Андрей Виниус, сотрудник Петра Великого.

(См. "Русская Старина" декабрь 1909 г.)

Приведенные нами сведения о дружественных отношениях Виниуса к императорскому послу Гвариенту подтверждаются недавно обнародованными документами, найденными д-ром Ф. Дукмейером в Амбергском архива (Бавария) (Сочинение г. Ф. Дукмейера (Korb's Diarium itineris in Moscoviam und Quellen, die es ergaenzen, r. Friedrich Dukmeyer, Berlin, 1909 — Historische Studien. Heft LXX) получено нами во время печатания настоящей статьи, вследствие чего мы и не могли указать на это сочинение во введении к настоящей работе). Приведя те сведения о Виниусе, которые он мог почерпнуть у Пекарского, Соловьева и Устрялова, г. Дукмейер приводит отрывки из писем Гвариента. Из них оказывается, что Виниус давал сведения Гвариенту обо всем, что происходило в Московском государстве (письмо графу Кауницу от 6 мая 1699 г.). В сентябре того же года Гвариент пишет (письмо не адресовано), что Виниус предоставил ему карту всей Сибири и не пожелал издавать ее иначе, как посвятив ему, и при этом наводить у него справки относительно определения высоты полюса. Виниусу он писал из Смоленска, благодарил его за внимание, за посвящение и давал указания о сведущих по научным вопросам людях (письмо это писано под диктовку больного Гвариента). Из Варшавы тот же Гвариент писал Виниусу письмо, в котором отсоветовал посылать царевича Алексея Петровича к Дрезденскому двору (в заключение он просил Виниуса уничтожить это письмо — "veritas enim odium [204] parit”): следовательно, и в этом вопросе Виниус принимал участие наравне с прочими советниками Петра (Dukmeyer, 132-134).

Приятель Виниуса, бранденбургский резидента Задора-Цизельский, в начала 1700 г. скончался от раны, полученной им в Москве на дуэли. По распоряжению царя, Виниус похоронил его на казенный счет (Письма и бумаги П. В., I, 787).

Теперь перейдем к рассмотрению других сторон деятельности Виниуса.

Наиболее причиняло заботь и трудов Андрею Виниусу заведывание Сибирским приказом, в которое он вступил не позже 1697 года (Др. Росс. Вивл. т. XX, стр. 397; Белокуров, 128); но эта должность давала ему также большие доходы, если верить Корбу, что Виниус не только не получал жалованья за эту должность, но даже платил царю 1.000 руб. ежегодно с тем, чтобы все воеводы зависели от него; а назначал он их "не бескорыстно”. Корб отзывается с большою похвалою об уме, образованности и изворотливости Виниуса и его хорошем управлении Приказом. При нем сибирские воеводы не смели притеснять и разорять торговых людей, так как за ними был учрежден строгий надзор. Узнав от кого-либо из торговых людей о злоупотреблениях какого-нибудь воеводы, Виниус грозил ему кнутом, лишением имения, смертию и пр., если он не исправится. Узнавать обо всем помогали ему также тайные агенты. Была местность, с которой воеводы доставляли в казну ежегодно по 600 руб. Виниус назначил туда воеводу, который в первый же год сообщил, что Царский приход составляет 10.000 рублей. Жалобы на воевод вообще выслушивались Виниусом с большим вниманием. Так напр., по жалобе красноярцев, был привлечен к ответственности Данила Полянский (Письма и бумаги П. В., I. 808) и Красноярске воеводы Башковские и Семен Дурново (Пам. Сиб. Ист, XVIII в.. I, 38. О письма Башковского к Виниусу см. Обозрите... Н, . Оглоблина, Чт. М. О. Ист. и др., 1900, кн. III, стр. 330).

Как на примерь сурового обращения со взяточниками, Корб указывает, на судьбу кн. Черкасского, изобличенного Виниусом во взятках, который он собирал не лично, а через подчиненных Черкасский был возведен на эшафот, но пощажен, бить кнутом и сослан на галеры (Корб, 319-320, Целый ряд розыскных дел о злоупотреблениях различных должностных лиц в Сибири за это время можно найти в столбцах и книгах Сибирского приказа в Моск. Архива Мин. Юстиции (ем. Обозрение... Н. Н. Оглоблина, Чт. М. Общ. ист. и древн. за вышеуказанные годы)). [205]

Сохранился очень ценный приговор 1698 г. думного дьяка Виниуса с товарищи о разборе подьячих в сибирских городах. Приговор предписывает отставить тех подьячих, которые "делать не смыслят", также пьяниц и т. п., а вместо них поверстать новых, хотя бы из ссыльных людей и пр. (Обозрение... Н. Н. Оглоблина, Чт. М. Общ. ист. и древн. 1902 г., кн. I, стр. 9-10).

Виниус заботился о розыскании в Сибири руд, железных и серебряных (За время управления Виниуса Сибирским приказом были основаны заводы Невьянский (1699 г.), Каменский (1700 г.) и Алапаевский (1703 г.) и открыто множество рудных приисков (Пермский сборник, кн. I, стр. 26). Хмыров, высоко оценивая деятельность Виниуса в этой сфере, говорить: "в бескорыстном и разумном служении делу с Виниусом не могли равняться ни Марселисы и Акемы времен царя Михаила и Алексея, ни даже пресловутый Никита Демидович Антуфьев” (Хмыров, 237)); принимал ряд мер по распространенно и утверждению христианства и грамотности, развитию торговли и промышленности, проведении дорог; велел составить описание Сибири, чертеж путей, городов и учредить почты. К началу 1698 г. была построена церковь в Пекине, крещено 20 китайцев. Виниус посылал указы сибирскому apxиepeю о подыскании миссионеров, обучении желающих из русских — китайскому, монгольскому и калмыцкому языку, переводе нужных книг на эти языки (Письма и бумаги П. В., I, 694-695). Прибывавшие из Азии послы иногда останавливались в доме Виниуса (Корб, 161. На докладе послов Ф. А. Головина с товарищи о договоре с китайцами по поводу "вечного мира" есть приговор Виниуса о принятии мер к соблюдение посольских договоров со стороны Иркутских и Нерчинских воевод: — необходимо преследовать перебежчиков, запретить ясачным и промышленным людям ходить для звериного промысла в Китайскую сторону и т. д. (Обозрение... Н. Оглоблина. Чт. М. О. ист. и др. 1902, I, стр. 114-115)). Получив от Петра наставление, что пропаганда хританства должна быть осторожная, Виниус велел расспрашивать торговых людей, прибывающих в Нерчинск из Китая, где стоит новопостроенная в Китае часовня — между домами или особо; приходят ли китайцы смотреть русское богослужение и что говорят, не смеются ли над ним; какое богослужение им больше нравится — русское или иезуитское; каково там русское духовенство; сколько русских прихожан; хороша ли утварь церковная; [206] достаточно ли книг; где погребают умерших христиан; открыто ли совершают погребение или тайно и крестился ли кто-нибудь из китайцев (Соловьев, Ист. России, кн. III, 1223).

В Сибирском приказе всегда было много денег и всяких товаров. Должностные лица иногда брали оттуда крупный суммы. Так, в половине 1699 г. известный Прокофий Возницын взял соболей и камок на 12.000 р., на что Виниус жаловался царю. Так как у провинившихся сибирских воевод имущество конфисковалось, то, по мнению Виниуса, его следовало бесповоротно зачислять в казну и ни под каким видом не возвращать (Письма и бумаги П. В., I, 772. Интересен приговор Виниуса по делу тобольского дворянина Глинского, пожалованного в московские дворяне. С этим пожалованием соединялось понижение денежного оклада с 20 р. на 18. Виниус постановил: писать его оклад в 18 р., а выдавать 20 р. (1699 г., см. Обозрите столбц. и кн. Сиб. приказа Оглоблина, Чт. М. Общ. ист. и др., 1900 г., кн. III, стр. 285)).

18 января 1700 г. Виниус приказал допросить прибывших в Москву из Сибири служилых людей томских, кузнецких и красноярских о том, какие соседи беспокоят их области, можно ли им отражать их собственными силами, почему уменьшился в Томском уезде ясачный сбор, и есть ли в том уезде места, где можно было бы поселить ссыльных (Памятники Сиб. Истории XVIII в., Спб. 1885, кн. 1, стр. 1). О таких же ,,мирских нуждах" допрашивали туринских крестьян, приехавших однажды по своим делам в Сибирский приказ (между прочим, на вопрос о качествах воеводы они отозвались с большою похвалою) (Бытовые черты к. ХVIII в. Н. Оглоблина, стр. 9).

В это время в Сибири действовали особые "таможенный статьи", составленный Виниусом, который надолго пережили своего составителя (О размере таможенных сборов по этим статьям можно судить между прочим из того факта, что в 1701 г. на Ирбитской ярмарка их было сделано до 30.000 руб. на наши деньги (Быт. черты XVIII в. Н. Оглоблина, стр. 6)). В них, между прочим, торговые люди обеспечивались от насилий со стороны воевод.

В том же году Виниус просил царя назначить нового митрополита в Сибирь, потому что митр. Игнатий заболел душевною болезнью (Письма и бумаги П. В., I, 808). Назначен был знаменитый Димитрий Туптало [207] (впоследствии св. Димитрий Ростовский); но этот по слабости здоровья не мог туда поехать и был назначен другой — Филофей Лещинский, оказавшейся чрезвычайно энергичным архиереем. Из цел Сибирского приказа о его деятельности почерпаем следующее известие.

В августе 1702 г. он послал своего боярского сына Еремия Иванова в Киев для покупки книг церковных и учебных, а также для найма дьякона, 2 учителей "латинской науки", 4 певчих и 2 "студентов”. Сибирский приказ (т. е. Виниус) оказал содействие посланному в добывании подвод (О просветительной деятельности митр. Филофея (1702-1711 г.) см. между прочим, Пермский сборник, М. 1859, кн. 1, стр. 29. Описанный в тексте случай — см. Бытовые черты н. XVIII в. Н. Оглоблина, стр. 15-16. См. также в настоящем очерке, ниже).

Месяца за четыре до описанного случая, в Сибирском приказе рассматривалось одно дело, находящееся в связи с переменами в Сибирской митрополии. Дело это очень интересно для характеристики Виниуса. Состоит оно в следующем.

14 марта 1700 г. митр. Игнатий взял у некоего Алексея Коробовского 2 книги: Хрисмологион и Истории Скифийскую, стоимостью 11 рублей, но денег не уплатил. На другой день, 15 марта, Игнатий, по царскому указу, был отвезен в Чудов монастырь, как душевнобольной. В Чудовом монастыре он пробыл 2 1/2 недели под присмотром ризничего Иеродиакона Иоасафа Стромилова. Коробовский обратился к Стромилову с просьбой доложить преосвященному, чтобы он возвратил взятые книги или заплатил за них. Митрополит признался, что, книги, Хрисмологион и История Скифийская, были действительно взяты и деньги, 11 рублей, за них не уплачены, но прибавил, что в настоящее время книги эти находятся в его келейной рухляди в Казанском подворье. Когда Игнатий был переведен в Симонов монастырь, Коробовский снова бил челом о своем деле патриарху и властям. В августе 1701 года все келейные книги митр. Игнатия, вместе с прочим его имуществом, хранившимся в Сибирском приказе, на Казанском подворье и в Симоновом монастыре, были описаны и оценены под присмотром думного дьяка А. А. Виниуса, а затем переданы новому митрополиту, Димитрий. В числе книг, отданных Преосв. Димитрий, были и 2 рукописные — Хрисмологион, оцененная в 11/2 рубля и "История Сирская", ценою в 1 рубль. Преосв. Димитрий не поехал в Сибирь и вместо него был назначен, как мы видели, преосв. Филофей. Этот немедленно передал Коробовскому Хрисмологион; что же касается Истории [208] Скифиской, стоившей 9 1/2 рублей (около 100 р. на наши. деньги), то таковой не оказалось, и "История Сирская", стоившая всего 1 рубль, конечно, не могла ее заменить. Коробовский, в апреле 1702 года, подал челобитную государю, указывая, что книга его была взята в Сибирский приказ. Сибирский приказ отрицал это, утверждая, что все, оставшееся после митр. Игнатия, передано митр. Филофею. Но в описи, составленной самим же приказом, как мы видели, "Истории Скифийской" не было: значит, приказ как бы свидетельствовал, что таковой книги у митр. Игнатия не было вовсе; между тем показанием самого Игнатия, приведенными выше, установлен факт, что таковая книга у него была. Конечно, этому показанию, как показанию душевнобольного, можно было и не дать значения, если кому-либо, как напр, любителю книг Виниусу, захотелось бы, при составлена описи, заменить одну книгу другою. По-видимому, так и случилось, и тщетно Коробовский хлопотал о возврате ему дорогой книги.... (Быт. черты н. XVIII с. Н. Оглоблина, стр. 11-14).

Заботясь об интересах русских поселенцев и торговых людей, Виниус внимательно относился и к нуждам инородцев. 31 мая 1700 года он распорядился, чтобы крестьяне Тобольского уезда не причиняли разорения башкирцам в виду жалоб последних царю (Пам. Сиб. истории XVIII в., I, 75). В феврале 1701 г. сибиркие инородцы ходатайствовали через Тарского воеводу о дозволении им продавать своих детей, ссылаясь на голод в их стране. Неизвестно, какие меры предпринял Виниус для смягчения народного бедствия; но продажа детей или отдача их в холопство были инородцам строжайше воспрещены; а велено инородцам "детей своих одних дочерей и сестер и племянниц отдавать в замужество своей же братье иноземцам, а русским продавать их и отдавать не велеть, чтоб от того иноземского роду не малилось" (Бытовые черты н. XVIII в., Оглоблина, 3 — 5). В том же году Виниус принял участие в одной крещеной калмычке, которую более 5 лет силою держали в холопстве сначала Сургутский воевода Юшков, а потом дьяк Сибирского приказа Парфенов и наконец — дьяк Приказа Большого дворца Юдин (Бытовые черты н. XVIII в. Оглоблина, 1-3).

В 1701 году окончена была серьезная научная географическая работа, предпринятая по распоряжении Виниуса еще в 1696 году Тобольский боярский сын Семен Ремезов составил "Чертежную [209] книгу Сибири”. Устройство правильных и постоянных сношений с Сибирью с 1697 года шло неуклонно вперед.

В том же 1701 году был награжден казачий пятидесятник Владимир Атласов за свой "поход в Камчадальскую землю" (открытие Камчатки). Андрей Виниус с товарищи приказали: быть ему в Якутске казачьим головою, жалованья ему учинить годовой оклад 10 рублей, по 7 четв. ржи и овса и 3 нуда соли; за его добычу — 11 сороков соболей — выдано было ему 100 руб. деньгами и на 100 р. товарами. Но не прошло и 4 дней со дня этого приказа, как Виниус собственною рукою пишет новый приговор: за тое его (Атласова) службу, и за прииск, сверх прежней его дачи я за раны его, и чтоб впредь ему великому государю свою службу в тех приисках новых землиц и дальних народов показать — дать ему на Верхотурье денег 50 рублев, да товарами, каше ему пригодны, на 50 же рублев (Новые данные о Вл. Атласов, Н. Оглоблина, Чт. М. Общ. ист. и др. 1888 г., кн. I, стр. 17).

Из других дет Сибирского приказа за время управления Виниуса известны еще — введение продажи игральных карт в Сибири (из фискальных целей, вопреки желанию населения) (Бытовые черты н. XVIII в. Н. Оглоблина, 5-6); наложение запрещения на вывоз бобрового пуху за море; принятие мер против казацких волнений в Нерчинске; вызов самоедских шаманов из Березова в Москву — по-видимому, для удовлетворения любознательности государя; с такою же целью — требование присылки 10 живых соболей и 10 пудов магнита из Верхотурья; распоряжение о продаже прибывшей в Москву партии чаю в 7 пуд. 20 фун. Среди челобитных за это время попадаются: челобитная жителей Тары о присылке им часовщика для заведывания купленными ими на свой счет боевыми железными часами, протест Сургутского воеводы против применения выборного начала среди служилых людей, челобитная немца — доктора Херургуса о разрешении ему оставить службу в Тобольске и вернуться к семье. В делах Сибирского приказа в Моск. Архиве Мин. Юстиции есть много любопытных черновых докладов царю, исправленных рукою Виниуса, за 1698-1701 г. г. (См. Обозрение... Н. Оглоблина в Чт. М. Общ. ист. и др. 1902 г., кн. I, стр. 7. Там же есть нисколько частных деловых писем к Виниусу от разных лиц).

В 1702 году Виниус написал инструкцию Верхотурскому воеводе, из которой видно, что он был человек просвещенный, [210] с обширными знаниями и обращал внимание на исправление народной нравственности и на воспитание детей (Гамель, 11). На средства приказа Виниус иногда давал образование способным инородцам.

Мы имеем известие, что в "словесных" школах Приказа артиллерии учился китаец (он называется также "апонского государства татарин"), именем Денбей; деньги на его содержание давались из Сибирского приказа (по 10 денег на день) (К сожалению этому инородцу не пришлось окончить своего образования. Когда Виниус удалился за границу, то кн. Гагарин взял Денбея к себе на двор и не велел ему ходить в школу, "для того, что он словесной грамоте и писать выучился". Когда в 1710 г. в Москве был царь, то Денбей обратился к нему с просьбой об отпуске в свою землю. Отпуска дано не было, а приказали Денбея крестить и давать ему жалованье из Сибирского приказа (Бранденбург, 244)).

В марте 1703 г. митрополит Сибирский Филофей обратился к царю с целым рядом вопросов, касающихся церкви и образования; на все эти вопросы Виниусом, по поручению царя, были составлены обстоятельные ответы (См. ниже, в главе о литературной деятельности Виниуса).

Заведывание сибирскими промыслами и горным делом Виниусу пришлось соединить с работою по изготовлению артиллерийских снарядов. Есть сведения, что еще в 1695 году он уже принимал участие в доставке артиллерийских припасов к Азову (Письма и бумаги П. В., I, 510). В письмах за границу Виниус беспрестанно напоминает Царю о необходимости добыть "железных мастеров", умеющих лить, пушки и пр. Виниус был знатоком литейного дела, когда ему пришлось принять артиллерии в свое заведывание. До 1700 г. артиллерией заведывал первый генерал-фельдцейхмейстер царевич. Александр Арчиллович Имеретинский: под Нарвою он был взят в плен шведами и оставался в плену, несмотря на все усилия Петра высвободить его оттуда. По имени он числился во главе артиллерии даже в 1706 г. (Бранденбург, 454). Но уже с 1701 г. начинает часто упоминаться Приказ артиллерии (Бранденбург склонен думать, что приказ этот был учрежден в 1701 г. (стр. 1-3).), во главе которого de facto стоит "надзиратель артиллерии" Андрей Виниус (бумаги пишутся по-прежнему на имя царевича). Так как при Нарве наша артиллерия досталась в руки шведов, то Виниус сделался творцом новой артиллерии. Петр придумал употребить на пушки колокола, но из одной колокольной меди пушек делать нельзя [211] было, а подвоз красной меди происходил медленно. Царь раздражался на медленность дела, и это понятно — "время было — яко смерть". А тут еще подводы доставать для пушек было трудно — "многие господа" захватывали подводы для себя. Но артиллерия имела хорошего "надзирателя" и под Нотебургом прекрасно выполнила свое дело. Виниус хвалился не только тем, что приготовил хорошую артиллерию, но и тем, что сберег по сравнению с прежними подрядными ценами — 10.000 рублей. (Предметом гордости его была также заведенная им артиллерийская школа) (См. выше). Все-таки артиллерия поставлялась на театр военных действий медленно. В июне 1702 г. Брюс жаловался Царю на медленность Виниуса (Письма и бумаги П. В., II, 363) в доставке пороха в Ладогу; в июле Виниус сам по этим делам ездил во Псков, где подал Тихону Стрешневу роспись полевой артиллерии (Письма и бумаги П. В., И, 364). Работы было много и справляться было не легко, а помощников подходящих у Виниуса не было. В декабре 1702 г. "уговорщику" верхотурских невьянских заводов Никите Демидову (Н. Д. Антуфьеву) послана "память" о выделке железа, стали и пушек, и Виниус личным письмом просил его об ускорении дела. Не довольствуясь этим, Виниус даже лично, с сыном Матвеем, ездил к Демидову (Гамель, 37).

Наконец, над Виниусом грянул гром. 19 марта 1703 г. Царь написал Ф. Ю. Ромодановскому следующее письмо из Шлиссельбурга:

"Sir. Извествую, что здесь великая недовозка артиллерии есть, чему посылаю роспись; из которых самых нужных недовезено 3.033 бомбов трехпудовых, трубок 7.978, дроби и фитилю ни фунта, лопаток и кирок железных самое малое число. А паче всего мастера, который зашрублевает запалы у пушек, по сей час не прислан, отчего прошлогодские пушки ни одна в поход не годна будет, отчего нам здесь великая остановка делу нашему будет, без чего и починать нельзя. О чем я сам многажды говорил Виниусу, которой отпотчивал меня московским тотчасом. О чем изволь его допросить, для чего так делается такое главное дело с таким небрежением, которое тысячи его головы дороже. Изволь как мочно исправлять".

Далее идет речь о новой неаккуратности:

"Из аптеки ни золотника лекарств не прислано; того для [212] принуждены будем мы тех лечить, которые то презирают. Изволь, не мешкав, прислать, также по сей росписи дополнить; да прикажи всех лекарей, которые ныне приехали вновь, также и старые, кои без дела, прислать к нам не омедля (Письма и бумаги Петра В., II, 136-137).

Итак, по двум ведомствам Андрей Виниус провинился, и обвинение было не из легких. Согласно приказанию даря, Ромодановский произвел допрос Виниусу и его помощникам. На допросе насчет непосылки лекарств обвиняемые дали следующие показания (Письма и бумаги П. В., II, 489-496).

Андрей Виниус показал, что лекарства по росписям, данным докторами и лекарями, посылались в Шлиссельбург немедленно. Лекарей в Москве в Аптекарском приказе значится всего 1 человек, а если теперь явилось еще двое, то это произошло оттого, что, живя долгое время в Москве, они о себе не заявляли. Лекарь Иван Термант, который должен был с запасом лекарств ехать в Шлиссельбурга, заболел и сам не мог ехать, а когда Виниус просил его дать письменное уведомление, с кем можно послать заготовленный ящик с лекарствами, то Термант такого уведомления не дал, а без этого Виниус посылать не решался до самого последнего времени.

Иван Термант заявил, что согласно условно, заключенному с государем лично (Рихтер в своей "Истории медицины в России" (М. 1820), ч. III, стр. 181, говорить о Терманте: "врач ученый и благоразумный; Петр Первый удостоивал его короткого обхождения, часто просиживал в гостях у него до полуночи". Описание жизни Терманта см. там же, ч. II, стр. 330), он готовился ехать в Шлиссельбурга и заготовлял лекарства; когда заболел, то просил Виниуса послать аптеку вперед, но этот последний требовал от него письменного решения, кого послать; он не решился писать этого, считая себя не вправе это делать, так как всем делом заведует Виниус. Несмотря на неоднократные просьбы. Виниус так и не послал лекарств, следовательно — вся вина лежит на нем.

Подъячие Аптекарского приказа показали, что Иван Термант действительно просил послать лекарства без него, но Виниус говорил: где Термант, тут и сундук с лекарством.

Аптекарь Иван Левкин сказал, что ему было поручено зоготовлять лекарства для Ивана Терманта, но срока назначено не было; вдобавок между тем старые аптекари многих лекарств ему не дали. Тогда он составил список нужных лекарств и отдал [213] дышу Ивану Невежину, который до сих пор не сделал нужных распоряжений.

Старый аптекарь Эхлер ответил на жалобу Левкина, что этот последний требовал у него некоторых дорогих снадобий, а Иван Невежин не позволил брать их без ведома Андрея Виниуса.

Иван Невежин пытался возражать, что он запрещения насчет лекарств не давал, но сослался на "беспамятство". Насчет же той росписи, которую ему подал Иван Левкин, он говорил Виниусу, а тот ответил: "то дело последнее, когда лекарства все изготовлены будут, и за теми припасами дело не станет".

Андреи Виниус утверждал, что он послал Левкина с сундуком Терманта в Шлиссельбург, а все ли в этом сундуке было заготовлено, он не знает и никаких заявлений ни от кого по этому поводу не получал, а покупать припасы никогда не запрещал.

Иван Невежин настаивал, что Андрей Виниус не позволял без своего ведома покупать припасы и пометы о покупке делал всегда сам. Это же подтвердил подьячий Леонтий Матвеев. Виниусу оставалось сослаться на личную неприязнь Ивана Невежина и Леонтия Матвеева к нему и заявить, что он неоднократно бил челом государю "со слезами", чтобы тот взял у него Аптекарский приказ и отдал бы кому-нибудь другому. Теперь он еще раз просит о том же. потому что множество дел в Сибирском и Артиллерийском приказах не дают ему хорошо заняться Аптекарским, а в этом последнем и от докторов, и от дьяка, подьячих и аптекарей всегда могут быть на него нарекания.

Из этого допроса видно, что Виниус запоздал с доставкой лекарств потому, что не имел под рукой надежного человека для посылки аптеки и вследствие этого не торопился ее изготовлением. Если мы припомним показания самих же аптекарей, сделанный ими когда-то Корбу, то увидим, что прежде Виниус много делал для Аптекарского приказа. Вовремя пребывания Корба в Москве он, временно, очевидно, не заведывал этим приказом, потому что Корб говорит, что преемники Виниуса, гордые и невежественные, небрежно относятся к требованиям лекарей и не заботятся о покупке новых лекарств и вследствие этого аптеки пришли в упадок. Следовательно, когда Виниус снова принял Аптекарский приказ, он застал его в полном расстройстве, а сам, будучи обременен массою дел, уже не мог им заняться как следует, и поплатился за это.

Одновременно с допросом относительно недоставки лекарств Виниусу был произведен еще более важный допрос — о недоставке артиллерийских припасов. [214]

В виду того, что на доставку артиллерийских припасов было послано из Шлиссельбурга две росписи, то Виниус был допрошен на счет обеих. Оказалось, что по 1-й росписи им все было послано, за исключением немногого, чего случайно не оказалось в Москве, за недостатком привоза с заводов. Относительно трубок замедление вышло оттого, что полковник Гошка, взявшись их изготовить, не умел сделать во время, потому что подобрал неопытных мастеров. Мимоходом Виниус жаловался, что Гошка для этих мастеров требовал "больших кормов" и "верстания через чин". Гошка оправдывался, говоря, что изготовление трубок замедлилось вследствие того, что Виниус не давал во время припасов — пороха, серы и селитры. Относительно же мастеров Гошка ссылался на Б. П. Шереметева и ген. Я. Брюса, которые их рекомендовали; прибавлял, что лишнего для этих мастеров он ничего не требовал, а Виниус не платить даже и того, что следует, медлит с уплатою за поставки, чем разоряет торговых людей, наконец — не дает во время нужных подвод.

Дьяк Артиллерийского приказа показал, что припасы к трубкам Гошке доставлялись аккуратно, равно как и подводы.

Далее, Виниус показал, что замедлился привоз припасов к Москве, вследствие бездорожья и недостатка руды.

Что касается другой росписи артиллерийских припасов, нужных в Шлиссельбурге, то Виниус заявил, что он ее ранее не видел, а теперь, когда она явилась, все по ней будет отпущено вскоре. Относительно пушечного мастера, которого надо было послать в Шлиссельбург для зашрубливания запалов, Виниус показал, что Б. П. Шереметев сообщал ему о посылке такового из Пскова 23 января, и почему он до 27 марта не являлся в Шлиссельбург, неизвестно.

Отставка Виниуса близилась, но Петр медлил. Деятельность Виниуса была еще во всем разгаре в Сибирском приказе; в апреле и мае 1703 г. он готовил артиллерии по-прежнему (Письма и бумаги П. В., II, 532 и 710); в июле ему предстояла деловая поездка в Сибирь (Письма и бумаги П. В., II, 607); но свидание с Меньшиковым решило его участь. О случившемся узнаем из письма Меньшикова к Петру В. из Петербурга от 29 июля 1703 г. Вот оно:

"Господине, господине капитан, всерадостно и благополучно здравствуй о Господе. Извествую вашей милости: Андрей Виниюс, приехав сюда, никакова в делех своих оправдания не принес [215] (хотя он от меня к тому не малое принуждение имел), опричь того, что розными во всем виды выкручивался. И я, отправя его в настоящей ему путь, отпустил его отсюды сего нижеписанного числа, и о делех его, в чем он неисправен явился, и какую на что отповедь учинил, послал к вашей милости роспись для ведома при сем письме, из которой изволишь уведомитися. А здесь будучи, поднес он мне три коробочки золота, 150 золотых червонных, 300 рублев денег, да в 7 коробочках золота ж и в 5000 рублех денег письмо своею рукою дал, в котором написано, что ему отдать то все, когда у него спросят, или кому приказано будет от меня, в дому его без него принять. И ты изволь об отпуске его учинить по своему рассмотрении. Зело я удивляюсь, как те люди не познают себя и хотят меня скупить за твою милость деньгами; или они не хотят, или Бог их обращаешь. А вышеписанную большую дачу дал мне Виниус и за то, чтоб Пушкарской приказ и Аптеку хотя у него и взять, только в Сибирской приказ удержать за ним, завещевая, чтоб о той даче никто не ведал. И из того изволишь познать, что для чего такую великую дачу дал, если б не чаял от того приказу впредь себе великих нажитков (Говорили, что Виниус наживался в Сибири, между прочим от продажи табаку (Доклады и пригов. Сената, III, 1220)); а напред сего бил челом милости твоей многажды о даче деревни, сказывая, что пить — есть нечего. А при той вышеписанной даче, по многому его прошению, написал я к милости твоей письмо об нем по его желанию; и то письмо чел он сам, которое я, запечатав при подписании руки своей, ему отдал; и с того письма список для ведома послал я к милости твоей с сим письмом. За сим здравие милости твоей предаю в сохранение Божие (Письма и бумаги II В., II, 608).

Результатом двух вышеупомянутых допросов Виниуса была его отставка. Прусский посланник Кайзерлинг писал королю в июле 1703 года, что Виниус привлечен к ответственности за свои упущения, главным образом — по части артиллерии и свои дела передает кн. Б. А. Голицыну; а в августе он же писал, что царь намерен сослать Виниуса с его женою и сыном в Сибирь (Dukmeyer, 130). Плейер, австрийский резидент, со свойственным ему стремлением к преувеличении, уверял даже, что Виниуса будто бы хотели повысить или, по крайней мере, жестоко высечь [216] кнутом (Устрялов, т. IV, ч. 2, 614-615. Dukmeyer, 134-135). Но у нас под рукою есть только письмо царя к Ф. Ю. Ромодановскому от 9 октября того же года:

"Как к вам cиe писание поднесется, извольте учинить по сему: приказы Сибирской и Аптекарской извольте выдать вы до времени, и оные переписать и счесть, также и воевод сибирских. Также изволь послать указ на заводы сибирские, чтобы лили пушки там по образцам, не мешкав.

Андрея Виниуса изволь, не мешкав, прислать, а что велено готовить, чтоб и без него готовили. Cиe изволь учинить не мешкав". (Письма и бумаги П. В., II, 256 — 257. Описание... И. Оглоблина, Чт. М. О. ист. и др. 1902, кн. I, стр. 22)

Итак, карьера Виниуса была, по-видимому, окончена. Пушкарский приказ еще, по-видимому, оставался за ним — он все еще заведывал литьем пушек. Старый служака, умноживший казну несколькими сотнями тысяч, нашедший селитру, руды медный и железный, устроивший четыре завода, которые удовлетворяли не только местным потребностям, но даже отправляли свои произведения за границу, устроивший китайский торг, в 2 1/2 года изготовивший более 600 пушек, улучшивший порох, — за грехи, свойственные тогда всем без исключения крупным деятелям, поплатился жестоко: лишился всех должностей; наложили на него взыскание в 13.000 руб. (чтобы заплатить эту сумму, он должен был продать один двор, заложить другой, занять деньги); позор и нищета были впереди (Соловьев, кн. IV, 4), а работы окончательно с него не сняли!

Находясь в 1706 г. в войсках у Гродно, в польских пределах, Виниус внезапно уехал в Кенигсберг, а оттуда в Голландии без разрешения царя и без паспорта, оставив дом и детей (В разрядных вязках документов Р. Приказа за 1707 г. есть "сказка" жены Виниуса, что муж ее находится в Амстердама. (Описано докум. и бумаг, хр. в М. Архиве М. Ю., т. X, 448)). Голландцы приняли в нем участие и не выдали его, несмотря на требования русского правительства (Архив кн. в. А. Куракина, I, 274. Впоследствии, когда Виниус сам захотел вернуться в Россию, Витзен писал царю письмо (2 мая 1708 г.), извиняя долгое пребывание Виниуса в Голландии и отзываясь о нем с похвалою (Б.-Каменский, I, 193)); очевидно, там же Виниус изменил православно. Царь велел конфисковать его имущество. Старик не вытерпел, просил у царя прощения, вернулся через Архангельск в Москву (1708 г.) и снова принял православие. Царь простил его, вернул ему чин думного дьяка, дом и деревни [217] и посадил его за ученую работу — переводы трактатов по механике, фортификации, артиллерии, устава судебных воинских прав (30 июня 1712 г. Петр назначил Виниусу помощника для перевода этой книги, Якова Веселовского (Об. Имп. Рус. Ист. Общ., т. XI, стр. 238)), составление голландского словаря. В сентябре 1710 года Петр попробовал даже дать ему дипломатическое поручение. Вместе со стольником Федором Протасьевым он послан был к гетману Скоропадскому, чтобы состоять при нем "для советов о государевых делах". Гетман был этим очень недоволен; канцлер Головкин утешал его, говоря, что Виниус и Протасьев "люди искусные и поважные” и будут обходиться с ним с должным уважением. Народ малороссийский также был недоволен, что "министр, который при гетмане, всякое письмо осматривает" (Соловьев, Ист. России, кн. IV, 31), но протест явно выражен не был. В Малороссии Виниус работал не более года (В июне 1711 г. в этой должности застал его в Глухове Юст Юль, датский посланник (Записки Юста Юля, Чт. М. О. Ист. и др., 1899. III, стр. 337)), заболел и должен был оставить должность. Старику давно пора было отдохнуть. Возвратившись в Москву, он застал у себя дома постояльцев — более 200 пленных шведов; насилу выхлопотал он себе свободу от постоя (Письмо Петра В. Сенату 18 марта 1712 г. (Сб. Имп. Рус. Ист. Общ., т. XI, стр. 226): "с двора Андрея Виниуса шведов велите свесть и впредь чтоб шведов к нему не ставить"), Но 4 августа 1712 года многим должностным лицам, а в том числе и ему с сыном Матвеем, по приговору Сената, объявлено было, что они должны жить на о. Котлине "по скончании сей войны, и даны им будут дворы и земли под деревни"; а когда будет заключен мир, то будут переведены в Петербурга — разрешалось теперь же строить себе дома в Петербурге (Доклады и пригов. Сената, II, 101).

Мы расстались с Матвеем Виниусом, когда он еще не вернулся из первой поездки за границу. Там он обучался в Саксония, затем вместе с неким Меллером, побывал в Берлине, Данциге, а прибывши в Кенигсберг, остался там на некоторое время при резиденте, назначенном от прусского короля в Москву (В. Н. Перетц, Историко-литературные исследования и материалы, т. III, прилож., стр. 109.). По прибытии на родину Матвей Виниус продолжал состоять на государственной службе, а 1706 г. был командирован за границу с каким-то поручением по части [218] теология (Гамель, 37). Обладая знанием одного лишь немецкого языка, он зарабатывал мало. 13 дек. 1713 года состоялся сенатский указ, чтобы выдать ему за перевод курантов 20 рублей и "впредь ему, Матвею, быть при канцелярии (Сената) для переводу немецких писем (Доклады и пригов. Сената, III, 1361).

В конце 1715 г. Матвей Виниус, бывший своему отцу единственной опорой, скончался. Об этом мы узнаем из письма кабинет-секретаря Макарова Ивану Алексеев. Мусину-Пушкину: "по прошению Андрея Виниуса царское величество указал зятю его Алексею Калитину, для его старости, быть при нем... Причина помянутому Калитину быть при бедном старике Виниусе для того, что у него никого не осталось, ибо и последних его, Виниусов, сын ныне умер, и для того царское величество за его службы над ним умилосердился и указал при нем быть зятю его Калитину Указ царя о том, чтобы стольник по полковой службе Калитин был при Виниусе и строил себе дом в Петербурге, был подписан 20 дек, 1715 г., а послан 5 янв. 1716 г. (Доклады и пригов. Сената. V, 1234. Об этом Калитине мы имеем сведение, что он еще до 1710 г. копал медную руду на pp. Быму, Турке и Бурый (Бранденбург, 358)).

По-видимому, материальное положение самого Андрея Виниуса в это время было не плохим. Выше мы видели, что царь вернул ему конфискованное имущество (Между прочим деревню в Перемышльском уезде (принадлежавшую когда-то Б. М. Хитрово), которая после бегства Виниуса досталась генерал-майору Полонскому (приказ о возврата от 4 марта 1715 г., см. Государственный Архив, кабинет Петра В. кн. № 32)). Теперь, когда старик был близок к смерти, родственники его, очевидно, с жадностью готовы были расхищать его достояние. Может быть, этим и объясняется его просьба о разрешении "быть при нем и его зятю, Алексею Калитину; а между тем исполнение царем этой просьбы кое-кому очень было не по вкусу. Об этом можно заключить из письма государыни к Андрею Андреевичу, в котором она просит "господина Виниуса” сделать своим наследником племянника его, полковника Порецкого, "ежели ближе его нет” (Черновое письмо от 5 окт. 1716 г., см. Государственный Архив, Каб. Петра В., кн. № 62, 1). Неизвестно, что Виниус ответил на это письмо; но едва только он скончался (по-видимому, в самом начале 1717 года) (А не в 1714, как значится в Сборнике Имп. Рус. Истор. Общества, т. 60. К 1714 году относятся последние, дошедшие до нас, письма Виниуса), как, по просьбе [219] полковника Порецкого, Екатерина снова вмешалась в дело об имуществе Виниуса: 5 марта 1717 года она писала сенаторам из Амстердама, чтобы они взяли под охрану "дворы, деревни и пожитки умершего думного дворянина Виниуса" до ее прибытия и не отдавали их ни Алексею Калитину, ни кому другому (Копия с письма Екатерины сенаторам см. Госуд. Архив, Каб. Петра В., кн. № 62, 1).

Когда состоялось окончательное распределение имущества скончавшегося, неизвестно; переход его библиотеки в публичную библиотеку, по свидетельству Пекарского, состоялся в 1718 г.

Этим мы и закончим внешнюю биографию Андрея Андреевича. Теперь заглянем в его внутренний мир, который лучше всего отражается в его литературных и научных произведениях, а также в деловых его бумагах и письмах.

И. П. Козловский.

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: Андрей Виниус, сотрудник Петра Великого // Русская старина, № 8. 1910