НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ ОБ АРХИТЕКТУРНОМ АНСАМБЛЕ ИОСИФОВА-ВОЛОКОЛАМСКОГО МОНАСТЫРЯ

Архитектурный комплекс Иосифова-Волоколамского монастыря является одним из замечательных памятников древнерусского зодчества.

До сего времени в литературе не был правильно решен вопрос об авторе этого произведения (История русской архитектуры. Краткий курс. М. 1951, стр. 136; С. Торопов, К. Щепегов. Иосифо-Волоколамский монастырь. М. 1946, стр. 8-10; В. И. Павличенков. Высотные сооружения в русском ансамбле конца XVII века. Диссертация. М. 1950» Академия архитектуры СССР. Рукопись, стр. 130-197).

Имеющиеся в литературе неясности и противоречия и по другим вопросам (время сложения планировки, изменения XVII-XVIII веков и т. д.) заставили нас обратиться к архивному материалу и попытаться восстановить историю создания памятника. Нам она рисуется в следующем виде.

Первый период каменного строительства в монастыре продолжался с 1484 г. по 1589 г. В 1486 г. была выстроена соборная церковь, в конце XV — начале XVI веков — колокольня, в 1504 г. была заложена церковь Богоявления, к которой в середине XVI века пристроили одностолпную трапезную, В 1543-1566 гг. была возведена крепостная стена вокруг монастыря с девятью башнями, имевшая по периметру 389 саженей (по обмеру середины XVII века). К 1589 г. была отделана и освящена надвратная церковь, помещавшаяся в четырехугольной башне «святых» ворот. Таким образом, к концу XVI века были возведены все основные сооружения монастыря и сложилась его планировка.

В период польской интервенции начала XVII века и крестьянской войны под руководством Болотникова монастырским строениям был нанесен существенный ущерб. К середине XVII века некоторые сооружения, особенно крепостная ограда и башни, пришли в совершенную ветхость. В 1645 г. в монастырь приехал крупный строитель того времени Иван Неверов. Прибыв в монастырь, он обследовал состояние крепостных сооружений, произвел необходимые обмеры, составил чрезвычайно ценное описание стен и башен XVI века, а также оставил указание, какими общими соображениями следует руководствоваться при возобновлении крепостных сооружений (В настоящее время от строений XVI века осталась лишь в значительной степени перестроенная одностолпная трапезная).

Этим, очевидно, и ограничилась деятельность Ивана Неверова в Иосифова-Волоколамском монастыре, так как никаких других документов о его дальнейшем пребывании в обители в архивных хранилищах обнаружить не удалось. Таким образом, можно утверждать, что Иваном Неверовым было выработано то, что мы сейчас назвали бы «проектным заданием» для строительства новых крепостных стен и башен. Это проектное задание предусматривало, что монастырь должен быть, как и прежде, окружен каменной оградой, высотой в 3 с четвертью сажени, что по углам этих стен должны стоять башни высотой по 5 сажень «с четью». Количество башен не указывалось, — очевидно, предполагалось, что, как и в XVI веке, их будет девять. Ежегодно рекомендовалось строить одну башню и одно 50-саженное прясло стены. Толщина стен должна была быть в сажень с четвертью, а башен — в сажень. Относительно особенностей внешнего облика стен и башен Иван Неверов указал, что они должны быть такими же, как «город» Симонова монастыря в Москве, построенный в 1630-х гг. и являвшийся вершиной фортификационного искусства того времени. Особенности декора стен и башен в росписи Ивана Неверова не были детализированы (С. Торопов и К. Щепетов. Указ. соч. М. 1946, стр. 8 и 9).

В связи с этим интересно проследить кто, как и когда выполнял проектные наметки Ивана Неверова, и насколько возведенные сооружения соответствовали его замыслам.

В архивах сохранилась датированная 1646 г. челобитная монастырского игумена Зосимы царю Алексею Михайловичу с просьбой освободить монастырь от поставки кирпичников для государева строения. Игумен ссылался на то, что по царскому указу «велено нам, богомольцам твоим, в [108] вашем царском богомолье, в Осифове монастыре городовое каменное дело делать собою», и для этого строительства «ныне, государь,., поделаны сараи и кирпишное дело заведено... монастырскими крестьянцы,.. которые крестьянцы кирпишное дело по нуже учатца делать за свои денежные подати» (Центр. Гос. Архив Древних Актов (ЦГАДА). Фонд Иоснфова-Волоколамского монастыря, отд. 4, ч. I, опись «А» № 30, лист 1) — это означало, что вместо платы оброка крестьяне делали кирпич.

Таким образом, с 1646 г. в монастыре начинается подготовка к новому строительству: создаются кирпичные сараи, ведется усиленная заготовка извести и камня. Однако выработка кирпича собственными монастырскими «крестьянцы», которые этому делу лишь «по нуже» (т. е. по нужде) учились, не могла удовлетворить монастырь, и поэтому в 1654 г. власти наняли вольнонаемного специалиста — кирпичника, подрядчика Федора Иванова сына Плохого, который подрядился сделать для монастыря 50 000 кирпича по 14 алтын на 1 000 (ЦГАДА. Там же, № 43, лист 2; № 44, лист 1-1об.).

Документы фиксируют, что в 1650-х гг. строительство в монастыре наконец началось. В царской грамоте на имя ржевского воеводы от 1654 г. указано, что «ныне в Осифове монастыре каменной город и башни делают вновь и починивают» [109] и, так как монастырские крестьяне заняты собственным строительством, то воеводе предписано перестать их «на Волок Дамский и во Ржову, и в Старицу, и в Рузу для городовых дел волочить», чтобы не останавливать монастырского строительства. Этот документ интересен еще тем, что из него мы впервые узнаем о существовании вокруг монастыря не только каменной, но и второй, деревянной ограды. В описательной части грамоты сказано, что «город и башни от пушек розбиты и во многих местах го родовая каменная стена розселась, а другой деревяной город згнил до подошвы (ЦГАДА. Там же, № 40, лист 1). При строительных работах монастыря восстанавливали не только каменную, но и деревянную ограду — об этом говорят документы 1660-х гг., где указано, что монастырские крестьяне «делают каменный город и башни вновь, а иные места починивают, да они же делают вновь деревяной город» (ЦГАДА. Там же, № 43, лист 2, № 44, листы 1).

Поскольку в наиболее разрушенном состоянии была северо-восточная часть ограды (участок между Кузнечной и Никольской башнями) и именно с нее рекомендовал Иван Неверов начать строительство, то можно предположить, что башня на водяных воротах, или Безымянная (рис. 1),была построена около 1654 г., когда официальными [110] документами (царской грамотой) впервые зарегистрировано строительство ограды и башен. Несколько позже была, очевидно, возведена ныне не сохранившаяся угловая круглая башня (между Безымянной и Никольской). Окончание строительства этой башни относится к середине 1670-х гг. К этому времени в монастыре была уже починена во многих местах каменная ограда, построена «тюрьма и пороховой казенный погреб», (ЦГАДА. Там же, № 47, лист 1) а также восстановлена наружная деревянная стена. Возможно, что в этом строительстве принимал участие Иван Неверов.

Воскресенская, Петровская, Старицкая, Германова и Кузнечная башни были построены в конце 1670-х и в 1680-х гг. Эти башни имеют ряд сходных черт и приемов, отличающих их от первой Безымянной башни. Зодчий внешне остается в рамках канонов крепостного сооружения: тело башен делится на ярусы для «нижнего» («подошвенного») и «верхнего» боя, башни венчаются машикулями, имеют массивные стены; они значительно выдвигаются вперед по сравнению с крепостной стеной для обстрела осаждающих с флангов. Однако архитектурный образ башен существенно меняется. Увеличивается количество граней. Башни увенчиваются легким декоративным убором, напоминающим зубцы. Нижние ярусы башен становятся меньше, превращаясь как бы в цоколи. В то же время средние ярусы, имевшие подсобное назначение, становятся выше и воспринимаются как главные.

Общие приемы, примененные в композиции пяти башен и двух церквей монастыря — Петро-павловской и Богоявленской, — несмотря на значительную позднейшую переделку этих сооружений, заставляют угадывать руку одного и того же мастера, работавшего в постоянных творческих поисках, непрерывно развивавшего свой вкус. С каждым следующим произведением совершенствуется мастерство зодчего: от некоторых приемов, не удовлетворяющих его, он отказывается, другие — изменяет и улучшает. Как показывают документы, указанные пять башен, две церкви и все монастырские стены, т. е. основные сооружения, определяющие облик монастыря-крепости, были созданы в 1676-1688 гг. зодчим Трофимом Игнатьевым. Иван Неверов никакого участия в этом строительстве не принимал.

Переходя далее к следующим строениям, возведенным В 1688-1692 гг.., — Успенскому собору и надстроенной части колокольни, — следует отметить, что, несмотря на общность ряда приемов и деталей (например, применение изразцового декора, поребрика и т. д.), они значительно отличаются от крепостных башен и от обеих указанных выше церквей — Петропавловской и Богоявленской. Мы предполагаем, что собор и колокольня построены московским зодчим, сотрудником Приказа каменных дел Кондратием Мымриным, ибо документы фиксируют, что как раз в период строительства собора и надстройки колокольни Мымрин приезжал в монастырь для «досмотра».

В дальнейшем серьезные изменения монастырских построек были произведены в конце XVIII века. Уже в середине этого столетия различные сооружения монастыря пришли в упадок. Посетивший монастырь около 1753 г. епископ Амвросий нашел нужным «употребить на исправление ветхостей на зданиях монастыря до 10 000 рублей. Так как ветхости требовали неотложного исправления,... то епископом повелено было наместнику Боголепу заготовить 300 000 кирпича (П. Виноградов. Летописи Волоколамского Иосифова монастыря. Материалы из дел архива Московской духовой консистории. М. 1899, стр. 19-20. Дело 1753 г. № 5).

Однако строительные работы в монастыре начались лишь в 1785 г., когда по именному указу Екатерины II, данному в 1784 г., повелено было «выдать из казначейства, для остаточных сумм учрежденного, 19 870 р. 94 к. в три года, по частям, на исправление ветхостей в Иосифовом монастыре (Историческое описание Иосифова-Волоколамского второклассного монастыря... составленное иеромонахом Нектарием. М. 1887, стр. 39-40).

В 1786 г. было принято для ремонтных работ 400 бочек извести и «деревни Сычевок от крестьянина Анофриева изразцов болших и малых — 1555» (ЦГАДА. Фонд Иосифова-Волоколамского монастыря 1786 г. Д. № 30 л. 8). Очевидно, это те изразцы, которые употреблены на новой Никольской башне и на перестроенных местах надвратной церкви. В 1787 г. было уплачено за починку ограды 300 руб. (ЦГАДА, там же, 1 787 г. Приходо-расходная книга № 20, л. 34)

В то же время были проведены значительные работы по разборке старых ветхих строений. В частности, были разобраны Никольская башня и часть стены около нее (документ об этой разборке дан в Приложениях), кельи архимандрита, верхняя паперть около надвратной Петропавловской церкви, каменный переход (паперть) на столбах с арками между собором и Богоявленской церковью, построенный [111] одновременно с возведением собора в конце XVII века. Кроме того, происходила разборка некоторых других второстепенных хозяйственных построек (ЦГАДА, там же, 1789 г. Д. № 18. Смета о количестве старого кирпича, листы 1-2). В 1787 г. были «на башнях Воскресенской и Часовой (Безымянной) каменные шатры по шпилям складаны». На шпили было употреблено 198 500 штук нового кирпича и 205 650 старого «выбранного из разных монастырских ветхостей» (ЦГАДА там же. 1787 г. Приходо-расходная книга № 20, л. 66). Вообще каменные шатры были поставлены в XVII веке только на двух башнях — Германовой и Кузнечной, все остальные каменные шатры сложены позднее. Кроме того, была выстроена вновь взамен разобранной башни XVII века Никольская башня (Историческое описание, составленное Нектарием, стр. 39-40), Германова и Кузнечная башня были «исправлены починкою» (Там же, стр. 39). В 1798 г. был возобновлен сгоревший в это время от удара молнии шатер Старицкой башни (История российской иерархии, собранная Амвросием, ч. III. М. 1811, стр. 605).

В течение XVIII и XIX веков были переложены смотровые чюланы (фонари) и шатрики над ними на всех башнях, причем их внешний вид и размеры были в некоторых случаях существенно изменены в связи с тем, что «чюланы» уже перестали играть служебно-боевую роль и превратились лишь в декоративное завершение башен. К некоторым из них даже не было сделано лестниц.

В конце XVIII века все башни и ограда Иосифова-Волоколамского монастыря были покрыты железом. При разборке тесовой крыши ограды были сняты и деревянные столбы, поддерживавшие ее с внутренней стороны стен. Вместо них возвели каменные столбы с арками (ЦГАДА, Приходо-расходная книга № 20, лист 66. Историческое описание, составленное Нектарием, стр. 40), существующие до сих пор. [112]

В здании собора ветхости были «прибраны кирпичем», и отремонтированы главы (ЦГАДА, фонд Иосифова-Волоколамского монастыря 1787 г. Д. № 21, л. 24). Кроме того, арки галереи, окружавшей собор, были заложены и в каждой арке сделано по два окна (всего в четырнадцати арках было сделано 28 окон) (ЦГАДА. Там же, 1789 г. Дело № 18, лист. 3).

Значительному ремонту и изменению подверглись Богоявленская и Петропавловская церкви. В Богоявленской церкви в 1789 г. была сложена каменная лестница (ЦГАДА, Там же, лист 3 об.). П. Виноградов пишет, что в 1779 г. эта церковь была «убавлена внутри по современным нуждам монастыря, но впоследствии вновь разгорожена» (П. Виноградов. Указ. соч, стр. 35. О ремонте этой церкви в конце XVIII в. см. также ЦГАДА. Фонд Иосифова-Волоколамского монастыря. Приходо-расходная книга № 20). Следующий ремонт этой церкви был в 1805 г. (Историческое описание, составленное Нектарием, стр. 39-40) и в 1826 г. Во время этого последнего ремонта были исправлены арки, сделаны две каменные стенки и 8 быков, пол в ризнице был выложен кирпичом (П. Виноградов Указ. соч, стр. 36).

В Петропавловской надвратной церкви ремонтные работы начались в 1787 г. (ЦГАДА. Там же. Приходо-расходная книга № 20, лист 66) В 1789 г. была построена взамен деревянной каменная [113] лестница с арками (ЦГАДА. Там же, 1789 г. Дело № 18, лист 4). Кроме того, была переложена верхняя паперть, отремонтированы главы и крыша (Историческое описание» составленное Нектарием, стр. 39).

В это же время были вновь сложены кельи архимандрита (ЦГАДА. Там же. Приходо-расходная книга № 20, лист 60), значительным перестройкам подверглись хозяйственные постройки (ЦГАДА. Там же) и к монастырским кельям была пристроена «братская трапеза а двух этажах» (ЦГАДА. Там же, 1789 г. Дело № 18, лист 2 об.).

В конце XVIII века ремонтные работы происходили и на колокольне. В XIX веке эти работы продолжались. Причиной их послужил уклон колокольни от отвесной линии к северо-западной стороне, достигший в 1846 г., по свидетельству архитектора Козловского, двух аршин. Для укрепления колокольню в начале XIX века обнесли внизу квадратной пристройкой, особенно массивной с северной стороны. Однако осадка продолжалась. Тогда в 1828 г. к обстройке пристроили еще контрфорсы, но это лишь ухудшило положение. В 1847 г. были наглухо заделаны лестничные проходы в стенах колокольни (весь второй оборот лестницы) и отверстие для часовых гирь, а все трещины в стенах были перебраны кирпичом. Осадка более не наблюдалась. Поэтому в 1849 г. обстройка и контрофорсы были разобраны, а колокольня [114] в нижней части была связана железными связями (Историческое описание, составленное Нектарием, стр. 40). Несомненно, ремонтно-строительные работы продолжались и в дальнейшем. Эти работы велись в конце 70-х гг. XIX века в связи с 400-летием со дня основания монастыря и в 10-х гг. XX столетия к 400-летию со дня смерти Иосифа Санина — его основателя. В результате этих работ в монастырский комплекс вошел ряд безобразных зданий и пристроек с украшениями в «русском стиле». При разборках и перестройках нередко искажались или уничтожались следы древнего искусства — фрески, муравленные и ценинные изразцовые печи, купленные монастырем в Москве еще в XVII веке (ЦГ АДА. Фонд Иосифона-Волоколамского монастыря, кн. 299, лист 195 об. кн. 302, лист 247 об.). До наших дней эти элементы внутренней отделки не дошли. Они были разобраны, по-видимому, еще в XVIII веке.

В 1794 г., когда проверялась деятельность монастырского казначея Евтихия и ризничного иеромонаха Иоанна, обнаружилось, что они роздали окрестным крестьянам за какие-то услуги часть выломанного при разборе старых строений кирпича, железа, лес из монастырской рощи и т. д. В частности, некоему Ивану Васильеву было «отгружено» старого «кирпича и изразцов всего 6 возов» (ЦГАДА, 1794 г. Дело № 1, лист 3 об.).

* * *

Наиболее значительные в архитектурно-художественном отношении сооружения Иосифова- Волоколамского монастыря были выстроены, как уже было сказано выше, зодчим Трофимом Игнатьевым.

Трофим Игнатьев, «подрядчик каменных дел», как именовались в то время архитекторы, не находящиеся на государевой службе (А. Н. Сперанский. Очерки по истории приказа каменных дел Московского государства. М. 1930), был крестьянином Дмитровского уезда села Никольского вотчины стольника М. Ю. Татищева. Любопытно, что из вотчины этого же стольника, расположенной в том же Дмитровском уезде, вышел и другой известный русский архитектор XVII века — Яков Бухвостов, построивший Успенский собор в Рязани, надвратную церковь Ново-Иерусалимского монастыря и другие памятники.

Первое упоминание о Трофиме Игнатьеве относится к 1676 г. Он именуется в это время еще просто каменщиком и работает вместе с другим мастером — Захаром Никифоровым. В этом году ими было «разломано ветхой городовой каменной стены сорок сажень косых и зделано вновь... Да наугольная круглая башня кругом связана железными связями (Речь идет о несохранившейся в настоящее время круглой угловой башне, начатой строительством в 1660-х гг. и находившейся между Безымянной и Никольской башнями), да меж той же... башни и меж воденых ворот на двадцати саженях городовой стены вновь зделаны зубцы... Да тот же новый город покрыт весь тесом в один тес» (ЦГАДА. Фонд Иосифова-Волоколамского монастыря. Приходо-расходные книги № 262, листы 190 об. — 191).

В следующем году мастера работали еще вместе. Документы отмечают: «...крестьянам Трофиму Игнатьеву, Захару Никифорову от городового и от башенного каменного дела, что они в нынешнем во 185 (1677) году зделали город от водяных ворот да башню осмероугольную, что ныне словет Никольская, дано восмдесят рублев» (ЦГАДА. Там же. Приходо-расходная книга № 264, лист 182 об.). Тогда же монастырскими и вольнонаемными плотниками «на той же Никольской башне зделан верх шатровой» и городовая стена покрыта тесом (ЦГАДА. Там же, лист 183). Никольская башня, построенная Игнатьевым и Никифоровым, как указывалось, была разобрана в XVIII веке (Сохранился документ о полной разборке этой башни с указанием количества выбранного годного кирпича, камня и т. д. см. ЦГАДА. Фонд Иосифова-Волоколамского монастыря, 1789 г. Дело № 18, лист 1) (см. приложение № 7 на стр. 125).

С 1678 г. Трофим Игнатьев начинает работать самостоятельно, без помощи Захара Никифорова. В этом году им построена Мироносицкая (Воскресенская) (рис. 2) башня и стена к ней от Никольской башни. Строивший вполне в духе своего времени Трофим Игнатьев широко применил на Воскресенской башне изразцовое убранство. Поскольку сведения о покупке изразцов для «подзоров» впервые встречаются в это время, можно предположить, что на построенной ранее Никольской башне не было изразцового декора.

Далее Трофимом Игнатьевым построены: в 1679 г. — надвратная Петропавловская церковь и стена между этой церковью и Мироносицкой башней (рис. 3), в 1680 г. — Петровская башня и стена между этой башней и надвратной церковью (рис. 4), в 1681 г. — Старицкая башня и стена от Старицкой до Петровской башни (рис. 5), в 1682 г. — перестроена церковь Богоявления, в 1683-1684 гг. — Германова башня и стена от Старицкой башни к Германовой (рис. 7), в 1685-1688 гг. — угловая Кузнечная [115] башня (рис. 8) и стена к ней от Германовой башни (См. приходо-расходные книги № 275, лист 206, № 276, лист 191-191 об. № 279, лист 200 об. и др., а также ЦГАДА. Фонд Иосифова-Волоколамского монастыря. Строительные дела. Столбцы. Отдел 4, ч. 1, опись «А» № 53, 55, 65, 69, 71).

Незначительные сведения об этих постройках, содержащиеся в приходо-расходных книгах монастыря, несколько восполняются немногочисленными, но чрезвычайно интересными документами — подрядными и поручными записями Трофима Игнатьева. Первый из этих документов — очень ветхий обрывок со многими исправлениями и перечеркиваниями (очевидно, черновик), по- видимому, поручной записи на постройку Старицкой башни. Документ датируется 1681 г. По этой поручной на Трофима Игнатьева возлагались следующие обязательства: «...зделать ему во Иосифове монастыре, — башня мерою кругом осмнатцати сажен, а делать круглую верх 7 сажень, толщина стенам в сажень, а делать то все дело каменное в большую касую сажень... А башня зделать в двадцать в пять столбов, как зделаны на церкве по углам, да зделать на той же башне двои окна круглые, а исподние окна делать против прежних башен...», затем следуют две зачеркнутые строки, не вошедшие в окончательные условия подряда: «...а на верхих окнах зделать сандрики... а делать та башня против чертежу» (ЦГАДА. Фонд Иосифова-Волоколамского мона стыря. Отдел 4, ч. I, опись «А» № 52, лист 1). Если исследовать выстроенную в 1681 г. Старицкую башню (рис. 5), то легко увидеть, насколько точно зодчий выполнил свой замысел, запечатленный в скупых словах поручной записи.

Еще более интересна следующая поручная запись о постройке Германовой четырехугольной башни в 1683 г. Здесь Трофим Игнатьев обязуется: «... башня зделать четвероугольная с вороты,... по углам зделать по три столба круглые на лопатках до спусков...» Затем на башне «зделать полатка, а на той полатке на стене зделать по два окошка с наличным гусенком...», сверх этой полатки поставить восьмерик и т. д. Сопоставляя эти показания с внешним видом башни, [116] легко убедиться в совпадении осуществленного сооружения с предварительным архитектурным замыслом.

В подрядной на перестройку Богоявленской церкви XVI века Трофим Игнатьев обязуется: «... с тое церкви старая глава и шея и закомары разобрать по верхней по трапезной пояс и вновь... церкви верх зделать о пяти главах, а верх... делать и спуски, и закомары против новые, как делана новая церковь на каменных на городовых на новых воротах...», т. е. образцом для переделки Богоявленской церкви должна была послужить вновь выстроенная Петропавловская надвратная церковь. Детальное сравнение всех данных этой подрядной с имеющимся в натуре строением не удалось провести по не зависящим от авторов причинам. Однако даже публикуемые фотографии верхов обоих церквей (рис. 6), показывают, несмотря на позднейшие переделки и некоторую разницу в размерах и в числе кокошников, что верх Богоявленской церкви сделан по образцу верха Петропавловской, о чем и указывал зодчий в своей подрядной.

Подробное ознакомление с поручными и подрядными записями Трофима Игнатьева заставляет поражаться точности и образности языка [117] документов, вполне определяющих все наиболее характерные особенности строения. Знаменательно также стремление мастера проверять свои первоначальные проектные наметки практикой строительства, подтверждающей творческий характер его работы: «а буде покажется высоко и убавить..., а буде ниско — прибавить...», «...зделать по две закомарки на стене под шатер, а буде покажется часто и зделать по одной, а будет редко, и зделать по третей» и т. д. По-видимому, его нежелание строить точно «против чертежа» привело к изъятию этого условия из подрядной на постройку Старицкой башни.

Четыре сохранившиеся подрядные Трофима Игнатьева даны в Приложениях к настоящей статье. Анализ двух из них, приведенный в конце работы, показывает, что зодчий в основном точно выполнял во время строительства свои первоначальные наметки и отходил от них лишь в тех случаях, когда это было вызвано практической необходимостью или диктовалось художественными соображениями (например, увеличение высоты Германовой башни для достижения большей пропорциональности сооружения). Остальные отклонения размеров от первоначальных наметок, как правило, заранее оговаривались [118] зодчим, что свидетельствует о его ведущей роли в строительстве. Этот анализ подтверждает также вывод о том, что если зодчий и имел какое-то предварительное комплексное представление о внешнем облике монастырской ограды, то это представление ограничивалось указаниями о толщине и высоте стен, их примерной длине, наличии на углах оград башен и т. п. Проекта же монастырского комплекса в современном понимании слова зодчий не знал. В отсутствии предварительного комплексного проектирования виноват был, конечно, не мастер, а те условия, в которых протекала его деятельность. Крепостной крестьянин Трофим Игнатьев отнюдь не чувствовал себя прочно в монастыре и никак не мог заранее рассчитывать, что именно ему придется строить и перестраивать почти весь монастырский комплекс. Вспомним, что даже в 1683 г., т. е. после семилетней добросовестной и плодотворной работы Трофима Игнатьева в обители, монастырские власти еще продолжали искать для него поручителя и только подряд 1685 г. на постройку Кузнечной башни написан от лица самого зодчего. Кроме того, практика предварительного комплексного проектирования в допетровской Руси была вообще еще не развита. [120]

Не имея заранее составленного проекта всех сооружений, Трофим Игнатьев, возводя очередную башню и совершенствуя свое мастерство, использует лучшие свои приемы, опробованные на предыдущих объектах, а также формы и детали других, известных ему памятников деревянного и каменного зодчества. Отсюда постоянные фразы в его подрядных и поручных, вроде следующих: «огибы поставить, как у новой церкви», «окна, как на прежних башнях», «зделать по окошку на стороне, как делаетца на колокольнях», «а чюлан зделать на шатре..., как делаетца на деревянных башнях», «а толщиною и обрасцом... делать против прежних годов, как деланы прежния стены» и т. д.

Исключительно богат и разнообразен словарь русских архитектурных терминов, используемых

Трофимом Игнатьевым (Он почти не пользуется приемами и терминами латинско-немецкого происхождения. Документы зодчего не содержат ни «капителий», ни «гзымз», колонна для него «столб», фриз — «пояс» и т. д.). Это еще раз подтверждает мысль, что перед нами не простой каменщик, исполнявший чужую волю, а мастер, знакомый с тонкостями архитектурного искусства. Прилагаемые чертежи и фотографии дают некоторое представление о приемах декоративного оформления сооружений, применявшихся Трофимом Игнатьевым.

Наиболее часто употребляемый мастером прием — опоясывание башни ожерельем ширинок с изумрудными изразцами. Изразцы в ширинках зодчий чаще ставит на угол, чем на сторону (рис. 10-III). Также часто использует он поребрик, как правило, из одного ряда «стоячего» кирпича. Обычным является и применение ромбовидных кирпичных плиток, поставленных на угол (рис. 12). Плитки зодчий иногда заключает в ширинки (Кузнечная башня), но чаще помещает в горизонтальной штрабе (Воскресенская и Старицкая башни).

Одним из излюбленных приемов зодчего было, как уже отмечалось выше, широкое применение майолики.

Декоративная отделка наружных стен зданий изразцами особенно вошла в практику после строительства собора и колокольни в Новом Иерусалиме и церкви Григория Неокессарийского в Москве, т. е. в 60 — 70-х гг. XVII века. Очевидно, зодчий, строивший ансамбль Иосифова-Волоколамского монастыря, был знаком с этими памятниками.

Применение изразцов для наружного декора церквей и башен, не оговоренное в росписи Ивана Неверова, лишний раз подчеркивает самостоятельность зодчего Трофима Игнатьева в создании архитектурного ансамбля монастыря. Обломы, применяемые Трофимом Игнатьевым, типичны для зодчества XVII века, модульны кирпичу и не очень разнообразны. Ему знакомы полувал и четвертной вал, о чем он говорит и в своих подрядных. Два раза упоминает он термин «гусек», но в обоих случаях в натуре применяет не тот профиль, который мы теперь именуем гуськом. Водном случае гуську соответствует трехчетвертной валик между двумя полочками. В другом случае зодчий пишет об обрамлении окон той же башни «наличным гусенком» и дает на окна несколько вариантов наличников, ни в одном из которых также нет «гуська» в современном архитектурном понимании этого слава. Один из вариантов наличника имеет обломы в [121] виде вала и стесанного по тычку кирпича (рис. 10-II). Другие два варианта наличников представляют собой чередование кирпичных и белокаменных деталей: круга, бочкообразных колонок и валиков (рис. 11). Они отличаются друг от друга лишь тем, что в одном из них применены спаренные колонки-бусины, а в другом — одинарные. В связи с этим возникает вопрос: не употреблял ли зодчий термин «гусек» в нашем понимании этого слова, но не имел возможности по каким-то неизвестным причинам обработать этим профилем наличники или портал ворот. Однако, вернее, он придавал понятию «гусек» обобщающее значение любого профиля, отличного от валов.

Неясно также, что понимал зодчий под термином «жолуб». Очевидно, этот термин означает майоликовую архитектурную деталь, ибо как раз для украшения башни, в наличниках которой Трофим Игнатьев обязался поставить «жолуб», было куплено, наряду с зелеными ширинчатыми и ценинными изразцами, «200 жолубов муравленных на поясы». Однако ни на Кузнечной, ни на других башнях этот вид майолики применен не был. Возможно, что «муравленные желоба» вообще по каким-либо причинам не были доставлены в монастырь.

Под термином «сандрик» зодчий понимал верхнее обрамление оконного проема в виде двух полуарочек со стрельчатым завершением в месте соприкосновения — то, что мы теперь часто называем «кокошником». «Свислым камением» архитектор называл широко распространенный прием декорировки пролета перемычкой из двух арочек с гирькой между ними. Термин «закомара» Трофим Игнатьев применял в том же значении, что и в настоящее время. В современном значении применены также термины «лопатка», «столб», «замок» и др.

Зодчий был знаком и с приемами архитектурного пропорционирования. Так, например, средний изразцовый пояс делит нижний четверик Германовой башни в отношении золотого сечения. Это деление было чисто декоративным и рассчитанным лишь на зрительное подчеркивание пропорциональности сооружения, и перекрытие внутри ему не соответствовало. Высота четверика этой башни определена зодчим при помощи диагонали прямоугольника, лежащего в основании башни.

Трофим Игнатьев был несколько провинциальным, но грамотным зодчим, широко использовавшим известные в середине XVII века приемы и соотношения, характерные для кирпичной архитектуры.

Как мы уже указывали, в ряде недавно вышедших работ основная заслуга создания комплекса Иосифова-Волоколамского монастыря приписывается Ивану Неверову. Известно, что Иваном Неверовым было разработано проектное задание на строительство ограды и башен. Посмотрим, насколько точно оно было выполнено. Прежде всего следует отметить, что ограда и башни Иосифова-Волоколамского монастыря при грубом сравнении их с подобными же сооружениями других московских и подмосковных монастырей действительно больше всего напоминают ограду и башни Симонова монастыря. Так же, как и в Симоновом монастыре, здесь имеются шатровые верхи с «чюланами» для наблюдения (башня «Дуло» Симонова монастыря), стены имеют приспособления [122] для верхнего и подошвенного боя и частые варовые окошки. Но этим, собственно, сходство и ограничивается. Высота башен до шатра, как правило, в полтора-два раза больше предусмотренной Иваном Неверовым. Толщина стен башен, наоборот, меньше указанной им. Только одна башня (Старицкая) имеет толщину стен в сажень. Зато толщина городовых стен совпадает с указанными Неверовым размерами. Общее количество башен, выстроенных в XVII веке (восемь) меньше предполагаемого Неверовым (девять). Вместо четырехугольной башни на «святых» воротах выстроена Петропавловская церковь. Для декора башен и церквей широко использованы изразцы, отсутствующие в декоре сооружений Симонова монастыря. Из всего этого следует, что Трофим Игнатьев достаточно свободно относился к предварительным соображениям Неверова, и там, где эти наметки не соответствовали вкусам и представлениям зодчего, он смело преступал их границы. Поэтому основную заслугу создания архитектурного комплекса сооружений Иосифова-Волоколамского монастыря в XVII веке мы несомненно должны приписать именно Трофиму Игнатьеву.

Однако не следует думать, что Трофим Игнатьев нигилистически относился к работам своих предшественников. Его творчество развивалось в русле общих традиций русской архитектуры. Создавая свои сооружения, он в то же время стремился сохранить исторически сложившиеся особенности архитектурного образа Иосифова-Волоколамского монастыря. В этой связи интересно коснуться вопроса о планировке монастырского комплекса.

Существует мнение, что планировка монастыря в XVII веке несколько отличалась от планировки XVI века, в частности стена ограды с Надвратной церковью и Петровской башней была в XVII веке отодвинута значительно южнее своего первоначального положения (В. И. Павличеиков. Диссертация, стр. 151, иллюстрации табл. 66, черт. 28).

Нам это положение представляется спорным. Следует прежде всего учитывать, что во всех документах, относящихся к деятельности Трофима Игнатьева, всегда настойчиво подчеркивается, что он должен «разломать ветхие городовые стены до старые подошвы, по дикой бут, и вновь зделать», т. е. поставить, новые стены по старой линии на старом фундаменте. Очевидно, существенную роль в этом требовании, кроме архитектурных, играли и экономические соображения, ибо перепланировка и возведение новых фундаментов, несомненно, потребовали бы лишнего времени и средств.

Следует отметить, что старую планировку использовал не только Трофим Игнатьев.

Сохранили свое прежнее местоположение и колокольня, надстроенная на старой основе, и Богоявленская церковь, у которой был перестроен только верх. Воздвигнуто на прежних местах и большинство башен ограды — Кузнечная, Германова, Старицкая, Воскресенская и др. Таким образом, сохранение старой планировки при новом строительстве было определенным архитектурным принципом, и вряд ли можно думать, что для Петровской башни и Надвратной церкви были сделаны исключения. Имеются сведения о двух обмерах монастырских стен и башен, сделанных до и после работ Трофима Игнатьева. В результате первого обмера — Ивана Неверова — установлено, что длина стен равнялась 389 саженям, причем большим косым саженям XVII века, в которых обычно велось измерение при строительных работах (такая сажень равна 248 см). Второй обмер, приблизительный, сделанный во времена иеромонаха Нектария (XIX век) указывает «около 500 саженей». В это время измерение велось уже в единообразных казенных саженях, установленных Петром I, равных 213 см. Если мы переведем Неверовские сажени в казенные, петровские, которыми мерил Нектарий, то получим, что периметр монастырской ограды XVI века был равен примерно 460 петровским саженям, т. е. он очень близок к длине, указанной Нектарием для ограды, построенной Игнатьевым в XVII веке, «около 500». Недостающие для полного совпадения обоих промеров 30 — 40 саженей компенсируются значительным увеличением периметров башен, построенных Трофимом Игнатьевым, по сравнению с периметрами башен XVI века, а также значительным выдвижением башен за линию стены для флангового обстрела. Так, например, в основании Германовой башни XVI века лежал прямоугольник со сторонами 1 1/4 х 1 1/2 сажени, а Трофим Игнатьев построил Германову башню с основанием в 4 1/3 х 4 сажени, следовательно, периметр ее увеличился более чем в 3 раза.

Таким образом, и возведение всех остальных строений монастырского комплекса на тех же местах, где они находились в XVI веке, и почти полное совпадение обмеров монастырской ограды XVI и XVII веков говорит о том, что Трофим Игнатьев и другие зодчие XVII века не изменили общей планировки комплекса и в этом случае выполнили указание Ивана Неверова, также предполагавшего возведение новой ограды по [123] линии старой. В сохранении такой существенной части комплекса, как генеральный план, видна оправданная преемственность и продуманное целесообразное использование исторически сложившихся архитектурных особенностей ансамбля. Поэтому предположение об изменении планировки южной части ансамбля кажется нам хотя и очень интересным, но требующим дополнительной проверки.

Приведенные сведения говорят о том, что в строительстве монастырского комплекса участвовал целый ряд архитекторов, каждый из которых внес свою лепту в процесс создания этого выдающегося архитектурного комплекса. Зодчим XVI века принадлежит планировка ансамбля и сохранившаяся, хотя и сильно видоизмененная, одностолпная трапезная при Богоявленской церкви. Иван Неверов первый потрудился над восстановлением монастырских сооружений после польской интервенции. Захар Никифоров участвовал в ремонте и строительстве восточной части стены и

Никольской башни, Трофим Игнатьев работал вначале вместе с Никифоровым, а затем самостоятельно возвел 5 башен, южную, западную и северную части ограды, перестроил Богоявленскую и построил вновь Петропавловскую надвратную церковь. Кондратий Мымрин, по-видимому, соорудил соборный храм и надстроил колокольню. Неизвестный зодчий XVIII века вновь возвел Никольскую башню, значительно перестроил надвратную церковь, разобрал паперть между собором и трапезной церковью. Значительные работы по перестройке всех шатров проделали неизвестные архитекторы XVIII-XIX веков, они же возвели ряд новых служебных и хозяйственных строений внутри монастыря. Архитектор Козловский в середине XIX века ремонтировал колокольню и т. д.

Иосифов-Волоколамский монастырь предстает перед нами как исторически сложившийся комплекс, на котором каждое столетие и каждый мастер оставляли свой особый отпечаток.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ДОКУМЕНТЫ О ПОСТРОЙКЕ НЕКОТОРЫХ СООРУЖЕНИЙ ИОСИФОВА-ВОЛОКОЛАМСКОГО МОНАСТЫРЯ

1. 1681 г. Черновик записи о строительстве Старицкой башни. Начало и конец оборваны. Ветх.

/л. 1/ «...архимандрит Корнилий з братиею к каменному делу каменщика Трафима Игнатьева, зделать ему во Иосифове монастыре: разломать ему старые ветхие стены тритцать шесть сажень по дикай бут и вновь зделать от новые стены да (в этом месте над строкой приписано: «...в тритцать осмь сажень их каменщикам с нашими работниками и те стены зделать») до башни до новые, что ему же Трафиму поряжено зделать башня мерою кругом осмнатцати сажен, а делать круглую, в верх семь сажень, толщина стенам в сажень, а делать то все дело каменное в большую касую сажены а делать городовая стена против прошлаго 188 году (над строкой; «да оное же башни на другую сторону зделать две сажени отмету»), а башня зделать в дватцать в пять столбов, как зделаны на церкве по углам, да зделать на той же башне двои окна круглые (над строкой: «на исподние окна делать против прежних башен», над другой строкой написано и затем зачеркнуто: «а на верхних окнах зделать сандрики»). Далее зачеркнутая фраза: «А делать та башня против чертежу»...

Центральный государственный архив древних актов (ЦГАДА). Фонд Иосифова-Волоколамского монастыря отдел 4, опись «А», № 52, л. 1.

2. 1682 г. Апреля 3. Отрывок подрядной записи Трофима Игнатьева на переделку Богоявленской церкви Весьма ветх.

/л. 1/ «...Церковь теплая Богоявления... И с тое церкви староя глава и шея и закомары р[азоб]рать по верхней по трапезной пояс и вновь... церкви верх зделать о пяти главах, а верх... делать и спуски и закомары против новые, как делана новая церковь на каменных на городовых на новых воротах, а высота в поясах и в зако[ма]рах по шеи сажень с аршином, да в той же церкви про[ло]мать старые два окна и те окна вновь зделать свислым камением, а окна в вышину делать по [два] аршина, а ширина по полтара аршина, а делом и тескою те окна делать такие ж, что в [но]вы[е] церкви деланы, и связать та церковь железными связями в пяличные связи, да две связи проемных, а мерою та церковь в длину пол четверты сажени и с стенами, а в ширину три сажени с ар[ши]ном, а что в той церкви есть внутри и с на[личь]я ветхия места и те места выбирать и вновь починивать, и вся трапеза со все четыре стор[оны] связать железными связьми пяличными д...а.. нять сквозных проемных четыре связи... средней столп на все четыре стороны, да...трапезе и в келарьской и чулане проламать старые] пятнатцать окошак и вновь те окна зделать, а вышина те окна делать по два аршина, а ши[ри]на по полтара аршина, а те окна делать из[ну]три и с наличья с откосами бес тески, да в той же трапезе заделать старые три окна на слух... а передний паперти у трапезы дверь переделать вновь как архимандриту годно, а что есть окола тое церкви и окола всей трапезы от подошвы и до верху и внутри в трапезе |л.2| и в келарьской, и в чулане, и в нижних житьях [124] во... и в хлебнях какие ветхие места, и те места в[ыб]рать и вновь зачинивать, да и новая хлебне стар[ые] три окна разломать и вновь те окна зделать... а вышина делать те окна полтара аршина, а ширина аршин с четвертью, да на хлебенном [дво]ре зделать кирпичная столб под рундук, а вышина тому столбу сажень с аршином, а ширина аршин щетвертью, да у тое же трапезы от поварни разломать под келарнической чулан до земли и вновь тот чулан зделать о дву житья и о[д]ву сводах, а в житье зделать посажени, а длина тем чуланом без аршина три сажени и с стенами, а ширина сажень, да от архимандричаи келт разламать трапезнава крыльца в длину полтары сажени, а ширину сажень с аршином и то крыльцо вновь зделать и своды свесть свислым камением, а вислые камение становить на три стораны по кам[ню], а та церковь и трапеза со все четыре стораны от земли и до верху и внутри в церкви, и в трапезе, и в кел[арь]ской, и в чулане, и в хлебнех староя известь очистить да кирпичу и вновь выбелить на белая, а к... церковному и трапезному делу плотники и кружа[ла], и подвящики, и всякие работники монастырские, и к[о]кошешным и к связным проломом работники монастырские, да к тому же каменному делу всякие железные снасти, ломы и кирки, и молатки, и лопатки монастырские же, а пища нам каменщиком, брацкая против прежнева, а делать нам, каменщиком то каменые дела, как им, архимандриту с братьею, годна... а в трапезе скласть печь ценинная, а устья... [в]есть на двор и тут же к... устья... печков... в старую трубу дым... да в хлебне переделать две печи и из... печей трубы вывести на верх трапезы подле стены...

ЦГАДА. Фонд Иосифова-Волоколамского монастыря, отд. 4, on. «А», № 56, лл. 1-2 и об.

3. 1682 г. Запись в приходо-расходной книге о выполнении Трофимом Игнатьевым подряда на постройку Богоявленской церкви и о выдаче ему денег.

/л. 200/. «Дмитровскаго уезду вотчины стольника... Трафим Игнатьев с товарищи собрали старые теплыя каменные церкви Богоявления Господня главу и шею и закомары по верхней трапезной пояс и вновь зделал на той же церкви пять глав, да закомары, да два окна свислым каменьям, да трапезу вновь вычинил и связал все кругом железом и окна все зделал вновь и выбелил набело, да в ту же трапезу зделал всход на столбах, что от соборные церкви, и ему, Трафиму от тое работы дано 60 рублев.

ЦГАДА. Фонд Иосифова-Волоколамского монастыря. Приходо-расходная книга № 279, лл. 200-200 об.

4. 1683 г. Не ранее февраля 5. Копия поручной записи на постройку Трофимом Игнатьевым Германовой башни и крепостной стены от Старицкой до Германовой башни. Очень ветх и подмочен.

Л. 1. «Список з записи. Се яз, стольника Михаила Юрьевича Татищ[ева] человек его, Тимофей Прокофьев сын Собо... поручился есми я Волоколамскаго Иосифова монастыря архимандриту Александру да келарю старцу Гури[ю], да казначею старцу Андроннику з братьею с... Михаила Юрьевича по крестьянине иво Дмитр[овского] уезду Берендеивскаго стану села Никольского...... чкова тож по Трафиме Игнатьеве сыне, каменных дел по подрятчике, в том, что в нынешнем во 191 [году] февраля в 5 день подрядился он Трафим, за моею пору[кою] у них, архимандрита... и казначея старца Андроника в том Иосифове монастыре разломать ветхие городовые каменные стены сорок шесть сажень... да старые по[до]швы по дикой бут да ...новые угольные башни на отмете на дву саженях снять... (зубцы?)... и вновь зделать поднять то... с това места аршин [без] ч[етьи] стена вся от наугольныя башни [соро]к шесть саж[ень] зделать вновь да новые воротенные башни [а бу] ти[ть] каменщиком с монастырскими работниками вместе, а ров копать и сваи бить одним монастырским работникам, да отмету зделать две сажени за новую воротенную ж башню, да на городовую стену зделать два всхода, а толщиною и обрасцом и окна и [вал] делать против прежних годов, как деланы прежния стены, да башня зделать четвероугольная с вороты, а ворота зделать с откосом, а Уделать в откос три огиба, первыя огиб полукирпишной полувал, а другая огиб полукирпишной гусеком, а третья огиб вал четвертной, а[с]делать в башне ворота в свету [и в высоту] и во внот... и в ширину сажень с аршином в прежнею касую сажень, а буде покажутца ворота высоки, а в ширину широки и их убавить или прибавить, а длина башен четыре сажени с аршином и с стенам[и], а по |л.2| [перег] четыре сажени и с стенами ж, а толщина стенам по два аршина, а по углам зделать по три столба круглые на лопатках до спусков, да делать в ысподнем житье по два окна на стене против прежних башен, поверх своду зделать на стене по два окна круглые, против прежних башен, а вышина башне пять сажен з буту по перила, а под перила зделать ширинки спуском, как у новые церкви Введения Пресвятыя Богородицы, а перила зделать вышиною с ширинками и с стойками, и крышкою в полсажени, а будет на стойки белого камени не будет и зделать кирпичные по вер[х] мосту, а мост вымостить лещадьми в закрой, а перила крыть лещадьми ж, да с в[ерх]него [в]сходу зделать на башне всход на зубцы башенною стеною, да зделать по углам на перилах по четыре столба, а на них зделать ширинки, да уступить на той же башне на стене внутрь кругом по аршину с третью и зделать полатка, а на той полатке на стене зделать по два окошка с наличным гусенком, а вышина полатке от полу до замка две сажени, а ширина с... (стенами?) по три сажени с аршином, да у тое же палатки зделать стена из монастыря пол-третья аршина, и в той стене зделать всход в верхнюю полатку, да по углам зделать по три столба круглые, да с тое палатки спустить спуски, и сверх тех спусков зделать перила, так же, как первые перила на башне, а верхнею палаткою уступить стены внутрь по аршину со все четыре стороны и обо[сме]рить и поставить по стрелкам по два столба кругле[е] в кирпич и зделать перила вокруг асмериком же, а меж столбов зделать перемычки свислым каменьем, а огиби поставить как у новой церкви на паперти и зделать по две закамарки на стене под шатер, а будет покажется часто и зделать по одной, а будет ретко и зделать по третей, а у первые податки над башнею толщина стенам в аршин с четью, а у другой верхней полатке толщина стенам в пол-третья кирпича, а верхнюю полатку зделать вышиною... [125] |л.3| ...от с наличья в полторы сажени, а буде покажется ниско, и прибавить аршин, а с тое податки поднять шатер до верхнего чулана три сажени осмериком, а буде покажется высоко и убавить аршин же, а буде ниско прибавить аршин же, а на шатре зделать по окошку на стороне, как делаетца на колокольнях, а чюлан зделать на шатре свислым же камением, как делаетца на дер[е]вянных башнях, и то все зделать как на Воскресенских воротех, да зделать лес[т]ницу и шатер у трапезы, да и тое ж трапезы, где доведетца разломать и зделать стенки вновь, да под... равном зделать два окошка да двери, а двери косяки обделать деревянные, а то каменное дело делать каменщиком как архимандриту з братею годно. А рядил он, Трафим, от того каменного дела, а в сей... список с подлинной записи от боратен... не .......

ЦГАДА. Фонд Иосифова-Волоколамского монастыря, отдел 4, опись «А», № 57, лл. 1-3.

5. 1683 г. не ранее февраля 5. Окончание черновика поручной записи на постройку Германовой башни. Текст черновика идентичен копии, цитированной выше (см. № 4), и отличается от нее только заключительной частью, касающейся обеспечения каменщиков рабочим инвентарем и питанием. Поэтому приводим только эту заключительную часть:

/л. 3/ «... А то каменное дело делать каменщиком, как архимандриту с братьею годно, а рядил от того городового и от башенного, и от в[оротен]ного каменного дела, что в сей росписи написано выше сего, девяносто Рублев, да на пищу две чети пшеничные муки, четверть гречневых круп, овсяных тож, прибрат пуд ветчины, дватцать баранов, житу ж, два пуда коровья масла, два ведра коноплянова масла, две чети сухарей, осмина гороху, толокна тож (далее зачеркнуто: «а будет орвженые муки не станет, ино прибавить сколко доведетца, а будет останетца, ино взять на монастырь»), да им же каменьщиком давать служен печеный хлеб сколько доведетца, и х то[м]у каменно[м]у делу всякой завод и всякие железные снасти, молотки и лопатки монастырские против прежних годов».

Расписка Трофима Игнатьева о получении денег за постройку Германовой башни имеется там же, № 65, л. 7.

6. 1685 г. февраля 17. Подрядная Трофима Игнатьева на постройку Кузнечной башни.

/л. 1/ «...подрядился я, Трофим, Волоколамского Иосифова монастыря х каменному городовому делу: разломать мне ветхие стены тритцать сажень да башня, а на другую сторону башни разломать стены... две сажени до подошвы и те стены и башня зделать вновь, да от башни до башни мерою сорок восемь сажень городовая стена зделать, мерою вверх против прежнего и образцом и толщиною как делана во 191 году. А башня зделать кругом с лица дватцать сажень на шестнатцать ст[ен] с откосу, а зделать по углам по три столба с пояса и по жи[лые] окна, как у прежних башен, промеж жи[тий] в волах четвертных зделать пояс, а с поя[са] те же сталбы до воровым окон, под воровыми окнами на столбах под... ки, под воровыми окнами пояс образчатый, а всех поясов шесть на-.. [ва]ровых окнах пояс под зубцами с зайками (так!), а окна зделать на среднем житье в ширинке, а в свету круглые, а в ширинках п[оста]вить клепик, да жолуб, да вал чет[верт]ной, а поверх ширинки сандрики двое с по... ми. круглые окна как на прежних башнях, а в верху под зубцами свесть свод на башне.

ЦГАДА. Фонд Иосифова-Волоколамского монастыря, отдел 4, опись «А» № 64, л. 1.

7. Расписка в получении денег — там же, № 71. Запись о выдаче денег — там же, приходо-расходная книга № 302, л. 310 об.

1789 г. Сведения о разборке Никольской башни XVII в. и количестве материалов, при этом полученных.

«...Разбирка Никольской башни. Кирпича в постройке прежней каменной башне по вычислению имелось до 152.000, но по разбирке оказалось годного в употребление 61.200, полагая каждую тысячу на месте по стоющей цене по 4 р. — 244 р. 80 к. Камня белова в цоколе имелось небольшое количество, но от осадки фундамента и от тяжести здания, много прошедших времен будучи в сыром местоположении, весь изтрухлявил, в дело не годится...»

ЦГАДА, Ф. Иосифова-Волоколамского монастыря, 1789 г., Дело № 18, л. 1.

В процессе исследования архивных документов были сопоставлены данные, приведенные в подрядных Трофима Игнатьева с промерами и результатами обследования зданий в натуре. При этом были использованы подрядные и поручные на строительство Старицкой, Германовой и Кузнечной башен и стен между ними.

Перед началом промерных работ требовалось решить один из наиболее трудных вопросов — о принятой зодчим системе мер. Известно, что в древнерусской метрологии имелось много разновидностей мер, носивших одно и то же название «сажень». Были сажени казенные и простые, городовые и лавочные, морские, маховые, «тьмутараканские» и т. д., причем разница между ними достигала почти одного метра (великая косая — 248 см, «тьмутараканская» — 152 см). Какою из этих саженей пользовался Трофим Игнатьев?

В подрядной на строительство Старицкой башни Трофим Игнатьев пишет: «а делать то все дело каменное в большую косую сажень».

Этот же термин «большая косая сажень» приводится и в одной из монастырских записей о выдаче Трофиму Игнатьеву денег за «городовое дело».

Таким образом, основной мерой, используемой архитектором, была большая или «великая» косая сажень. Но в то же время зодчий пользовался и другими мерами. Так, говоря о воротах Германовой башни, зодчий указывает, что их размеры даны «в прежнею косую сажень», т. е. в косую сажень, отличную от большой косой сажени. Косых саженей было действительно две — «великая» и «казенная». Слово «прежняя» не относится к прежде принятой строителем большой косой сажени, в которой велось, например, измерение Старицкой башни, ибо тогда не имело бы смысла оговаривать это специально по отношению к измерению ворот и не указывать об этом при перечислении размеров других частей башни. Очевидно, зодчий хотел подчеркнуть, что только ворота измерены в какой-то другой, «прежней», по-видимому, «казенной» сажени.

Наличие другой единицы длины для измерения ворот, вероятно, связано с утилитарными соображениями — [126] величина ворот должна быть такой, чтобы в них мог проехать всадник на лошади, телега с монастырскими припасами, запряженная одной или парой лошадей, и т. п. Измерение подобных объектов велось, по-видимому, не в «большой» косой сажени, употребляемой в основном при строительных работах, а в других единицах длины. Зодчий в данном случае и воспользовался этими другими «прежними» единицами, вместо того, чтобы делать затруднительный перевод из одной размерной системы в другую.

«Казенная» косая сажень составляла, как известно, около 216 см. Относительно «большой» или «великой» косой сажени Б. А. Рыбаков первый достаточно убедительно показал (Б. А. Рыбаков. Русские системы мер длины XI-XV веков (из истории народных знаний). «Советская этнография», 1949. № 1, стр. 67-91), что она составляет единицу длины, примерно равную современным 248 см. Наша работа, основанная на выводах Б. А. Рыбакова, является в то же время еще одним подтверждением правильности его мнения.

Установив исходную единицу измерения, можно без труда вычислить ее производные доли. Наши источники пользуются обычными для XVII века терминами «аршин», «треть аршина» и «четверть аршина». Анализ текста показывает, что большая косая сажень, как и другие сажени, делилась на три аршина, и, следовательно, на 12 четвертей или на 9 третей аршина. В тексте нигде нет размеров, где число целых аршин превышало бы 2, так как три аршина составляли уже сажень, и зодчий пользовался этим последним термином для обозначения трех аршин. Отсюда, в переводе на наши меры, аршин большой косой сажени равняется: 248 : 3 = 82,6 см, треть аршина = 27,6 см, четверть аршина = = 20,6 см, вершок = 5,1 см.

Удобство применения большой косой сажени в строительстве XVII века было связано, по-видимому, со следующим обстоятельством. Как известно, в строительстве применялся в основном «государев» «орленый» семивершковый кирпич, ширина которого была 3,5, а высота 2 вершка, причем вершок исчислялся не из «большой», а из «казенной» косой сажени, т. е. составлял не 5,1 см, а около 4,5 см. Как показывают обмеры кирпича на башнях Иосифова-Волоколамского монастыря, а также некоторые документальные источники, русские монастыри заботились о выделке для своих строительств кирпича «в государеву меру», которая была известного рода образцом (Кирпич Кузнечной башни имеет размеры 320-310 х 160-155 х 95-85 мм. На остальных башнях толщина кирпича также равна 85-99 мм, т. е. 2 вершкам. При строительстве Благовещенской церкви в Кунгуре кирпичные мастера обязались «мерою тот кирпичь делать против государева кирпича арленого». Кунгурские акты XVII века. Изд. А. Г. Кузнецова, СПб., 1888, стр. 289). Ряд кладки из такого кирпича (т. е. кирпич и слой раствора) составлял почти точно два вершка большой косой сажени (примерно 10-10,3 см). Таким образом, в аршине большой косой сажени было 8 рядов кирпичной кладки, а в самой сажени — 24 ряда. Иногда встречаются ошибки на 1-2 ряда, но в большинстве проверенных нами случаев наблюдаются именно эти соотношения. Эго значительно облегчало строителям подсчет высоты сооружения, не требуя дополнительных измерений. При производстве промерных работ авторы также пользовались этими соотношениями в тех случаях, когда непосредственное измерение было невозможно из-за неудовлетворительной сохранности памятника или по другим причинам. Все основные результаты промеров и наблюдений сведены нами в следующую таблицу.