НОТНАЯ БИБЛИОТЕКА ЦАРЯ ФЕДОРА АЛЕКСЕЕВИЧА

О русских нотных библиотеках XVII-XVIII вв., а тем более предшествующих столетий мало что известно, тогда как книговедение обладает интереснейшими исследованиями о книжных библиотеках в России тех же веков; имеются и труды обобщающего характера ¹. Нельзя сказать, что необходимые нам сведения о собраниях нотных рукописей вовсе отсутствуют, они встречаются в исторических документах, но еще рассеяны по описаниям рукописных коллекций, книжных библиотек и не сконцентрированы. Поэтому судить о широте распространения нотной грамотности в России XVII-XVIII вв. и пения по нотам пока трудно ².

Людей, знавших нотную грамоту, мы находим главным образом среди представителей высших слоев общества. Так, например, царевна Софья собственноручно переписывала нотные книги. Из публикуемой ниже описи явствует, что и отец ее, царь Алексей Михайлович, приложил руку к нотным сборникам. Ему же приписывается и сочинение песнопения «Достойно есть», сохранившегося в нотных тетрадях петровского времени в четырехголосном сложении ³. По другим источникам, мелодия этого песнопения считается как «ин роспев царя Федора» ⁴, т.е. сына Алексея Михайловича, наследовавшего престол после смерти отца и царствовавшего в 1676-1682 гг.

В составе книжной библиотеки Федора Алексеевича находились нотные книги и «учителная знаменная книжка», числившаяся под 1671 г. ⁵ Очевидно, это было музыкально-теоретическое руководство, ныне нам не известное. Если оно излагало теорию музыки по пятилинейной нотной системе, то, следовательно, предшествовало «Мусикийской грамматике» Николая Дилецкого, наиболее ранний датируемый список которой относится к 1677 г.

Петр I хорошо владел нотной грамотой и нередко пел в церковном хоре ⁶, наставником же его сына Алексея был певчий дьяк Никифор Кондратьевич Вяземский.

Музыка и нотная грамота, таким образом, входила в программу воспитания членов царской семьи в XVII в. и, по ее примеру, членов семей высшей знати.

Любопытнейшим фактом музыкальной истории второй половины XVII в. является наличие в книжной библиотеке боярина А. С. Матвеева нотного печатного издания на немецком языке: Pauli Gerhardi. Geistige Andachten bestehend in Hundert und Zwanzig Liedern. Berlin, 1667. В описи оно обозначено как «Книга песней певчая» ⁷. Нам, к сожалению, не удалось разыскать это издание, но посчастливилось исследовать de visu позднейшее издание того же сборника (Nurnberg, 1683) с тем же самым названием. В нем содержатся мелодии лютеранских хоралов со вторым (нижним) голосом, приписанным профессором Эбелингом (J. G. Ebeling). Судьба этой «певчей книги» в России нам не известна, не исключено, что из нее выбирались мелодии для театральных представлений в доме Матвеева.

Советский историк профессор А. А. Введенский в своей ранней работе «Библиотека и архив у Строгановых» ⁸ характеризует нотную часть их библиотеки на основании [120] описи 1627 г., в которой числилось «105 тетрадей письменных певчих книг»: «Здесь перед нами с исчерпывающей полнотой подобранный круг обиходного церковного пения. Разнообразные сборники, писанные разной манерой крюкового нотного письма, наличие повторных экземпляров показывают нам, что собиратель такой обширной и разнообразной "певчей" литературы был едва ли и не большим любителем церковного пения» ⁹. Строгановы, по-видимому, содержали штат потных писцов, изготовлявших нотные книги не только для собственных нужд, но и на продажу. В описи книг царя Алексея Михайловича, например, значилось: «Ахтай да Стихеры знаменны, куплены у Строгановых»; «Стихераль знаменной, застежки и жуки серебрянны с чернью, в полдесть. Куплено у Строгановых сидельцев, у Терентья, за 12 рублев» ¹⁰.

Нотной грамотой и пением по нотам владели и представители низких сословий. Документы, подтверждающие это, находим в разных архивах. Вот некоторые из них.

«186 [1677] года октября в 8 день по указу Великого Государя Барашские слободы тяглецу Осипу [Васильеву сыну] Седому за книгу стихиралъ писанную нотным знаменем, что у него взята Великого Государя в хоромы, три рубли, расписка в столпу (№ 400)» ¹¹. Тяглец Осип Седой (Седов) сам был превосходным певцом и тогда же, при Федоре, вошел в хор государевых певчих дьяков, получал оклад жалованья по высокой ставке. Его имя встречается в списках певчих дьяков вплоть до 1686 г., когда он был «отставлен» ¹².

В Центральной библиотеке Академии наук Литовской ССР сохраняется книга «Праздники», в которой имеется следующая запись: «Сiя кънига нотънаго пѣния госьподьськихъ девонадесятыхъ пъразьдьниковъ московъского купца Барашъской слободы тяглеца Иакова Иоаннова сына, а по званiю Телепнева» ¹³.

Таким образом, оказывается, что были и тяглецы, владевшие нотной грамотой. Любопытно, что оба названных лица — Осип Седой и Иаков Телепнев — происходили из одной и той же Барашской слободы, относившейся к Москве и расположенной в Замоскворечье. Может быть, там находилась какая-то школа нотного письма и пения?

Нотные рукописи, ныне хранящиеся в Гос. Историческом музее, в свое время были собраны С. В. Смоленским со всей России ¹⁴. Следовательно, и в провинции были мастера нотного письма. Об этом свидетельствуют и другие исторические документы.

У воеводы Ивана Мещеринова, руководившего в 1675-1676 гг. подавлением восстания в Соловецком монастыре, находились: «Две книги обиходника, цена шесть рублев, один куплен на Колмогорах, а другой с него же писал Двинской стрелец Ивашка Щербак... Два Ирмолоя с обиходом знаменные, цена шесть рублев, куплены у Двинского ж стрелца у Ивашки Щербака» ¹⁵. Как видно, стрелец Иван Щербак, житель отдаленной от столицы Двинской земли, владел нотной письменностью.

Упоминание о Холмогорах, о Двинской земле показывает, что культура нотного пения на Севере была тоже достаточно высокой.

Кратко остановимся на вопросе о многоголосии в русской хоровой музыке той эпохи, поскольку большинство нотных книг и других рукописей, бывших в библиотеке царя Федора, содержало многоголосные произведения.

XVI-XVII вв. принесли с собой широкое развитие местных роспевов, создававшихся Федором Крестьянином, Василием Роговым, Иваном Лукошко и другими, в том числе не известными нам по именам роспевщиками ¹⁶. В это же время стали распространяться и ранние формы многоголосия — троестрочие (трехголосие) и демественное (четырехголосие). В частности, Василий Рогов «знаменному и трестрочному и демественному пению был роспевщик и творец». Развитие новых мелодических оборотов (попевок) требовало новых знаков для письма. И в дополнение к основным киноварным пометам возникли «странные пометы». Это понятие встречается в музыкально-теоретических руководствах второй половины XVII в. и среди них — в «Сказании о осмостепенных пометах», известном по извлечениям, опубликованным И. П. Сахаровым ¹⁷, а также по рукописям, разбираемым М. В. Бражниковым: «Значение этого термина пока остается непонятным», — замечает Бражников ¹⁸.

Однако «Сказание о осмостепенных пометах» прямо говорит о новых явлениях в знаменной мелодике в связи с троестрочием: «В знаменном же пении и строчном есть премена гласом не обычная и от [121] недостаточества помет своим иекиим устроением, по многажды на иное согласие прилагатися обыче. Сему же вина многаго требует труда, паче же не мятежного и острозрительного ума. И сего ради подробно сия подобает вразумляли своих. Сам же за малину ума мало нечто и косно вашей любви предложих, како и коим образом бывает премена гласом не обычная. Есть убо в пении строчном и знаменном согласие, пременяющееся степеней во единой строке и в попевке, странно и чуждо своих обоих согласий бывающее, иж реку высокого и низкого» ¹⁹.

Приводимые далее автором «Сказания» объяснения помогут разобраться в «странных пометах», относящихся к троестрочию, так как проблема троестрочия и демественного многоголосия до сих пор остается невыясненной. В свое время В. Ф. Одоевский писал о этом так: «Предположение, что эти три партии когда-либо могли быть петы все вместе, одновременно — не может даже возбуждать вопроса. Между ними нет никакого гармонического сопряжения; здесь явно партии вполне отдельные; никакое человеческое ухо не может вынести ряда секунд, что здесь па каждом шагу, да и характеры партий различны: путь (строка киноварная) вообще прост; верьх и низ весьма изукрашены; все три партии по месту, занимаемому нотами, пригнаны к местам, занимаемым словами, от того часто четверть одной партии стоит против нескольких четвертей и даже целых [нот] в другой — новое доказательство отдельности или самобытности каждой партии. Может существовать вопрос лишь о назначении каждой из сих партий. Верьх и низ явно напевы праздничные, или назначенные для искусных певцов; тогда отличие от пути — попятно. Но какое различие в назначениях верьха и низа?» ²⁰.

В противоположность этому современный исследователь Н. Д. Успенский считает вполне возможными те диссионирующие сочетания, которыми изобилуют троестрочные произведения: «Что касается диссонантного звучания путевого многоголосия (термин, введенный Н. Д. Успенским. — В. П.), которое, по словам В. Ф. Одоевского, «никакое человеческое ухо не может вынести», то в действительности в нем заключалась эстетическая прелесть стиля» ²¹. Автор при этом специально отмечает, что для большинства певцов исполнение строки партитуры было доступно, поэтому «отдельные партии самостоятельно не расписывались; все певцы пели по партитуре» ²². Как увидим ниже, практика нотописания опровергает это мнение, так как наряду с партитурами «во все строки» многочисленны были и партии отдельных строк и их соединений.

Партии (строки) троестрочия имели названия: верхний голос — «верх»; средний голос — «путь»; нижний голос — «низ».

В демественном многоголосии появлялась четвертая строка (а иногда она заменяла верх или путь), которая носила название «демество». Соответственно певцы, исполнявшие произведения троестрочия или демественного многоголосия, назывались «вершниками», «путниками», «нижниками» и «демественниками» ²³.

Переведенное на нотнолинейную систему троестрочие и демественное многоголосие до сих пор поражает необычностью сочетаний. Возможно, что в дальнейшем их объяснят расшифровки «странных помет», пока еще, несмотря на трехсотлетнюю давность, не вошедших в практику расшифровки напевов и звукосочетаний XVII в.

Техника нотописи, как одна из сторон музыкальной культуры, стояла высоко, особенно в столице. При царском дворе существовал небольшой штат профессиональных «писцов наречного пения», занятых изготовлением нотных рукописей по системе истинноречия. В 1680 г. это были: Фадей Никитин, Потап Максимов, Андрей Михайлов, Кирил Никитин, Михаил Иванов ²⁴. В 1687 г. состав писцов изменился: из прежних был только Потап Максимов, остальные новые — Петр Федотов, Иван Матвеев, Родион Иванов, Василий Дровнин, Степан Дмитриев ²⁵.

Несмотря на, казалось бы, устойчивость материального положения придворных писцов наречного пения, они нередко испытывали недостаток средств к существованию, им забывали заплатить жалованье. Об этом свидетельствует, например, такая челобитная 1683 г. шести писцов — Потапа Максимова «с товарищи» (обращение и титулование царей Петра и Ивана мы опускаем): «...дано ваше, великих государей, годовое денежное жалованье из казенного приказу всяким разным чинам на нынешней на 191-й год, а нам, холопем вашим, по сие время годовой денежной оклад на нынешней на 191-й год не выдано... Пожалуйте нас, холопей ваших, велите, государи, нам свое, великих государей, годовой оклад денежное жалованье на [122] нынешней на 191-й год из казенного приказу по книгам выдать» ²⁶.

Работа царских писцов отличалась исключительно высоким качеством. Сохранился великолепный экземпляр «Ермолога» (Ирмология), написанный в царской мастерской, украшенный художественными орнаментами и страничными иллюстрациями. На заглавном его листе читаем: «Книга нотная, писанная в Москве при царе Федоре Алексеевиче в его государевых палатах и его государственными рабы Потапком Максимовым и Андрейкой Михайловым в лето 7188 месяца июля в 5 день, от спасителного воплощения Бога Слова 1680 года июля в 5 день, индикта 3» ²⁷. «Ермолог» является сводом тысяч мелодий, обычно включаемых как в Ирмологий, так и в другие нотные книги — Праздники, Октоих, Обиход, Триодь, Трезвоны. Он предназначался, видимо, для личного пользования Федора.

В книжной библиотеке Федора находились «три книги певческих, знаменем» и «Ирмологий, писанный на нотах, в черной коже» ²⁸. Кроме того, как уже говорилось, у Федора была «учителная книжка» 1671 г., а в 1678 г. у Осипа Седого куплен был для царя нотный Стихирарь.

Различием указаний «знаменем» и «на нотах», по-видимому, отмечалось различие систем нотного письма — крюкового и нотнолинейного. В 70-х годах XVII в. они были в равной мере распространены, однако нотное линейное письмо уже постепенно вытесняло крюковое. Это вызвало необходимость переводов с одной системы на другую, появились соответствующие руководства — «Ключ» Тихона Макарьевского, двознаменники, азбуки и, наконец, «Грамматика мусикийского пения» Николая Павловича Дилецкого (прижизненные редакции датируются 1677, 1679 и 1681 гг.) ²⁹.

Историк русской книги С. П. Луппов отмечает характерное изменение состава библиотеки царя Федора по сравнению с библиотекой его отца — Алексея: увеличение роли книг светского содержания: «Обращает на себя внимание наличие значительного числа книг по естественным и точным наукам: «О луне и всех планетах небесных», «Цифирная», описания городов (Рима, Амстердама, городов Московского государства), книги «О пушках» и др. Довольно много было и художественной литературы» ³⁰. Вполне возможно, что обмирщение культуры, начавшееся в XVII в., коснулось даже царской особы. Вполне это выразилось при Петре I.

О существовании нотной библиотеки Федора Алексеевича до сих пор было мало известно. Опись ³¹ ее появляется (в извлечениях) на страницах печати впервые. Это переплетенная рукопись большого формата, в лист, из 47 листов (лл. 7,13-15 с оборотами, 38 об., 39 с об. и 46-47 не заполнены; текст заканчивается на л. 45). По листам запись: «По сим книгам трестрошного и демественного и греческого и знаменного пения книги и тетради и всякие переводы отданы уставщику Петру Покровцу, печатного подъячей Михайло Денисов переписав и руку приложил».

Петр Покровец, которому было поручено хранение нотной библиотеки умершего Федора, при его отце состоял в крестовых дьяках и исполнял, по-видимому, будничную службу. При Федоре в 1678 г. он — государев певчий дьяк, в списке числился по порядку вторым и исполнял праздничную службу ³². По смерти Федора (1682 г.), когда на престол были возведены братья Петр и Иван Алексеевичи, Покровец стал уставщиком хора при царе Петре ³³ и оставался им до 1694 г. когда, видимо скончался, так как в этот год его оклад значится «убылым» ³⁴.

В нотной библиотеке Федора были: переплетенные книги, тетради, «столицы», «столпчики», «полустолпцы», наконец, листы. Лишь в отношении книг можно установить количество: их было общим числом 130: 2 книги «в десть», 14 — «в полдесть», 104 — «в четверть», 10 — «в полчетверть».

Количество тетрадей подсчитать трудно, так как в ряде описаний оно не проставлено, но их было несколько сот. Так, в двух записях сказано: «Ящик... а в нем 158 тетратей в полдесть ирмосов знаменных» (л. 16), «4 свяски, а в них 340 тетрадей, да 90 листков ветхих» (л. 43 об.), а все другие, указанные по названиям, составят еще сотни. Тетради были размером в полдесть и в четверть листа, некоторые были переплетены или вкладывались в мешочки. Листки и столбцы тоже подсчитать нельзя, но количество их исчислялось сотнями, например на л. 44 запись: «4 свяски, а в них 357 столпцов и столпников всякой разни».

Хотя общее количество нотных рукописей установить невозможно, но, как видно из приведенного, оно было исключительно велико. [123]

Помимо нотных рукописей в описи указано наличие пяти не нотных книг — рукописных и печатных: «книга писменная уставом:.....в ней чин на основание церкви (л. 2 об.); книга степенная, писменная, ветхая, застежек нет; книга минея общая, печатная книга минея месячная, сентябрь, октябрь, ноябрь, печать мелкая[...]; книга в четверть Ермологий, печать мелкая, оклеена кожею червчатою застежки медные» (л. 40).

По какой системе записывались нотные рукописи — по знаменной (крюковой) или по нотнолинейной, — об этом в описи не говорится. В заглавии упомянуты знаменные, трестрошные, демественные и всякие переводы, однако, что кроется за такими обобщающими терминами, неясно: относилось ли, например, слово «знаменные» к мелодическому роспеву или к нотации? В описи встречаются указания: «Ирмосы знаменные», «Треоди посная и цветная знаменные», «Стихераль знаменной», «4 свяски тетраток и листков в четверть всякой разни демественного и трестрошного знамени» и им подобные, что как будто говорит о роспевах. Встречаются и следующие обозначения: «Книга в десть ох-тай за азбука греческого роспеву знаменные» (л. 10). Очевидно, последнее слово тут означает нотную систему, по которой записан октоих греческого роспева. То же следует предположить, например, и в таком обозначении: «антифоны страстные недели, путем, не все знаменены» (л. 41 об.) — речь идет, видимо, о том, что антифоны йотированы лишь частично.

Столь же неясными со стороны нотной системы представляются и обозначения о троестрочии — было ли оно в нотной или крюковой записи? Изредка здесь добавляется термин «перевод»: «18 переводов низом да путем херувимские песни» (л. 21 об.). Возможно, словом «перевод» обозначался именно перевод на нотнолинейную систему. Для подтверждения приводим следующие документы: «Покровского собора, что в Китае на Рву, дьякону Ивану Ефимьеву, что он домовым же певчим дьяком и поддьяком издал на писме церковный обиход греческого и славянского четверогласного пения, рубль» (1688 г.); «Покровского собора, что в Китае на Рву, попу Ивану, что он домовым певчим дьяком и поддьяком писал певческие новые партесные переводы, рубль» (1691 г.). И еще: «поддьяку Иосифу Ефимову, что он купил в Певческую полату па певческие переводы, которые даны им из кельи св. патриарха, полстопы бумаги книжной доброй, а на тое бумагу ему 23 алтына 2 деньги; да ему же Иосифу на дачу от линеванья пяти дестей по 10 денег от дести» (1691 г.) ³⁵.

Из этих записей видно, что под переводами подразумевалась нотнолинейная система. Поэтому вышеприведенная запись «18 переводов низом да путем» обозначает, возможно, 18 экземпляров одного и того же произведения в двухголосном изложении. Таким образом, предполагаем, что в библиотеке Федора находились как крюковые, так и нотнолинейные рукописи.

По отношению к демественному роспеву несколько раз встречаются термины: «перенос», «перенос спускной» и подобные им: «В тетратях в четверть переносы деместьвенные» (л. 8 об.), «Перенос спускной демеством да низом» (л. 9), — их значение установить пока не удается. Может быть, «перевод» и «перенос» равнозначны? Тогда и этот род пения мог существовать в записи по обеим системам.

Опись нотной библиотеки Федора дает материал, хотя и далеко не полный, для суждения о бытовании роспевов. Ряд нотных рукописей прямо говорит о знаменном и греческом роспевах и, в единичных случаях, о киевском, «мелетиевом», «софийском». Знаменный охватывал все главные книги — Ирмологий, Обиход, Праздники, Октоих, Стихирарь, Триоди и отдельные стихи и песнопения. К греческому принадлежали Октоих, Ирмологий (с канонами), циклы Блаженн, отдельные песнопения — кондаки, тропари и др. Любопытно, что к киевскому роспеву, несмотря на его распространенность в конце XVII в., относились только литургия Иоанна Златоуста и многолетие — других указаний на киевский роспев в описи не имеется (болгарский роспев совсем не упоминается).

Особый интерес вызывает книга в полдесть «Ирмосы мелетиева роспеву, греческие» (л. 10). Здесь, несомненно, имеется в виду запись, произведенная от черного дьякона грека Мелетия, ряд лет жившего в Москве и обучавшего государевых и патриарших певчих греческому пению. Об этом имеются исторические документы: «Черному дьякону Мелетию греченину, что он учит подьяков греческому пению, 5 руб. дано» (1656 г.) ³⁶. Подобные же выплаты производились ему в следующие годы — 1657 г. (5 рублей), 1658 г. [124] («государево жалованье греческого пения мастеру черному дьякону Мелетию в приказ 30 рублев»), 1659 г. (так же) ³⁷.

Не меньший интерес представляет и то, что в библиотеке Федора находилась рукопись самого Мелетия: «Канон греческой да тетрать... писма грека Мелетия» (л. 30 об.). Вероятно, запись была сделана по русской крюковой системе, в противном случае в описи была бы оговорка. Следовательно, Мелетий не только учил русских певцов греческому пению, но и сам овладел русской крюковой системой — факт важнейший, до сих пор не известный. Это говорит о сложности взаимосвязей русского и греческого роспевов.

Мелодии, записанные от Мелетия и им самим, названы греческими. Этого, конечно, недостаточно, чтобы признать все мелодии из обширного фонда русского «греческого роспева» подлинными напевами греческого происхождения, но какая-то часть этого фонда, видимо, имела действительно греческое происхождение. Существующая у нас точка зрения если не отвергает, то и не поддерживает это мнение: «Факты говорят о творческих контактах московских мастеров пения с греческими, — пишет Н. Д. Успенский. — Но насколько это могло отразиться на (русском) греческом роспеве, установить невозможно, так как мы не имеем греческих певческих книг XVI-XVII столетий, которые можно было бы сопоставить с русскими рассматриваемого времени» ³⁸. Последние слова вполне справедливы, но наличие книг «Ирмосов мелетиева роспеву, греческих» и канона дает основание предполагать если не тождество с греческими, то влияние их. Вероятно, мелодии, напетые и записанные Мелетием, были по-своему претворены русскими певцами, изменены в соответствии с общими традициями русского искусства. Интервал увеличенной секунды, мелкое ритмическое движение, украшения в виде форшлагов, встречающиеся в греческих мелодиях по позднейшим рукописям, не имели в русской крюковой нотации никаких знаков, поэтому ожидать тождества русского греческого роспева с ними невозможно: греческий первоисточник должен был переосмысливаться, и потому греческий роспев так же принадлежит русской музыкальной культуре, как и знаменный ³⁹.

Основная масса нотных рукописей в библиотеке Федора принадлежала троестрочию. Здесь были книги и тетради «во все строки» (партитуры), особенно много попарного изложения партий — «низом да путем», «верхом да путем», «верхом да низом», но были и рукописи отдельных голосов — «7 тетратей охтаев путем, старинной» (л. 18 об.), «охтай малые старые низом на столицах» (л. 22 об.), «начало божественной литоргии низом» (л. 11 об.) и т. д. В ряде случаев в описи подчеркивался самостоятельный характер партий: «15 листков яко одушевленному порознь низом да путем» (л. 20).

По некоторым обозначениям можно предположить, что отдельные партии троестрочия были использованы для переложений («переводов») в многоголосную форму. Таковы тетради в четверть, где были записаны «крестные стихеры старого роспеву, низом. Стихеры крестные ж, а перевод низом да путем» (л. 17). Или: «5 переводов стихер в неделю мясопустную, и в том числе три перевода низом да путем, а два путей» (л. 18).

Здесь нет необходимости повторять данные, приводимые ниже в извлечениях из описи; главный вывод, к которому они ведут, — это большая распространенность троестрочия в самых разнообразных видах и комбинациях строк. Особенно частая комбинация «низ да путь» свидетельствует, по-видимому, о двухголосном складе, но также и о возможности петь только по одной строке. В этом отношении любопытны нотные листки: «2 славника низом да путем да тропаря семь переводов низом да путем, да пять переводов путем» (л. 20 об.) — видимо, тропарь можно было исполнять двухголосно «низом да путем», а также одноголосно — «путем». И троестрочие «во все строки» могло звучать тоже и в различных двухголосных комбинациях, и одноголосно. Об этом дают нам понятие сами нотные рукописи XVII в., где запись произведена строками попарно или порознь. Такую запись находим в нотном сборнике ⁴⁰. Мелодии песнопений записаны так, что партии следуют не тремя строками, а попарно — демество и верх, низ и путь, затем отдельно — демество, низ, верх, путь. Записи сделаны на лл. 435-439 сборника (стр. 133-136).

Совершенно ясно, что петь по этим нотам одновременно трем (а тем более шести или девяти) певцам невозможно, так как партии их записаны на лицевой и на оборотной сторонах листа. Именно такая запись, вероятно, и имелась в виду в публикуемой описи, где отмечалось, [125] например, так: «два перевода низом да путем, третей верхом да путем» (л. 9).

Поэтому вновь обращаемся к проблеме -как теперь исполнять троестрочие? Действительно ли все троестрочные и демественные произведения звучали всегда многоголосно? Эта проблема, поставленная еще Одоевским, о чем говорилось выше, остается пока не решенной.

В предшествующем изложении неоднократно встречался термин «старый»: «старый роспев», «перенос старой неперепетой», «старый перевод», «по старому» и т. п. Возможно, этим термином обозначались разные формы: «старый роспев», т.е. какая-то ранняя форма знаменной мелодии, «по-старому», т.е. раздельноречно, что отличало от переносов на истинноречие.

Особенно любопытно, что термин «старый» встречается в сочетании с указанием на партии троестрочия и на демество: «литоргия старого роспеву низом да путем» (л. 18 об.), «охтай малые старые низом на столицах» (л. 22 об.), «разные стихи демественные старинного роспеву» (л. 9 об.).

В описи числится несколько книг в четверть под названием «Демественник». В музыкально-эстетическом трактате Иоанникия Трофимовича Коренева 1670-х годов ⁴¹ цитируется книга демественного пения, содержащая «собрание четверогласных вещей». ⁴² Мы не знаем, что собой представляли «Демественники» библиотеки Федора, но не исключено, что это тоже были четырехголосные произведения, как и в книге, бывшей у Коренева.

Перечисления демественных произведений в описи нередко сочетаются с указанием и на другие, сопутствующие, голоса: низ, путь, верх. Однако исполнялись ли они одновременно или последовательно — это такая же нерешенная проблема, как и троестрочие.

Исключительный интерес представляет одна, к сожалению, глухая запись: «Воинские стихи» (л. 42). Что такое это было — какие-то светские произведения, канты или другое? Видимо, тут отмечен какой-то необычный жанр, связанный с бытованием вне церковного ритуала. Заметим, что при Федоре, как и ранее, была значительно развита военная инструментальная музыка, указание же на воинские стихи свидетельствует и о вокальной музыке такого же рода.

Ценными сведениями в описи являются имена писцов, приводимые при описании некоторых рукописей. Это были: Григорий Хоруговский, Михаил Осипов, Федор Константинов, Богдан Златоустовский, Иван Никифоров (Микифоров), Семен Денисов, Алексей Никифоров (Микифоров), Юрий Крюк, Юрий Федоров, Григорий Панфилов, Микита (Никита) Горчаков. Из них мы имеем документальные сведения лишь об очень немногих.

Под именем Михаила Осипова можно подразумевать одно из двух лиц, сведения о которых нам сохранили исторические документы. Михаил Осипов был в числе государевых певчих еще мальчиком в 1627 г. — «Михайла Осипов с товарищи» ⁴³, а затем и взрослым ⁴⁴.

Возможно, что впоследствии он стал писцом. Вероятно, это был мастер крюковой нотации, единственной бытовавшей в первой половине XVII в.

Но имя Михаила Осипова сына Быковского мы встречаем и среди восьми украинских певцов, приехавших в Москву на [126] царскую службу в 1652 г. «В прошлых, государь, годех, — писали они в своей челобитной, — грех ради наших в нашей земли междоусобная брань, и отец наших и мотерей и сродников побрали татаровя в полон, а мы, государь, осталися после их и от Полеков розарены и оскорблены да конца и не хотя своея хрестиянския веры порудити от польского ганения выехали на твое царьское имя и на вечное житье только душею и телом, слышали твою царь-скую неизреченную милость к нам сиротам» ⁴⁵.

В другом документе того же года упоминается, что Михаил Осипов Быковский принимал участие в переписке книги «Камень»; может быть, он являлся также и нотным писцом ⁴⁶. Если это так, то он владел, видимо, не крюковой, но линейной нотацией. Михаил Осипов переписал Стихиры и Степенны по-старому троестрошные, Стихирарь за март, апрель, май путем да низом, Стихирарь по полугодам низом да путем, Триоди постную и цветную путем да низом, Стихирарь за три месяца низом да путем, Праздники низом, книгу в четверть «Демественник» во все строки, перенос спускной демеством да низом, девять столпиков Октоиха. Как видно, работу Осипова очень ценили и поручали ему разнообразные списки.

Большое число рукописей изготовил Иван Микифоров (Никифоров). Он, как и Григорий Панфилов, Микита (Никита) Горчаков был в числе государевых певчих дьяков в 50-х годах XVII в. ⁴⁷ Иван Никифоров переписал пять книг в четверть, две в восьмушку, один столбец низом да путем. Недолго работал Алексей Никифоров. В 70-х годах он состоял в певчих дьяках, в 1677 г. умер ⁴⁸. Им написаны три столбца разных песнопений.

Писца Богдана Златоустовского предположительно можно отождествить с певчим дьяком Богданом Ивановым, служившим в 1647 г. и последующих годах ⁴⁹. Он переписал шесть книг в четверть и 121 тетрадь.

Федор Константинов переписал одну книгу в четверть («канон пасце [127] греческой»), восемь тетрадей в половину листа и еще несколько в четверть. Остальные писцы изготовили по одной-две рукописи.

Одна книга ирмосов знаменных в описи числится написанной мастерами Крутицкого митрополита Павла (л. 24) — большого поборника нотнолинейной системы. Это же является свидетельством существования писцового искусства вне государевой мастерской.

Две книги в описи связаны с именами бояр Стрешневых: «Книга [в четверть] боярина Василия Ивановича Стрешнева ⁵⁰, в ней Стихераль путной и Треоди посная и цветная» (л. 3); книга Демественник [в полдесть] боярина Семена Лукьяновича Стрешнева» (л. 8) ⁵¹. Видимо, книги были куплены у старых бояр, так как если б были ими переписаны, то последовало бы указание: «писма такого-то».

Любопытно наличие в библиотеке Федора книги и тетрадей переводов, из которых «один прописан золотом писма столника князь Михайла Никитича Одоевского ⁵² на старых речах» (л. 28). Контекст этого описания заставляет предположить большой объем рукописи князя Одоевского (см. ниже в извлечениях из описи). Для пас важно указание «на старых речах», — оно говорит о рукописи относительно ранней, относящейся к эпохе раздельноречия.

Царь Алексей Михайлович тоже занимался нотным письмом или просмотром нотных рукописей, о чем имеется в описи следующее указание: «6 тетрадей, 13 листков в четверть, 25 столпцов, а на них писаны разные стихи [далее идет их перечисление]. И на тех вышеписанных 6 тетрадях и на 13 листках и 25 столицах приписывано блаженные памяти великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа великия и малыя и белыя России самодержавца писма» (л. 11 об. — 12 об.). Аналогичная помета сделана в описи и к двум тетрадям в полдесть — одной в три строки, другой — низом (л. 16 об.).

Таким образом, нотная библиотека Федора частично перешла к нему от отца и, может быть, от деда и являлась государственной собственностью, призванной быть использованной при исполнении хоровых [128] произведений государевыми певчими дьяками, в личном же пользовании Федора находились, видимо, отдельные книги типа упоминавшегося «Ермолога». Некоторые рукописи к 1683 г. уже обветшали и, вероятно, сохранялись только как историческая ценность. О ветхости рукописей имеются неоднократные заметки. Любопытна последняя запись, которой опись заканчивается: «4 свяски столпцов старых знаменных и трестрошных, ветхи и от мышей изъедены, а разобрать их немочяо» л. 45).

Судьба нотной библиотеки Федора неизвестна. В фонде Гос. Оружейной палаты в настоящее время находятся шесть нотных книг в четверть с крюковой нотацией ⁵³. В известной мере к ним приложимы некоторые описания публикуемой описи. Кожаные переплеты для них сделаны заново в XVIII или XIX в., но па верхней крышке некоторых книг наклеены оставшиеся от старого переплета куски черной тонкой кожи с «червчатым» рисунком золотом, видны следы существовавших раньше застежек. Сохранился и фигурный золотой обрез по краям. Вполне вероятно, что они находились в библиотеке Федора.

Руки советских исследователей старинной русской музыки к ним не прикасались, и возможно при последующих изысканиях наши предположения о принадлежности их к библиотеке Федора Алексеевича будут подтверждены.

Извлечения из «Описи разным книгам» публикуются по новой орфографии с заменой букв ять, иже, фита буквами «е», «и», «ф» и т. д. Характерные особенности правописания последней четверти XVII в. сохраняются: тетрать, свяска, посная, стихералъ и пр. Знаки препинания выставляются нами по современным правилам.

Описания книг и тетрадей с переплетами текстуально воспроизводятся только те, которые помещены на лл. 1-2 с их оборотами, все последующие же публикуются сокращенно — оставляются лишь одни музыкальные сведения, а описания переплетов опущены, хотя они представляют ценность для истории переплетного дела в России XVII в. Интересующиеся [129] этой областью культуры обратятся к подлиннику описи. Соответственно описания ящиков и коробов, где хранились рукописи, опущены за некоторыми исключениями.

Из всех описаний, помещенных в подлиннике описи, мы извлекаем лишь те, с нашей точки зрения наиболее важные, которые содержат сведения о писцах, работавших над рукописями, о бытующих формах певческого искусства, роспевах и т. д. Для ориентировки читателя в скобках даются ссылки на листы рукописи, переход на оборотную сторону листа обозначен наклонными черточками. Пропуски отмечены многоточием.

Опись пользуется привычной для старого времени терминологией — ирмолои, ермолой (ирмологий), ирмос, охтай, ахтай (октоих), обиход, тропарь, кондак, канон, стихира, катавасия и т. д. Разъяснения этих терминов мы считаем ненужными и не знакомым с ними рекомендуем обратиться к справочной литературе.

Комментарии

1. См. С. П. Луппов. Книга в России в XVII в. Л., 1970, он же. Книга в России в первой четверти XVIII века. Л., 1973. В ином жанре написана работа: Н. Н. Розов. Русская рукописная книга. Л., 1971.

2. См. единственную в своем роде характеристику нотных рукописей большого собрания Соловецкой библиотеки: С. В. Смоленский. Общий очерк исторического и музыкального значения певческих рукописей Соловецкой библиотеки и «Азбуки Александра Мезенца». Казань, 1887.

3. ЦГАДА, ф. 396, оп. 2, ч. 7, № № 3766-д, 3766-у.

4. «Обиход нотного пения», ч. 2. М., 1909, л. 27 об.

5. И. Е. Забелин. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях, ч. II. М., 1915, стр. 616.

6. «По сей книге петь изволил его Императорское величество Петр Великий» — надпись на партии баса (ЦГАДА, ф. 396, оп. 2, ч. 7, № 3752).

7. С. А. Белокуров. О библиотеке московских государей в XVI столетии. М., 1898, стр. 71 и CCCLXXXIV, № 258.

8. «Север», кн. 3-4. Вологда, 1923.

9. Там же, стр. 82.

10. И. Е. Забелин. Указ, соч., стр. 593. Рубль во второй половине XVII в. равнялся 17 рублям конца XIX в. (см. В. О. Ключевский. Русский рубль XVI-XVIII вв. — «Чтения в Обществе истории и древностей российских». 1884, январь — март, кн. 1. М., 1884, отд. III, стр. 61).

11. И. Е. Забелин. Указ, соч., стр. 610. См. также: ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 12, № 16984.

12. ЦГАДА, ф. 396, кн. 545 — «Расходная книга за 194 [1686] год», л. 70.

13. Центральная библиотека Академии наук Литовской ССР. Рукописный отдел, ф. 19, № 124. Опубликовано в кн.: В. Н. Перетц. Историко-литературные исследования и материалы, т. I. Из истории русской песни. СПб., 1900, стр. 301. Мы сохраняем орфографию подлинника. Впоследствии эта книга принадлежала певчему дьяку петровского времени Конону Карпову и его жене Гликерии Романовой (см. там же, стр. 299).

14. С. В. Смоленский. 0 собрании русских древнепевческих рукописей в Московском Синодальном училище церковного пения. — «Русская музыкальная газета», 1899, № № 3-5, 11-14.

15. «Чтения в Обществе истории и древностей российских», 1884, январь — март. М., 1884, отд. V, Смесь, стр. 38.

16. См. В. М. Ундольский. Замечания для истории церковного пения в России. М., 1846, стр. 6.

17. И. П. Сахаров. Исследования о русском церковном песнопении. Отд. отт. из «Журнала Министерства народного просвещения». СПб., 1849, «Русские церковные песнопения», стр. 47-52.

18. М. В. Бражников. Древнерусская теория музыки. М., 1972, стр. 321.

19. И. П. Сахаров. Указ, соч., стр. 50-51.

20. «Рукописные собрания Д. В. Разумовского и В. Ф. Одоевского и архив Д. В. Разумовского». М., 1960, стр. 152-153.

21. Н. Д. Усиенский. Образцы древнерусского певческого искусства. Л., 1968, стр. 153.

22. Там же, стр. 144.

23. Существование этих амплуа доказывает, что партии резко разделялись и не могли исполняться любым певцом, как ошибочно предполагает Н. Д. Успенский, хотя в единичных случаях и были доступны мастеру пения с большим опытом и обширным диапазоном голоса.

24. ЦГАДА, ф. 396, кн. № 254, л. 101 об.

25. Там же, ф. 396, кн. «окладная», 129. Число писцов наречного пения, как видим, менялось, в 1687 г. их было как будто наибольшее количество. В 1701 г. из этих писцов остались только двое — Иван Матвеев и Степан Дмитриев (там же, кн. 669, л. 230, кн. 757 [1676]).

26. ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 13, № 21095.

27. ГБЛ, Рукописный отдел, ф. 178, № 7753. Эта рукопись заслуживает монографического исследования как ценный памятник русской художественной культуры — музыки и изобразительного искусства. Он позволяет судить о полном певческом обиходе 70-х годов XVII в., дает материал для суждения по теоретическим вопросам, поскольку многие мелодии представлены в транспонированном виде. Запись писцов подверглась квалифицированному редактированию — во многих местах рукописи имеются подчистки, поправки нотного текста. Некоторые сведения по этому поводу имеются в диссертации А. В. Конотопа «Супрасльский Ирмологион и теория транспозиции» (1974).

28. И. Е. Забелин. Указ, соч., стр. 602, 605.

29. О Дилецком в настоящее время накопилась обширная литература. Публикации его труда осуществлены дважды, по разным спискам: 1681 г. — «Мусикийская грамматика Николая Дилецкого». СПб., 1910; 1723 г. — Микола Дилецький. Граматика музикальна. Киiв, 1970,

30. С. П. Луппов. Книга в России в XVII в. Л., 1970, стр. 115-116.

31. ЦГАДА, ф. 396, оп. 2, ед. 601, дата на переплете — 191 [1682] г.

32. ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 12, № 17440, л. 15,1.

33. ЦГАДА, ф. 396, расходная книга № 544, л. 133 об. В противоречии с этим в расходной книге за 1683 г. уставщиком числится еще Павел Остафьев (ЦГАДА, ф. 396, кн. 124).

34. ЦГАДА, ф. 396, кн. № 550 (1694-1695 гг.).

35. И. Е. Забелин. Материалы для истории, археологии и статистики Москвы, ч. 1. М., 1884, стлб. 1043-1044, 979.

36. Там же, стлб. 971.

37. Там же, стлб. 972. См. еще: ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 6, № 7576 — «О даче жалования греку Мелетию, который поет по-гречески» (1661 г.).

38. Н. Д. Успенский. Древнерусское певческое искусство. М., 1971, стр. 310.

39. Важно и то, что в самой ранней известной ныне нотной книге — Супрасльском Ирмологионе 1598-1601 гг., тщательно исследованном А. В. Конотопом (А. В. Конотоп. Супрасльский Ирмологион. — «Советская музыка», 1972, № 2; его же упоминавшаяся диссертация), — уже имеется песнопение «Иже херувимы» «царигородский, гласа третьего, прероложена (sic!) от пѣвцов патриярших на рускый язык» (л. 292 по пагинации подлинника). Таким образом, греческие мелодии появились на Украине уже на рубеже XVI-XVII вв.

40. ЦГАДА, ф. 600/1108, лл. 435-439. Книга написана при Никоне, многолетие называет царя Алексея Михайловича, царицу Марью Ильинишну, царевича Алексея (л. 263 и сл.). На титульном листе: «Книга сия Горитского монастыря архимандрита Феодосия келейная».

41. Опубликован по рукописи 1681 г. в составе издания: «Мусикийская грамматика Николая Дилецкого». СПб., 1910, стр. 5-57.

42. Там же, стр. 38.

43. И. Е. Забелин. Указ, соч., стлб., 1037.

44. ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 4, № 4096, 1650 г.

45. В. М. Ундолъский. Замечания для истории церковного пения в России. М., 1846, Приложения, стр. 26.

46. Там же, стр. 25.

47. ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 4, № 4162, л. 7; № 4564,. л. 2. № 5496, л. 1.

48. ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 12, № 17440; ф. 141,. 1677 г., № 5.

49. И. Е. Забелин. Материалы для истории, археологии и статистики Москвы, ч. 1, стлб. 968. Богдан Иванов учил подьяков петь.

50. Василий Иванович Стрешнев — ок. 1590-1661 гг.

51. Семен Лукьянович Стрешнев — ок. 1615-1666 гг. На загородном дворе С. Л. Стрешнева поселились одиннадцать киевских певчих, впервые приехавших в 1652 г. из Киева в Москву по приглашению царя Алексея Михайловича (см. В. М. Ундолъский, Указ, соч., Приложения, стр. 24).

52. Михаил Никитич Одоевский. — ок. 1625-1652 гг.

53. ЦГАДА, ф. 396, оп. 2, ч. 7, № № 3724-3729.

Текст воспроизведен по изданию: Нотная библиотека царя Федора Алексеевича // Памятники культуры: новые открытия. Письменность, искусство, археология. Ежегодник, 1976. Л. Наука. 1977