3 пункте замещать высшие государственные должности путем выборов, проект разъясняет: «Балотирование же таким порядком отправлять: герольдмейстер должен прочесть роспись всех достойных в кандидаты по рангам; потом каждый избиратель повинен написать на бумажке одно имя, кого кто за достойного мнит, и положит в скрыне приготовленную. Оные бумажки разобрав при всех, написать на роспись, которого имя сколько голосов получило...» и т. д ⁶³.

В 4-м пункте речь идет о «законоиздании», но по существу о нем говорится лишь в последней фразе, которой предшествует выдвинутое на первый план рассуждение о том, кому и каким порядком надлежит издавать законы. «Законоиздание хотя состоит единственно во власти монаршеской... однакож рассудя намерение государя ни в чем ином, как в пользе общей и справедливости состоит, так оное точно наблюдать должно; и как ее величеству неугодно самой сочинять, то нужно кому-либо сочинение оного поверить, в котором опасность немалая, чтоб кто по прихоти чего непристойного и правости несогласного или паче вредного не внес; как то Петр Великий хотя и мудрый государь был, но в своих законах многое усмотрел, что переменить нужно, для которого велел, все оные собрав, рассмотреть и вновь сочинить; того ради [89] лучше оное прежде издания рассматривать, нежели издав переменять, что с честью монарха не согласует...» ⁶⁴.

Такого рода суждения занимают добрую половину текста проекта, если не больше. Они характеризуют манеру, которой написан проект, и в этом отношении он достаточно отличается от дворянских проектов. Татищев не только предлагает то или иное нововведение, но и рассказывает о нем или о том, как должно действовать в данном случае, отступает от существа предложения, углубляется в детали, рассуждает. Всего этого нет в проектах 361-го и общества, как и в других дворянских проектах. Они написаны иначе, с большей требовательностью к существу и форме выдвигаемых предложений, что соответствует назначению документов.

Таким образом, проект Татищева не выдерживает критики и в плане, так сказать, типологического сравнения с другими проектами. Это тем более следует отметить, поскольку дворянские проекты, при всем различии их содержания, едины по внутреннему строю, по краткому и четкому изложению «пунктов». Историки верно подметили своеобразие проекта Татищева, но произвольно истолковали его как показатель особой разработанности документа.

Итак, анализ проекта Татищева не оставляет сомнений в следующем:

1. Документ не является проектом и вообще не может быть отнесен к документам деятельности дворянства в событиях 1730 года; утвердившийся в исторической литературе противоположный взгляд на него ошибочен.

2. Документ не имеет самостоятельного значения, а в качестве вторичного свидетельства о дворянском движении может быть использован лишь при условии критического подхода.

Как отмечалось выше, проект Татищева является составной частью его записки о «рассуждении и мнении» дворянства в 1730 году. Записка написана после событий 1730 года по воспоминаниям автора, активного участника движения. При этом Татищев не стеснялся в приемах, упрощая фактическую сторону движения, по-своему обобщал, чтобы усилить, выпятить нужные моменты, хотя бы и в ущерб достоверности освещения.

Эти особенности записки в полной мере характеризуют и проект, структурно положенный в ее основу, — позднейшее [90] сочинение о проектировании дворянской оппозицией новой формы правления в январе — феврале 1730 года.

* * *

Чтобы пойти дальше по пути выяснения картины проектов, мы должны вернуться к исходным документам — журналу Верховного тайного совета и сводке мнений. Напомним, что подсказанное ими решение вопроса о первом официальном дворянском проекте, о котором шла речь выше, является в сущности решением вопроса и о втором проекте как таковом. Но в самостоятельном значении второй проект нас там не интересовал и должен быть рассмотрен теперь, так сказать, на своем месте. Этого, с другой стороны, требует и состояние изучения его в литературе.

Как отмечалось, С. М. Соловьев воспроизводил второй проект дворянства по сводке мнений — на месте первого проекта (а первый — на месте второго) ⁶⁵. Д. А. Корсаков связывал второй проект с именем Дмитриева-Мамонова (как этого требует запись о нем в журнале Верховного тайного совета), полагая, однако, что «под проектом Дмитриева-Мамонова можно разуметь проект 25-ти, который дошел до нас в списке только с указанием на число подписавших его, но без означения их фамилий» ⁶⁶. Наряду с этим Д. А. Корсаков приписывал дворянству «проект Матюшкина» ⁶⁷, хотя, по его же данным, Матюшкин подписал тот же проект, что и Дмитриев-Мамонов ⁶⁸.

П. Н. Милюков не говорит прямо о втором проекте, но это по-своему тоже красноречиво. Отмечая поступление 7 февраля в Верховный тайный совет проекта Дмитриева-Мамонова, он больше ничего не мог сказать о нем, если и считал его вторым, не отождествлял его с проектом 25-ти и в то же время не преодолевал заблуждения в отношении проекта Матюшкина ⁶⁹. Последующие историки дворянских проектов судили о них по работам Д. А. Корсакова и П. Н. Милюкова.

Если учесть, что проект Дмитриева-Мамонова не является проектом 25-ти, а под именем Матюшкина отнесен на другое место, то оказывается, что как второй проект он известен историкам только по названию. Действительно, при анализе содержания проектов он даже не упоминается. И тем не [91] менее это не означает, что проект вообще не был известен историкам под другим названием или в другом значении.

Как мы знаем, официальный второй проект дворянства был внесен в Верховный тайный совет 7 февраля и зарегистрирован под именем документа генерал-лейтенанта Дмитриева-Мамонова «с протчими». Он принадлежал группе высших чинов, не согласившейся с первым проектом и пожелавшей высказать свое мнение ⁷⁰. По опубликованным Д. А. Корсаковым спискам сторонников проектов Дмитриев-Мамонов значится в числе сторонников проекта 15-ти ⁷¹. Этот проект известен. Он дошел до нас в нескольких экземплярах, по-разному свидетельствующих о себе. В частности, в немецком переводе сохранился экземпляр с указанием перечня сторонников проекта. В их ряду одним из первых назван Дмитриев-Мамонов ⁷². Другой экземпляр, однако без подписей, находится в бумагах Верховного тайного совета ⁷³. Заметим, что здесь часть листа, следующая за текстом проекта, оторвана. Не потому ли, что на ней были подписи сторонников проекта и кому-то надо было их убрать?

Ранее отмечалось, что второй проект дворянства без особого труда устанавливается и другим путем — по сводке проектов. Первые два поступившие в Верховный тайный совет проекта значатся в ней как проекты 15-ти и 30-ти единомышленников ⁷⁴. Поскольку сторонники проекта 30-ти указаны в самом этом проекте, хранящемся в документах Верховного тайного совета, и в их ряду нет Дмитриева-Мамонова ⁷⁵, то остается заключить, что он должен быть в группе 15-ти, которой, следовательно, и принадлежал второй проект.

Сводка проектов известна в двух вариантах. В первоначальном варианте ее проекты указаны по фамилиям лиц, первыми поставивших свои подписи. Проект 15-ти в нем приведен как «мнение генерала Матюшкина с протчими» ⁷⁶. А. Ф. [92] Матюшкин был старшим по рангу (генерал-аншеф) в группе 15-ти, почему и, подписал проект первым.

Как видим, указания о принадлежности проекта различны, но они даны при одном и том же тексте проекта и в пределах перечня подписавших его лиц. Такие различия — основание не для нагромождения ошибок в рассматриваемом вопросе, а для устранения их, коль скоро они были допущены.

Итак, второй проект дворянства — это проект 15-ти, он же проект Дмитриева-Мамонова, он же проект Матюшкина. Мы будем называть его впредь по числу подписавших лиц, не забывая о том, что они принадлежали к кругу чинов высших рангов.

Внешне второй проект напоминает первый, но имеет большее число пунктов — 12. Он составлен по той же, в общем, схеме и в большей части касается тех же вопросов. Но половина их (вопросы организации управления) решается с тем или иным отличием, и в этом заключался смысл составления проекта, смысл расхождений сторонников его с группой первого проекта.

Предлагалось «к Верховному тайному совету к настоящим персонам... прибавить, чтоб с прежними было от 12 до 15» (п. 1). Новые члены должны были избираться «обществом» в 70 человек. Реализация этого предложения представлялась альтернативно и отдавалась на усмотрение Верховного тайного совета: либо он утверждает одного из трех кандидатов, которых избирает «общество», либо, наоборот, «общество» утверждает, а Верховный тайный совет выдвигает кандидатов (пп. 2, 3). Менее определенно решался вопрос о замещении вакансий сенаторов, президентов коллегий и губернаторов: «передаетца в волю и разсмотрение Верховного тайного совета или обществом выбрав баластировать» (п. 4). Высказывалось пожелание о резиденции «чтоб... была в Москве» (п. 11). Другие предложения (пп. 5-10) повторяли, большей частью дословно, соответствующие пункты предыдущего проекта ⁷⁷.

Составители проекта 15-ти преследовали явно компромиссные цели, смягчая «крайние» требования проекта 361-го. Особенно показательно в этом отношении предложение по равному пункту расхождения оппозиции с Верховным тайным советом — о численности его членов: 12-15 членов вместо 8 по Кондициям и 21 по проекту 361-го. И заканчивается [93] проект 15-ти примирительно: предложенное в нем учесть, «ежели запотребно от Верховного тайного совета разсуждено будет» (п. 12).

***

Выяснив второй проект дворянства, мы вместе с тем получили возможность судить еще о двух дворянских документах — проекте 13-ти и упоминавшемся проекте 25-ти. Исходный момент — их отношение ко второму проекту. В литературе о событиях 1730 года им «повезло» не больше, чем другим проектам дворянства, по крайней мере, в отношении их места в ряду проектов, обстоятельств появления и некоторых других источниковедческих аспектов.

Проект 13-ти известен только в современных движению 1730 г. иностранных переводах. Полный текст его (на немецком языке) представлен в донесении прусского посланника в России Мардефельда ⁷⁸. В более общей форме передан он (на французском языке) в депеше саксонского представителя Лефорта ⁷⁹. По-видимому, об этом проекте сообщал в Мадрид испанский посол де Лириа как о документе князя Куракина ⁸⁰, так как подпись Куракина значится под проектом 13-ти ⁸¹. К сожалению, текст проекта в документах де Лириа не сохранился.

По содержанию проект 13-ти подозрительно близок второму проекту. Из 11 пунктов его 9 повторяют или варьируют предложения второго проекта. Так, первым пунктом предлагалось увеличить число членов Верховного тайного совета, чтобы он состоял «по меньшей мере из 15-ти человек». Состав общества, которому предстояло избирать кандидатов на высшие должности и решать важнейшие государственные дела (пп. 6 и 7), увеличивался до 80 персон (по второму проекту — 70 человек). Новые предложения сводились к запрещению государственным служащим занимать больше одной должности (п. 5) и пожеланию «сделать различие между старым и новым шляхеством, как это практикуется в других свободных государствах» (п. 8) ⁸².

Обращает на себя внимание и состав группы сторонников проекта. Это главным образом представители титулованной [94] знати, частью родственники Голицыных и Долгоруких: князья С. Д. и А. Д. Голицыны, А. Б. Куракин, В. Оболенский, И. Одоевский, Н. Хованский и др. Их выделяет и служебное положение: имея те или иные чины, они не поднимались, однако, до высших ступеней Табели о рангах ⁸³.

Проект 25-ти дошел до нас в списке, притом в единственном. Он сохранился в бумагах А. П. Волынского в числе других документов событий 1730 года ⁸⁴. Наличием проекта и ограничиваются данные о нем. Более того, вместо фамилий сторонников в нем указано лишь число их; в приписке к тексту на месте подписей обозначено: «у сего 25» ⁸⁵. Приписка сделана рукой переписчика.

Проект касался, в общем, одного с предыдущими документами круга вопросов и решал их, за некоторым исключением, в границах уже определившихся наметок. Он предлагал расширить состав Верховного тайного совета до 16 человек, сближаясь в этом важнейшем пункте со вторым проектом, и буквально повторял его пункты о сословных нуждах, однако, в обратной последовательности. Но, с другой стороны, состав общества указывался по первому проекту — «не менее ста персон» — и вразрез со всеми проектами расширялся Сенат (до 21) и перечень должностей, которые предлагалось замещать выборным путем. При этом высказывалось пожелание вновь избранным лицам, пока они «явных заслуг к отечеству впред не покажут, то оным рангов и жалованья против ныне присутствующих... не давать» ⁸⁶.

Близость проектов по содержанию — это близость позиций стоявших за проектами групп единомышленников. Но из этого следует, что известное нам отношение группы сторонников второго проекта к первому проекту должно характеризовать собой и отношение к нему группы сторонников проекта 13-ти, а в какой-то мере и проекта 25-ти. Оно определено журналом Верховного тайного совета как отношение «несогласников», отказавшихся подписать первый проект и получивших разрешение составить свой.

Если принять во внимание теперь, что второй проект составлялся с санкции Верховного тайного совета, отнюдь не безразличного к результатам, которые должны были последовать, то остается выяснить, не связаны ли с ней и проекты [95] 13-ти 25-ти. Такое предположение тем более логично, что проекты составлялись для представления в Верховный тайный совет.

Журнальная запись Верховного тайного совета от 5 февраля достаточно красноречива на этот счет. Отметив поступление первого проекта, она далее гласит: «А которые не согласны, тем велено изготовить и для совета призвать в сенат еще и знатных фамилей шляхетство, которое в рангах и без рангов, кроме первых четырех классов» ⁸⁷. Иначе говоря, Верховный тайный совет, разрешая составить проект, вместе с тем указывал и участников составления. Они названы вполне четко: 1) чины высших, четырех классов (генералитет), не согласившиеся с первым проектом; 2) знатное шляхетство в рангах (чины ниже четвертого класса); 3) знатное шляхетство без рангов.

Второй проект, как мы знаем, принадлежал первой из названных групп и, следовательно, не выражал участия в подготовке его двух остальных. Но это и характерно. Если указание Верховного тайного совета предваряло составление проекта и при этом назывались группы составителей, если появившийся в ответ второй проект принадлежал только одной из них, явно не мешавшейся с другими, то не следует ли отсюда заключить, что другие группы, поскольку они тоже не-бездействовали, составили свой отдельный проект (или проекты)?

Наличие проекта 13-ти неоспоримо доказывает это: с его данными мог появиться только документ, составлявшийся, подобно второму проекту, в ответ на предложение Верховного тайного совета от 5 февраля. Он стоит рядом со вторым проектом по содержанию, принадлежит «знатному шляхетству в рангах» (ниже первых четырех классов), которое приглашалось в «совет» для подготовки проекта, и был составлен после 5 февраля ⁸⁸.

Вообще, появление проекта 13-ти может быть осмыслено не иначе, как в связи со вторым проектом и предшествовавшим им обоим указанием Верховного тайного совета. Близость этих проектов по содержанию убеждает в том, что раздельное составление их должно объясняться не столько принципиальным расхождением составителей, которое трудно усмотреть, сколько соображениями формального порядка. [96]

В самом деле, нельзя себе представить, чтобы строгое разделение подписавших второй проект и проект 13-ти лиц по ранговому составу (первый — только генералы, второй — только нижестоящие чины) было вызвано лишь содержанием документов, притом родственных. Наличие других проектов и в особенности наличие подписей лиц одних и тех же рангов под разными по содержанию проектами говорит против этого. Генералы подписывали и первый проект дворянства, и второй, потому что разошлись во взглядах. Сторонники проекта 13-ти — а это все лица «догенеральских» рангов — не подписали составленный ранее первый проект, хотя многие другие равных с ними рангов поставили под ним свои подписи. Тут опять-таки расхождение во взглядах. Но ни один из представителей знатного дворянства, имея ранг ниже четвертого, не подписал второй проект — «генеральский». Значит, нельзя было, не допускали формальные соображения. А они находят себе полное объяснение в указании Верховного тайного совета от 5 февраля с его разделением участников составления проекта по ранговым группам.

Так, очевидно, должен решаться вопрос о месте проекта 13-ти в ряду дворянских проектов. И тем самым мы получаем возможность судить и дальше в том же плане о проекте 25-ти.

Прежде всего ясно, что стоявшие за вторым проектом и проектом 13-ти группы единомышленников — генералитет и «знатное шляхетство в рангах» — не покрывали всего определенного указанием Верховного тайного совета от 5 февраля для составления проектов состава «совета» (не обязательно в форме совместных действий): оставалась еще одна категория — «знатное шляхетство без рангов». Вместе с тем можно утверждать, что и результаты работы «совета» не исчерпывались проектами генералитета и «знатного шляхетства в рангах», а включали также и проект «знатного шляхетстве без рангов». При этом оно должно было составить отдельный проект.

А поскольку содержание проектов второго и 13-ти ассоциируется определенным образом с указанием Верховного тайного совета от 5 февраля, постольку известная близость к ним проекта 25-ти выражает его формальную связь с упомянутым указанием. Поэтому мы можем сказать, что проект 25-ти и есть тот проект, который составлялся «знатным шляхетством без рангов» в ответ на указание Верховного тайного совета от 5 февраля. [97]

К этому выводу мы приходим и другим путем, используй данные так называемого первого прошения дворянства. Он подсказывается теми чертами проекта 25-ти, которые, как отмечалось, сближали его с первым проектом.

Известно, что 25 февраля сторонники первого проекта и некоторые другие участники движения обратились к Анне Ивановне с прошением, в котором высказывали свои соображения по поводу хода реформы. Прошение подписали 87 лиц самого разного служебного положения и знатности: генералы, обер-офицеры, рядовые кавалергарды, но в подавляющем большинстве из числа тех, кто стоял за проектами дворянства. В прошении указывается, что подписавшие его лица ранее представляли свои «мнения» Верховному тайному совету, который, однако, пока не рассмотрел их, а «иные еще и не приняты» ⁸⁹.

Совершенно очевидно, что если сопоставить списки подписавших прошение, с одной стороны, со списками подписавших проекты дворянства — с другой, то в результате должен выявиться (путем исключения) неизвестный нам список подписавших проект 25-ти. Действительно, сопоставление показывает, что вся группа подписавших прошение распадается на две неравные части, из них большую составляют лица, подписи которых значатся не только под прошением, но и под каким-либо из проектов, главным образом первым, а меньшую — те, чьи подписи значатся только под прошением ⁹⁰. При этом выясняется, что первую часть составляют главным образом чиновные лица — генералы, штаб и обер-офицеры, тогда как вторую — почти исключительно нечиновные дворяне — рядовые кавалергарды.

Это значит, что нечиновная часть подписавших прошение выпадает на долю того из проектов, который известен только по тексту, т. е. проекта 25-ти. А так как доказано, что эта часть дворян несомненно участвовала в проектировании и что за проектом 25-ти должно стоять именно дворянство без рангов, то остается заключить: нечиновная часть подписавших прошение ранее могла составить только этот проект. Убеждает и ее «знатный» состав: Л. Боборыкин, Л. Бухвостов, И. Нащокин, Г. Остафьев, И. Пашков, А. Савельев и П. Хитрово и др ⁹¹. [98]

Изучение проектов 13-ти и 25-ти неизбежно ведет к парадоксу: проекты составлялись в ответ на указание Верховного тайного совета и в то же время последний их не принял. Почему? Мы должны коснуться и этого аспекта вопроса.

Еще Д. А. Корсаков отмечал, что проект 13-ти не был «внесен» в Верховный тайный совет ⁹². В действительности именно Верховный тайный совет не принял оба названных проекта. В известном уже нам обращении к Анне Ивановне дворянство жаловалось на Верховный тайный совет, указав дважды, что «от многих и мнений подписанных не принято» ⁹³. Эти «мнения» и есть проекты 13-ти и 25-ти. Они отсутствуют в сводке мнений, составленной из имевшихся в распоряжении Верховного тайного совета дворянских проектов, не упоминаются и в его журнале.

Сам Верховный тайный совет, мотивировал свой отказ принять оставшиеся на руках дворянства проекты тем, что «того без воли императорского величества учинить невозможно» ⁹⁴. Основанием для этого заявления могло служить прибытие Анны Ивановны в Подмосковье 10 февраля, ожидавшееся и накануне. Скорее всего, на эти дни и приходилось представление проектов 13-ти 25-ти в Верховный тайный совет. Из сообщения де Лириа известно, что проект 13-ти появился 9 февраля ⁹⁵, конечно, не ранее этого дня должен был появиться проект 25-ти.

И все-таки решающим был, по-видимому, не указанный мотив. Верховный тайный совет с самого начала был против расширения круга участников проектирования новой формы правления и ограничил его, созывая собрание 2 февраля, первыми пятью рангами — «по брегадиры». Но составители первого проекта не посчитались с этим ограничением, стремясь расширить число своих сторонников среди дворян. Поэтому Верховный тайный совет, принимая первый проект, должен был предложить несогласившимся с ним высшим чинам привлечь к себе знатных дворян «в рангах и без рангов». Очевидно, это подсказывалось и логикой обстоятельств, и практической заинтересованностью верховников в том, чтобы усилить свои позиции за счет расширения круга сторонников компромисса. [99]

Но что из этого вышло? Проекты 13-ти и 25-ти собрали всего 38 человек. Эта цифра не шла ни в какое сравнение с цифрой разных чинов, подписавших «негенеральские» экземпляры первого проекта (333). К тому же не все предложения проектов 13-ти и 25-ти имели достаточно компромиссный характер. Следовательно, если Верховный тайный совет и связывал с расширением круга знатных участников проектирования какие-нибудь расчеты, то они не оправдались.

Тогда становится понятным отказ Верховного тайного совета принять проекты 13-ти и 25-ти. Он облегчался прибытием Анны Ивановны и тем, что проекты составлялись отдельно от второго проекта, а главное, он позволял Верховному тайному совету исключить из своих расчетов указанные экземпляры первого проекта с массой их сторонников. Как отмечалось, в сводке мнений первый проект значится без них, как проект 30-ти.

* * *

В то время, когда готовился второй проект, в Верховный тайный совет поступила небольшая записка — «мнение» гр. И. А. Мусина-Пушкина. 7 февраля, принимая второй проект, Верховный тайный совет предложил бригадирам и штатским их ранга, «чтоб они известное свое мнение написали» ⁹⁶. Так должна была появиться еще одна небольшая записка, представленная в Верховный тайный совет, по-видимому, в тот же день, — «мнение» 5-ти (С. Колычева «с протчими»). Эти проекты известны по сводке мнений, ими она заканчивается. Приводим их полностью.

«В... мнении... Мусина-Пушкина.

К правлению государственному надлежит прибавить членов, а выбрать оных общим советом ис фамильных и генералитета и из знатного шляхетства, и в оном государственном правлении не быть более двух персон одного рода.

В... мнении, под которым подписались... 5 человек.

Чтоб в Верховный тайный совет к присутствующим ныне мнитца надлежит прибавить несколько персон, дабы оной состоял от 12 до 15 особ, ежели кто из них заболит или отлучитца, чтоб от того в правлении замедления за малолюдством не было» ⁹⁷.

Д. А. Корсаков полагал, что «мнение графа Мусина-Пушкина дошло до нас только в извлечении и то весьма [100] неопределенном... Пояснением и дополнением такого краткого извлечения служит анонимная записка, содержанием своим близко подходящая к вышеизложенному мнению» ⁹⁸. П. Н. Милюков молчаливо соглашался с этим и безоговорочно излагал содержание проекта Мусина-Пушкина по записке, забыв вовсе о самом проекте ⁹⁹.

На деле мнение Мусина-Пушкина не извлечение из его проекта, а весь проект, так же как и «анонимная» записка не анонимна — она принадлежит Верховному тайному совету. Это уже доказано ¹⁰⁰. Записка — результат предпринимавшейся Верховным тайным советом, но не доведенной до конца попытки переработать свой проект формы правления с учетом предложений дворянства.

Проекты 1-го (Мусина-Пушкина) и 5-ти, несомненно, известны в том виде, в каком они вышли из-под пера составителей. Такими они включены в сводку мнений. Судя по точности передачи первого и второго проектов, которые сохранились помимо сводки, мы должны заключить, что и рассматриваемые проекты переданы в ней точно. Это не вызывает сомнений. Иначе сводка не отвечала бы своему назначению.

Но известно и то, что в сводку не включены вторые части первого и второго проектов, касающиеся сословных нужд. Не следует ли из этого, что таковые были и в проектах 1-го и 5-ти? Ответ должен быть отрицательным. Он подсказывается, во-первых, тем, что проекты 1-го и 5-ти закончены по содержанию. Их нельзя расширить, не меняя всего представления о них. Во-вторых, содержание последних частей проектов не вызывало сколько-нибудь существенных расхождений участников движения, повторялось из проекта в проект и в дальнейшем подтверждении не нуждалось.

Конечно, проекты 1-го и 5-ти серьезно отличаются от предыдущих проектов, содержание их предельно ограничено. Различны они и между собой (проект 1-го касался нескольких вопросов, проект 5-ти — только одного, наиболее важного). Все эти различия — дополнительные данные для характеристики проектов и изложенной в них программы, данные, позволяющие наглядно видеть главное в проектах и менее [101] значительное, общеприемлемое и то, что вызывало разногласия в дворянской среде и порождало борьбу.

* * *

Подведем итоги.

Напомним, что проекты дворянства в событиях 1730 года выражали программу дворянско-чиновной общественности в противовес политическим планам Верховного тайного совета.

Составление проектов характеризовало собой период высшего подъема движения. Начавшись стихийно, оно затем, с момента объявления Кондиций, легализовалось и вошло в русло известной организованности, обусловленной соответствующими указаниями Верховного тайного совета и отразившейся в его документах и в самих проектах. Благодаря этому картина проектов дворянства поддается источниковедческому изучению.

Можно утверждать, что нам известны все проекты дворянства, составленные в ходе движения 1730 года. Их семь, а не 12 или 17, как считается ¹⁰¹. Выяснившийся перечень проектов, с учетом порядка их следования, времени составления и принадлежности, выраженной в названии числом их сторонников, таков:

— Проект общества; составлен примерно в середине двадцатых чисел января наиболее оппозиционно настроенной частью дворянской знати; в Верховный тайный совет не вносился; после объявления Кондиций 2 февраля был заменен проектом 361-го.

— Проект 361-го, или первый официальный проект дворянства; составлен в трех идентичных по тексту экземплярах, из которых первый подписан 28-ю высшими чинами и имел значение основного экземпляра; представлен в Верховный тайный совет 5 февраля.

— Проект 15-ти, или второй официальный проект дворянства; составлен группой высших чинов, отколовшейся от группы сторонников предыдущего проекта и шедшей на компромисс с верховниками; внесен в Верховный тайный совет 7 февраля.

— Проект 13-ти; принадлежал группе знатных дворян «в рангах» (ниже пятого); составлен между 7-10 числами февраля; не был принят Верховным тайным советом.

— Проект 25-ти; принадлежал группе знатного, но [102] нечиновного дворянства; составлен между 7-10 числами февраля; не был принят Верховным тайным советом.

— Проект 1-го (Мусина-Пушкина); представлен в Верховный тайный совет между 5-7 числами февраля.

— Проект 5-ти (бригадиров); представлен в Верховный тайный совет 7 февраля.

Проекты 13-ти и следующие близки по содержанию второму проекту и вместе с ним составляют группу компромиссных проектов.

Проекты расходятся между собой в главной части предложений, касающейся реорганизации государственного управления, в первую очередь численности состава Верховного тайного совета. Вторая часть предложений учитывала сословные нужды и поддерживалась дворянством единодушно, но имела подчиненное значение.

Комментарии

1. Д. А. Корсаков. Воцарение императрицы Анны Иоанновны. Казань, 1880, стр. 146-147.

2. См.: История Москвы, т. II. М. 1953, стр. 388; Очерки истории СССР. Россия во второй четверти XVIII в. М. 1957, стр. 253-254.

3. См.: Г. А. Протасов. Кондиции 1730 г. и их продолжение. — «Ученые записки» Тамбовского пед. ин-та, вып. XV. Тамбов, 1957, стр. 226-231.

4. См.: Г. А. Протасов. Верховный тайный совет и его проекты 1730 г. (источниковедческое изучение). — «Источниковедческие работы», вып. 1. Тамбов, 1970, стр. 87-98.

5. См.: Г. А. Протасов. Записка Татищева о «произвольном рассуждении» дворянства в событиях 1730 г. — «Проблемы источниковедения», вып. XI. М., 1963, стр. 246-253.

6. ЦГАДА, ф. 3, д. 5, л. 29.

7. Такой образ действий как будто давал возможность Верховному тайному совету поставить определенные дворянские круги перед совершившимся фактом ограничения самодержавия согласно своему плану. Он не был лишен смысла и на тот более вероятный случай, если бы Кондиции пришлось рассматривать в качестве исходного документа широкого круга государственных преобразований, которых могло потребовать дворянство.

8. «Русский архив», 1909, кн. 1, стр, 436.

9. Там же.

10. Осмнадцатый век. Истор. сб., кн. III. СПб, 1869, стр. 34-35.

11. Сб. РИО (Сб. Русского исторического общества), т. 66, стр. 134.

12. Там, же, т. 75, стр. 476.

13. Там же, стр. 484-485.

14. См.: Г. А. Протасов. Кондиции 1730 г. и их продолжение, стр. 231.

15. Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 171.

16. П. Н. Милюков. Верховники и шляхетство. — «Из истории русской интеллигенции. Сборник статей и этюдов». СПб, 1903, стр. 33.

17. ЦГАДА, ф. 6, д. 211, ч. 1, л. 95.

18. Памятники новой русской истории, т. 1. СПб., 1871, отд. II, стр. 7-8.

19. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 49.

20. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 45..

21. ЦГАДА, ф. 6, д. 211, ч. 1, л. 95.

22. Там же.

23. См.: Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 108-109.

24. «Русский архив», 1909, кн. 1, стр. 436.

25. ЦГАДА, ф. 3, д. 5, лл. 16, 22.

26. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 24.

27. Подсчеты наши — Г. П.

28. Г. А. Протасов. Записка Татищева о «произвольном рассуждении» дворянства в событиях 1730 г., «Проблемы источниковедения», вып. XI, стр. 246-253.

29-30. См. об этом дальше — стр. 43-45.

31. ЦГАДА, ф. 3, д. 5, л. 36.

32. Там же, л. 38 (об.).

33. ЦГАДА, ф. 3, д. 6, лл. 6-7.

34. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 45? д. 6, лл. 16-16 (об.).

35. См.: Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 146; П. Н. Милюков. Указ. соч., стр. 32-34; М. М. Богословский. Конституционное движение. 1730 г. М., 1906, стр. 21-23.

36. С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Кн. X. М., 1963, стр. 210.

37. Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 146.

38. Д. А. Корсаков. Указ. соч., «Приложения», стр. 49-50.

39. ЦГАДА, ф. 3, д. 6, л. 6.

40. ЦГАДА, ф. 6, д. 219, л. 84.

41. Д. А. Корсаков. Указ. соч., «Приложения», стр. 49.

42. Осмнадцатый век, кн. III, стр. 39-40.

43. В. Н. Tатищев. Произвольное и согласное рассуждение и мнение собравшегося шляхетства русского о правлении государственном. «Утро». Лит. сб., СПб., 1859, стр. 377-378.

44. Подсчеты Д. А. Корсакова. Указ. соч., «Приложения», стр. 22-48.

45. Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 149-150.

46. ЦГАДА, ф. 3, д. 6, л. 25 об. Цифра приписки (336) несколько расходится с той, какую дают подсчеты Д. А. Корсакова — 333 = 326 + 7. Они обе нуждаются в проверке.

47. ЦГАДА, ф. 3, д. 6, л. 6.

48. См.: Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 146; П. Н. Милюков. Указ. соч., стр. 34.

49. «Утро», стр. 377-378.

50. ЦГАДА, ф. 6, д. 219, л. 84.

51. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 45.

52. П. Н. Милюков. Указ. соч., стр. 30, 38.

53. Д. А. Корсаков, Указ соч., стр. 159.

54. П. Н. Милюков. Указ. соч., стр. 31.

55. «Утро», стр. 369-371.

56. «Проблемы источниковедения», вып. XI, стр. 235-265.

57. «Утро», стр. 377-378.

58. «Утро», стр. 375.

59. ЦГАДА, ф. 6, д. 211, ч. 1, л. 95.

60. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 45.

61. «Утро», стр. 375.

62. В духе рассматриваемого отношения проекта Татищева к проектам 361-го и общества свидетельствует и название высшего органа власти в первом из них, по-своему синтезированное. Если в проекте 361-го этот орган назван «вышним правительством», а в проекте общества — Сенатом, то в проекте Татищева употреблены оба эти названия — «вышнее правление, Сенат». При этом Татищеву пришлось оставить вовсе без названия «другое правительство», так как в проекте 361-го, под видом которого он излагает проект в записке, оно названо Сенатом.

63. «Утро», стр. 375-376.

64. «Утро», стр. 376.

65. С. М. Соловьев. Указ. соч., стр. 210.

66. Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 146, сноска.

67. Там же, стр. 146, 166-167.

68. Там же, «Приложения», стр. 49-50.

69. П. Н. Милюков. Указ. соч., стр. 34.

70. ЦГАДА, ф. 3, д. 5, л. 36, 38 (об.)

71. Д. А. Корсаков. Указ. соч., «Приложения», стр. 49.

72. См.: Шмидт-Физельдек. Материалы для русской истории, II. Рига, 1784, стр. 397 (на немецком языке).

73. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, лл. 49-50.

74. ЦГАДА, ф. 3, д. 6, лл. 6-7.

75. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, л. 46.

76. ЦГАДА, ф. 3, д. 6, л. 8.

77. ЦГАДА, ф. 3, д. 4, лл. 49-50.

78. См.: Д. А. Корсаков. Указ. соч., «Приложения», стр. 11-12.

79. Сб. РИО, т. V, стр. 363-365.

80. Осмнадцатый век, кн. III, стр. 44.

81. Д. А. Корсаков. Указ. соч., «Приложения», стр. 51.

82. Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 171-172, «Приложения», стр. 11-12.

83. Там же, «Приложения», стр. 50-52.

84. ЦГАДА, ф. 3, д. 211, ч. 1, лл, 93-94.

85. Там же, л. 94.

86. Памятники новой русской истории, т. 1, отд. II, стр. 6-7.

87. ЦГАДА, ф. 3, д. 5, л. 36.

88. По де Лириа, он появился 9 февраля. «Русский архив», 1909, кн. 1, стр. 381.

89. Памятники новой русской истории, т. 1, отд. II, стр. 8-10.

90. См.: Д. А. Корсаков. Указ. соч., «Приложения», стр. 22-56.

91. Там же, стр. 55-56.

92. Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 146. См. также. П. Н. Милюков. Указ. соч., стр. 34.

93. Памятники новой русской истории, т. 1, отд. стр. 9.

94. Там же.

95. Записки дюка Лирийского. — «Русский архив», 1909, кн. 1, стр. 381.

96. ЦГАДА, ф. 3, д. 5, л. 38 об.

97. ЦГАДА, ф, 3, д. 6, л. 7.

98. Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 164.

99. П. Н. Милюков. Указ. соч., стр. 35-36.

100. См.: Г. А. Протасов. Верховный тайный совет и его проекты 1730 г. — «Источниковедческие работы». Вып. I, стр. 85-87.

101. См: Д. А. Корсаков. Указ. соч., стр. 147.

Текст воспроизведен по изданию: Дворянские проекты 1730 года (источниковедческое изучение) // Источниковедческие работы, Вып. 2. Тамбов. Тамбовский гос. пед. ин-т. 1971