ЭКСПЕРТИЗА ЧАСТНОГО АКТА В XVII в.

В России становление палеографии как научной дисциплины связано с именами таких ученых XIX в., как А. Н. Оленин, К. Ф. Калайдович, Е. Болховитинов, А. X. Востоков, П. М. Строев, Я. И. Бередников и др., но практические навыки палеографического исследования документов накапливались уже давно, не только в процессе научных разысканий В. Н. Татищева, археографической деятельности Н. И. Новикова, но и в судебной практике центральных и местных учреждений России. «Первоначальные приемы палеографического анализа, — писал Н. С. Чаев, — зародились еще в Московском государстве XVI-XVII ее., причем, как и на Западе, в чисто практических целях. Эти приемы вырабатывались главным образом в результате экспертизы документов, фигурировавших в судебных процессах» ¹.

Среди большого числа судебных дел по всевозможным тяжбам в фонде «Верхотурская воеводская изба», хранящемся в Архиве Ленинградского отделения Института истории СССР АН СССР (ф. 28), находятся два дела, решение которых было невозможно без проведения экспертизы внешних признаков частных актов, представленных суду.

В первом случае необходима была проверка целостности заемной кабалы, отчего зависело сохранение ее действия в силе или аннулирование. В 1660 г. оброчный крестьянин Ирбитской слободы Ждан Павлов сын Долгушин подал в Верхотурскую приказную избу челобитную, в которой жаловался, что верхотурский посадский человек Иван Васильев сын Панов повторно требует с него 4 руб., уже заплаченные якобы им «сполна» на Верхотурье. Крестьянин утверждал, что, после того как он отдал деньги Ивану Панову, «кабала была подрана» ², а теперь «у него Ивана объявилась та же плаченая драная кабала, а драные места у тое кабалы он Иван подклеил и бьет челом... по той же плаченой драной кабале на меня сироту, и хочет взять денги другие». От судного дела до нас дошли челобитная, на обороте которой записано решение суда, и заемная кабала от 12 апреля 1655 г. Вот ее текст:

«Се яз Ждан Павлов Долгушин, Ирбитцкой слободы оброчной крестьянин, занял есми на Верхотурье у посадцково человека у Ивана Васильева сына Панова четыре рубля денег московских ходячих прямых без приписи. А за те деньги дать мне заимщику ему Ивану на Ирбите шесть чети осминных ржы, добрые, сухие, да быка четырех лет, белой, на срок на Николин день вешной нынешняго 163-го году. А буде я заимщик не дам ему Ивану тое ржы и быка на срок, что в сей кабале писан, и на мне на заимщике взять ему Ивану те взятые деньги четыре рубля и убытки сполна. Где ся кабала выляжет, тут по ней суд и правеж, а хто за сею кабалою [146] станет, тот ей и истец. На то послух Ортемей Васильев Кобылкин. Кабалу писал Федка Тимофиев лета 7163-го году апреля в 12 день».

На обороте: «К сей кабале вместо заимщика Ждана Павлова сына Долгушина по его веленью, что он грамоте не умеет, Васка Игнатьев руку приложил. Послух Ортюшко Кабылкин руку приложил».

Кабала сохранилась в подлиннике. В настоящее время (после реставрации) она имеет размер 16.5 х 22, правый ее край слегка поврежден сыростью, разрыв есть только на правой половине первой сверху строки: был оторван прямоугольник размером 7.5 х 1.5, но когда он появился (до суда или позднее в результате механического повреждения), неясно. Никаких материалов об экспертизе кабалы в деле не сохранилось, но она, конечно, была проведена и решила дело в пользу заимодавца, судя по помете на челобитной: «[168-го] генваря в 14 день. Отказать. По кабале денги взять у него Ивану, что он по кабале взял, и записать» ³. Таким образом, Ждан Долгушин должен был уплатить Ивану Панову 4 руб., хотя, возможно, деньги уже были им заплачены: ведь он был неграмотен, что оговорено даже в рукоприкладстве на кабале, ему могли показать и разорвать любую похожую исписанную бумагу, а подлинник сохранить и вновь предъявить к оплате.

Во втором случае для решения судного дела пришлось проводить экспертизу почерка частного акта с привлечением в качестве экспертов большого числа людей. В 1679 г. устюжанин посадский человек Андрей Цывозерцев подал челобитную в Верхотурскую приказную избу с жалобой на галичанина торгового человека Кирилла Богданова сына Пестрякова. В этом году истекал срок уплаты 60 руб. по заемной памяти, которую написал своею рукою Кирилл Пестряков устюжанину Ивану Федорову сыну Жилину. От Жилина заемная память перешла (вероятно, за долг) к Андрею Цывозерцеву, тот предъявил ее Пестрякову к оплате, но последний платить отказался. В это время оба находились в Верхотурье, поэтому истец подал челобитную в Верхотурскую приказную избу, прося «дати суд». Вызванный на суд Кирилл Пестряков заявил, что у Ивана Жилина 60 руб. не занимал и памяти своей рукой не писал. Истец представил суду память, которая была предъявлена ответчику, а в дело был взят список:

«Список с даной памяти слово в слово.

На Кирюшке Богданове Пестрякове, галечанине, взять устюжанину Ивану Федорову сыну Жилину шесдесят рублев денег. А заплатить те денги на срок в 187-м году. А память писал я Кирюшка своею рукою. А позади подлинной памяти пишет помета дьяка Дмитрея Афонасьева: 187-го году апреля в 2 день. Взять к делу. Ответчик сказал, что ся заемная память рука не ево и денег он по сей памяти не займовал. А подлинную память истец Андрюшка Цывозерцев к себе взял», [147]

На обороте: «К сему списку Ондрюшка Цывозерцов руку приложил».

Ответчик отрицал, что память написана его рукой, отрицал, что занимал 60 руб. у Ивана Жилина, но признал, что занимал 10 руб., «а в грамоте де он сам умеет» ⁴. По приказу воеводы Р. М. Павлова и дьяка Дмитрия Афанасьева ответчику дали память «списывати», чтобы сличить почерк. Увидев, что отрицать свою руку бесполезно, Кирилл Пестряков признал, что писал память своей рукой, но на 10 руб., а в той памяти якобы в слове «шесдесят» «подправлено... три слова: ⁵ ША да ЕСТЬ да СЛОВО иною рукою, а не ево» ⁶. Тогда спорная кабала была показана верхотурскому таможенному и заставному голове, трем подьячим приказной избы, двум площадным подьячим и семи приезжим торговым людям, т.е. в качестве экспертов было приглашено 13 человек, среди них площадные подьячие, которые сами занимались составлением крепостей, подьячие приказной избы, имевшие с ними дело в своей работе, торговые люди, которые не раз сами заключали подобные сделки. Эксперты пришли к единому мнению, что буквы Ш, Е и С написаны той же рукой, что и память, и теми же чернилами. На основании этого заключения суд приговорил Кирилла Пестрякова обвинить, взыскать с него 60 руб. по заемной памяти в пользу Андрея Цывозерцева, а за то, что он «лживил» память, с него, согласно ст. 124 10-й главы Соборного уложения, были взяты штрафные пошлины в размере 12 рублей 14 алтын 4 денег. Таможенному и заставному голове было велено составить роспись товаров, представленных Пестряковым в верхотурскую таможню, и подать ее в приказную избу ⁷. Деньги были взысканы, вероятно, уже после продажи товаров, поэтому Андрей Цывозерцев взял подлинную память себе, а мы, к сожалению, потеряли возможность провести свою экспертизу почерка этой «лживой» памяти.

От подобных практических навыков экспертизы «ложных» актов до разработки основ палеографии как научной дисциплины еще далеко, но они, например, помогли старообрядцам в начале XVIII в. уличить в подлоге церковные круги, а их критика рукописи «Соборное деяние на еретика арменина на мниха Мартина», изложенная в «Поморских ответах», преследуя чисто практические цели, имела уже и научное значение ⁸.

Комментарии

1. Чаев Н. С., Черепнин Л. В. Русская палеография. М., 1947, с. 23.

2. Этот случай упоминает А. А. Преображенский как печальный пример уничтожения частных актов после завершения сделки (Преображенский А. А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI-начале XVIII в. М., 1972, с. 193).

3. Архив ЛОИИ СССР, ф. 28, № 849, л. 1-2.

4. Там же, карт. 26, № 33, л. 1-4.

5. Т. е. буквы.

6. Архив ЛОИИ СССР, ф. 28, карт. 26, № 9, л. 2.

7. Там же, № 4, л. 38-41.

8. Чаев Н. С., Черепнин Л. В. Русская палеография, с. 24.