ПРИЛОЖЕНИЕ

отписки и челобитные Семена Дежнева о его походах и открытиях

Подлинные отписки Дежнева (особенно первая, от 1655 года) составлены довольно сумбурно. Описывая какой-нибудь эпизод своей жизни на Анадыре, Дежнев и Семенов нередко переходят к следующему, затем снова возвращаются к первому эпизоду, излагают события, скажем, 1654 года, потом 1651 года, затем снова 1654 года и т. д.

Чтобы облегчить пользование документами, ниже дается указатель по годам с ссылкой на страницу, на которой описаны события этого года, а самый текст челобитных разбит на абзацы.

При чтении документов следует учесть, что в ХVII столетии год начинался не с 1 января, а с 1 сентября. Применялось старинное летосчисление от сотворения мира, которое якобы совершилось 1 сентября 5509 года до нашей эры. Для перевода старого счета лет на современное надо при переводе дат с 1 сентября по 31 декабря высчитывать 5509 лет, а при переводе дат с 1 января по 31 августа — 5508 лет.

1648

Описание похода Дежнева с Колымы на Анадырь (июнь-октябрь). Поход его после гибели коча к верховьям Анадыря (октябрь—декабрь) (стр. 139).

1649

Плавание весной вверх по Анадырю, встреча с анаулами, бой с ними, ранение Дежнева, постройка зимовья (стр. 140).

Поход Никиты Семенова из Колымского острожка в верховья Анюя, разгром ходынцев, захват пленников, их рассказ на допросе о «захребетной» реке Анадыре, организация экспедиции на Анадырь под начальством Семена Моторы (стр. 124-125). Неудачный морской поход Стадухина на Погычу реку, возвращение его 7 сентября в Колымский острожек, организация своего отряда для похода на Анадырь (стр. 125).

1650

Поход отрядов Моторы и Стадухина из Колымского острожка на Анадырь. Захват 24 марта в верховьях Анюя отрядом Дежнева ходынского аманата (стр. 126). [123]

Стадухин забирает в плен Семена Мотору и выпускает только после того, как вымучивает подписку, что Мотора будет подчиняться Стадухину (стр. 126).

Встреча 23 апреля Моторы с Дежневым, их соглашение служить «сообча» государеву службу (стр. 127).

Поход Стадухина на Анадырь, погром им объясаченных уже раньше анаулов, попытка Дежнева заступиться за своих ясачных.

Дежнев с Моторой, избегая дальнейших стычек со Стадухиным, уходят на поиски реки Пенжины. Не найдя ее, возвращаются обратно (стр. 127).

Стадухин посылает осенью отряд вниз по Анадырю. Уничтожение этого отряда анаулами (стр. 127). Зимой Дежнев идет на тех же анаулов. Бой (стр. 127-128).

1651

12 января Стадухин грабит одну из дежневских партий, которая везла припасы голодающему отряду Дежнева (стр. 129).

1 февраля. Перебежавшие к Моторе двое служилых людей сообщили ему, что Стадухин хочет разгромить дежневский отряд (стр. 136).

В феврале переходят от Стадухина в отряд Дежнева Бугор и другие (стр. 138).

Поход весной в верховья Анюя на ходынцев, захват аманата Чекчоя (стр. 126).

Анаульский князец Мекерко громит родичей дежневских аманатов анаулов первый раз, видимо, летом, второй раз в ноябре (стр. 128) 7 декабря. Анаульские аманаты бьют челом Дежневу, прося защиты их родичей и смирения Мекерки.

1652

Поход в начале года на анаульского князца Мекерку.

Смерть Семена Моторы в бою.

Находка летом (в июне) в устье Анадыря «корги» с моржовыми лежбищами. Описание «корги» (стр. 129).

1653

Поход в марте или апреле на чуванцев. Бой с ними. Смерть Ивана Пуляева, исполнявшего должность целовальника в дежневском отряде.

3 мая. Неудачное ходатайство о новом целовальнике.

Перечисление оставшегося после убитого Ивана Пуляева имущества, завещанного им в государеву казну, указание, кому проданы эти «статки» и за сколько (стр. 135-136).

Находка летом леса, постройка из него судов. Намерение Дежнева отправить собранный ясак в Якутск морем. Отказ от этого намерения.

1654

Обещание ходынцев — родичей аманата Чекчоя — отвезти собранный ясак в 1655 году за железные изделия (стр. 130-131).

10 апреля. Захват у чуванцев двух аманатов (стр. 131).

27 апреля. Приход с Колымы Юрья Селиверстова. Юрий Селиверстов громит родичей дежневского аманата Чекчоя (стр. 131).

Посылка Селиверстовым отписки в Якутск, в которой он утверждал, что «коргу» открыл не Дежнев, а он, Селиверстов, вместе со [124] Стадухиным во время плавания на Погычу реку в 1649 году. Возражения Дежнева, описание им Большого Каменного носа и его «признаков».

Поход летом на коряков, живущих около «корги». Бой с ними (стр. 133). Дежнев отгромил у коряков «якутскую бабу», приехавшую с Колымы вместе с Федотом Алексеевым (стр. 140).

Описание Анадыря, рыбной ловли, составление карты (стр. 139-140).

Жалобы промышленников на Евсейку Павлова (стр. 141).

16 ноября. Посылка аманата Чекчоя к его родичам с поручением уговорить их платить ясак (стр. 132-133).

21 ноября. Сбор вместе с Селиверстовым ясака с ходынцев (стр. 138).

1655

10 февраля. Попытка послать служилых людей с ясаком. Отказ их 25 марта выполнить это приказание (стр. 137).

19 марта. Челобитная аманата Чекчоя и его родичей о том, что их погромили коряки с Пенжины, почему они и не могут заплатить ясак и увезти государеву казну. Просьба смирить коряков (стр. 132-133).

22 марта. Захват вместе с Селиверстовым аманата у ходынцев.

26 марта. Селиверстов объявляет наказную память о высылке с Анадыря Семена Моторы, Костромина и Бугра. Отказ Дежнева подчиниться этому приказанию (стр. 137).

15 апреля. Дежнев отпускает анаульских аманатов, которые едут в горы купить соболи для уплаты ясака. Убийство одного из аманатов ходынцами.

Третий набег на родичей анаульских аманатов князца Мекерки.

Перечисление собранного с 1650 года ясака (стр. 134-135).

Перечисление посланных с Анадыря челобитных (стр. 137).

Перечисление имен лиц, посланных с настоящими отписками.

1655 апреля 4 и после 15.

ОТПИСКИ ЯКУТСКОМУ ВОЕВОДЕ ИВАНУ АКИНФОВУ СЛУЖИВЫХ ЛЮДЕЙ СЕМЕНА ДЕЖНЕВА И НИКИТЫ СЕМЕНОВА О ПОХОДЕ ИХ НА РЕКУ АНАДЫР, О ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЯХ ПРОТИВ ИНОРОДЦЕВ и проч.

I. Государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии столнику и воеводе Ивану Павловичю Акинфиеву да дьяку Осипу Степанову с новые реки Анандыру служилые и промышленные люди Семейка Дежнев да Микитка Семенов челом бьют.

В прошлом во 157 ¹ году, Колымы реки от сына [125] боярского Василья Власьева да целовалника Кирила Коткина посланы служилые и промышленные яз Микитко с товарыщи вверх Анюя реки на неясачных людей, и государевым счастьем нашли мы неясачных людей Ходынцов и их громили, а взяли мы, для государева ясаку, того погрому лутчего мужика, именем зовут Ангара, и отдали на Колыме реке сыну боярскому Василью Власьеву да целовальнику Кирилу Коткину, а на роспросе тот мужик сказал и того погрому ясыри: есть де за Каменем новая река Анандыр, а подошла де та река Анандыр к вершине Анюя реки близко. И по тем роспросным речам прибрались охочие промышленные люди, а били челом государю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии, а челобитную подали на Колыме реке сыну боярскому Василью Власьеву да целовалнику Кирилу Коткину, чтоб их государь пожаловал, отпустил в те новые места, на ту захребетную реку Анандырь, отпустил бы для прииску внов ясачных людей и приводу под царскую высокую руку... Анадырь; а иные промышленные люди подавали челобитные во 158 году ему Семену Моторе, чтоб служилым и промышленным людем по той наказной памяте... с ним Семеном; да с ним же Семеном посланы служилые люди.

И в прошлом во 157 году, Ленского острогу служивой человек Михайло Стадухин пошел морем с Колымы реки вперед на Погичу реку, а в прошлом во 158 году сентября в 7 день пришел с моря назад на Колыму реку, а с Колымы он Михайло писал в Ленской острог воеводам Василью Никитичю Пушкину с товарыщи, что бежали де они Михайло с товарыщи и с беглыми служивыми людми морем вперед семеры сутки, а людей де нашли неболших Коряков и языков переимали, а на роспросе языки сказали, что люди де впереде есть, а реки де впереде никакой не знаем; и он Михайло, послыша те роспросные речи и покупя тогож нашего погрому ясырей, учал смышлятца в теж новые места, на туж Анандыр реку, где отпущены мы, служилые и промышленные люди, и учал он Михайло с товарыщи и с беглыми служивыми людьми, с Ярофейком Киселевым с товарыщи, изгонять и всяко угрожать, и дорогою, идучи по Анюю и по Анандырю рекам, корм, и оружие, и всякой промышленной завод, собаки и нарты, силно имал и между нами рознь чинил, чтоб та государева служба заложить, завистию своею не хотя нас видеть в царском [126] милостивом призреньи; да он же Михайло на Колыме реке товарыщев наших, промышленных людей Матюшку Калинина да Кирилка Проклова, с беглыми служилыми людми били и ясырю у него Кирилка взяли силно, напрасно, а в той его Михайлове обиде и во всей его похвалбе подана у нас на Колыме реке в ясачном зимовье служилым людям Мокею Игнатьеву да Ивану Иванову Пермяку изветная челобитная.

А как мы пошли с Колымы реки и вверху Анюя реки на Каменю, переняв аргишницы иноземские, за ними... в поход ходили, и государевым счастьем взяли Ходынского мужика в оманаты доброго, именем зовут Чекчо, а братьев у него четыре брата родных, а он пятой, и иных родников много, а взяли мы того аманата марта в 24 день, а к родникам своим посылал Чекчо и велел им быть к нам на кош с государевым ясаком в четвертой день; а тот Михайло Стадухин пришел с Колымы реки вверх Анюя реки марта в 26 день и стал станом своим подле нас близко, а как те иноземцы пришли к нам с ясаком и взяли мы государева ясаку под того аманата девять соболей, и тот Михайло с товарыщи в теж поры об ясачном сборе учинил стрелбу из оружья, не ведомо для чего, и тех иноземцов отогнал, а мы его Михайла унимали и он нас не послушал; а чаяли, что мочно было с тех иноземцов государева ясаку и больше того взять, потому что иноземцов было немало, человек с полста и болше.

А как мы перешли на Анандыр реку, и он Михайло по первой своей похвалбе, идучи дорогою, росплоша приказного у нас служиваго человека Семена Мотору силно к себе взял и держал у себя он девять ден; а пришел он Семен к нам на дороге в десятой день, а сказал он Семен: садил де меня Михайло Стадухин в колоду, а вымучил де у меня в колоде он Михайло таково писмо, чтоб мне Семену с товарыщи на Анандыре государевы службы особне не служить, кроме его Михайла, и быть под началом у него Михайла.

Да апреля в 23 день на Анандыре реке Семен Мотора с товарищи дошли до ясачного зимовья Семейки Дежнева с товарищи, с промышленными людми двенадцать человек, и яз Семейка Дежнев с товарыщи с ним Семеном Моторою с товарыщи стали государеву службу служить с того числа вместе и аманатов кормить собща, а у меня Семейки [127] с товарыщи два аманата Анауляне, взяты вновь, Колупай имя одному, а другому Негово; а тот Михайло Стадухин, обошед то ясачное зимовье, погромил Анаулских мужиков, а на погроме побил их Анаулей много и тех ясачных мужиков Колупая и Негова отцов и родников их погромил; и яз Семейка с товарыщи пришел к тому Анаулскому острожку к нему Михайлу с товарыщи и стал ему говорить, что делает он негораздо, побивает иноземцов без розбору; и он Михайло говорил: то де люди не ясачные, а толко де они ясачные, и ты де поди к ним, и зови, их вон из острожку и государев ясак возми с них; и яз Семейка стал им иноземцом говорить, чтоб без боязни вон вышли и дали б государев ясак, и тех Анаулских аманатов родник стал подавать из юрты государю в ясак ополники собольи; и он Михайло учал, ополники из рук вырвав, меня Семейку бить по щекам в том, что яз стал государеву службу служить с Семеном Моторою с товарыщи собща, потому что мы люди не великие, и стал он Михайло на нас риитца и всякими обычаями изгонять. И мы служивые и промышленные люди Семен Мотора и яз Семейка Дежнев с товарыщи, служилыми и с промышленными людми, бегаючи и укрываючись от его Михайловы изгони, пошли мы осенью нартяным путем вперед на захребетную реку Пянжин, для прииску и приводу под государеву царскую высокую руку вновь неясачных людей, и у нас на ту реку ведомых вожей не было, а ходили мы три недели и реку не нашли, и мы, видя нужную голодную и холодную смерть, назад на Анандыр воротились.

Да в прошлом во 159 году, осенью, по полой воде послал он Михайло служивых и промышленных людей девять человек вниз Анандыру вниз реки к Анаулям, и те иноземцы Анаули тех служилых и промышленных людей побили всех, а сами они сбежали вниз Анандыру реки далеко и с государевым ясаком к ясачному зимовью не пришли; и мы ходили к ним Анаулям вниз Анандыру реки, а у них сделан острожек, и мы их из острожку вызывали, чтоб они государю вину свою принесли и ясак бы государев с себя дали; и они Анаули стали с нами дратца, и как нам Бог помог взять первую крайнюю юрту и на острожек взошли, и мы с ними бились на острожке ручным боем, друг за друга имаяся руками, и у них Анаулей на острожке норовлено готовый бой, колье и топоры сажены на долгие [128] деревья да и ножи, потому что за убойство Руских людей ждали они на себя Руских людей, и убили они у нас служилого человека Суханка Прокопьева, да трех человек, промышленных, Путилка Афанасьева, Евтюшку Материка, Кирилка Проклова, да служилых людей Пашка Кокоулина на том приступе топором и кольем изранили в голову и в руку, и он Пашко немочен был всю зиму, да Артюшку салдатка ранили из лука в лоб, да промышленных людей Терешку Микитина ранили из лука в переносье, да Фомку Семенова да Титка Семенова на съемном бою изранили кольем, и Бог нам помог тот их острожек взять и их Анаулей смирить ратным боем; а для государева ясаку взяли мы лутчего мужика Когюню, а тот Когюня и с родниками сказали, что прежде сего мы государева ясаку с себя не плачивали.

И тех прежних Анаулских аманатов отцы их Каллик и Обый, с родниками своими, по прежним своим угодьям стали жить по старому, и пришед на них Анаулской же мужик Мекерко с родниками своими летом тайным обычаем, тех аманатов отцов побили и всех родников их на смерть; и в прошлом 160 году, месяца ноября, тот же Мекерка с родниками, тайным же обычаем пришед, и Когюню и родников его всех побил на смерть же и... их; и декабря в 7 день Анаулской аманат Колупай да родник его Лок били челом государю, чтобы их государь пожаловал, шли б на того Мекерку мы служилые люди и промышленные и их бы смирили ратным боем, что побил де он Мекерка отца и родников наших, а вперед де он Мекерка тем же обычаем и вас государевых служивых и промышленных людей хочет побивать; и Семен Мотора и я Семейка Дежнев с товарищи на того Мекерка с родниками в поход ходили и призывали его Мекерку под государеву царскую высокую руку, и он Мекерка с родниками учинился не послушен, и стали нас стрелять к убили служивого человека Семена Мотору, а служивого Пашка Кокоулина ранили в плечо и в стегно из лука, да Федотка Ветошку из лука ж ранили в колено, да промышленного человека Стенку Сидорова из лука ж ранили в руку, и мы жен и детей их всех поимали, а он Мекерка с родниками ушли, иные ранены.

И торговой человек Онисимко Костромин и промышленные люди Васка Бугор с товарыщи били челом государю царю и великому князю Алексею Михайловичю веса Русии, [129] а челобитную подали за руками нам Семейке и Микитке, чтоб нам быть у твоей государевы казны, и у аманатов и у всяких государевых дел по наказной памяти, которая дана на Колыме реке от сына боярского Василья Власьева да целовалника Кирила Коткина Семену Моторе, и их промышленных людей ведать нам Семейке и Микитке.

Да во 159 году, генваря в 12 день, шли от нас снизу Анандыру товарыщи наши промышленные люди Мишка Захаров да гостиной сотни торгового человека Василья Гуселникова приказчиков его Безсонка Астафьева да Офонки Андреева покрученик их Ефимко Меркурьев Мезеня, да Петрушка Михайлов, Фомка Семенов вверх Анандыру реки, в ясачное зимовье ко государеву аманату Чекчю и к товарищем нашим, к Семену Моторе с товарыщи, с кормом и с одеженком и со всяким борошнишком, а те наши товарыщи, живучи у государевы казны и у аманата, помирали голодною смертию, кормились корою кедровою, а что было небольшое место свежей рыбы, и то пасли и кормили помаленку государева аманата, чтоб ему, с нужи оцынжав, не помереть, и нам бы за то от государя в опале и в казне не быть: и послыша то Михайло Стадухин, что идут в ясачное зимовье товарыщи наши, и он Михайло, переняв на дороге, товарыщев наших пограбил, корм, и оружье, и платье, и собаки и нарты, и всякой борошен и завод силно взяли, а их товарыщев наших били, и в том у них бою и грабеже изветные челобитные поданы до умертвия; а во 160 году под того аманата Чекчоя взяли государева ясаку...

И того ж 160 году пошли мы в судах на море, чтоб где государю учинить прибыль болшая, и нашли усть той Анандыру реки корга, за губою вышла в море, а на той корге много вылягает морской зверь морж и на той же корге заморной зуб зверя того, и мы служилые и промышленные люди того зверя промышляли и заморной зуб брали, а зверя на коргу вылегает добре много, на самом мысу вкруг с морскую сторону на пол версты и больше места, а в гору сажен на тридцать и на сорок, а весь зверь с воды с моря на землю не вылегал, в море зверя добре много у берегу, а потому всего зверя на землю не выжидали, что ясачное зимовье вверху Анандыри реки и рыбные ловли высоко в шиверах, а корму у нас нет, и того б рыбного промыслу не проходить и не опоздать и голодною смертью не [130] помереть бы; а на… пришли 160 году канун Петрова дни и Павлова верховных Апостол, а с корги мы пошли вверх по Анандырю июля в 17 день, а зверей промышлять ходили четырежды и зверь прилегает скоро на землю; а во 162 году зверь вылегал пожже, первой промысел был о Ильине дни, а потому вылегал пожже, что льды от берегу не отнесло; а которые промышленные люди Поморцы и они сказывают, что в Руском де Поморье столь много зверя того нет; а положили мы в государеву казну служилые и промышленные того рыбья зубу весом три пуда, а числам четырнадцать.

А во 161 году мы Семейка и Микитка с товарыщи лес добыли, а хотели с государевою казною отпустить морем в Якуцкой острог, и яз Семейка с товарыщи то ведаем, что море болшое и сулои великие о землю близко, без доброй снасти судовой, и без доброго паруса и якоря, итти не смели, и иноземцы говорят: не по вся де годы лды от берегов относит в море; а горою через Камень государевы казны с невеликими людми через многие неясачные люди розных родов выслать не смели, потому что служивые и промышленные люди на государевых службах побиты, а иные промышленные люди отошли к Михайлу Стадухину: Матюшка Кальин, Калинко Куропот, Ивашко Вахов, Ивашко Суворов, Семейка Зайко, Богдашко Анисимов, а кто для чего ушел, и тому записка покойного Семена Маторы, а с записки список под сею отпискою; да в прошлом во 161 году ходили мы в поход на неясачных людей Чуванзей, и они люди оленные, сами ушли и жен и детей увезли, а которые были робята небольшие, и они после того скопяся многие люди, и тех робят отбили, да служивого человека Ивашка Пуляева убили да четырех человек промышленных, Мишку, Захарова (до гостиной сотни торгового человека Василья Гусельникова приказчиков его Филку Данилова ранили в плечо, да Васку Маркова в стегно, Платка Иванова в руку), покрученика Ефимка Меркурьева Мезеню, Ивашка Нестерова, Фомку Кузмина; и потому та государева казна не выслана, чтоб она не утерялась, и царскому бы величеству в иноземцах поносу не учинить и служивые б и промышленные люди не погибли; а в прошлом во 162 году, зимою и весною, ясачные люди Ходынцы, аманата Чекчоя братья и [131] родники их, говорили, что де во 163 году перевезем де государеву казну всю через Камень на оленях на Анюй реку, толко де родником нашим дадите ль железа всякого делного?

И того ж 162 году, апреля в 27 день, с Колымы реки пришел охочей служивой человек Юрья Селиверстов, а с ним охочие служилые и промышленные люди, и тех ясачных иноземцов Чокчоевых родников он Юрья, дошед к ним от ясачного зимовья во днище или как те иноземцы многие приходили в ясачное зимовье по вся дни, и он Юрья, обошед ясачное зимовье, тех иноземцов розгромил, корм и всякой их промышленный завод поимал, а самих их иных ранил и на смерть убил, и в аманаты взял ясачного мужика Лулаи и брата его родного Чокчоева Кеоту. Да того ж 162 году он Юрей, отходя к морю, при собе изготовил с отписками в Якуцкой острог промышленного человека Аверку Мартемьянова от нас тайно, зависти ради не хотя он Юрья нас холопей и сирот государевых видеть в его царском милостивом призренье, а сам он Юрья нашего службою и происком хочет быть в государеве жалованье, писал де он Юрья в Якуцкой острог, что ту коргу и морского зверя и заморную кость зверя того приискал он Юрья преж сего, как был с Михаилом Стадухиным, а не мы служивые и промышленные люди; и то он писал ложно, потому, знато, что в прошлом во 158 году писал с Колымы реки Михайло Стадухин: ходил де он Михайло с товарыщи с Колымы реки морем вперед на Погычу реку, и он Михайло бежал де по морю семеры сутки, а реки де не дошли никакой, нашол де он Михайло Коряцких людей небольших и языков де переимал, а на роспросе языки людей впереде сказали, а реки де впереде не знают никакой; и он Михайло с товарыщи и с беглыми служивыми людми воротились на Колыму реку, и он Юрья был с ним же Михайлом, и что он Юрья писал ложно, потому что не доходил он Михайло до Болшого каменного носу, а тот нос вышел в море гораздо далеко, а живут на нем люди Чухчи добре много, против того ж носу на островах живут люди, называют их зубатыми, потому что пронимают они сквозь губу по два зуба немалых костяных, а не тот, что есть первой Святой нос от Колымы, а тот Болшой нос мы Семейка с товарыщи знаем, потому что розбило у того носу судно служивого человека Ерасима Онкудинова с товарыщи, и мы Семейка с товарыщи тех розбойных людей имали на [132] свои суды, и тех зубатых людей на острову видели ж, а от того носу та Анандырь река и корга далеко. Да мы ж Семейку и Микитка с товарыщи, с служивыми и промышленными людми, для государевы службы дали ему Юрью с товарыщи два судна, деланые готовые кочи, со всею снастью. . . и карбас, чтобы у них государева служба, без судов и без снасти, в год не застоялась и путем бы не испоздать к морскому промыслу, и чтоб государеве казне учинилась прибыль болшая, а приняв суды, он Юрья сам смотрил и людей и товарыщев своих досматривать посылал, и те суды к морскому ходу [пригодны], а в тех судах и в снасте и в карбасе он Юрья нам и отпись дал; и он Юрья одно судно потерял своим небереженьем, опоздав поры гораздо, к тому судну послал невеликих людей, а под то судно с горы вода подошла, и круг жить стало не можно и то судно он Юрья покинул; и мы тех его Юрьевых товарыщев, которым было быть на том судне, розняли их по иным своим судам, и пошол он Юрья к тому морскому промыслу с нами вместе.

Да того же 162 году, апреля в 10 день, взяли мы для государева ясаку из неясачных людей Чуванзей два мужика, одному имя Легонта, а другому Пондонзя, а взято с них государева ясаку соболь да пластина соболья, а иные родники их, которые с теми Ходынскими ясачными людми, которых он Юрья громил, вместе были, хотели притти с государевым ясаком в ясачное зимовье, детей своих в перемену привести, и они от того Юрьева погрому убояся отошли к иным родникам своим в даль, а как он Юрья юрты взял, и он на юртах жил три недели; да в нынешнем во 163 году, как пришли в ясачное зимовье те иноземцы, ясачные люди аманат Чекчо с братьями и с родниками своими, и мы у них про тех Чуванзей спрашивали: для чего они с государевым ясаком в ясачное зимовье не пришли? и Чекчой с братьями сказали: видели де мы родников их невеликих людей две юрты, и они де пошли сыскивать иных своих родников, а хотели они быть с государевым ясаком вместе.

А тот Чекчой, в нынешнем во 163 году, ноября в 16 день, посылан был к родникам своим, чтоб они государевым ясаком промышляли и пришли б в ясачное зимовье, а оставливал он Чекчой в свое место в аманаты жену свою да двух робят, сынов своих, а пришел он Чекчой в [133] ясачное зимовье с братьями и с родниками своими марта в 19 день; и бил челом государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии, а нам Семейке и Микитке с товарыщи подал челобитную, что в нынешнем де во 163 году, осенью, приходили де из за Камени от Пянжина реки многие немирные Коряцкие люди, и наших де родников многих побили да и нас де погромили, жен и детей наших поимали и оленей де отогнали, и всегда де нам от тех людей всякая обида и убойства и грабеж, и нам де те люди не в мочь, и чтоб их государь пожаловал, послал бы на тех людей своих государевых всяких служилых людей, с ними ясачными людми вместе, и тех бы Коряцких людей смирил, а мы де в нынешнем во 163 году для того государевым ясаком промыслить не могли и государевы казны за Камень на Анюй реку не повезли, что де на нас в нынешнем году пало два погрома, один де от Руских людей от Юрья с товарыщи, а другой де от Коряцких людей, а повезем де мы государеву казну и ясак де государев заплатим, против прошлого 162 году, вперед во 164 год и с прибылью.

Да прошлого ж 162 году на корге ходили мы на Коряцких людей, что от той корги живут недалеко и на коргу под нас тайно убойства для приходят и зверя морского моржа промышляют для корму, и мы яз Семейка с товарыщи на них ходили, и дошли их четырнадцать юрт в крепком острожке, и Бог нам помог, тех людей розгромили всех, и жен их и детей у них поимали, а сами они ушли и жен и детей лутчие мужики увели, потому что они люди многие, юрты у них большие, в одной юрте живет семей по десяти, а мы были люди невеликие, всех нас было двенадцать человек; а на той драке того ж Пашка ранили из лука, а он убил мужика из пищали в висок.

А река Анандырь, не лесна и соболей по ней мало, с вершины малой листвяк днищей на шесть или на семь, а иного черного лесу нет никакого, кроме березнику и осинника, и от Малого Маена кроме талника нет лесу никакого, а от берегов лесу не широко, все тундра да Камень; а той реки Анандыре чертеж с Онюя реки и за Камень на вершину Анандыру и которые реки впали большие и малые и до моря и до той корги, где вылягает зверь; а ходу с вершины Анандыру до ясачного зимовья с Камени [134] грузными нартами недели две или больше. А государевых всяких дел писать не на чом, бумаги писчей нет... и чтоб государь нас пожаловал, своим государевым аманатом для рыбной ловли, сетями нового заводу на мережы и на пущалницы, а большой промысел здесь пущалницами, потому что река каменная, крутая, коли бывает осень дожлива, и той осени езов у нас не живет, что вода велика; а рыбы красной приходит много, и та рыба внизу Анандыру от моря идет добра, а вверх приходит худа, потому что та рыба замирает вверху Анандыру реки, а назад к морю не выплывает, а белой рыбы добываем мы мало, потому что сетей добрых у нас нет, емлем мы новые сети ценою в долг рублев по пятнадцати и болши; а государевых аманатов тою красною рыбою кормить мы не смеем, потому, чтоб им, с того нужного корму оцынжав, не помереть и нам бы от государя за то в опале и в казне не быть, а пасем мы им и кормим потолику белою рыбою; а людей у нас заводных пришло мало, платным и сетяным и всяким заводом должитца не у кого.

А государева ясачного сбору со 158 году и всего, что и выше сего писано, на 158 год взято государева ясаку под аманата Чекчоя девять соболей, а во 159 году того аманата Чекчоя братья и родники его не приходили к ясачному зимовью, потому что де корму не было и они де разошлися вдаль по промыслом, а на 160 год взято под того аманата государева ясаку шесть соболей да пять пластин собольих, а на 161 взято семь соболей да пять пластин, а на 162 год взято государева ясаку четырнадцать соболей да двенадцать пластин собольих, а на 163 год взято семь соболей, да с Анаул взято на 160 год два соболя; да во 161 году с промышленных людей с их промыслов собрано десятинной соболиной казны восм соболей с пупки, да с судных дел за пошлинные денги два соболя да пластина соболья да тринадцать пупков собольих, а во 163 году собрано десятинных три соболи да пупок, а за пошлинные денги с судных дел взято пять соболей да три пупка собольи, а денежного сбору всего у нас два рубли четырнадцать алтын две денги, да покойного Семена Моторы денежного сбору два рубли двадцать девять алтын две денги, да 162 году за пошлинные денги взято соболь; а тому ясачному сбору с кого что взято, каков зверь и которого году, и десятинному сбору, и с перекупных [135] соболей, и по челобитным за пошлинные денги что взято соболми и денги, и тому всему книги у нас на Анандыре реке в ясачном зимовье.

Да служивой человек Иван Пуляев убит на государеве службе, а изустную память оставил в ясачном, зимовье своею рукою, что по смерти статки свои в государеву казну отписал, и мы те статки в государеву казну взяли, а что его статков, и то в его изустной памяти писано, а с той изустной памяти список с сею отпискою послан; а за ясырь его Иванову взято на промышленном человеке Сидорке Емельянове тридцать соболей, на Тренке Курсове за бабей кожан взято четыре соболи, на Пашке Кокоулине за холстишко старое, да за прядено за три пасма, за малахай недорослиной, за сумочку, за лоскутишко за сеть взято три соболи, за свечи взято из доимки пять соболей на Степанке Каканине, за ягоды да за торбосы да за огниво взята пластина соболья на Гришке Бурке, за лодку взят соболь да две гривны денег на Сидорке Емельянове, за лоскут за сеть взято две гривны на служивом человеке Васке Бугре, за икру да за мясо взято четыре соболишка на Васке Маркове, за штаны ровдужные да за таушканину да за лоскутишко за сеть взята пластина соболья на Сидорке ж, по кабале за четырнадцать соболей взято пуд кости, семь зубов, да три соболи на служилом Ивашке Яковлеве, да за восм рублев за десять алтын взято тридцать три фунта рыбья зубу, а взято на нем за одеяло шубное за три рубли да за котел да за десять чиров за пять рублев за десять алтын, на Семейку Дежнева кабала во шти рублях, а взял он топор, да собаку да сетку волосяную, торговой человек Анисимко Костромин взял лоскут сети, да ровгуду, два фунта свинцу, блюдо оловяное, пистолет, плат холщевой да клуб, кабала на него взята в семи рублях с полугривною, на Андрюшке салдатке за крест, да за десять... да за сеть за мережную да за сковороду взята на нем кабала в трех рублях в двадцати алтынех, на Семейке Дежнева за фунт за свинец, да за два клубка нитей, да за иглы, за прядено, да за платок полотняной да за собаку взята кабала в четырех рублях, на Федотке Ветошке с подпищиками за двадцать чиров, за фунт за свинец, за ладан, за холст за два алтына, за шапку вершек красной с околом, за клуб за тетивы пушалничные взята кабала в восми рублях в двадцати девяти алтынех; а его Ивана [136] кости рыбья зубу осталось шесть пуд, а числом сорок три кости, а иной всякой мелочи с его руки с изустной послана перепись.

Да во 159 году, февраля в 1 день, промышленные люди Платонка Иванов да Пашко Семенов, пришед в ясачное зимовье к Семену Моторе с товарыщи, извещали Семену на Михайла Стадухина, что де он Михайло хочет своим войском итти к его Семенову зимовью и хочет де разграбить, а служилых людей побить, и они де Платко и Павел, того не хотя, от его Михайла отошли, а те их речи записал промышленной человек Ивашко Федоров Казанец, а в их места к речам руку приложил служивой Евсевейко Павлов, а та их записка не послана ж, а послан с той записки список; а тот Ивашка Казанец и Евсевейко Павлов пришли от него ж Михайла и челобитные подали к нам, что служить государева служба им с нами, и в прошлом во 162 году, как, пошли мы к морю, и тот Евсевей с караулу от государевы казны и от аманатов сшел служить государеву службу к охочему служивому человеку к Юрью Селиверстову; а служивой же Васка Бугор пришел к нам от него ж Михайла и служил государеву службу с нами, без челобитной, всякую рядовую, аманатов имал, и в корму и в карауле, а пришел он на Анандыре того же 159 февраля в . . . день.

А как ходили вверху Анюя реки в поход и взяли государева аманата Чекчоя, а на той драке пятидесятника Шалама Иванова ранили смертною раною, а помер он на Анандыре реке того же году июля в 5 день, а Титка Семенова ранили из лука в стегно, да служивой человек Ветошка на той драке убил мужика, да промышленной Васка Бугор убил мужика ж; а как имали Анаулские юрты, и на той драке Пашка Кокоулина служивого ранили в голову и в руку, а он Пашко откасом мужика сколол, да Тренку Курсова ранили в руку из лука; а в прошлом во 162 году на море с корги на Коряцких людей ходили, и на той драке яз Семейка убил из пищали мужика, да на той же драке Пашка Кокоулина ранили из лука в бок, а он Пашко убил из пищали мужика.

Да во 161 году, маия в 3 день, на Анандыре реке в ясачном зимовье мы служилые люди яз Семейка Дежнев да яз Микитка Семенов прошали у торгового человека у Онисимка Костромина да у промышленных у Васки Бугра [137] с товарищи к государево ясачной и десятинной соболиной казне, на место убитого служивого человека Ивашка Пуляева, целовалника, и они в целовалнике отказали, не дали. Да торгового человека гостиной сотни Василья Гуселникова прикащиков его покрученика покойного Елфимка Меркурьева Мезени статки его мы пересмотрели и переписали на лицо при людях, и никто за те статки не принялся, и мы их, без государева указу, в государеву казну не взяли, и положили их в казенной анбар и караулим их до государева указу, и о тех статках как государь укажет? а роспись тем статкам с сею же отпискою.

Да в нынешнем, во 163 году, марта в 25 день, в ясачном зимовье посылали мы с государевою казною служилых и промышленных людей в Якутцкой острог, и они поднятца с государевою казною не могли, «потому что де мы голодны, кормом нужны, едим де мы заморную рыбу киту», в том они и челобитную подали, за руками.

Да в нынешнем во 163 году, марта в 26 день, в ясачном зимовье охочей служивый человек Юрья Селиверстов прочитал наказную память, которая послана к Михайлу Стадухину, а велено ему Михайлу по той наказной памяти с Анандыру реки выслать служивых людей Семена Мотору с товарыщи, да торгового человека Анисимка Костромина да промышленного человека Ивана Бугра с товарыщи, и яз Семейка от государевы казны тех людей не отпустил, потому что служили мы государеву службу с ними вместе, и что есть государевы казны в сборе и мы тое государеву казну и отпровадим вместе.

Да роспись у кого сколько явлено кости рыбья зубу 160 году промыслу да 162 году промыслу, послана под сею отпискою; челобитная служилых и промышленных людей Федотка Ветошки да Онисимка Костромина с товарыщи об нужах послана ж; другая их же челобитная на Митку Васильева послана ж; челобитная служивого человека Микитки Семенова послана ж; челобитная служивых людей Пашка Кокоулина да Митки Васильева об нужах послана ж; челобитная изветная охочего служивого промышленного человека Данилка Филипова, которой пришел на Анадырь с Юрьем Селиверстовым с охочим служивым, что сказал он Данилко государево дело на него Юрья, послала ж под сею отпискою. [138]

Да 163 году, февраля в 10 день, мы Семейка да Никитка сказали им служилым и промышленным людем, чтоб им итти с государевою казною, и они сказали: дайте де вы нам подумать до марта в 25 день; мы же Семейка и Микитка говорили в другой ряд служивым и промышленным людем, чтоб итти до светлого воскресенья за две недели, и служивой Ветошка Емельянов говорил: станите де вы меня изгонять, и яз де отойду к Юрью Селиверстову, а казны де мне волотчи не можно; и служивой Салдатко говорил и промышленные люди Онисимко Костромин да Васка Бугор с товарыщи стали говорить: будет де у нас челобитная, за руками, об нуже своей и о кормовой скудости, а Митка говорил я де . . . и мы с той поры стали писать отписки, потому что говорили: напишите де вы отписки в Якутцкой острог, а мы подадим челобитную, поволте де вы нам ноне итти с отписками, а нашу челобитную пошлите под отпискою в Якутцкой острог; и как служивые и промышленные люди написали челобитную, и Митка узнал, что у нас отписки писаны, а бумаги стало толко, и он Митка, Евсевейковым наученьем и своим умышленьем, стал говорить: я де вам в службе не отказывал, тяну де я казну государеву, время испоздав, а железа на подарки иноземцом у нас нет и бумаги у нас писчей нет же.

Да нынешнего 163 году, ноября в 21 день, взяли мы государева ясаку с Ходынского мужика Кеото да с брага его Лулания с охочим служивым человеком с Юрьем Селиверстовым вместе пять пластин собольих, и всякую мы государеву службу служим с ним Юрьем вместе; да в нынешнем же во 163 году, марта в 22 день, взяли мы в аманаты, для государева ясаку, Ходынского мужика, имянем Меягин, сына его родного, с ним же Юрьем Селиверстовым вместе, а ясаку у него на нынешней 163 год невзято, потому что тот аманат взят поздно, а сказывают аманаты, что де отец у него доброй мужик. Да в вожах пошел от нас с теми людми с Сидорком Емельяновым да с Панфилком Лаврентьевым тот же аманат Чекчой, а в свое место он Чекчой оставил, а тот Сидорко и Панфил посланы с отписками до Колымы реки, а на Колыме реке велено те отписки отдать служилым людем или торговым: и промышленным, кто будет ходоков, а отписки посланы апреля в 4 день. [139]

II. Государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии воеводе Ивану Павловичю да дьяку Осипу Степановичю Ленского острогу служилой человек Семейка Иванов Дежнев челом бьем. В прошлом во 156 году, июня в 20 день, с Ковымы реки послан я Семейка на новую реку на Анандыр для прииску новых неясачных людей. И в прошлом же во 157 году, месяца сентября в 20 день, идучи с Ковымы реки морем, на пристанище торгового человека Федота Алексеева Чухочьи люди на драке ранили, и того Федота со мною Семейкою на море рознено без вести, и носило меня Семейку по морю после Покрова Богородицы всюду неволею, и выбросило на берег в передней конец за Анандыр реку; а было нас на коче всех двадцать пять человек, и пошли мы все в гору, сами пути себе не знаем, холодны и голодны, наги и босы, а шел я бедной Семейка с товарыщи до Анандыры реки ровно десять недель, и попали на Анандыр реку внизу близко моря, и рыбы добыть не могли, лесу нет, и с голоду мы бедные врознь розбрелись. И вверх по Анандыре пошло двенадцать человек, и ходили двадцать ден, людей и аргишниц, дорог иноземских, не видали, и воротились назад и не дошед за три днища до стану обночевались, почали в снегу ямы копать; а с ними был промышленной человек Фомка Семенов Пермяк, учал им говорить, что де тут нам ночевать нечего, пойдем де к стану к товарищам; и с ним Фомкою толко пошел промышленной человек Сидорко Емельянов да Ивашко Зырянин, а досталные люди тут остались, потому что с голоду итти не могут, а приказали ему Фомке, чтоб де я Семейка послал им постеленко спалное, и парки худые и чем бы де нам напитатися и к стану добрести; и Фомка и Сидорка до стану дошли, и мне Семейке сказали, и я Семейка последнее свое постеленко и одеялишко с ним Фомкою к ним на Камень послал, и тех досталных людей на том месте не нашли, не ведомо их иноземцы розвезли..., а что статков записных прикащиков Безсона Астафьева и Офанасья Андреева осталось, и у тех статков оставлен был покрученик их Елфимко Меркурьев и приказано ему..., а в те поры у нас не было подьячих, записывать некому. А осталось, нас от двадцати пяти человек всего нас двенадцать человек и пошли мы двенадцать человек в судах вверх по Анандыре реке, и шли до Анаулских людей, и взяли два [140] человека за боем, и ранили меня смертною раною, и ясак с них взяли, и то в ясачных книгах поимяновано с кого что взято и что взято государева ясаку; и болше того я Семейка у тех Анаулских людей, что взял, государева ясаку хочю, и те Анаулские люди говорили, что де у нас соболя нет, живем де не у лесу, а приходят де к нам оленные люди, и те оленные люди придут, и мы де у них соболи купим и ясак государю принесем. И пришел Михайло Стадухин, к ясачному зимовью не приворачивал и тех Анаулских людей погромил, и после того Анаулские люди Лок да Колупай ... на прошлые на 159 год и на 160 год дать нечево, потому что де отца его Колупаева ...; в нынешнем же де во 163 году, апреля в 15 день, Колупай и Лок пошли на Камень к оленным Ходынским мужикам для соболиного торгу на государев ясак, и того Колупая и Лока те Ходынские люди отвезли на Камень и к ясачному зимовью не бывали, и тот Лок живет по сторонним рекам, а к ясачному зимовью не бывал, а того Колупая те Ходынцы убили; а в которую пору Лок и Колупай на Камень ходили, и без них родников их побил Анаулской князец Микера всех до смерти. А с Ковымы реки итти морем на Анандыр реку есть нос, вышел в море далеко, а не тот нос, которой от Чухочы реки лежит, до того носу Михайло Стадухин не доходил, а против того носу есть два острова, а на тех островах живут Чухчы, а врезываны у них зубы, прорезываны губы, кость рыбей зуб, а лежит тот нос промеж сивер на полуношник, а с Рускую сторону носа признака: вышла речка, становье тут у Чухочь делано, что башни из кости китовой, и нос поворотит кругом к Онандыре реке подлегло, а доброго побегу от носа до Онандыри реки трои сутки, а боле нет, а идти от берегу до реки недале, потому что река Анандырь пала в губу.

А в прошлом во 162 году, ходил я Семейка возле моря в поход, и отгромил я Семейка у Коряков Якутскую бабу Федота Алексеева, и та баба сказывала, что де Федот и служилой человек Герасим померли цынгою, а иные товарыщи побиты, и остались невеликие люди и побежали в лодках с одною душою, не знаю де куда. А что я Семейка государева ясаку взял соболей, и та соболиная казна на Анандыре реке. Служилого человека убитого Семена Моторы статки взял служилой человек Никита Семенов. [141] Служилой человек Евсейко Павлов, который сбежал из Ленскому острогу, служил он Евсейко с Михайлом Стадухиным, и от Михайла сбежал же и служил со мною Семейкою, и от того Евсейка промышленным людем обида великая, и промышленные люди в обидах на него Евсейка бьют челом, и он Евсейко под суд не даетца; в прошлом во 161 году, в походе, бил челом на него Евсейка промышленной человек Терешка Никитин в обиде, и стал на суду говорить невежливо, о посох оперся, и я Семейка за то невежество хотел его Евсейка ударить батогом, и он Евсейка из стану побежал к ясаулу Ветошке Емельянову и промышленным людем, сказал за собою государево дело; а как пришел Юрья Селиверстов, и он Евсейко перешол убегом к нему Юрью, и от того Евсейка Павлова меж служилыми и промышленными великая смута.

ПЕРВАЯ ЧЕЛОБИТНАЯ СЕМЕНА ДЕЖНЕВА, 1662 ГОД.

Царю государю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу, бьет челом холоп твой с великие реки Лены Якутцкого острогу служилой человек Семейка Иванов Дежнев: в прошлом, великий государь, во 146 году послан я, холоп твой, из Енисейского острогу в Якутцкой острог для твоего государева ясачного сбору, с сыном боярским с Петром Бекетовым и с служилыми людьми, и я, холоп твой, с ним Петром Бекетовым. И в прошлом во 147 г. с сыном боярским с Парфеном Ходыревым и служилыми людьми служил я, холоп твой, с ними в Якутцком остроге всякие твои государевы службы. И при нем, Парфене Ходыреве, Кангаласково роду князец Сахей убил дву человек служилых людей, Федотка Шиврина да Елфима Зипунка, и убив тех служилых людей, тот Сахейко збежал с своих жилищ в дальные места — в Оргутцкую волость, и в тое Оргутцкую волость посылан был служилой человек Иван Метлех для твоего государева ясачного збору, и сын ево Сахаев Тоглойко и того служилого Ивана Метлеха убил. И сын боярской Парфеней Ходырев посылал меня, холопа твоего, для твоего государева ясачного збору в тое ж Оргутцкую волость, и я холоп с того князца Сахея и с ево детей и с его родников и с иных Оргутцких якутов взял с них твоего государева ясаку 3 сорока 20 соболей. [142]

И в прошлом же, великий государь, во 149 г., осенью, писмяной голова Василей Поярков послал меня, холопа твоего, из Якутцкого острогу с служилым человеком с Дмитреем Михайловым с товарищи, зимним путем, на своих лошадех, на твою государеву службу, через Камень, на Яну реку, для твоего государева ясачного збору, пятнадцатью человеки. И я, холоп твой, для твоей государевы службы купил 2 лошади, дал 85 рублев, и платьишко, и обувь, и всякой служебной завод, покупаючи в Якутцком остроге у торговых и у промышленных людей дорогою ценою: стал подьем мне, холопу твоему, больши 100 рублев. И мы холопи твои, на Яне реке с Якутцких людей твоего великого государя ясаку взяли 8 сороков 20 соболей, да 2 лисицы бурых.

И Дмитрей Михайлов с Яны реки с твоим государевым ясашным збором, с собольми, послал меня, холопа твоего Семейку, саму четверту в Якутцкой острог, к твоим государевым стольником и воеводам к Петру Петровичю Головину с товарищи. И я, холоп твой, с товарищи, едучи в Якутцкой, встретя нас, холопей твоих, на дороге Ламутцкие тунгусы человек сорок и больши, и с нами, холопи двоими, учинили бой; стреляли они по нас из луков, а мы холопи стреляли по них из пищалей. И я, холоп твой, на том бою убил у их лутчево мужика до смерти, а иных тунгусов мы, холопи твои, многих ранили. А меня, холопа твоего, Сеньку на том бою те Ламутцкие мужики стрелою ранили в левую ногу по колену, а другою стрелою ранили в ту ж ногу в икру. И приехав в Якутцкой острог, твою государеву ясачную соболиную казну 8 сороков 20 соболей в съезжей избе стольнику и воеводе, Петру Головину с товарищи отдали.

И в прошлом же, великий государь, во 150 г. стольник и воевода Петр Головин с товарищи послал меня, холопа твоего, из Якутцкого острогу на Оемокон реку, для твоего государева ясачного збору с служилым человеком с Михаилом Стадухиным, с товарищи 14 человек, без твоего государева денежного и хлебного жалованья, и на своих лошадех о-два-конь, и мы, холопи твои, покупаючи кони дорогою ж ценою и платьишко, и обувь, и всякой служебной подьем стал нам, холопем твоим, по сту по пятидесяти рублев. И мы, холопи твои, на Оемоконе с Тунгусково князца Чоны и с ево братьи и родников и с якутов взяли [143] твоего государева ясаку против прежнего с прибылью. И собрався неясачные Ламутцкие тунгусы, сот с пять и больши, кони наши перестрелили и с нами, холопи твоими, учинили бой; и мы, холопи твои, с ними бились, из оружья стреляли, а ясачные тунгусы и якуты за нас стояли и по них из луков стреляли. И божиею милостию и твоим, великого государя счастием, на том бою убили мы, холопи твои, тех ламутцких тунгусов десять человек, а иных многих переранили. А меня, холопа твоего Семейку, на том бою Ламутцкие тунгусы стрелою ранили в правую руку в локоть, а другою стрелою ранили в правую ногу в стегно. Да они ж тунгусы на том бою убили у нас Якутцкого ясачного князя Удая, да улуснов мужика Тюсюка и иных многих ясачных людей побили до смерти, а иных переранили и разорили их до основанья. И мы, холопи твои, на достальных своих лошадех твою государеву ясачную соболиную казну от Оемокона реки выслали в Якутцкий острог с служилыми людьми, з Денисом Ерилом да с Иваном Кислым.

А мы, холопи твои, с Михайлом Стадухиным с товарищи, распрося у ламсково ясачново тунгуса Чоны, для прииску новых неясачных людей, гдеб нам, холопем твоим, мочно было вновь тебе, великому государю, в ясачном зборе прибыль учинить, зделав кочь, сверх Оемокону реки выплыли на Индигирку реку, всего тринадцатью человеки, а по Индигирке выплыли на море.

А по сказке иноземцев ходил я, холоп твой, с Романом Немчином к служилому человеку Дмитрею Михайлову с товарищи, для совету, чтоб нам, холопем твоим, с ним Дмитреем вместе служить твои государевы службы и в ясачном зборе прибыль чинить и непокорных и непослушных иноземцов под твою царскую высокую руку приводить. И я, холоп твой, с ним Дмитреем, нашод Алазейских юкагирей неясачных мужиков, поимали в аманаты князца Манцита сына его Тойту, и с теми юкагири на той имке у нас, холопей твоих, был бой, и меня, холопа твоего, стрелою ранили в левое плечо.

И будучи на Ковыме реке я, холоп твой, з Дмитреем да с Михайлом Стадухиным и с служилыми людьми в походе нашод юкагирских мужиков Оймоков, и с теми оймоки на имке аманатов был бой, и я, холоп твой Сенька, на той имке убил у них лутчево мужика Аллаева брата, а [144] сына Аллаева Кениту в аманаты поимали. А меня, холопа твоего, в левую руку по завити железницею наскрозь прострелили. И под того аманата Кениту и с ево роду збирали твоего государева ясаку по три годы.

И Дмитрей Михайлов да Михайло Стадухин вместе с товарищи морем на коче пошли с твоею государевою ясачною соболиною казною в Якутцкой острог, а я, холоп твой Сенька, от них остался на Ковыме реке в острожке с служилым человеком со Вторым Гавриловым с товарищи, всего тринадцатью человеки, для твоего государева ясачного збору. И те иноземцы юкагири, видя нас, холопей твоих, немногих людей, собрався сот пять и больше, приходили к нам, холопем твоим, к острожку приступом и обсадили нас в острожке, и многих переранили, меня, холопа твоего Сеньку, в голову стрелою железницею ранили, и в острожек многие иноземцы к нам сильно вломились. И божиею милостию и твоим, великого государя, счастием, изменника Аллайка на съемном бою копьем скололи до смерти, да с ним же вместе иных многих юка(ги)рей убили до смерти, а иных иноземцов многих мы, холопи твои, ранили, и они, убоясь смерти, отошли прочь от острожку.

А Дмитрей Михайлов да Михайло Стадухин с товарищи, едучи в Якутцкой острог, встретили на море таможенново целовальника Петра Новоселова, с торговыми и с промышленными людьми, и тот Петр Новоселов из Якутцкого острогу от стольников и воевод от Петра Головина с товарищи, к служилому человеку к Дмитрею Михайлову привез наказную память, что ему Дмитрею велено быть на Ковыме реке приказным, до твоего государева указу, на тех новоприискных реках — на Индигирке, и на Алазейке, и на Ковыме, и на Собачье, и новые реки приискивать ему Дмитрею, с таможенным целовальником с Петром Новоселовым и с нами, холопи твоими, велено со всяким раденьем тебе великому государю прибыль чинить и вновь иноземцов под твою царскую высокую руку приводить и ясак с них искать.

И он приказной Дмитрей Михайлов и целовальник Петр Новоселов тебе государю радели с великим раденьем — посылали нас, холопей твоих, на непослушников неясачных иноземцов, которые тебе великому государю не послушны и не покорны и твоего государева ясаку не платили, и мы, [145] холопи твои, на твои государевы службы ходили на неясачных иноземцов, и голов своих не щадили, и кровь свою проливали, и голод терпели, и всякую нужу приимали, и твой государев ясак мы, холопи твои, с неясачных людей збираем с великим раденьем. И приказной Дмитрей Михайлов да целовальник Петр Новоселов посылали нас, холопей твоих, с торговыми и с промышленными людьми, человек с тритдать и больши войною на твоих государевых изменников на юкагирских мужиков, которые приходили к острожку приступом. И мы, холопи твои, с товарищи поимали в аманаты юкагирского мужика Аливина сына Черма, а меня, холопа твоего Сеньку, на той имке те юкагири ранили в левую руку в мышку.

И после того торговые и промышленные люди били челом тебе, великому государю, а на Ковыме реке таможенному целовальнику Петру Новоселову подали челобитную, чтоб их торговых и промышленных людей; Федота Алексеева с товарищи, отпустили по твоему государеву указу на новую на Анандыр реку и на иные на сторонные реки, для прииску новых неясачных людей, гдеб тебе, великому государю, мочно было в ясачном зборе прибыль учинить. А обо мне, холопе твоем Семейке, те торговые и промышленные люди били ж челом, чтоб мне, холопу твоему, идти с ними вместе для твоего государева ясачного збору и для прииску новых неясачных людей и для твоих государевых всяких дел.

И я, холоп твой, с ними торговыми и с промышленными людьми шли морем, на шти кочах, девяносто человек; и прошед Анандырское устье, судом божиим те наши все кочи море разбило, и тех торговых и промышленных людей от того морского разбою на море пот(он)уло и на тундре от иноземцов побитых, а иные голодною смертью померли, итого всех изгибло 64 человеки.

А я, холоп твой, от тех товарищей своих остался всего двадцатью четырмя человеки, и тех товарищей моих зимним путем на лыжах, с нарты, — со стыди (то есть — студа, стужи), и з голоду и со всякой нужи, недошед Анандыря реки, дорогою идучи 12 человек безвестно не стало. А я, холоп твой, на Анандыр реку доволокся всего двенадцатью человеки, и с теми достальными своими товарищи, не хотя голодною смертью помереть, ходил я, холоп твой, в поход к Канаульским и к Ходынским не к [146] ясачным мужиком. И божиею милостию и твоим царским счастием, поимали в аманаты дву мужиков Анаульсково роду — Колупайка да Негово, да Ходынского роду Чокчоя, да дву Чюванских мужиков Леонту да Подонцу. И на той имке тот Подонца резал меня, холопа твоего Семейку, в грудь ножем. И под тех аманатов с их братьи к родников взято твоего государева ясаку 30 соболей.

И после того твоим, великого государя, счастием не по один год в аманаты поимали Ходынсково роду мужиков Обляку, Ондрюшку, Алдыбейка, Акинейка, Панилка, Чинчилдайка, Петрушку, и под тех аманатов и под их братью и родников и с их улусных людей и по нынешней 170 год збираетца твой государев ясак не малой, и впредь по той Анандыре реке и по иным по сторонним рекам будет збиратца твой государев ясак по вся годы перед прежним с прибавкою. И рыбей зуб кость проведали, и по вся годы промышляют моржей для кости рыбья зуба охочие служилые и промышленные люди.

И в прошлом же, великий государь, во 167 году, по твоему государеву указу, Якутцкого острогу сын боярской Курбат Иванов с служилыми людьми на Анандыре реке принял у меня, холопа твоего, острожек и аманатов.

А я, холоп твой, пошед из Енисейского острогу, служил тебе, великому государю, всякие твои государевы службы и твой государев ясак збирал на великой р. Лене и по иным дальним сторонним рекам в новых местах — на Яне, и на Оемоконе, и на Индигирке, и на Алазейке и на Ковыме, и на Анандыре реках — без твоего государева денежного и хлебного жалованья, своими подьемы. И будучи же на тех твоих государевых службах в те многие годы всякую нужу и бедность терпел и сосновую и лиственную кору ел и всякую скверну приимал — дватцать один год.

Милосердый государь, царь и великий князь Алексей Михайловичу всеа великия и малыя к белыя Росли самодержец! пожалуй меня, холопа своего, своим государевым денежным и хлебным жалован(ьем) за те за прошлые годы, а за мое службишко и за кровь и за раны и за многое терпенье пожалуй, государь, меня, холопа своего, прибавочным жалованьем, чем тебе, великому государю, бог известит! И вели, государь, сию мою челобитную в Якутском остроге в съезжей избе своему государеву стольнику [147] и воеводе Ивану Федоровичю Большому Голенищеву Кутузову принять и под отпискою послать к тебе, великому государю, к Москве. Царь, государь, смилуйся!

ВТОРАЯ ЧЕЛОБИТНАЯ СЕМЕНА ДЕЖНЕВА, ОТ 23 СЕНТЯБРЯ, 1664 ГОДА.

Царю государю . . . самодержцу бьет челом холоп твой великие р. Лены Якутцкого острогу служилой человек Сенька Дежнев: служил я, холоп твой, блаженные памяти отцу твоему ... на Яне, и на Индигирке, и на Алазейке, и на Колыме реках, с служилыми и с приказными людьми с Дмитреем Михайловым да с Михайлом Стадухиным, и в ясачном сборе в вашей великих государей казне учинили великую прибыль. И с Колыми реки поднялся я, холоп твой, морем — проведывать новых рек, и приискал вновь, сверх тех прежних рек, новую реку Анандыр, и на той новой на Анандыре реке будучи на твоей, великого государя, службе зимовье и острог поставил, и аманатов поимал, и ясаку тебе, великому государю, и десятые (пошлины) собрал на той новой реке 6 сороков 39 соболей и пластин собольих, 7 сороков 4 пупка собольих, 15 пуд 36 фунт кости рыбьи моржевого зубу. Да я ж, холоп твой, с товарищи на Анандыре реке тебе, великому государю, челом ударили два зуба моржевые рыбьи кости, весом 32 фунта. И с той новой с Анандыря реки ясак соболи и кость рыбья тебе, великому государю, идет и по се число.

А поднимался я, холоп твой, на ту твою, великого государя, службу, на те новые реки своими деньгами и своими подьемы, а твоего великого государя жалованья мне, холопу твоему, денежного и хлебново и соляново со 151 году по 170 год ничего не дано. И в прошлом, великий государь, во 170-м году, в Якутцком остроге стольник и воевода Иван Большой Голенищев-Кутузов твое, великого государя, соляное жалованье со 151 г. по 170 г. ис твоей, великого государя, казны мне холопу твоему выдал, а денежное и хлебное твое, великого государя, жалованье для денежной и хлебной скудости на прошлые годы мне Сеньке не дано. И о той моей службе к тебе, великому государю, из Якутцкого острогу писано. И будучи на той твоей, великого государя, службе, поднимаючи(сь) собою, и служа тебе, [148] великому государю, многое время без твоего великого государя жалованья, имаючи иноземцов в аманаты, голову свою складывал, раны великие приимал и кровь свою проливал, холод и голод великий терпел, и помирал голодною смертью, и на той службе будучи и от морского розбою обнищал и обдолжал великими неокупными долги, и в тех долгах в конец погибаю!

Милосердый государь, царь ... самодержец! пожалуй меня, холопа своего, за мое службишко к тебе, великому государю, и за подъемы, и за аманатцкое иманье, и за раны, и за кровь, и за морские разбои, и за всякое нужное терпение своим, великого государя, хлебным и денежным жалованьем на прошлые году со 151-го и по 170 год мой заслуженой оклад сполна, чтоб мне, холопу твоему, в кабальных долгах на правеже убиту не быть и впредь бы твоей, великого государя, службы не отбыть и в конец не погибнуть! Царь, государь, смилуйся, пожалуй!

ТРЕТЬЯ ЧЕЛОБИТНАЯ СЕМЕНА ДЕЖНЕВА, 13 ФЕВРАЛЯ, 1665 ГОДА.

«Царю государю ... бьет челом холоп твой, великие реки Лены Якуцкого острогу служилой человек Сенька Дежнев: служил я, холоп твой отцу твоему ... и тебе, великому государю,— в Сибири по Тобольску и по Енисейску, и по великой р. Лене, и по иным рекам — двадцать лет приказным человеком вместо атамана, и кровь свою проливал, и многия раны принимал, и аманатов поимал, и ясак вновь тебе, великому государю, под тех аманатов збирал, и рыбей зуб — моржевую кость проведал и промышлял, и та моя служба тебе, великому государю, ведома и в Сибирском приказе записана. Милосердый государь царь . . . самодержец! пожалуй меня, холопа своего, за ту мою службу, и за кровь, и за раны, и за ясачную прибыль: вели, государь, меня поверстать в свою, великого государя, службу по Якуцкому острогу в сотники, или как тебе великому государю господь бог о мне известит, и вели, государь, мне, холопу своему, про свой обиход купить хлебных запасов про себя пуд ста по три на Ленском волоку по вся годы. Царь, государь, смилуйся, пожалуй! [149]

ЧЕТВЕРТАЯ ЧЕЛОБИТНАЯ СЕМЕНА ДЕЖНЕВА, 25 ФЕВРАЛЯ, 1665 ГОДА.

Царю государю ... бьет челом ... Сенька Дежнев: в нынешнем, государь, во 173-м году, по твоему, великого государя, указу волокусь я, холоп твой, в Якутцкой острог, на твою, великого государя, службу, а племянник мой Ивашко Иванов живет на Устюге Великом ни в тегле, ни в посаде — скитаетца меж двор и с женою своею с Татьянкою Григорьевою дочерью. Милосердый государь-царь ... самодержец! пожалуй меня, холопа своего, вели, государь, того моего племянника Ивашку с женою его Татьянкою с Устюга Великого взять с собою в Сибирь в Якуцкой острог и вели, государь, о том дать свою, великого государя, проезжую грамоту. Царь, государь, смилуйся, пожалуй!

Комментарии

1. Здесь и ниже в челобитных опущена цифра тысячелетий, по старому летосчислению, т. е. 157 год, следует читать 7157, а по новому летосчислению 7157 - 5508 = 1649 г. н. э.

Текст воспроизведен по изданию: Семен Дежнев и его время. М. Изд. Главсевморпути. 1945