IV. Письма разных лиц князьям Куракиным и сих последних разным лицам.

34. Княгиня Татьяна Борисовна Голицына — князю Александру Борисовичу Куракину I.

1727 г. октября 16. С.-Петербург.

Братец государь, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

Письмо твое, братец, получила, из которого уведомилась о злом нашем несчастии, о кончине государя нашего батюшки (Князь Борис Иванович скончался в Париже 18 (29) сентября 1727 г., а не 17 октября, как показано во многих его биографиях). Слезно прошу, батюшка братец, рассуждать такую свою горесть и беречь своего здоровья: можешь сам рассудить, что не только у меня ты один, по и во всем роде, — можешь, батюшка, рассудить, в каком мы сиротстве остались после матушки (Княгиня Ксения Феодоровна Куракина, рожд. Лопухина, родная сестра Царицы, скончалась в феврале 1698 г., когда княжне Татьяне Борисовне было три года, а князю Александру Борисовичу всего полтора года. Княжна Татьяна Борисовна (1695-1757) с 1716 г. была в замужестве за фельдмаршалом князем Михаилом Михайловичем Голицыным (1675-1730); она в течение 16 лет состояла обер-гофмейстериною при императрицах Анне и Елисавете), и тут Бог нас своею милостью [80] примирил, и ныне не оставить. А князь мой тебе во всем так, как своему брату. Для Бога, батюшка мой, не печалься; батюшки тем не подымешь, только утратишь свое здоровье.

Отпиши, где будешь хранить тело батюшково, и как ты намерен там быть. Прошу, батюшка братец, писать чаще о здоровья своем: хотя б темь могла радоваться в злой нашей напасти.

Верная ваша сестра княгиня Татьяна Голицына.

Отпиши, братец, письмо к Царице-государыне (Это первая супруга Петра Великого и бабка Петра II Евдокие Феодоровна (1670-1731), рожд. Лопухина) и пришли ко мне, — я пошлю, и проси, чтобы тебя не оставила в своей милости. Она взята к Москве и живет в Девичьем монастыре.

[1727 г.] октября 31. С.-Петербург.

Батюшка братец, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

Отпиши, дорогой, здоров ли ты; и мы надеемся ехать к Москве по первому пути. Отпиши к Государыне-царице и проси, чтобы не оставила тебя в своей милости: она к нам очень милостива, также и к тетушкам Марш Ивановне (Княжна Мария Ивановна Куракина (1675-1749) сестра князя Бориса Ивановича, с 1692 г. была в замужестве за Иваном Степановичем Салтыковым, убитых под Нарою в 1700 г.), княгине Мавре Дмитриевне и княгине Анастасии Федоровне Лобановой.

Пиши, а паче пиши ласково к тетке княгине Мавре Дмитриевне, чтобы тебе деревень этих у себя не потерять, и к сестре княжне Прасковье Михайловне пиши. Об деревнях ничего к ним не пиши, только пиши ласково; ежели будешь к ним ласков, то, надеюся, все тебе шесть дадут.

Для Бога, батюшка братец, живи осмотрительно, чтобы тебе не нажить такого слова, что отец собрал, а сын растерял; ведаешь сам, что батюшка от отца своего остался не в великом довольстве, а не токмо что растерял, но и еще присовокупил. И ты, дорогой мой, [81] смотри того, чтобы тебе зажить такое слово, какое имел ото всех государь наш батюшка.

Отпиши, не отрешил ли как батюшка от четвертого жеребья мачехи (Это княгиня Мария Феодоровна Куракина, рожд. княжна Урусова, с ноября 1699 г. вторая жена князя Бориса Ивановича. От этого брака родилась лишь одна дочь, княжна Екатерина Борисовна (1703-1772), бывшая с 1730 г. в замужестве за фельдмаршалом графом А. Б. Бутурлиным). От ее стороны уже об том и говорят; она хочет, чтоб и сестру наградить. Отпиши, не отрешил ли батюшка их обеих, а ежели не отрешил, то они тебе, дорогой мой, сделают великий убыток, и ты обо всем пиши к князю моему и к князю Дмитрию Михайловичу.

Послала я к батюшке 450 рублев и просила, чтоб изволил мне купить запону бриллиантовую в голову, калия у вас носят, об одном камне или о многих. Пожалуй, дорогой мой, купи и пришли ко мне, ежели возможно, к Рождеству, также и платье мое, того ради, что нам публиковано коронации быть в январе. Да прошу, братец, пришли весною, так будешь отправлять свой экипаж, карету маленькую, только, чтобы двоим сесть, слышу, что у вас они называются не каретами; а ценою рублев в двести или в триста, только маленькую, как бы двум сесть, а не такую, что батюшка нам прислал, — большую. Также и часы серебряные с будильником. А что дашь за карету и часы, отпиши; деньги немедленно отдадим в дом твой.

Сказывал мне князь Дмитрий Михайлович, что ты писал, чтобы Филипп от тебя не отошел, и я не надеюся; только чаю, у них будет не без ссор с дядькой твоим, как ты сам о том ведаешь; токмо надобно тебе Филиппа так указами подтверждать, как при батюшке, о приходах и расходах, а у тебя он жить будет.

Верная ваша сестра княгиня Татьяна Голицына.

[1727 г.].

Батюшка братец, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

Письмо твое от 6 октября получила, в котором пишешь о присылке письма за моею рукой. И мы князя Сергея Дмитриевича (Князь С. Д. Голицын, племянник по мужу княгини Татьяны Борисовны, был в то время в силе: он состоял камергером при княжне Меншиковой, невесте Императора. пять весьма интересных писем его помещены ниже под № 37) [82] не видали: он живет часто при Государе; и как он скажет, какое письмо надобно, немедленно, дорогой мой, напишу и пришлю к тебе.

Об Царице я к тебе писала, что она приехала к Москве накануне нашего отъезда из Москвы, и я ее видела, и к нам очень милостива; и ты, дорогой мой, пиши к ней и проси, чтобы тебя не оставила. И я к ней писала о случившейся нам печали, о кончине государя нашего батюшки, и просила, чтоб она тебя не оставила, на что изволит писать, что «ведаешь ты сама, какова ты мне и брать твой», и чрезмерно к нам милостива.

А что пишешь о женитьбе своей, от кого произошло, и я слышала в Москве, что писала Дарья Матвеевна (Графиня Дарья Матвеевна Головкина, ур. княжна Гагарина, супруга старшого сына государственного канцлера, имела лишь одну дочь, графиню Марию Ивановну (1707-1770), вышедшую впоследствии замуж за обер-шталмейстера князя Петра Ивановича Репнина) к родне своей, что сговорила дочь свою за тебя, и свадьба будет в сентябре, чему я не мало дивилась, что ты ко мне не писал.

Как поедешь, дорогой мой, привези с собою Яшку Белова; ежели он оттуда не поедет, то хотя другого какого повара сыщи. Платье мое, как возможно, пришли к Рождеству и напиши наперед, какое оно, также и прочая покупка, о чем я писала.

Верная ваша сестра княгиня Татьяна Голицына.

[1727 г.].

Батюшка братец, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

Письмо ваше от ноября получила и сердечно радуюсь, что от болезни освободилися, и прошу Вышнего. чтобы дал мне вас видеть.

Письмо сестра не подписала, как мы ожидали из письма; и то французское письмо, к которому нам подписывать, и они его удержали у себя и деньги для перевода. И приехала к нам мачеха с письмом и сказала, что за тем подписать не велит сестре, что не знает, в какой силе духовная написана: «может де быть, что муж мой, не любя меня, от всего отлучил, а моя же дочь подпишется в том, что согласуется на ту духовную». И думают обе, что ты их обманываешь. Пожалуй, отпиши ко мне, для чего то батюшка учинил, что та духовная отдана там нотариусу. [83]

И сестра у нас на свою стать; жила при Дворе и ныне ко Двору добивается, а мы делаем то, чтобы ей при Дворе не быть.

А что принадлежите до женитьбы твоей, и когда даст Бог свою милость, что ты возвратишься в отечество, в то время с Божиею помощью будем смотреть, каково тебе жениться. Головкиной я не знаю, а Черкасская мала и лицом нехороша, только не глупа. Токмо, как прибудешь к нам, в то время будем смотреть, на каковой жениться, что весьма надобно учинить, не упущая времени.

Пишешь, братец, что посылку мою послал; отпиши, в какой земле платье шито; благодарна, дорогой, за гостинцы. Пишешь, как я пишу к Царице, и я пишу «Величество». Да ведай, дорогой, — Салтыкову который был в Париже, сговорен на Трубецкой, на князь Ивана сестре.

Верная ваша сестра княгиня Татьяна Голицына.

[1727 г.].

Братец государь, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

Письмо ваше из Гаги получила и письмо к Государыне-царице послала и просила, чтобы показала с вами милость в просьбе вашей; токмо скоро ей так сделать невозможно, а как прибудет к Москве, буду сама Ее Величество просить. А мы завтрашний день отъезжаем всеконечно.

Пишешь, как я обхожусь с мачехой, — и мне очень удивительно: ведаешь сам, какого она состояния, и сестрица у нас; изрядно лучше, как бы ее не было; а знатье мое с ними такое ради тебя, а когда ты с ними разделаешься, можно и вовсе не знаться.

Для самого Бога, дорогой мой, приезжай скорее. Ежели не отписавши нельзя, отзовися письмом и, как возможно, с февраля поезжай, и в пути не мешкай. А чтобы тебе остаться при Дворе, рассуди сам, что не к пользе твоей; когда Бог даст свою милость, — на сю приедешь, с Божиею помощью будем искать невесты, что всеконечно, не упуская, непременно надобно учинить; другое для разделки с ними. Для Бога, пожалуй, скорее приезжай, а так прибудешь, в то время будем смотреть, где тебе лучше быть. Я и сама ведаю, что ты здесь жить не захочешь; токмо всеконечно надобно тебе немедленно [84] приехать для пользы своей, и уже б я хотя ту себе радость видела, чтобы дождалась тебя, которая бы немалую мне отраду сделала в нынешней нашей печали; хотя ты того не желаешь, чтобы со мною видеться, ради себя надобно то учинить.

Верная ваша сестра княгиня Татьяна Голицына.

Коронации, надеются, быть весною.

1727 г. декабря 19. С.-Петербург.

Братец государь, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

Пишешь о невестах, — и также без тебя делать невозможно; когда Бог даст свою милость, приедешь сам, в то время можешь сыскать; а как я вижу из письма твоего, что ты намерен на Головкиной, и если она тебе нравна, для чего не взять; и я об ней слышу от многих хвалы; а чтобы для того взять, чтобы не рассердовать Гавриила Ивановича, и то не такое дело, что, наровя кому, сделать: надобно смотреть своей пользы. И все cиe оставим до вашего приезда; токмо, пожалуй, приезжай скорее.

Верная ваша сестра княгиня Татьяна Голицына.

1728 г. марта 4.

Братец государь, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

Письмо ваше, братец, февраля от 7 получила и сердечно радуюся, слыша о здоровье твоем. Прошу мне отпустить, что так долго не писала: истинно не за чем другим, токмо за суетами; первое, для коронации, которая уже и совершилась февраля 25 дня, другое, за свадьбами: падчерицу мою выдали за Льва Измайлова, Салтыков женился на Трубецкой, Апраксин женился на Шереметевой.

Благодарна, дорогой мой, за присланный штоф-газ: здесь в такую диковину, что ни у кого нет такого. Также и платье очень хорошо вышито.

Усмотрела из письма твоего, что ты еще долго не будешь, чему не мало удивляюся. К тебе посланы были дела батюшковы, чтобы в два года можно было осмотреться и управить, а что долго промешкаешь, то тебе ж хуже. Хотя той жалости не имеешь, чтобы меня видеть, то сам над собою покажи милость, первое то, что скорее надобно [85] жениться, чтобы весь наш род не пресекся, другое, с мачехою разделаться, чего ради всеконечно надобно, чтобы ты в июне здесь был; а ежели так скоро не будешь, то и я дому твоего отступлюся.

Многим мешканьем можем и невеста пропустить. Головкину я видела; мне кажется, изрядная: ежели Бог изволить, лучше не надобно.

Верная ваша сестра княгиня Татьяна Голицына.

35. Князь Дмитрий Михайлович Голицын — князю Борису Ивановичу Куракину.

1727 г. мая 10. С.-Петербург.

Мой государь, князь Борис Иванович. Письмо ваше, моего государя, от 12 мая и дубликата с приложенными письмами к светлейшему князю подучил и оные письма в Петергоф отослал, не удержав, понеже Императорское Величество изволить быть в Петергофе и светлейший князь при Его Величестве.

В оном письме изволите ко мне писать о нанесенных вам убытках в строении часов, и дабы я о возвращении оных старался. Доношу, — с светлейшим князем я еще не видался, а как в Петербурга прибудет, стараться о тех убытках буду, а что от него услышу, донести вам впредь не умедлю. А прибытия Его Императорского Величества в Петербурга надеются к 13 числу сего месяца.

Всегдашний ваш, моего государя, слуга князь Дмитрий Голицын.

1727 г. июля 4. С.-Петербург.

Государь мой, князь Борис Иванович. Получил ваше писание от 9/20 и дубликата от 12/23 Июня, за которые благодарствую. Я никогда, государь мой, не был изменен в услугах моих к вам, хотя, может, вы и сумнение в том имели и по причине, что я не часто к вам писал, что чинилося иногда от неимения времени, а иногда и случаи того не допускали.

По челобитной вашей о выдаче удержанного жалованья вашего стараться всячески буду. Только мне мнится, извольте о сем написать просительное письмо, особливо к светлейшему князю, в котором [86] хотя и объявить можете, чтоб оное жалованье, вместо награждения за часы, вам повелели задержанное выдать и впредь его давали, или то оставляю в рассуждение ваше.

В чем вы, государь мой, пред сим иметь изволили себе либо какую опасность, прошу оную всю из себя, и мне в том поверить, что об вас здесь происходить изрядно, и светлейший князь показывается к вам приятель, как ныне случай позвал, в котором он изволил об вас охотно говорить и примеривать вас на конгресс, когда лишь об нем писать начали, а когда вы, государь мой, изволили мнение свое о том конгрессе в Верховный Тайный Совет написать, то и наипаче на вас все оное положили, и чаю, что в секрете к вам о том указ пошлют, ежели уже не послан. А с вами быть на том конгрессе положили Александру Головкину.

Которое письмо вы писать изволили в Кабинет о жалованьи вашем, и оное чтено у нас в Верховном Тайном Совете; токмо по оному никакой резолюции не учинено, и того ради надлежит о том писать прямо в Верховный Тайный Совет, властно, как и о других всяких делах, о которых в Кабинета писать надлежит, ибо Кабинета отставлен, и Макаров учинен президентом в Камер- Коллегию, а Черкасский — обер-секретарем в Синоде.

Ежели вы, государь мой, какое о чем намерение имеете, извольте, прошу лишь оное прямо объявить, и я могу стараться, дабы но желанию вашему исполнить.

О сыне вашем слышу, что там-сям ездить, о чем не мало удивляюсь, и ежели ваше намерение есть, чтоб ему на Москве быть, извольте без всякого сумнения ему приказать приезжать.

Герцог (Герцог голштинский Карл-Фридрих с 21 мая 1725 г. был в супружестве со старшею дочерью Петра I, прекрасной и богато одаренной Анною Петровною, которой Петр в последние минуты хотел оставить престол. Императрица Екатерина I выказывала зятю большую благосклонность, но после ее кончины Меншиков сразу дал почувствовать Карлу-Фридриху свое недоброжелательство. По робости и слабохарактерности Герцог не сумел воспользоваться благоприятными обстоятельствами и приверженностью к Анне Петровне многих влиятельных лиц, и 25 июля 1727 г. герцогская чета оставила Россию) отсюда отъезжает в отечество в двух кораблях, двух фрегатах и 6-парусных ластовых судах, и в награждение дано ему 100000 р., да по тестаменту блаженной памяти Государыни [87] в зачет миллиона — 200000 р., да в презент ему дано 80000 р., которые он должен взять здесь с купца Мабли, ибо он такими деньгами должен в казну.

Лукича Долгорукова посылают в Киев генерал-губернатором.

В прочем, прошу, государь мой, будь о мне благонадежен, что и в прочем вам во всем служить готовь.

Вашего сиятельства слуга князь Дмитрий Голицын.

36. Князь Михаил Михайлович Голицын — князьям Борису Ивановичу и сыну его Александру Борисовичу Куракиным.

1724. г. мая 29. Ахтырка.

Государь мой, князь Борис Иванович.

Вашего сиятельства письмо, пущенное из Парижа 27 минувшего марта, купно и со вложенным счетом, принять получил 26 сего текущего мая, за что благодарствую, и сим доношу.

Из присланного счета известен, и, что надлежит еще впредь от сего мая на содержание сына нашего, перевесть не умедлю через Петербурга; токмо прошу, дабы по великодушию вашему оставлен не был, а как пред сим доносил, в будущую зиму намерен взять.

Нового отсюда донесть что вашему сиятельству не имею; токмо за помощью Вышнего военный коньюктуры состоять во благополучии, и с турецкой стороны более склонность к содержании вечного мира.

О коронации Ее Величества вашему сиятельству не доношу, понеже, надеюсь, пред получения сего моего письма из Иностранной Коллегии изволите быть известны; токмо при том объявлен сенатором, и вашему сиятельству ранг генерал-лейтенанта, и оным вас, мой государь, поздравляю. Желаю от Вышнего наивяще Его Императорского Величества милость получить.

В прочем пребываю вашего сиятельства, государя моего, всегдашним слугою. Князь Михайла Голицын.

1724 г. сентября 26. Ахтырка.

Государь мой, князь Борис Иванович.

При сей случившейся оказии вашему сиятельству с своей стороны донесть иного не имею, токмо сего течения против 25 числа [88] Всевышний вату, мой государь, дочь, а мою княгиню от носимого бремени милостиво свободить соизволил и даровал нам дочь Екатерину (Это княжна Екатерина Михайловна († 1779), впоследствии супруга фельдмаршала, графа П. А. Румянцева-Задунайского, статс-дама, гофмейстерина великой княгини Наталии Алексеевны, кавалерственная дама ордена св. Екатерины большого креста).

Происходить эхо, яко во Франции на конгрессе полномочные посланники намерены без подлинного совершения мира разъехаться, что признавается, — в будущее лето цесарь Римский с Франциею и Испаниею войну будут иметь, и потому королю Энгляндскому и Речи Посполитой той войны не миновать, и то за подлинно ли, прошу ваше сиятельство приказать меня уведомить.

В прочем пребываю вашего сиятельства, государя моего, всегдашний слуга. Князь Михайла Голицын.

1727 г. октября 24. С.-Петербург.

Мой государь, князь Александр Борисович.

Ваше письмо, пущенное из Парижа 6 сего течения, принять получил исправно 20 дня, на которое сим ответствую.

Первое, ваше к нам обще весьма печальное письмо, которым изволили объявить, коим образом отец ваш и государь от сего временного в вечное блаженство отыде, получили, и по должности своей, по обыкновенно христианскому, сестра ваша поминовение учинила. Токмо вас, мой государь, как в ответном на оное письме просили, и ныне просим доложить печаль на Бога, понеже из беспременных печалей не иное что растет, токмо слабость здоровья, а оный путь всем суть необходим.

Ежели со оставшего блаженные памяти отца вашего тестамента изволите иметь копию, прошу нам сообщить, чтобы мы обще с братом князем Дмитрием Михайловичем могли, завременно рассмотря, к пользе вашей учинить. Вас же прошу по завещанию блаженной памяти отца вашего, не упуская ничего, исполнить и тело его, отца вашего, как заблагоразсудили, что и по мнению нашему надлежит, кроме что к убыткам подлежит, но и без повреждения телу заспособно, отправить водою на первом весеннем корабле к Санктпетербургскому или Ревельскому порту, где заблагоразсудите. [89]

О бытности вашей, надеюсь, изволили получить указ, по которому вам велено быть там при некоторых Дворах для представлений, и тако по тому можете до весны бытность свою продолжать. В прибытие мое в Петербурга в жалованье блаженной памяти отца вашего из Коллегии отданы иноземцу 3000 р., на которые, надеюсь, уже вексель изволили и получить, а отдавал на вексель те деньги брать князь Дмитрий Михайлович. Токмо прошу ко мне отписать, оные в первую ли сего года половину переведены, или на последнюю, и ежели в первую, мог бы тако и просить о переводе или здесь вы могли получить. А о издержанных за траур буду говорить брату князю Дмитрию Михайловичу, чтобы в Верховном Тайном Совете приказал учинить справку, понеже, как надеюсь, вам известно, Кабинета отрешен, и дела все взяты в Верховный Тайный Совета.

По возможности и кроме вашего ныне случившегося несчастия дому вашего, об чем будет Губастов писать, а паче в бытность свою в Москве, куда надеемся за Его Величеством для коронации отправиться 3 декабря, в том и в беглых крестьянах, чтобы было продолжено, не оставлю и пребываю вам, мой государь, охотным слугою. Князь Михайла Голицын.

1728 г. января 4. С.-Петербург.

Пред сим просил я вас о покупке кареты, на что изволили в ответа писать, чтобы на тое покупку прислать деньги. Того ради для пересылки к вам отдал здесь купцу Мееру четыреста рублев и прошу, по получении оных денег, приказать купить часы и карету, токмо, чтобы карета была не такая, что блаженный памяти отец ваш ко мне выслал, но такую, только б ездить двоим, что называется купе, и вывезть при себе; также б и часы были бы без фигур, чтобы платить было меньше денег.

Да извольте ведать, — я с княгинею и с детьми сего числа отправился из Петербурга в Москву.

В прочем остаюсь вам, моему государю, охотным слугою. Князь Михайла Голицын.

1728 г. марта 27. Москва.

Мой государь, князь Александр Борисович.

Ваше, мой государь, приятнейшее письмо, пущенное из Парижа 27 минувшего февраля, принять получил исправно 26 сего текущего [90] марта, за которое, благодарствуя, прошу впредь в любительных о здравии вашем письмах не оставить, чего от сердца с радостно слышать желаем, а паче ожидаем счастливого вашего к нам прибытия.

По челобитью мачехи вашей о четвертом по указу из недвижимого блаженной памяти отца вашего имения в Вотчинной Ко л леи и едва не совершилось, чтоб отдачу учинить ныне и до прибытия вашего. Но, однако же, не допуская, чтобы тот раздел вам учинить при себе, велел об отсрочке подать челобитную в Верховном Тайном Совете, по которой и приговор учинен, чтоб отсрочить на время. Однако же, как и пред сим вам писал, по указам от той ее, мачехи вашей, четвертой части никак отбыть можно. Того ради, ежели не весьма тамошняя ваша бытность продолжения требует, надобно быть сюда и той раздел учинить при себе, а ежели и к положенному по отсрочке термину прибыть не изволите, то может оная мачеха вашу и ту четвертую часть за досаду получить из всех деревень, которые более к пользе и прибытку вашему следуют, а при себе не можете ли склонить ее вместо того на деньги. К тому будет не без просьб и от сестры вашей о движимом имении, что предаю в лучшее ваше рассмотрение.

Князь Сергей Дмитриевич мне сказывал, что вы к нему изволили писать, дабы вам быть сюда на время, об чем и говорили Гавриилу Ивановичу Головкину, на что и обещал по вас послать; однако надобно вам чрез первую почту о том просить позволения.

Для принятия тела отца вашего послан от меня в Ригу Семеновского полка подпоручик Волков, и как приметь и в Москву привезено будет, до прибытия вашего хоронить ли, или ожидать вас, прошу отписать с первою почтою, почему б и учинили.

В прочем остаюсь вам, мой государь, охотным слугою. Князь Михайла Голицын.

37. Князь Сергий Дмитриевич Голицын — князю Александру Борисовичу Куракину.

1727 г. октября 10. С.-Петербург.

Государь мой братец, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

Последнее ваше, братец, писанье от 9 августа получил, за которое благодарствую по-премногу, и не могу чем себя извинить [91] в нескором к вам ответствии, также и о переводе трех сот рублей, которые вы за меня задержали. А причина тому, братец, наше непрестанное отлучение от дому как в частых отъездах из города, так и в городе у Его Императорского Величества, ибо по месяцу и по два в доме не бываю; к тому же, когда здесь случаюсь, и векселя сыскать не вдруг мог.

Надеюсь вашего отъезду уже из Голландии в отечество по вашим письмам. Итако, братец, и паки прошу вашего прощенья и не причесть мне, чтоб я cиe учинил в обыкновенной отречке, якобы не хотя тех денег платить вам скоро, как то ведется. Но верь, братец, что еще прежний дух из меня не вышел, и я еще северным воздухом не испортился.

Что же вы пишете, чтобы вас уведомить, что здесь дорого, и я вам генерально доношу, что извольте со всем завестись, что вам надобно быть нужнее, ибо все лучше в ваших краях купить, нежели здесь.

Дому вашего здесь нанимать не хочу, ибо Его Величество по первому пути намерен ехать в Москву, а в январе короноваться. Итако, братец, поспеши к тому времени, ибо, надеюся, что вам при таком случае быть надобно будет.

Ежели я отсюда принужден буду ехать в Москву до вашего приезду, я, братец, оставлю вышеобъявленные деньги триста рублей в Петербурге, которые вам вручены будут.

При том остаюсь вам верный слуга и брат князь Сергей Голицын.

Сестра ваша, а моя тетка, приехала в С.-Петербурга блогополучно.

1727 г. октября (?) 10. С.-Петербург.

Государь мой братец, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

Получив ваше всеприятнейшее письмо от 22 сентября, за которое премного благодарствую, и с немалою печалью увидел, братец, из письма вашего об печали, которою посетил вас Бога кончиною отца вашего, князя Бориса Ивановича. Я во истину не могу вам объяснить, какое сожаление, братец, cиe учинило между всеми, [92] наипаче между вашими приятелями; однако же, братец, пособить тому горю не чем, ибо путь есть сей всем необходимый.

Здесь об вас чрезвычайного не говорят, и батюшка приказал к вам отписать, что он такожде сердечно сожалеет о таковой вашей печали, и что каков всегда друг был отцу вашему, так и вам всегда быть обещается.

О вашем приезде сюда, братец, мне также мнится: лучше помешкай и управься со своими нуждами и, хотя бы вас и впредь отсюда кто понуждал, можно вам также и мешкать, и таковою нуждою отговариваться, разве токмо, что для ваших деревень вам нужда будет последовать. Однако же в деревнях ваших и в доме, сколько от меня подлежит, всячески служить готов, в чем, братец, извольте быть благонадежны. И батюшка изволил на следующей же неделе к Москве писать в дом ваш. Денег к вам на нынешней неделе послано три тысячи рублей на имя батюшки вашего.

И понеже, братец, вы ныне не будете к нам сюда, того ради прошу, братец, платье мое послать немедленно, которое у вас сделано в Голландии, к Ванденбургу, дабы его мог бы здесь получить немедленно, ибо Государь намерен по первому пути зимнему к Москве итти, а в январе короноваться, и дабы то платье к коронации я получить мог, о чем и паки, братец, прошу немедленно того не умешкать и отправить, за что премного одолжен буду, и премного прошу прислать мне два плюмажа, — пунцовое и серое.

Степан Лопухин (Степан Васильевич Лопухин, впоследствии вице-адмирал, женатый на Натаян Федорович Балк и умерший в ссылки; в Сибири, был сыном боярина Василия Авраамовича, родного дяди царицы Евдокии Феодоровны) у нас камергером здесь живет изрядно и, будучи со мною, мне на днях приказал за неимением времени вас благодарить за письмо ваше и, сердечно сожалея о такой вашей печали, токмо премного просил вас, дабы вы к нему впредь изволили писать не с такими искренностями, но как ведется между его свойственниками, и обещается вам служить, et il vaut quelque chose ici a la Cour.

При сем же поздравляю вас, братец, с невестою, о которой я ныне уведал, т. е. дочь Ивана Гавриловича Головкина, и желаю сердечно, дабы вам благополучно покончить.

А при сем пребываю неизменно вам всегдашний верный слуга и брат князь Сергей Голицын. [93]

При сем отдаю мой должный поклон другу моему сердечному Богдану Васильевичу и за неимением, воистину, времени только писать не могу, токмо объявляю, что Юрий Кологривов сей нынешний месяц скончался в оспе в Новгороде, едучи с Москвы в С.-Петербург.

1727 г. декабря 6. С.-Петербург.

Государь мой братец, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

Что подложить до того, что я к вам прежде сего писал, чтобы вы не торопились приездом своим сюда, и то ни в каком другом, братец, кроме что батюшка смотрел ради вашего интереса, как лучше вам быть могло; того ради ныне, какое ваше истинное намерение есть, там ли, братец, продолжать житье ваше или сюда намерены конечно возвратиться, прошу о том прямо ко мне на дом. Все старание всячески будем, дабы по всякому желанию исполнить, а сюда вам приехать никакого препятствия нет.

Нового здесь писать есть много, только время и случай не допускают. Долгорукие воюют при Дворе, а именно князь Алексей Долгорукий, gens qui sont les plus grands favoris du jeune monarque et mortels ennemis de nous autres.

К Москве скоро едем и не чаю скоро паки в С.-Петербург возвратиться. Царица в Москве живет в Девичьем монастыре. Лопухиным, Абрамовым детям (Это тайный советник Федор-Авраам Авраамович Лопухин († 1767), женатый на графине Вере Борисовне Шереметевой, и генерал-аншеф Василий Авраамович († 1757), женатый на графине Екатерине Павловне. Ягужинской. После казни в 1718 г. их отца Авраама Федоровича обширные имения его были отписаны в казну), возвращены все деревни из Двора Имперского, и большой сын у Государя в камер-юнкерах, а меньшой у великого князя (Так князь Голицын называет всемогущего тогда Меншикова, чуть не сделавшегося тестем Императора) в гоф-юнкерах.

Впрочем, впредь, братец, более напишу, а ныне остаюсь всегда неизменным и всегдашним вашим слугою и братом. Князь Сергей Голицын. [94]

Государь мой братец, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

Получил ваши два письма, от 27 января и 3 февраля, за которые вельми вам, братец, благодарствую и в ответствие доношу.

Посланную посылку от вас, братец, в целости получил и сестре вашей, а моей тетке отдал. Я вам, братец, за часть, мне надлежащую из того, премного благодарствую и во истину вельми тем от вас одолжен нахожуся, так что, хотя б я и сам покупал, не мог бы лучше того купить. Токмо, братец, вельми стыжуся, что деньги к вам по cиe время не перевел; однако ж ныне от вас имею об них поведете, чтобы те деньги удержать до вашего сюда приезда; того ради оные у меня всегда готовы будут, в чем не извольте иметь сумнения никакого: так, хотя поведете через вексель кому здесь заплатить, извольте то чинить с благонадеженьем.

Коронация скоро так у нас внезапно сделалась, что весьма никто не думал, ибо вслед после публикации, и, хотя многие надеялись себе повышение в честех и в рангах при таком случае, однако ж, вельми немного того было. Прежде коронации князь Иван Долгорукий, внук князя Григория Федоровича, пожалован в обер-камергеры, и дана ему голубая лента. Итак, ему нынешний год шестое повышение чести, т. е. из гоф-юнкеров в камер-юнкеры, потом в камергеры, потом красная лента, потом же в капитаны в гренадерскую роту Преображенского полку, ныне в обер-камергеры, а наконец, и голубая лента, и все cиe от поля месяца. И во истину, братец, c’est lui qui fait tout aupres de S. М. I., et il devient tous les jours plus grand.

Москва нам вельми нравна, а когда лето придет, еще удобнее будет по причине ее забавь и увеселении, которые из того получим. И в Петербурга не чаю раннего отъезда, разве зимою. On fait ici des grandes preparations pour la chasse, et tout le monde devient chasseur.

Когда вы, братец, прибудете сюда, я вам советую Государю привезти хорошую chien d’arret, также ружье со всем охотничьим прибором, т. е. avec la gibeciere, etc., как охотники во Франции ходят, что вельми Его Величеству отрадно быть может, ибо в прошлое лето намерен был писать к отцу вашему блаженные памяти о том, а не [95] знаю, писал ли или нет, токмо чтобы было quelque chose de bon et de singulier.

Что касается, братец, до вашего дела с мачехою, — ныне не могу вам того сказать, кроме, что непрестанное мое пребывание при Дворе и прочие нужды не допустили меня быть у дяди князя Михаила Михайловича более месяца и сестры вашей, а моей тетки видеть, а паче болезнь моя, хотя не очень долгая, так что не знаю, что вы о том мните; однако ж впредь о том пространнее донесу.

Я при том пребываю, государь мой, неизменным вашим и всегда верный слуга и брать. Князь Сергей Голицын.

Понеже, государь мой братец, ваше жалованье ко мне является, дабы вас просить, не имею ли я какой нужды себе из Парижа велеть привезти, — чего ради в той надежде вас, братец, прошу, прикажите мне приказать сделать и с собою привезти или с Богданом Васильевичем прислать, как получится, чепрак и тюшки бархатные желтые (jonquille), вышитые серебром и с бахромою, пару пистолем, хороших, 100 аршин ленты самой хорошей красной на кавалерию, чтобы была очень струиста, и цвет подобен красен приложенному образцу, также и ширина, 20 аршин ленточки голубой на ключ, чтобы была струиста, а ширины при сем приложен образец. И паки еще прошу, чтобы были обе все косые и струисты.

1728 г. апреля 1. Москва,

Государь мой братец, князь Александр Борисович, многодетно здравствуй.

На прошедшей почте, в надеянии на вас, братец, просил вас о некоторой покупке мне, а именно, чтобы приказали мне вышить два чепрака бархатных, один голубой золотом и желтый серебром и с разными бахромами, также пару пистолета хороших, 100 аршин ленты красной на кавалерии и 20 аршин ленты голубой на ключ, которым лентам при сем приложил вам, братец, и образцы. Ныне и паки повторично вас, братец, прошу оное мое прошение не оставить, а о цене и о денежном капитале оных вещей полагаюсь на волю Божию, токмо, чтобы нареченные были de bon gofit. А деньги за оное властно, как и прежние за кафтан, у меня в готовности. Буде надобно, извольте отписать, чтобы в вам прислать, и я здесь в доме [96] нашем могу отдать Губастову, как в том воля ваша будет, в которой, государь мой братец, пароль мой даю. Не извольте иметь сумнение, что платеж продолжится по обыкновенно; а оную покупку с собою привезть или с Богданом Васильевичем прислать, а именно от Амстердама, ибо от Парижа до Амстердама водою дойти может.

В прочем, остаюся неизменно, государь мой братец, ваш всегдашний верный слуга и брать. Князь Сергей Голицын.

Еще брать мой князь Алексей приказал вас, государь мой братец, просить купить жене его, а моей невестке пару платъев гродетуровых couleur de rose, шитых серебром, подобно, как вы прислали сестре вашей, а моей тетке; палатин, муфтил и лацканы серебряные с разными шелками, qu’elles soient bien assorties avec l’habit; опахало хорошее и с кисточкою серебряною, всего ценою на 250 р. Ежели же что из оного числа останется денег, прошу, братец, приказать купить ленточек хороших серебряных на фонтажу и другой какой bagatelle женской, а деньги таковые у меня готовы властно, как и прежние, в чем извольте быть без сумнения, а невестка моя сама будет вас благодарить за ваше жалованье, когда приедете в Москву.

38. Граф Александр Гавриилович Головкин — князю Александру Борисовичу Куракину.

(Граф Александр Головкин (1689-1760) с 1711 по 1727 г. был посланником в Берлине затем в Париже и, наконец, в Голландии; женат на графине Екатерине Дона; все его дети и внуки были крещены в протестантскую веру)

1727 г. октября 3. Берлин.

Государь мой, князь Александр Борисович. Вашего сиятельства всепочтенные два писания от 8-го и 23-го прошедшего получил я оба с одной почты исправно. И, с одной стороны, покорно вашему сиятельству благодарствую за благосклонное сожаление о приключившейся мне Божиим изволением так великой печали по преставлении матушки моей (Мать графа Александра Гаврииловна, жена канцлера, была Домна Андреевна, урожд. Дивова. В Родословной книге князя Лобанова-Ростовского год ее смерти не указан); с другой же стороны, я с немалым прискорбием [97] усмотрел о толь великом и тяжком уроне вашего сиятельства, что Всевысшего соизволением вселюбезнейшего родителя вашего, государя моего, князя Бориса Ивановича не стало к немалому воистинно ущербу всего Российского государства, и желаю сердечно, дабы всемогущий Бог благоволил ваше сиятельство щедротами своими при сем печальном случае консолировать.

При том изображенные вашего сиятельства засвидетельствования приемлю за знак особливой вашей к себе милости, покорно прося взаимно уверену быть о моем всегдашнем к вашему сиятельству и высокому вашему дому почтении. И не премину в самом деле показать, сколь великое усердие имею вашему сиятельству при всяком случае служить.

По прежнему вашего сиятельства намерению о возвращении вашем во отечество чаю, что изволите священника и других доместиков отпустить. Того ради покорно ваше сиятельство прошу благосклонно меня уведомить, не похочет ли тот священник ко мне, понеже у меня священника ныне нет; тако же и о прочих доместиках мне приобщить, которые вашему сиятельству либо непотребны будут, и поскольку им жалованья давалось. А здесь таких искусных людей трудно сыскать, например, хороших метрдотелев, кондиторов, поваров и прочих служителей.

При том же и о вещах некоторых, которые ваше сиятельство употреблять не изволите, листу ко мне прислать с ценою, а особливо о каретах хороших. И ежели из того мне для конгрессу Камбрейского что потребно будет, то буду ваше сиятельство впредь о том просить, пребывая в прочем с неотменным почтением вашего сиятельства покорнейший слуга. А. Головкин.

1727 г. октября 7. Берлин.

Что касается до того, что ваше сиятельство изволите намерение иметь тело родителя своего при тапецериях Его Императорского Величества, которые во Франции сделаны, под видом оных в Россию спрепроводить, только б в пути нигде осматривано не было, — и на то вашему сиятельству доношу, что от Везеля до Берлина нигде никаких вещей во областях королевского величества прусского не осматривают, а здесь и в Кенигсберге строго визитуют. Но [98] ежели королевского величества паев возьмется, то нигде не будут осматривать. И я о таком пасе не премину стараться, только зело потребно, дабы ваше сиятельство заранее изволили отписать, сколько именно паков будет и под какими знаками, дабы по тому королевский пас сочинен быть мог. А какое обыкновение есть в той визитации в Брабандии и в других местах, о том вашему сиятельству более известно, каким образом те паки в тех местах лучше спрепроводит.

39. Граф Гавриил Иванович Головкин — князю Борису Ивановичу Куракину.

1720 г. апреля 8. С.-Петербург.

Государь мой, князь Борис Иванович.

По прибытии сюда с Москвы сына моего Михаила, писал я к милости вашей, что при отъезде его, сына моего, с Москвы, сказали ему княгиня Фекла Семеновна (Княгиня Фекла Семеновна была супругою боярина князя Федора Семеновича Урусова и имела единственную дочь княжну Марию Федоровну в супружестве с князем Борисом Ивановичем Куракиным. У сей последней была также единственная дочь княжна Екатерина Борисовна, впоследствии супруга фельдмаршала Бутурлина. В этом письме говорится о предполагаемом ее браке с будущим вице-канцлером графом Михаилом Гаврииловичем Головкиным (1699-1755); но этому, вследствие упорства княгини Марии Федоровны, не суждено было осуществиться. Любопытная переписка о сем помещена во II томе “Архива князя О. А. Куракина", под №№ 202, 203, 205-210, 212-221, 223) и княгиня Мария Федоровна, что в три дни по отъезде его хотела княгиня Марья Федоровна на Москве в Поместный приказ принесть заручную челобитную, также и к допросу руку приложить, что она о деревнях о всех, о которых била челом здесь, чтобы быть за нею, не челобитчица, а быть за дочерью вашею; также хотела ко мне писать, что она ни в чем противна не будет. И для совершения того дела, по согласию с ними, приказал сын мой Тимофею Панову, который на Москве ведает Поместного приказа дела судьею, чтобы такую челобитную у княгини Марии Федоровны взял и ее допросил, и ту челобитную и допрос в Петербурга в Юстиц-коллегию прислал, чего я до сего времени ожидал и к вам о том не писал. [99]

Но ныне оный Панов в двух письмах ко мне писал, с которых при сем копии прилагаю, с чего изволите усмотреть, — хотя княгиня Фекла Семеновна того от всего сердца желает, чтобы то дело привесть к окончанию, но противно тому поступаешь княгиня Марья Федоровна и весьма в том отказала, что всеми деревнями хочет сама владеть по свой век и ни о чем больше и говорить не хочет; и когда те деревни от княгини Феклы Семеновны справлены за дочерью ее княгинею Марьею Федоровною, тако ж, которые за нею и в приданое даны, то все ж у той остаться, — в воле ее, княгини Марья Федоровны, а не княгини Феклы Семеновны. А чтоб ей, княгине Марии Федоровне, довольствоваться от меня на год по триста рублев, да запасов на двести рублев, также дачею от вас, и о том она и слышать не хочет. И хотя, мой государь, тому третий год, как мы начало тому делу учинили, и совершенства того дела до сего времени ожидал, но ныне вижу, что к концу то прийтить не может, о чем, Бог ведает, какое о том сокрушение имею. Но в моей силе ничто к тому, чем бы мог поправить, не нахожу, разве что вы к тому можете какой способ сыскать. О том изволь меня уведомить.

Слуга ваш Гаврила Головкин.

40. Граф Иван Гавриилович Головкин — князю Александру Борисовичу Куракину.

1727 г. ноября 7. Гага.

Государь мой, князь Александр Борисович.

Бывший при мне российский студент Василий Тредьяковский, желая науки свои совершить, отправился отсюда в Париж. И понеже он человек небогатый и требует протекции, того ради приемлю смелость вашу светлость просить, дабы изволили явить к нему свою милость, за что я в подобных случаях взаимные мои услуги отдавать не премину, пребывая в прочем с надлежащим почтением вашей светлости покорный и послушнейший слуга. Иван Головкин. [101]

42. Филипп Губастов — князю Александру Борисовичу Куракину.

1728 г. июля 4. Москва.

Тело блаженной и вечнодостойной памяти государя вашего батюшки, а нашего премилосердого государя, князя Бориса Ивановича, привезено, которое я, раб ваш, принял у посланного офицера в селе Никулине городище и поставил в соборной каменной церкви повелением зятя вашего, государя князя Михайла Михайловича, и сестры вашей, государыни княгини Татьяны Борисовны. И что принадлежит до регулу церковного, то определил псалтыр читать денно и нощно, тако ж святая литургия с литиями и большая панахида ежедневно; и при том из слуг, тако ж и из дворовых, и караул по шти человек в ночь; кроме тех, учредя амвон, и поставил, как привезено, токмо накрыл сукном черным. А до вашего государского приезду развязать не смел. Но, однакож, не в указ вашей государской светлости, по показанию тех привезенцев тела государя батюшки, как оболочен гроб, и между тем есть шерсть и солома, — надлежит снять. И того без вашего государского указу учинить не смел до вашего государского приезду. А надлежало б оное все отобрать и черным сукном убить того ради, что приезжают соседи, бригадиры, и полковники, и прочие знатные персоны из шляхетства. И на cиe у тебя, государя, прошу милостивого указу.

Доношу вашей государской светлости: зять ваш, генерал-фельдмаршал и кавалер, государь князь Михайла Михайловичу и с сестрою вашею, государынею княгинею Татьяною Борисовною, и со всем домом из Москвы изволил отправиться на Украину сего июля 3-го дня. И по отъезде его светлости, я, раб твой, не имею ни помощника, ни заступления к вашему государскому интересу никакого, в чем нахожуся в зельной печали. Нижайший раб Филипп Губастов. [117]

50. Михаил Львович Измайлов — князю Александру Борисовичу Куракину.

(М. Л. Измайлов был камер-юнкером, а затем камергером при великом князе Петре Феодоровиче; 25 феврали 1762 г. император Петр III произвел его в генерал-майоры и назначил шефом 2-го гренадерского полка. 28 июня 1762 г., будучи послан императором с письмом к Екатерине, он тем же перешел на ее сторону и уговорил Петра Феодоровича к отречению; в карете с ним и был увезен бывший император из Ораниенбаума. В тот же день императрица Екатерина пожаловала Измаилова орденом св. Александра Невского, а 22 сентября 1768 г. чином генерал-лейтенанта. Измайлов умер в 1797 г.)

[1797 г.]

Милостивый государь, князь Александр Борисович. В начале имею честь поздравить ваше сиятельство с милостью государскою, а потом осмелюся утруждать вас и моею просьбою. Вашему сиятельству, думаю, уже известно, что я, по письму графа Самойлова, получил монаршее поведение во время Его Императорского Величества в Москве пребывания не въезжать в сей город, почему завтрашний день и еду в деревню. Сей удар для меня, милостивый государь, столь несносен, что я в старости и дряхлости моей едва ли оный и перенесу, а наипаче потому, что я не умею и вообразить себе, чем я заслужил гнев монарший. Я всегда держался [118] честных правил и нимало несроден к интригам и злодейству; служил верно всем моим государям. Буде же, паче чаяния моего, причитается мне в вину происшедшее уже 34 года, и в том я свидетельствуюся самим Господом Богом, что душа моя невинна. Слитие тогдашних обстоятельств, для меня более всех несчастных, меня погрузило. Мог ли я, несчастный, отговариваться и противиться воле моих монархов, когда им было угодно употребить меня меж собою в пересылку. Я исполнил в точности волю моих государей; виновен ли я?...

Помилуй, милостивый государь, помоги несчастному! И ежели можно вам, изъясни мою невинность и рабское мое усердие и искренность милосердному нашему Монарху.

В заключение пребуду с глубочайшим почтением и истинною преданностью вашего сиятельства, милостивого государя, всепокорный и послушный слуга Михайла Измайлов. [121]

53. Княжна Екатерина Борисовна Куракина — князю Борису Ивановичу Куракину.

1725 г. июля 23. Москва.

Милостивый государь батюшка, князь Борис Иванович. Доношу вам, государь мой, что сильную имею печаль: взял от меня Господь Бог милостивую государыню бабушку (Это княгиня Фекла Семеновна Урусова, супруга боярина кшш Федора Семеновича. Ей принадлежали с 1682 г. дом на Моховой (где теперь старое здание Университета) и при нем домовая церковь Архангела Михаила, построенная над приходскою Георгиевскою (что на Красной Горке) и соединенная с княжескими палатами крытою галереею. В 1699 г. этот дом был дан в приданое княжне Марии Федоровне Урусовой при выходе ее в замужество за князя Б. И. Куракина. Он был продан в 1737 г. генерал-лейтенанту князю И. О. Барятинскому за 2300 р., а в 1785 г. куплею, императрицею Екатериною II и пожалован Университету) и меня, бедную, оставил сиру и не имам теперь помощника, ни прибежища, кроме Ее Величества Государыни, и о пристанище своем просила всех, но не нашла кого, чтобы к вам отписали и просили бы вас словами, чтобы ты, государь, без нее не оставить меня в своих милостях, чтоб, как у меня она была и радость моя, и надежда, а теперь вам я стала. Не знаю, зачем я жива и имею такое горе. К вам, [122] государю моему, пишу и доношу сим обстоятельно, что остаться без ума мне возможно есть.

Остаюся, прося вашего благословения, всепослушная и последняя дочь ваша княжна Катерина Куракина.

А кончина ее была сего июля 16.

54. Княгиня Мавра Дмитриевна Куракина — князю Борису Ивановичу Куракину.

1725 г. марта 26. Москва.

О котором ты, государь мой, о своем деле изволил ко мне писать, я с тем человеком виделась того же числа, в которое число получила от вас письма. И к вашей милости в те же числа писала, и после того с княгинею Черкасскою многажды виделась и говорила я ей о том же вашем деле трижды, и она мне сказала то ж, что и прежде. А князь ее сказал: “Дочь наша еще не невеста, в возраст не пришла; когда в возраст придет, отдадим ей на волю: кто ей будет нравен, за того и отдадим.”

А после я того с ними видалась, токмо уж об этом и не говорила, что можно видеть, что их ни малого намерения нет; а что я и вашей милости не писала, повторяю, — ожидала от вас против моего письма письма вашего.

Объявляю тебе, мой государь, свою печаль: волею Божиею зятя нашего Александра Петровича (Граф А. П. Апраксин был женат на княжне Марии Михайловне Куракиной) не стало февраля 19 дня в 6 часу по полудни. А болезнь его была жестокая горячка, в 8 дней скончался.

Еще тебе, мой государь, объявляю, — Бог мне милость свою даровал, в печали моей порадовал нас: общую нашу внуку Елену Александровну помолвили за Александра Львовича Нарышкина.

Сноха ваша княгиня Мавра Куракина. [123]

1725 г. сентября 17. Москва.

Государь мой, князь Борис Иванович. Желаю тебе, моему государю, доброго здоровья на веки с детьми вашими. А я с княжною по нижеозначенное число, слава Богу, жива есмь.

Письмо ваше, писанное в Париже прошедшего июня 15 дня, я получила сего сентября в 7 число, в котором изволишь писать, что де дочь наша Марья намерена продать тверские свои деревни, дабы их продать милости твоей, а не другому кому. И наше вам, моему государю, объявляю самое истинное, что таких деревень в продажу отнюдь не намерена, токмо для некоторого виду те тверские деревни, будто для расплаты долгов мужа ее, заложены были в пяти тысячах на самое малое время. Для скорой просрочки, однако, того не допустя, послан от меня человек с челобитной, дабы те деревни отдать мне на выкуп, а ежели бы мочи моей такой не было, и я в том, конечно, намерена была, чтобы выкупить милости твоей, понеже те деревни прародительские, дабы другому никому не достались. Ныне они, то уведая, отсрочили выкупать на год, а для какой причины, того мне заочно ведать невозможно. А что станет чиниться, о том вашей милости учиню известие впредь.

При сем вам, моему государю, княгиня Мавра Куракина отдаю мое поклонение.

55. Князь Александр Борисович Куракин — императрице Анне Иоанновне.

Без даты.

Всепресветлейшая, державнейшая, великая государыня императрица Анна Иоанновна, самодержица всероссийская!

Отец мой, князь Борис Иванович, служил в гвардии с 200 году, а в 7-м году именным указом дяди Вашего, Его Императорского Величества, блаженные и вечнодостойные памяти, послан был в разные чужестранные государства послом. И, быв, Вашему Императорскому Величеству и всему российскому государству показал многие верные, знатные услуги. А определенным ему Вашего Императорского Величества [124] предков жалованьем в тех чужих государствах для чести Вашего Императорского Величества и государства прожить было неможно. И хотя для оного иждивения принужден был продавать многие свои деревни, только, сверх того, оставил долги еще многие. А в 727-м году отец мой волею Божиею скончался; а за безотлучную многую, знатную, верную отца моего службу, против своей братьи, вотчинами и другим ничем не награждены, и оставшихся долгов платить мне нечем, отчего нахожусь в немалом разорении. Тако ж покойный отец мой с 1723 г. по указам из кабинета на всякие расходы издержал собственных своих денег 6896 гульденов 8 штиверов голландских, как то явствует из отправленных его, покойного, счетов и от меня поданного.

Всемилостивейшая государыня императрица! Прошу Вашего Императорского Величества, да повелит державство Ваше всемилостивейшее оные издержанные отца моего деньги повелеть выдать и за знатный многие службы отца моего и за мою безотлучную службу для показанного нашего разоренья наградить меня, чем Ваше Императорское Величество пожалует, чтоб мне не прийти в конечное убожество.

56. Князь Александр Борисович Куракин — императрице Елисавете Петровне.

1742 г. ноябрь.

Всепресветлейшая, державнейшая, великая государыня императрица Елисавета Петровна, самодержица всероссийская, государыня всемилостивейшая.

Бьет челом Вашего Императорского Величества обер-шталмейстер и кавалер князь Александр Куракин, а о чем тому следуют пункты.

1. Блаженные памяти отец мой, тайный действительный советник и кавалер князь Борис Иванович Куракин был чрезвычайным и полномочным послом при французском дворе и назначен первым полномочным министром на конгресс в Суесон. Но присутствию его там быть кончина пресекла в Париже сентября 18 дня 1727 г. [125]

2. По той кончине оного отца моего, по присланному тогда же рескрипту поведено мне быть при французском дворе впредь до указу и интересы тамо по надлежательству предостерегать, тако ж по указом, присланным к покойному отцу моему, что надлежит, исправлять. А потом я и действительно определен при оном дворе министром, и кредитив ко мне прислан; а денежной суммы, как обыкновенно всем прочим министром дается на проезд и на экипаж, ничего не переведено.

3. А по завещанию покойного блаженный памяти отца моего, тело для погребения в Москву и оставшие по кончине его пожитки, для разделу с прочими наследниками, в Россию принужден я был, за непереводом ко мне из иностранной коллегии (как то обыкновенно всем, от чужестранных дворов возвращающимся, российским министром по их рангом дается) денег, вывезти своим коштом, употребя на то немалое собственное свое иждивение.

4. По назначении ж помянутого покойного отца моего в Суесон на конгресс, хотя там присутствие кончиною его и пресеклось, однако с начала того назначения понужден был надлежащие приуготовления чинить, употребя на то немалое иждивение покупкою в Голландии лошадей бывшим графом Иваном Головкиным, также и в Париже богатыми кареты, шоры и прочими, до экипажа касающимися, уборы, как то надлежало первому полномочному российскому министру на конгрессе со всякою магнифиценциею себя против других потенций министров показать; что все, по кончине оного отца моего, для оплаты оставших его долго в принужден был продать с великим убытком. А на оное приуготовление (как второй полномочный министр граф Александр Головкин получил) ни копейки к нему не было переведено.

5. Хотя мне и позволено было из Парижа в Россию для разделки с родственниками моими на время приехать, однако от оного французского двора не был отозван; чего ради принужден был нанятой там дом содержать и платить по заключенному контракту три года, также и несколько людей для охранения оставленного во оном своего экипажа и багажа, а потом, по назначении к прусскому двору, в Гамбурге, а на другой год сюда привезти своим коштом без получения на то и на свое возвращение, против [126] прочих возвращающихся от чужестранных дворов российских министров, надлежащей денег суммы.

6. О всех вышеписанных, понесенных мною, убытках многократно как письменно, так и словесно иностранной коллегии главным присутствующим от меня было представливано рассмотрение и решение учинить. Но по многим их обещаниям и поныне никакой резолюции на то не учинено.

И дабы Высочайшим Вашего Императорского Величества указом поведено было мне, всеподданнейшему рабу, припадающему ко вседражайшим Вашего Императорского Величества стопам, вышеписанные понесенные немалые собственные мои убытки заплатить, всемилостивейшая государыня, прошу Вашего Императорского Величества по сему моему прошении милостивое решение учинить. Ноября “ ” дня 1742 г. [152]

61. Князь Борись Ивановича Куракин — императрице Екатерине I.

1727 г. февраля 20 (марта 3). Париж.

Всемилостивейшая государыня императрица. Вашего Величества высокая ко мне милость явилася о позволении женитьбы сына моего, которую милость во вся дни живота моего сохраню. Ныне же находится в том заключении единая малая трудность с стороны их, а именно — дабы первый год ему пробыть здесь при матери невесты своей для молодых ее лет, чего я им обещал, и учинить не могу без милостивого позволения Вашего Императорского Величества. Того ради припадаю к ногам Вашего Величества всемилостивейше надо мною призреть и на cиe мое прошение милостивое позволение дать.

И понеже сей кампании наступающей война необходимо будет, и чтоб туне сей год не провадил, и желание его, сына моего, всегда было и есть приучиться к военным делам, как ныне к тому оказия есть при реке Рене войск цесарских под протекциею Вашего Величества: того ради припадаю к ногам Вашего Величества, всенижайше прошу повелеть всемилостивейше свои рекомендальные письма отправить к сыну моему, надлежащая как к цесарю, так и к принцу Евжению об нем, как то и прежде сего нашей братье по милостивейшему призрению чинено было во время блаженные памяти Его Величества о двух братиях Репниных и Долгоруком.

Наконец припадаю к ногам Вашего Величества, всепокорнейше прося на cиe всемилостивейшее решение учинить и сего моего прошения не презрить. [154]

63. Секретарь Академии Лепехин — князю Александру Борисовичу Куракину.

1798 г. апреля 20.

Сиятельнейший князь, милостивый государь. Императорская Российская Академия, удостоверена будучи благосклонным вашим отзывом к его превосходительству Павлу Петровичу Бакунину о снисходительном вашем желании соучаствовать в трудах оные, почла за долг себе общим всех присутствовавших членов согласием признать вас действительным ее сочленом. На меня пал счастливый жребий быть известителем такового признания и пригласить вас, яко действительного Академии члена, к назначенному собранно, о коем я буду иметь честь донесть вам особливою запискою. Исполняя возложенное на меня и принесши вам, а наипаче от самой Академии, усерднейшее мое о таковом избрании поздравление, с достодолжным высокопочитанием имею счастье быть, милостивый государь, вашего сиятельства всепокорнейший слуга, Российской Академии член и непременный секретарь Иван Лепехин. [155]

65. Князь Александр Данилович Меншиков — князю Борису Ивановичу Куракину.

1725 г. декабря 2. Петербург.

Сиятельный князь, тайный действительный советник, мой особливый благодетель. Не могли мы того, еже бы вашему сиятельству, яко моему благодетелю, не возвестить, что о жаловали и вас в [156] тайные действительные советники, елико возможно, старание я прилагал. И Ее Величество в день тезоименитства своего, по прошению моему, тем рангом ваше сиятельство пожаловала; о чем указом Ее Императорского Величества государственному канцлеру, его сиятельству графу Головкину, я объявил. И надеюсь, что ваше сиятельство о том уже известны; которою Ее Императорского Величества превысокою милостию ваше сиятельство поздравляем и желаем вам всякого благополучия. И остаюсь вашего сиятельства доброжелательный и ко услугам охотнейший Александр Меншиков. [157]

67. Граф Петр Иванович Панин — князьям Александру и Алексею Борисовичами. Куракиным.

1779 г. февраля 25. Москва.

Нельзя никак мне возблагодарить вас, любезнейший мой друг, князь Александр Борисович, столько, сколь душа моя чувствует удовольствия и признания в вам по всему тому, что вы из душевного расположения ко мне изъявили и приятности мне сделали любезным вашим письмом, пущенным от 19 числа сего месяца, по которым я, преисполнясь сердечным движением, обнимаю теперь мысленно вас, дорогой друг, благодаря за все оное и обласкивая себя еще новою твердейшею надеждою, что дети мои будут в вас иметь то самое к себе расположение, которое душа моя к вам всегда сохраняет.

Не могу я ни спознать, ни не удивляться, из каких движений ваши все знаменитые вельможи, особливо князь Потемкин, наведывались у вас о моем образе жизни. Я, кажется, оною оставил их во всем спокойстве.

Много вы, любезный друг, сделаете новой мне приятности, когда доскажете ваше подлинное спознание о следствии у княгини Хованской ее мужем, по проминовании постившихся дней, а мне кажется, что гадание ваше по оным может быть не несправедливо, только нельзя ж, чтоб она ко извинение во оных не избрала уже нового себе преемника, о котором, если вы заподлинно сведаете, то, пожалуй, скажите мне.

Ежели князя Хованского с вами откровенное изъяснение обо мне было, только не притворное, то мне очень приятно, а и ему собственно, конечно, послужит в свое время к истинной пользе, потому что я не имею, всеконечно, к нему ничего другого, кроме самого вышнего желания воспособствовать к своему времени в его собственных только пользах и выгодах, не помещая, конечно, тут в моей личности ничего, как оная не имеет подлинно ни в чем уже нужды.

Засим пребывайте вы, и ты, любезнейший друг, князь Алексей Борисович, всегда с Богом. Не преставайте никогда верить сей непреткновенной истине, что я всегда непременно есмь и буду обоим вам всем сердцем и душою наивернейший друг и слуга. [158]

Благодарствую вас, наилюбезнейшие мои друзья, князь Александр Борисович и князь Алексей Борисович, за полученные мною на последней почте ваши письма, пущенные от 12 числа сего месяца, за новые изъявления в них вашей ко мне большой дружеской любви и за приобщение от вас, князь Александр Борисович, при том копий с рапорта в Сенат.

Не скрою я теперь от вас, драгоценные мои друзья, дошедшее до меня наижестокое поражение, будто святой Потемкин выиграл у Степана Степановича сто тысяч рубле, да из вас, братцев, один, но только, который именно, не сказывают, тут же приложил очень большую сумму.... Пожалуйте, дорогие друзья мои, оставя всякое чувство о фальшивом понятии чести, но из того святого правила, что не может тут быть в сердце ни истинной благодарности, ни истинной чести, когда кто перед другом и благодетелем своим не сохранит верности и не сделает чистого откровения в том, чего он требует ко успокоению жесточайшего себе поражения, скажите мне, что во оном самое подлинное, и если кто из вас сделал тот проигрыш, то какою точно суммою, и на кого именно дал, к какому сроку, какое на себя обязательство иль вексель. Я завещаю вас к сему кровию ваших предков, дружбою и святостью всех ваших обязательств к тому, кто всегда всем сердцем есмь и вперед вам при соблюдении только вашей к нему верности и искренности быть не престанет наивернейшим другом и слугою.

1779 г. апреля 4. Москва.

Прошедшую почту, по причине ныне следующего праздника, пропустив я, не писав, да и теперь от оного ж успеваю только обоим вообще вам, любезные мои друзья, князь Александр Борисович и князь Алексей Борисович, возблагодарить за полученные мною на сегодняшней почте ваши любезные письма, пущенные минувшего месяца от 28 числа, и за поздравление меня с нынешним праздником, с которым и я вам повторяюсь от всего сердца с мысленным вас объятием, говоря: “Христос Воскресе!”

Дай Боже, чтоб в подлинном существе обрадован я был ложью о вашем проигрыше, но, любезные друзья, ни ошибка в [159] месте, ни в числе суммы не переменяет совсем настоящего существа в действии; но, к несчастно, здесь очевидностью уверяют, что видели, как Степан Степанович в доме только Пушкина, а не Святого, проигрывал уже за 40 тысяч рублей, что ужасная сумма проиграна в их шайку молодыми молодцами, в числе коих именуют нашего князя Волконского, князя Юсупова и одного из вас, но еще не сказывают именно. Мне ведь, друзья мои, тут другого ничего нет, как от усердия моего к вам единое в бесславии и разорении вашем сострадание, кое будет еще несказанно как растравлено случаем вашей иногда во оном против меня скрытности, коею единою от нас покойный батюшка ваш и повергнул, было, не только вас, невинных, но и мать свою в то бедственнейшее положение, что только ценою несчастной его смерти все вы от того освободиться могли; да и теперь бессчастный дом Лобанова погублен бесповоротно единственною скрытностью ж расстроения собственного дома пред усердствующими об нем ближними. Итак, мои друзья, я купно с вами содрогаюсь, чтоб фальшивым понятием о делании добра своему кровному скрытностью погрешении его пред теми, кто б мог благовременно оного исправить, не ввергнуться в вышепрописанные ужасные примеры; по последней мере, дай Боже, мне наперед оного умереть.

Буде бы вам, князь Александр Борисович, не мог понравиться здешний ваш вороной цуг, который однако ж очень в лучшее переменяется, то с потерпением маленького времени можно б вам оной шерсти свободно получить покупкою отсель гораздо дешевле, и, всеконечно, не хуже вами купленного; но когда поспешность всегда ныне предходит бережливости, то и не остается, как оный здесь продать, что я и прикажу, а конюхи ваши, у меня научившиеся, будут к вам отправлены на будущей неделе.

Преуспевайте, любезнейшие друзья, всегда с Богом. И никогда не престану быть всем сердцем и душою вам наивернейший друг и слуга.

P. S. Расписка, здесь включенная, скажет вам, князь Александр Борисович, о верном доставлении в надлежащие руки пересланного чрез меня письма. А по докучному меня убежденно Петра Спиридоновича, что вы взяли от него на себя, с великою приятностью и [160] обнадеживанием не только исполнить, но и уведомить тотчас его, поручение о голштинском первоначальном ордене и о домогательстве у братца моего ему лошадки с предъявлением, что он будто при вас в Михалкове сжег расписку старинного на братце долгу его; пожалуйте, не оставьте теми же вашими навыкными придворными ласковыми ухватками, как вывесть меня из его той докуки, так и себя собственно у него из негодования, а вперед поберегайтесь от старых придворных брать на себя поручения из единых вежливостей. Видно, что они любили словами отбояривать только от себя, а сами от всех получать существительность вещей.

1779 г. апреля 22. Москва.

Жаль мне очень, что хотя и по тем самым сердечным моим чувствам, кои имею я к собственному моему сыну, но нанес вам, любезный друг, князь Александр Борисович, и смущение, и негодование на меня по случаю разнесшегося здесь слуха о проигрыше. Пожалуйте, простите моей к вам душевной прилепленности, равной с собственным моим сыном. Но, однако ж, больше еще вас прошу и завещаю всеми моими с вами обязательствами по подобным слухам, могущим вперед до вас дойтить о моем сыне, поступать с ним во всем точно так, как я с вами до сех пор поступал. И вперед инако поступать сердце мое против вас не допустит, пока вы точно мне оного не запретите, и пока не снимете с меня в публике имя вашего опекуна, ибо, любезнейший друг, я по смерти моей стану просить у престола Божие суда на вас, конечно, не в том, что вы не воздавали моим к вам доброжелательствам ласкательством моему сыну, но в том, если не будете брать чувствами вашими участие и не станете ему без всякого и малейшего пропущения делать укоризны и показывать сомнительства не только при настоящих уже его порочных действиях, да и при самых начатиях доходимого до вас о таковых об нем разглашения.

Вот, дорогой друг, при моем благодарении за ваше последнее письмо, от 12 числа сего месяца объяснение на оное от той души, которая к вам привержена и родством, и истинною дружбою, с коею я намерен и умереть во всей непременности ваш им наиискреннейшим другом и слугою. [165]

70. Княгиня Наталия Александровна Репнина — князю Александру Борисовичу Куракину.

1797 г. февраля 7. Москва.

Позвольте, мой друг, князь Александр Борисович, чтоб я, по примеру других, обеспокоила вас просьбою. Имею комиссию просить вас о благородном человеке, который, находясь в тесных обстоятельствах, желает быть определен к штатским делам; он в отставке. Теперь скажу вам, кто это. Это — сын князя Василия Федоровича Хованского, который был двоюродный брать мужу моему. Мать его — препочтенная старушка — живет в [166] Страстном монастыре; просила меня, чтоб я вам рекомендовала ее сына. Она желает весьма, чтоб он был определен хотя б на город куда, — лишь бы было жалованье; он женат и имеет шесть человек детей. Чувствительным образом одолжите целое семейство, и я несказанно буду вам благодарна. Его зовут князь Иван Сергеевич.

Вчера я имела удовольствие видеть князя Николая Васильевича; он здесь только переменил лошадей и отправился в свой путь благополучно. Желала я видеть ваш дом. Слышу, что в нем много перемен. Только меня Варламов просит, чтоб я еще помешкала: подмостки везде. А я, узнав от него, что у вас есть хор певчих, прошу дозволить им ходить в мою церковь, хотя не всем; я б имела удовольствие слышать хорошее пение. Дай, Боже, нам пожить вместе; мы такие ближние соседи.

Желая вам совершенного здоровья и всякого благополучия, искренний ваш и совершенный друг, княгиня Наталия Репнина.

P. S. Мои домашние все вам кланяются. Мы заботимся о своих нарядах; только здесь портные весьма тупы: понятия не имеют о работах, а пуще всего о княжеской. Иные дамы ждут кукол для образца, и я хлопочу, чтоб и мне дали ее видеть. [174]

73. Мария Ивановна Салтыкова — князю Борису Ивановичу Куракину.

1725 г. марта 24. Петербург.

Государь мой братец, князь Борис Иванович, многолетно здравствуй с сыном своим, князем Александром Борисовичем.

Пишу вам, что волею Божиею племянника нашего Александра Петровича Апраксина не стало прошедшего февраля 19 дня в 5-м часу и в 25 минут по полудни. И остатки их долго в не малые, и они намерены продать тверскую деревню, чтоб токмо его долги оплатить, и я к вашей милости об этом пишу, не изволите ли ее выкупить, понеже, чтобы к вам другого сосуда не допустили.

А мне об этом зело печально, что меня оставляете своими письмами. А вам самим, братец, известно, что нас немного, и делить нам нечего меж собою. И я токмо желаю про вас слышать, что вы в добром здравии; а мне то под великим сумнением, что, который был у тебя священник, и оный священник от вас приехал, и с ним от вас ко всем были письма, а ко мне нет, и того я не знаю, за что оставлена от вас в письмах ваших. Сестра ваша Марья Салтыкова. [176]

76. Алексий Григорьевич Теплов — князю Александру Борисовичу Куракину.

(А. Г. Теплов (1757-1826), д. т. сов., был с 1802 г. сенатором, а с 1803 г. почетным опекуном С.-Петербургского опекунского совета. Это сын Григория Николаевича Теплова (1711-1779), адъюнкта Академии, сопровождавшего в качестве как бы гувернера графа К. Г. Разумовского в его заграничных путешествиях. Григорий Николаевич участвовал в уничтожении гетманства и в отречении Петра III от престола; он именно составлял манифест о вступлении на престол Екатерины II, за что получил 20,000 р.)

1797 г. февраля 7. Орел.

Сиятельнейший князь, милостивый государь. Приезд в деревню мою, — хотя даже в Орле многие советовали мне не подвергать себя опасности и не ехать, — был, кажется, небезполезен как для меня собственно, так и для многих богатейших и многолюднейших уездов, лежащих к Орлу и Курску. Самые большие селения, принадлежащая как-то: княгине Дашковой, Михаилу Федоровичу Каменскому, князю Юсупову, другим князьям — Голицыным, Трубецким, Зиновьеву и прочим, подсылали некоторый ко мне лично, так и к крестьянам моим, ожидая, по известным, приезда моего и, по речам их, карауля оный, дабы, под видом известия о пребывании и здоровье господском, знав, что я получил Высочайшую милость от Его Величества помещением в губернаторы, узнать обстоятельно, что я мню о первоначальном поступке бунтующих, касательно [177] их настояния принадлежать казне; даже крестьяне княгини Дашковой спрашивали, куда я им советую оброк отсылать, говоря, что они не имеют о ней давно известия.

Ваше сиятельство легко можете вообразить, сколь я был подвержен как лично, так и чрез крестъян, и дворовых людей, кои со мною в Петербурге были, хвалясь Высочайшею милостью и благотворениями Его Величества, не только оказанными мне, но и ежечасно изливающимися на всех верноподданных, уверять все, что встречалось, сколь поступки ослушников противны воле его, уверяя их, что при отпуске личное даже Высочайшее наставление и приказание я получил неусыпно наблюдать, дабы крестьяне всякого рода и все люди каждого звания были б своим начальствам послушны, а паче строго наказывать всякое своевольство и дерзость; то и уверял их, что все, ныне бунтующие, против законов поступившие, будут наистрожайше, по повелению Его Величества, наказаны и приведены, на случай противления, силою и лишением своей собственности к повиновению.

Мой управитель, крепостной мой человек, мною воспитанный, к хозяйству и послушанию привыкший, услыша о происходящем еще до моего приезда, попа просил, чтоб он всякое воскресенье в проповедях толковал, сколь противно Богу и воле Государя нашего вооружаться против начальства и его законов, кои должны быть выполняемы со всевозможным усердием. Сам управитель со всеми дворовыми каждый раз находились в церкви, которая наполнялась и многими соседними крестьянами. Сии проповеди продолжать я велел до окончания несчастного случая.

Бунтующие разглашают, что помещиков казнили, а управителей, и паче вольных, скоро казнить будут, отписав все деревни в казну. Хотя я с неделю и промедлил как по болезни, мне случившейся в Толодовом, так и по бунту волостей близ селения моего, но по совести и усердии рад крайне, что удалось приездом моим, конечно, случайным, спасти лучшую и богатую часть нашей губернии уверениями моими, будучи лично по долгому житью в деревне, и уверением в губернии. Правда, от медленности нашего губернского правления, где один пренегодный советник. Яковлев и плута, и править губернатором, который от робости и [178] нерешимости ныне в постели болен, то от сих обстоятельств селения бунтом распространяют окружность к Трубчевску и Брянску, видя, что сия сторона от Карачева к Кромам, Волхову и Орлу, благодаря Всевышнего, начинает получать истинное понятие о дерзостях, своевольствах и тиранствах, чинимых бунтовщиками. Приехав из Орла в Толодовое, как и по дороге, я разглашал, что повеление от Его Величества получено три полка поворотить для усмирения, кои я и обогнал; — правда, ряжский из-под Тулы поворочен обратно в Орловскую губернию.

Извините милостиво, что я ваше сиятельство отягощаю рассказами здешнего бедствия; сожалею о случившемся и о народе: много невинных жен и детей, как и из крестьян, пропадут, буде начальством сего усмирения не препоручится кому другому.

Завтрашнего дня из Орла, чрез Курск, в Харьков, опасаясь, что я долго в пути, поспешу.

Отрадою душевною почитаю, знав качества сердца вашего, поговорить с вами, хотя письменно, поболее. Надеюсь, что письма мои доходят верно и исправно к вашему сиятельству. На несколько моих писем две строки вашей руки доказательством послужить, что вы меня любите по-прежнему. Пребываю навсегда с нижайшим почтением и преданностию, сиятельнейший князь, милостивый государь, ваш покорнейший слуга Алексей Теплов.

P. S. Жена моя и дети, коими я окружен, свидетельствуют вашему сиятельству почтение; надеются здесь, в Орле, еще узнать, какое поведете будет прислано на мое донесете, учиненное, что полк отступил, потеряв двух рядовых и многих раненных. Правда, — плохо сделано. Сегодня слышу, что Бодискина деревня взбунтовала и около многих мелкопоместных. Как ныне зима, то большая часть дворян по городам, и многие опасаются в деревню ехать, чрез что бунтующие смелее становятся и чинят дерзости и бесчеловечия. Я всегда придерживался правила зло встречать на пороге, а не в избе.

Отправя письмо первое на почту, узнаю, что неожидаемо новый губернатор в Орел приехал, Василий Иванович Воейков, человек, мне давно по гвардейской службе знакомый. Долгом почел, вскоре с ним увидясь, знав как губернии здешнюю, так и всех [179] в должностях людей коротко, рассказать нынешнее оной положение. Крайне он обрадован был получить столь нужные и искренние для него советы. Просить меня неотступно, чтоб я здесь еще дней пять остался до окончания решительного всего бунта, каковой надеется он в cиe время прекратить; но мне время спешить к моей должности, и я не надеюсь, чтоб в пять дней совершенное окончание cиe дело получило, почему сего вечера отъезжаю в Харьков. Я вашему сиятельству тогда лично докладывал, что старый наш губернатор довольно добрый человек, но нерешителен, незнающ, вкратце сказать, глуп.