АНСАМБЛЬ СИМОНОВА МОНАСТЫРЯ В МОСКВЕ

Грандиозный ансамбль Симонова монастыря, от которого сохранился ряд интереснейших памятников, был сооружен на подступах к Москве, у проезжей Коломенской дороги (рис. 1). Эта дорога вела к Московскому Кремлю и имела большое стратегическое значение. Монастырь был основан в 1370 г. в местности, которая с незапамятных времен называлась «Симоново», однако уже в 1379 г. он был перенесен несколько ближе к Москве, на возвышенность у изгиба Москвы-реки. Как и большинство древнерусских монастырей, Симонов монастырь был построен в качестве оборонительного пункта одного из военных форпостов Москвы. Местоположение монастыря, очень выгодное в военном отношении, было в то же время очень красиво. С западной стороны к Москве-реке спускался крутой косогор, покрытый зеленью; наверху была открытая площадка, ограниченная с южной стороны обрывом.

Строительство монастыря началось в 1379 г.; основателями его были симоновский игумен Федор — племянник Сергия Радонежского и великий князь Дмитрий Донской. Военное значение монастыря привлекало к нему внимание государственных деятелей того времени; доходы и благосостояние его быстро увеличивались. Уже в начале XV века в монастыре появились первые каменные постройки. Известно, что в это время «церковь большую каменную воздвигли» (В. И. Троицкий и С. А, Торопов. Симонов монастырь. М. 1927, стр. 4), видимо, это был первый Успенский собор, датируемый 1397-1404 гг. Следующие известия о каменных постройках относятся к концу XV века, когда монастырь вместо деревянных сооружений стал строить каменные. В конце XV века были выстроены кирпичная ограда (позднее перестроенная), первая каменная трапезная палата, звонница и др. (Там же, стр. 7)

В XVI веке был перестроен главный собор монастыря: «для подсобных работ к этой постройке созывались с лошадьми вотчинные симоновские крестьяне, освобожденные на срок с 1543 г. по 1549 г. от всех пошлин на царя» (Там же). В 1593 Г. у входных ворот была построена каменная церковь в память отражения нашествия татар.

В 1623 Г. монастырь восстанавливается после разорения, причиненного ему во время польской интервенции, и в нем вновь начинается строительство. В первой половине XVII века строится каменная церковь рядом с главным Успенским собором монастыря и начинается перестройка каменных стен монастыря с башнями; в это же время сооружаются три больших здания монашеских келий и каменный корпус для монастырских мастерских. Во второй половине XVII века взамен сломанных старых церквей была построена каменная церковь на восточных воротах. В 1680 г. началось строительство новой трапезной палаты. Выстроенное здание, архитектура которого «е удовлетворяла новым требованиям, получило в 1683-1685 гг. другую декоративную обработку.

В конце XVII века были выстроены: корпус, называемый «Сушило», каменная больница и ряд других сооружений.

В 1835-1839 гг. архитектор К. А. Тон построил в монастыре колокольню, заменившую древнюю звонницу.

В 1835-1840 гг. к новой трапезной палате были добавлены два придела и пристройка с южной стороны. До 1895 г. был построен больничный корпус, переделан древний архимандритский корпус у западных ворот и отремонтирован Успенский собор, в котором были обновлены главы и роспись стен внутри.

В настоящее время от грандиозного ансамбля Симонова монастыря сохранились части крепостной стены, три покрытые великолепными шатрами башни, здание трапезной палаты и несколько гражданских построек, в том числе «Сушило» — одно из интереснейших гражданских сооружений XVII века.

Сохранившиеся стены и башни ансамбля перестраивались во второй четверти XVII века (И. Е. Забелин. История города Москвы, М. 1902, стр. 164); [88] в конце XVII века над башнями были надстроены покрывающие их кирпичные шатры. Стены выложены из кирпича, толщина их около 2,5 м. С внутренней стороны они членятся аркадой, глубокие арки которой подчеркивают мощную конструкцию и массивность стен. С наружной стороны стены сплошные и членятся только горизонтальными тягами; завершаются стены прямоугольными кирпичными зубцами, которые поставлены на выступающие машикули. С внутренней стороны за зубцами устроена галерея- обход, которая проходила насквозь и связывала между собой стены и башни. Галерея служила для верхнего «боя»; на ней располагались защитники крепости, которые стреляли в просветы между зубцами, скрываясь за ними, как за каменными щитами.

Высокие, покрытые шатрами башни Симонова монастыря далеко выступают за наружную линию стен. В настоящее время сохранились только три башни, расположенные вдоль южной стены; первоначально их было пять.

Произведенный в 1947 г. архитектурный обмер башен позволил выявить их общую структуру и композицию их декоративного убранства; однако отсутствие подмостей не дало возможности замерить их шатры. Обмеры шатров производились путем определения их высот геодезическими инструментами; поэтому на приводимых здесь чертежах указаны только их общие контуры, без детального рисунка.

В юго-западном углу ограды стоит одно из самых замечательных крепостных сооружений древнерусского зодчества — башня «Дуло» (рис. 2). Башня в плане представляет собой многогранник, приближающийся к кругу, внутренний диаметр которого равен (по первому ярусу) 13,80 м. С наружной стороны углы многогранника подчеркнуты лопатками, на полкирпича выступающими из плоскости стены. Толщина стен башни доходит до 2,5 м. Фундамент сложен из огромных валунов. С внутренней стороны стены башни облегчены глубокими нишами с площадками перед бойницами (рис. 3). Башня имела три яруса бойниц и была разделена деревянными перекрытиями на этажи, соединенные между собой лестницами.

Первоначально стены башни завершались мощными навесными бойницами-машикулями, выступавшими под углом из тела стены и поддерживавшими венчавшие башню зубцы (рис. 4). Кирпичная кладка этих нависающих бойниц была укреплена вставленными в нее белокаменными клиньями, наружные плоскости которых хорошо видны на фасадах башни. Эти машикули своей массивностью еще более подчеркивали [90] монументальность башни. В конце XVII века над башней был сооружен кирпичный шатер на многогранном основании. Получившаяся вокруг основания шатра галерея окружена невысоким парапетом, украшенным ширинками с вставленными в них белокаменными деталями. Основание шатра обработано кирпичными полуколонками и прорезано широкими проемами. Огромный кирпичный шатер башни представляет собой настоящее чуд техники XVII века. Особенно грандиозен шатер изнутри; весь прорезанный окнами, он как будут светится; ряды окон маскируют тяжесть конструкции, и кажется, словно он парит в воздух над массивными стенами башни (рис. 5).

Шатер башни в свою очередь завершаете; двухъярусной башенкой, перекрытой куполом. Основание высокой и стройной башенки, выполненное из тех же элементов, что и основание шатра, кажется очень легким. Здесь была устроена так называемая «смотрильня» — дозорная вышка. Над куполом башенки был устроен флюгер в виде парящего в воздухе ажурного ангела, который придавал еще большую легкость этому мощному и в то же время стройному сооружению.

Башня «Дуло» в середине XVII века была тяжела и массивна в соответствии со своим оборонным назначением. Массивность формы достигалась не только ее общими большими размерами и соотношениями членений; способствовали этому впечатлению все ее архитектурные детали. Плоские лопатки выступают из стен так, что кажется, будто они представляют собой основной массив, а заключенная между ними плоскость стены углублена в его толще. В той части башни, которая относится к первому строительному периоду, декоративные детали не выступают из общего массива стены.

В конце XVII века художественный облик башни совершенно изменился. Сужающийся кверху шатер сделал башню выше и стройнее. В то же время стремящийся ввысь шатер, два ряда стоящих друг над другом многогранников, полукруглое завершение их и парящий над всей башней ангел по контрасту с тяжелой массой основания башни делают ее в целом еще более монументальной. В верхних частях башни, которые зодчий стремился облегчить, он применяет декоративные детали, выступающие из стены колонки, наличники, поребрик и т. п.

Следующая башня, «Кузнечная» (рис. 6), расположена в центре стены и имеет своеобразную форму, отличную от остальных башен ансамбля. Низ башни представляет собой в плане довольно правильный пятиугольник, тупым углом выступающий из плоскости крепостной стены Мощные стены башни, толщиной до 1,80 м, про резаны редко расставленными узкими бойница ми, расположенными в два яруса друг над другом. Перед бойницами устроены глубокие полуциркульные ниши с площадками (рис. 7, 8). [91] Выступающая наружу часть башни предельно проста. Мощный массив стены расчленен тонкими кирпичными тягами по цоколю и по второму ярусу. Башня также завершена выступающими из массива стены машикулями, украшенными вкрапленными в кирпичную кладку плитами белого камня. С внутренней стороны во втором ярусе башня имеет два высоких проема, соединенных с примыкающей к ней галереей соседних стен.

В конце XVII века покрывавший башню деревянный верх был заменен кирпичным шатром. Невысокий глухой парапет из кирпича окружил образовавшуюся галерею. Шестигранное основание шатра поставлено на пятигранник основания башни. Относительно тонкие кирпичные стенки основания шатра (78 см) украшены с наружной стороны выступающими массивными кирпичными полуколонками и прорезаны широкими проемами. Тонкие кирпичные профили над проемами и поребрик под кирпичным же карнизом составляет все декоративное убранство постамента. Высокий шатер, прорезанный редкими окнами, возвышается над этой стройной и необычайно красивой в своей лаконичной простоте башней.

Расположенная в юго-восточном углу ограды башня «Солевая», как и башня «Дуло», имеет форму многогранника (рис. 9). Несмотря на то, что ее размеры значительно меньше, чем размеры башни «Дуло», ее архитектура также величественна. В этой башне применены такие же конструктивные приемы и декоративные элементы, что и в остальных башнях ансамбля (рис. 10). В конце XVII века она также была завершена высоким многогранным кирпичным шатром, покрытым фасонной черепицей.

Самым ранним каменным сооружением Симонова монастыря был его Успенский собор. Это сооружение, воздвигнутое в 1397-1404 гг. (поврежденный молнией верх был перестроен в 1477 г.), ряд исследователей относил к числу немногих известных им памятников раннемосковского зодчества. Однако, как указывалось выше, [92] собор был перестроен в 1543-1549 гг. В настоящее время и этот собор не сохранился; публикуемые здесь чертежи сделаны в 1947 г. по обмерам, произведенным П. Н. Максимовым и И. В. Воблым в январе 1930 г., перед тем, как собор был разобран (Кроки обмеров хранятся в Музее архитектуры Академии архитектуры СССР). Несмотря «а то, что обмеры, выполнявшиеся зимой и в короткий срок, были в значительной степени схематичными, чертежи дают достаточно ясное представление о внешнем облике собора (рис. 11).

Исследуя строительные материалы, примененные в соборе, П. Н. Максимов установил, что собор был памятником одного строительного периода; размеры кирпича и характер кирпичной кладки подтвердили, что время его сооружения должно быть отнесено к середине XVI века (П. Н. Максимов. К характеристике памятников московского зодчества XIV-XV веков. — «Материалы и исследования по археологии СССР», № 12, 1949). Видимо, старый собор к этому времени обветшал и был заменен новым, возможно возведенным на старых фундаментах. Под кровлей собора П. Н. Максимов обнаружил сохранившиеся старые части, которые позволяют реконструировать древние формы его верха (рис. 12).

Успенский собор Симонова монастыря был построен по давно установившемуся типу четырехстолпного, трехапсидного одноглавого храма (рис. 13). Широкие пилястры, соответствовавшие его внутренним столбам, передавали на фасадах его внутреннюю структуру; вверху они связывались профилями килевидных закомар. Высокие апсиды, доходившие до пят закомар, примыкали к собору с восточной стороны. Переход к барабану был осуществлен путем применения четырех угловых закомар и второго ряда закомар над средними делениями здания; закомары упирались в пьедестал барабана, окруженный рядом выступающих кокошников, также килевидной формы. Барабан был обработан пилястрами, завершавшимися кокошниками. Его увенчанный небольшими декоративными кокошниками верх обрамлял покрывавший его купол (рис. 14).

Успенский собор — пример оригинальной русской переработки византийского крестовокупольного храма, который получил на Руси совершенно [93] своеобразную трактовку, определившую новый архитектурно-художественный облик русского культового здания. Уже начиная с киевского Софийского собора, строители древнерусских храмов пытались преодолеть статичность композиции византийского крестовокупольного храма, применяя повышающиеся к центру своды и закомары и располагая главные композиционные элементы в его верхних частях. В XII-XIV веках в архитектуре удельных княжеств применялось ступенчатое расположение сводов и закомар, наделявшее храмы большой стройностью и динамичностью. В архитектуре Москвы XIV — первой половины XV веков новые архитектурные формы выразились в еще более сложной композиции верха, чем в зданиях предыдущего периода. Кроме подпружных арок, здесь появились пьедесталы под барабанами, дополнительные сводики, крыши, кокошники.

В верхних частях Успенского собора получили дальнейшее развитие композиционные приемы раннемосковского зодчества. Применение, помимо угловых закомар, второго ряда закомар над средними делениями здания еще больше обогащает его верх, превращая последний в корону, венчающую храм. Килевидные кокошники, обрамляющие купол, аналогичные кокошникам, венчающим барабаны владимирских храмов, дополняют живописную композицию верха (рис. 15).

Очень существенной для общей архитектурной композиции собора явилась прежде всего постановка его объема на постамент открытой галереи-гульбища; такие открытые галереи на сквозных аркадах, служащие пьедесталом для здания, в XVI-XVII веках стали одним из излюбленных архитектурных приемов. Широкая, открытая лестница вела на высокую галерею собора, к его великолепному перспективному порталу.

Не менее важным элементом архитектуры собора явились его широкие крепованные пилястры с их кирпичными многообломными завершениями, а также карнизы верхних частей барабана (рис. 16, 17). Многообломные завершения пилястр, появившиеся в московском зодчестве со времени сооружения Успенского собора в Кремле, впервые в таком сочетании с древними формами белокаменных владимирских соборов встречаются в выстроенном из кирпича соборе Симонова [95] монастыря. Сочетание таких типичных архитектурных форм середины XVI века, как галереи-гульбища, двойные пилястры с сильно профилированными завершениями, многообломные карнизы и т. п., с типичным для раннемосковской архитектуры XIV века завершением собора позволило П. Н. Максимову выдвинуть гипотезу о том, что выстроенный в середине XVI века храм воспроизводил архитектурные формы своего предшественника, сочетая их с формами, характерными для новых художественных вкусов (П. Н. Максимов. Указ. соч.).

Подобно другим зданиям монастыря, собор I был изменен в XVII веке. Художественная политика Никона, стремившегося утвердить освященное церковью пятиглавие и повернуть русское зодчество на путь возврата к древним киевским традициям, по-видимому, оказала свое воздействие и на архитектуру собора Симонова монастыря. Над собором было воздвигнуто торжественное пятиглавие (рис. 18) верхние закомары, составлявшие его художественное своеобразие, были закрыты боковыми барабанами. В конце XVII века был переделан западный портал, в котором появились полуциркульные арки на белокаменных резных колонках. В XIX веке позакомарное покрытие было переделано на четырехскатное окна растесаны, галерея застеклена (рис. 19).

Успенский собор Симонова монастыря — памятник, имеющий существенное значение для истории развития древнерусского зодчества. В нем была воплощена одна из ранних попыток создать новый тип кубического храма на пьедестале, что в дальнейшем с таким блеском было осуществлено в Успенском соборе в Рязани, сооруженном ровно через полтораста лет Я. Г. Бухвостовым.

Вторым по своему значению в монастырском ансамбле XVII века было существующее сейчас в значительно перестроенном виде здание трапезной палаты (рис. 20).

Великолепный бесстолпный зал трапезной, с рядами окон, расположенных по его обеим продольным сторонам, был высоко поднят на пьедестал, образованный галереей-гульбищем; величественный и монументальный, он перекрыт сомкнутым сводом с врезанными в него распалубками. Белокаменные резные колонны обрамляли оконные и дверные проемы внутри зала. Несмотря на небольшие по отношению к общей глубине зала размеры оконных проемов, зал хорошо освещен. Это достигается устройством распалубок и раскосов в оконных нишах, а также отражением света от крытого белой лещадью пола галереи. С восточной стороны зала расположена церковь. Вход в зал — с его западного торца. Просторные сени с западной стороны отделяли трапезный зал от большой палаты, предназначенной для пребывания в ней царя. [96]

С западной стороны трапезной, над царской палатой, был воздвигнут высокий декоративный фронтон, украшенный белокаменными волютами и скульптурой (рис. 21). Высота фронтона почти равна высоте расположенной под ним стены. Толщина стены фронтона равна толщине наружных стен здания. Со стороны северного фасада фронтон производит необычайное впечатление: видны белокаменные волюты и скульптурные украшения, выделяющиеся на фоне неба.

Широкая белокаменная лестница вела на галерею к главному входу, который был выделен устройством над ним крыльца, далеко выступавшего вперед и поддерживаемого резными белокаменными колоннами с причудливыми резными завершениями фантастической формы (рис. 22). Над крышей здания, по оси входа, возвышается смотровая башня с плоской крышей, огражденная белокаменной балюстрадой. Вход на верхнюю площадку башни расположен в толще наружных стен здания.

Белокаменные наличники, состоящие из сильно выступающих из поля стены колонок на кронштейнах, с резными сандриками над ними, обрамляют окна северного и западного фасадов; белокаменные карнизы сложного профиля с большими выносами завершают здание, создавая богатую игру светотени на его стенах. Парные колонны фланкируют углы здания. Резной белокаменный декор трапезной снаружи и в интерьерах отличается новизной и богатством мотивов и отражает своеобразное понимание классических форм.

В 1943-1945 гг. было проведено натурное обследование трапезной палаты, которое показало, что здание пережило три, а может быть и четыре, [97] строительных периода и дошло до нашего времени в значительно перестроенном виде (Р. А. Кацнельсон. Ансамбль Симонова монастыря. — В кн.: Архитектурные памятники Москвы XVII-XVIII веков, М. 1948)

Как свидетельствует судебное дело, возбужденное в 1681 г. архимандритом Симонова монастыря против первого строителя трапезной палаты крестьянина деревни Симоново Ярославского уезда — каменщика Парфена Петрова с артелью (ЦГАДА. Фонд №, д. № 58), постройка трапезной палаты началась в 1680 г. Однако уже в 1683 г. здание было подвергнуто переделке и получило новую декоративную обработку, в которой, судя по документу, принимал участие известный русский зодчий конца XVII века — Осип Старцев.

По-прежнему остается невыясненным, было ли здание построено на чистом месте, или же существующие под зданием подвалы были, как это указывалось в нашей статье, выстроены значительно раньше. Об этом говорят результаты археологических раскопок, произведенных в связи с поисками столбов галереи (А. Л. Монгайт. Отчет об археологических раскопках у трапезной Симонова монастыря. — В кн.: Сообщения Института истории и теории архитектуры Академии архитектуры СССР, вып. 6. М. 1947).

Однако, если подвалы и существовали до постройки трапезной палаты, то во всяком случае они не могли относиться к зданию старой трапезной палаты 1485 г., как это представлялось возможным до обнаружения документа.

Документ подтверждает высказанное на основании натурных данных предположение о том, что подвалы эти были двухэтажными.

В архивном документе приведены требуемые заказчиком размеры здания и указаны образцы, которыми должен был руководствоваться строитель. Однако Парфен Петров не выполнил задания и, как указано в судебном деле, «то каменное дело делал не против записи», вследствие чего имеются некоторые расхождения между заданием и существующим зданием трапезной как в размерах, так и в композиции. Несомненно, причиной того, что первый строитель трапезной палаты Парфен Петров был отстранен от работы и даже по жалобе архимандрита «сидел за решеткой», не могло служить только то, что строительство здания не было закончено в срок. Разрушение сводов, происшедшее, как объясняет Петров, в значительной степени по вине заказчика, также не могло бы вызвать отстранения его от работы. Нам представляется наиболее вероятным, что возмущение заказчика было вызвано отступлением Петрова от заданного образца. Архитектура трапезной, выстроенной в формах первой половины XVII века, не могла удовлетворить новым художественным требованиям конца XVII века, и именно поэтому заказчик обратился в Приказ Большого дворца с просьбой прислать ему другого мастера для осмотра и доделки здания. Как говорит Парфен Петров, Осип Старцев «по прежней недружбе» переломал ряд сделанных им каменных работ; видимо, творческие разногласия существовали между зодчими и раньше, и постройка трапезной палаты в Симоновом монастыре была уже не первой работой Петрова. Возможно, что здание перестраивалось при участии Осипа Старцева, который и одел его в белокаменные одежды. Произведенная перестройка здания ясно прослеживается в натуре, что дает возможность приближенно восстановить его первоначальную архитектуру, характеризующую творчество Парфена Петрова.

Парфен Петров представляется нам одним из талантливейших русских мастеров второй половины XVII века. Именно ему принадлежат композиционный замысел здания, его планировка и структура. Выстроенное им здание сочетало в себе широту творческого размаха с очень тонкой прорисовкой кирпичного декора. Архаические для третьей четверти XVII века формы декоративного убранства, выполненного Парфеном Петровым, заставили отнести постройку трапезной палаты к середине XVII века. Участием Осипа Старцева в перестройке трапезной палаты можно было бы объяснить появление в ней декоративного фронтона, белокаменных наличников, резных колонн крыльца и других деталей, явившихся результатом оригинальной переработки классических элементов. Свой современный вид здание трапезной палаты получило в 1835-1840 гг., когда к ней были пристроены боковые приделы, в связи с чем была сломана галерея. [98]

Из сохранившихся гражданских построек Симонова монастыря наибольший интерес представляет расположенное у его южной стены здание, называемое «Сушило». Здание выстроено из кирпича конца XVII века и оставлено без обмазки. Покрывающее его стены декоративное убранство, в котором отсутствуют другие применявшиеся в XVII веке декоративные материалы, как, например, белый камень, изразцы и т. п., также сделаны из кирпича с применением лекального кирпича; в простоте и строгости кирпичного массива заключаются его основные архитектурные достоинства. Весь внешний облик сооружения отражает композицию его огромных внутренних залов (рис. 23).

Сушило имеет три этажа; первый этаж — невысокий подклет, разделенный внутри кирпичными стенами на три отдельных помещения, соединенных дверями (рис. 24). Помещения, перекрытые сводами — светлые, так как они имеют окна с двух сторон. Второй этаж представлял собой просторный двухсветный зал, площадью около 200 м ² (рис. 25). Северная стена зала имела два ряда проемов. Четыре высокие двери вели из зала на галерею. Над ними восемь окон образовывали второй ярус проемов. Дверные проемы размещены по осям простенков каждой пары окон. С южной стороны зала в первом ярусе против дверей — четыре невысоких окна с глубокими откосами. Такие же окна — с торцов зала, на одном уровне с окнами южной стороны. Зал был перекрыт сводом, с врезанными в него с северной стороны над окнами распалубками-люнетами (рис. 26, 27). В третьем этаже также помещается обширный зал, аналогичный залу второго этажа (рис. 28); он освещается окнами, [99] расположенными с северной, южной и западной сторон; с северной стороны размещение окон совпадает с окнами второго этажа. Зал также перекрыт сводом с распалубками над окнами. В восточной стене, на уровне пола, имеется большая заложенная ниша, в которой, несомненно, имелась дверь наружу. Была ли здесь деревянная пристройка или просто открытая лестница, которая вела на третий этаж, сейчас сказать невозможно, так как никаких следов пристройки на восточном фасаде при обследовании обнаружить не удалось.

Здание перекрыто высокой двухскатной кровлей, благодаря чему торцовые стены оканчиваются фронтонами-щипцами, в которых устроены окна, освещающие чердак над сводом. Остатки карнизов на наружных стенах щипцов, так же как и расположение верхних окон, указывают на то, что верх щипцов в настоящее время изменен; по-видимому, они первоначально имели фигурное завершение.

С северной стороны зала была устроена обширная галерея-гульбище на открытых аркадах, на которую вела парадная лестница с выступающим крыльцом.

Историк древнерусской архитектуры А. Потапов писал об этом здании: «К сожалению, здание сохранилось с некоторыми изменениями, исказившими его, а именно: уничтожена пристройка с лестницей, служившая для входа в 3-й этаж, уничтожена лестница на переход 2-го этажа (теперь входят по приставной деревянной лестнице), а самые переходы переложены и изменены щипцы и крыша; вероятно, эти изменения произошли после 1741 г., когда производились перестройки и исправления всех зданий, вследствие пожара и ветхости» (А. А. Потапов. Очерки древней русской гражданской архитектуры, вып. 1. №. 1902, стр. 111). В описи, поданной архитектором И. Ф. Мичуриным 9 апреля 1741 г. в Коллегию Экономии после осмотра им зданий в Симоновом монастыре, нуждавшихся в ремонте, об этом здании говорится так: «У кладовой палаты, в которой имеется всякий хлебный запас, под переходами своды и на оных площадки с перилами ветхи, надлежит разобрать и вновь сделать; оные переходы длиною 13 1/2 саж., шириною и с перилами 4 1/2 арш.; да под теми ж переходами столбы местами повредились, надлежит починить белым камнем и кирпичем; да при оных же переходах крыльцо длиною 10 арш., шириною 5 арш., вышиною 8 арш., надлежит починить» (И. Забелин. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы, ч. 1. М. 1884, стр. 860). [100]

В настоящее время наружная галерея полностью разрушена, и только следы свода на северной стене указывают на ее существование в прошлом. Перестроено здание и внутри. Еще в XIX веке был выломан свод второго этажа, и сейчас видны лишь его остатки на стенах зала. Самый зал разделен междуэтажными перекрытиями на два этажа, в здание встроены деревянные лестницы и т. д.

Несмотря на все эти разрушения, легко реконструировать первоначальный облик обширных залов здания, так как остатки сводов и люнеты над окнами позволяют совершенно точно восстановить их первоначальные формы. Не вызывает также сомнений и факт существования с самого начала галереи с северной стороны здания; устанавливается и ее расположение; галерея, хотя и перестроенная, существовала еще в 30-х гг. XX века. Невыясненным остается только вопрос о том, какова была ее первоначальная архитектура. Для точной реконструкции галереи необходимо произвести археологические раскопки, которые дадут возможность определить местоположение фундаментов ее столбов и расстояния между ними. Однако и сохранившиеся связи позволяют предположительно установить местоположение столбов; в то же время наличие окон и дверей в подклетном этаже указывает на то, что галерея эта была на аркадах. Без дополнительного исследования реконструкция галереи может быть сделана лишь по аналогии с другими сооружениями ансамбля и в соответствии с общей архитектурой здания.

В архиве Музея архитектуры Академии архитектуры СССР хранится несколько генеральных планов монастыря, сделанных в различное время. Наиболее старый из них, который лег в основу проекта реконструкции генерального плана ансамбля, относится к первой четверти XVIII века, как показывают манера его выполнения, надписи на нем и водяные знаки бумаги. На этом плане имеется также здание Сушила, названное «конюшенным корпусом». Здание изображено с галереей, на которую ведет лестница, расположенная в центре фасада.

Судя по общей симметричной композиции здания также следует предположить, что лестница находилась в центре галереи. Однако далеко выступающая парадная центральная лестница выходит против участка стены, лишенного проемов, и закрывает обрамленный изящным наличником вход в первый этаж, что создает известную нелогичность в общей композиции здания. Окончательное уточнение местоположения лестницы может быть сделано лишь после того, как будут произведены археологические раскопки вокруг здания. На предлагаемом проекте реконструкции Сушила лестница показана в центре [101] галереи согласно указаниям чертежа XVIII века (рис. 29).

До настоящего времени остается невыясненным первоначальное назначение Сушила, которое могут объяснить только архивные документы, если они будут обнаружены. Название «Сушило» указывает на то, что это — здание чисто утилитарного характера, предназначенное для сушки и хранения монастырских запасов. В. И. Троицкий и С. А. Торопов в своей работе «Симонов монастырь» говорят об этом здании: «Это одна из редких построек гражданского и чисто утилитарного характера, исполненная такой монументальности и величия» (В. И. Троицкий и С. А. Торопов. Указ. соч., стр. 32). В описи, поданной Иваном Мичуриным в Коллегию Экономии после осмотра повреждений в зданиях Симонова монастыря в 1741 г., т. е. примерно через 60 лет после постройки здания, оно названо кладовой палатой (И. Е. Забелин. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы, ч. 1. М. 1884, стр. 859).

Однако существует предположение, что это здание представляло собой царский или княжеский дворец. А. Потапов пишет о нем: «...в описи 1741 г. здание названо кладовой палатой, но было ли оно первоначально в XVII веке устроено для этого назначения, сказать трудно, но есть основания полагать, что оно служило скорее для потребностей царского обихода во время пребывания в монастыре царя, так как характер его напоминает скорее трапезные, чем нежилой склад» (А. А. Потапов. Очерки древней русской гражданской архитектуры, вып. 1. М. 1902, стр. 111). Писатель середины XIX века Иванчин-Писарев писал об этом здании: «В юго-западном углу монастыря был княжеский дворец, выстроенный для иноков, бывших князей и бояр» (Иванчин-Писарев. Вечер в Симонове. М. 1840).

Монументальная архитектура здания и его великолепных бесстолпных залов позволяет предполагать, что оно действительно представляло собой царский дворец, предназначенный для загородных приемов. Об этом говорят расположенная по его главному фасаду галерея-гульбище с широкой лестницей в центре, высокие, обрамленные наличниками двери, ведущие с галереи в зал, двухъярусное и двусветное освещение зала, размеры окон и т. п. Однако для какой цели потребовались два таких зала площадью около 200 м ², при отсутствии жилых палат? Можно предположить, что палата, в которой жили цари во время своего пребывания в монастыре, была при трапезной, следовательно, зал мог служить только для парадных приемов. В таком случае, для чего был выстроен второй зал, вход в который был по наружной лестнице? Не служили ли оба зала действительно для хранения запасов, а двустороннее освещение не было ли устроено для лучшего проветривания помещения?

Судя по архитектуре, второй зал был надстроен позднее, когда постройка здания уже была закончена. В противном случае при постройке несомненно была бы устроена хотя бы деревянная лестница на третий этаж. Архитектура же бесстолпного, перекрытого одним сводом зала второго этажа говорит о том, что такой лестницы там не могло существовать. Надстройка третьего этажа должна была быть сделана через очень .небольшой срок после постройки двухэтажного здания, так как кирпич в нижних частях галереи имеет марку Д — Даниловского завода — и должен быть отнесен к восьмидесятым годам XVII века. В очерке «Симонов монастырь» (В. И. Троицкий и С. А. Торопов Указ. соч , стр. 11, 32) указано, что третий этаж был надстроен в 1683 г., уже через несколько лет после постройки здания, тою же артелью, которая строила здание трапезной палаты. В прилагаемом здесь архивном документе Парфен Петров упоминает о том, что «в прошлом де 189 году подрядился он в Симонове монастыре... зделать... сушило». Однако из текста все-такие остается неясным, относится ли упоминание о постройке Сушила к отдельному зданию или же к постройке вышки над трапезной палатой.

Архитектура здания Сушила позволяет отнести его к творчеству Парфена Петрова; так, например, наличники на окнах Сушила очень близки по своему характеру к наличникам окон на южном фасаде трапезной палаты, принадлежащим Петрову, профили карнизов обоих зданий также имеют много общего и т. д. Ввиду того что постройку здания Сушила, выстроенного из кирпича с клеймами Даниловского завода, можно считать начатой не ранее 1681 г., когда начал работать этот завод, возникает вопрос об архаизме для этого времени его архитектуры. Поскольку достоверно известно, что в эти годы в Симоновом монастыре работал Парфен Петров, творчеству которого был свойственен этот архаизм, естественно приписать постройку здания именно ему. Видимо, постройка велась в два приема и была закончена в 1683 г. тою же самою артелью, как об этом говорят в своем очерке В. И. Троицкий и С. А. Торопов, пользовавшиеся архивными документами. Для Петрова, [102] только что выстроившего бесетолпный зал трапезной палаты, не представляло особого труда выстроить бесстолпные залы Сушила, почти в точности повторявшие его по размерам и композиции.

Каково бы ни было первоначальное назначение здания, оно восхищает величественностью своего композиционного замысла и мастерством технического выполнения. Простота его декоративного убранства, мощные, монументальные формы, отражающие композицию его великолепных внутренних залов, делают здание Сушила одним из выдающихся памятников древнерусского гражданского зодчества.

Значительный интерес представляет также общая композиция ансамбля Симонова монастыря в том виде, в котором он сложился к концу XVII века (рис. 30).

К этому времени в ансамбле монастыря выделились два основных композиционных центра — собор и трапезная палата. Собор, помимо своего культового назначения, играл очень большую роль в жизни монастыря, являясь связующим звеном между монастырем и внешним миром. Это, конечно, основной торжественный объем в ансамбле. Трапезная по своему функциональному Назначению была как бы гражданским, общественным центром монастыря. Значение ее было очень велико, так как она являлась повседневным местом сбора для всех обитателей монастыря. В композиции ансамбля ясно выражено подчиненное значение трапезной по отношению к собору, однако в архитектурном организме всего монастыря в целом она играет очень большую композиционную роль.

Собор — высокое крестовокупольное здание — имел ось симметрии, на которой с западной стороны находился главный вход. Возвышавшийся над центральной частью собора купол создавал вертикальную ось не только для собора, но и для всего ансамбля в целом. С запада, севера и юга собор был окружен невысокой галереей, еще больше подчеркивавшей основной центральный массив здания. Кроме западного, главного входа, две лестницы вели на галерею с востока. Собор был поставлен в центре площади таким образом, чтобы его можно было обойти кругом.

Трапезная палата прежде всего не имела оси симметрии. Главный вход в трапезную расположен не в центре фасада, а ближе к западному фасаду здания. Трапезная имела четыре неравноценных фасада. На главную аллею выходил главный парадный фасад трапезной, с открытой галереей на арках и с главным входом в здание. [103] Второй по своему значению, западный фасад выходит на поперечную ось ансамбля. Несмотря на то, что здание трапезной выходит на запад торцом, западный фасад не производит впечатления торцового. Наружная арочная галерея, продолжаясь до здания так называемой старой трапезной, создает единый комплекс, соединяя торцы обоих зданий в один общий объем.

Архитектура здания Сушила была полностью подчинена общей композиции монастырского ансамбля. Отодвинутое в глубину участка, оно своим главным фасадом было обращено в сторону основной продольной оси ансамбля, усиливая ее композиционное значение. В то же время его местоположение и строгая простота его декоративного убранства, так сильно отличающегося от пышного белокаменного убранства трапезной палаты, которая также стояла вдоль продольной оси ансамбля, подчеркивали его второстепенное значение.

Фасады здания отличаются друг от друга и неравноценны по своему художественному оформлению. Обращенный к стене южный фасад носил чисто служебный характер; в первом этаже он имел несколько редко расставленных дверей и в западной части маленькие спаренные окна. Четыре небольших окна с глубокими откосами, без какого-либо декоративного убранства, прорезали кирпичный массив его второго этажа, и только ряд окон третьего этажа, далеко видный из-за стен монастыря, был обрамлен кирпичными наличниками. Торцовые фасады до высоты третьего этажа также имели несколько проемов служебного характера и только в третьем этаже широкие окна были обрамлены наличниками.

Северный, главный фасад, наоборот, имел богатое декоративное убранство и галерею, придававшую его объему пространственность; здесь были сосредоточены все средства архитектурной выразительности, которыми пользовался зодчий.

Кирпичные полуколонны, сильно выступающие из поля стены, фланкируют северный фасад, подчеркивая его значение; открытые аркады широкой галереи-гульбища создавали как бы его пьедестал. Широкие, редко расставленные двери, обрамленные плоскими кирпичными лопатками с изящными фронтончиками, красиво выделялись на глади простой кирпичной стены. Восемь высоких окон второго яруса над дверями, объединенные кирпичными карнизами в одну общую систему, как бы выражают на фасаде внутреннюю структуру здания — наличие в нем одного зала. Обрамляющие окна тонкие кирпичные полуколонки, завершенные капителями, создают на стене своеобразный ритм и лишают ее однообразия.

Большой массив стены отделяет ряд окон третьего этажа от окон второго этажа, чем подчеркивается единство двухъярусной части. Наличники окон третьего этажа, сходные по своей структуре с наличниками окон второго этажа, имеют завершение в виде высоких кирпичных фронтонов; приближенные к венчающему карнизу эти фронтоны как бы венчают здание.

Кирпичное декоративное убранство фасадов Сушила тесно связано по своей художественной трактовке с рядом других второстепенных [104] сооружений ансамбля. Как указывалось выше, наличники окон здания, так же как обломы карнизов, близки по своему характеру к наличникам и карнизам южного фасада трапезной палаты. Так же близки по характеру декоративные элементы архитектурного убранства здания так называемой старой трапезной, которое находится у южной стены монастыря вблизи Сушила и жилого дома, тоже расположенного вблизи Сушила у бывших водяных ворот. Подобные же декоративные детали были на монастырских кельях, надвратных церквах и других сооружениях ансамбля.

Такая повторяемость композиционных элементов вообще характерна для ансамбля Симонова монастыря. Так, повторяются ярусы кокошников в восточной и западной надвратных церквах, перекликающиеся с ярусами закомар собора, открытые галереи на аркадах в соборе, трапезной палате, Сушиле и кельях, выступающие далеко вперед лестницы и т. д. Может быть, именно желанием максимально сохранить эту повторяемость композиционных элементов и можно было бы объяснить отступление от архитектурных требований конца XVII века, допущенное при строительстве трапезной палаты Парфеном Петровым, и возврат его к архитектурным традициям середины XVII века, т. е. к традициям того времени, когда была построена большая часть каменных зданий монастыря, существовавшая уже к моменту постройки новой трапезной палаты.

Композиция сложившегося к концу XVII века ансамбля показывает, как подчиненная единому архитектурному замыслу и глубоко продуманная система расположения зданий на участке изменилась в соответствии с теми изменениями, которые происходили в русской культуре на протяжении XVII века. Усиление светского характера русской культуры в конце XVII века, выразившееся в архитектуре в увеличении значения гражданской архитектуры, целиком сказалось на монастырском ансамбле. Сверкающее великолепным белокаменным убранством здание трапезной палаты затмило теперь своей красотой собор и стало главным архитектурным центром ансамбля. Трехэтажное Сушило, возвышавшееся над другими зданиями, также выдвинулось в число главных сооружений.

Существенно изменило общий архитектурный облик ансамбля и сооружение каменных шатров над башнями, сделанное под воздействием надстройки башен Кремля; силуэт монастырской ограды стал богаче и живописнее.

Ансамбль Симонова монастыря, в котором сохранились замечательные памятники гражданской и крепостной архитектуры XVI-XVII веков, представляет собой ценный источник для изучения наследия древнерусского зодчества.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Конец дела по жалобе Симонова монастыря архимандрита Гавриила с братьею на подрядчиков Парфенка Петрова с тов., которые порядились выстроить в монастыре новую трапезную с церковью, погребами и кельями, но так плохо исполнили работу, что обвалились своды.

/л. 1/ Перечислены лица, подавшие жалобу.

/л. 2/ То же.

/л. 3/ А в списку с подрядной записи, какову подал монастырской стряпчей, и подрядчики и каменщики имяны написаны теж, которые и в росписи под челобитною писаны. Подрядчики и каменщики поручилися друг по друге все за 1 человек, что в прошлом во 188-м году зделать в Симонове монастыре трапезу без столба, в длину меж стен сажен трехаршинных, а поперег меж стен 6 сажен таких же, а под трапезою зделать погреб з двумя выходы, а в том погребе зделать окна сколько надобно будет |л.4| а вышина в погребе 2 сажени косых, а стены класть каменем белым, а пошва весть толщиною полторы сажены косых, а ямы выкопаны и сваи набиты. А от сводов погребных до взвод трапезных в нижних житьях 2 сажени без четверти. А погреб переделать, пополам стена перегородить и в выходе зделать двери в свету, скольку надобна будет архимандриту. А в трапезе вышина против крестовой святейшего патриарха, а окон зделать в трапезе 10, а вышина окнам три аршина с четвертью, а в ширину два аршина, а под кельею против что трапезы в вышину в нижнем житье вышина от полу до своду, как пригоже зделать, а окна в свету в ширину и в длину каковы понадобятца. У трапезных окон зделать столбики круглые, отставные каптели верхние и нижние тем обрасцом, как у Михайла Тимофеевича Лихочева, фромухи и тут бы, как лутче. Да по конец трапезы зделать церковь, в длину меж стен трех, а поперег четырех сажен косых. А в церкви зделать два окна |л. 5|т ем же обрасцом, как в трапезе, да алтарь в длину пол третьи сажени косых меж стен, а в ширину против церкви меж стен же, да в олтаре перестроить так, как и на святых воротех у Знамения. Да в олтаре ж приделать казеночка, откуды топить печь олтарная. И в той же казеночке зделать оконце, и двери из олтаря и труба вывесть, да в олтаре ж три окна, тем же обрасцом, как и в трапезе. А вышина в церкви и в олтаре сверх трапезы отделить сажень. А ис трапезы в церковь дверь по середней стене быть в пояс перететивью, где быть дверям. Да на церкве зделать полуглавье. Да против трапезы келья, а в ней меж стен в длину поперег 4-х сажен. Окна зделать спереди против трапезы, а ззади поменьши, а сщотом сколько надобно. А меж трапезы и кельи сени поперег 2 сажени косых меж стен. Да к той ... же келье по конец сеней зделать отход [105] |л. 6| на двор в углу пробить, а в погребе и во всех житьях в нижних и в верхних окон и дверей зделать сколько понадобитца. А трапеза белить и мазать левкасом, высуша. А с стороны у трапезы зделать поварня в длину меж стен полчетверты сажени, а поперег три сажени без четверти косых меж стен. Да ис поварни сквозь стену зделать сток, за стену вытесать жолоб каменной что вода лить. Да из поварни зделать келейка келарская |л. 7| в длину меж стен полтретьи сажени, а поперег полторы сажени косых меж стен. Да ис тое кельи зделать в трапезу окно поперечное, а меж трапезы и кельи против сеней на столбах зделать крыльцо, а поперег крыльцом зделать рундук круглой с ухватом, и зделать на крыльце столбы круглые, как под папертью, да над крыльцом келейка в длину меж стен две сажени, а поперег полторы сажени косых. А над кельею зделать верх и полугловье тем обрасцом, как у него, архимандрита» на чертеже. А столбы крылечные тесать ис кирпичю по обрасцу, как образец даст архимандрит. Паперти зделать в ширину сажень косую на столбах, а столбы круглые. А сверху и внизу поделать капители тем обрасцом, что и у окон. А столбы в вышину полторы сажени, а паперти выслать лещедьми в закрой, залить смолою и стоки поделать. А на паперти ганачки тем же обрасцом, как у него, архимандрита, на чертеже. А ганачки крыть лещедьми, и зубцы поделать, а у дверей в трапезе и в церкве и в сенях тремя обрасцы, один образец, что у Грановитой полаты. А те двери глаткие тем обрасцом |л. 8| как у святейшего патриарха крестовой. А на крыльце и в сенях выслать лещадьми. А свод вести трапезной с пят в полтретья кирпича, а в заимку в два или в полтара кирпича. Да выных жильях своды снять в полтара кирпича, а к замку в кирпичь. И ту церковь с трапезою и со всею спехью отделать им, каменщиком, на срок 189-го году на покров пресвятыя богородицы, а другой срок заговенья филипова. А будет в теске неисправа, и им теску всю отдать на урок. Да меж церкви и трапезы зделать квасоварня в длину меж стен пять сажен, а поперег пол четверть сажени косых. Да ис квасоварни зделать лесница, где квас лить в погребе, да построить хлебня, а в ней меж стен в ширину пяти сажен косых, а в длину тож. А мукосейня в кузнице. Да против хлебни зделать келья поперег в длину 4-х сажен косых и сени меж кельи и хлебни полторы сажени, а окон зделать в хлебне и в келье и в сенях сколько понадобитца. Да зделать отходец, а дверь в отход из сеней в углу. И сия жития, квасоварня и хлебня и хлебничная келья ныне в осень выбутить, а на ту весну отделать. А будет ныне за ненасьем выбутить не успеют, и им выбутить и зделать в новой год, во 189-м году по весне. А старая трапеза со всеми службами сломать в ту ж пору. А подвези вязать и сарай под теску и у кружала делать и рвы под церковь и под службы |л. 9| копать им, каменщиком. А кружала делать и подвязи вязать не самим им, каменщикам, для поспешения нанять. А лес и вода и всякие припасы монастырские. А работники к тому делу — кирпич и извес носить — их, каменщиковы, поставить им, каменщиком, к тому делу мастеров 70 человек. А рядили каменщики от того каменного дела у него, архимандрита, 1100 рублев, да всякого запасу по подрядной записи. А будет в том каменном деле какая поруха учинитца, в десять лет, и им, каменщиком, зделать за тою ж рядою, а будет они, подрятчики, в чем какую в том деле поруху учинят или на срок не отделают и в чем против записи не устоят, и ему, архимандриту, з братьею взять на них, каменщиках, 2000 Рублев. А будет у него, архимандрита, за каким товаром станет, и им, каменщиком, взять у него, архимандрита, за прогул на всякой день на всякого каменщика по 6 алтын по деньги на день, а будет они, каменщики, станут пить и бражничать или отгуливать, или против сей записи каменщиков в кой день [не б] удет, и на них, каменщиках на тех, |л. 10| которые запьют, потому ж с человека по 6 алтын по 4 деньги на день. А будет в тех трапезных житьях на срок подмазать и выбелить не успеют, и им, каменщиком, подмазать и выбелить в новой год по весне. А взяли они, каменщики, у него, архимандрита, наперед денег 300 рублев, а как ис погребов выдут — взять 200 рублев, а как в ысподних житьях своды сведут и пояс положат — взять 200 рублев, а как трапезную связь отделают — взять 100 рублев, а как в новой год в весну примутца за нижние житья, и им взять 100 рублев, а как отделают совсем — взять 100 рублев, а как старую трапезу сломают со всеми житьями — и им взять последние деньги 100 рублев.

Да к той записи руки приложены: вместо всех каменщиков, которые в сей записи имяны писаны, розных чинов 8 человек.

Да мая в 31 день ныняшняго 194-го году бил челом великим государем Симонова монастыря архимандрит Гавриил з братьею: в прошлом де во 188-м году июля в 10 день подрядилися у них каменщики яраславского уезду Сергеевы крестьяня Федорова сына Оксакова, села Путятина, деревни Симонова Парфенко да Якушко |л. 11| Петровы с товарыщи зделать в Симонове монастыре церковь с трапезою и с ыными монастырскими службами, и поставить то каменное дело со всем в отделке на срок, и запись з зарядом им в том на себя дали. И они де, Парфенко с товарыщи, то каменное дело делали не против записи и того каменного дела на срок не поставили, а рядные деньги против записи у них взяли все сполна. И делали то каменное дело после сроку, и трапезной свод свели неумеючи, и того трапезного своду обвалилась треть, и погребные своды проломило, и в переделке тех сводов учинили им убытки болшие. И по указу де великих государей, а по их челобитью присланы были для досмотру тех сводов стольник Самойло Никалев, да дьяк Михайло Войнов, да подмастерья Осип Старцов, Гур Вахромеев, и тех сводов порухи досматривали и досмотру своего скаски за руками в приказ каменных дел подали. А ныне он, Парфенко, по их челобитью вприведен в приказ Малыя Росии, и великие государи пожаловали б их, велели тот досмотр прислать ис приказу каменных дел в приказ Малыя Росии и о том послать память и по тому их челобитью постлана в приказ Большого дворца память. И июня в 30 день в указе великих государей в приказ Малыя Росии ис приказу Большого дворца за приписью дьяка Артемона Тимофеева написано. [106] |л. 12| В прошлом во 190-м году сентября в 15-м да в 21-м числех били челом блаженныя памяти великому государю царю и великому князю Федору Алексеевичю всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу Симонова монастыря архимандрит Гавриил з братьею. В прошлом де во 189-году подрядился у них в Симонове монастыре Сергеев крестьянин Оксакова Парфенко Петров с товарыщи зделать трапезу и колокольню, сушило, да около келей гульбище и иное всякое монастырское каменное строенье добрым мастерством, и запись им на себя дал, что ему к тому строенью каменщиков ставить по 60 человек в день. И он де, Парфенко, для своей корысти от того каменного дела многих каменщиков роспустил и делал малыми людьми и на срок того дела в отделку не поставил и подтянул к осени, к дождям и к морозом. А которое де дело и зделано, гораздо плохо, и у гульбищ свод обломило, а у трапезы свод не доделан; а от тех де дел по записи рядные деньги все забрал, да ему ж де, Парфенку, дали они сверх записи на наем работных людей монастырских казенных денег 9 рублев для того, чтоб те трапезные своды и иных дел ему |л. 13| не остановить. И великий государь пожаловал бы их, велел ис приказу Большого дворца каменных дел с подмастерьем с Оською Старцевым послать подьячего, и того каменного строенья осмотреть, и у подрядчика у Парфенка в том каменном деле и во взятых деньгах взять скаску — и тем гульбищам впредь не будет ли какой порухи,

А каменщики Парфенко Петров сказал: в прошлом де во 189-м году подрядился он в Симонове монастыре зделать сушила и перед кельями перила и наслать лещедьми. И те де перила он зделал и лещедьми наслал, и в тех де перилах, в котором месте свод обвалился, по приказу архимандрита Гавриила оставлено было на потайной сход мерою на сажень, и он де, архимандрит, после выстилки на тех перилах лещедей тот сход велел заделать, а вместо того сходу зделать на лицо. И тот де сход он заделал и на лицо сход зделал же, и у тех де перил свод обвалился для того, что в том месте свод сведен был после тех сводов и стоял многое время в дожди без настилки |л. 14| лещадей. И впред де у тех перил сводам, которые насланы лещадьми, порухи никакой не будет. А которые де своды против архимандричьих сеней лещадями не высланы, и тем сводом впредь поруха какая будет ли или нет, того он не ведает для того, что де ныне пора осенняя и идут дожди безпрестанно. А каменщики де против записи у него не все для того, что те каменщики залежали а иные розбрелись. А от тех де его всех каменных дел рядили они денег 1100 рублев, да всякого запасу 170 чети муки 30 пуд мяса свиного, 15 пуд масла коровья, 20 пуд соли, 20 баранов, 20 шалбашей осетрих. А против де записи, они у трапезных сводов не свели сажень на 6, да не зделали на трапезе гульбищев на 12 саженях, да полатки полуторы сажени и стенами для того, что де те недоделочные каменные многие дела, которые он против записи зделал подмастерья Оська Старцов переломал, рнясь прежней недружбе. А против записи он деньги и запас взял, а только де не взял 29-ти чети муки ржаной, и те де деньги и запас, которые он взял, изошли на дачю мастером и работником, а которые де деньги каменщиком и работным людем дают сверх его ряды из монастыря, и те де деньги |л. 15| ему зачесть за переделочное дело, которые он зделал сверх рядной записи, а для описи и осмотру тех каменных дел ис приказу Большого дворца от строельных дел подьячей и подмастерья не посыланы.

Да майя в 22 день по указу великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцев и по приказу царственные большие печати и государственных великих посольских дел сберегателя ближняго боярина и наместника новгородского князя Василья Васильевича Голицына с товарыщи подрятчик Парфенко Петров в приказ Малыя Росии сыскан и сидит за решеткою, а порук по нем нет.

Да июля в 2 день бил челом великим государем царем и великим князем Иоанну Алекесевичю, Петру Алексеевичю и великой государыне благоверной царевне и великой княжне Софии Алексеевне всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцем Парфенко Петров с товарыщи, чтоб великие государи пожаловали, не велели ему, архимандриту, их напрасно волочить и убытчить, а велети б подъячего и трубников и каменных дел подмастерьев, которые тут были, в тех налогах и в недоделке их допросить, и по допросу свой великих государей указ учинить а ево б, Парфенка, из-за решотки свободить, чтоб ему, сидя одному мимо товарищев ево, за решоткою работы своей впредь не отбыть.

191-го июля в 30 день по указу великих государей царственные большие печати и государственных великих посольских дел сберегатель ближней боярин и наместник новгородский князь Василей Васильевич Голицин с товарыщи, слушав, приказал: каменщику Парфенку Петрову отвечать в своем повытье, а Симонову монастырю искать заряду и убытков своих повытно ж, а не на одном.

(ЦГАДА. фонд 125, д. 58. 7194/1686).