№ 307

1700 г. января 31. — Допрос Я. Алексеева — пятидесятника полка А. А. Чубарова.

1700 генваря в 31 день Яшка Алексеев, памятуя смертной |л. 212| час, сказал: в прошлом в 206-м году были на службе в.г. на Великих Луках в полку боярина и воеводы князя Михайло Григорьевича Ромодановского, и с Великих Лук в Торопьце. И боярин и воевода князь Михайло Григорьевич в Торопце приказал переловить воров и бунтовщиков, которые были с службы в.г. в бегах на Москве. И те воры и бунтовщики не дались и закричали ⁵; «Хотят де нас перевесть всех». И к тем ворам и [244] бунтовщикам пристали многие такие ж воры и бунтовщики. А хто имены вновь пристали, и те имяны написаны в розборном списку боярина и воеводы Алексея Семеновича Шеина, как он, боярин и воевода Алексей Семенович розбирал под Воскресенским монастырем. И те воры и с новоприбылыми воры ж в Торопце на посаде стали огородную городьбу ломать, колья, и тем кольем загнали нас в Торопце на двора. И из дворов ис Торопца с палковниками вышли и пошли были на указное место. А те воры вышли ис Торопца, особьно и пушки отымали из рамен и барабан, и то видел боярин князь Михайла Григорьевич. И отошли /л. 213/ мы от Торопца с полковниками верьст за две и стали обозом. А то воры в обоз не пошли и стали своим обозом. А ис того обоза с пятисотным Родионом Боровковым стольник и полковник Афанасей Алексеевичь Чюбаров послал наперед за дьяком за Петром Исаковым для приему в.г. жалованье, кормовых денег. И то в.г. жалованье, кормовые денги указное число у него, у дьяка приняли от Торопца 15 верст. И тут дождались полковника с обозом и пошли к реке Двине. И реку перевезлись и стали обозом. А после того пришли тут же в обоз, и те воры стали завадить круги и выбирать, хто им годен в выборные, и говарили: «Хто де с нами к Москве не пойдет, и тех де людей станем на копья сажать». И от Двины реки пошли с ними, а полковников покинули и с полковником прощались, и перед ним плакал. И дорогою, как будем у дороги, которая пошла на Белую, дойдем. И те воры и бунтовщики зашли наперед многолюдством с копьи и с топоры, и тою Белскую дорогу засели лесом и стояли до тех мест, как все прошли. А от Мишки Обросимова дорогою слышал, что есть де с Москвы письмо от царевны Софии Алексеевны, /л. 214/ что де велено итить к Москве. А Васки Зарину говарил я, что будто за морем в.г. не стало, говарил для возмущения народу. А те слова слышал на Москве от Федьки Степанова. А он, Васка Зарин, казал мне черное письмо на столице на обоих сторонах писано. И того письма я не чел, потому что очков у меня не было. А про то письмо говорил я ему, Васке, что написано на ⁶ к бунту и возмущению народу. А хто то письмо писал и хто с ним, Васкою, в думе был, того не знаю. А недошод до Ржевы Володимеровой мысль была, что бежать на указное место, и как будем против вотчин боярина Бориса Петровича Шереметева, и Родион Боровков ездил в село боярское, и я ему говарил, чтоб мне лошаденки просил рубли о два, или больша для бежанья назад. И Родион Боровков привел лошедку своему, и сотенным Степану Михайлову и Якову Дементьеву говарил, что назад езжать. И во Ржеве Володимерове для бежанья отослан седло с войлоки да чашки две медные в нагалице кожаном персидине с Тимошкою Сосиным, а у кого покинул, того не знаю. А как Родион Боровков ушел, и [245] с того числа в обозу тележенки на сторону и назад, и наперед не пущали и смотрели. /л. 215/ А про в.г.ц. и в.к. Петра Алексеевича в. В. и М. и Б. Р.с и про великого государя царевича и великого князя Алексея Петровича никакова зла и умыслу, также и про розорения московского государьство, и про убивъство бояр у меня, Яшки, не было и ни с кем не советовал, потому что нужды мне никакой не было. И в Озове не зимовал. А из Озова к Москве прислан с татарином после в.г. походу в скорех месяцах и жил на Москве 206-го году до марта месяца. А в марте месяце с Москвы послан в.г. з денежным полугодовым жалованьем благовещенским сроком Иванова полку Ивановича Черного, и на Великих Луках пятидесятником и десятником отдал. А по розбору боярина Алексея Семеновича Шеина посажен в Воскресенском монастыре, а от Воскресенского монастыря взят в Преображенской приказ. И как сидел в Преображенском в приказе, и после пытки и огнем зженья ножишка, которой вынят у меня, в епонче и с подоплеки, на дворе боярина князя Михайла Алегуковича Черкаского взял я в Преображенском приказе после денежных мастеров, которые посыланы ис Преображенского приказу к Москве доделывать деньги. И в Спаском монастыре тот ножишко был. А тот нож держал для себя чтоб зарезатца.

Подпись на склейках л. 212 об. — 215 об.: Якушка Алексеев.

Д. 12/217, л. 212-215.

Комментарии

5. Написано на стертом.

6. Так в ркп.