ИВАН МИХАЙЛОВИЧ БУЛГАКОВ

в царствования Анны Ивановны, Елисаветы I и Екатерины II

1737, 1751 и 1785 гг.

Читателям «Русской Старины» известно весьма значительное собрание исторических рассказов, записанных со слов разных лиц П. Ф. Карабановым («Р. Ст.» изд. 1871 г., т. IV стр. 583, 685; изд. 1872 г., т. V стр. 129, 457, 670, 767; т. VI стр. 87 и друг.). Между прочими рассказами собиратель передает со слов Мавры Ивановны Приклонской, рожденной Булгаковой, любопытный случай, бывший с ее отцем в царствование Анны Ивановны: будучи осужден к смертной казни и уже выведенный в эшафоту, Иван Булгаков был обязан спасением своей жизни только тому случайному обстоятельству, что после страшных морозов, бывших накануне дня казни, 10-го января, внезапно наступила оттепель; сменив жестокую стужу, оттепель вместе с тем смягчила сердце императрицы Анны Ивановны: вместо смертной казни Иван Михайлович Булгаков бит кнутом и сослан в Сибирь («Р. Ст». изд. 1871 г. т. IV, стр. 690).

Приводим документ, подлинный рассказ пострадавшего Ивана Булгакова, отца известного дипломата времен Екатерины II — Якова Ивановича Булгакова — о несчастии, постигшем его в царствование Анны Ивановны. Рассказ этот изложен в проекте прошения к императрице Екатерине II, который, при письме, престарелый Иван Булгаков препроводил, 5-го декабря 1785 года, к своему сыну Якову, для подачи императрице.

Настоящий документ, вполне подтверждая справедливость рассказа Карабанова, хорошо рисует нравы времени Анны Ивановны и знакомит с русским судопроизводством прошлого столетия. Настоящим сообщением мы обязаны талантливому артисту, просвещенному любителю и знатоку отечественной истории — И. Ф. Горбунову.

Считаем необходимым заметить, что г. Горбунов сообщил нам эти документы еще в ноябре 1871 г. в подлинниках, в свою очередь получив их от одного из нынешних представителей фамилии Булгаковых. — Ред. [290]

I.

Декабря 5-го дня 1785 года. Москва.

Друг мой Яков Иванович, вздравствуй, свет мой, на лета многа и буди над тобою милость Божия и мое благословение.

Во первых, поздравляю тебя, свет мой, с наступающими торжественными днями пришествия на землю воплотившегося Господа и Бога Слова и с новым 1786 годом, в которые усердно желаю вступить и препровождать во всяком благополучии и счастии, а паче в добром здравии.

Потом благодарствую, свет мой, за письмо твое под № 12-м, отпущенное от тебя ноября от 1 числа, которое я здесь получил сего декабря в 1-й день, и радуюсь, что ты, свет мой, благодатию Божиею, здоров и желаю, чтобы Всевышний Бог и впредь тоже продолжал и чтоб я на старости моей всегда был тем же порадован.

Давно я сбирался послать к тебе, свет мой, со учиненного в Сенате о деревнях матери твоей беззаконного определения, послать копию, которую при сем и прилагаю, которого беззакония истинно стерпеть не можно. То осмеливаюсь тебе, свет мой, не можно ли к ее императорскому величеству послать письмо, какового також прилагаю форму, написанную пространно со всеми обстоятельствы, вместо экстракта; которое, по благоразумию своему, можешь сократить и написать едину важность дела, ибо теперя ты один остаешься к прошению челобитчик; дабы не царствовала неправда над правдою! ибо прежнее решение и в них имянные как государя Петра Великого 1718 году указы, которыми велено винным женам их имения отдавать, да и по оному нашему делу, императрицы Анны Иоанновны два указа обошли, а взялись за последний, 1738 года июля 10-го дня, указ, который на жалобу полковых штапов, что конфискация в то беззаконное отписание не вступила, то государыня тем указом велела винных имение, а не жен и отцов, им отдать, с которым как хотят поступают, или продают, или сами владеют. И нынешний сенат, водя меня пять лет, напоследок и концы схоронил, челобитные матери твоей и тетки, и брата отослал в вотчинную коллегию, а дело в архив спрятал; о чем усмотрите из приложенного формуляра; в чем и сами сенаторы признавались мне, граф Остерман и Дурнов, что сделали нехорошо, отговариваясь, «что де нам обер-прокурор предложит, то мы и подписываем»; о чем я и с князем Гаврилою Петровичем Гагариным говорил, яко аппеляционного департамента обер-прокурор, которой також удивляется; токмо оное производимо было в 5 департаменте и «без повеления де вступится мне не можно, и ежели де Яков Иванович (Булгаков) к государыне отпишет и она повелит получить, то де я уже изъясню, чего де и сенаторы опасаются».

А ту неправду учинили Всеволожской, князь Щербатов и Обресков, знатно завидуя твоему благополучию, и что ты сына его к себе не принял. А при том можете изъяснить, что ты высочайшею, ее императорского величества милостию весьма награжден и не должен бы ее священную особу утруждать, но к тому принуждает тебя оставшаяся после брата своего жена и три дочери, в бедности находящиеся, которым я и [291] уступаю; и також и самое правосудие, чтоб (не) лишится напрасно родового имения, что все предаю в ваше рассуждение, а не то бы не пользовались дедовским родового Дуровского насильно владетели. А когда-б то последовало, чтоб о том имянно повелено бы исследовать Синбирскому наместнику, то бы в том краю прославилось бы имя твое и наместник тебе знаком, а за то сильное владение следует, по уложению и указам, за все годы двести тысяч рублев ко взысканию нам.

Василий Андреевич и сестра твоя с детьми в Новгороде все здоровы и Василий Андреевич писал генерал-прокурору, чтоб ему позволено было приехать в Петербург хотя на неделю. Токмо ответу не получил, затем что он, князь Вяземский, болен; також и господин Безбородко болен же, чего жалели и господа наместник и губернатор, токмо також ответу не получили и затем в прошедший праздник тезоименитства ее величества никому ничего не было.

Князю Михаилу Никитичу ¹ благодарение твое приносил, а князь Александр Михайлович Голицын прави.... на... ² мне твоего письма, которому я прежде извиняясь в твоем ответе, что хотел ты на будущей почте писать; «мне де весьма хочется с твоим сыном познакомиться». И тако с любовию моею и благословением пребываю отец твой Иван Булгаков.

II.

Всемилостивейшая Государыня! Вашего Императорского Величества предецесором российского престола, императором, отец мой, Иван Булгаков, служил, лейб гвардии в Преображенском полку, полковым секретарем многие годы, и во время той службы, по воле Божией, претерпел большие несчастий: что в Москве в 1731 и 1737 годах сгорели у него два дома, чего ради, на пропитание свое принужден был брать из полковой казны под росписки свои деньги, как и прочие, того полку офицеры чинили. Чем и набрал, в десять лет до десяти тысяч рублей, с надеждою платежа, которые бы мог и заплатить ежели-бы не учинилось препятствия от злобы того полку маиора Албрехта происшедшей, о чем подробно ниже сего будет донесено, а не в кражу чему свидетельствуют в полковой канцелярии и по ныне подробные его росписки, к чему имел он и кредит в людях. Но когда в царство государыни императрицы Анны Иоанновны по имеющейся об нем, отце моем, репутациям, ее величество изволила его, отца моего, назначить к себе в комнатные свои секретари, что было неугодно тогда бывшему герцогу Бирону, а желал в то место ввести свою клеатуру, иноземца Ехлера и чрез того полку маиора искали над отцом моим порока, в чему и сам отец мой еще в раздражению подал безвинный случай: что в то время состоялся указ, что ежели по присутственным местам, где не было прокуроров, чтоб тое должность наблюдали секретари. А в том полку случился быть казус, что герцога Бирона фактор жид Литман взял в Москве того полку из полковой казны денег [292] тридцеть тысяч рублев, чтоб заплатить в Петербурге в шесть недель, а не платил шесть месяцев, о чем представляемо было от коммисаров. По которым представлениям, обнадеясь на вышепомянутое намерение, написав определение, чтоб у того гида на столько имения арестовать; в чему принуждал отец мой оного маиора Албрехта и другого секунд-маиора Воейкова подписать; токмо они долго не подписывали; то отец мой формално им объявил: ежели не подпишут, то он должен будет, по силе указу, где надлежит, протестовать; то оной маиор Албрехт ускорил этот протест отвратить, и ведая общий за всеми офицеры порок, в том числе и за отцом моим, что брали полковые деньги, научил одного комиссара Ножнева, чтоб у отца моего испросил, вместо дробных росписок, одну общую, в которой бы написано было будто те деньги браны по приказу подполковника графа Семена Андреевича Салтыкова и испрося, чтоб подал в полковую канцелярию ложное доношение и требовал о записке в расход указу. И когда тое факцию устроили, то по тому доношению означенный маиор Албрехт императрице Анне Иоанновне привел в подозрение и испросил чтоб его, отца моего, арестовать. И получили оное повеление; отца моего арестовал на полковом дворе, о чем тогда произнесся слух; тогда приятели его знатные и честные люди приехали его посетить и осведомиться за что он арестован; которым он и объявил, что арестован за забранные полковые деньги, то они обнадежили, что они в платеже тех денег по нем поручатся. И на другой день, во дворце, увидя оного маиора Албрехта стали о том ему говорить; на что он, со злости своей, не утая самого намерения сказал, что-де «не деньги надобны, а надобен он сам». И того-ж числа отдан караульному сержанту приказ, чтоб к нему, отцу моему, никого не допускать, почему уже и мать мою не допускали; а к тому несчастию приключилось и большое несчастие, что в том году в бывшей большой в Мокве в 1737 году пожар, сгорел дом его и с пожитками больше нежели на двенадцеть тысяч рублев, чем в платежу и вся надежда рушилась; и он, отец мой, на том полковом дворе содержан был целой год, давая время дабы протчия афицеры могли деньги выплатить. А потом определен был генеральный крезрехт ³, и как над ним, так и над протчими коммисары, о них произведен суд, по которому они были в жестокому штрафу осуждены, в том числе и отец мой, к смерти.

От которой (смерти) сам Бог послал препятствие: средь зимы генваря 9 числа ниспосланием ветра, которым возвысило из Невы воды до такой высоты, что по улицам ездили в судах, чем собрание полков препятствовало, а второе яко стремление речное и сердце царево переменило, и та казнь отменена. Однакож по винам посланы были с наказанием в Сибирь, а имение их, как по сентенции суда, так и по данному об отмене казни, указу, велено от них имение отписать на государя, почему оное и отослано было в тогда вновь учрежденную канцелярию конфискации. В которую в реестрах, сверх собственных их имениев, написаны были отцов их и жен, которая видя противное указам требование, определила виновных людей имение принять в тех городех, где оное состоит воеводам; а показанных винных Ножнева и Обрютина — за отцами, а Булгакова и Пущина — [293] за женами, за силою имянного 1718 г. мая 26 дня указу, отписки и продажи чинить не может, понеже на то указов не имеет; о чем в тот полк дала знать, а в сенат рапортовала. И по получении того ответу, полковая канцелярия подавала ее императорскому величеству доклад, испрашивая оное имение себе. На который последовал ее величества 1738 году июля 10 числа имянной указ, которым велено: винных приличившихся по тому делу, имение из канцелярии конфискации взяв, отдать того полку штаб-офицерам, дабы они от себя продавали или сами владели, токмо б недоставшее в полковую сумму от себя заплатили, однакож не нарушая военной сентенции и данного генваря 11 дня 1738 года своего указу не отцов и не жен их. Что получа в свою власть поступили уже самовластно и не в силе оной сентенции и оных указов, послали от себя в те городы солдат с полномочными инструкциями, которым как отцов так и жен, а матери моей отца родовое имение отписывать и продавать. Которые егда приехали в Москву, тогда знающие учрежденный государственный порядок растолковали им, что без послушных указов от сената в городех их не послушают. То они яко в главнокомандующему в Москве командиру и яко того полку подполковнику графу Семену Андреевичу Салтыкову явясь, и требовали послушных указов. Которые им из сенатской конторы и даны, токмо о не воспрещении в отписке винных же имениев; в чем оные солдаты и поступили с раззорением и не токмо матери моей собственное имение, но и отца ее дворянина Петра Дубровского, еще жалованное от царя Алексея Михайловича родовое имение, отписали и продали.

И тако, всемилостивейшая государыня, описав ко отцу моему нападки и утеснение и отнятие к платежу денег случая, теперь дерзаю утруждать священную вашу императорскую особу в беззаконному отнятию собственных имениев матери моей и отца ее, також и сестры ее, а моей тетки, которые ни мало в том деле отца моего были неучастны; рабски прошу терпеливо выслушать.

Когда с отцом моим тот несчастной случай происходил, тогда мать моя с малолетними двумя детьми, большими моими братьями (ибо тогда еще я не родился) из дома были выбиты. Тогда пришла во дворец к кабинету и стояла в сенях. Тогда помянутой маиор Албрехт приехав к разводу и увидя ее, кликнув сержанта караульного и велел ее посадя на извощика и с детьми вывести из города в ямскую слободу, чтоб она ехала за мужем своим; которой ее и вывез; запретя ей, чтоб она отнюдь в город не возвращалась и оставил на улице. А тогда была зима месяц февраль, в котором случае не знала что делать, ибо ямщики никто на двор пустить не смел, что привезена из дворца; а на такую оказию стеклось людей не мало. Но Всевышний Бог наказуя нас за грехи наши, подает и помощь, ибо между стекающимся народом случился быть один человек тайного советника барона Александра Григорьевича Строганова. Поехав в город ведая господ своих природное в злостраждущим милосердие, донес о виденном и злостраждущем случае. Которой хотя отец наш и мать были им незнакомы и дому их неучастны, токмо, по врожденному в них милосердию, послал своего дворецкого с одним человеком и велел, наняв пару подвод, и искупя одежду свои человеком, отправил в Москву; которая отца моего постигла в Москве; но и тамо ее постигло-ж несчастие, [294] что бывшие в Москве данные ей две девки от свекра ее, по ордеру оного-ж маиора Албрехта, бывшим при команде подпоручиком Аргамаковым отняты и проданы. И тако видя мать моя беспомощну, и будучи во опасении худых с нею поступок, принуждена была ехать с мужем своим в самовольную ссылку, в Сибирь.

А в полку оставалась еще сестра ее меньшая Марфа, в замужестве за сержантом Самойловым, но и ее с мужем своим, под видом службы, отправили в Сибирь-же, в гарнизон в офицеры, дабы никого не осталось препятствующих в продаже имения, которое продавали беззаконно и бывшие на то всякие крепости тем купцам выдавали, дабы никакого виду не осталось.

А когда Всевышний Бог соблаговолил на российский престол возвести любезную вашего императорского величества тетку, императрицу Елисавет Петровну, тогда без всякого предстательства вспомня, по недавно прошедшему времени, и ведая о бывшем притеснении и случае избавление от смерти, соизволила нарочно посланным, за подписанием руки своей указом, отца моего из той ссылки свободить и дав на выезд денег сто рублев; почему отец мой и с матерью моею в 1742 году и приехали в Москву. Которому ее императорское величество соизволила вину отпустить и чтоб никто его не порицал прикрыт знамем. А мать моя в том же 1742 году, по учрежденному порядку о возвращении деревень своих, била челом в правительствующем сенате. По которому с полком была справка: по какому указу матери моей и отца ее имение было отписано и продано; по которым было ответствовано, якобы по иминным указам, и когда истребовано было военного суда и сентенции и с указов копии, то и явилось, что на имение отцов и жен указу не имеется, то в 1751 году мая 22 дня правительствующий сенат оное дело слушали и решили, о чем в обыкновенном журнале записали и приказали учинить обстоятельной протокол, которой тогда у рекетмейстерских дел и сделан, и тогда бывшим рекетмейстером генерал-маиором Дивовым и товарищем его, полковником Казариновым, подписан и по обычаю ко апробации — к тогда бывшему генерал-прокурору князю Трубецкому предложен, который его и пробовал десять лет. И как мать моя о учиненной резолюции и мы не ведали, а паче о такой медленной апробации усумневались, что не без причины господин генерал-прокурор медлил, а на прошения наши только и ответствовал, что за многими делами будто времени рассмотреть не имеет. А как он умер и тот протокол от секретаря его Голубцова, по прежнему отдан к рекетмейстерским делам сенаторами неподписанной, да и предложен не был, тогда уже мать наша уведала, что в том решении положено было, между прочим, что мать наша того имения лишилась напрасно, то за все те годы доправить того полку на штанах — кто о той описке ц продаже определение подписал. А как господин князь Трубецкой был того полку маиор, а определение или указы подписывал по интригам означенного маиора Албрехта, якобы по дежурству принц Гессен Гонбургской, яко чужестранный человек совершенной неведущей российских прав, чего мать наша и мы не требовали, а желали единого прибежища и пропитания. А те сенаторы, которые оное дело решили, все померли.

А вновь вступившие оное дело вновь 1761 г. февраля 13 дня паки слушали и прежнее не порочили, а токмо дополнили, чтоб из [295] преображенской полковой канцелярии истребовать известие: кто об отписи и о продаже того имения, определение крепили, чтоб прислать с того определения копию; на что из той полковой канцелярии прислан репорт, что то определение и указы крепил означенной принц Гессен Гонбургской, ссылаясь на помянутой данной им 1788 г. июли 10 дня указ, чем оной принц был и обманут, ибо сила того указу гласит на имение винных а не жен их и отцов; в том репорте прибавили свое мнение: может-де он, Булгаков, на те забираемые деньги на имя жены своей купил, — и то не правда ибо по следствию того дела при крезрехте того не явилось.

А в допросе своем отец наш показывал, что покупал дворы и деревни, что и подлинно нашлось: купил он на свое имя маленькие деревни, подмосковную сельцо Афанаскова 14 душ, да в Арзамаском уезде деревню Беляево 4 души, да в Москве и в Петербурге строил дворы, которые, по силе сентенций и указу 1738 г. января 11-го дня, и проданы. И оное мнение-ж той канцелярии недельное ибо по догадкам дел не делают, а делают по явным и ясным обстоятельствам, да и Божию и гражданскому закону противно есть, ибо по божественному ветхого закона писанию, когда Бог явился Аврааму в трех лицах у дуба маврийского, что идет видеть грады Содом и Гомор по воплю-ли их делается и на вопрос Авраамов: ежели обрящет он в них от 50-ти до 5-ти человек праведников, пощадит-ли их? на что изъявил свое милосердие, объявил, что и для пяти праведников пощадит. А како Бог всеведущий и всевидящий, не для той причины шел чтоб видеть, но дая нам знать, что слухам другим не верим; а в Святом Евангелии и явно сказал: «что вижду и сужду и суд мой праведен есть,» да и по уложению о свидетелях положено, которой свидетель сам не видел, а слышал от других, тем не верить, да и с натурою не сходно: ибо за вину одного в наддачи других невинных казнить не можно, чего в христианских народах неслышно, да паче всего яснее, что в благополучное ваше царствие по недавно оказавшимся случаям в каммисариате и артиллерии и других местах, за пущее похищение казны мужьями, у жен их и у отцов, а кольми паче другого рода, имениев не отбирается.

А понеже мать наша, по многом страдании и таскотне, в 1778 году умерла; а к тому имению наследниками оставались брат мой ассесор Петр Булгаков и замужняя сестра Мавра Приклонская; о чем помянутой мой брат Петр Булгаков в правительствующем сенате в 5-м департаменте, в 1780 году марта 13 дня, бил челом, объявляя о смерти матери нашей, представлял, что в тому имению наследники он и я, да сестра наша Мавра Приклонская, прося чтоб то имение отдано было нам; к тому-ж и сестра матери нашей Марфа из Сибири с мужем своим выехала, и об отеческом родовым имении, в том же департаменте и в том же 1780 году в октябре месяце била челом, что отцовское их имение, за вину зятя ее, а нашего отца, отнято напрасно потому только, что когда мать наша в 1731 г. была у отца своего в Казанском уезде и взяла с собою меньшую свою помянутую Марфу, то отец их, провождая до Синбирска, дал им в запас духовную; раздела поместную свою землю пополам, дабы в случае смерти не имели они какой вражды, и хотя она писана в Синбирске у крепостных дел, токмо к той духовной руку приложил не сам и по законам должно было оную в юстицкой коллегии явить и его допросить. И как они ее привезли в Москву в отцу нашему, [296] то он, отец наш, не принял и в действо не произвел, ибо у него других детей не было. А они, по смерти его, и без того законные суть наследницы, которую в письмах матери нашей, при описи нашли и по ней якобы следующая половина матери нашей, еще при живом отце их продали. О чем зная тетка наша, в том своем челобитье изъясняла: при живых завещателях духовные никакого действия не имеют, о чем приводила св. апостола Павла послания ко евреям: в 9-й главе изъяснено то, идеже бо завет нужно есть привинти смерти завещающего завет бо во умерших известен есть, понеже ничего же может егда жив есть завещеваяй. По которым прошениям чинили многие недельные справки и напоследок прошении как матери нашей, так и брата моего Петра, и означенной тетки нашей отослали в вотчинную коллегию под видом якобы о справке с дачами, но самою вещию, чтобы оных в Сенате не было; и требовали справясь с дачами за кем оное состоит, мнения, кому оное следует. В которой по архиве и с канцеляриею конфискациею тако-ж продолжались год и четыре месяца. И в конце 1782 г. в декабре месяце в правительствующий сенат внесли доношение со мнением, что де по дачам состоит за матерью нашею в Арзамаском уезде в деревне Калапине земли 300 четвертей со крестьяны, да в Галицком уезде в деревне Аверкиевой 23 четверти с третником, на которого следуют, по силе законов, по смерти матери нашей, сестре нашей указная часть, а достальное — мне с братом моим по полам. Однако-ж оный брат мой умер, а осталась после него жена с тремя дочерьми, а роду Дубровских оказавшегося по дачам 156 году в Казанском уезде на реке Майне, в селе Богоявленском, за Иваном Дубровским 70 четвертей, да за прадедом моим Леонтием Дубровским в селе Рождественском 50 чет. оное следует правнукам их, матери нашей и тетке Марфе по полам, токмо обе померли и Марфа умерла бездетна, после которой, по силе законов, следует нам-же. Токмо как по вышедонесенной неправильной и законам противной продажи из полковой канцелярии хотя бы и духовная была правильна и законами утверждена, но матери нашей а не отцу, и то продана следующая половина матери нашей 25 чет.

А купцы оной маиоры Михайла и Осип Висленевы и другою половиною т. е. всю землю двором его и усадьбою сильно завладели и деда нашего из двора выбили, которой при самой древности скитаясь между двор восемь лет, умер.

И по тем прошениям матери нашей, тетки и брата нашего и по мнению вотчинной коллегии правительствующего сената 5-го департамента продолжающейся сорок три года, решил, не уважая имянных 1718 г. мая 26-го дня блаженные памяти государя Петра Первого и учиненной по тому делу в крезрехте сентенции и точного о имениях винных государыни императрицы Анны Иоанновны генваря 11-го дня 1738 г. указов, а только сославшись на указ 1738 г. июля 10-го дня, будто за оным указом возвратить не может, поставляя в резон что-де на поданную в кабинет от того полку ведомость об отписных по оному делу у подлежащих ко взысканию движимых и недвижимых имениев, как их так и жен и матерей собственным, в которых и матери нашей отписные имения показаны были.

Имянным же 1740 г. мая 27-го дня указом велено по прошениям поручика Пущина и подпоручика Бахтеева, купленные на имя жены Пущиной [297] недвижимые имения возвратить им во владение; а о имении матери нашей ничего-же не сказано; которой казус не токмо к отказу, но паче когда они сами не смели сделать, вел их к докладу вашему императорскому величеству. ибо Пущина и Бахтеева жены были на лицо и просили, тем и пожаловано было; а мать наша и тетка, как выше донесено, были в Сибире в политической ссылке, то и просить способу не было, да мать наша хотя и приходила в кабинет просить, но злодейством маиора Албрехта вывезена под караулом загород. А как возвратились в Москву, то мать наша и стала еще в 1742 г. просить, то и следовало им о сем доложить, что соизволите ваше императорское величество повелеть; а не так безгласно а паче чужое и другого роду, т. е. деда нашего Дубровского и ни мало в том деле не участного в том же заключили, в чем велено нам объявить, которого объявления учинить было некому, ибо мать наша и тетка померли.

А я, нижайший ваш раб, по высочайшему вашего императорского величества соизволению, обретаюсь в другом государстве, о чем был несведом и мне знать не дано — в тому-ж по должности бывшем в том департаменте обер-прокурор г. Обухов и обер-секретарь Ильин силу того 1738 года июля 10-го дня (указу) господам сенаторам неистолвовали; а как правительствующий сенат уже крайне и верхней суд есть, то идти уже некуда, но токмо осталось прибегнуть в правосудному престолу вашего императорского величества и припав в священным стопам вашим и просить.

Всемилостивейшая государыня, повелите оное дело матери и тетки нашей правительствующего сената из 5-го департамента, тавож и поданные челобитные матери и тетки нашей и брата моего из вотчинной коллегии взять 6-го департамента обер-прокурору и вашего императорского величества каммергеру князю Ивану Гагарину, и из обеих решениев сделать экстракт и донести вашему императорскому величеству, и учинить милостивое свое решение и не предать нас тем решением во образец. А о имении деда вашего дворянина Петра Дубровского, которой ничем был невинен, дать свое имянное повеление Сибирского наместничества правящему должность генерал-губернатора генерал-поручику Осипу Андреевичу Игельстрому, чтоб он вступился в то дело яко безгласное вместо меня, ибо я никаких поверенных не имею, послал одного из губернских стряпчих, который бы ехал в город Ставрополь, в котором то имение состоит и взяв тамо земского судью и землемера и с ними ехал-бы в село Рожественское, что на верхней Майне и собрав тамо живущих дворян, исследовал где было селение дворянина Петра Дубровского и пахатные земли и кто ими владеет, и по каким крепостям; и те крепости отобрав исследовать в губернии в гражданской палате, под смотрением его превосходительства. И ежели других каких крепостей кроме беззаконно проданной лейб-гвардии Преображенского полку от полковой канцелярии на 25 четвертей землю, всю отобрать и отдать тамо живущему, матери моей родственнику, секунд-маиору Якову Михалникову, а за насильное владение повелеть учинить по силе уложенья и указов.

Комментарии

1. Волконскому.

2. Два слова не разобрано.

3. То есть военный суд.

Текст воспроизведен по изданию: Иван Михайлович Булгаков в царствования Анны Ивановны, Елисаветы I и Екатерины II 1737, 1751 и 1785 гг. // Русская старина, № 6. 1881