Андрей Денисьевич Виниус.

(Исторические материалы, собранные Евгением Вильчинским)

(См. “Русская Старина", сентябрь 1910 г.).

1646 г.

Акемою на допросе (8 июня г.) записка была предъявлена. Виниус, осмотрев ее, жаловался, что здесь всего полтора столбца, а у него их было три, и просил снять показание с рабочих Акемы, Гаврилы и Мартына которым известно об остальной части письма. В свое оправдание Акема говорил, что записку нашел не он сам, а на нее набрели его дети, что не находил никакого письма, с своей стороны утверждал и Марселис, хотя и признался, что “лаять Виниуса — лаял", называл его “бездушником и бездельником" потому что его, “Андреевы, объявились многие неправды". У них, иноземцев, уж такой обычай, кто “объявился неправдою", того они “добрым человеком не называют, ни в чем его не почитают и добрых слов про него не говорят. Такой неправды Андреевой к нему, Петру, много, о ней он принесет Государю челобитную. О брани же Акема заперся совсем: Андрея-де он не лаял, не бесчестил и ничем не оглашал, тем Андрей поклепал его напрасно. “Они оба, Петр и Филимон, утверждал на это Виниус, вместе называли его бездушником и шельмом, говорили, что не будут с ним ни есть, ни пить, потому что он хочет креститься". Как на свидетелей, при которых они бесчестили его, он ссылался на голландских торговых людей. На них сослались и его противники: Акема — отрицая за собой всякую [426] вину, Марселис — в подтверждение, что он не бранил Виниуса за его намерение креститься; напротив, ври тех же голландцах сам де Виниус поносил их различными позорными словами. Если бы это было правда, отозвался Виниус, то они не преминули бы тогда же подать жалобу на него.

Дьяки, производившие суд, думный Григорий Львов и Алмаз Иванов, распорядившись, чтобы расспросные речи были записаны и Филимоновы люди Мартын и Гаврило были найдены и приведены в Посольский приказ, велели Виниусу представить список тех голландцев, на которых он ссылался. С “росписью ссылочным людям” он подал (11 июня) новую челобитную. В росписи сообщалось: Филимон Акема называл его за письмо шельмою во время завтрака у Марселиса при Якове Антонове; по Филимонову научению, родной его брат, Елисей Филимонов, заочно “лаял" его на похоронах при жене Томаса Швана, Елене Ивановой, и сказал ей, чтобы отец ее прислал к нему Виниусовых дочерей, “потому что как Андрей по-русски крестится, в те поры и детей его возьмут"; по научению Петра и Филимона, Давид Николаев Рутц бранил его за письмо многими неподобными словами в самом Посольском приказе и говорил: “за то, что Андрюшка хочет по-русски креститься, не достоишь с нами ни пить, ни есть”, — это слышали государевы переводчики Василий Александров и Вильгельм Фик; за письмо и за желание креститься поносили его и, что не достоин с ними ни пить ни есть, говорили Петр и Мартын пред пастором и при 14 иноземцах: Якове фан-дер Гульсте, лекарь Каспере, Рутце и других. Челобитною дополнялось известное уже из письма. Именно, Виниус должен был уступить из своей привилегии потому, что “Петра Марселиса опасался, видя до него неизреченную царскую милость", сам Марселис писал ему, что можно было ему, Петру, “вей заводы и промыслы за себя справить" или “надеясь на свое вельможество", обещал, что и на старые заводы продлится срок урочных годов. Филимон Акема обманом выманил у казны деньги, составлявшая долю Марселиса, задержанный за казенный долг последнего владетелями новых заводов; они оба постоянно стараются выдать пред правительственными лицами себя одних, хотя сами приняли его участником из шестой доли. Повторив, как с нарушением обязательства скрывается от русских мастерство, Виниус снова просил допросить о том Христиана и Якова, по их вере (Цветаев, Прот. и прот. в Рос. ст. 399). [427]

Не замедлили с своей челобитной (12 июня) и Марселис с Акемою. Обвиняя Виниуса в том, что он ложно бил челом на них, будто они хулили православную веру и говорили, что когда он крестится, недостоин будет с ними ни лить, ли есть, и тем своим челобитьем хочет укрыть и очистить свои бездельный дела, а на них навесть государев гнев, они просили подвергнуть допросу тех лиц, на кого он ссылался, как на свидетелей.

“Послухи были допрошены в тот же день. Так как обвинения Виниуса были неудобны для иноземцев, особенно указания на отношение их к его намерению принять православие, то свидетели все встали на противоположную ему сторону. По их словам, Акема начал бранить Виниуса “вором, бездушником и шельмою” только после того, как найдено было письмо; брани Марселиса и Акемы по поводу намерения его креститься не слыхивали; Петр Деладал и Давид Рутц присоединили, что нежелание пить и есть с Виниусом Марселис и Акема объясняли многими его неправдами. О нахождении письма Филимоновы люди, Мартын Алферьев и Гаврила Карпов, сообщили, что полтора листа нашли малолетние дети Гавриловы и отдали их своей матери, а Гаврила передал их своему хозяину; кроме этих листов, они ничего не находили (Цветаев, Прот. и прот. в Рос. ст. 400).

1646 г.

Среди свидетелей почему-то не было троих: Фомы Швана, Захария Горцена и Ивана Фалька; их допрашивали отдельно (13 июня). За неделю или дней за 10 пред тем, показывал Шван, встретился с ним на Покровке Виниус и сообщил ему о своей утрате на дворе Акемы русского его руки письма, лист от которого найден Акемой, и о своем опасении, что если этот покажет письмо Марселису, у них пойдет иное дело. Андрей просил его передать соображения Филимону, что и было им исполнено в Посольском приказе в присутствии Петра Марселиса. Филимон и Петр пригласили его затем к себе, обещая рассказать про все “шельмовство" Виниуса. Когда он прибыл к Акеме, Марселис передал ему следующее: Пред Троицыным днем приехал с Тульского завода русский ученик Кирюшка с жалобой на мастера Христиана, который бил его за то, что он лазил в плавильную печь измерять ее. Они втроем — Акема, Марселис и [428] Виниус — стали совещаться, какой ответ дать Христиану. Виниус в присланном им после того письме советовал написать Христиану ученика не бить, а стараться, насколько возможно, скрывать от него ремесло. А они, Марселис и Акема, рассуждали между собой, что скрывать ремесла не стоит, так как им же будет выгоднее, если в лице Кирюшки им прибавится новый работник. Однако, чтобы утешить мастера, они отписали, как предлагал Виниус. Доставить грамотку поручено было Кирюшке, но Кирюшка в Тулу не поехал, а письмо передал Виниусу. Рассказав ему об этом, Марселис и Филимон Виниуса не бранили, кроме как “шельмой и обманщиком"; затем послали его к нему убедить его не заводить против них никакого дела. На это Виниус заметил ему: “мне нужно себя беречь и за свое стоять". Пререканий по поводу желания Виниуса креститься он, Фома, никаких не слыхал и о крещении при нем никакого слова от Марселиса и Акемы не бывало. Виниусова письма, в котором указывалось, как отвечать Христиану, на суд не доставили.

Захарий Горцен по всем пунктам отозвался незнанием, за исключением того, что слышал, как Акема, найдя письмо Виниуса, называл поступки его шельмовскими; Иван Фальк, пушечных дел мастер, утверждал, что о споре он ничего не знает и с тяжущимися редко сходится, потому что он человек недосужный.

Следствие было перенесено на заводы. Заводские рабочие показали на допросе, что “русских людей немецкие люди ремеслу никакому не учили; а которые русские люди у них, иноземцев, видя какое ремесло, и станут учиться, и немецкие мастеровые люди за то их бивали и от тех дел от себя прочь отбивали". Относительно изделий Виниус сообщил, что они ставятся в казну несравненно дороже, чем стоят хозяевам. О таких и иных “многих неправдах” Марселиса и Акемы правительство велело после Ив. Дан. Милославскому даже объявить Нидерландским Генеральным Штатам, которые однако ответили, что обвиняемые лица — не голландцы и что потому в данное дело они входить не могут. Тогда, под предлогом, что десятилетний срок на владение Городищенскими заводами, назначенный в грамоте, пожалованной Виниусу, кончился, у нас решили взять в казну (Цветаев, Прот. и прот. в Рос. ст. 401). [429]

1646 г.

Думный дьяк Григорий Львов производил в 1646 г. суд по делу Виниуса и Акемы. См. Д. Цветаев, стр. 398 (Сборн. Рус. Ист. Общ. т. СХVI, ст. 130).

1646 г.

Виниус принял и греческое вероисповедание. Уже в 1646 году он писал, что “хочет христится по-Русски". Я нашел много бумаг, его рукою на русском языке писанных. Впоследствии он, или сын его, употребляем был для разных миссий в Англию, Францию и другие государства (Гамель. Опис. Тул. Оруж. Зав., стр. 9 в Приб.).

1646 г.

Виниус Андрей Денисов, в 1646 г. представлял соображения об укреплении Архангельска (Сборн. Рус. Ист. Об. 1888, 60 с. 60).

1646 г.

Виниус (Виниюс) Андрей Андреевич, иноземец-гость, представил соображения свои об укреплении Архангельска от вторжения ненриятелей и от тайного прохода по р. Двине иностр. кораблей (Указ. к Доп. Акт. Ист., с 22).

1646 г. между 14 июня и 1 сентября.

Выписка из дела Посольского приказа о постройка башен и замкнутии железными цепями Березовского устья Двины для воспрепятствования тайному проходу иностранных кораблей.

В Государеве Цареве и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии наказе каков дан воеводе Илье Безобразову да дьяку Калистрату Жохову 154 году, написано...

И у выписки Ондрей Виниус сказал: что писал де от города воевода сказку всяких людей, и стрельцы де хотя и ведают, что мочно крепости сделать, и они де скажут, опасаяся лишних караулов, а посадцкие и иные тутошние жилцы потомуж не учнут сказывать, опасаясь от того строения болшие тягости и работы; а про то де мочно знать что ото лду помешки не будет, потому, писались в сказке, что на нем Третьякове острове стоит лес мелкий, и будет лед того мелкого лесу не издерет, стоя на болоте, ино мочно знать, что и крепости також помешки не будет; а на то надобно дозор земляной или каменной устроить а то де он знает, что и ныне каменные крепости устроить мочно, что ото лду и от прибылой и морской воды помешки не будет, [430] как он те статьи в своей земле и в иных государствах много видал.

4 статья.

Ныне торговые люди, приехав к Архангельскому городу, столко товаров своих явят, скол ко похотят, не как в иных государствах, и в кораблях николи досмотру нет, и в тот государеве казне самой болшой убыток чинится, что они пошлину таят, а дозор ни в которых государствах такой плохой, как у Архангельского города; и естьли бы такие крепости на реках были, и им бы нелзя товаров своих таить, и в пошлине бы такая поруха не была. И толко государь изволит ему, Андрею, указать уставить дозор, как в иных землях и он бы ведал, как то дело уставить; а за морем того, чьи товары будут хозяйские, и тем будет недосадно, потому что в пошлинах они таятся, и теми пошлинами они приказщики сами корыстуются, а хозяевам своим полную пошлину считают (Доп. к Акт. Ист., т. 3, с. 64-65).

1647 г.

Из разных отысканных мною бумаг, в доказательство, что построенные Виниусом первые чугунно-железные заводы назывались Городищенскими и были в Тульском уезде.

В бумагах бывшего Пушкарского Приказа нашел я три описи заводам, первоначально Виниусом построенным. Первая опись сделана была Дьяком ствольного Приказа, Меркурием Крыловым, в 1647 году, т. е. тогда, когда заводы сии были отняты у Виниуса, Акемы и Марселиуса (Гамель. Оп. Тул. Оруж. Зав., ст. 19, Приб.).

1647 г., марта 14.

Его Царское Величество находится в Москве и изволит тешиться травлею и охотою, поручив правление бывшему своему наставнику Морозову, великому канцлеру Назарию Чистову и князю Роману Никитичу Трубецкому: Назарий Чистой, бывший прежде купцом Ярославским, князь Роман Никитич Трубецкой, управляющей Сибирскими заводами и Приказом, и брат Назария Чистого, также бывший прежде купцом Ярославским, который имеет в своем ведении монетный двор и все расходы, они-то располагают всем правлением, пользуясь советами голландца Андрея Дениса, коему прежним Великим Князем пожалованы пять сот душ крестьян, и который первый открыл железные рудники и предан более русским, нежели немцам (Сев. Арх. 1822, № 2, стр. 151). [431]

1648 г.

Находчивые Мар селись и Акема применили постороннюю помощь: обратились в Голландии и Дании за ходатайством и намеренно послали длинное письмо на имя своего городищевского приказчика Христофа Бюса. В рассчете, что письмо попадет в руки следователей, они, предупреждая в нем о возможности ходатайства за них датского и голландского правительств и о благосклонном отношении к ним некоторых из сильных тогда бояр, тенденциозно чернили Виниуса и утверждали, что “николи жесточае того дела не наживали, как это, и все, которые слышать, тому дивятся, что у них без вины отнимают”. Ходатайства из Дании и Голландии не замедлили; вмешался и находившийся в Москве шведский резидент Поммеринг, но с другою целью. В затеявшейся распре между заводскими компанионами он видел удобное средство помешать развитии у нас горного дела. Пособивши получить деньги и заграничный отпуск шведским мастерам, явившимся с Тульских заводов в Москву, он доносил (18 октября 1648 г.) своему правительству: “Можно думать наверное, что после того, как они при первом удобном случай отсюда уедут, завод в Туле и вообще русское горное дело едва ли в состоянии будут принести ущерб вашему королевскому величеству или шведскому горному делу, тем более, что я доставил Петру Марселису одного негодного кузнеца от Андрея Дениса (Виниуса), и сам Марселис успел отстранить от завода Дениса, который привел его в действие на деньги великого князя". Поддержанные сильным ходатайством и сбавив цену, Марселис и Акема, действительно, выхлопотали себе пред тем (1 сентября 1648 г.) на 20 лет монополии железного промысла. Виниус был отчасти вознагражден правом беспошлинной торговли на 6 лет. Около этого же времени он вступил в брак (10 февраля) с Гертрудою Мейер, по лютеранскому обряду (Цветаев, Порт, и порт, в Рос., с. 402).

1651 г.

При изменении обстоятельств тяжба о бесчестии замялась. Лет восемь спустя после ее начала Виниус просил (10 января 1651 г.) о вершении ее. К ней присоединился новый вопрос. Марселис предъявил иск на Виниуса в 400 рублей, Виниус с своей стороны встречный иск на 200 рублей. Челобитные их были приняты, и опять не видно, чтобы тяжба была решена. Виниуса затем встречаем уже выполнившим прежнее намерение относительно принятия православия, на какой шаг сильнее всего [432] могли окончательно склонить его именно непрерывающаяся ссора с одноземцами и испытываемые от них оскорбления, как это случалось тогда и с другими иностранцами (Цветаев, Порт, и порт, в Рос., с. 403).

1648 г. 17 июня. Гага.

Письмо Генеральных Штатов к Кунраду Бурху, Нидерландскому посланнику в Москве, с поручением оказать содействие голландцу Тилеману Акема, лишенному железных заводов в Туле и обиженному своим компанионом Андреем Виниусом. По голл.

Челобитная, поданная царю Алексею Михайловичу от основателя первого чугуно-железного завода в России Андрея Виниуса, в 7156/1648 году, когда сей Царь велел оный у него отнять; к челобитной приложена записка о заслугах Виниуса.

Царю Государю и Великому Князю Алексею Михайловичу всеа. Русии бьет челом холоп твой Андрюшка Виниус. В нынешнем, Государь, во 156 году, как урочные безоброчные годы Тульских железных заводов против жалованной грамоты вышли мне холопу твоему, и потому указал ты, Государь, те Тульские железные заводы переписать на себя Государю в декабре месяце и в нынешнем, Государь, во 156 году, били челом тебе, Государь, Амбургской гость Петр Марселис да Галанец Филимон Аккама, чтобы ты, Государь, их пожаловал теми Тульскими железными заводы, выгородя меня холопа твоего от того заводу и промыслу, мимо записи и не против Вашей Государевой жалованной грамоты, потому что в вашей Государевой грамоте написано: после тех урочных деть, теми железными промыслы владеть мне ж холопу твоему, а бьют челом они тебе Государю, чтоб им ставить пуд в железных пушках в твою Государеву казну погодно по двадцать тысяч пуд, а за пуд по осми алтын по две денги, да по дватцети тысяч пуд ядер, а за пуд по пяти алтын да по десяти тысяч пуд связново железа, а за пуд по десяти алтын, да они били челом тебе Государю о многих денгах на тот железный промысл в запрос, а поруки в тех запросных денгах и в том, что железа ставить по себе они никово не сыскали, а я холоп твой бью челом тебе Государю, чтоб ты Государь, меня холопа своего пожаловал, тот завод велел промышлять на себя Государя, без отдачи мне холопу своему Андрюшке твоих Государевых денег, а в пушках, Государь, я поставлю железа пуд по пяти алтын, а ядра пуд по гривне, а связного железа поколе учнут работать [433] немецкие мастера, по десяти алтын, а как Государь к тому железному заводу навычны будут руские люди, и я холоп твой в те поры поставлю связнова железа пуд по осми алтын, а в пушках пуд по четыре алтына, а в ядрах в четыре гривенки и свыше каковы ты, Государь, укажеш, по шестнатцати денег пуд, а работал я холоп твой и служил отцу твоему Государеву, блаженные памяти Великому Государю Царю и Великому Князю Михаилу Федоровичю всеа Русии и тебе Государю во многих великих статьях верою и правдою против Вашей гостинные грамоты беспоручно и вериван во сте тысячех рублех и больше и прибыль тебе Государю большую чинил как под сею челобитною роспись подклеена, а я холоп твой обзапрося твоих Государевых денег на тот железной промысл не челобитчик а бью челом тебе Государю, чтоб ты, Государь, меня холопа своево пожаловал, велел к тому Тульскому железному промыслу дать из торговых людей для денежные роздачи мастерам всяких роздачей, ково ты, Государь, укажешь, и вели, Государь, ему записывать всякие росходы и закрепить моею рукою, а за хлебной корм и за платьишко мне холопу своему и за службу и людишкам моим за прокорм что ты, Государь, укажешь, а будеш, ты Государь, того железнова дела держать за собою Государем не изволиш и вели, Государь, то железное Тульское дело держать мне холопу своему против их челобитья и упросу, а железа, Государь, я холоп твой поставлю против их росписи в пушках по пяти алтын, а в ядрах пуд по гривне, а связнова железа пуд до десяти алтын и в том против сево моево челобитья будет тебе Государю против их челобитья прибыль большая по три тысячи рублев погодно, а на тот расход вели, Государь, денги роздавать против моего челобитья верному человеку, кому ты, Государь, укажеш, а в одной, Государь, мельнице кузничной, что связное железо делают, какова у того завода ныне есть, больше пяти тысяч пуд связнова железа на год делать не мочно, а будет против уговору по десяти тысяч пуд ставить и нам, Государь, надобно устроить другую мельницу, а как, Государь, русте люди выучатца тому железному ремеслу всякому и в те поры перед их челобитьем будет и по пяти тысяч рублев погодно прибыль, а русте, Государь, люди вскоре тому делу будут навычны, а что, Государь, руские люди по сю пору тому делу не навычны и то от них же Петра и Филимона по заказу, чтоб те немецкие мастеры от них то дело скрывали ведаючи, что блиско урочные годы и тем бы тебя Государя неволить чтоб тот железный завод от них не отшел, а как, [434] Государь, будет моею работишкою железа всякого залишком сверх твоего Государева обиходу и то железо мочно послать за море в продажу и в том тебе Государю будет честь и прибыль большая. Милосердый Государь Царь и Великий Князь Алексей Михайлович всеа Русии пожалуй меня холопа своего вели, Государь, в том железном промыслу свой Царский указ учинить, чтоб тот железной промысл и завод стоя в пусте и достоль не был разорен. Царь Государь, смилуйся, пожалуй!

К сей челобитной Андрей Виниюс руку приложил. На обороте челобитной помета: 156 июля в 17 подал Ондрей Виниюс (Гамель. Одис. Ту д. Оруж. Зав., стр. 6.).

К челобитной сей приклеена была следующая записка Виниуса о заслугах его:

В прошлом во 139 году блаженные памяти при Государе Царе Великом Князе Михаиле Федоровиче, всеа Русии, как были на Москве Галанские послы приезжали упрашивать Царевых хлебных запасов по малой цене как и до тех мест по упрощенно розных Государей упросили и много тысячи хлебных запасов но наученью здешних торговых иноземцев, будто в их земле хлебным запасам большая скудость и по упрощении розных государей поволено им в розных городех покупать самою малою ценою всяких хлебных запасов много тысяч чети и те, Государь, хлебные запасы все повезены в Галанскую землю и тем корыстовалися те торговые люди, и сверх тех запасов, что позволено купить и свозить по Государевой грамоте, те торговые люди еще много кораблей хлеба в тайне вывозили, а я Андрюшка, не хотя тех запасов лукавым обычаем отлучить, бил челом Государю и просил тех Государевых хлебных запасов ценою цена как была за морем прямо и в том я Государю служил. Во 139 году при Галанских послах договорился принять у Архангельскова города сто тысяч чети ржи самою большою ценою безо всякой хитрости и без прибыли, а за всякую четь в Московскую меру платил я в приказ Государевы большие казны по сороку по шести алтын по четыре денги, а платил те денги все ефимками и в той хлебной покупке и в ефимках учинил я Государю прибыль больше ста тысяч рублев а в записи было написано: будет мне гость тово хлеба на срок не учнет отдавать и мне было взяти на нем заряд пятдесят тысяч рублев и гость Томило Тараканов не успел тово хлеба отдать, и ждал после договорново сроку десять дней со всеми кораблями пятдесят кораблей и тем тот заряд пятдесят тысяч был лишен а [435] мне в том жданье стали великие убытки, потому, что я корабельщикам дал простой а о заряде Государю не бил челом, хотя Государские милости к себе вперед.

Да в том же году были Государевы послы Григорей Олабьев за морем в Галанской земле и я под нево Григорья и под людей ево и под запас дал корабль самой лутчей со многим нарядом, что у города был и перевез ево в Галанскую землю и та перевоска стала мне больше трех сот рублев, тем я Государь служил а повороту ничего не было.

В прошлом в 140 году послан был я Андрюшка в Галанскую землю с наказом продавать еще сто тысяч чети ржи, чтоб мне тот хлеб продавать при послах при Григорье Алабьеве да при Григорье Ларионове и я в том деле радел и жил за тем делем в Галанской земле и торговый свой промысл за тем отставил что на ярмонке у города не был, только мне тово хлеба за тем продавать было нельзя потому что в наказе цена была высока за морем хлеб стал дешев и едучи за тем делом с Москвы и приехав во Фрисланскую землю мало не потонул потому что судно в реке подо мною подвернулося и я был в большом страху.

Да в том же во 140 году как Галанский гость Карп Демулин посылал к Государю продавать четыре каменья изумруду самые дорогие похвальные каменье он Карп тех каменья не велел продавать меньше семи тысяч рублев и я Андрюшка боярину Князю Ивану Борисовичу Черкаскому говорил будет тово Карпов прикащик откажет, что будто те каменья не надобно и я те каменья поставлю в Государеву казну за три тысячи тристо шестдесят рублев по заморской цене как он Карп те каменья сам купил и тому Государь ево Карпову прикащику отказано а те каменья велено купить мне и поставить в Государеву казну за ту цену как я сам купил без прибыли и тем Государю служил и прибыль Государеве казне учинил не малую.

Да во 140 году хотя я Андрюшка Государю служить и себе вечную славу учинить, выискал своею головою в российском Государстве всякое угодье и самую добрую железную руду в одном уезде без чево железным заводам быть не уметь и бил челом блаженные памяти Государю Царю и Великому Князю Михаилу Федоровичу всеа Русии чтоб мне заводить всякие железные заводы чтоб впредь за моря большою ценою ни для кого железа не посылать, только заводя те заводы самому за моря посылать и против моево челобитья такие заводы заводить мне поволено и я [436] отставя вей свои торги и торговые промыслы заводил в Тульском уезде такие железные заводы своим умом, что прежде сево железные пушки покупали в Государеву казну пуд по рублю и по полтора рубли в тем пушкам лутчи привозных, ныне пуд ставитца по пяти алтын, а в ядрах пуд что преж сево покупали по двадцати алтын и больши и те, Государь, ядра ныне пуд ставитца только по гривне да связнова железа что покупали в Государеву казну по семи гривен и тово пуд ставитца по десяти алтын и в том заводе животы свои и именья все свои положил и пятнадцать лет у тово дела труды свои положил и тем я Государю служил и прибыль и честь учинил большую, и сам от тово оскудал.

Да я ж Андрюшка во 155 году ехал в дальную землю через Литовскую землю и как я приехал в Королевский город Варшаву и видел что на Краковской горе за городом в слободе на большой улице где всякие послы мимо едут стоит нарочная большая каменная хоромина, а над дверьми тое хоромины было написано золотыми вырезы латынскими словами в черном каменье, что будто мощи Государя Царя и Великого Князя Василия Ивановича всеа Русии и брата ево Князь Дмитрея Ивановича еще лежат в той хоромине в большой славе Короля Литовскава и я то письмо списал по латыни и как приехал я к Москве и про то извещал думному дьяку Назарию Чистого и дал ему то писмо своею рукою и то писмо он велел перевесть переводчику Ивану Фанделвину из латынскова языка в цесарской язык, а с цесарского языка перевел в руской язык переводчик Борис Борисов и по тому моему извету велено про тое недостойную статью отписать к литовскому королю и король тот камень с нарочным гонцом послал к Москве и тем я Государь служил и за то ничем не пожалован и в оных во многих статьях радел и служил и впредь Государю верою и правдою рад служить и прибыли искать хочю и для того я Государю в вечное подданство дался (Гамель. Опис. Тул. Оруж. Зав. стр. 4 Прилож.).

1649 г.

Виниус пользовался беспошлинной торговлей смолы, в течение 6 лет (Указ. Доп. Ист. с. 22). [437]

1649 г.

Наказы и памяти гостю Василью Федотову и головам Ивану Мельцову и Денису Петрову, о сборе таможенных пошлин и кабацких денег в Архангельске и на Колмогорах, и проч.

Да память гостю Василью Федотьеву и головам Иванову и Денису с товарыщи. В прошлом во 156 году, по Государеву Цареву и Великого Князя Алексея Михайловича всеа Руси наказу, на Двине у Архангельского города в корабелную пристань таможенные головы и целовальники покупали смолу у торговых и у всяких людей, и продавали иноземцам приезжим гостем и торговым всяким людем из прибыли; а в нынешнем во 157 г. по Государеву указу велено тем смоляным промыслом промышлять иноземцу гостю Ондрею Виниусу беспошлинно, и у Архангельского города смолу купить и задатчить и на месте жечь и продавать торговым и всяким людем и иноземцом, а Агличаном смолу покупать для их темного дела у него Ондрея явя в таможне (Доп. к Акт. Ист. т. III с. 199).

1649 г.

Да память гостю Ивану и голове Гаврилу с товарыщи. В прошлом во 156 году, по Государеву Цареву и Великого Князя Алексея Михайловича всеа Русии указу, на Двине у Архангельского города, в корабелную пристань таможенные головы и целовальники покупали смолу у торговых и всяких людей, и продавали иноземцом приезжим гостем и торговым всяким людем из прибыли: а в прошлом во 157 году по Государеву указу, велено тем смоляным промыслом промышлять иноземцу гостю Андрею Виниусу беспошлинно шесть лет, со 157 года по 163 год, в тех же местах где промышляли откупщики и верные головы на Вологде, на Тотьме, на Устюге-Великом, на Ваге, на Холмогорах и у Архангельска города смолу купить и задатчить, и на месте жечь, и продавать торговым и всяким людем иноземцом; а Агличаном смолу покупать для темного дела у него, явя в таможне (Приб. к Акт. Ист. т. III с. 422).

1659 г.

Портрет А. Д. Виниуса. Андрей Денисьевич Виниус, родом голландец, был одним из иноземцев, усвоенных Россиею в XVII столетии. Одаренный обширным умом и многими сведениями, он при Царе Алексие Михайловиче находился в качестве посла [438] или поверенного, в Голландии, по делам дипломатическим и торговым, с именем гостя и коммисара (В 11-м № “Москвитянина" 1843 г., с. 144, я нашел известие, что он еще при царе Михаиле Феодоровиче был употреблен начальствовать над рудокопным и пушечным делом: это было в 1642 г.

Сын этого важного дельца был первым Московским почт-директором, в царствование И. Петра Великого).

Во время этого посольства в Гагу, в 1650, с него был срисован и выгравирован знаменитым гравером, Корнелием Фишером (Visher) портрет, почитаемый еще с начала ХVIII столетия редчайшим эстампом, и известный под именем l'homme au pistolet. Эта гравюра едва ли находится в трех или четырех партикулярных коллекциях. Наши русские старинные охотники: Олсуфьев, Маслов, Хитров, гр. Головкин, Бекетов и другие, не щадившие ничего для подобных приобретений, утомились в напрасных розысканиях. Кстати, приведу охотничий анекдот; покойному канцлеру, гр. Ник. Петр. Румянцеву кто-то сказал, что этот редкий портрет изображает его прапрадеда по женскому колену, Артамона Сергеевича Матвеева.

Канцлер вручает одному из своих дипломатических сослуживцев (покойному же Л. А. Яковлеву) 3.000 рублей, прося его, отправлявшаяся по делам службы, купить где-нибудь этот портрет царского друга и его предка. Яковлев искал его в Германии, Франции, Италии, где продавались тогда значительные коллекции, искал его и во всех магазинах эстампов, — и кончилось тем, что привез деньги и возвратил их канцлеру. Впоследствии канцлер и его комиссионер были успокоены достоверным известием, что этот портрет изображает не Матвеева.

Первые отпечатки особенно признаются ненаходимыми. Я получил свой из коллекции покойного А. С. Власова, вместе с большею частью его редких эстампов, а он купил его в Париже, после смерти знаменитого охотника Дюрана, за 1.200 франков. Известный своими сведениями по исторической части художеств, г. Дюшен нашел равный ему только в Голландии в Королевской коллекции эстампов, о котором упоминает в своем Voyage d'un inconophile.

Вот описание портрета:

Мера эстампа в вышину 17, в ширину 10 дюймов и 2 лиши, англ. меры. Он гравирован чистым резцом, без помощи крепкой водки, которую Фишер употреблял иногда, для эффекта, во многих своих произведениях.

Виниус изображен в одежде тогдашнего русского сановника; [439] умные черты, в которых отражаются правота и усердие, украшены длинною окладистою бородою. Он сидит у стола, покрытого богатым наметом, на котором лежит царская грамота с большою государственною печатью. Он держит в руке столбец с строками тогдашней нашей скорописи, содержащими в себе начало царского указа: “Лета 7160 (кажется месяца марта), Царь и Великий Князь Алексий Михайлович всея Руссии указал"... На колонне, подле него, висят шлемы, латы и мечи; за ним на стене, карабин и пистолета, что было поводом к названию портрета. Кой-где видны томы фолиантов и бочки полные ефимков с означением на них сумм. Под эстампом голландская подпись: “D. H. Andreas Deonyszoon Vinius, Sine Zaerse Majsstetets van Ruslants Commissarius, en Mosk Olderman". Под нею 10 стихов тогдашнего голландского поэта Вонделя (которого портрет, гравированный им же, Фишером, находится также у меня).

Но вот что замечательно, а при том и несколько забавно: между портретом и голландскою надписью, красуется нечто узорочное. В некоторых каталогах и мануэлях сказано, что под самым эстампом видна красивая уборочка, виньетка (Vignette, ornement). Но что значить эта виньетка? — Это подпись высоким вязаным письмом или великою вязью: “Его Царского Величества Российского Государства Комисар и Московский гость Андрей Денисов сын Виниус". Простительно было скорому, неустрашимому французу назвать эту надпись виньеткой; но хотя и стыдно, скажу, что многие русские англо-галломаны соглашались, при мне, в том, что это уборочка, виньетка.

Н. И. Писарев (“Москвитянин" 1844: г. № 4, с. 389).

1651 г.

Приказные дела 1651 г. 3-10 генваря, св. 225, № 1: “Две челобитные иноземцов Петра Марселиуса и Андрея Виниуса о взыскании заемных между собою долгов" (Цветаев, Прот. и прот. в Рос,, ст. 395).

1651 г.

В 1651 году прислать был от Нидерландских Штатов послом Александр Гольст нарочно для исходатайствованы у царя Алексея Михайловича милостивого внимания к Филимону Акеме, который не мало пострадал от того, что через бывшего товарища Виниуса принужден был сделать весьма значительную [440] убавку в ценах, особливо за железо Городищенских заводов. Сие представление имело желанное действие (Гамель. Оп. Тул. Оруж. Зав., ст. 19.).

1652 г.

Виниус крестился с своей семьей и был записан в московские дворяне. Вскоре после крещения он снаряжен был (1652 г.) в Голландии с дипломатическим поручением; сын его Андрей Андреевич был потом одним из образованнейших русских людей своего времени и с успехом и пользой служил в приказах Посольском (с 1668 г.), Ямском, Аптекарском, Пушкарском и Сибирском (Цветаев, Порт, и порт, в Рос., с. 403).

1654 г.

Выписка заморских деревьев в 1654 году.

Доставили к Архангельску на Голландском корабле, гость Андрей Виниус да Ив. Марсов (Журн. Садов, т. VII, № 1, с. 52-53).

1654 г.

Московскими немцами во времена Михаила Федоровича привезен из-за границы салат; Марселис достал из Готтофского сада голштинского герцога первые садовые розы, и они принялись как нельзя лучше. Для дворцовых садов Алексея Михайловича, устраиваемых по европейским образцам, иноземцы, гость Андрей Виниус и Иван Марсов, вывезли (1654 г.) чрез Архангельск экземпляры садовых и оранжерейных деревьев (Это были “2 дерева оранжереевых яблок, 2 дерева винных ягод, 4 дерева перзиковых слив, 2 дерева априкозовых яблок, 3 дерева шпанских вишен мореллан, 2 дерева миндальных ядер, 2 дерева больших сливы") (Цветаев, Прот. и прот. в Рос., ст. 718). Андрей Виниус однако советовал соорудить катарги, более удобные для плавания по Каспийскому морю, нежели большие суда, ссылаясь на то, что “как голштинское послы в прошлых летах поехали на корабле в Персиду и тогда на море корабль их разбило". Доп. к Акт. Ист. V, № 80 (Цветаев, Прот. и прот. в Рос., ст. 724).

1654 г.

Выписка заморских деревьев в 1654 году.

В 1654 году августа 22 пришли к Архангельскому городу на галанском корабле иноземцы гость Андрей Виниюс да Иван [441] Марсов и сказали воеводе Борису Пушкину, что-де по царскому указу “купили они на государев обиход за морем в голандии свинцу да лот рейтарских и пехотных и ружья и пистолей и шпаг... да сукон разных цветов 84 кипы... да купили девятнадцать дерев садовых заморских овощей, да четыре птицы попугаев... и те де их покупки привезены ныне к архангельскому городу на галанских и на анбурских кораблях, а сукна на аглинских кораблях"... Покупки были приняты и вскоре отправлены к Москве, а деревья и птиц гость Андрей Виниус и Иван Марсов, 6 сентября, повезли в Москву сами (Забелин, И. Журнал Садоводства 1859 г., с. 53).

Е. Вильчинский.

(Окончание следует).

Текст воспроизведен по изданию: Андрей Денисович Виниус (Исторические материалы, собранные Евгением Вильчинским) // Русская старина, № 11. 1912