Клад царя Александра Макдонского. ¹

4 января 206 г. (1698 г.) от киевского воеводы князя П. И. Хованского прислан был в Москву в Посольский приказ под караулом подполковника московских стрельцов Матвея Неклюдова иноземец князь Миклеуш из Седмиградской земли.

13 января «волошанин» был допрошен пред боярином Львом Кирилловичем Нарышкиным (за отсутствием государя Петра, он участвовал в управлении государством), «а в распросе сказал: уроженец он Седмиградской земли города Девы, зовут его Михаилом, отец-де его в той же земле жил в другом городе Каврансебеш и был князь и служил при Ракоции Георгии воеводе Седмиградском. А в нынешнем-де времени, как зачалася в прошлых годах война у цесаря с турком, назад тому с семь лет, тот отец его в том городе умре, а он-де, Михайло, с женою и с детьми и со всем домом своим приехал из того города Каврансебеш и ныне живет в городе Деве, имеет дом и всякую скотину и промышляет всяким торговым промыслом, а ныне-де у него 6 сынов и дочь, и живучи де в том городе, тому ныне седьмой год, явился ему и жене его и большим трем сыновьям его и дочери во сне ангел многажды и сказал им, что от того города Девы с полтретьи мили есть место подобием горы, именем Чокловина, а в том-де месте положено сокровище трех древних царей и сделан там межь двух гор городок каменный и накрыт каменьем и землею и лесом поросло и никому незнаемо то место от человек и никто не дознается, что в том месте тот городок есть, но гора, и он, Михайло, ходил в то место многажды и копал во многих местех, а никакого знаку сыскати не мог и оттого-де он в многих своих трудех был печален. А из [202] детей его был у него сын именем Петр 15 лет, учился грамоте, и тому-де его сыну явился во сне ангел и объявил место, где вышепомянутого городка одни ворота, и тот-де его сын после того явленья взял его, Михайла, за руку и привел к одному месту, на котором были 2 древа, и он-де, Михайло, те древа выкопал и ворота нашел, только ворота для иных людей раскрыть не смел, для того, чтоб то никому было неведомо, а повыше-де тех ворот нашел он окно в стене каменной и на том окне была самородная щель и он де ту щель пробил, чтоб можно было голове вместитися, и навязав на шест свечу и в ту щель опустил, чтоб там осветить и осмотреть внизу, что там есть, и видел-де он своими очми в том месте сундуки железные и бочки многие рядом положены, где и идолов многих розных и змеев деланых и литых золотых видел, а вместо очей вставлены у них каменья драгие, яко свечи светящиеся и посмотря-де он там, паки ту щель заделал каменьем и известью и накрыли землею, чтоб никто не мог того знать. А пред вышепомянутыми того места враты сделана вежа каменная высокая и в ту вежу сыскал он вход круглый каменный и того входа место разбил, а далее идти не смел, а, как-де он тот вход разбивал, и в то-де время было ему видение, чтоб он того чинити престал, потому что тем местом ни немцам, ни иным не владеть, а владеть тем от Бога дано нынешнему юноше царю Московскому Петру и не токмо тем, нои от востока и до запада повелением Божиим овладеет и владети и то сокровище издревле в том месте положенное откровенно и дано ему будет. А прежде наития того места ходил он наверху той горы и нашел ковчег каменный великий и накрыт лещадьми каменными великими и он-де в том месте начал копать, когда его один венгрин Янаш видел, что он туда часто ходит и копает и известил о том на него, Михаила, капитану Девскому к генералу Ветеранию, что будто он там клад нашел и капитан-де его велел поймать и взял его на то место с собою и хотел его железами жечь, чтоб он про клад сказал подлинно; и он-де, Михайло, тому капитану того места, где вышеписанный ковчег поставлен», не объявил, а указал на иное простое место и он-де, капитан, также во многих местах копал, а ничего не нашел, и за то-де, что он им не объявил, посадил его в городе Деве в тюрьму и держал в заключении и мучил разными муками месяца четыре в видя-де он, что ничего от него не получил, продал его, Михайла, с женою и с детьми тамошнему венгерскому шляхтичу Часки Иштиоану за 100 ефимков и тем-де он ныне освободился, однакож в подданстве с женою и с детьми у того шляхтича. А буде великий государь изволит подлинно то место сыскать и проведать и чтоб-де с [203] ним кого вернаго указал послать вместе, потому что того места, опричь его никто не ведает, а он-де желает ему, в. г., служить во всем, ища всякого добра верно и радетельно, потому что он и жена и дети его благочестивые христианские веры Греческого закона и прадед и дед и отец его были и померли в той же благочестивой вере А буде-де по его, в. г., указу послан с ним кто будет и надобно де ехать не тем путем, которым он к Москве приехал, но чрез Мултянскую землю, а оттуду чрез Седмиградский город Брашев или чрез Спотин, а от Спотина только 2 дня до Девы города и ехать бы туда торговым обычаем с товаром до Девы, а дом-де его в Деве на самом рынку, где продают всякие товары, и во время-де того купечества возьмет того человека, который с ним послан будет на предреченное место и то место откроет и осмотрит с ним вместе и для подлиннаго свидетельства возьмут оттуда какие знаки и привезут для верности к Москве, и чает он, что тем торговым промыслом ни немцы, ни венгры не дознаются. А из Девы города поехал он из дому своего с челядником своим к Москве в нынешнем году в сентябре месяце и ехал чрез Польшу на Самбур город, а в Самбуре-де он нашел Киевского казака Луку и тот-де казак привез его с собою в Киев на своих подводах и проторях, а из дому он взял с собою денег небольшое число и те де деньги дорогою едучи он издержал, потому что в Самбуре городе, ища себе товарищев к Москве, жил недель с шесть. А до поезду-де его к Москве в Седмиградской земле были и ныне есть генерал цесарский Рабутин, и по городам стояли везде на квартирах немецкие войска, однакож тамошние жители как сасы, так я венгры не любят цесарцов и посылали часто просить о помощи, о избавлении своем из под ига цесарского к Текелию и к туркам, призывая их тайно на помочь. И генерал-де Рабутин донес о том цесарю, и цесарь всех Седмиградцких вельмож забрал для розыску в Вену, однакож немцы не раздражают седмиградчан и не смеют ничем их вредить ныне до тех мест, пока Темежвара у турков не возьмут, а как-де тот город возьмут, и в то-де время чает он, что седмиградчан будут они смирять, потому что-де Темежвар всей Седмиградской и Венгерской земле ключ и от Девы города до того Темежвара только три дни езды и для того-де немцы как от турков, так и от тамошнего народа всегда опасны.

Да он же, Миклеуш, сказал, что того места называемой горы Чокловины немцы и венгры стерегут и знают, что есть там положенное сокровище и искали, только ничего не нашли и ему-де явным обычаем к тому месту приступить опасно. И буде немцы или венгры поймают и дознаются, что он для сыскания того сокровища [204] пришел, то отсекут ему голову, а рассуждает он так: ведая между царским величеством я цесарским величеством братскую дружбу и любовь и против неприятелей союз, чтоб лучше для того дела обослаться с цесарским величеством, потому что то дело обоим странам надобно и в нынешнем военном времени зело потребно сокровище, и если такой посылке изволит великий государь быть или его самого или товарища его туда отпустить, и о том он полагается на его царского величества изволение, как он великий государь укажет».

Дело показалось настолько важным Льву Кирилловичу Нарышкину, что на другой же день (14 января) список «цифирью» с допроса Миклеуша был отправлен к великим и полномочным послам к Францу Яковлевичу Лефорту с товарищи, в свите которых находился сам царь.

Между тем «волошанин» Михаил Иванов с челядником своим помещен на квартиру сначала к подъячему приказа княжества Смоленского Григорью Суровцову, а затем переведен к подъячему Новгородскаго приказа Федору Кишмутину, и сделано распоряжение о его продовольствии и даче других необходимых вещей: так памятью 15 генваря приказу Большой Казны предписывалось сделать распоряжения об отпуске с отдаточного двора поденного питья волошанину Михаилу по 3 чарки вина, по 3 кружки пива, челяднику же одной чаркой и кружкой меньше; приказ княжества Смоленского должен был давать кормовые деньги по 2 алтына в день и купить «кафтан крашенинный стеганый и 2 рубашки с порты».

Только три месяца спустя, именно 18 апреля, получено было наконец распоряжение по делу о сокровище: «а в нынешнем в 206/1698 году, апреля в 18 день, великого государя, царя и великого князя Петра Алексеевича, всея великие и малые и белые России самодержца, в именном указе из Аглинской земли из Детфорта февраля в 16 день 1698 к боярину ко Льву Кирилловичу Нарышкину писано: «что писал о волошанине и о том есть ли мочно послать ис черкас [потому что они в лазутчиках досужи] проведать, а когда увидим истину, в ту пору мочно подумать, как то делать» ². Подлинный указ о том у боярина Льва Кирилловича.

Вследствие этого 16 мая была послана к гетману Мазепе следующая грамота: «Божиею Милостию от пресветлейшего и державнейшего великого государя, царя и великого князя Петра Алексеевича, всеа [205] великия и малыя и белыя России самодержца и многих государств и земель восточных и западных и северных отчича и дедича и наследника и государя и обладателя нашего царского величества подданному войска Запорожского обеих сторон Днепра гетману Ивану Степановичу Мазепе и всему войску Запорожскому наше царского величества милостивое слово.

Октября в 13 день нынешнего году писали к нам в. г. к нашему царскому величеству из Киева боярин наш и воевода князь Петр Иванович Хованский с товарищи и прислали волошанина Миклеуша жителя Седмиградской земли с челядником его Ивашком, которые в нашем государственном посольском приказе в распросех сказали о некоторых в Седмиградской земле местех, которые они обыскали, и мы, в. г., указали тех волошан и с распросных речей списки послать к тебе подданному нашему и по тем их распросным речам для досмотру в Седмиградской земле тех мест о которых те волохи сказали послать из казаков [тайным обычаем, потому что они в таких посылкам знающи и звычайны] тебе кого пристойно верного и бывалого человека, а с ним отпустить для указывания тех месть из тех волошан одного, которого доведется, приказав тому посыльщику своему подлинно, применяясь к тем распросным речам, которые посланы к тебе подданному нашему с сею нашею, в. г. грамотою, там о том о всем в тех местах проведать и досмотреть имянно и из того сокровища что ни есть знатное и драгое взять и привесть к нам, в. г., а когда увидим мы в том истину, тогда и учнем в том поступать, как возможно, а с Москвы посланы к тебе подданному нашему те волохи Посольского приказу с подьячим с Лукою Мазалевским. И как тот подьячий с ними в Батурин приедет и тебе б нашего цар. величества подданному войска Запорожского обоих сторон Днепра гетману Ивану Степановичу по верной своей к нам, в. г., службе о посылке в Седмиградскую землю для досмотру вышепомянутых мест и о взятии из тех сокровищ чего знатного и драгаго, про которыя тех волошан в распросных речах написано верного и дельного и бывалого в тамошних странах человека и с ним из тех волошан одного, кого пристойно и о всем применяясь к спискам с распросных их речей и как Господь Бог тебя подданного нашего в том наставить, учинить по сему нашему, в. г., указу, как о том в сей нашей цар. вел. грамоте писано выше сего и чтоб то все у тебя, подданного нашего, было тайно, а которого числа те волохи в Батурин привезены будут, также в Седмиградскую землю кого именем пошлешь и кого из тех волошан отпустишь и тебе б, подданному нашему, о том о всем к нам, в. г., писать с тем же [206] подьячим, а другого волоха до нашего, в. г., указу и до возвращения посыльщика твоего и волошанина велел задержать где в пристойно м месте с караулом, а как тот посыльщик и волох из Седмиградской земли в Батурин возвратятся и что они там учинят, и тебе б потому о всем о том к нам в. г. писать подлинно. Писан государствия нашего во дворе в Царствуюшем велицем граде Москве лета от создания мира 7206 месяца мая 16 дня государствования нашего 17 году». (Белая запечатана того ж числа под кустодиею малороссийскою печатью и списки с распросных речей положены обоих волошан в тое грамоту, да с тою ж грамотою послан боярина Льва Кирилловича Нарышкина лист с цидулою к гетману Ивану Степановичу и запечатан с тою грамотою в особой коберте). Лист боярина Льва Кирилловича к гетману. По указу в. г. нашего его царского величества посланы с Москвы к вашей милости Посольского приказу с подьячим с Лукою Мазолевским приезжие из Седмиградской земли волохи Михайло Иванов с челядником его Ивашком. А для каких дел те волохи посланы и о том писано к тебе в. г. в грамоте с тем же подьячим, и как тот подьячий тех волошан к вашей милости привезет и об них изволь ваша милость учинить по его в. г. указу и по той грамоте, как тебя в том деле Господь Бог наставить, а посланы те волохи к вашей милости по именному великого государя указу, а что ваша милость учинишь, изволь о том ко мне отписать, а я за сим здравие вашей милости в милосердие Божие вручаю и счастливого во всем поведения желаю. Мая в 17 день лета 7206 году.

вашей милости всего доброжелательный ближней
боярин Лев Кириллович Нарышкин.

Цидула (писанная по-видимому собственноручно Нарышкиным и положенная вместе с листом) была следующего содержания: «посылка к тебе тех волошан учинена по указу великого государя и я пишу о сем к вашей милости, чиня довольство тому указу и повелению милостиваго моего государя, его царского величества».

Грамота не застала, однако, гетмана Мазепы в Батурине, и подъячий Мазолевский, оставив здесь волошан, поспешил за гетманом, которого и нашел «в таборе под Новым Санжаровом над Полузорьем».

19 июня в Москве был получен лист гетмана, в котором он писал, что по отсутствию из Батурина он не мог немедленно всего исполнить и вновь расспросить волохов, но что «и тут стоя потщится с неусыпным прилежанием дельнаго и в чужих странах бывалаго человека обыскать и послать», в июле же прислан второй [207] лист (от 9 числа) с приложением новых распросных речей волошан, «которые распросом их на Москве бывшим не во всем согласуются», в виду чего и просил нового указа.

В расспросных речах пред гетманом князь Михаил Иваныч (волошанин) говорил, что он «породы Руменской из земли Венгерской державы Ардельской города Девы, который город Дева стоит от стольного города королевства Венгерского от Бела города 20 верст... В том году, как был салтан впервые под Веною, а Вены не взял, со стыдом возвратился и бить еще гораздо, того-де году зимою спящему ему в селе своем Мерул называемом, которое село маетность егож князя Михаила Иваныча, в дому своем явилося ему такое привидение, будто на яву, во сне видел: и се небо отверсто и свет облистал его зело велик и в той-де час удивился и ужаснулся зело и рекл в себе, что то делается и что то за светлость такова неизреченная, и се увидел человека, яко молнию, белаго, которого от великой белости не мог видети лица его, только голос его слышал глаголющий таков: не дивися, не ужасайся сей такой светлости, понеже вам христоименитым людем являет Господь Бог великую радость, идет бо к вам помалу Царь Святый Христианский от востока и окрестит Констянтинополь и будет обладать всем светом, а бусурманы суть уже побеждены во веки, а ты, княже, Михайло, иди к камени Чокловине и смотри со стороны восточной в той горе дверей и за теми дверьми есть богатства великия, положены поганскими царьми давно, а ныне те богатства открываешь тобой Господь Бог царем христианским и все цари ведати имуть о семь, царь святый восточный окрестить Константинополь и то сокровище вымет, потому что то сокровище будет ему надобно на добывание всего света, а тогда и в тот год окрестится, как будет святого великомученика и победоносца Георгия праздник в день субботний перед Пасхою, тогда бо исполнится срок его или час взятья конечной, в которой ни есть день в том году... ³ рассуждати учал сонное свое пречудное видение и ввериваться и не ввериваться, а затем встав пошел сам на то место где ему показана такова гора и камень и лес и дерева, которые во сне видел, дубы, бук, липы, ясень и дерн, а места-де того не знал, от людей-де села того Лункан близь той горы лежащаго допытался, а сна своего никому не только жене, ни детям не сказывал, а как взошел на ту гору и камень, присматривался крепко положению и узнал, что не порожняя гора и не пустая бывала, знатно, что был город знатной и замок и стены старинныя; а такие стены крепкия, которых невозможно [208] нынешняго веку людем делать. Потому-де как почал копать около стен землю, видел толь великое камение, что нынешняго веку люди 100 человек двинути с места не могли б, а толь гладкая тёска и мастеровато кладеное, что невозможно мастероватее того делать, а покрышка той стене из камени досками зело углаженными, будто бумага, гладкими и белыми, а толь великими, что одну доску или плиту сих веков не токмо человеческою поднять рукою, но 2 или 3 лошадьми с места тронуть невозможно, а известь толь крепка как камень и почернелая от давности, а сверх тех стен лес предковечный — сильныя дубья, буки и липы зело великие. И там копал он, князь Михайло, многие дни по многим местам и не могл найти тех дверей к сокровищу, которыми б мог взять, как ему объявлено, а затем, и перестал, потом съизнова уже по двух летех от того времени, как явилося то видение, явилося жене его именем Оприце, на том же месте и таковым же сонным видением, как и мужу ее: видела свет велик и небо отверсто над горою Чокловиною, а на той горе стоить человек стар с бородою белою в одежде зело белой, которого видения та жена зело ужаснулась и сей человек молвил к ней: «не пужайся, жено, привидения» и она образумяся спрашивала человека того, что то за светлость такая превеликая. Сказал муж стар: «то есть милость Божия роду христианскому, понеже приидет царь святый христианский от востока солнца к вам и обладает всем светом и отворит ему Бог сия сокровища, которые есть в сем камени Чокловине, положенный поганскими царьми и ему, царю восточному, належит и отворено будет». И та-де жена его присматривалася месту и положению, на котором никогда не бывала и встав от сна сказала тот сон мужу, а как спрашивал ее о месте и о уподоблении места, сказала все подробну: деревье и как где стоит и потому муж ее князь Михайло Иванич познал, что в том есть воля Божия, пошел на ту гору к камени Чокловине, взяв с собою другого слугу Януша с железными снастьми к копанию земли и к битью камней приготовленными и копал многое время, по многим подобным местам, как ему показано и его жене и не мог найдти тех дверей и в некоторый день, как ходил с тем слугою Янушем по горе в самом верху горы увидел расселину каменную на две сажени вдоль, а в ширину на кулак один и почав присматриваться в ту расселину, увидел великую глубину в том камени и темноту и высек дерево сажени в три и доставал дна и не достал и потом засветив свечку и прилепив к концу того шеста спустил в ту щель и так досмотреться не мог, потому что многажды гасла свеча от духа; после того зашло солнце и смерклось, а он князь Михайло с челядником своим Янушем все сидели неотступно над тою [209] расселиною и Януш упустил клин и молот железные, которым камень бил в ту там расселину и как пали незнатно на самое ли дно или где не видали, только как зазвенело слышали оба, потом как уж ночь темная стала учали съизнова смотреть в ту расселину и там увидели светлость в расселине зело глубокой, будто 4 свечки горят и тогда крепче почали присматриваться и увидели, что при стене у одной стороны там стоять 2 болвана на подобие людей, толь виделись велики, как станы детей 15 летних, а ноги стоят на земле и руки опущены к земле, а глаза их светятся, и по светлости глаз их видно в расселину, что пред теми идолами лежит бочек с 5, будто пивныя бочки, только в днах уски и кубоваты, не могли достоверно к ним присмотреться железные ли или какие, только черные посмяглыя, а идолы будто зеленые виделись и глаза их зело светлые будто алмазы светлые может быть что и больше там есть того, только для малой расселины не могло было присмотреться. Потом съызнова тот князь Михайло Иванич видел во сне будто на яву того же человека сидячего в одежде белой на коне рыжем, на той же горе Чокловине стоящего, и слышал так глаголющего: «се, Михайло, видел ее и двух идолов, больше их там есть и многое множество золотых и серебряных, а глаза их то алмазы предорогие, тем то поганские давние цари кланялись и за боги имели и перенесены они изо многих мест еще до потопа потому что те поганские цари хотяще себя и имения свои соблюсти от водяного потопа искали по всем землям высоких мест, где бы потопные воды залить не могли, пришли тут в Чокловину и город построили я свои имения великие тут положили, которые имения явлены суть царю святому восточному и вси цари о том будут ведати. Потом князь Михайло Иванич хотя ту расселину и видение утаить, сбирал мелкое по силе своей каменье и заложить ту расселину и засыпать известью, и внезапу часть горы великая оторвався и засыпала ту расселину, как бы ничего там не бывало, так заровняло и травою и хворостом заросло. Потом рассуждал он, князь Михайло, величину того замка, в котором те сокровища лежат, что в длину как из лука стрелить, а в ширину в половину того и город около замка того был знать и где бывали домы и погреби и знатно, что не сего века людей дело, разве волотов до потопа, тех силою подниманы такие тягости. После засыпки той расселины на ту гору укрываяся от людей князь Михайло беспрестанно к тому камени Чокловине хаживал и копал много ища дверей сокровищных и наити не мог с год и больше, а одиножды как и многократно хаживал ночью взешел на гору и весь день копал сам и с Янушем и увидел его человек один венгерские породы идущего долиною Луканскою к горе Чокловине и спрашивал: «куда ты [210] идешь князь Михайло», он сказал, что идет рыбы ловить в озерах там сущих под горою, и венгрин сказал ему: «неправда-де то, знаю я, куда ты идешь, идешь-де ты на гору Чокловину сокровища искать, прошу, скажи и мне, пусть и я что возьму от того сокровища». Сказал князь Михайло, что никакого сокровища он не знает нигде. И венгрин, ложь ему выговаривая, сказал, многие-де, мы знаем, в горе Чокловине есть сокровища, только дверей к ней не знаем, на котором месте, а ты знаешь, скажи и мне, пусть-де и я поживлюсь. И князь Михайло не сказал ему ничего. И венгрин разгневался на него, пошел в город Деву к комиссару цесарскому и от генерала Ветерания присланному, которому комиссару он венгрин винен был 100 золотых венгерского счету, а по нашему 50 левков, и говорил комиссару, отпусти-де мне долг, что я винен, а я-де скажу одного человека такова, который сокровище зело великое знает на горе Чокловине, и сказал имя князь Михайлове, и комиссар, то имя узнав, поимал тотчас его и велел бросить в тюрьму вместе с тем венгрином, который оклеветал, Януш Доброшинской имя ему. И тотчас писал к генералу Ветеранию, объявляя, что венгрин сказал на князь Михайла, будто знает сокровище великое на горе Чокловине, а мне, комиссару, сказать не хочет, что велишь с ним делать, потому что сидит в тюрьме вместе с тем, который сказал на него. И сидели 2 месяца в тюрьме и больше, и пришел указ допрашиваться правды у князь Михайла, а с ним послать на ту гору к тому месту одного капитана с людьми и с знаменем досмотреться правды разумно, и буде что будет, писать к Ветеранию, не сходя с места, и Доммер, комиссар Девский, прислал в тюрьму к князю Михаилу палачей цыганов и приказал мучить, и мучили его пять дней на всякой день по сту ударов в подошвы и, хотя 500 ударов терпел, однако, не сказал...» Далее Михаил и пред гетманом повторил то же, что говорил и в Москве, только прибавил, что заходил к господарю Мутнянскому, но «только знатно, что Бог не похотел о том господарю ведать, что его в Букареште не застали». На предложение же гетмана взять и принести «какой ни есть клейнот, чтоб было чему верить вашим речам», волошане сказали, что «никоими мерами невозможно для многих причин: первое — мы-де люди там знатные, познают де нас вскоре и заневолят еще больше или замучат; другое — не будем веры иметь о взятии оттуду только одного клейнота, скажут, что я оттуду много сокровища выносил украдкою и тем вечную себе со всем домом моим в вся веки по всей Арделе получил бы хулу, а третья сильнейшая причина, что не таков я от Бога имею указ, дабы сам отворити имел те двери, но будет там много царских людей и сторожи и кому то обещано, то [211] благословением и указом явно, ясно, многим царствам явлено будет и те двери тогда отворятся. Разве-де восточный царь писал к западному и получил бы у западного царя лист к генералу Ардельскому, а с тем листом и с людьми своими веры достойными послали бы меня к генералу, у которого ныне та земля в дозоре, то бы тогда генерал сам или кого послал со мною и с людьми присланными от восточного царя, кому то от Бога дано, потому что земля та царя западнаго, а ключи от тех имений у царя восточнаго, тогда бы поверено и мне, и указ Божий чинно бы исправился, ибо обещанием великим души моей обещаюсь, что таков имею от Бога указ: «а се уже очима видишь, но рукама твоими не возьмешь, только ты иди к святому царю восточному и скажи ему, что то от Бога дано, и у него ты еси ключем к тем имениям и многие царства ведати будут о всем, тот царь восточный отворить те двери и возьмет себе данное от Бога чем победить весь свет и уже то время пришло».

В Москве тотчас заметили «рознь» в речах, выписали все противоречия на справку, но тем не менее грамотой от 15 июля 1698 г. гетману Мазепе подтверждалось, чтобы он немедленно отправил какого-нибудь «бывалаго, вернаго и дельнаго человека с одним из волошан, челядником Иваном и тому своему посыльщику приказал бы, чтоб он в той посылке сказывался тамошним жителем или торговым человеком и те б знатные места осмотрел с остерегательством, чтоб его тамошние власть и жители не познали и не поимали и если для знаку ничего взять будет невозможно и они б возвратились с одним тех мест досмотром». Между тем до возвращения посланных самого князя Михаила Иванича предписывалось гетману держать у себя под караулом. До получения этой грамоты, однако И. С. Мазепа распорядился именно так, как теперь предписывалось.

В Москве с нетерпением ожидали разрешения этого дела, и оно окончилось так, как, конечно не ожидали в Посольском приказе. В листе, полученном в Москве 29 ноября 1698 г., гетман сообщал, что посланный им батуринский житель Антон Салинский 12 ноября возвратился из Венгерской земли и показал, что «молодой волошанин» с несколькими другими местными жителями водил его ночью на то место, где должны были находиться сокровища; но вместо ожидаемых сокровищ — здесь они неожиданно напали на него, сбили с коня, били, обобрали деньги до 200 р., которые были в сумах у седла, так что едва ему удалось спастись бегством. Относительно князя Михаила И. С. Мазепа писал, что он заковал его в кандалы и просил о нем указа.

С листом этим, заключавшим такие неприятные вести, предстал [212] в Посольском приказе сам Антон Салинский, который и должен был лично рассказать здесь случившееся с ним во время поездки за мнимым, столь заманчивым, сокровищем...

Дальнейших сведений по этому делу у нас не имеется. В «Рус. Старине» 1872 г. (т. I, стр. 953-956) напечатан отрывок из документа, касающийся того же клада, извлеченный И. В. Есиповым из Моск. архива мин. иностр. дел, из которого видно, что в 1703 г. пресловутый князь Михаило Иванич снова являлся в Москву с теми же заманчивыми предложениями, объясняя неудачу первой попытки тем, что посланы были люди небывалые, которые между собой ссорились и бились... Как, однако, отнеслись в Посольском приказе к этому вторичному предложению, — из документа, напечатанного г. Есиповым, к сожалению, не видно. Забыт ли был первый урок, данный ловким проходимцем в 1698 году?

А. Голомбиовский.

Комментарии

1. Извлечено из документов Моск. архива мин. юстиции. Дело это интересно по участию в нем самого Петра Великого.

2. Письмо это не известно, как вообще не сохранилось писем Петра Великого к Л. К. Нарышкину.

3. Несколько строк оторвано.

Текст воспроизведен по изданию: Клад царя Александра Макдонского // Русская старина, № 8. 1894