О санях, употреблявшихся при погребении русских великих князей, царей и цариц.

В заседание св. синода, 28 января 1725 года, прибыл полковник, он же и синодальный обер-прокурор, г. Болтин, и предложил записать в журнал, что вице-президент св. синода преосвященный Феофан, архиепископ Псковский и Нарвский, объявил ему словесно постановление общего собрания св. синода и высокоправ. сената о том, чтоб немедленно был послан с нарочно-посылаемым от сената подполковником Зыбиным указ, к оставшимся в Москве членам св. синода, о присылке в С.-Петербург двух украшенных крестов, одного из Успенского собора, а другого из церкви Успения Пресв. Богородицы, что на Покровке, называемого Сверчковской. И тот, и другой назначались для учреждаемой в С.-Петербурге церемонии погребения усопшего императора Петра Великого.

По предложению этому св. синод приказал выслать из Москвы немедленно два хрустальные запрестольные креста, находящиеся в большом Успенском соборе, а вместе с ними приказал выслать и письменное, о церемониальном преждепреставльшихся государей Российских погребении, известие.

Состоявшийся по сему указ подполковник Зыбин доставил в Москву 5 февраля, в 2 часа пополудни, и находящиеся там члены св. синода: Леонид, архиепископ Сарской и Подонской, и Иерофей, архимандрит Новоспасской, немедленно приказали внести кресты из Успенского собора в Синодальную крестовую палату, что и было исполнено протопопом Федором Панкратьевым и ключарем Родионом Евсеевым. По осмотре и подробной описи крестов, они были вложены в нарочно-сочиненные ковчеги, и, по запечатании синодальною печатью, вручены нарочно-посылаемому от конторы прав. сената [837] в С.-Петербург капитану Семеновского полка г. Родию, вместе с выписями из записных книг о погребении царей: Алексея Михайловича, Феодора и Иоанна Алексеевичей.

По доставлении крестов в С.-Петербург, они были препровождены от св. синода, 15 февраля, к распоряжавшемуся устройством церемонии генерал-фельдцейхмейстеру графу Брюсу; полученными же при этом выписями, о погребении в Москве царей, св. синод намеревался воспользоваться как указанием и пособием на порядок при погребении в С.-Петербурге скончавшегося императора. Но так как вслед сему был прислан в св. синод от графа Брюса проект устраиваемой по сему церемонии с участием в ней: конных и пеших фурииров, лошадей в печальных и цветных уборах, рыцарей в черных и золотых латах, маршалков, церемониймейстеров, гофмейстеров, герольдмейстеров, литавр, штандартов и прочих заморских и зарубежных новшеств, до того несходных с старыми православно-русскими обычаями, значущимися в выписях, что эти последние ни к чему послужить не могли.

Выписи эти, в настоящее время, находятся в архиве св. синода, при деле о погребении Петра Великого, и ни одна из них не была напечатана. А так как в печати нашей находится очень немного описаний погребения царей, и притом описания эти, во 1-х, очень кратки, а во 2-х, помещены в таких изданиях, как например: Древняя Российская Вивлиофика, второе издание которой вышло в 1789 году, или Выходы государей и Дворцовые разряды, которые мало доступны большинству читателей, то не безъизлишне поместить хоть одну из упоминаемых выписей на страницах «Русской Старины».

Избирая для сего выпись о погребении царя Феодора Алексеевича, как заключающую в себе более подробностей, приводим содержание ее в точном списке:

_____________________________

«Во 190 (1682) году апреля в 27 день, в четверток, во 12-м часу дня, в последней четверти, приходили от великого государя царя и великого князя Феодора Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца, к святейшему патриарху, в Крестовую палату, Ларион митрополит Суздальской, да укладничей Иван Петрович Чаплыгин. И святейший патриарх, пришед в соборную церковь и облачась во святительскую одежду, ходил с ризою Господнею к великому государю в верх, риз-положенскою лестницею; а от великого государя ризу Господню принес в соборную церковь Варсонофий, митрополит Сарской и Подонской, тое ж лестницею.

«И в 13-м часе дня, в первой четверти, великий государь царь и великий князь Феодор Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя [838]

России самодержец, оставя земное царство, преселися в вечный покой, — и бысть благовест в болшой колокол.

«И того ж часа в верху, в комнате и в передней, при святейшем патриархе п при властех: бояря, и окольничие, и думные, и ближние люди, стольники, и стряпчие, и дворяне, и дьяки и жильцы, — а в соборной церкви — всяких чинов люди целовали животворящий крест великому государю царю и великому князю Петру Алексеевичю, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержцу; а в то время в соборной церкви были: митрополиты Иона Ростовской, Филарет Нижегородской, Иларион Суздальской, да боярин Петр Михайловичь Салтыков, думной дворянин Богдан Федорович Полибин, думной дьяк Григорий Богданов.

«Апреля в 28-й день в пяток, в 3-м часу дня, в 1-й четверти, был благовест в болшой колокол изредка к выносу блаженныя памяти великого государя царя и великого князя Феодора Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца, тела его государского. По благовесту святейший патриарх ходил в верх к великому государю царю и великому князю Петру Алексеевичю, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержцу, риз-положенскою лестницею, и власти собирались в Крестовую полату; и от великого государя святейший патриарх сошел в 4-м часу дня в 1-й четверти, тою лестницею. А в 3-й четверти 4-го часа, святейший патриарх со властьми из Крестовой шел в соборную церковь большею. И облачась во архиерейские одежды из соборной церкви святейший патриарх и митрополиты, архиепископы и епископы, архимандриты и игумены, протопопы, ключари, и соборные и приходские священницы и диакони, и весь освященный собор, во облачениях со крестами и со иконами, шли в верх, для выносу государского тела среднею лестницею Красного крылца. И в то время был звон переменяясь во все колокола изредка, а народом роздавали свещи. А с верху святейший патриарх со всем освященным собором, со крестами и со иконами, шли в собор Архангела Михаила в 5-м часу дня, в последней четверти; а за крестами несли государское тело стольники и стряпчие, под аксамитом, и шли бояре, и окольничие, и думные, и ближние люди в черном платье; и за государским гробом несли благоверную государыню царицу и великую княгиню Марфу Матвеевну на черном сукне; а за царицею шел великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержец, в смирном платье, и за великим государем шла мать его государева благоверная государыня царица и великая княгиня Наталия Кириловна. А с Красного крыльца государевой гроб [839] и благоверную государыню царицу и великую княгиню Марфу Мат-веевну несли в собор Архангела Михаила в санях стольники и стряпчие. И великий государь проводил государевой гроб в собор Архангела Михаила и, простясь у государского гроба, пошел в свои государския хоромы благовещенскою лестницею; а святейший патриарх его великого государя провожал в верх во архиерейской одежде. И проводя его великого государя, пришед святейший патриарх в собор Архангела Михаила, служил со властьми божественную литоргию; и после литоргии было действо погребения государского тела по чину; а у литоргии и у погребения была благоверная государыня царица и великая княгиня Марфа Матвеевна ¹ и бояра, и окольничие, и думные, и ближние и всяких чинов люди. А как государевой гроб опущали в гробницу и в то время был звон против прежнего. И после погребения святейший патриарх со всем освященным собором, со крестами и со иконами, шли в соборную церковь Успения Пресвятыя Богородицы, и бысть звон по тому ж. И пришед святейший патриарх в соборную церковь и подав всем благословение, и со властьми пошел в Крестовую полату. И по Крестовой был стол, и святейший патриарх кушал в Крестовой же. А столовое кушанье и питье было государское. Кормил святейшего патриарха и властей боярин и дворецкой князь Василий Федорович Одоевской. И после стола была лития за упокой блаженныя памяти по великом государе царе и великом князе Феодоре Алексеевиче, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержце.

«А после литии была заздравная чаша о многолетном здравии великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца».

_____________________________

Как из упоминаемых выписей, так и из описаний, помещенных в вышеозначенных изданиях, видно, что при погребении особенная обрядность заключалась в санях, на которых относились тела усопших царей и цариц. Это последнее видно из описания погребения Агафьи Симеоновны, супруги царя Феодора Алексеевича, скончавшейся 14 июля 1681 года ². Но соблюдалось ли это при погребении царевичей и царевен, утвердительно сказать нельзя, так как единичное указание, что тело царевны Татианы Михайловны «несли на одре, а не на санях» ³ не говорит положительно ни за, ни против. [840]

Впрочем, почет для саней был еще и в том, что овдовевших цариц относили на них как в церковь при погребении царя, так и из церкви после погребения. Первое видно из приведенной выше сего выписи, а последнее из выписи о погребении царя Алексея Михайловича, где значится: «Государыню царицу и великую княгиню Наталию Кириловну несли из церкви в верх в санях, рундуком, на среднюю лестницу».

Замечательно, что царь Петр Алексеевич при погребении братьев своих, царей Феодора и Иоанна Алексеевичей, просто шел за их гробами; тогда как при погребении царя Алексея Михайловича сына его, царя Феодора Алексеевича, несли в креслах.

Гонитель старых обычаев как бы виделся в Петре и в то время, не смотря на то, что при погребении старшего брата Петру не было и 10 лет.

После всего этого сам собою рождается вопрос: откуда же взялся обычай относить усопших государей из дворцов их к месту погребения в санях, и почему эти последние удостоились такого почета?

Что обычай этот существовал в давние времена, так на это есть указание в летописи Нестора, где под 15 числом июля 1015 года значится про мощи великого князя Владимира Святославича: «възложьше и на сани, везъше, поставиша и в святей Богороци» ⁴. Затем в рукописном житии св. Бориса и Глеба есть рисунок, на 79 странице, под заглавием: «несут святого Бориса на погребение», где видно, что мощи князя положены на сани, которые несут четыре отрока. В этом же житии есть другой рисунок, на 128 стр., под заглавием: «несут святого Глеба на санках в раце камене». Текст же к этому рисунку говорит: «вземше Глеба в раце каменоу, въставивше на сани и емше оужи новезоша». В живой зависимости от этого обычая великий князь Владимир Всеволодович Мономах, составляя свое духовное завещание, или поучение детям, поясняет причину, побудившую его к составлению этого завещания, говоря: «Седя на санех, помыслих в души своей и похвалив Бога, иже мя сих днев грешного допровади» ⁵. Тот же [841] обычай существовал и в Владимире на Волыни, что видно из сказания о погребении, скончавшегося 10-го декабря 1287 года, великого князя Владимира Васильковича: «Княгини же его со слугами дворьными омывше его, и увиша и оксамитом со круживом, якоже достоить царем, и возложиша и на сани, повезоша до Володимеря; горожане же от мала и до велика, мужи и жены и дети, с плачем великим проводиша своего господина. Привезъшим же и во Володимерь у епископью ко святое Богородици, и тамо поставиша и на санех во церкви, зане бысть поздно» ⁶. Все это указывает на существование упоминаемого обычая с начала введения христианства в России; но ни мало не разъясняет вопроса: откуда взялся этот обычай, и почему именно не другое что, а сани удостоились такого почета?

Нам кажется, что разъяснением этого вопроса может служить обычай, существующий с незапамятных веков у крестьян — глухих Вологодских уездов, которые во всякое время года отвозят своих покойников на погост, пли кладбище, и теперь не иначе как на санях, и сани, вслед этому, покидаются на могиле, перевернутыми вверх полозьями. И то, и другое делается по глубокому тайному верованию, что покойнику приятнее добраться до могилы не на ином чем, как на санях, и что они же пригодятся ему и впоследствии. Не даром же норман, сын бурного моря, хоронил себя в своей неразлучной подруге — лодке; не даром же дети вольных степей, печенег, половец, хоронили с собою своих верных друзей — ретивых коней; не даром же и теперь мордвин, чувашанин, черемис кладут своим покойникам в гроб или трубку с табаком, или качадык с лыками. Если же норман во времена доисторические верил, что ему без лодки не обойтись на том свете; если печенегу или половцу нельзя было показаться там же без своего коня; если мордвину и чувашанину и теперь скучно на том же свете без табаку, или без плетения лаптей, — то от чего же в былое время славянину, а затем русскому человеку не стосковаться в темной и душной могиле по своей родимой матушке-зиме и не вырваться оттуда в час полуночный, да при блеске ясного месяца, на свежем чистом воздухе, не прокатиться на своих санках по свету вольному!

Аскалон Труворов,

член Археографической коммиссии.

5-го ноября 1887 г.

Комментарии

1. На выносе и при погребении присутствовала и царевна Софья Алексеевна. См. Древвяя Росс. Вивлиофика, ч. XI, стр. 212.

2. Дочь Симеона Федоровича Грушецкого. Повенчана с царем 18 июля 1680 года. О погребении ее см. Древнюю Росс. Вивлиофику, ч. XI, стр. 208.

3. См. там же, стр. 215. — А. Т.

4. См. Лаврентьевскую летопись, издание Археографической коммнсии, 1846 года, т. I, стр. 56.

5. См. там же, год 1096, стр. 100. Значение слов «седя на санех» неизвестный издатель Духовного завещания, Спб., 1793 года, объясняет «будучи при дверях гроба». Одинаково с этим так же неизвестный автор книги: «Старина русской земли», Москва, 1866 года, эти же слова объясняет: «пред смертью, стоя, как говорится, одною ногою в могиле». — А. Т.

6. См. Летопись по Ипатскому списку, издание Археографической коммиссии. 1871 года, стр. 604.

Текст воспроизведен по изданию: О санях, употреблявшихся при погребении русских великих князей, царей и цариц // Русская старина, № 12. 1887