ПАМЯТИ КОРМЕЖНЫЕ, НАЕМНЫЕ И ЖИЛЫЕ КРЕСТЬЯН-ОТХОДНИКОВ КОНЦА XVII ВЕКА

Крестьянский отход и наемный труд в сельском хозяйстве — две проблемы, имеющие важнейшее значение в социально-экономической жизни феодальной деревни России XVII-XVIII вв. За последнее десятилетие разработка этих проблем, как известно, значительно продвинулась вперед ¹. Тем не менее история наемного труда в крепостной деревне до настоящего времени еще мало изучена из-за недостатка источников.

Для анализа природы и характера крестьянского найма очень важен вопрос об оформлении отхода крестьян и их найма на работу еще в XVII в. Между тем акты такого рода для XVII столетия весьма редки. Известно, что М. А. Островской удалось найти относящиеся к XVII — началу XVIII в. наемные записи на работу у черносошных крестьян Каргопольского уезда ². Но А. А. Преображенский, изучавший наемный труд в хозяйстве черносошных крестьян Кунгурского уезда, не обнаружил подобных записей в судных делах крестьян с их наемными работниками и склонился к мысли, что их могло и не быть ³. Актов, оформлявших отход и наем в хозяйстве крепостных крестьян XVII в., исследователям до сих пор не встречалось. Но они существовали в жизненной практике феодальной деревни России XVII в. и дошли до нас, хотя и в небольшом количестве.

В составе коллекции П. И. Щукина, находящейся в Отделе письменных источников Государственного исторического музея (ОПИ ГИМ), среди документов хозяйственного архива Вологодского архиерейского дома ⁴ сохранилось 35 актов, оформлявших отход крепостных крестьян разных владельцев на работу по найму. Все акты относятся к одному, 1698 году, датированы разными числами трех весенних месяцев — марта, апреля и мая. Они принадлежали 47 крестьянам — отходникам Вологодского и Галицкого уездов, работавшим на Лежском волоке ⁵ в вотчине вологодского архиепископа у крестьян разных деревень. Находившаяся здесь оброчная вотчина была самой крупной в архиепископском хозяйстве и по количеству земли, и по числу крестьянских дворов. В 1670-х годах на Лежском волоке [167] было сосредоточено около половины всех дворов, принадлежавших архиерейской кафедре, а именно 790 из 1693. По переписи 1702 г. на Лежском волоке в 176 деревнях и починках числилось 1149 дворов крестьянских и бобыльских ⁶. Во дворах некоторых крестьян (даже многосемейных) жили беспахотные бобыли со взрослыми сыновьями и захребетники.

Сохранившиеся акты по составу распадаются на две неравные группы: 1) акты отходников из монастырских крестьян (27) и 2) акты отходников из помещичьих крестьян (8). 22 акта были выданы крестьянам властями шести вологодских монастырей: Арсеньева (1) ⁷, Глушицкого (1) ⁸, Корнилиева Комельского (1) ⁹, Николо-Озерского (1) ¹⁰, Спасо-Каменного (3) ¹¹, Троицкого Павлова Обнорского (15) ¹², а пять актов — приказным вотчины Московского Симонова монастыря, села Демьянова Вологодского уезда.

Отпускные и наемные акты второй группы принадлежат 13 крестьянам, отходникам двух уездов — Вологодского и Галицкого. Владельцами их были вологодские помещики — А. Г. Денисов, О. В. Головнин, М. И. Колтынянский, И. И. Чайковский и помещики Галицкого уезда — В. И. Кафтырев, Н. И. Нелидов и И. И. Пылаев.

Сохранившиеся документы крестьянского отхода и найма имеют разные названия и неодинаковое назначение. Большая их часть (16) носит название памятей — отпускных, кормежных, жилых и наемных. Название отпускных, кормежных и жилых памятей имеют акты, выданные и монастырями, и помещиками. Другие акты названы расписками, отпускными работными и отпускными письмами. Большая часть актов оформляет отход и наем одного лица. Но наряду с этим есть несколько актов (4), выданных на два лица. Кроме того, сохранилось два акта, оформлявших отход на работу но найму пяти и семи отходников, причем во втором случае — с семьями.

Одни из этих актов, выданных духовными и светскими владельцами своим крестьянам, являются только отпускными, удостоверяющими личность отходника и разрешающими отход на заработки на определенный срок (почти во всех случаях с апреля-мая по конец сентября — начало ноября по старому стилю). Таковы расписки, кормежные памяти и отпускные работные Павлова Обнорского монастыря и памяти монастырей Глушицкого, Корнилиева и Спасо-Каменного. Другие акты, носящие те же названия расписок, отпускных и памятей кормежных и наемных, кроме того, содержат указания, куда именно и на какую работу (большей частью в «летние работники») отпущен владельцами данный крестьянин. Сохранилось 19 актов с точным указанием отпуска крестьян-отходников (33 чел.) на работу на Лежский волок, в вотчину вологодского архиепископа, к крестьянам 12 деревень. Можно думать, что и другие акты, выданные [168] весной 1698 г. и сохранившиеся в архиве вологодского архиепископского дома, попали туда благодаря найму этих отходников крестьянами архиепископской вотчины. На одной из расписок крестьянина-отходника Павлова Обнорского монастыря есть такая приписка-помета: «Сю отпускную Илейка в с. Раменье явил». Село Раменье было хозяйственно-административным центром вотчины Лежского волока. Акты этих двух групп служат прототипом позднейшего паспорта и покормежного свидетельства XVIII — первой половины XIX в.

Но среди изучаемых нами актов есть группа памятей жилых и наемных, в которых оформляется не только отход крестьян «в летние роботники» на Лежский волок, но и самая их работа по найму у определенного лица, архиепископского крестьянина указанной деревни. Причем в некоторых из этих памятей упомянуты и самые условия найма, указана оплата труда, оговорены сроки ее получения.

Таких актов в коллекции П. И. Щукина среди документов Вологодского архиерейского дома сохранилось шесть. Это — особый вид контракта, договора о найме на работу, появившегося в условиях господства феодально-крепостнической системы в России, но рожденного новыми тенденциями, развивающимися в ее социально-экономической жизни.

Сравнивая текст отпускных актов, выданных своим отходникам монастырскими властями и помещиками, можно заметить различия как по форме, так и по содержанию. Текст актов первой группы более лаконичен, в ряде случаев однотипен. Таковы расписки и кормежные, выданные властями Павлова Обнорского монастыря 15 крестьянам девяти деревень своей вологодской вотчины и одному монастырскому бобылю. Однотипный характер носят памяти жилые, наемные и кормежные, выданные приказным вотчины Симонова монастыря, села Демьянова Вологодского уезда шести крестьянам деревни Богданова.

Такая форма текста свидетельствует о том, что отход крестьян этих монастырских вотчин в конце XVII в. не представлял собой нового и случайного факта в жизни крестьян этого района, а был явлением привычным, ежегодно повторяющимся.

Текст памятей и отпускных писем помещичьих крестьян более пространен, чем текст таких же актов крестьян монастырских. В нем встречаются разного рода дополнения, которые, с одной стороны, уточняют социальное происхождение отходника («...и тот мой крестьянин ни беглой, ни дворовой, вольно его держать» ¹³; «... и того крестьянина держать, без опасенья, потому что он живет у государя нашего на пахотной земле и всякий доход платит сполна и никому до него дела нет, потому что он не солдат и не беглой, в том ему и память дана») ¹⁴, а с другой — определяют обязанности владельца как по отношению к своему крестьянину, отпущенному в наем, так и к лицу, его нанимающему («...И мне, Илье Чайковскому, того своего крестьянина... до того сроку, что писан выше сего, дать выжить...» ¹⁵; «...и буди кто станет в тово крестьянина вступатца и мне... очищать и убытка никакова не привесть...» ¹⁶). В тексте, оформляющем наем, кроме отмеченных выше, есть еще и другие особенности, отличающие кормежные монастырских и помещичьих крестьян отходников. С юридической точки зрения представляет интерес построение текста памятей жилых и наемных, данных крестьянам Симонова монастыря. Текст всех пяти актов, выданных приказным села Демьянова, составлен от имени двух лиц: приказного Кондратия Алексеева и крестьянина-отходника, нанимающегося на работу в чужую вотчину. [169]

Жилая память (№ 5), выданная 20 апреля, начинается словами:

«...Симонова монастыря села Демьянова приказной... дал сию жилую память того же села крестьянину деревни Богданова Андрею Иванову», а затем следует текст: «Нанялся я, Андрей, в лето жить в работники... Леского волоку у крестьянина... деревни Ваганова». Аналогичное построение текста и во всех остальных памятях, выданных приказным Кондратием Алексеевым в апреле-мае 1698 г.

Иной характер текста в памятях, данных помещичьим крестьянам. В них текст составлен от лица самого владельца или его старосты ¹⁷, причем и этого рода текст имеет несколько вариантов. В жилой крестьянина вологодского помещика Ильи Чайковского (№ 8) читаем: «...отпустил я... крестьянина своего ...жить в наем в архиепископлеву вотчину волока Лескова Спаскова приходу деревни Бродина к крестьянину...» Наемная память крестьянина помещика Н. И. Нелидова (№ 7) начинается словами: «Память мне... в том, что нанялся крестьянин мой... во архиепископове вотчине у крестьянина ево ... деревни Ваганова...»

Совсем в иных словах формулируется наем крестьян на работу у крестьян Лежского волока в двух памятях, которые дал вологодский помещик М. И. Колтынянский трем своим крестьянам весной 1698 г. В начале текста обоих актов употреблено выражение, как бы отрицающее правомочность самостоятельного крестьянского найма: «Память мне... в том, что отдал я... крестьян своих... в летние работники Гавриила архиепископа вологодского и белозерского Лежского волоку крестьянам д. Залеснова и д. Спаского...». Здесь помещик, распоряжающийся личностью и трудом крепостного крестьянина, выступает совершенно открыто. Но затем далее, после определения срока найма («с благовещеньева дни до Дмитриева дни») и удостоверения, что «те мои крестьяня... ни солдаты и ни солдатцкие дети, ни пришлые и ни беглые, вечные наши помесные мужики», идет текст с другим юридическим смыслом: «...а редили мои крестьяня... за работу по рублю и те работные деньги взяли наперед все сполна, в том я им и память дал» ¹⁸.

В то же время бывали случаи, когда крепостные крестьяне оформляли наем на свое имя (без ссылок на приказ владельца) и давали нанимателю память от своего лица. На это указывает текст еще одной наемной памяти 1698 г. из архива Вологодского архиерейского дома. В ней оформляется наем несовершеннолетнего сына крестьянина деревни Залеснова Авнежской волости Вологодского уезда на работу у крестьянина вотчины вологодского архиепископа деревни Левина ¹⁹. Память, датированная 3 марта 1698 г., составлена от лица отца наемного работника, Леонтия Андреева, в таких словах: «Память мне... в том что отдал я сына своего... в наем в лето работать крестьянину Леского волоку деревни Левина. ... (с 20 марта до 8 ноября)... а найму рядил сыну своему... 20 алт., и те рядные деньги взять мне, Леонтию...» Далее идет специальная оговорка на случай болезни сына: «А буде сын мой судом божиим занеможет и ему, Минею, дать рядные деньги по расчету. В том я, Леонтей, ему, Минею, и память дал».

Все 13 актов второй группы выданы были помещичьим крестьянам, идущим на работу по найму на Лежский волок. Это также свидетельство того, что спрос на наемных летних работников в крестьянском хозяйстве архиепископской вотчины был хорошо известен помещичьим да и монастырским крестьянам других волостей Вологодского уезда. О нем знали и крестьяне соседнего уезда — Галицкого.

Заканчивая характеристику актов отхода и найма, следует остановиться еще на одной особенности найма отходника в крестьянском хозяйстве [170] XVII в. Сопоставляя даты выдачи наемных и жилых памятей, полученных отходниками от своих владельцев, с указанным в тексте начальным сроком их работы по найму, мы в ряде случаев наблюдаем несовпадение дат. При этом обнаруживается, что фактически работа «в наймах» начиналась ранее получения на руки акта, ее оформляющего. Следовательно, крестьянин не только сам находил себе работу (нанимался там, «где похочет») и сам договаривался об условиях с хозяином, его нанимающим, но и начинал работать в хозяйстве крестьянина чужой вотчины, не имея еще акта, эту работу оформляющего. Такой акт он получал от владельца или его приказчика иногда спустя месяц после того, как приступал к работе. Этот факт, характерный для вольного найма, можно рассматривать и в данном случае именно как элемент вольного найма, хотя и феодально зависимого человека. Его право оговаривается и в самом тексте отпускных и кормежных памятей и расписок: «и вольно ему нанятца у кого он похочет». Это выражение роднит акты XVII в. с аналогичными документами XVIII — первой половины XIX столетия.

Текст анализируемых нами актов отражает двойственную сущность самого факта отхода на заработки крестьянина, находящегося в крепостной зависимости, и его найма как продавца рабочей силы по личному договору на работу в чужом хозяйстве. Споры среди историков о природе найма феодально зависимого человека продолжаются, как известно, и в наши дни. Акты XVII в. расширяют источниковедческую базу для спорящих по данному вопросу.

Даже в этих кратких замечаниях, касающихся формы и содержания актов, их научная ценность как источника по истории крестьян XVII в. выступает с полной очевидностью. Они имеют значение и для разработки проблемы отхода и найма в общей ее постановке и для изучения крестьянского хозяйства XVII в. в географическом плане. Памяти кормежные, наемные и жилые из архива Вологодского архиерейского дома — исключительно интересный источник, по истории крестьян Вологодского уезда. Они знакомят нас с практикой отхода и найма крестьян в крестьянском же хозяйстве. Текст актов не позволяет сомневаться в том, что отход части оброчных монастырских и помещичьих крестьян на летние заработки есть ежегодно повторяющееся и довольно широко распространенное явление в жизни деревни Вологодского уезда. Из разных его волостей, более близких и более отдаленных,- Комельской, Обнорской, Кубенской, Авнежской, Шилегоцкой, Пуческой и Ондовленской, из вотчин нескольких монастырей и поместий Вологодского и Галицкого уездов уходят весной крестьяне «хлебной ради скудости» для найма в летние работники «у кого похотят нанятца».

Материалы документов Вологодского архиерейского дома (из коллекции П. И. Щукина) знакомят нас с интересным явлением — движением отходников, крестьян разных владельцев, в иных случаях группами по 5-7 человек на работу в хозяйстве крестьян вологодского архиепископа на Лежский волок, где находилась самая большая его вотчина, состоявшая на оброке. Они нанимались там весной 1698 г. у крестьян 12 деревень работать с марта, апреля, мая до Дмитриева дня (21 сентября), Михайлова дня (8 ноября), или Филиппова заговенья (14 ноября по старому стилю). За свою работу в хозяйстве крестьян они получали по 40 алтын, по одному рублю, по восьми гривен, а иногда и по 20 алтын. Некоторые из отходников при самом найме брали у хозяина взаймы хлеб (за порукою). Время отхода, срок найма, получение денег вперед, заем хлеба служат показателем трудного хозяйственного положения отходника, который, чтобы прокормить себя и семью, вынужден искать заработка в чужой вотчине, бросая свое хозяйство на полгода и более.

Ниже публикуются восемь документов, представляющих основные виды актов каждой из упомянутых групп. [171]

ТЕКСТЫ

№ 1

1698 г. Память, данная по указу властей Спасо-Каменного монастыря посельским старцем Селиверстом крестьянину деревни Старого села И. Елисееву, отпущенному для работы по найму.

206 года, апреля в 3 день по указу Спасо-Каменного монастыря архимандрита Аврамия, келаря монаха Антония з братьею вологоцкого большого двора посельской старец Селиверст отпустил монастырского крестьянина Ондо[м]ской волости деревни Старого села Ивашка Елисеева хлебной ради скудости кормитца до 207 года до Филипова заговена, и иво, Ивашка, нанять кому в работу вольно, что он Ивашка сошел не бегом. Память писал по иво старца Селиверста веленью монастыря слуга Ларка Юшков.

На обороте: К сей памяти стряпьчей Михаило Свасьянов вместо старца Селиверста по его веленью руку приложил. (л. 37)

№ 2

1698 г. Расписка, данная властями Павлова Обнорского монастыря крестьянам подмонастырской вотчины деревни Заричного и деревни Прокунина Кузьме Исакову и Федору Стахиеву, отпущенным в наемные работники на Лежский волок.

206 года мая в 11 день живоначальной троицы Павлова монастыря архимандрит Сергий и келарь монах Иона з братьею того же Павлова монастыря подмонастырной вотчины деревни Заричного да Прокунина отпустили монастырских крестьян Кузьку Исакова да Федьку Стахиива в архиепископлю вотчину на Лежскои волок на время в наем в работники, у ково в той вотчине похотя нанятца, до сроку 207 года до Дмитриива дни и отжив до того сроку им крестьянам ся росписка принесть к нам в монастырь, в том им крестьянам ся росписка дана. К сеи росписке казначей старец Димитрии казенную печать приложил. (л. 29)

№ 3

1698 г. Кормежная, данная властями Павлова Обнорского монастыря крестьянину своему села Флоровского, деревни Курицына Кузьме Кирилову, отпущенному в мир для найма на работу.

206 года, апреля в 26 день живоначальнои троицы Павлова монастыря власти архимандрит Сергии и келарь старец Иона з братьею того же Павлова монастыря села Флоровского деревни Курицына отпустили крестьянского сына Кузьку Кирилова в мир для пропитания покормитца или где похочет в наем нанятца на время до Дмитриева дни. В том ему Кузьке сю и кормежную дали. К сеи кормежной казначеи старец Димитрии для утверждения казенную печать приложил. (л. 31)

№4

1698 г. Отпускная, данная властями Павлова Обнорского монастыря крестьянину своей вотчины села Флоровского, деревни Высокова Илье Иванову, отпущенному в наем в работники.

Лета 7206 года, апреля в 17 день живоначальной троицы Павлова монастыря архимандрит Сергии и келарь монах Иона з братьею отпустил того ж Павлова монастыря вотчины села Флоровского крестьянина [172] деревни Высокова Илеику Иванова в наем в работники впредь до 207 года до сроку, до Дмитриева дни, где угодно до того вышеописанного сроку, тут и живет, а отжив сю отпускную принесть ему Илюшке в монастырскую казну. К сеи работнои отпускнои каз[ен]ная печать приложена.

Сю отпускную Илеика в селе Раменье явил. (л. 11)

№ 5

Память жилая, данная приказным вотчины Симонова монастыря села Демьянова Кондратьем Алексеевым крестьянину деревни Богданова Андрею Иванову, нанявшемуся в летние работники на Лежском волоке.

206 года, апреля в 20 день пресвятые богородицы Симонова монастыря села Демьянова приказнои Кондратеи Алексеев дал сию жилую память того же села крестьянину деревни Богданова Андрею Иванову. Нанялся я, Андреи, в лето жить в работники преосвященного Гавриила архиепископа вологодского и белозерского Леского волоку у крестьянина Данила Никифорова деревни Ваганова. Жить мне, Андрею, у него, Данила, с нынешнего апреля, с 20 числа до сроку Филипова заговенья 207 года. Найму я, Андреи, взял денег 8 гривен все наперед да четверть овса взаймы, а порукою по мне тое же деревни и в заемном хлебе крестьяне Федор Максимов, Василеи Иванов. И тот заемной овес заплатить на срок на николин день осенней 207 года. В том я, приказнои, ему, Андрею, и жилую дал кормежную. Писал по велению приказного того же села дьячек Ивашко Савин.

На обороте: К сей жилои памяти села Демьянова Васильевской поп Демид вместо приказнова человека Кондратья Алексеева по его веленью руку приложил. (л. 9)

№ 6

1698 г. Память, данная вологодским помещиком М. И. Колотынянским крестьянину своему Титу Оксенову, отпущенному в летние работники на Лежский волок.

206 года, мая в память мне Матвею Иванову сыну Колтынянскому в том, что отдал я, Матвеи Колтынянскои, крестьянина своего, Титка Оксенова, в летние работники преосвященного архиепископа вологодского и белозерского вотчины его Леского волоку крестьянину его Сидору Васильеву деревни Минкалева. И жить крестьянину моему у него, Сидора, в летных работниках, работа всякая работать, и он, крестьянин Титка Оксенов, ни солдат, ни солдатской сын, ни пришлои, ни беглой, вечной наш помесной мужик. А рядил крестьянин мой Титка за работу 40 алтын 6 денег, а деньги те брать по срокам, а наперед взял 5 алтын. В том я, Матвеи Колтынянскои, ему и память дал. А память писал я, Матвеи Колтынянскои, своею рукою. (л. 38)

№ 7

1698 г. Память наемная, данная помещиком Н. И. Нелидовым крестьянину своему Ф. Елфимову, отпущенному в наемные работники на Лежский волок в деревню Ваганово.

Память мне, Никифору Ивановичу Нелидову, в том, что нанялся крестьянин мои Филька Елфимов деревни Великия ре[ки] во архиепископове вотчине у крестьянина ево Василья Васильева деревни Ваганова нынешнего 206 году, от сроку месяца апреля с 4-го числа до сроку до Филиппова заговинья 207 году. А жить крестьянину Фильке по сеи памяти вольно [173] безо всякия боязни, и привязи никакои не будет, а после сроку ево ничем не задержать. В том я, Никифор Иванович Нелидов, крестьянину своему Фильке и память дал. А память писал Никифора Ивановича Нелидова дворовои человек Макарко Иванов.

206 года, апреля в 8 день.

На обороте: К сеи наемной памяти Никифор Нелидов руку приложил. (л. 14)

№ 8

1698 г. Память жилая, данная помещиком Вологодского уезда Ильей Чайковским крестьянину своему деревни Ядрова Шилегоцкой волости Кондратию Андрееву, нанявшемуся в работники к крестьянину Лежского волока, деревни Бродина.

Вологоцкого уезду Шилегоцкия волости Моньского улусца пречистенского приходу деревни Ядрова Ильин крестьянин Чаиковскова Кондратеи Аньдриев. Отпустил я, Илья Иванов сын Чайковскои, крестьянина своего Кондрашку Андриева сына жить в наем в архиепископлеву вотчину волока Лескова Спасскова приходу деревни Бродина крестьянину Ивану Борисову жить с нынешнаго 206 года с благовещеньева дни да впредь до строку до Филипова заговенья 207 года. И ему, Конке Андриеву, жить у того владышня крестьянина Ивана Борисова до вышеписанного строку безпенно. И мне Илье Чаиковскому того своего крестьянина Конку Андреева до того строку, что писан выше сего, дать выжить, держать его безпенно ему, Ивану Борисову и привези никакой не учинить и [у]бытка не привесть. В том я, Илья Иванов сын Чаиковскои, ему крестьянину своему Кондрашке Андрееву, до того строку и жилую дал. А сю жилую писал по велению брата своего Ильи Чаиковскова на крестьянина его, Кондрашку Андреева, Петр Иванов сын Чаиковской. 206 года, апреля в день.

На обороте: К сеи жилои Илья Чаиковскои руку приложил. (л. 17)

ГИМ. Отдел письменных источников, ф. 226, ед. хр. 24.

Комментарии

1. А. А. Преображенский и Ю. А. Тихонов. Итоги изучения начального этапа складывания всероссийского рынка. «Вопросы истории», 1961, № 4, стр. 80-109; Н. В. Устюгов. К вопросу о социальном расслоении русской черносошной деревни XVII в. «История СССР», 1961, № 6, стр. 60-79.

2. М. А. Островская. Земельный быт сельского населения русского Севера в XVII-XVIII вв. СПб., 1913, стр. 199-205.

3. А. А. Преображенский. О наемном труде в крестьянском хозяйстве на Урале в конце XVII и начале XVIII в. Сб. «О первоначальном накоплении в России XVII-XVIII вв.». М., 1958, стр. 45.

4. ОПИ ГИМ, ф. 226, ед. хр. 24.

5. Лежский волок — одна из волостей Вологодского уезда, расположенная к юго-востоку от г. Вологды но течению р. Лежи, притоку р. Вологды, и по притокам р. Лежи.

6. Центральный государственный архив древних актов (далее — ЦГАДА), ф. 237. Монастырский приказ, № 53. «Книги переписные Гавриила архиепископа Вологодского и Белозерского вотчины Лежского волоку, церквам и села Раменвя с деревнями крестьянским и бобыльским дворам...» (1762 г.).

7. Арсеньев монастырь основан в 1529 г. на р. Колтыше, близ впадения ее в р. Лежу. В 1700 г. имел 30 крестьянских дворов.

8. Глушицкий монастырь основан в 1402 г. на р. Глушице, притоке р. Сухоны, в 40 верстах от Вологды. В 1678 г. имел 164 двора.

9. Корнилиев Комельский Введенский монастырь основан в 1497 г. в лесах Комельских, на правом берегу р. Нурмы. В 1700 г. имел 769 дворов.

10. Николо-Озерский Комельский монастырь основан в XVI в. Имел в Вологодском уезде в 1700 г. 383 двора.

11. Спасо-Каменный монастырь основан в середине XIII в. Имел в 1678 г. 474 двора.

12. Троицкий Павлов Обнорский монастырь основан в 1414 г. на левом берегу р. Нурмы, в 55 верстах от Вологды. В 1700 г. имел 702 двора. Все приведенные данные о монастырях взяты из кн.: В. В. Зверинский. Материал для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи, ч. I. СПб., 1890, № 446, стр. 237-239; ч. II. СПб., 1892, № 621, стр. 60; № 766, стр. 117; № 884, стр. 187-188; № 1208, стр. 346-347; № 1033, стр. 258.

13. Кормежная крестьянина помещика И. И. Пылаева. ОПИ ГИМ, ф. 226, ед. хр. 24, л. 8.

14. Память крестьянина помещика О. В. Головнина. Там же, л. 10.

15. Жилая крестьянина помещика И. И. Чайковского. Там же, л. 17.

16. Кормежная память крестьянина И. И. Пылаева, А. Данилова. Там же, л. 8.

17. Причем в четырех актах текст писан рукой самих помещиков (В. И. Кафтыревым, М. И. Колтынянским и П. И. Чайковским, братом И. И. Чайковского).

18. ОПИ ГИМ, ф. 226, ед. хр. 24, л. 16.

19. Там же, л. 18.

Текст воспроизведен по изданию: Памяти кормежные, наемные и жилые крестьян-отходников в конце XVII века // Археографический ежегодник за 1962 г. М. 1963