№ 91

1698 г. сентября 22. — Докладная комиссии.

|л. 203| 207-го сентября в 19 день по указу в.г.ц. и в.к. Петра Алексеевича в. В. и М. и Б. Р.с. у боярина князя Бориса Алексеевича Голицына были у розыску в Преображенском Тиханова полку Гундертмарка стрелцы, десятники Пронка Никитин, Якушка Иванов, рядовые Костка Сидоров, Ларка Андреев, Алешка Петров, Тимошка Пиминов, Никитка Яковлев, Костка Семенов, Митка Самойлов, Никитка Степанов, всего 10 человек. И те вышеписанные стрелцы против статей роспрашиваны и пытаны.

А в роспросех и с пыток говорили: как де указ в.г. прислан ⁶³, что велено их послать по местам, и они в том противны в.г. учинились, и в том де воля ево, в.г. А шли де они к Москве от бедности безо всякого умышления, толко видетца з женами. А челобитную, которую послали к боярину Алексею Семеновичю Шеину, прочитали всем полкам по сю сторону Волока Дамского; а та ли, что составливал Васка Зорин, или иная — про то не ведают, и что в ней писано, не помнят. А как де пришли под Воскресенской монастырь и стали во ополчении против полков боярина Алексея Семеновича, и из их полку стрелбы никакой не было, и на вылоску /л. 204/ изь их полку не выходили. А стрельба была ис пушек ис Чюбарова полку. А как де противно почали стрелять ис полку, и их де полк и первой вышел вон из обозу, чтоб не битца. А что де Васка Зорин с товарищи что у них была мысль, что итти им под Девичь монастырь, и царевну взять во управление, и караулных салдат посечь, и такой де мысли у них не было. А про челобитную, которую составливал Васка Зорин, списки с нее списывали ль, и в слободы для возмущения посылали ль, а Немецкую слободу разорить, и бояр и иноземцов побить, и против салдацких полков стоять хотели ль — того они не ведают, и ни от кого не слыхали, и сами делать не хотели.

И в том числе один человек, Тимошка Пиминов, не пытан для того, что он под Воскресенской монастырь пришел болен, и генерал Петр Иванович Гордон взял ево, болнова, и отдал за [111] караул, и ко свядетелству с пятисотным, что он в то время был болен.

Да того ж числа другой присылки Федорова полку Колзакова стрелцы Моисейка Евдокимов, Максимка Иванов, Данилка Степанов, Сенка Осипов, Андрюшка Прокофьев, Ивашко Чюнкос роспрашиваны же и пытаны. А в роспросех и с пыток говорили те ж речи, что сказали вышеписанные Тиханова полку Гундертмарка стрелцы — указ де в.г. что велено им ити по указным местам, и они де, выслушав тот государев указ, в указные места не пошли, а пошли к Москве силно, видетца з женами и з детми, а не для умыслу. А про челобитную слышали они от своей братьи, что в Полку чли, а какую — не ведают.

И сентября ж в 22 день те ж вышеписанные стрельцы Тиханова полку Гундермарка да Федорова полку Колзакова стрелцы Пронка Никитин /л. 205/ с товарыщи 16 человек, языком Иванова полку Чернова стрелцом Ганке Иванову, Федке Петрову сказаны, и они, смотря, сказали: тех де стрелцов они не знают для того, что не одново с ними полку. А они, Васка, и Ганка, и Федка винились, и про то они знают ли или нет — того они не ведают.

И Пронка Никитин с товарыщи роспрашиваны и пытаны в другой ряд, и огнем зжены, а в роспросе и с пытки, и с огня говорили прежние свои речи, что сказали с первой пытки, и ни в чем против статей, каковы даны, в чем их у розыску велено спрашивать, не винились, и оговору на них не было.

Да сентября ж в 20 день у розыску ж были Иванова полку Черного стрелцы Илюшка Андреев, Серешка Ляцкой, Макарка Антропов, Власка Никитин, Ивашка Васильев, Лазарка Васильев, Ерошка Максимов Кручинин, Артюшка Семенов, Петрушка Климов, Васка Алексеев, Матюшка Михайлов Палников, Никитка Борисов, Ганка Иванов, Федка Петров, Ивашка Иванов Уха, Якушка Федоров, Якушка Дементьев, Стенка Иванов, всего 18 человек. И те вышеписанные стрелцы против статей роспрашиваны и пытаны.

А в роспросе и с пыток против статей, каковы даны, в чем их у розыску велено спрашивать, не винились, а говорили — указ де в.г., каков прислан к ним, что велено им итти по местам, они слышали, и выслушав, по указным местам не пошли, учинились все ослушны. А пошли де к Москве от бедности з голоду безо всякого умышления, видетца з женами. А челобитную де, идучи дорогою, какую чли ль, и боярину Алексею /л. 206/ Семеновичю Шеину подали ль, того они не ведают. И с челобитной списки для возмущения в слободы посылали ль, и иноземцов и бояр побить, и царевну из монастыря в управительство из Девичья монастыря, караульных салдат рубить хотели ль, про то про все они ни от кого не слыхали, и сами того чинить не хотели.

И того ж числа прислан от розыску боярина князя Ивана Борисовича Троекурова на улику вышеписанным стрелцом [112] того ж Иванова полку Черного стрелец Ивашка Григорьев, которой против статей винился, и на товарыщев своих говорил.

А у розыску боярина князя Бориса Алексеевича Голицына он, Ивашка, в роспросе сказал: в Девичь де Монастырь идти они хотели, и царевну спрашивать про в.г., в животе ль или нет, хотели ж; и естли бы де государя в животе не было, волна де бы была она, царевна, и о том бы де было им бить челом ей, чтоб управила она государство Московское. И естли бы де царевна вступила в управителство, и им было бояр и иноземцов побивать, и дворы их и всяких людей, которые к воровству их не пристанут, грабить. А царевна де с писмами к ним в полк кого присылала ль или словами кому приказывала ль — про то он не слыхал. А про челобитною Васки Зорина слышал он от пятидесятника своего полку от Афонки Филатова. А в Девичь де монастырь естли б их не пропустили караулщики, и им было их рубить и слободы все подговаривать. /л. 207/

И тому Ивашке Григорьеву вышеписанные стрелцы 18 человек казаны. И Ивашко, смотря тех стрелцов, указал из них Васку Алексеева, Ганку Иванова, Федку Петрова и сказал, что они про то, в чем он, Ивашко, винился, все ведают.

И даны им в том с ним, Ивашком, очные ставки. А на очной ставке Васка, и Ганка, и Федька против Ивашковых слов Григорьева во всем: запирались. А Ивашко их уличал, что они про то про все ведают. И Васка, и Ганка, и Федка пытаны и огнем зжены, а с пытки и с огня винились и говорили — виноваты де они перед в.г. — под Девичь монастырь итти и царевну в правителство взять хотели. А буде бы салдаты их в монастырь не пропустили, и их рубить, и бояр, и иноземцов побить, и домы их, и всяких людей, которые к воровству их не пристанут, грабить и слободы возмущать — они то все умышляли и делать хотели. А хотя б де в.г. и к Москве пришол, и они б де /л. 208/ ево к Москве не пустили. А что де они в роспросе и с первой пытки в том запирались, и в той де их вине волен в.г.

И ис тех вышеписанных трех человек Ганка Иванов сказал: имянно побить они хотели бояр Тихана Никитича Стрешнева, князь Михайла Григорьевича Рамодановского, Алексея Семеновича Шеина, князь Ивана Борисовича Троекурова. А про государя де сказали, что ево в живе нет, а царевна де к ним милостива.

И те стрелцы Васка, и Ганка, и Федка спрашиваны порознь про государское здоровье, как было им ево, в.г., к Москве не пустить, и что было им над ним, в.г., делать.

И Васка Алексеев сказал: для того де они ево, в.г., к Москве пустить не хотели, что он, в.г., к ним немилосерд, а хотели взять в управление царевну, а царевича хотели убить, и Федька Петров про то ведает ж.

А Федка Петров сказал: виноват де он в том перед в.г. — умысль де у них на в.г. был, что к Москве ево не пустить, и царевну в управление взять хотели, и все против вышеписанных [113] улик делать хотели; и ведают де про то того ж их Полку /л. 209/ Тараска Семенов, и Ивашко Григорьев, и иные — имяны их не знает, а в лицо иных узнает.

А Ганка Иванов говорил те ж речи, что и Федька Петров. Да про то ж де ведает и Ивашко Иванов Уха.

Васка ж Алексеев огнем зжен в третие, к вышеписанным словам прибавил: было де к ним письмо с Москвы от царевны, а принес де то письмо с Москвы Васка Тума на Великие Луки, а к ним в Торопец принес то письмо Чюбарова полку пятидесятник Мишка Обросимов.

И против вышеписанных Васкиных, и Федькиных, и Ганниных слов Ивашко Григорьев с подъему во всем винился ж и говорил того ж полку на стрелцов 5-й сотни на Макарку да на Васку, чьи дети — не помнит, на Брошку Максимова, на Сенку Климова, на Артюшку Семенова, на Серешку Ляцкова — они про то знают ж. А на Двину де к ним приезжал и их всех остановил Чюбарова полку стрелец Мишка Елизарьев или Лазарев, не упомнит; и про письмо де сказывал он ж, Мишка.

И сентября ж в 22 день по оговору Ивашки Григорьева Брошке Максимову, Власке Микитину, Макарке Антропову, Артюшке Семенову, Серешке Ляцкому даны с ним, Ивашком, очные ставки, и пытаны, и огнем зжены.

А на очной ставке и с пытки Брошка Максимов против Ивашковых улик винился — виноват де он перед в. г. про такой замысл, что итти к Москве /л. 210/ и царевну в управительство взять, и бояр и иноземцов побить хотели, и в. г. к Москве пустить не хотели, а известь ево, государя хотели. И про то де ведают и письмо слышали, что с Москвы, пятидесятники Тимошка Нестеров, Афонка Филатов. А то де писмо чли на Двине Чюбарова полку сотенной Артюшка Маслов, а сказывал ему про то Афонка Филатов.

А Артюшка Маслов у пытки и у огня на очной ставке в писме заперся, а сказал, что никакова письма с Москвы у него не было и не читал.

И Брошка огнем зжен, а с огня говорил прежние речи, а в убивстве в. г. и царевича не винился.

Артюшка Семенов с Ывашкою ж Григорьевым на очной ставке и с пытки, и с огня винился ж, а говорил те ж речи, что и Брошка Максимов. А про письмо, де, что принес Васка Тума, слышал он от своей братьи от Афонки Иванова, от Рамашки Сапожникова, от Исачки Федорова; да и все полчане про то писмо слышали, что то письмо подлинно от царевны, и чел на Двине пятисотной Матюшка Григорьев.

А Серешка Ляцкой на очной ставке с Ывашкою Григорьевым запирался, а с пытки и с огня винился и говорил — великого де государя убить они хотели и писмо с Москвы было, и ведает де про то писмо того их полку сиповщик Васка Иванов сын Маслицын, и говорил: «Как де нам не итить к Москве? Станем де бить челом царевне». И все де вымышлял Чюбарова полку [114] Артюшка Маслов, не доходя Воскресенского монастыря за 20 верст; да то же де писмо слышал Рамашко-Сапожников, и говорил: царевну взять к Москве в Верх. И будет бы де пошла, и по князя Василья Голицына послать; и про то де слышал же того ж их полку сиповщик Ивашко Кутырь и весь ево десяток. /л. 211/

И Ивашко Кутырь ныне в Арзамасе.

Ивашко Иванов сын Уха с пытки и с огня против оговору Ганки Иванова винился ж — виноват де он перед, в. г. — царевну де в управительство взять, и бояр побить хотели, и государя к Москве пустить не хотели; то де он слышал от своей братьи для того, что он, государь, немилостив, жалованья им было мало и корму им давано на месяц по десять алтын по 4 денги. А про письмо слышал он от своей братьи, что. привез то письмо Васка Тума с Москвы, а какое то письмо, не ведает.

Да по оговору Ивашки ж Григорьева роспрашиваны Власк Никитин и Макарко Антропов. А в роспросе и с подъемов Власко, а Макарко с пытки и с огня говорили прежние свои речи, что у них сказано в первом застенке с первой пытки, а ничего против Ивашкова оговору не прибавили и ни в чем не винились.

А Власко подымай, а не пытан за болезнию, и полковник Иван Черной про него сказал, что он был болен, и под Воскресенской монастырь привезен болен же.

Лазарка Васильев з другой пытки и с огня против прежних своих пы/л. 212/точных речей прибавил: пришед де было им к Москве, иноземцов, Немецкую слободу вырубить. А думали де про то все полки за то, что они, немцы, под Азовым много силы потеряли. А сказывали де ему про то их же полку Андрюшка Авдеев, Ларка Афонасьев.

А Илюшка Андреев, Ивашка Васильев, Петрушка Климов, Матюшка Пальников, Никитка Борисов, Стенка Иванов, Якушка Дементьев, Якушка Федоров пытаны вдругоряд и огнем зжены, а в роспросе и с пытки, и с огня говорили прежние свои речи, что говорили они с прежней пытки, а ни в чем против ⁶⁴ статей ⁶⁵ не винились, и нихто на них не говорил.

Д. 12/230, л. 203-212.

Комментарии

63. Написано на стертом.

64-65. Написано над строкой.